Благословенный

Глава 17

— Срань господня… — вырвалось у Джека, когда он увидел Кейт, распластанную на полу спальни. — Сколько раз ты ее ударила ножом?

Поймав на себе его ошеломленный взгляд, Кэрол только пожала плечами.

— Не знаю. Разве надо было считать? Я разозлилась. Не нравится — не смотри.

Ей не понравилось, как он снова на нее смотрел. Она уловила в его взгляде даже что-то, похожее на страх. Он посмотрел на нее, как на что-то опасное и ужасное.

— Сэр! — вдруг радостно прогремел мощный бас. — Слава богу, я вас нашел!

В проеме двери, едва помещаясь, как по мановению волшебной палочки, появилась огромная черная фигура, заставив их вздрогнуть от неожиданности. Чернокожий гигант, сжимая в руке пистолет, озарился широкой белоснежной улыбкой, неожиданно обаятельной.

— Хок, что б ты провалился! Где тебя черти носят? Я два дня проторчал в этом сранном подвале!

— Так сигнала не было, сэр! Только-только появился, и я сразу сюда, сломя голову! С вами все в порядке? — чернокожий гигант остановил свой взгляд на Кэрол и почтительно склонил голову. — Миссис Рэндэл… мэм, я так рад вас снова видеть.

— Привет, Хок, — Кэрол слегка улыбнулась, затем недоуменно нахмурилась. — Но как ты смог так быстро?.. Мы же поднялись из подвала всего несколько минут назад.

Хок удивленно поднял брови.

— Да нет, мэм, сигнал появился полчаса назад, не меньше.

Кэрол вопросительно повернулась к Джеку. Тот изумленно смотрел на нее.

— Ты знала, что у меня есть жучок? Откуда?

— Тебе лучше не знать. Но как Хок поймал сигнал, если ты был в подвале?

Смотря ей в глаза, Джек протянул руку и засунул пальцы в карман ее толстовки. Опустив голову, Кэрол увидела, как он достает оттуда маленький круглый приборчик.

— Ты подсунул его мне! Тайком! Но почему?

— А вдруг бы ты не вернулась? Кейт могла тебя убить или ты бы сама сбежала, бросив меня в этом подвале.

— Я бы не бросила.

— Ты уже однажды меня бросила. Я тебе больше не доверяю.

— Но это совсем другое, — возразила Кэрол, не согласившись.

— Это одно и то же.

Он пожал плечами и отвернулся.

Хок тем временем молчал, уставившись неподвижным взглядом на окровавленный труп на полу. Потом поднял глаза на Джека.

— В доме еще кто-нибудь есть?

— Спасибо за беспокойство, Хок. Но мы уже сами о себе позаботились. Ты все пропустил.

— Простите, сэр.

— Хок, обыщи дом. Ты связался с Шоном, сообщил ему адрес?

— Да. Он будет здесь с минуты на минуту.

— Хорошо, надо избавиться от трупов. И привезите врача. Моей жене нужен врач. Выясните, кому принадлежит этот дом. Я хочу знать, может ли сюда кто-нибудь еще заявиться.

— Хорошо. Но зачем? Разве мы не собираемся отсюда уйти? — поинтересовался Хок.

— Собираемся. Но вот миссис Рэндэл пока побудет тут. Забей все окна, приставь охрану. Если она сбежит, головой ответишь, понял?

Он усмехнулся, заметив, как смотрит на него Кэрол.

— Извини, дорогая, но тебе придется остаться здесь. Я пока займусь поисками нашего сына, а ты напряги память и вспомни тех, кто тебе помогал облапошить меня и весь мир. Желательно, тебе об этом вспомнить к моему возвращению, иначе мне придется вернуть тебя в подвал. Я знаю, ты не любишь закрытых дверей… или уже нет? Твои страхи тебя покинули? Не хотелось бы тебя мучить.

— В подвал? — сдавлено прошептала Кэрол, не поверив своим ушам.

— Да, любовь моя, в подвал. И ты не выйдешь оттуда, пока не назовешь мне нужные имена. Видишь ли… твое воскрешение было для меня полной неожиданностью, и я еще не успел решить, что теперь мне с тобой делать. Стоит ли вообще возвращать мою жену из мира мертвых… не знаю.

— Просто отпусти меня…

— Просто отпустить? Ты смеешься надо мной? Не надо, ты же знаешь, что я этого не люблю. Есть только два варианта — либо вернуть тебя из могилы, либо отправить обратно, только уже по-настоящему. А пока я буду принимать решение, ты побудешь здесь. Или в подвале… зависит от того, насколько покладистой ты будешь. Советую к моему возвращению освежить свою память.

Он отвернулся, с удовлетворением заметив, какой болью наполнились ее глаза. Она больше ничего не сказала. В бессилии опустилась в кресло у окна и склонила голову на руки, уткнувшись лбом в предплечья, которые положила на подлокотник. Смерив ее насмешливым взглядом, Джек вышел из комнаты. Хок пошел за ним.

— Вы что, правда собираетесь ее убить? Но… мистер Рэндэл…

— Не лезь не в свое дело, Хок, — отрезал Джек. — Нет, конечно. Она мать моего сына. Я не могу причинить ему такую боль. Но за то, что она сделала, она должна заплатить сполна. Видел ее глаза? Она все такая же наивная и доверчивая, жизнь ее ничему не учит! Возомнила, что я вот так запросто обо всем забуду, прощу то, как она со мной поступила! Нет, ей придется с троицей заплатить за каждую минуту нечеловеческой боли, которую она мне причинила, за все мои муки, когда я думал, что мой сын мертв! Я ненавижу ее!

— Это неправда, сэр. Вы сердитесь, злитесь. Это не ненависть, это обида. Боль. И чем сильнее любовь, тем и они больше. Не надо так. Простите ее. Не наказывайте. Она любит вас. Примиритесь со своей женой, тогда все будет хорошо. Не ради нее… ради себя.

— Не умничай, Хок, я не за это тебе плачу.

— Простите, сэр. Я думал… Что я не только ваш слуга… Что я вам друг.

— Ты друг, Хок. Конечно, друг. Извини меня. Я знаю, ты хочешь мне добра, — Джек тяжело вздохнул. — Дай сигарету. Я бы умер в этом подвале скорее от нехватки никотина, чем от жажды и голода. Найди мне что-нибудь пожрать, я пока покурю. Я выйду на улицу, мне нужен свежий воздух.

— Хорошо, сэр.

Джек с удовольствием курил, чувствуя, что постепенно успокаивается. Свежий морозный воздух подействовал на него умиротворенно. Он вдруг почувствовал себя усталым и разбитым. Вокруг было тихо. Они находились за городом, где, Джек еще не знал, не успел спросить у Хока, но недалеко, судя по тому, сколько времени ему понадобилось, чтобы сюда добраться. Сердце его наполнялось горечью. Он вдруг осознал, что почти жалеет о том, что приключение в подвале закончилось. Там было все так просто. Он и Кэрол, против тех, кто хотел их убить. И больше ничего. Ничего, что стояло между ними. Словно этот подвал блокировал не только сигнал жучка, который он прятал в носке, но и все остальное в этом мире. Включая его ненависть, боль, обиды… Там он словно очистился от всего, и никогда он не ощущал себя так легко… Словно давившее его бремя вдруг исчезло, и как было хорошо скинуть всю эту тяжесть, весь этот невыносимо тяжелый болезненный нарост, который, как какая-то зараза, копился в нем, нарастал все эти годы, давя все сильнее. Когда он видел, как ее мучили, причиняли боль, издевались, он пытался заставить себя думать, что ему все равно. Но, несмотря на всю его уверенность в том, что ничего, кроме ненависти и неприязни у него по отношению к ней не осталось, в нем словно какой-то инстинкт сработал. Инстинкт защитить. Как свою женщину, свою жену. И ему не было все равно, он испытывал ярость, негодование и боль, видя ее страдания, которые она так стойко переносила. Да, она сумасшедшая, упрямая, своенравная, растоптавшая и его, и всю его жизнь, заставившая его жить в аду… да, и за это он ее ненавидел. Но, несмотря на все это, она была его женой. Его женщиной. Это крепко сидело в его мозгу, в его сердце. И никто не смел так с ней обращаться. Решать, жить ей или нет. Он — да, он может, он имеет на это все права, он муж, и она принадлежит ему. Но никто более.

Никогда ранее Джек не убивал собственными руками, если не брать в расчет смерть Куртни. Он никогда не испытывал физической тяги к убийству. Наоборот, физически это его скорее отталкивало. И, сейчас, вспоминая, какое удовольствие и радость он испытывал, душа этого Фрэнка, Джек ощущал смятение. Замечая вожделение в каждом его взгляде на Кэрол, каждом движении, Джек буквально чувствовал, как в нем закипала кровь. Хоть та так и не призналась, но он понял, что этот тип все-таки ее изнасиловал еще до того, как сам об этом от него услышал. Это можно было понять даже по тому, как он на нее смотрел. Когда этот тип пришел ночью и вытащил его жену из его постели, из его объятий, Джек с трудом сумел совладать с собой. Такой наглости ему видеть еще не доводилось. И он не знал, что больше им руководило в тот момент, когда он душил этого мерзавца — стремление защитить Кэрол, или желание наказать за нанесенное ему оскорбление.

Он вырвался из этого проклятого подвала, и не понимал, почему не испытывает радости. Почему там он чувствовал себя счастливее, чем здесь, наверху. Когда обнимал Кэрол, не оглядываясь назад и не заглядывая вперед, впервые в жизни живя только настоящим моментом. И только теперь прочувствовал, как это было хорошо, вот так просто обнимать ее, прижимать к себе, и ни о чем не думать. И как хотелось сделать так снова. Подойти, обнять, пожалеть, забыть обо всем, что отравляло его душу. Простить. Примириться, как выразился Хок. И Джек грустил, зная, что не сможет так. Никогда не мог. Не мог переступить через себя, как всю жизнь переступал через других. Не мог стерпеть и не дать сдачи. И сейчас, когда вместе с освобождением на него вновь нахлынули все его отрицательные чувства и эмоции, он не мог подавить в себе эту потребность — дать ей сдачи. Не обнять и простить, а влепить ей по полной, испытывая от этого какое-то извращенное удовольствие, которое он всегда ощущал, расправляясь со своими обидчиками и теми, кто его задел. Он никогда не умел стерпеть, а тем более простить. И никогда ранее ему не хотелось это сделать, как сейчас.

Он устал. Устал сам от себя. От своей злости и неутомимой жажды расправы. От своей душевной боли. Захотелось от всего этого избавиться. Пойти и «просто» обнять женщину, которую ему так хотелось растерзать. Не мучить ее, не причинять боль в отместку за свою, а сказать о своей любви, о том, что сожалеет, и забрать ее домой. И снова стать счастливым. Это было так просто. Все, что нужно было сделать — это простить. Так просто. И невозможно.

Хотя… она же сумасшедшая. Напридумывала сама себе всякие страсти, верит в них и боится. Она сбежала от него не с целью причинить боль и зло, а думая, что тем самым спасает его. Если это было действительно так, тогда он мог бы попытаться простить. Это простить у него могло бы получиться. Придется положить ее в психиатрическую клинику. Ее бред страшно было слушать, а то, что она сделала с Кейт — это вообще жуть. Так искромсать человека ножом, пусть даже борясь за свою жизнь, даже мстя — ненормально. Здоровый человек бы этого не сделал. Убить из самозащиты или мести — Джек не видел в этом ничего предосудительного. Но ведь и убить можно по-разному. А то, как она убила Кейт, ему не понравилось. И еще больше ему не нравилось смотреть, как она спокойна, не замечает того, что вся перемазана в крови, что у нее разбито лицо, словно не ощущала этого. Она то падала, не в силах устоять на ногах, то вдруг обретала какую-то странную силу, забывая о боли и слабости. Еще недавно она не могла встать с постели, а потом в схватке одолела Кейт, здоровую сильную женщину, она, измученная, истерзанная и обессилившая. Как это объяснить? Джек находил этому только одно объяснение — психически нездоровый человек, и сильно нездоровый. Настоящая психопатка, на самом деле. Только они в приступах своего безумия могут забывать о боли, усталости и всем остальном, черпая силы из одного им, психам, ведомого скрытого источника. Или не ведомого.

Она больная. Зря он с ней так. Какой с нее может быть спрос? Даже закон не наказывает признанных сумасшедшими обвиняемых. Их изолируют, лечат. Но не спрашивают, как с остальных, психически вменяемых преступников. Потому что наказывать невменяемых бесполезно.

Успокоив себя таким образом, Джек выбросил окурок уже второй выкуренной подряд сигареты и вернулся в дом. Он попробует это сделать. Сейчас пойдет и обнимет ее. Она так доверчиво держала его за руку, когда он выводил ее из подвала, что на какой-то момент он даже устыдился того, как повел себя с ней сейчас.

Он резко остановился, расслышав на улице шум двигателя.

Метнувшись назад, он выскочил на улицу и увидел, как открываются ворота перед выезжающим с заднего двора автомобилем.

— Кэрол! Стой!

Спрыгнув на снег, Джек со всех ног бросился к воротам и без колебаний остановился на пути выезжающей машины. Кэрол резко затормозила, едва его не сбив, и он, не давая ей опомниться, кинулся к двери и распахнул ее. Схватив Кэрол, он попытался ее вытащить из машины, но она, закричав от ярости, стала бешено сопротивляться. И надавила на газ.

Машина рванулась вперед, но Джек успел выдернуть ее из машины, и они оба упали в снег. Кэрол молниеносно вскочила, словно ее отпружинило от земли, но тут же снова упала, забившись в руках Джека, который успел ее схватить.

— Отпусти меня! — вопила она. — Я хочу уйти!

— Ты никуда не уйдешь! — прорычал Джек, борясь с ней, снова поражаясь ее силе.

— Ненавижу тебя! Я убью тебя! Убью, если не отпустишь!

— Угомонись, чокнутая! Или сейчас я тебя убью!

Он с силой ее встряхнул, отчего Кэрол больно ударилась затылком о присыпанный снегом асфальт. Разжав пальцы, она ударила ими его по щеке, целясь обломанными ногтями в незащищенную кожу. Он вскрикнул и с размаху влепил ей пощечину.

— Сэр! Сэр, позвольте мне! — задыхающегося от гнева Джека схватили сильные руки и оторвали от Кэрол, подняв на ноги. Хок опустился на колени рядом с распластанной на снегу женщиной и обхватил ее своими длинными мускулистыми руками, поднимая, как ребенка.

— Миссис, все хорошо… все хорошо…

— В подвал! — закричал Джек, потеряв над собой контроль. — В подвал ее, и не выпускать, пока я не скажу!

— Но, сэр…

— Молчать! В подвал эту суку, я сказал! Или я сейчас возьму твой пистолет и пристрелю ее! Слышишь меня, ты?

— Слышу, сэр, я не глухой, — невозмутимо отозвался Хок и, развернувшись, направился в дом.

Джек пошел следом, чтобы проконтролировать, как тот выполнит приказ.

Кэрол больше не сопротивлялась, понимая, что мериться силами с Хоком бесполезно.

Он нес ее бережно, почти с нежностью, и Кэрол чувствовала плечом, как мощно бьется о грудную клетку его сердце. Он явно не был согласен с Джеком, даже разгневан, но все равно подчинился и сделал так, как тот ему велел. Занеся женщину в подвал, он аккуратно посадил ее на постель.

— Все будет хорошо, миссис. Он успокоится, — прошептал он. — С тех пор, как вы… ушли, он стал очень злой. Очень. Вам лучше его не злить, и тогда все будет хорошо.

— Спасибо, Хок, — подавлено шепнула Кэрол и, подняв ноги, сунула их под одеяла и спокойно опустилась на подушку. Укрывшись, она свернулась калачиком, спрятав лицо, и больше не двигалась.

— Выходи, чего застрял? — окликнул Джек.

Хок ушел, и Кэрол услышала, как проскрежетал засов на железной двери.

Они ушли, оставив свет включенным.

Тогда Кэрол уткнулась лицом в подушку и тихо заплакала.

Вскоре ее навестил доктор, который внимательно осмотрел ее, обработал ее раны, оставил лекарства и инструкцию, как и что принимать, и ушел, не проявив никакого интереса к тому, почему его пациентка избитая и израненная находится под замком в подвале.

Труп отсюда убрали, цепи тоже.

Ни Джек, ни Хок больше не приходили.

В стражниках у нее был какой-то незнакомый молчаливый мужчина, который время от времени заглядывал к ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, и каждый раз услужливо осведомлялся, не нужно ли ей чего, и, не дождавшись ответа, уходил, тщательно запирая дверь.

Джек приехал на следующий день, но сам к ней не пошел, отправив Хока узнать, не вспомнила ли она имена, которые он от нее требовал. Хок вернулся ни с чем.

— Она сказала, что ей никто не помогал. Она все сделала сама, — сказал он Джеку.

— Ну да, конечно, — фыркнул тот.

— Думаете, она скажет вам, если вы будете ее держать там?

— Сомневаюсь. Она всегда была упрямой, а теперь еще в ней и страха нет. Но все равно пусть посидит еще до завтра, для профилактики, успокоится.

— Доктор сказал, ей надо в больницу.

— Знаю. Ничего, до завтра потерпит. А то, смотри, какая стала, прямо неуправляемая. Дерется, угрожает! Совсем озверела. А зверей укрощают. Вот и ее я укрощу. Подлечат в больнице, потом отправлю в психушку, чтобы подлечили и шелковую опять из нее сделали.

— А если не сделают?

— Тогда она оттуда никогда не выйдет, — Джек посмотрел на охранника. — Рассказывай, что она делает там?

— Ничего. Лежит, — он помялся и сконфужено добавил. — И разговаривает.

— Разговаривает? С кем? — не понял Джек.

— Не знаю. С кем-то.

— Ты уверен? Может, она с тобой разговаривала? — вмешался Хок.

— Нет. С какой-то Куртни. Разговаривала, даже смеялась. Это правда, клянусь, я слышал. Мне кажется… она не в себе…

— Да уж определенно, раз с мертвыми разговаривает, — раздраженно отрезал Джек, расстроенный услышанным.

— Сэр, мне кажется, лучше ее из этого подвала все-таки выпустить. Тем более, если такое дело, — проговорил Хок. — То, что происходит с ней — нехорошо. И мертвые — тоже. Не к добру это. К беде.

— Дело не в беде, а в больной голове. Хорошо, Хок. Я поеду договорюсь в больнице, отвезем ее туда, но так, чтобы никто не узнал. Не дай бог, пресса пронюхает. Но до того пусть сидит в подвале, чтобы не сбежала. Слишком прыткая. Не хочу опять бегать с высунутым языком и искать ее. Хватит, надоело. Поехали. Найдем частную клинику, где подлечат ее раны и синяки, тихо и так, чтобы никто не узнал. И подбери толковую охрану. Сбежит — с тебя спрошу, понял? Оторву тебе твою лысую башку.

— Понял, сэр.

***

Кэрол по больше части спала и вставала только, когда надо было в туалет.

Она плохо себя чувствовала, силы покинули ее и больше не возвращались. Раны и синяки на теле причиняли страдания, лицо болело, налившись гематомой. К тому же она заболела еще сильнее, простыв в этом холодном подвале. Горло болело, голова раскалывалась, тело ломало от жара. Она послушно пила все лекарства, оставленные ей доктором, но пока не ощущала, чтобы они помогали.

Сколько он намерен ее тут держать? И зачем? Ждет, пока она умрет сама, чтобы не брать грех на душу?

Ничего не изменилось, она в той же темнице, снова в плену, только тюремщики стали другие. Но она не хотела думать о том, что сейчас происходит. Она думала об открывшихся способностях, которые ее так обрадовали. О, она смогла призвать Куртни, она видела ее, говорила. Давно Кэрол не испытывала столько радости. Куртни совсем на нее не сердилась из-за Рэя, не осуждала. И чувство вины и стыда, наконец, отпустило Кэрол. Узнав о том, что у нее есть возможность все исправить, вернуть жизнь тем, кого она погубила, она чувствовала себя так, словно в нее саму вдохнули вторую жизнь. Она вернет их, вернет их всех. Даже маму.

Она не удержалась и призвала Мэтта. Он пришел к ней. Он тоже был во власти ее проклятия, во власти этого тумана. Но он не захотел, чтобы она его возвращала. Он сказал, что будет ждать ее там, потому что, когда придет ее время, она тоже там окажется. И никто ее не вытащит. Разве что ее сын, которому она передала свой дар, такой же, как у нее, только намного сильнее.

Кэрол была счастлива, счастлива так, как никогда еще не была. Она могла в любой момент увидеть свою Куртни, Мэтта. О, почему она не могла делать этого раньше, почему это вдруг открылось в ней только сейчас? Теперь она могла делать это, как Патрик. Интересно, а он знал о том, что они могут возвращать попавшие в черный туман души? А что еще они могут? Кэрол хотела знать, знать все. Если они могут вырывать из плена своего проклятия его жертвы, если у них для этого достаточно сил, может, они могут как-то и помешать ему убивать?

А потом она очень испугалась. Испугалась, когда смогла увидеть этот туман и разглядела, сколько там душ. Сотни. Возможно тысячи. Души, которые это проклятие собирало веками, из поколения в поколения в ее роду. И самое страшное — это то, что они вдруг увидели ее и потянулись к ней. Кэрол расслышала гул голосов, который стал приближаться, нарастать.

— Вытащи нас! Вытащи!

Никогда в жизни Кэрол еще не охватывал такой ужас.

Зажмурив глаза, заткнув уши, она спряталась под одеялами, но это не помогло — она все равно их видела и слышала. Они приближались, окружали, и тогда она закричала. Истошно, страшно. Кричала и кричала.

— Прочь! Пошли все прочь! Мам, не бойся, все хорошо!

Она подумала, что ослышалась, узнав голос Патрика. Но его руки вдруг обхватили ее, и она со стоном прижала его к себе.

— Не бойся их, мам. Просто прогони. Ты можешь их прогнать. Они ничего не сделают тебе, они ничего не могут.

Открыв глаза, Кэрол, посмотрела ему в лицо, не понимая, настоящий он или нет. Он погладил ее по щеке.

— Я нашел тебя, мам. Теперь все хорошо.

Подняв глаза, Кэрол увидела застывшего на пороге Тима. Он смотрел на нее большими встревоженными глазами. И радостно улыбнулся, встретившись с ней взглядом.

— Жива, ясноглазая? — в двери вдруг появилась кудрявая черноволосая голова. — Сами тогда давайте здесь, я пока осмотрюсь.

Тим кивнул и нерешительно подошел к Кэрол и прижавшемуся к ней мальчику. Кэрол улыбнулась ему.

— Мам, я видел эту… Кейт. Здорово ты с ней расправилась! Молодчина! Вставай, мам, надо уходить, — Патрик отстранился и откинул ее одеяла. — Нол, помоги ей.

Мальчик отступил в сторону, пропуская Тима. Тот опустился на одно колено и робко взял руки Кэрол в свои ладони.

— Привет, — взволнованно прошептал он, не отрывая от нее горящих счастьем глаз. — Я так… переживал…

— Да, мам, он не врет. Я разрешил ему с тобой встречаться. Можешь обнять его, он заслужил, — разрешил Патрик деловито.

Улыбнувшись, Кэрол потянулась к Тиму, который тут же порывисто ее обнял.

— Я люблю тебя… — шепнул он чуть слышно ей на ухо и горячо поцеловал в висок. Потом не выдержал и прижался к ее губам в переполненном чувствами поцелуе. И вдруг почувствовал, как выдернули у него из-за пояса пистолет, и с недоумением обернулся на Патрика.

— Что ты делаешь?

Но тот вместо ответа выхватил большой нож из ножен на его голени, на этот раз надетых прямо поверх штанов, и отскочил назад с перекошенным от ужаса лицом, прижимая оружие к груди. Кэрол вскрикнула, и, подняв взгляд, Тим все понял, увидев застывшего у двери Джека Рэндэла, бледного, с окаменевшим лицом смотрящего на них.

— Папа! — воскликнул Патрик, переключая на себя его внимание. Тот перевел на него взгляд, и словно только теперь увидел. Лицо его вдруг расслабилось, осветившись радостью.

— Рик! — воскликнул он и раскинул руки, подскакивая к мальчику и заключая его в объятия.

Продолжая крепко прижимать к груди оружие, Патрик самозабвенно прильнул к груди отца. Джек прижал его к сердцу и закрыл глаза от избытка эмоций, чувствуя, как в них защипало от слез.

Тим тем временем поднялся и выпрямился во весь свой рост, не отрывая от него взгляда.

Схватив его за руку, Кэрол поспешно встала и, обойдя его, остановилась перед ним.

Сердце ее, сжавшись от ужаса, почти перестало биться, зато все тело забилось в нервной дрожи. Тим решительно сдвинул ее в сторону. Вскинув голову, она попыталась ему помешать и вернуться на место. Как будто, став между этими двумя, она могла предотвратить стычку.

— Пожалуйста… ты обещал, — прошептала она, умоляюще смотря ему в глаза сквозь выступившие слезы.

— Пап, пойдем, — Патрик взял отца за руку и потянул к выходу, бросив встревоженный взгляд на Тима. Тот стоял на месте, не отрывая тяжелого взгляда от Джека, который тот поймал, снова обратив на него внимание.

— Подожди, — сказал Джек.

Патрик обхватил рукой его за талию, прижавшись к нему, то ли защищая, то ли пытаясь удержать. Покосившись на Тима, он угрожающе нахмурился, сверля его взглядом. Бледное лицо Джека медленно налилось краской ярости, глаза почернели, он тяжело задышал, непроизвольно положив руку Патрику на плечи.

— Ах ты, гнида! — выдавил он, не отрывая глаз от Тима. — Я же тебя из-за решетки вытащил, а ты теперь жену мою трахаешь?

Тим побагровел, ноздри его раздулись.

— Вытащил? А не ты ли меня туда отправил, чтобы с моей сестрой расправиться?

— Пап, он не трахает… он просто наш друг! Он хороший, он нам помогал! Они с мамой только друзья, как в детстве! Мама тебя любит, только тебя, у нее никого не было! — встрял Патрик, и в голосе его слышался страх. — Не злись, папочка! Пожалуйста, не ссорьтесь!

Но Джек не обратил на него внимания. Казалось, что он даже не услышал его.

— С дороги, Рэндэл! Я обещал им не трогать тебя, и если ты сейчас уберешься с моего пути, я сдержу обещание.

— Иди, — Джек кивнул на выход.

Тим взял Кэрол за руку.

— Стоять! Без нее, — жестко сказал Джек. — Ты совсем охренел, пацан? Это вообще-то моя жена!

— Нет. Теперь это моя жена. И я ее забираю. А если ты к нам полезешь, я тебя убью.

Брови Джека поползли вверх, наглость этого мальчишки поразила его настолько, что на мгновение удивление даже пересилило его ярость. Что вообще происходит, откуда взялись такие наглые, потерявшие всякий страх отморозки? Один прямо у него из постели вытащил жену, преспокойно убрав с нее его руки, как будто он был не мужем, а одеялом — откинул в сторону и забрал. Другой в глаза ему заявляет, что теперь она его жена и держит ее за руку, как будто так и есть на самом деле. А он, муж, стало быть даже возразить не смеет?

— Кэрол, — Джек посмотрел в ее испуганные глаза и протянул руку. — Иди ко мне. Не бойся. Я не обижу тебя, обещаю.

Но Кэрол попятилась назад и, судорожно вцепившись в руку Тима, спряталась за его плечо. Джек стиснул челюсти, с трудом сохраняя самообладание.

— Я люблю тебя. Он тебе не нужен. Я причинил тебе боль, ты мне отомстила — будем считать, что мы в расчете. Теперь все будет хорошо. Пойдем со мной. Мы же семья.

Тим опустил на Кэрол встревоженный взгляд. Джек тоже сверлил ее режущим как бритва взглядом, все еще протягивая к ней руку. Мгновение Кэрол смотрела Джеку в глаза, потом отвернулась и спрятала лицо, уткнувшись в Тима. На губах последнего промелькнула счастливая улыбка, он обнял ее за плечи и прижал к себе, бросив на Джека торжествующий взгляд.

— Это ты не нужен, Рэндэл. Она выбрала меня. Так что брысь с дороги, а то наступлю.

Джек медленно опустил руку, которую протягивал к Кэрол. Та украдкой бросила на него взгляд. Первые мгновения он выглядел растерянным, словно не ожидал того, что сейчас произошло. Его замешательство заставило испытать Кэрол какое-то смутное удовольствие. Его уверенность, с которой он всегда утверждал, что она никогда его не забудет, будет вечно любить, ее раздражала. Только он ошибался. Она не его рабыня, не его собственность, которую он может держать в подвале. Она его освободила, а он после этого снова запер ее в этом подвале, и он был уверен, что после всего она снова побежит к нему, стоило ему только позвать, протянуть руку, как будто подавал команду собаке, призывая к ноге.

Джек опустил взгляд на Патрика.

— Сынок, отдай мне пистолет.

Но мальчик, сжав в руках оружие, отскочил от него.

— Не надо, пап. Пожалуйста. Пусть он уйдет. Не мешай ему. Он убьет тебя.

Тим крепче сжал дрожащие плечи Кэрол и повел ее к выходу.

Но Джек без колебаний шагнул навстречу, преграждая ему дорогу. Тим резко вскинул руку, и Джек отлетел в сторону от сильного удара в челюсть. Патрик вскрикнул. Сняв пистолет с предохранителя, он поднял руки, целясь в Тима.

— Не смей трогать моего папу! Я убью тебя! — завопил он в бешенстве.

— Он сам полез, — спокойно отозвался Тим, обернувшись в мальчику. — Я всего лишь… оттолкнул его с дороги. Я легонько. Смотри, он даже сознание не потерял. А ведь я мог свернуть вместо этого ему шею. Так что не заводись. Пошли. Целехонек твой папа, ничего с ним не случилось.

Тим перешагнул порог и вдруг столкнулся с чернокожим гигантом, который удивленно остановил на нем свой взгляд. Тим мгновенно его узнал. Реакция его была поразительной. Не успел Хок сообразить, что к чему, как Тим схватил его за руку, которой тот потянулся к кобуре под мышкой, и нанес ему быстрый удар лбом в переносицу. Хок пошатнулся, удивленно вскинув руку к лицу.

— Хок, убей его! — завопил Джек, поднимаясь на ноги с разбитым лицом.

Кэрол, отскочившая в сторону, застыла на месте, увидев, как сцепились Тим и Хок. Патрик тоже стоял с открытым ртом, опустив перед собой руки, которыми все еще сжимал пистолет Тима.

Продолжая крепко держать Хока за руку и не позволяя дотянуться до кобуры с пистолетом, Тим ловко увернулся от удара, который ему попытался нанести свободной рукой Хок, и, выпрямившись, схватил противника за куртку, прижав предплечье к его горлу, и толкнув назад, втиснул его в стену. Хок захрипел и свободной рукой уперся Тиму в лицо, пытаясь оттолкнуть. Но парень лишь напряг шею и с еще большей силой вдавил предплечье ему в горло. Тогда Хок сжал огромный кулак и ударил его в бок. Тим лишь слегка согнулся. Хок ударил еще, ошеломленный силой этого парня. Давно он не сталкивался с кем-то, кто способен был дать ему отпор. Его рост и мощь действовали настолько устрашающе, что никому даже в голову не приходило, что с ним можно подраться. Этот парень не уступал ему ни в росте, ни в силе, к тому же, оказался намного проворнее его. Хок замер, встретившись с холодными синими глазами, когда дуло его собственного пистолета уперлось ему в подбородок. Хок закрыл глаза, готовясь принять смерть, все еще не в силах поверить в то, как легко его одолели. Он не успел удивиться, когда вместо того, чтобы выстрелить, Тим ударил его рукояткой пистолета по голове.

Подскочив к Патрику, Джек вырвал у него из рук пистолет и без колебаний выстрелил в спину Тима, разряжая обойму. Тот задергался, когда пули поочередно вонзились в его тело. Джек успел выстрелить всего три раза, прежде чем обезумевшая Кэрол повисла у него на руке, и очередная пуля вошла в деревянный пол. Джек взвыл от боли, когда ее зубы с силой впились в его запястье, и выронил пистолет. Стряхнув с себя Кэрол, которая упала на пол, он поднял взгляд на Тима. Кэрол тоже быстро обернулась и успела увидеть, как тот, не издав ни звука, повалился на пол одновременно с Хоком.

Кэрол замерла на полу, не отрывая взгляда от неподвижного Тима. Из горла ее вырвался протяжный мучительный стон, который окончился рыданием. Поднявшись на четвереньки, она поползла к нему, тихо воя от отчаяния и боли.

— Нет, нет, — стонала она, вцепившись в него и безуспешно пытаясь перевернуть на спину. — Тимми!

— Бежим! Скорее! — вскричал Патрик, хватая Джека за руку. — Здесь его друг, он сейчас придет! Он убьет тебя! Он убьет нас всех за него!

Джек метнулся к Хоку и, присев, с силой стал бить ладонями по лицу, пытаясь привести в чувства. С трудом приходя в себя, великан коснулся пальцами кровоточащей ссадины на лбу.

— Хок, поднимайся! Быстрее! Уходим!

Кэрол закричала, когда ее оторвали от Тима, поднимая на ноги. Она отчаянно забилась в руках Джека.

— Будь ты проклят! Не трогай меня! Отпусти! Тимми! Тимми, вставай!!! Ты не можешь умереть! Ты благословенный!

Не обращая внимания на ее истерику, Джек наклонился и, подхватив сопротивляющуюся женщину за талию, закинул себе на плечо. Выпрямившись, он сжал ее бедра, не позволяя соскользнуть на пол, и поспешно вышел из подвала. Не удержался и снова покосился на труп охранника, валявшегося в углу с перерезанным горлом. Не без труда он вскарабкался по лестнице наверх и почти бегом выскочил на улицу. Патрик бежал впереди, встревоженно оглядываясь по сторонам, опять сжимая в руках пистолет. Хок, шатаясь и все еще не придя окончательно в себя, полуоглушенный плелся следом, стараясь не отстать.

Закинув Кэрол во внедорожник Хока, Джек вскочил за руль и повернул ключи в замке зажигания. Патрик уже сидел на сидении рядом.

— Поехали, быстрее! Пап! — в панике закричал он, когда Хок практически упал на сидение рядом с Кэрол.

Джек рванул с места, не испытывая никакого желания столкнуться с разъяренным евреем.

— Мам, успокойся, сейчас же! — Патрик обернулся, опасаясь, как бы она снова не вздумала броситься на Джека. Но она, уткнувшись в сиденье, горько плакала, навзрыд, сотрясаясь всем телом.

— Заткнись! — бросил ей через плечо Джек. — Хоть бы сына постеснялась, если при муже уже не стыдно рыдать о своем любовнике, потаскуха!

— Нет, пап! — Патрик возмущенно посмотрел на него. — Не надо так! Она не такая. Ты просто ничего не знаешь. Я тебе все объясню.

— Что ты мне объяснишь? Что сбежал от меня вместе с ней, сдружился с ее любовником, пока я вас оплакивал, страдал… — не сдержался Джек. — Что объяснять, я и так все понял, не дурак.

— Пап, это все только ради тебя, — прошептал мальчик, и глаза его наполнились слезами. — Чтобы тебя спасти. И мама тоже. Мы любим тебя.

— Да уж! Вижу, — Джек горько фыркнул, но, взяв себя в руки, замолчал, смотря на дорогу перед собой.

Патрик подавил желание расплакаться, только носом шмыгнул. Потом покосился на отца.

Глаза его снова налились слезами, когда он увидел, каким печальным было его лицо. Никогда еще он не видел отца таким грустным, таким расстроенным. Таким несчастным. Он больше не злился. Казалось, что эта печаль подавила в нем все остальное, даже гнев и злобу. И Патрику вдруг стало его непомерно жаль.

— Нол — твоя смерть. Он убьет тебя, пап. Это он на тебя охотился. Мы с мамой его остановили. Мама остановила. Она заставила его отказаться от мести. Он бросил свою охоту, дал слово, что не навредит тебе. И он его держал.

Джек покосился на него.

— И за мою жизнь он потребовал… маму?

— Ну… не то, чтобы вот так взял и потребовал… Нет. Он притворялся ее другом. И я ему верил, пока не увидел, как он целовал маму. Я рассердился, убежал из дома. И тогда мама пропала. Я вернулся. И мы долго разговаривали. Они сказали, что мама не хочет встречаться с Нолом, из-за меня, что они уедут, бросят нас… что Нол отказался от месте ради нас, но если мы его прогоним, то тогда ему незачем отказываться от того, чтобы расквитаться с тобой. И тогда я согласился. Прости, пап. Но я не мог допустить, чтобы он убил тебя. А он бы убил. А так он был при нас, на виду, и ничего, кроме мамы, его больше не интересовало, даже ты… Пап, он тебя ненавидит. И его друг, Исса — тоже. Исса любил тетю Даяну, он тоже хочет отомстить. Нол влюбился в маму, так влюбился, что его любовь пересилила его ненависть к тебе. Ради нее он пообещал не убивать тебя. А мама его не любила, ты даже не думай. Разве она могла его любить, он же весь в шрамах! Она согласилась быть с ним только ради того, чтобы он от тебя отстал.

— Ой ли? — Джек бросил взгляд в зеркало заднего вида на Кэрол. — По тому, как она по нему рыдает, я бы так не сказал. Рик, они оба тебе лапши на уши навешали, вот и все. А ты и повелся.

Мальчик оскорбленно покраснел.

— Нет. Это все правда. А мама плачет просто потому, что ей его жалко. Просто жалко. А не потому, что она его любит. Не сердись на нее, пап. Я все тебе расскажу. Ты все поймешь, и тогда простишь нас.

— Я не сержусь на тебя, сынок. Я просто вспылил. Мы обо все поговорим, ты мне все расскажешь. Я тебя выслушаю. Чуть позже. Сейчас мне нужно позаботиться о безопасности. Этот Исса наверняка захочет отомстить.

— Да. Но не сейчас. У него другая забота — Нол.

— Ну, это ненадолго. Похоронит своего дружка и примчится мстить.

— Нол еще не умер. И вряд ли умрет. Я этого не видел. Он поправится, пап, и тогда они придут вдвоем.

Джек устремил на сына недоуменный взгляд.

— Рик, я всадил ему в спину три пули, он упал замертво. Он мертв.

— Нет, он жив, — упрямо возразил мальчик.

Джек вдруг заметил, что рыдания на заднем сидении прекратились. Бросив взгляд в зеркало, он увидел, как Кэрол с радостным выражением на лице смотрит на Патрика.

— Правда, сынок? Жив? И не умрет?

— Думаю, нет, мам. Не должен. Я не видел его смерть. Хотя… я не уверен. Я могу и не увидеть. Я же не увидел, как тебя похитили, — мальчик грустно вздохнул. — Я знаю точно — он еще не умер. Как умрет, я сразу узнаю. Мертвых я чувствую лучше, чем живых.

— Я не понимаю, что сейчас происходит, и о чем вы вообще говорите, — раздраженно встрял Джек. — Я не знаю, Рик, чем она забила тебе голову… вернее, я догадываюсь. Об этом мы тоже поговорим. Обо всех этих проклятиях, супер-способностях всяких… я тебе все объясню. Что это такое и откуда взялось. И как ты должен к этому относиться. И к тому, что говорит тебе мама.

— Но откуда ты знаешь? Ты не можешь знать, — насторожился Патрик, недоверчиво нахмурившись.

— Знаю, сынок. Больше, чем ты думаешь. И я тебе все объясню, вот увидишь. Сейчас мы отвезем маму в больницу, где ее ждут. Там о ней позаботятся. И Исса ее там не найдет. И нас с тобой не найдет, не бойся. Мы подождем, когда маме станет легче, ее вылечат, и тогда мы заберем ее и поедем домой. А там уже никакой Исса нам не страшен. Я сам найду его и прикончу.

Патрик с сомнением покачал головой.

— Если Нол выживет, ты должен будешь отпустить маму к нему. Только она может его остановить и не позволить тебя убить.

— Рик, ты говоришь сейчас глупости, — голос Джека наполнился гневом и возмущением, он посмотрел на Патрика удивленно-злым взглядом. — Ты вообще соображаешь, что говоришь? Даже если он и выживет, я, по-твоему, должен отдать ему маму только ради того, чтобы он от меня отстал?

— Да, пап. Иначе ты умрешь.

— Да ты знаешь, сколько в мире людей, которые хотят со мной расквитаться? И что же, мне теперь каждому отдавать свою жену, чтобы они передумали?

— Не каждому. А ему — да. Потому что из всех твоих врагов убьет тебя именно он.

— Да что ты заладил одно и то же — убьет да убьет! Не убьет! Кишка тонка!

— Не тонка.

— Хватит, Рик. Я не хочу об этом больше слышать. Я вижу, он тебя достаточно запугал, может, и маму тоже, вполне допускаю и такое. Но теперь вы со мной, я вас защищу, в обиду не дам. Забудь о нем. Я сам со всем этим разберусь.

На лице Патрика отразилось отчаяние.

— Пап, пожалуйста… умоляю тебя, поверь мне! Ты должен мне поверить!

— На твоем месте, я бы к нему прислушалась, — раздался с заднего сидения хриплый голос Кэрол.

— А на твоем месте я бы вообще помалкивал, — грубо отрезал Джек, метнув взгляд на нее в зеркало. — Я тебе не пацан, меня твои бредни не интересуют. И угрозы твоего хахаля меня не пугают. Если он не сдох, я это исправлю, так что не радуйся. Реви дальше. Приключения твои закончились, и любовные — в том числе. Продолжишь свои похождения уже в другом месте, куда тебе скоро предстоит отправиться.

— Где это? — не понял Патрик.

— В сумасшедшем доме, сынок. Он хочет отправить меня в психушку, — не сумев скрыть своей горечи, ответила вместо Джека Кэрол.

— Как это в психушку? Почему? Мама не сумасшедшая!

— Сынок, ни в какую психушку я ее не собираюсь отправлять. Это просто больница. Маме там просто подправят здоровье, ей это необходимо, вон она сколько пережила.

— Ничего маме подправлять не нужно, с ней все в порядке. Она и не такое переживала. Она сильная. И с ее здоровьем все в порядке.

— Пусть об этом судят те, кто в этом разбирается — доктора.

— Они в этом не разбираются.

— Рик, я не хочу с тобой спорить. Я устал и… очень расстроен. Мы все обсудим чуть позже. Отвезем маму в больницу, а потом обо все поговорим, только вдвоем, наедине. Хорошо?

Патрик кивнул. Встав на колени, он перегнулся через сидение и протянул руку к Кэрол.

— Не плачь, мам. Все будет хорошо. Не бойся. Папа не обидит тебя. Он перестанет на тебя сердиться, когда я все ему объясню. И ни в какую психушку ты не попадешь, ты же не сумасшедшая какая-нибудь. Это папа просто пугает тебя, чтобы ты его слушалась.

Кэрол взяла его кисть в свои ладони и с нежностью поцеловала. Потом привстала и заглянула в лицо неподвижному Хоку, который тихо полулежал, едва помещаясь, на сидении рядом, закрыв глаза. По лицу его струилась кровь.

— Хок, как ты? — Кэрол коснулась его щеки.

Мужчина приоткрыл веки и взглянул на нее. Полные черные губы его тронула нежная улыбка.

— Все хорошо, мэм. Не беспокойтесь.

Джек привез их в частную клинику, в которой заранее договорился и где их уже ждали. С удивлением доктор и медсестра приняли не одну пациентку, а еще двух — Хока и самого Джека. Скула у последнего была разбита, опухла и наливалась страшной гематомой, поэтому врачи настояли на рентгене, чтобы убедиться, что кость цела. Хоку тоже оказали помощь, обработали и перевязали рану на голове. От дальнейшего обследования Хок отказался, хотя врачи с уверенностью заявили, что у него сотрясение мозга и нужно сделать томографию.

С Кэрол повозиться пришлось подольше. Осмотрев ее, ей наложили несколько швов на наиболее глубокие рваные раны, оставленные зубами собаки. После всех процедур, ее отправили в палату. Помимо многочисленных телесных повреждений, у нее была сильная простуда. В больницу приехал Шон. Джек связался с ним, как только они приехали в больницу, поручил срочно найти гостиницу без строгих правил регистрации, где они могли бы остановиться под вымышленными именами. Шон без труда и быстро выполнил поручение и примчался сюда. В палату к Кэрол Джек поместил Хока, потребовав, чтобы он все время находился при ней, не обращая внимания на попытки медперсонала ему возразить.

В конце концов их спор окончился тем, что Кэрол перевели в другую палату, смежную, где Хок находился в основной комнате, а Кэрол — в прилегающей. Чтобы добраться до нее, нужно было пройти мимо Хока. Вооруженный и хмурый, он снова был готов к выполнению своих обязанностей, виновато отводя взгляд, когда встречался с взглядом Джека, стыдясь того, что подвел его, потерпев поражение и не справившись с мальчишкой. Но Джек ничего не сказал по этому поводу, а если и разочаровался в своем телохранителе, но никак этого не показал.

Патрик сидел у постели матери, держа ее за руку, соскучившись. Оставшись наедине с ней, он рассказал, как они смогли ее найти, а Кэрол поделилась с ним тем, что произошло с ней, упуская некоторые детали. Узнав, что она теперь может призывать мертвых и общаться с ними, как он, Патрик пришел в восторг. Когда Кэрол спросила, знал ли он о том, что можно возвращать души из тумана в этот мир. Патрик кивнул.

— Почему же ты мне не рассказал? Что еще ты знаешь? Я хочу знать все. Абсолютно все. И как возвращать души в первую очередь.

— Зачем? Кого ты собралась возвращать?

— Как кого? Ну, для начала Куртни… и всех, кого знаю. А потом…

— Ты спятила? Ты видела, сколько их там? Ты что, собралась всех их оттуда вытащить?

— А почему нет, если мы можем?

— Но этого нельзя делать. Думаешь, этот туман вот так запросто позволит отобрать все его жертвы? Он убьет тебя, как только ты попытаешься это сделать. И ты сама там окажешься.

— Но он же не убил меня, когда я отобрала у него Эмми.

— Как… ты уже это делала? — поразился Патрик.

— Да. Эмми переродилась, она теперь мой крестник Эрни. И сама Эмми мне сказала, что это я сделала, я ее освободила и вернула в этот мир.

— Хорошо, мам. Только больше не надо так делать. Это опасно. Ты погибнешь. Думаешь, ты первая, кто из нашего рода узнал о возможности возвращать оттуда души? Нет. И что-то я не вижу, чтобы у кого-то получилось их всех освободить. Ты выжила после того, как вернула Эмми, потому что у тебя еще не было детей. Туман не мог тебя убить. А теперь ситуация изменилась.

— Мне все равно скоро умирать, я ничего не теряю. Я освобожу хотя бы тех, кто попал туда по моей вине, я должна это сделать.

— Ладно, мам, только не торопись. Надо все это обдумать. Мам, я хочу тебе рассказать что-то очень важное. Когда я искал тебя, я встретил одного человека. Не здесь… там, в этом тумане. Его зовут Луи. Он живет во Франции. И он такой, как мы, мам. Мы не одни. И этот туман прицепился не только к нам. Луи мне все рассказал. Видишь ли, это проклятие передается ко всем детям нашего рода, а потом к детям этих детей. Так он расползается и разветвляется вместе с нашим родом. Это происходит уже пять — пять! — веков! Этот Луи все знает. Он ищет и собирает всех из нашего рода по всему свету. Он организовал что-то вроде родового клана, где он самый главный. Он говорил, что наблюдал за тобой с рождения. До четырнадцати лет. Он призывал твою маму, но она не захотела идти с ним на контакт, испугалась. Помнишь, ты говорила, что тебя преследовали чьи-то глаза во снах? Так вот это был он. Не какое-то там чудовище непонятное, а он. В нем страшная сила, мам, он самый сильный из всех нас, потому что давно уже живет, ему уже сто пятьдесят лет. Туман не позволяет ему умереть, потому что у него нет потомства и некому передать проклятие. Он сказал, что еще в детстве получил какую-то травму, из-за которой не смог иметь детей.

Кэрол недоверчиво слушала.

— Не понимаю… если так, почему он объявился только сейчас? И что ему от нас нужно?

— Он сказал, что не мог тебя видеть с тех пор, как ты уехала из мотеля. Что-то тебя словно заблокировало. Каждый раз, как он пытался тебя увидеть, его слепил какой-то яркий свет. И он ничего не видел, словно был слеп. И не мог через этот свет пробиться, несмотря на всю свою силу и могущество.

— Свет? Какой свет?

— Я не знаю. Этот свет исчез только недавно. Несколько дней назад, и он сразу смог увидеть и тебя, и меня. Это он мне показал, где ты. Сам я так и не смог увидеть. Мой дар еще слаб. Но Луи сказал, что я очень сильный. Я смогу стать таким, как он. Даже сильнее. Сказал, что много лет ждал приемника, и наконец-то родился я. Он хочет, чтобы я стал его приемником, представляешь? Он меня всему научит, все нам расскажет! И я возглавлю наш клан! Представляешь, я стану самым главным! Это так круто!

— Подожди, Рик! Но что это все значит? Нет, мне почему-то это все очень не нравится. Не спеши. Сначала надо все понять и разобраться, что к чему.

— Ну так и разберемся! Для этого он нас и зовет!

— Зовет? Куда?

— К себе! Во Францию!

Некоторое время Кэрол озадаченно молчала. Слишком всего много и неожиданно на нее навалилось за последние дни.

— Было бы неплохо, конечно, съездить и получить, наконец-то, ответы на все вопросы, — нерешительно проговорила она. — Но не забывай, сынок, мы теперь в папиной власти. Он нас не отпустит. А если мы попытаемся все рассказать, он отправит нас не во Францию, а в психушку. Меня — точно!

— Отпустит! Я ему докажу! Как доказал Нолу и Иссе. Они же поверили в мой дар. И он поверит. И он больше не будет думать, что ты сумасшедшая. Он может поехать с нами, и сам встретится с Луи. Мам, Луи сказал, что знает, как защитить от проклятия наших близких, чтобы мы могли быть рядом с ними и не убивать их при этом. Сказал, что так не все могут из нас, для этого должно быть очень много сил. Но во мне они есть, и их достаточно для этого. Это же здорово, правда? Мы тогда сможем жить с папой!

Кэрол только озадаченно пожала плечами.

— Значит, это проклятие передается всем детям?

— Он так сказал.

Кэрол расстроенно сникла.

— Значит, и мои лисята тоже… о, боже!

— Нет, в них этого нет. Ты передала им дар, но не проклятие. Луи так сказал. Сказал, что с этими детьми что-то не так. Проклятие не смогло к ним подступиться.

— Что значит — «что-то не так»? — еще больше встревожилась Кэрол, приподнимаясь на подушках. — Что он имел в виду?

— Я не знаю. Он сказал, что их привозить к нему нельзя. Они его слепят. Жгут. Ему было очень больно, когда он пытался пробиться сквозь их свет, чтобы добраться до нас. Это именно в них этот свет, который блокирует его, слепит, жжет. Как только они оказались далеко от нас, он только тогда смог нас увидеть.

Глаза Кэрол шокировано раскрылись.

— Свет? В моих лисятах? Но откуда?

И сердце ее вдруг перестало биться.

«Только не ошибись!» — словно наяву услышала она предостережение Габриэлы. Человек, в котором столько света, что он способен разогнать ее тьму.

«Скажи спасибо Рэю, только его присутствие разгоняет вокруг тебя тьму… но это недолго будет, не надейся! О, если бы он не оставил меня, я бы спаслась! Он мог меня спасти! В нем столько света… без его света эта тьма сразу поглотила меня… Почему он забрал тебя, а меня бросил на погибель?» — вдруг всплыли в ее памяти и слова Элен, сказанные при последней их встрече. Тогда Кэрол не поняла их, не придала значения. Когда она уехала из мотеля, словно что-то заблокировало ее, Луи перестал ее видеть. Все эти годы его слепил какой-то свет при попытке ее увидеть. Кто был рядом с ней все эти годы? Рэй. А потом его дети, которым передался его свет.

— Не может быть! — выдавила Кэрол почти беззвучно, потеряв голос от потрясения. — Это невозможно!

— Что невозможно, мам? Ты чего?

Но она не ответила ему. В бессилии упав на подушки, она закрыла глаза.

— Сынок, мне нужно тебе кое-что сказать, — не открывая глаз, прошептала она. — Ты не должен говорить папе о лисятах.

— Разве ты ему еще не сказала? Почему? Он же так обрадуется, когда узнает, что у него есть еще два сына!

— Не обрадуется, Рик. Потому что это не его дети. Они сейчас у Рэя. И Джек не догадался, как я понимаю, что это мои дети.

Мальчик смотрел на нее, открыв рот.

— Как это не его… А чьи? — пискляво воскликнул он, не совладав с эмоциями.

— Это дети Рэя. Прости, сынок.

Патрик ошеломленно смотрел на нее, не веря своим ушам.

— Как Рэя? Но ведь он мне поклялся… Он мне наврал? И ты тоже? Как же так? Как вы могли?

Из закрытых глаз Кэрол медленно покатились слезы.

— Если папа об этом узнает, он очень разозлится. Он убьет Рэя…

— Пусть убьет! И правильно сделает!

— И меня. И лисят. Пожалуйста, Рик. Ты можешь нас ненавидеть, но ведь они не при чем. Они такие маленькие, они ни в чем не виноваты. Ради них, только ради них — молчи.

— Их я тоже теперь ненавижу! Пусть папа вас всех убьет! Предатели! Вруны! А ты… Правильно папа тебя тогда в машине так назвал! Потаскуха!

— Да? — Кэрол открыла глаза, которые вдруг загорелись злостью. — А твой папа кто? Это он меня предал, он мне изменял! Всегда изменял, много раз! Почему же его ты не ненавидишь? Я сожалею о том, что сделала. Это было моей ошибкой. Я все время раскаивалась. Но мне было так плохо… так одиноко, я была очень обижена и зла на твоего папу… мне было так больно. Я просто захотела ему отомстить. Я тоже человек, живой человек. Почему ты готов простить отцу все, а ко мне всегда так строг? Значит, ему можно и дозволено все, а я всего лишь его рабыня, которая не имеет право на чувства, на обиду и боль, на свое мнение, волю, желания? Меня надо наказывать, за все и постоянно, я не заслуживаю ни прощения, ни понимания, ни снисхождения. Как собака. А он мой хозяин, которому можно все, вплоть до того, что распоряжаться мною и моей жизнью, все за меня решать, заставлять, принуждать, наказывать? Я любила его! О, как я его любила! А он вытер ноги об мою любовь! Если ты ненавидишь меня, тогда ненавидь и его. Так будет честно и справедливо. Он надругался над моей любовью — я над его. Если, конечно, он меня любил. Хотя я в это больше не верю. А Рэй… он любил меня. По-настоящему любил. И он в этом не виноват. Нельзя обвинять человека в том, что он влюбился, это происходит против воли, хочешь ты того или нет. Да, он не сказал тебе, и что? Как он мог сказать, ты хоть сам это представляешь? Как я могла сказать? Он любит тебя. Он знал, что ты не поймешь его и не простишь. А он не хотел потерять тебя, твою любовь, потому и не сказал. Конечно, ты можешь пойти и рассказать сейчас все отцу. Иди. Только прежде все-таки подумай, зачем и к чему это приведет. Действительно ли ты ненавидишь меня, Рэя и лисят настолько, чтобы приговорить нас к смерти?

Патрик выскочил из палаты с перекошенным лицом, а Кэрол долго еще смотрела на закрывшуюся дверь. Потом вздохнула и отвернулась к стене.

Как же она сама не догадалась? Рэй не старел, никогда не болел, с ним никогда не случалось ничего плохого, он был настоящим баловнем судьбы, жизнь все ему преподносила на блюдечке. За что бы он не брался, все у него получалось, слишком легко для простого человека. Так не бывает. Пол жизни бил баклуши, а потом вдруг сел в кресло Куртни и стал управлять ее империей. Разве такое возможно? Когда Джек попытался с ним расправиться, словно какая-то сила отвела от него удар, переведя на другого. На Куртни. И потом, когда Джек его похитил и мучил, он тоже выжил, что вообще казалось невероятным. Он был таким красивым, теплым, светлым. Люди любили его, тянулись к нему. Силу его необыкновенного обаяния было трудно объяснить. Разве сама она не чувствовала его свет, его тепло? Чувствовала. И нуждалась в нем, и тянулась к нему. Он всегда помогал и был единственным, кто мог ее утешить, в любой ситуации, поддержать, поднять настроение, как бы сильно она не была расстроена. Он всегда ее согревал. Предостерегал, подсказывал, только она никогда к нему не прислушивалась, а он всегда оказывался прав. И когда она уехала, она остро чувствовала, как не хватает ей его тепла, его присутствия. Даже мысли о нем ее согревали. Она же сама воспринимала его, как лучик в ее темном мире, который он освещал, согревал ее заледеневшую душу, как лекарство, которым она могла заглушить свою боль. Почему же она над этим не задумалась? Вот, оказывается, почему ее всегда к нему тянуло. Он благословенный. Не Тимми. Рэй. А теперь и его дети.

Может, потому и он так тянулся к ее матери, а потом и к ней?

Она ошиблась. Как могла она так ошибиться? Ведь ей самой с трудом верилось в то, что Тимми может быть благословенным. Он убийца. Темный, как назвал его когда-то Рэй. Темный, как Джек. Почему Рэй так их называл? Он чувствовал это или видел? Она выбрала Тимми, потому что то, что благословенным может быть Рэй вообще казалось ей нелепостью. Раньше. Но если подумать… В Рэе никогда не было никакого зла. Все его грехи — это его лень, чрезмерная сексуальность, лукавство и эгоизм. Можно и дальше перечислять его недостатки, но видимо всех их вместе взятых было недостаточно для того, чтобы сделать его недостойным того света, которым он был одарен. Или дара. Может, это можно называть так? Теперь, когда она на все взглянула по-другому — это уже не казалось таким невероятным и нелепым.

Но даже если бы она не ошиблась, все равно быть с Рэем у нее не было никакой возможности. Джек бы никогда этого не допустил. Это было бы возможным только если убить Джека. Но убивать Джека нельзя, он должен жить. Так говорила Габриэла.

Что же теперь делать?

Отчаяние начало заползать в ее душу. Вот это она запуталась! Запуталась во всем, как муха в паутине, из которой теперь не могла вырваться. Как теперь выпутаться из всего этого?

Она соблазнила Тима и привязала его к себе, чем спасла Джеку жизнь, заставив его убийцу отказаться от убийства. Это правильно. Но при этом она еще была уверена, что он и благословенный! Что она не только отводит смерть от Джека, но и от себя тоже. Оказалось, что нет. Хотя… ведь в лисятах тоже был свет, выходит, они тоже благословенные? Может, теперь они могут ее защитить и спасти? И их присутствия будет достаточно? И ей не обязательно присутствие Рэя? Но как теперь забрать у него детей? Как причинить ему такую боль, дать, а потом отобрать? Как ей найти в себе силы так с ним поступить? Так жестоко и безжалостно. Джек теперь знал об этих детях, знал, что они сыновья Рэя. Но не знал, что ее. Как же сохранить эту тайну? Украдкой забрать детей и опять уехать, спрятаться? Но если она пропадет одновременно с детьми Рэя, у Джека могут возникнуть вопросы по поводу этого совпадения. Ее похитили, и у Рэя вдруг в тоже время объявились дети, не известно откуда и от кого. Она сбежала, и дети снова пропали в никуда. Джек не дурак, он поймет. Но и оставить детей она не могла. Она уже соскучилась по ним так, что сердце ее разрывалось. Был вариант оставить их Рэю, он бы воспитывал их, а Джек бы так и не узнал, что они ее дети. Но даже сама мысль об этом была для Кэрол невыносима. Она так не сможет. Ее материнское сердце ей не позволит.

Тимми не благословенный, никакие силы его не охраняют, как она думала. Значит, он может умереть, как обычный человек. В любую секунду, если еще не умер. Если Исса его не спасет. А если не умрет, он придет убивать Джека. И она должна будет его остановить. Опять. А для этого был только один способ — уйти с ним. Но ведь Тимми, как и Джек, не может быть с ними, с ней и Патриком, он не благословенный, у него нет защиты от их проклятия. Оно его убьет. Не сейчас, так потом. А если она бросит Тимми, он убьет Джека. Какой-то замкнуты круг. Как из него выбраться? Был еще вариант — просто убить Тимми, и тогда он не сможет убить Джека. Но и этот вариант был для Кэрол неприемлем. Даже Патрик от него отказался, привязавшись к новому другу, каковым стал считать Тима.

Кэрол сжала голову руками и застонала.

Что же делать?! Что теперь делать?

Луи. Вот, кто может помочь во всем разобраться. И, возможно, подскажет, что им с Патриком делать дальше. Как жить. И как разгрести всю ту кучу, которая их придавила.