Блуждающий

Глава 23

Назвать доставшуюся нам каюту роскошной, навряд ли кто нибудь осмелился, но и совсем отстойной она тоже не была. Я бы сказал так, небольшое помещение, в котором предстоит пробыть ни один день и ни одну ночь, было стандартным, для кораблей международного класса. Деревянные кровати в два яруса, маленький столик с двумя табуретками рядом, вешалка для одежды и обычная керосиновая лампа, в качестве осветительного прибора. В таких каютах мне уже не раз приходилось бороздить моря и океаны, поэтому при встрече с ней я не проявил никаких эмоций, в отличии от моего спутника, которому я сразу же уступил верхнюю полку.

— А чего здесь так темно, как в гробу? И места почти столько же — спросил меня Серёжа, для которого это плавание было первым, в его не долгой жизни.

— Нормально. В этой ещё терпимо. Вот если бы нам достались билеты в восьмиместную каюту, тогда да, там можно было бы постонать — ответил я, пристраивая свой чемоданчик под кровать, в самый дальний угол.

— По мне так лучше в восьмиместной, чем в этой, там места наверняка больше и поговорить есть с кем.

— Ну да, поговорить есть с кем, особенно по ночам, когда половина пассажиров спит, а вторая байки травит.

К отплытию на палубе собрались все, кто находился на судне. Наша парочка тоже не стала исключением, напарник мой из любопытства, а я из шкурного интереса, хотелось мне, пока народ в общем порыве, прощается с землёй, родственниками и друзьями, осмотреться, с кем буду проводить время в дороге. Беглого взгляда хватило, чтобы не обнаружить людей в мундирах, женщин, как таковых и праздно шатающихся джентльменов. Корабль заполнили либо переселенцы, нашего прикида, либо деловые люди, разного калибра, которых я уже научился распознавать. Стало быть, по палубе можно спокойно прогуливаться и знакомства заводить, если конечно кто то пожелает познакомиться с таким простаком, как я. Ещё бы выяснить, пока суть да дело, будут ли нас кормить и можно смело возвращаться в каюту, где не мешало бы придавить часа три, для полного восстановления пошатнувшегося здоровья.

Время на судне тянулось очень медленно, чем это было вызвано я так и не смог определить, до самого конца плавания. Возможно нервозностью экипажа, впоследствии перекинувшейся на пассажиров, а может быть специфичностью первого рейса, на который обычно билеты покупают сильно озабоченные люди. Даже стоянки в ключевых городах не вносили особого разнообразия в наше плавание, хотя там, кроме беглого осмотра достопримечательностей, приходилось ещё бегать за продуктами, так как кормили нас только в обед и то не очень разнообразной пищей. Со знакомствами тоже не сложилось, пара рабочих, составлявшая нам компанию на палубе, говорила в основном о своих трудностях и поэтому их общество быстро надоело не только мне, но и Серёге, поначалу поддерживавшего все их разговоры, на эту тему. Так что встреча с Москвой была для нас действительно праздником, даже несмотря на то, что в этом городе я могу столкнуться с определёнными трудностями.

На железнодорожный вокзал мы поехали сразу же из порта, мне так понравилось путешествовать в качестве рабочего с завода, что я решил не менять свой образ, который навряд ли привлечёт чьё нибудь внимание. На этот раз воспользовались услугами извозчика, по другому добирались бы до этого объекта сутки, не меньше.

Большой город произвёл на моего товарища сильное впечатление, то что он успел увидеть по дороге, не шло ни в какое сравнение с местом, где он жил и работал. И даже Ростов теперь не казался ему чем то исключительным.

— Красота. Чего же ты мне раньше не говорил, что Москва такая большая? А дома какие, смотри вон туда, там целых семь этажей. Да, огромный город, это же сколько времени они тратят, чтобы домой добраться? А как живут на такой высоте, это ж страсть, как жутко вниз из окна смотреть? — вертя головой по сторонам, говорил мне Сергей.

— Москва — это так, прелюдия. Ты в Петербург приедешь и там посмотришь. Вот где действительно красота — попытался я охладить, восторженное настроение парня.

— А в Америке так же красиво или ещё лучше — спросил он, тут же.

— В Америке? Хм. Не знаю даже, как тебе ответить? Там конечно тоже красиво, но там не дома.

— Да. Дома оно всегда лучше — проговорил Земнов, тяжело вздохнув.

Билеты на поезд, в кассе железнодорожного вокзала были, но только на завтрашний день, сегодняшний состав ушёл почти пять часов тому назад. Жалко конечно терять целый день, но тут уж ничего не поделаешь.

Купили два места в самом дешёвом вагоне, для малообеспеченных, затем потолкались по вокзалу, изменений в котором, с прошлой моей поездки, не обнаружилось, собственно говоря, как и не обнаружилось интереса к моей персоне, со стороны полицейских прогуливающихся по перрону. Обдумывая, как поступить дальше, перекусили в буфете и определившись с дальнейшими действиями, пошли искать место для ночлега, двигаясь вдоль железнодорожного полотна.

— Так ты говоришь вот по этим самым железкам этот паровоз и поедет? — спросил меня мальчик Серёжа, впервые увидевший рельсы, лежащие на шпалах.

— Поедет. А куда же он денется? На нём установлена паровая машина, вот с помощью её он и передвигается — ответил я, не забывая поглядывать по сторонам.

— Это я понимаю. Паровая машина и колёса, чего тут сложного? Но ты мне объясни, как же он с такой тонюсенькой и скользкой железки не падает? А если ему, допустим, повернуть куда надо, тогда как? Или он только прямо ездит?

— Почему только прямо? Поворачивает. А почему не падает? Да кто его знает, почему? — думая о своём, дал я товарищу короткий ответ.

— Получается так, что мы, вместе с паровозом, в любой момент, свалиться можем?

— Конечно можем. Почему бы и не свалиться, если есть такое желание — снова машинально, ответил я.

Мне сейчас не до паровоза, меня сейчас другие мысли одолевают. Пришло время обдумывать стратегию поведения в городе, где меня наверняка разыскивать будут, билет туда уже в кармане лежит, а у меня даже приблизительного плана нет в голове.

— Слышь, Максим. А по другому в столицу никак не добраться? Ну его, этот поезд, может на лошадях лучше поедем? Должна же быть, где то тут, гужевая станция.

— Не понял. Чего ты на счёт лошадей сказал? — переспросил я Сергея.

— Не охота мне рисковать жизнью! Поехали, говорю, лошадьми.

— Почему рисковать? Все ездят и не бояться, а тебе вдруг страшно стало.

— Так сам же сказал, что паровоз упасть может.

— Кто? Я? Не мог я такого сказать. Как он упадёт, когда его колёса на рельсах удерживают.

— Колеса? А как это они его держат? — недоуменно глядя то на меня, то в сторону железной дороги, спросил Сергей.

— Ты чего дураком то прикидываешься? Эти колёса рядом с твоим заводом делают. Неужели ни разу не видел их?

— Нет. А чего я там забыл? У меня и своих забот хватало.

— Ну Сережа, ты даёшь! Нельзя же так к жизни относиться, нужно больше интересоваться тем, что вокруг тебя происходит!

— А зачем? Количество денег, от этого, в кармане не увеличится.

Угол нам сдали в обычном деревянном доме, на три окна. За пятьдесят копеек мы получили узкую кровать, одну на двоих, стоящую за занавеской и возможность попить кипятка, перед сном и после пробуждения. Это всё, что смогли предложить хозяева этого домика, за такие деньги, возможно они могли оказать и дополнительные услуги, допустим в виде трёхразового питания или отдельных спальных мест, но нас устроили и таки спартанские условия, хотя спать вдвоём, на одной кровати я отказался сразу.

— Выбирай, кто первый будет спать лёжа, а кому на стуле сидеть — предложил я Сергею.

— Зачем сидеть, кровать широкая, места на двоих хватит. Поместимся — оценивая размеры хозяйского топчана, не согласился со мной Земнов.

— Я вдвоём спать не буду. У нас не принято мужику, лежать на одной кровати с мужиками.

— Где это у вас?

— Не важно. Сказал не буду, значит не буду.

— Тогда можешь всю ночь на стуле сидеть. Чего это я должен пол ночи маяться? — возмутился приятель.

— Короче так, до двух ночи ты спишь лёжа, а после двух я тебя сменю. И без обсуждений, иначе вообще на полу ляжешь.

Серёга ещё немного повозмущался, но потом успокоился. Вспомнил, наверное, что мы уже давно не в его губернии находимся и порядки здесь могут быть совсем другие, нежели те, к которым он привык у себя дома.

К чаю, у хозяйки, купили миску пирогов с квашенной капустой, за десять копеек и умяли их с пустой, обжигающей рот, водой, не обращая никакого внимания на кислую начинку, ещё горячей стряпни. Затем поболтали во дворе о жизни, с хозяином дома, полюбовались высоким, звёздным небом, казавшимся сегодня почему то особенно красивым и в начале одиннадцатого завалились на боковую, правда у меня этот бок оказался немного в другом месте, но это ненадолго, всего то до двух часов.

К нашему приходу на вокзал, весь его перрон был забит отъезжающими. Их оказалось так много, что мне с трудом верилось в возможность посадки такого количества людей в те шесть вагонов, которые обычно курсируют между Москвой и Петербургом. Интересно куда это они все собрались? Ну ладно мы, у нас неотложное дело, а остальные? Вот к примеру, это семейство, из двенадцати человек, десять из которых дети, лет от пятнадцати, до совсем грудного, пристроившегося на руках своей старшей сестрёнки, куда им приспичило ехать? Или коллектив бородатых мужиков, состоящий из восьми человек, с огромными баулами за плечами, им то чего дома не сидится? Ну я ещё могу понять дам, в шикарных туалетах, в сопровождении симпатичных кавалеров, разного возраста, они могут допустим в столичную оперу смотаться, на недельку или в тот же Лондон или Париж, на выставку какого нибудь модного кутюрье. Да те же военные, в парадной форме, здесь тоже не лишние, их попросту могли вызвать в министерство. А обычный люд, он то чего забыл в столице государства Российского? С работой и здесь всё в порядке, с продуктами тоже перебоев нет, чего же им всем не сидится на месте?

С одной стороны, такое количество народа напрягает, как представлю, каково будет ехать, попадись к нам в соседи та же парочка, с кучей детишек, не по себе становится, а с другой, при таком стечении народа, к моей персоне лишний интерес ни у кого, наверняка, не возникнет. И значит ехать можно будет ничего не опасаясь. Если конечно мой придурковатый приятель не начнёт выкидывать фокусы, привлекая тем самым к себе, а соответственно и ко мне, дополнительное внимание. Стоило только паровозу притащить, на этот раз, аж восемь вагонов, как он тут же стал выпендриваться. Ну какого хрена полез под вагон? Чего там то потерял?

— Серёга! Вылазь! Хорош из себя идиота изображать! Ты и так не сильно умный! — стараясь не повышать голос, обратился я к товарищу.

— Дак колёса хочу проверить. Действительно ли они за рельсы, бортиком, цепляются — ответил он мне, стоя под вагоном, да ещё на карачках.

— Чего, обязательно это сейчас надо было делать, у всех на виду? Не мог дождаться, когда до следующей станции доедем.

— А вдруг ты меня обманул, и он свалится — сказал парень, чего то ковыряя в колесе пальцем. — Не, не обманул! Есть бортик!

— Да вылазь давай! Вокруг нас уже толпа собралась! Кому говорю?! — цыкнул я, на улыбающегося сборщика карусельных станков.

Наш вагон был последним в составе и возможно поэтому совсем неблагоустроенным. В нём не то что самовар не просматривался, а даже комнаты, куда можно было бы сбегать, когда приспичит, не обнаружилось. И количество сидячих мест, в этом сарае с окнами, зашкаливало за все разумные пределы, а я ещё сомневался, поместятся ли все желающие уехать. Поместились, правда для этого пришлось плотно прижиматься друг к другу, так как на не большой скамейке, если судить по нарисованным на её невысокой спинке цифрам, имелось аж три сидячих места. Одну такую, стоящую рядом с входом, мы с Сергеем и оккупировали, а вскоре к нам присоединился худенький парнишка, лет восемнадцати от роду, которому мы обрадовались, как родному. Не приведи господь подсел бы объёмистый мужик, с баулом или того хуже ворчливая баба, с седалищем шире скамейки, пришёл бы нам с Серёжей полный капец.

— До куда едешь? — поинтересовался я у паренька, прикидывая, как долго мы сможем наслаждаться его обществом.

— До Петербурга — ответил он важно и тут же, почему то испуганно, спросил: — А что?

— До Петербурга, так это просто великолепно! Мы туда же добираемся, стало быть попутчики. Давай тогда знакомиться. Меня Максим зовут. А тебя?

Парнишку звали Владимир, а если попросту, то Вова, он, кстати, так и представился. Было ему не восемнадцать лет, а только семнадцать и то, не полных, и ехал он в город на Неве не просто так, а за лучшей долей. По его представлениям, в столице всё должно быть намного проще и заработать, такому одинокому человеку, как он про себя сказал, тоже будет легче. Не знаю, на сколько я себя помню, таким наивным, в семнадцать лет, уже не был.

— Мне кажется, что вы заблуждаетесь, молодой человек. В столице всё точно так же, как и в других городах — заговорил я с парнем, дождавшись момента, когда московские окраины исчезли из вида и за окнами потянулись ещё частично заснеженные поля, и перелески. — Там не лучше и не хуже, чем допустим в Москве.

— А вы что из Москвы? — спросил меня, Вова.

— Нет, но я хорошо, как мне кажется, представляю, какая обстановка в этом городе.

— Представляете? Тогда скажите мне, почему эти люди отсюда уезжают? — спросил он, указав кивком головы на соседей по вагону.

— Откуда я знаю? У каждого из них, наверное, своя причина. Да и кто вам сказал, что они уезжают из Москвы, может просто в гости к кому то едут или по работе?

— Вот видите, не знаете, а говорите. Они убегают, это я точно знаю. В этом городе очень много народа и очень мало работы для него, а в Петербурге всё наоборот, поэтому люди туда и потянулись.

— А ты то про это откуда знаешь? — удивившись такой рассудительности, спросил я парня, не заметив даже, что перешёл с ним на ты.

— Знаю. Люди подсказали — многозначительно, ответил он.

Полезно, оказывается, с простыми людьми прокатится, на дальние расстояния, много чего полезного узнаешь, от общения с ними. До конца дня парень мне столько нового рассказал, про московские будни и такие факты привёл, про которые ни в одной газете не прочтёшь. Если верить ему, то Москва, в последнее, военное и послевоенное, время, столько людей у себя приютила, что работы на всех действительно не стало хватать. Возле заводоуправлений начали выстраиваться длиннющие очереди из желающих получить хотя бы какую нибудь должность, на предприятии, пускай и самую захудалую, лишь бы платили за неё. Это, само собой, позволило владельцам заводов и пароходов, сильнее закручивать гайки, повышая тем самым производительность труда, не прикладывая к этому больших усилий и абсолютно не вкладывая средств на модернизацию производства. А в некоторых местах пошли ещё дальше, снизили зарплату, в наглую, при том, что работать заставляли больше. Вот и потянулся народ на север, в столицу, где, по мнению многих, пока ещё живётся лучше и сытнее, а я удивлялся, куда это люди целыми семьями намылились.

— Если так, то может ты и правильно делаешь, что в Питер перебираешься — сказал я парню, после его обстоятельного доклада.

— Куда вы сказали, перебираюсь? — переспросил он.

— В Санкт Петербург — уточнился я. — Только хочу тебе заметить, там тоже не очень просто.

— Ничего, пристроюсь где нибудь. На первое время деньги у меня есть.

— Много?

— Чего много?

— Денег спрашиваю, много?

— Нет. А вы почему про это спрашиваете? — обняв ногами стоящий на полу мешок, спросил парень.

— Да ты не бойся, мы не грабители. Сами ещё вчера на заводе, с Сергеем, работали. Так ведь Серёга? — попытался я, успокоить малолетку.

— Да — подтвердил моё утверждение Земнов, слышавший всё, о чём мы тут рассуждали.

— Вот видишь. А спрашиваю потому, что знаю, чего и сколько в столице стоит, и могу подсказать тебе, на что деньги можно тратить, а куда даже и соваться нет смысла.

— Двадцать три рубля, у меня и ещё мелочь — покраснев, сказал Владимир.

Ребёнок ещё совсем, жалко парня, пропадёт он в этом городе и двадцать рублей ему не помогут. Хотя, когда я в нём оказался у меня в карманах совсем пусто было.

— Ну что тебе сказать, Вова. Деньги небольшие конечно, но прожить на них, какое то время, можно.

Парень приободрился, было видно, что не просто ему далось решение уехать в незнакомый город, но рискнул же, значит характер есть.

— А знаешь, что, Вовка. Поехали с нами. Как там говориться? Третьим будешь? — сделал я предложение молодому человеку, после небольшой паузы.

— А вы куда едите?

— В Америку — не дав мне и рта открыть, авторитетно заявил Серёжа.

— В Америку? А чего я там делать буду? Я же по ихнему не понимаю. И специальности у меня никакой нет — немного стесняясь, спросил Владимир.

— Я тоже по американски не говорю и чего? Я же не языком там собираюсь работать, а руками — снова опередил меня, Земнов.

— А сколько билет до Америки стоит? — задал Вова, конкретный вопрос.

— С билетом, сложно. Про это, вон, у него спрашивай — сказал Сергей, переведя стрелки на меня. — Я сам толком не знаю.

— Билет конечно стоит больше двадцати трёх рублей, но мы же не сразу туда отправляемся. Будет время ещё, до отъезда. Постараемся помочь тебе, подзаработать — не стал я сразу убивать парня, стоимостью проезда до незнакомого континента.

— Можно я подумаю? — спросил меня, парнишка.

— Конечно. В твоём распоряжении ещё два дня, с лишним, думай — ответил я ему, хлопнув рукой, по братски, по колену.

С появлением в нашей компании нового человека, ехать стало намного веселее. Вовка оказался парнем словоохотливым, не вредным, а самое главное вел себя так, как будто мы с ним всю жизнь были знакомы. За эти два дня рассказал нам обо всём, что сам помнил, обо всех своих разочарованиях, поворотах в судьбе и даже не забыл упомянуть про откровенные подставы, со стороны знакомых и, как он считал раньше, друзей. Конечно, будь мы вне вагона, навряд ли этот белобрысый мужичок так бы раскрылся перед незнакомыми людьми, а здесь, как в другом измерении, всё воспринимается по другому и казалось бы абсолютно чужие люди, за короткое время, становятся лучшими друзьями. Так и с нами произошло, по приезду в Питер, не было у нашего юного попутчика друзей лучше, чем мы с Сергеем, об этом он нам сам сказал. Да и нам парень понравился, Сергей так и вовсе предложил ему, считать его старшим братом. А почему бы и нет? У того и другого родственников почти нет, тому и другому пришлось, с ранних лет, пахать, не разгибая спины и обоим, в трудную минуту, положиться кроме, как на себя, не на кого было. Чем не братья, пускай и не кровные.

— Куда нам сейчас, дядя Максим? — убил меня наповал Вова, своим, казалось бы, очень простым, вопросом.

— Нам? Ну, наверное, пока в центр. Только после этого скажу, куда дальше поедем — не забыв прошерстить глазами всё тот же перрон, ответил я. Но немного подумав ещё кое чего добавил: — Слышь Вовка. Какой я тебе дядя? У нас с тобой разница лет десять, не больше.

— А как мне вас тогда называть? С Сергеем мы вроде договорились, а с вами у нас, про это, разговора не было.

И чего мне ему ответить? Сказать, чтобы Максимкой кликал? Не солидно, как то. Рано или поздно, если жив конечно буду, всё встанет на свои места и тогда не нормально будет, чтобы этот парень обращался ко мне, как к своему одногодке. Предложить называть Максимом Сергеевичем? Так только Серёгу этим насмешу, какой я для него Максим Сергеевич? Вот же проблема выросла, на ровном месте.

— Ладно, зови пока дядей. Потом решим, как с этим быть — оставил я всё, как есть. — Пошли что ли, племяннички? Нам туда, на выход, извозчика искать будем.

Возле ресторана «Медведь», куда мы домчались на пролётке за десять минут, Свистунова не оказалось. Без разговора с ним, куда либо ещё соваться, мне не стоит. Будем стоять и ждать, когда объявится Игнат Петрович, надеюсь, что не придётся слишком долго оплачивать простой извозчику.

— Давай просто постоим на улице — предложил Сергей. — Зачем деньги попусту тратить?

— Сиди говорю здесь. Мои деньги, чего хочу, то с ними и делаю. А не хочешь, так сходи вон хотя бы в булочную, купи нам с Вовкой пирожков, с утра ничего не жрали.

— Ага, я пойду, а вам взбредёт в башку чего нибудь, вы возьмёте и уедите. Где мне потом тебя искать? — отказался идти в одиночку, Земнов.

— Давайте я сбегаю, дядя Максим! — предложил Владимир.

— Ну сходи — согласился я, с предложением парня. — Подожди только, сейчас деньги достану и пойдёшь.

— Не надо, у меня есть — крикнул он, спрыгивая на землю.

— Вот же неугомонный — возмутился Сергей, — ему сказали жди, так нет, всё по своему делает.

Свистунов появился на рабочем месте минут через сорок. Хотя, до этого, я и не видел его транспортного средства, передвигающегося на колёсах, но кучера и его лошадь, перепутать с кем то ещё, при всём желании, у меня не получилось бы.

— Вещи сторожите. Я скоро — предупредив, уставших сидеть на одном месте, братьев, спрыгнул на проезжую часть и пошёл в сторону вновь прибывшего тарантаса.

Наша кибитка стояла на противоположной стороне улицы и поэтому мне надо было пройти достаточно приличное расстояние, чтобы оказаться рядом со Свистуновым. Старался не вертеть во все стороны головой и идти, как можно спокойнее, но в какой то момент всё же не выдержал, и перешёл на бег. Навряд ли кто нибудь беспрерывно следит за Игнатом, да и вообще, кто за ним может следить. Выйти на него было бы очень трудно, но червячок сомнения всё равно грызёт, поэтому и нервничаю.

Добравшись до транспорта приятеля тормозить не стал и с разбега запрыгнул к нему на сиденье.

— Эй! А ну не балуй! — не ожидав такой наглости, от не знакомого человека, прикрикнул на меня извозчик и почти тут же взмахнул кнутом, и ещё громче крикнул: — Ну ка пошёл отсюда!

— Игнат Петрович. Ты чего разорался? Люди кругом. Смотри, на нас уже стали обращать внимание. Звук то поубавь — пытаясь закрыть лицо рукой от посягательств, сказал я.

— Максим?! Ты что ли?! — сощурившись, спросил меня знакомый.

— Ну а кто же ещё? Всего то бороду отрастил, а ты уже и не узнал старого товарища. А ещё друг называется.

— Узнаешь тебя. Ты бы ещё чего пострашнее одел, совсем же на себя не похож. И борода эта. Сбрей ты её, не идёт она тебе, лет на десять старше выглядеть стал.

— Это как раз то, чего мне сейчас надо — бегло взглянув на тротуар, сказал я, невесело улыбнувшись.

— Чего, вляпался во что то?

— Да, как тебе сказать. Сам толком не пойму. Давай отсюда отъедем, а то у тебя клиенты появится, не выгонишь же их, а нам поговорить надо.

— Так может домой сразу? Там обо всём и поговорим.

— А ты там чужих случайно никого не видел? Или может спрашивал меня кто?

— Не было никого и не спрашивали. А что, должны были?

— Не знаю, не хотелось бы. Ладно, поехали. Разворачивайся и вон, у той тачанки притормози, я там друзей заберу и вещи, кое какие остались.

Мужиков посадили на пассажирское место, а я поехал рядом с Игнатом, чего время зря терять, по дороге расскажет, как тут у них обстановка. Может припомнит что то необычное или про кирпичный завод чего знает, туда тоже могли добраться, если со знанием дела взялись за мои поиски.

— В магазин заедем? Дома шаром покати — спросил меня, Свистунов.

— Заедем. Только давай, где нибудь подальше от центра.

— Это само собой — согласился со мной, Игнат Петрович. — А ты бы рассказал пока, чего с тобой приключилось? Если это конечно не тайна.

— Не тайна, какая же тут тайна? Двух мужиков пришиб, которые вроде бы как охранять меня должны были, а на самом деле придушить пытались и всего то.

— Ну так чего же тут страшного? Ты же оборонялся. Они же пытались тебя, жизни лишить, так?

— Ну, если мою версию принимать за основу, то так. Но вот почему то кажется мне, что обставили это дело таким образом, будто бы я их поубивал, ну допустим по пьяному делу или даже не знаю какую они там придумали причину и в бега подался. Тут видишь ли, как сложилось, документ у меня на руках остался, за который те, кто за всем этим стоит, кому хочешь башку свернут.

— А кто свернёт то? Кто они, люди эти? — спросил меня, помрачневший Свистунов.

— Люди? Да я сам бы хотел узнать кто они, эти люди. Затем и приехал сюда.

Снова мы заговорили лишь после посещения продовольственного магазина, в котором денег я не жалел. Зная характер Игната, можно быть уверенным, если он сказал, что дома пусто, то так оно и есть, на самом деле.

— Эти то, кто такие? Чего то они какие то ненадёжные — кивнув в сторону пассажиров, спросил Игнат Петрович.

— Нормальные. Выглядят просто так. С одним, тот кто постарше, на заводе вместе работали, а с пацаном в поезде познакомились, сирота. Жалко было парня бросать, пропадёт один, вот и забрал с собой.

— Пропадёт. Тебе сейчас ни о нём думать надо, у тебя своего дерьма хватает. С ним сначала разгребись.

— Разгребусь. А не смогу, так смотаюсь, куда подальше.

— Куда?

— Да в Америку хотя бы. Чем плохо? Поедешь с нами?

— Как был ты балаболом, так и остался им. Какая Америка, кому мы там нужны? Там таких своих хватает. Дома на нас всем наплевать, а там то подавно.

Вот же мастер капрал, так всё закрутит, что сразу жить совсем не хочется. Всё у него в чёрном свете всегда вырисовывается. Нет чтобы подбодрить товарища, сказать ему, не волнуйся мол Максимка и не из таких передряг выбирались, так нет, обязательно надо напомнить, что я по уши в дерьме, как будто я сам про это не знаю.

— Чего замолчал? Рассказал бы, на каком это ты заводе, на работу пристроился? И кто это только туда принял тебя, шалопая такого?

Дом стал, по-настоящему, жилым. Это почувствовалось сразу же, как мы вошли в него, даже несмотря на не топленную печку и небольшой беспорядок на обеденном столе.

— Проходите, чего в дверях стоите — пригласил я Сергея и Вовку. — Сегодня здесь ночевать будем, а дальше видно будет.

— Максим, сначала за дровами сходите и воды, за одно, свежей притащите. А я приберусь тут малость, пока ходите. Не ждал гостей, вишь чего на столе творится — не дав парням и шага сделать, отдал указания старший по дому.

— Ну пошли тогда обратно, что ли? — взглянув на так и стоящих у порога гостей, пригласил я их, снова, на выход. — Вещи, вон, в угол поставьте и вперёд или назад, кому, как удобнее будет. Хозяин сказал идти за дровами, делать нечего, надо исполнять, просьбу.

— Давай, поговори мне тут ещё. Спать в сарае будешь! — прикрикнул на меня, сгребавший со стола мусор, Свистунов.

Я взял в руки полу пустое ведро, вылил из него остатки воды в умывальник и пошёл на улицу, в след за выходящими из дома приятелями. Один из них, тот, что помоложе потопал к сараю, возле которого находилась поленница и валялась гора аккуратно напиленных чурбачков, а Сергей ожидал меня у входа.

— Максим, а этот мужик тебе кто? — спросил меня, чем то взволнованный, господин Земнов.

— Друг. А ты почему спрашиваешь?

— Да так, какой то он не надёжный — довольно серьёзно, высказался Сергей.

Я ничего не ответил, потому что не мог, смех меня так и распирал. Сделав вид, что очень тороплюсь к колодцу чуть ли не побежал туда, пытаясь, желание громко заржать, перевести в скромную улыбку. Друзья у меня, как на подбор, везде подвох ищут. В сегодняшней ситуации это может быть и не плохо, но вот, что завтра будет.

На ночь пристроились, как бог на душу положил. Мне он сказал занять одну из деревянных кроватей, ту, на которой до этого спал Игнат, ему он посоветовал вовсе не спать, а гостям было сказано ложиться вдвоём, так как кроватей всё равно больше нет, а на пол нам стелить нечего.

За столом, мы с Игнатом Петровичем, приняли решение ознакомить с моей проблемой более авторитетных товарищей, у которых опыта, в плане залегания на дно, по более моего будет, да и народная мудрость гласит, что две головы хорошо, а ещё больше, лучше. Вот он и постановил, что спать ему сегодня не стоит. Ночку поработает, а ближе к утру, сгоняет на завод и привезёт оттуда советчиков. Сколько их будет, они там сами решат, потому что краткий доклад, Свистунов, им на месте сделает.

Когда единственный работник, живущий в этом доме, уехал, мои новые товарищи, вроде бы уже спавшие до этого, вдруг резко проснулись и стали задавать мне разные вопросы, в основном касающиеся наших дальнейших планов.

— Мы надолго здесь? — спросил меня Сергей, узнав, что хозяина дома не будет до самого утра.

— Не знаю. Как сложится. Мне надо с одним человеком повидаться, потом на счёт билетов ситуацию прояснить. Может пассажирские корабли ещё в море не выпускают. Так что пока тут поживём, денег то за постой не берут.

— Дядя Максим, а можно я завтра работу себе, в городе, поищу? — спросил Вовка, поднявшись из-за спины своего названного братца.

— Нельзя. Завтра сюда люди приедут, мы тебя к ним, временно определим — ответил я парню и сразу же обратился к его более старшему товарищу: — Кстати, Серёга, мы и тебя туда пристроить можем. Деньги лишними не будут.

— Можно — ответил сборщик и сразу же спросил: — А туда, это куда.

— На кирпичный завод.

— На кирпичный? — переспросил Земнов, хотя наверняка всё расслышал.

— На кирпичный, батенька, на кирпичный. Чего, хочешь сказать, что тебе твоя пролетарская совесть не позволяет трудиться не по специальности?

— Почему? Совесть позволяет, а вот знания нет. Как эти самые кирпичи делают, я понятия не имею, а научиться навряд ли быстро успею. Мы же тут ненадолго?

— А чему там учиться? Бери и таскай, вас же туда грузчиками возьмут, если возьмут конечно.

— Ну ладно, можно и грузчиками. Платят то там сколько, знаешь? — спросил более опытный рабочий.

— Знаю. Хорошо платят. Вовке на билет точно заработаете, пока я с делами разбираться буду.

Мне бы ваши заботы, ребятки. Тут не знаешь доживёшь ли до утра, а они сколько платят. Да скажи мне кто сейчас: — «Отдай нам бумажку, что лежит у тебя в чемодане, а мы тебе, за это, всё простим», да я бы её в зубах принёс, лишь бы отстали от меня. Нет, с тем, кто это всё организовал я бы хотел поквитаться, зря что ли столько страдал, а вот про деньги даже и не заикнулся, гори они ясным пламенем.

Прокручивая в голове разные варианты разрешения образовавшегося конфликта интересов, незаметно для себя, заснул и проспал богатырским сном до тех пор, пока в дом не ввалился Игнат с компанией.

— Подъём! — разбудила меня команда, от которой уже успел отвыкнуть.

Вскакивать не стал, а лишь открыл пол глаза, чтобы взглянуть, кого там нелёгкая принесла, на порог моего дома.

— Чего щуришься? Подымайся. Гостей привёз — сказал Игнат, заметив моё робкое пробуждение.

— Гостей, с утра? — приподымаясь на кровати, спросил я и продолжил: — Кто ходит в гости по утрам, тарам парам, парам тарам.

— Хорошо тебя переклинило — вместо приветствия, буркнул Кирюха, взглянув на меня и тут же спросил нашего командира: — Игнат, у тебя сапоги снимают?

— Так ходи, без тебя уже натоптали — недружелюбно посмотрев в сторону парочки, так и продолжавшей спать валетом, ответил Свистунов.

— А остальные, где? — спросил я Вяткина, протягивая ему руку.

Кроме него и Кирилла, в доме, из заводских, больше никого не было.

— На хозяйстве остались. Чего всем то сразу было ехать? — ответил Макар.

Примерно через пол часа все, кто находился в доме, уже сидели за столом, кроме Игната. Он, на правах хозяина, хлопотал у печки, пытаясь пожарить на ней все имеющиеся в его распоряжении яйца, ну или почти все.

— Так что вот такие у нас дела — закончив краткое повествование, о делах на кирпичном производстве, сказал Макар Вяткин, ставший, за время моего отсутствия, полновластным руководителем этого предприятия.

— Не плохо. А мне вот похвастаться особенно нечем — невнятно промямлил я.

— Да ладно. Не прибедняйся. Сидишь живой и здоровый, двух жмуров к делу пристроил, и к нам ещё двоих, на подмогу, приволок — подбодрил меня новый руководитель.

— Ты бы познакомил с мужиками, а то сидим за одним столом, а кто они такие до сих пор так и не знаем — попросил меня, Седой.

— Знакомьтесь. Это Сергей Земнов — кивнув в сторону сидящего рядом Серёги, представил я его, — а это Владимир… Вот же чёрт, я даже фамилию твою, Вовка, не знаю.

— Лемехов Владимир Серафимович — обозвался Вова, немного привстав со стула.

Лица, моих старых друзей, осветила улыбка, понравилось видно им, как держится этот парень, среди незнакомых людей.

— Ну что же, хорошее имя и с фамилией у тебя всё нормально, да и отчество очень даже ничего — стараясь больше не улыбаться, заявил Кирилл Матвеевич.

— А годков тебе сколько? — вслед за ним поинтересовался, Макар Селевёрстович.

— Семнадцать, а что? — ответил Вова и помолчав добавил: — Через три месяца будет.

— Да нет, ничего. Очень солидный возраст. Только ты, с твоим другом, дядей Серёжей, всё одно, погуляйте ка на улице, пока мы тут беседовать, про дела наши будем — предложил ему Вяткин.

За глазуньей я объяснил, в общих чертах, что со мной приключилось, тем, кто был ещё не совсем в курсе произошедшего, не вдаваясь в предысторию основного события. Рассказ получился недолгим и на мой взгляд вполне правдивым, но кое кто в него всё равно до конца не поверил.

— Так ты чего же, сейчас в звании поручика ходишь — усмехнувшись, спросил меня Свистунов.

— Угу. В отставке — ответил я, прожёвывая очередную порцию завтрака.

— Вот же, балабол! — стукнув ладонью по столу, крикнул он. — У него на шее петля висит, он всё туда же, когда в баню пойдём!?

— Так ты чего, не веришь мне? — спросил я, капрала.

— Ты не горячись, Максим — встрял в разговор Вяткин. — Мы тебе верим, конечно, но как то не очень правдоподобно всё выглядит.

— Ладно. Сейчас я вам доказательства предоставлю, мои недоверчивые чукотские мальчики — вставая из-за стола, спокойно сказал я.

Распаковав свой чемодан, достал оттуда один из паспортов и гарантийное письмо, про которое я пока умолчал, но про которое, думаю, придётся всё равно рассказывать.

— На полюбуйся! — сунув в руки Игната документ, предложил я ему. — И в следующий раз, когда подъём орать будешь, не забудь кому ты это говоришь.

Замешательство приятелей, столпившихся вокруг моего паспорта, было недолгим.

— Это что же такое в стране твориться?! Так можно кого хочешь, в генералы произвести? А потом мы удивляемся, почему так плохо воюем! — сплюнув на пол, возмутился увиденному, унтер офицер русской армии, Свистунов.

— Номер! Я всегда говорил, фарта у тебя Максим, на десятерых. Но чтобы так везло?! — садясь обратно на табуретку, высказался Седой.

— Да — согласился с ним Вяткин, но тут же добавил в бочку мёда немного гадости. — Чего же тогда он бегает, как заяц, если у него такое взаимопонимание с фартом?

— Нет, ну я ещё бы понял, если бы ему прапорщика присвоили, но поручика? Это совсем ни в какие ворота… — разведя руки в стороны, снова заговорил Игнат Петрович. — Ты всё таки поведай нам, за что тебя убить хотели и какова чёрта ты в Ростове делал. Я до сих пор так и не понял, чего ты там позабыл? Поручик ты наш, разлюбезный.

— Вот из-за этого меня пытались придушить и за ним же я ездил — развернув свёрнутое вчетверо письмо и положив его на стол, открыл я все карты.

— За такие деньги, от тебя никогда не отстанут. Теперь даже и не знаю, чего дальше делать? — уже более спокойно, сказал Кирилл.

Минут десять они, толкая друг друга, считали количество нулей, в длинной цифре, проверяли бумагу на фальшивость, пробовали её на зуб и беспрерывно матерились, изредка хлопая меня по плечу и широко, при этом, улыбаясь.

— Да. За столько и я бы кого хочешь придушил — не скромничая, заявил Вяткин.

— Придушил и не отстанут, про это мне всё ясно — тарабаня пальцами по столу и недоверчиво поглядывая на гарантийное письмо, скромно лежащее в центре стола, заговорил Игнат. — Дальше то чего делать будем? Про это мне кто нибудь скажет?

— С этим то, как раз всё понятно. Отбиваться будем. Сколько тебе говоришь с этого полагается? — заявил и сразу же спросил, Макар.

— Два миллиона, обещали — ещё раз озвучил я цифру, причитающуюся мне после раздела имущества.

— А может взять, да и сходить к тому человеку, который тебя нанял и рассказать ему, как было на самом деле — предложил один из бывших разведчиков.

— Можно конечно и рассказать. Но кажется мне, что он в связке с теми, кто на меня в Ростове кидался — согласился я с ним. — А что, давайте поговорим. Только здесь, у нас, в подвале. Пускай расскажет, с чего это на меня его люди, ни с того ни с сего, набросились.

В это самое время в дверь постучали, потом открыли её и показавшаяся голова Володи, спросила:

— Дядя Максим, уже можно? Есть хочется.

— Заходите, племянники — пригласил, временно выдворенных из помещения людей, Игнат. — Пускай поедят, потом думать будем, как дело обстряпать.

Откладывать решение вопроса в долгий ящик мне не хотелось, пока Свистунов пытался придумать, чем накормить возвращенцев, я предложил Кириллу и Вяткину, выйти на улицу, и там обсудить возможность реализации созревшего в моей голове плана, по похищению человека.

Из дома выехали всем составом. Доедем до ближайшего извозчика, на котором Вяткин повезёт к себе на завод двух новых работников, и только после этого я, совместно с Игнатом Петровичем и Седым, отправлюсь к месту службы Тавровского, он в моём плане главный фигурант. Заходить к нему в гости мы не собираемся и приближаться к его ведомству на близкое расстояние тоже, мы установим за ним наружное наблюдение, а когда появится удобный момент захватим его, без шума и пыли. На это, возможно и понадобиться достаточно много времени, но в таком деле, как похищение человека, торопиться не стоит, случайные свидетели нам ни к чему.

Наблюдательный пункт организовали в трёхстах метрах от входа в министерство финансов. Свистунов пристроил свою пролётку у тротуара и сидел в ней с Кириллом почти безвылазно, а я прохаживался по нему, туда пол километра и обратно столько же. Пол часика посижу, под прикрытием транспортного средства и потом снова туда, и обратно. Во время обеденного перерыва пришлось дежурить без перерыва, чтобы не прозевать выход клиента на улицу, но подозреваемый на ней так и не появился. Морозова, Савву Тимофеевича видел, а вот помощника министра нет. Дождался, когда покинувшие здание сотрудники вернулись в него и снова устроил себе полу часовой перерыв.

За время совместного сидения в пролётке, Седой поведал мне о состоянии дел на кирпичном заводе, объяснил, почему вышло так, что Вяткин встал у его руля, а допустим не он. Ещё раз спросил меня о сумме, указанной в гарантийном письме и попросил, так сказать, тет а тет, рассказать, действительно ли эти деньги настоящие, и услышав утвердительный ответ, успел даже построить кое какие планы, на их счёт.

Человек, на которого мы угрохали весь световой день, появился в начале сумерек. По его внешнему виду нельзя было определить, расстроен он или может быть взволнован чем то, болен или здоров, как лошадь Петровича, заботит его моё долгое отсутствие, или же про меня здесь уже успели забыть. Он, как и прежде, быстрым шагом двинулся в сторону центра, мало на что, обращая внимание, где то через пол километра нанял извозчика, проезжавшего мимо, доехал на нём до ресторана, где мы с ним пару раз ужинали и скрылся в нём.

— Будем ждать. Ты, Игнат Петрович, как заметишь, что он выходит, тут же разворачивайся и мчись во весь галоп к ресторану. Если он поедет в сторону дома, то мы к вам по дороге подсядем, а если в другую, то ты сразу сильно не разгоняйся, нам придётся догонять тебя. Но в любом случае, будем его сегодня брать. Он не каждый день по ресторанам шляется, другой такой возможности у нас может долго не быть — сказал я Свистунову, подразумевая, что Седой тоже меня слушает.

Гулял финансист долго и похоже на то, что отчаянно. На улице он появился лишь в двенадцатом часу ночи и не один, а в сопровождении какого то господина, его лет. Захватывать дополнительного человека, в мои планы не входило, поэтому нам пришлось ждать, когда он, вдоволь наобнимался с Андреем Сигизмундовичем и отбыл, в неизвестном направлении и только после этого отправлять на дело Игната.

На наше счастье у ворот ресторана дежурил лишь один коллега нашего приятеля, который только что уехал, поэтому его приезд был встречен, немного пьяным гражданином, с большим воодушевлением и он даже не обратил никакого внимания на двух мужиков, быстрым шагом идущих к пролётке. Свистунов отъехал метров сто пятьдесят, в том направлении, куда нам не совсем было удобно, а мы уже успели его нагнать. Первым в тарантас запрыгнул Кирилл, он то и оглушил интересующего нас человека, одним сильным ударом, так что на моё появление рядом, Тавровский уже никак не отреагировал.

Проводить допрос сразу же я не стал. Все сильно проголодались и замёрзли, за время нахождения в карауле, поэтому сначала решили подкрепиться и согреться, а только после этого спускаться в подвал, где в связанном виде лежит, в темноте, наш пленник.

— Чего с ним потом делать будешь? — спросил Игнат, которого всегда беспокоит дальнейшая судьба, любого человека, с кем ему довелось познакомиться.

— Не знаю. Всё будет зависеть от того, чего он нам расскажет.

— А если скажет, что это он тебя приказал убить, чего с ним сделаешь?

— Да откуда я знаю? Чего привязался? Сказал же, пускай сначала потрепится, а потом я подумаю, какую гадость ему устроить.

Игнат снова чего то химичил со сковородкой, Кирилл выпив сто грамм для согреву, сидя за столом, строгал толстыми ломтями сало, а мне было предложено вернуться в подвал за картошкой, которую, я так понимаю, собираются жарить на ужин.

Взяв с собой керосиновую лампу и ёмкость для овоща, я вышел в ту комнату, откуда можно было попасть в просторное подполье, мало чем похожее на деревенскую яму, для хранения овощей и консерваций.

Наш подопечный всё так же лежал на домотканой дорожке, которую мы ему предусмотрительно постелили, прежде чем оставить тело в одиночестве. Но тот факт, что поза его изменилась, за время моего отсутствия, говорил мне открытым текстом, узник очухался и сейчас только делает вид, что всё ещё в отключке. Поставив лампу на земляной пол, я отыскал пустое, деревянное ведро, оставшееся здесь от предыдущего хозяина, перевернул его донышком в верх и сел, на довольно крепкий предмет. Человек, лежащий на полу, на мои манипуляции не обращал никакого внимания, продолжая прикидываться ветошью.

— Андрей Сигизмундович! Хватит вам уже разыгрывать из себя смертельно больного, не приведи господь войдёте в образ основательно, а нам с вами ещё побеседовать надо.

Тавровский принял правильное решение. Он открыл глаза и немного щурясь, от тусклого света, стал приподыматься, пытаясь усесться на холодном полу, помогая себе, при этом, связанными за спиной руками.

— Кто вы такой и что вам от меня надо? — спросил финансист, не узнавший меня в бороде и скорее всего, успевший позабыть мой тембр голоса.

— Неужели я так изменился, что меня уже невозможно узнать? Мне так кажется, что за это время я только похорошел.

— Бросьте загадывать свои ребусы. Скажите кто вы такой и перейдём к делу. Вам деньги нужны? Говорите сколько и закончим этот маскарад.

— Да зачем мне твои деньги? У меня у самого пятнадцать миллионов в кармане лежит. А с тобой я встретился лишь для того, чтобы посоветоваться, стоит ли ими ещё с кем то делиться.

— Максим?! — спросил подследственный, наконец то сообразив, с кем разговаривает.

— Ну а кто же, по твоему? Дух Святого Патрика, что ли?

Более-менее правдиво Тавровский стал говорить только после общения с Седым. Сам бить, подозреваемого, я отказался и не потому что мне его было жалко, отнюдь не поэтому, просто мне не хотелось сильно падать в его глазах, всё таки мы с ним образованные люди и мордобой, это не наш метод.

— На, утрись, смотреть противно — кинув Андрею кусок тряпки, сказал я. — И стоило запираться всё это время, мы же с тобой культурные люди, обо всем можем договориться. Так ведь?

— Спрашивай — коротко ответил, мало похожий на себя, работник министерства.

— Вопрос первый: — Кто отдал приказал меня убить, вашим чудо охранникам?

— Я не знаю. Меня только поставили перед фактом и то только после того, как это всё произошло. Сказали, что было принято решение ликвидировать тебя, после получения письма из банка и всё. Ты что же думаешь, это я хотел твоей смерти?! Да зачем мне это надо? Мне хватает того, что мне дают.

— Кто тебя поставил, перед этим фактом? — задал я, промежуточный вопрос.

— Помощник военного министра. Вся операция проходила под их контролем, они, как хотели, так и поворачивали её. Мы только выполняли свои прямые обязанности, нам было поручено найти человека, вот я тебя и нашёл. Между прочим, не без помощи твоего друга.

— Морозов что, тоже в курсе всего?

— Ты что издеваешься? Кто же с ним беседы на такие темы вести будет, он же мямля. Всегда таким был и через столько лет, совсем не изменился. Он просто оказался вовремя в нужном месте и всё.

— Тогда вопрос второй: — Меня продолжают искать? И если да, то кто и какими силами?

Тавровский усмехнулся, в кровь разбитыми губами и ответил:

— Это сразу три вопроса, но я тебе на них всё равно отвечу, хотя раньше ты вроде бы умнее был. Не спрашивал, про такие глупости. Все тебя ищут.

— Ты не ответил, кто. Кто конкретно меня ищет?

— Все, говорю же, чего тебе непонятно. Все, кому ещё не лень этого делать, и кто хочет получить свои деньги. Такой ответ тебя устроит?

— Устроит, наверное.

Ещё часа пол я узнавал фамилии и должности людей, завязанных в деле, на котором я погорел. Тавровский, примерно столько же, пытался выяснить у меня, чего я собираюсь с ним делать дальше. Потом, минут пятнадцать, мы отдыхали друг от друга, я дышал ночным воздухом, а человек, сидящий в подвале, пил водку, которую ему принёс Седой, от чая он отказался.

Когда мы снова встретились я стал выспрашивать у моего знакомого, о ситуации в банке, где лежат наши деньги, о том есть ли мне смысл пытаться уехать за границу и конечно же выяснять, какое официальное обвинение мне предъявлено. Хорошего было мало, а если быть откровенным, хотя бы самим с собой, то его не было совсем. В банке, на постоянной основе, сидит человек в штатском, а возможно, что даже и не один, из военного министерства, моя фамилия внесена в чёрный список на всех погранзаставах страны, а преступление, из-за которого меня разыскивают, тянет на два пожизненных срока и расстрел, через повешение.

— И чтобы ты мне посоветовал делать дальше? — спросил я Тавровского, когда между нами почти не осталось тайн.

— Максим. Я не знаю. Честно тебе говорю, не знаю. Пойти сдаться, а смысл? Бежать? А куда? Сидеть в подвале? А тогда зачем дальше жить?

— Сволочь ты всё таки, Андрей Сигизмундович! А ещё водку со мной кушал, как друг!

— Да говорю же, не знал я ничего, хотя вижу, что ты и не веришь мне! Ты что же думаешь я тут всем руковожу?! Да я делаю то, что мне прикажут и всё. А если честно, то не знаю, предупредил бы тебя или нет, если бы даже всё за ранее знал. Здесь так, или ты сам сожрёшь кого то или тебя сожрут, другого не дано.

Мы замолчали, а чего тут скажешь, после такого заявления.

— Максим. Со мной чего будет? Правду скажи, убьёшь? — спросил меня Андрей, после тяжёлой и затяжной паузы.

— Не знаю. Отпустить тебя, как ты сам понимаешь, я не могу. Убивать? Стоило бы конечно. Но становиться хладнокровным убийцей я не желаю.

— И что же тогда будет? — глядя на меня мокрыми глазами, спросил Тавровский.

— Ничего. Жить будешь. При мне. Я в подвал, и ты туда же, я на дно и ты со мной. Даже скажу, чтобы похоронили нас в одной могиле, чтобы знал, падла, как людей подставлять.

Игнат повёз домой Кирилла ближе к рассвету. Чего ему тут с нами высиживать? Пока не определюсь с тем, как мне дальше жить, не буду эту самую жизнь людям портить. Надумаю чего, с его участием, позову, а нет, так пускай на кирпичном заводе тусуется и в передовики производства выбивается.

Отправив мужиков попытался лечь поспать. Но разве уснёшь, после таких разговоров? Встал, растопил давно погасшую печь, поставил кипятиться чайник, затем приволок с улицы и затащил в подвал, пару досок, тамошнему жителю. Пускай пользуется, не жалко. Меня конечно его здоровье абсолютно не интересует, но пока мне нужно, чтобы состояние этого не хорошего гражданина, находилось в полной боевой готовности. Мало ли куда придётся срочно убегать, а оставлять его на произвол судьбы я, в ближайшее время, не собираюсь.

— Максим. Так мне что же и в самом деле теперь всю оставшуюся жизнь в подвале маяться? — спросил меня подпольщик, остановив своим вопросом, у самого выхода.

— А ты чего хотел, чтобы я тебя в номер люкс определил? Ты обо мне много думал, когда на смерть, в Ростов, с улыбкой на лице, отправлял? Живи пока здесь, а там видно будет — жёстко ответил я ему.

Когда поднялся наверх, чайник уже во всю кипел, так что мне ничего не оставалось кроме, как сесть за стол и напиться кипятка, а потом завалиться на кровать, и снова попытаться заснуть.

Сон не пришёл и со второй попытки, а тяжёлые мысли так и продолжали будоражить сознание. Нет, надо как то от этого бедлама, в голове, избавляться. Есть у меня против него одно, на мой взгляд, очень действенное противоядие, тяжёлый физический труд называется. Вот прямо сейчас я его и приму, внутрь и снаружи, пойду дрова колоть, должно помочь, раньше же помогало.

Сколько махал топором точно не знаю, но куча из поленьев, вокруг меня, росла очень быстро. Совсем избавиться от дурных мыслей не удалось, но отогнать их, в дальний угол, всё же получилось. Вспомнил простенькую песенку из одного популярного фильма и орал её во всю глотку, во время работы, ставя палено за паленом, на огромный чурбан.

— А нам всё равно! А нам всё равно! — разносилось по округе, заглушая стук топора.

Хорошая песня, а главное вспомнил я её своевременно. Хотя, возможно именно из-за неё, не смог я расслышать, как ко мне, сзади, кто то подкрался. Его властный голос, заставивший меня вздрогнуть и прекратить занятие, я услышал в тот момент, когда что то твёрдое и холодное, ткнуло меня между лопаток.

— Господин Тихомиров, не советовал бы вам делать резких движений — спокойно сказал незнакомец. — Медленно положите ваш инструмент на землю и только после этого поворачивайтесь ко мне лицом. И без фокусов. Иначе я выстрелю вам в спину. Примите смерть, как настоящий мужчина, глядя ей прямо в лицо.

Смерть принимать я не хочу ни со стороны спины, ни в лицо, но похоже особого выбора мне не оставили. На ум пришли слова совсем из другой песни, пускай она и не такая категоричная, как похоронный марш, но мурашки от неё всё равно побежали. Делать нечего, буду умирать молодым.