Боевые репетиции

Глава 2

Инженер Рославлев совершенно не был уверен, что это знакомство продлится. Но он в любом случае был намерен развить свою идею, даже если ей не было суждено дойти до логического конца, то бишь до публикации. А поскольку основная работа отнимала время, то лишь через месяц идеи обратились вполне осуществимым планом. И надо ж было случиться такому совпадению: в тот самый день на электронную почту свалилось письмо от Мефодия Исаевича. В нем после надлежащих приветствий и напоминания о том самом увлекательном разговоре в аэропорту выражалась надежда, что мысли, которые высказывал тогда Алексей Владимирович, получили должное развитие до той стадии, когда о них можно поговорить. И как раз такой разговор предлагался.

В не особо шикарном, но вполне уютном ресторане эти двое встретились. Московская зимняя погода заставила и одеться по-зимнему, но Мефодий Исаевич был в полном соответствии с уже знакомым стилем: все дорогое, но не броское. Алексей Владимирович также придерживался тенденции: ничего дорогого, но все аккуратное.

Деловой разговор, если его можно так назвать, начался уже после уничтожения первого и второго блюда, как раз перед десертом.

— Алексей Владимирович, я глубоко уважаю вашу изобретательность и потому совершенно уверен, что вы припасли нечто новенькое.

— Вы отчасти правы, Мефодий Исаевич, но именно отчасти. Если позволите, как раз с элементов новизны и начну.

— Весь во внимании.

— Так вот, важным духовым инструментом оркестра — гобой или кларнет, такого примерно уровня — полагаю вот что. У главного героя должно быть время на подготовку. Обычно его не дают.

— Вы правы, его, как правило, нет, но все же знаю исключения. Злотников и Махров, "Дорога к вождю", чтоб не идти далеко. Величко, опять же.

— Но в парадигме, что я тогда изложил, это видится необходимым. Нужный набор матрицируемых предметов, который предстоит подобрать.

— Тогда стоит перейти к этим самим предметам, как вы их изволили назвать. Боевая техника, как полагаю. Оружие. Боеприпасы. Что еще?

— Оптика. Средства связи. Транспортные средства. Запчасти ко всему этому.

— Не могу возразить.

— Информация. Имею в виду обобщенную информацию. Не только книги, но и электронные носители с ними. Средства распечатки, понятно.

— Думаю, это легко, — чуть снисходительно улыбнулся Тофилев.

Ответная улыбка также была слегка покровительственного свойства, то же относилось и к голосу.

— Вот тут вы как раз ошибаетесь. Далеко не все можно достать из Интернета. Взять, к примеру, автомат Калашникова. Конструкция его известна-переизвестна. А как насчет полной технологической карты? Да не просто так, а по цепочке. Широкая публика этого не знает, но металловедам принадлежит порядочная доля заслуг в создании этого замечательного оружия. Даже когда я учился, велись работы по улучшению характеристик металла некоторых деталей этого автомата. Лак для гильз, опять же. Состав и технологию получения найти можно, но сколько времени это займет? Информация по атомному проекту — уж она точно не вся выложена и общедоступна. Думаю, что объемы того, что удастся раздобыть, будут исчисляться терабайтами, если учесть схемы, чертежи, рисунки. Ну как, на виолончель потянет?

— По музыкальной части не осмелюсь с вами спорить, уважаемый Алексей Владимирович.

— То ли еще будет, дражайший Мефодий Исаевич. С вашего любезного разрешения продолжу. Средства производства. И не какие-то там токарные станки, а обрабатывающие центры. То же по части электроники и точной механики. И заметьте: не только ради оружия, но и ширпотреба. Начать с калькуляторов и часов, потом развитие по образу и подобию того, что в реальной истории. Работа с кремнием. Уменьшение размера элементов интегральных схем.

— Осмелюсь предположить, все это есть в открытом доступе. То есть можно снести на твердотельные носители. Не очевидно, но могу допустить. Но вы, помнится, хотели как-то осуществить обучение.

— Верно. Вот какой вариант мне видится: один человек наделяется знаниями, хотя и без опыта. Он будет главным инструктором и матрикатором. Обучению подлежит полк, не более того. По крайней мере, на первых порах. Уставы самые последние. Политруков держать в ежовых рукавицах. Что касается вооружения, боеприпасов и связи — на уровне семидесятых, в самом худшем случае; это обеспечу. И, самое главное: авиация. В первую очередь штурмовые вертолеты. Это для подавления дотов-миллионников[4]. Хотя их можно взять "сталинскими кувалдами"[5] или их аналогами.

— Хорошо, обучение одного — дополнительный инструмент. Барабан, скажем.

— А теперь вся группа духовых. Предметы для матрицирования.

— Поясните, будьте так добры.

В тот момент Алексей Владимирович мог бы поклясться, что Мефодий Исаевич превосходно представляет себе, что имелось в виду.

— Да очень просто. Скажем, танк ИС-1 могу увидеть в Центральном музее Советской Армии — кстати, он там наверняка разукомплектованный. Т-72 — тот, если, не ошибаюсь, имеется в Кубинке, но также в комплектации… догадываетесь, какой. Что скажете о снарядах? Уж не говорю о патронах для ДШК… или там любого другого крупняка? Как насчет ПАРМ — уж тех-то ни в одном музее не сыскать. Короче, все, чем владеет полноценный мотострелковый полк со средствами усиления, а равно и авиаполк. Но к нему также бомберы, которые, впрочем, вряд ли будут использовать.

— Тогда зачем они нужны, если их применение не предполагается?

— Во-первых, в учебных целях. В этом случае лучше бы им базироваться где-то подалее от границы. Во избежание.

— А во-вторых?

— Главная цель существования бомбардировщиков — сделать так, чтобы они не понадобились, — и тут же Рославлев смягчил дерзость ответа. — Они необходимы для демонстрационных полетов. Чтобы лишний раз убедить Гитлера в том, что война с СССР — огромный риск.

— В Монинском музее такие могут найтись.

— И снова вопрос в комплектации. Но еще кое-что я не высказал: медицинское обеспечение.

— Оборудование и лекарства, вы имеете в виду?

— Не только. Возможно, и не столько. Обучение специалистов и налаживание низовой медслужбы в воинских подразделениях. Имею в виду: начинать даже не с санинструкторов, а с рядового состава. Потом санинструкторы, медсестры, фельдшеры… и так далее вплоть до профессоров.

— Вы и тут хотите отметиться лектором? — в голосе Мефодия Фирcовича слышалась добродушнейшая насмешка.

— Нет. Обучение придется проводить по инструкциям. Мне туда соваться не след.

— Тут с вами солидарен. И это все?

— В общих чертах. Но начинать с подготовки самого попаданца. Тот должен потратить кучу времени на изучение тогдашний реалий — как мне кажется, с этого и надо начинать, потом техники, потом на поиски нужной информации тоже нужно время…

Вы весьма убедительно поведали мне ваши пожелания… или, скажу точнее, пожелания вашего героя. Но в них кое-чего не хватает, — в глазах инженера промелькнул то ли интерес, то ли недоумение, но он ничего не сказал. — И я скажу, чего именно: детализации. Полагаю, вы и сами догадались, что я имел в виду.

Глаза Рославлева обратились в щелочки — и отнюдь не в результате улыбки. Судя по всему, он понял не только свежую мысль собеседника, но и кое-что другое, что до поры оставалось за пределами сказанного. Инженер очень медленно и монотонно заговорил:

— Кажется, я догадался, — Голос приобрел сухость. — Если позволите, лучше приведу пример. Допустим, герой закажет самолет… для примера, Миг-19, истребитель. Двадцать первый избыточен, наверное… Что нужно? Самолет как таковой и документация к нему. Запчасти, понятное дело. Топливо, смазочные материалы и боеприпасы. Вся техника для обслуживания и ремонта, также с документацией. Пилотское облачение. Обеспечение наземных служб в части радиосвязи и радиоподдержки навигации. Без спутников, понятно. Служба ВНОС, как ее тогда называли. Радар, это обязательно. И уж точно средства обучения летного состава. Для ускорения процесса хорошо бы симуляторы. А спарка точно необходима. Правда, все это не для одиночного самолета, а для полка. И чем сложнее машина, тем больше для нее надобно. И еще отдельное подразделение для спасения катапультировавшихся летчиков, по какой бы причине это не произошло. Подразделение со всем обеспечением… впрочем, для эвакуации летчика достаточно боевого вертолета, а для обломков самолета уже потребен тяжелый транспортный. Ми-6 или даже Ми-26. И те, и другие будут в составе авиаполка. Вот такого рода детализация. Я не ошибся?

— Нет, — вежливость Тофилева приобрела чуть холодноватый оттенок, — вы не ошиблись.

— То же, — все также монотонно продолжал Рославлев, — относится и к танковому полку, и к мотопехотному. Со спецификой, понятно.

— Согласен с вами.

Собеседник инженера резко сменил тему:

— О, вот и меню десерта. Вы что предпочитаете?

— Я… пожалуй, кофе по-американски и крем-брюле. Хотя к Соединенным Штатам этот кофе имеет самое минимальное отношение. Пробовал я настоящий американский — между нами говоря, сплошь гадость.

— Полностью разделяю ваше мнение. Я предпочту черный кофе без сахара и сыр.

Заказ тут же был сделан.

— Ну, пока нам принесут все эти лакомства, я внесу свой скромный вклад, дорогой Алексей Владимирович.

— Охотно выслушаю.

В одно мгновение Мефодий Исаевич снова обрел присущее ему обаяние. Он положил в рот кусочек какого-то особенного сыра (во всяком случае, сорт не был знаком Рославлеву), вдумчиво прожевал и ответил:

— Вы не вполне уяснили процесс матрицирования второго уровня. Представьте себе гигантский склад — десять футбольных полей под крышей. Возможно, даже не в один этаж. И на этом складе есть все, что только можете пожелать. От танков в сборе до иголок. Вам лишь надо помнить вид предмета, подлежащего матрицированию, или же мысленно перебирать все предметы, пока не найдете нужный. Вы сами и описали предметный состав. На этом складе вещи должны быть каталогизированы, — это слово Тофилев выговорил с каким-то особенным вкусом, — вот танк, вот запчасти к нему, вот горючее, а тут смазочные материалы. И если подготовить такой склад со всем тщанием, то позвольте уверить: нужные предметы можно получить без особо длительных поисков. Учтите еще момент, который существенно облегчит жизнь вашему герою: коль скоро он сматрицировал нечто, то оно — вот, стоит или лежит, а отсюда следует, что последующее матрицирование обойдется вообще без поисков.

Инженер осторожно проломил ложкой золотисто-коричневую корочку крем-брюле, зачерпнул то, что находилось ниже, отведал, кивнул в знак одобрения и начал ответ:

— Ваши соображения вполне здравы, но вы, в свою очередь, упустили важный момент. Нет, скорее процесс. Именно: заполнение этого описанного вами склада. Уточню: понятия не имею, откуда главному герою брать содержимое. Кое-что, понятно, он может помнить наизусть — вычислительная техника, к примеру, отдельные виды оружия и патронов — но это не составляет и сотой доли от потребности.

Улыбка Тофилева, казалось, была исполнена самыми дружескими чувствами. Ни один свидетель этой сцены не сумел бы найти в ней и следа подколки или даже простой снисходительности. Правду сказать, слушать и глядеть было некому. Видеокамеры в зале имелись, но специально уставиться на именно этих клиентов? Да с какой стати? Люди обсуждают сугубо литературные вопросы. Кому это может быть интересно, я спрашиваю?

— Разумеется, Алексей Владимирович, перечисленные вами препятствия существенны, но это не означет, что они непреодолимы. Вы позволите и мне поучаствовать в комплектации вашего оркестра?

— О чем разговор, Мефодий Исаевич? — надо заметить, что ответная улыбка Рославлева почему-то выглядела самую малость натянутой. — Сколько будет вам угодно.

— Представьте себе посещение настоящего большого склада — не обязательно военного! — вашим героем. Он не собирается воровать. Ни-ни! Он всего лишь делает матрицы и заполняет другой склад, свой собственный. А раз он не крадет, то и не должен присутствовать на этом складе… в своем физическом теле. Схема такая: зашел-поглядел-запомнил-ушел. И никаких проблем с охраной.

— Один склад на все-про-все? Это шутка, надо полагать?

— Нет, не шутка. Это всего лишь схема работы. Одним складом дело не ограничится, тут вы правы. И десятка-то не хватит.

— Вижу еще трудности.

— Расскажите.

— На современных складах может не быть того, что герою надо.

Удивление Тофилева кому угодно могло представиться совершенно искренним:

— Помилуйте, да что ж такое вашему персонажу нужно, чего на них нет???

— Ну, самый простой пример: танк Т-34-85 в боевой комплектации. Вы уверены, что такие сохранились вплоть до сегодняшего дня? Да приплюсуйте еще запчасти к ним, да снаряды, да все принадлежности.

— И зачем ему этакое старье, простите на резком слове?

— А вы не догадываетесь? — очень вежливо, даже с оттенком сочувствия поинтересовался инженер. — Но это же просто. Герой захочет организовать производство вооружений на территории тогдашнего СССР. Уж не думаете ли вы, что Т-72 можно воспроизвести в сороковые?

Взгляд Тофилева неожиданно сделался цепким и даже пронзительным. Возможно, причиной такой перемены мог оказаться съеденный к тому моменту десерт. Наверное, Мефодию Исаевичу попался сильнодействующий сыр.

— Вот оно что… — протянул собеседник. — Ну, это не рояль, но на группу ударных потянет. Литавры с цимбалами, не меньше. Те же склады, но в разные времена. Ха, такое возможно. Но мое прежнее условие остается в силе.

— О котором вы?

— Да о том самом. Вы составляете список хотелок вашего героя, — в голосе Тофилева почти незаметно зазвучала ирония, — и через сколько-то времени мы встретимся вновь. И на этой встрече я предложу еще один пребольшой музыкальный инструмент.

— Через сколько-то? Как насчет двух недель? Уж на список, полагаю, этого хватит.

— Я предлагаю три недели. Ведь вы, вероятно, захотите проконсультироваться со знакомыми?

— Да, это вполне возможно. Согласен на три. Я вам пришлю электронное письмо.

— Конечно, но имею еще условие, — при этих словах обаяние собеседника снова дало полный ход. — Сейчас по счету плачу я. И даже не пытайтесь спорить. Уверен, что вы не очень богаты… по сравнению со мной.

— Мне кажется, вы заблуждаетесь относительно толщины моего кошелька, — ощетинился Рославлев.

— Я вполне уверен, что оплата данного обеда вписывается в ваши возможности, — примирительно отвечал Мефодий Исаевич. — Но ведь я могу в кои-то веки проявить щедрость?

В результате ласковая настойчивость одержала победу над скромностью.

Все оставшееся до встречи время Рославлев готовился. Он просматривал горы (электронные, конечно) литературы. Были задействованы знакомые, родственники, свойственники и знакомые знакомых. Список подвергался такому редактежу, что клавиатура чуть не дымилась.

И чем ближе становилась цель, тем больше в будущем авторе будущей альтернативки крепло подспудное ощущение: чего-то он недоучел. Недодумал. Упустил из виду.

Это пагубное состояние духа сделалось настолько заметным, что супруга улучила момент и осторожно поинтересовалась ходом событий. Начинающий литератор рассказал ей почти все (мелкие детали не в счет).

Жена никогда не интересовалась литературой подобного толка, но проницательность и умение анализировать всегда были при ней.

— Ну-ка, подумаем. Какой здесь риск? Первое, что вижу: тебя не опубликуют на бумаге…

Рославлев от души расхохотался.

— Натали, ты даже не представляешь, насколько эта книга далека от публикации.

— Возможно, но я не закончила. Ты ведь собираешься выложить все это на Самиздат? Тут я вижу второй риск: читатели дадут тебе отрицательные оценки.

— Неверно. По Самиздатовским правилам оценка может быть от единицы до десятки[6].

— Хорошо, пусть низкие оценки. Третий риск. Пусть даже ты не тиснешь эту работу на бумаге — есть же возможность поместить на сайте, где платят… как их там… помню Литмир, Литрес…

— Название не имеет большого значения.

— Короче, ты его там поместишь, а они тебе не заплатят. Или даже потребуют денег за это.

— Вот последнее скорее всего, — ответил писатель, который не имел никакого опыта общения с подобными сайтами, но отличался глубоким пессимизмом.

— И, наконец, этот господин, — по какой-то причине Наталья Николаевна выбрала именно такой эпитет, — просто не свяжется с тобой. По каким-то причинам, даже не важно, каким именно. И книга выйдет хуже, чем могла бы.

— Да, такое тоже возможно.

— Тогда скажи, Леша, который из этих рисков ты посчитал бы неприемлемым?

— Хм… пожалуй, только один. Денежные потери при работе с платными сайтами.

— А кто тебя заставляет с ними работать? Уж я тебя знаю, не первый год замужем. Ты пишешь в наибольшей степени для себя, а не для других. Следовательно…

— Все-все, можно не продолжать. Умная ты у меня… ну почти как я.

Жена хихикнула.

— Стараюсь быть на уровне с очень умным мужем.

Это была их старая пикировка.

Очередная встреча с Тофилевым также состоялась в ресторане. Заведение было другим. И обстановка тоже отличалась.

Обаяние почти что испарилось, вместо его в глазах Мефодия Исаевича прописались проницательность и беспощадная внимательность к деталям. Сначала Рославлев подумал, что собеседник похож на серьезного купца на серьезных переговорах, но почти сразу же эта аналогия была отброшена. Вместо нее пришла другая: дипломат или даже разведчик очень высокого уровня. А потом пришла третья и сама тревожная мысль: себя-то начинающий писатель вполне резонно не причислял ни к тем, ни к другим. Вроде Наталья права, риск минимальный… а все же что-то тревожило.

Впрочем, начало беседы протекало абсолютно мирно.

— Как понимаю, вы принесли тот самый список, Алексей Владимирович?

— Да, Мефодий Исаевич. Хотите с ним ознакомиться?

— Именно.

Короткое слово прозвучало скорее, как "Иначе и быть не может".

— Получите.

Тут инженер отметил важную, как ему показалось, деталь: собеседник даже не читал текст. Он охватывал страницу одним взглядом. Об искусстве быстрого чтения Рославлеву было, конечно, известно, и тут перед ним был ярчайший пример. Но по какой-то причине впечатление от этой демонстрации оказалось неприятным.

— Очень хорошо, — тон голоса Тофилева показался собеседнику даже не холодным, а абсолютно бесстрастным, — даже лучше, чем я ожидал.

— Благодарю за комплимент, — Рославлев сделал все усилия, чтобы скопировать интонации визави. Получилось недурно. — Но появились вопросы.

Репликой послужила изящно поднятая левая бровь.

— Возможно ли обратное матрицирование?

Мефодий Исаевич, вероятно, намеревался скрыть изумление, но получилось у него неважно.

— Что вы имеете в виду?

— Ну как же! Вот я матрицирую предмет с того, как вы его назвали, склада, при этом замещаемый объем воздуха уходит обратно на склад, как полагаю. Иначе любая операция матрицирования должна сопровождаться ударным вытеснением соответствующего объема — иначе говоря, взрывом той или иной мощности. И теперь представим себе обратную операцию: вместо предмета я матрицирую воздух. Предмет же уходит…туда, откуда взят воздух.

— О, теперь понимаю. Выглядит логично. И вполне возможно.

— Еще один вопрос. Частичное матрицирование.

На этот раз собеседник проявил сообразительность:

— Понимаю: объектом является не предмет, а часть его. Тут вижу трудности.

Настала очередь Рославлева проявить недопонимание.

— Это какие же?

Отдать должное собеседнику: тот притворился, что ничего не заметил.

— Вот какие. Когда матрикатор берет предмет со склада, то можно автоматизировать — если позволите мне такое выражение — определение границ предмета. А если целью ставится то, что вы назвали частичным матрицированием — тогда только вручную. Медленнее, как понимаете.

— Ну, это еще ничего, согласен. Звучит логично.

— Еще момент: невозможность матрицирования птиц и млекопитающих. Людей в том числе. Уж поверьте: это может оказаться совсем лишним.

— Соглашусь.

— А теперь то, ради чего я, собственно, и пришел. Группа струнных, ударных и духовых. Потянет на камерный оркестр, — последовала более чем многозначительная пауза, в течение которой подозрения Рославлева (до того момента не вполне внятные) сильно прояснились. — Предлагаю вам лично поучаствовать в этом эксперименте.

Подозрения в голове у инженера обратились кристальной уверенностью.

— С большой вероятностью я откажусь от этого предложения. — протянул тот, глядя куда-то за спину собеседнику. Вероятно, из желания не глядеть в глаза. — И уж точно не соглашусь прежде, чем вы ответите на некоторые мои вопросы, Мефодий Исаевич. Если позволите, я и в дальнейшем буду пользоваться этим именем.

— Не возражаю, — возможно, никто в мире не смог догадаться, понял ли тот, кто назвался фамилией Тофилев, намек. — О чем бы вы хотели спросить?

— Начну вот с чего. Каков ваш личный интерес в этом деле?

Что-то человеческое промелькнуло на лице спокойно, даже чересчур спокойно сидящего импозантного брюнета средних лет.

— Я так и думал, что вам удастся удивить меня, только не знал, чем.

Ответом был благодарственный кивок, если таковым можно назвать наклонение головы со смещением, исчисляемым миллиметрами.

— Не уверен, что вы сможете понять, но полагаю, что запомнить в ваших силах. Ведется некая… большая игра, назовем ее так, и я в ней участвую. По ходу ее моя особа оказалась заинтересованной в вашем выигрыше. Вот вам обрисована моя выгода. Во избежание недопонимания: имеется в виду осуществление вашего замысла. А так как без вашего участия осуществить план труднее, хотя и возможно, то я заинтересован также в вашем благополучии. Другими словами, мне нежелательна ваша смерть.

— Другими словами, вы предлагаете роль долгоживущей пешки.

— Отнюдь. Вы не пешка, не конь, не ферзь и даже не король. Роль игрока — вот что это такое, просто более низкого уровня, чем я и равные мне. Свобода вашей воли так ею и останется. Мало того: согласно правилам, никто не будет вмешиваться в вашу игру, в том числе я.

— Маленькое уточнение, если позволите. Что есть окончание моей игры?

— Ваша смерть. Рано или поздно вам предстоит умереть в том мире, Алексей Владимирович. В этот момент вы вернетесь обратно в свой мир в то же самое мгновение, когда вы оттуда ушли. В то же самое тело, какое было.

— Прекрасный бонус, — голос Рославлева не мог обрести цвет, не то он наверняка получился бы зеленым от избытка яда, — я жду перечисления других.

— Что касается других бонусов, то вы их уже знаете. Умение матрицировать, но лишь тех предметов, состав которых мы уже обговорили. Помните мои слова о гигантском складе? Вы сможете забирать любой предмет из него… но только из него. И положить обратно, как я уже говорил. Матрицирование предметов, которые прямо перед вами, я, понятно, не считаю, очевидная вещь.

— Это все необычайно мило, но в чем мой выигрыш? Имею в виду, что я получу после игры, если вообще соглашусь в ней участвовать и выиграю — точнее, помогу выиграть вам. Вы-то окажетесь в плюсе, хотя не представляю себе, в чем он. А я?

Размышления собеседника длились менее секунды.

— По возвращении вам будут переданы способности, которые здесь именуются экстрасенсорными. Вы будете в состоянии лечить людей, себя самого в том числе. Это хорошая награда.

В ответной улыбке любезность найти было трудно, если вообще возможно.

— Лечить могу. И каждый это может. Вопрос лишь в том, поможет ли леченье[7].

— Уж тут придется поверить мне на слово, любезный Алексей Владимирович. До ТАКИХ примитивных уловок я никогда не опускался. Так что вам будут даны незаурядные умения и способности.

— Уточнения не закончились. Правильно ли я понял, что с момента, когда я соглашусь участвовать — если соглашусь! — у меня будет сколько-то времени на ту подготовку, о которой я говорил. Обшаривание складов и тому подобное.

— Примерно так. Но не "сколько-то", а меньше, чем вы предполагаете.

— Меньше? А цифру вы назвать можете?

— По земному времени у вас будет в распоряжении двести пятьдесят один час сорок девять минут. Я вижу по вашему лицу, что вы догадались: такая некруглая величина связана с различным темпом протекания времени здесь и… в другом месте.

— Понимаю. Но я не исчерпал список вопросов. Если верить теории Звягинцева, то любые события в том мире, куда я перенесусь, не оставят следа в моем нынешнем. Я прав?

— Почти правы. У некоторых действующих лиц будут видения или сны из той, другой реальности, но ничего вещественного.

— Тогда объясните вот что: какой мне смысл ввязываться в дела того, другого мира, если мой останется, грубо говоря, при своих? И заметьте: дело сопряжено с риском. Хотя возвращение вы гарантируете, но сам процесс может оказаться не столь уж приятным.

Нависла пауза. Потом Тофилев заговорил. В тот момент Рославлев обрел несокрушимую уверенность: в человеческих языках нет эквивалента, способного описать голос и интонацию существа, сидевшего напротив за столом.

— Ад существует на Земле, Алексей Владимирович. Осознание того, что все могло быть иначе, не будь сделан один-единственный неверный ход — вот он, ад. И со временем перестают быть важными причины того, что ключевое событие не произошло или ход событий двинулся в другом направлении. Ад — это горчайшее сожаление об упущенной возможности, и наихудшее состоит в том, что горечь не смягчается со временем. Но мы отвлеклись. Ваше решение?

— Прежде моего решения — небольшая просьба.

— Вы меня снова удивили, Алексей Владимирович. Рассматривайте мои слова как комплимент… Так что за просьба?

— Мне могут понадобиться деньги. Вы можете организовать их легальный источник?

— Да и нет. Например: вы можете получить тридцать миллионов евро в качестве выигрыша в германской лотерее, но тогда вам не хватит времени на все остальные приготовления. Даже если у вас есть виза, понадобится один день, чтобы добраться до Берлина, и еще три дня до тиража. Мне продолжать? Не надо? Сходная проблема с золотом. Небольшую сумму можно выручить, но, когда речь пойдет о чем-то значимом, много времени уйдет на реализацию и на обеспечение вашей собственной безопасности. Впрочем, решать вам. И еще кое-что, что вам обязательно надо знать. Отсчет времени, если вы согласитесь, пойдет не мгновенно. Причина тому проста: нельзя вам передать способности матрикатора вот этак, мановением руки, — последовал не лишенный изящества жест кистью. — Вы обретете их во сне. Как только проснетесь после этого, тут же отсчет и начнется.

— Да, я согласен, — твердо выговорил Рославлев.

— В таком случае осталось обговорить мелкие детали, а именно…