ГЛАВА 15

Я в полусонном состоянии покачивался в седле, пока лошади ощупью искали дорогу в плотной пелене бурана. Видимость была отвратительная. Мне едва удавалось разглядеть спину ехавшего впереди меня Тайю на фоне заснеженной скалы или холма, однако скоро и он скрылся в снежном вихре. Единственное, вокруг чего вертелись сейчас мои мысли, было неистребимое желание согреться и постараться не уснуть. Иногда на меня накатывали какие-то бредовые кошмары — мне казалось, что я засыпаю, падаю и замерзаю до смерти, прежде чем кто-либо успевает заметить мое отсутствие.

В одном из таких приключений в стране снов я пробудился и понял, что оказался по уши в глубоком снегу. Я разгреб его в стороны и встал на дороге, утопая почти по колено в сугробе. На дороге не было никого, и я принялся звать на помощь. Мои призывы были тщетны. Лишь далекое эхо собственного голоса достигало моего слуха. Дорога была мне совершенно незнакома, и я не представлял себе, в каком направлении следует двигаться и где находится запад, а где восток. Я с надеждой поискал божественную шкатулку, но вспомнил, что она была привязана к седлу моей лошади.

Казалось, мое сердце готово в любую минуту разорваться от отчаяния, и я, ведомый все тем же чувством отчаяния, все-таки выбрал направление и побежал по снегу, громко выкрикивая имя Синдии. Затем, совсем обессиленный, упал лицом в снег. Когда я поднялся на ноги, то увидел свет — настолько яркий, что ночь превратилась в день. Внезапно сделалось очень жарко, снег начал таять и тут же превращаться в пар. Разом вспыхнули и загорелись деревья и кустарники, потом исчезло все, кроме выжженной догола поверхности дороги.

Я упал на колени, простер перед собой руки и, обращаясь к самому центру света, произнес:

— Кто ты, о Великий Повелитель?

— Я — Манку! — прогремел в ответ оглушительный голос, от которого содрогнулись горы. — Я — Великий Разрушитель. Ты привел того, кто мог бы стать мне достойным соперником?

Шкатулки со мной не было. Меня охватили отчаяние и ужас, и, оттянув один из карманов, я крикнул в него:

— Бог этого кармана, будь добр, дай то, что мне нужно!

— Корвас! — Незнакомый голос неожиданно вырвал меня из цепких объятий сна. Чья-то рука бесцеремонно дернула меня за плечо. Оглянувшись, я увидел, что это Рош.

— Что? Что такое?

— Ты спал.

— Извини.

— Больше не засыпай. Я не могу все время следить за тобой.

— Я уже извинился. Больше это не повторится.

Когда Рош отъехал в сторону, я ощутил, что сердце по-прежнему трепещет в моей груди, как загнанный заяц, и ужас, испытанный во сне, еще не отпустил меня. Нагнувшись, я убедился в том, что шкатулка все так же крепко привязана к седлу. Не удовлетворившись осмотром, я взялся за ремешок упряжи и перебросил через плечо таким образом, чтобы чудесная шкатулка висела на уровне пояса. Затем накинул на плечи попону и попытался немного успокоиться.

Через несколько секунд мы повернули на север и поехали по более узкой дороге — по сути дела, еле заметной тропинке, которая петляла среди скал, уводя нас все выше и выше, причем с каждым поворотом мы все больше рисковали свернуть себе шею. Ветер свирепо завывал в теснине высоченных утесов и, не на шутку встревоженный опасным переходом, я крепко вцепился в спасительную шкатулку, тут же ответившую мне, что все на свете имеет свой конец. Я не стал допытываться у всезнающего ответчика, наступит ли мой конец прежде, чем прекратится снежная буря, поскольку ответ мог оказаться не слишком утешительным.

Тем временем буря усиливалась, и скоро сделалось так темно, что стерлась всякая разница между ночью и днем. Чувства мои немного притупились, и я стал воспринимать свирепый буран уже не так болезненно. Я прикрыл голову попоной и, согревшись собственным дыханием, почувствовал, как к носу и щекам возвращается жизнь. В каком-то полубессознательном состоянии я раскачивался в седле из стороны в сторону. Неожиданно чей-то голос вырвал меня из полусонного забытья:

— Посмотри! Посмотри туда!

Откинув край попоны, я увидел, что свет раннего утра уже начал рассеивать ночные тени. Снег все еще шел, однако уже не так сильно, как ночью. Я поднял голову, и глаза мои ослепил яркий свет. Высоко в небе с вершины исполинской стены искрящегося голубовато-белого льда струился изумительной красоты красновато-желтый свет. Проехав дальше по тропе, мы немного приблизились к источнику света, однако скоро наши лошади неожиданно натолкнулись на высокую ледяную стену, над которой где-то вверху брезжил все тот же свет.

Стена образовывала узкую перемычку между двумя высокими горными пиками. Мы по-прежнему оставались в тени, однако небо уже начало заметно розоветь, вселяя какую-то смутную надежду на благополучный исход нашего путешествия.

Затем мы добрались до того места в этой перемычке, где огромная каменная глыба черного цвета взгромоздилась на самой верхушке высоченного ледяного столба, напоминая гигантский гриб. Наш проводник Руутер спешился и замер возле ледяной колонны прямо под «шляпкой» этого подобия гриба. Затем он принялся выворачивать свои карманы и бросать их содержимое прямо к подножию ледяного столба, который, должно быть, являлся чем-то вроде святилища. Я взял в руки божественную шкатулку и, выдвинув ящичек, заглянул внутрь.

Божество Руутера оказалось богиней великой доброты и сострадания по имени Эбелл. В свой последний приход сюда Руутер попросил у нее разрешения вернуться в родные места. Сейчас он воздавал благодарность за ее милость. Лицо матери-богини по непонятной причине имело поразительное сходство с внешностью Великого Разрушителя Манку. Я вернул ящичек на прежнее место и вместе с остальными моими спутниками стал терпеливо дожидаться, когда Руутер закончит ритуал общения с богиней.

Вскоре после того, как мы снова отправились в путь и сделали поворот в ледяном каньоне, перед нашими глазами открылась картина, от которой у меня перехватило дух. Далеко внизу простиралась освещенная пока еще неяркими лучами солнца огромная изумрудно-зеленая долина. Прямо посередине ее протекала полноводная голубая река с еле различимыми точками рыбацких лодок. Ложе долины было разделено аккуратными квадратиками полей с колосящимися нивами. На плавно спускавшихся вниз склонах холмов бесшумно струились водопады и карабкались вверх бесчисленные ряды террас, усаженных всевозможными видами благоуханных, удивительно ярких цветов.

Несмотря на нелюбовь к лошадям, увиденное побудило меня нежно потрепать по холке моего четвероногого друга с той же истовостью, с какой Руутер благодарил свою богиню, и прошептать слова благодарности. Нам наконец-таки удалось выбраться из мрачного царства холодных льдов.

Все время путешествия вниз я снимал с себя очередной слой одежды. Это продолжалось до тех пор, пока мы не достигли незнакомой туманной местности близ ложа прекрасной долины. Руутер уводил нас все дальше и дальше в густой туман, и я вскоре увидел перед собой дымящиеся паром огромные горячие источники и услышал шипение тугими струями ударяющих вверх гейзеров и клокотание горячей, бурлящей, как каша в кастрюле, грязи.

Руутер остановился рядом с огромным бассейном исходящей паром горячей воды. Пока мы спешивались, он принялся торопливо раздеваться. Прежде чем я успел понять, что Руутер собирается сделать, он уже прыгнул в воду.

— Горячая ванна! Еще одно чудо! — воскликнул я и принялся срывать с себя остатки одежды. Затем я бросился в воду и нырнул с головой, чувствуя сильный запах сероводорода. Горячая вода ласково обняла усталое, замерзшее тело. Я испытал чувство неизъяснимого блаженства, осознавая, что постепенно отступает холод, пронизывавший меня до костей.

Я вынырнул на поверхность, убрал с глаз мокрые волосы и обратился к Руутеру:

— Долго мы еще пробудем здесь? Хватит нам времени, чтобы постирать и высушить одежду?

— Хватит. Тут недалеко есть камни для просушки одежды. Она просохнет мгновенно. — Он показал рукой. — Запах вас не беспокоит?

— Нет, но… — ответил я, пораженный тем, что, несмотря на пребывание в горячей воде, от Руутера по-прежнему крепко пахнет. — Руутер, боже святый, от тебя ведь по-прежнему попахивает.

— Огромное вам спасибо. — Наш проводник расплылся в улыбке и продолжил свое омовение. Я услышал плеск воды слева от меня и увидел барахтающуюся в воде Синдию, покой которой охранял стоявший на страже Рош. Без одежды жрица оказалась совсем юным созданием прекрасного пола. У меня едва не выскочило из груди сердце, когда мы вылезли из бассейна, чтобы высушить одежду на раскаленных камнях и самим обсохнуть на солнце. Я не мог поднять на нее глаза.

Присутствие Синдии было подобно глотку воды для человека, умирающего от жажды. Если нет возможности утолить жажду, то лучше и не смотреть на воду. Однако мой разум, поддразниваемый воображаемым сонмом демонов и ангелов, всячески склонял меня к совершению самых невообразимых поступков, начиная с блаженного лежания на солнце и кончая изнасилованием всех местных жительниц. Короче говоря, это было выше моих сил.

— Корвас? — раздался за моей спиной знакомый голос.

— Что?

Я обернулся и оказался лицом к лицу с Рошем.

— Могу я попросить тебя сменить меня на посту, пока я искупаюсь?

— С великим удовольствием!

Я быстро натянул еще не до конца просохшую одежду и давно просившие каши сапоги, привязал к поясу божественную шкатулку и поспешил на тропу, которая вела к горячим источникам. Торопливо шагая по тропе, я испытывал гнев, смешанный со страхом. Как же я смею рассчитывать на то, что смогу помочь моим товарищам совершить великое героическое деяние, если не способен совладать с простейшими соблазнами?

Что же мне сейчас нужно больше всего? Взяв в руки шкатулку, я громким голосом спросил у нее:

— Скажи, что же мне сейчас нужно?

Ответа не последовало, но я услышал радостный смех и плеск воды из-за огромных камней-валунов.

Я обошел их вокруг и в бассейне с горячей водой увидел трех обнаженных юных дев с длинными роскошными волосами цвета воронова крыла. Одна из них тут же заметила меня, выпрямилась в полный рост и приветственно замахала руками, приглашая присоединиться к этой замечательной компании. Я нежно погладил шкатулку, зная, что ей действительно известно, что мне сейчас нужно. Боги, конечно же, выше нас, простых смертных. Если скептик Атма только попросил бы показать ему подобное чудо, то на всю жизнь сделался бы верующим. Две подруги первой водяной нимфы также встали в воде и принялись со смехом размахивать руками. Этого было достаточно, чтобы радоваться своей принадлежности к млекопитающим.

— Иди к нам! — позвала одна из юных красавиц-русалок. — Иди поиграй с нами!

Когда я достаточно насытился зрелищем восхитительных юных тел, дар речи совершенно оставил меня, а мой разум охватило смятение. Впереди нас ожидает встреча с Разрушителем, позади неотвязно следует кровожадный капитан Шэдоус. А сколько еще опасностей подстерегает нас?

Увиденное, к счастью, отняло у меня не всю память, и я вспомнил, что пообещал охранять покой моих товарищей и нахожусь на боевом посту. Их жизнь полностью зависит от меня, и я должен оповестить их при появлении каких-либо признаков опасности. Все еще ощущая некоторую слабость в коленках, я решительно взял себя в руки и отвернулся от речных искусительниц. Однако, когда я все-таки не удержался и обернулся, чтобы последний раз запечатлеть в памяти восхитительное зрелище, и сами русалки, и горячий источник, в котором они плескались, куда-то исчезли.

Пребывая в полном недоумении, я вернулся на прежнее место и внимательно осмотрел его. Там не было ничего, кроме камней. Я задумчиво почесал затылок и взял в руки шкатулку.

— Ты что, смеешься надо мной? Я спросил тебя о том, что мне нужно. И что я получил?

Испытание, — ответила шкатулка.

— Кто же испытывает меня?

Ты сам.

Именно в это мгновение я пришел к выводу, что главная отличительная черта любого божества — самодовольство. Я занял свое прежнее место на площадке, откуда тропа вела к горячим источникам, и хорошенько осмотрел ее. Здесь также никого не было. Я уселся на камень, немного подался вперед и обратил взгляд на собственное отражение в воде. Пока разглядывал это лживое, отмеченное печатью порока лицо, мне стало ясно, почему я посчитал бессмысленным сделанное мне предложение стать Проводником древнего пророчества. Проводник должен делать работу богов, я же не чувствовал себя достойным выполнить божественный промысел.

Какая-то часть моего существа возражала, уверяя, что я предпочел остаться на страже и охранять жизнь моих товарищей и не стал нырять в океан блаженства к купающимся юным красоткам. Мне следует по меньшей мере стать менее ответственной личностью. Я недовольно встряхнул головой. Что значит самая незначительная выгода по сравнению с утраченным богатством?

Чтобы выполнить работу богов, необходимо быть святым, а вовсе не таким грешником, как я.

В голову мне пришла новая мысль, и я вытащил новый ящичек божественной шкатулки, подержал его над водой и посмотрел на себя через отверстие.

То, что я увидел, оказалось не моим суждением о самом себе, а призраком моего злейшего врага. Я увидел, как Шэдоус и его люди в красных мундирах, напоминающих капли крови на белом снегу, приближаются к одному из ответвлений горной дороги, которое неминуемо приведет их к перевалу Эбелл. Не далее как через десять часов они будут возле горячих источников.

— Шэдоус! — позвал я.

Капитан подтянул поводья своего огромного вороного коня и стал встревоженно оглядываться по сторонам в поисках источника чужого голоса. Изо рта у него вырывались клубы пара — там, где Шэдоус находится сейчас, очень холодно.

— Где ты, черт побери?! Выходи сюда, чтобы я мог посмотреть на тебя! Бросай свои фокусы, Бахудова!

Ему явно показалось, что прозвучавший в его голове голос принадлежит дагской колдунье-сказительнице.

— Я не Бахудова, капитан! Меня зовут Корвас.

Лицо Шэдоуса приняло совсем другое выражение. Оно сделалось хитрым и жестоким.

— Да? И чего же ты хочешь? Мне не говорили, что ты волшебник.

— Капитан, почему вы охотитесь за мной?

Шэдоус выхватил из ножен серебристый клинок и взмахнул им.

— Чтобы насадить вот на него твою голову!

— Но почему? За что? Что я такого сделал?!

Я вытащил из шкатулки еще один ящичек и снова увидел капитана, правда, на этот раз разглядел его лучше. Затем заглянул внутрь Шэдоуса, заглянул в его сокровенные мысли, в мысли о себе самом. Глава гетеринской стражи полагал, что выполняет волю богов, собираясь зарезать и меня, и моего брата Тайю ради сохранения чистоты гетеринской веры. Я вытащил следующий ящичек, и мне открылось еще больше: ненависть Шэдоуса, любовь, страхи и вся его жизнь в таких подробностях и с такой отчетливостью, будто он стоял всего лишь в одном шаге от меня. Выдвинув четвертый ящичек, я снова увидел лицо, похожее на лицо Великого Разрушителя Манку. Я приподнялся и вернул ящичек на место, чувствуя, как на меня начинает наползать страх. А что, если не я, а Шэдоус исполняет волю богов? Если это действительно так, то что делаю я?

— Корвас! — окликнул меня голос Руутера. Я обернулся. Наш проводник рупором поднес ладони ко рту и снова крикнул:

— Идите сюда! Мы должны найти орехи бата!

— Орехи бата?

Загрузка...