Битва на Калке

Глава двадцать шестая «Монголы по понятиям»

Весь день ветер дул ровно, не усиливаясь, но и не стихая. Это позволило Григорию экономить дрова, поддерживая аппарат на нужной высоте, чтобы он не цеплялся за верхушки появившихся в степи деревьев. По счастью редких пока. А монгольской орде не терять из вида своего улетавшего командира, за которым войско следовало неотступно, изредка пропадая за холмами, поскольку шар все же имел приличную скорость.

Сам великий монгол, немного подергавшись и с ужасом поглядывая вниз первое время, скоро успокоился и впал в какое-то сомнамбулическое состояние. Не задавал Забубенному вопросов, о том, когда они вернуться обратно, не интересовался, куда они летят. Похоже, он уже ощущал себя попавшим на монгольские небеса, а то, что за ним по земле следовало войско, его не удивляло. Видимо за каждым монгольским ханом после смерти следует войско. Или, как минимум, сотня верных нукеров.

Но сам воздухолетный гений все же пытался понять, куда их к черту несет. В тайне он надеялся, что несет его домой на Русь, как и планировалось. Если все пройдет гладко, то упасть они должны как раз у Заруба, дров должно хватить. А за то, что он привез с собой пленного монгольского хана, ему полагалось полное прощение и повышение по службе. Не вписывалось в этот оригинальный план побега только монгольское войско, которое, если шар летел на Русь, следовало тем же курсом помимо своей воли.

К обеду Забубенный, в отличие от заиндевевшего Субурхана, зорко всматривавшийся в бесконечный горизонт, заметил нечто странное. Точнее пугающее. На встречу воздушному шару двигалась еще одна орда, то есть войско. И было оно гораздо больше монгольского. Чье это войско у Забубенного не было никаких сомнений. Соединенные русско-половецкие дружины покинули свой лагерь у Заруба и вошли в степь в поисках неприятеля. Ничего не подозревавший неприятель находился в нескольких километрах. Он двигался на встречу русским войскам, оставаясь в неведении за холмами, ибо Земля все же была круглой, хотя здесь никто в это не верил.

В это время ветер опять прекратился, и шар завис недвижимо над какой-то речушкой. Григорий посмотрел на текущую внизу воду, зелено-бурые камыши, и вдруг вспомнил это место. Он уже бывал здесь. Только речку эту, ясное дело, снизу видел. С другой стороны. И ехал он тогда по степи в телеге на поиски смолы, окруженный, монгольской конницей. А теперь эта монгольская конница рыскает за холмами где-то на том же берегу. А ее начальник сидит, словно восковое изваяние, вцепившись в борта корзины и медитирует о чем-то своем.

«Как же она называется, эта речка, — снова стал припоминать механик, и вспомнил, — Калка. Точно, Калка. Так называл ее тогда Плоскиня, вождь бродников, когда мы через нее на телеге переезжали».

И вдруг в голове у великого механика собрались вместе все части головоломки из предшествующей этому событию жизни. Вот она Калка. Та неприметная речушка, что сыграла поворотную роль в истории Руси. Так себе речка, ни большая, ни малая. Средняя весьма. И ничего вроде бы в ней нет особенного, кроме того, что суждено было именно на ее берегах сойтись двум народам, что жили до сих пор разделенные тысячами бесконечных километров и друг о друге не знали. Но сдвинулось что-то, пришли в движение потайные пружины истории и вот они уже здесь.

«Что же делать то? — задал сам себе Григорий вечный вопрос, — Еще немного и встретятся». Но от него уже ничего не зависело. Монголы все же повернули на Русь, хотя еще и не догадывались об этом.

Забубенный хотел даже спрыгнуть вниз, предупредить своих о приближении монгольского войска. Но побоялся, высоковато было прыгать без парашюта. И он наоборот, подбросил дровишек в жаровню с высокими краями, чтобы шар не упал раньше положенного.

В это время на холме уже показались русские полки. Григорий пригляделся и увидел многочисленные стяги русских дружин, сверкавших позолотой на солнце. Кто это был, черниговцы или киевляне, он не разглядел. Но народу было гораздо больше, чем в одном черниговском войске, а это значит, что все киевское войско, выдвигавшееся последним, наверняка было уже здесь. Не говоря о галицко-волынском. Скоро, обладавший хорошим зрением Забубенный узрел, что на холме, невысоко над которым висел его шар, происходило что-то вроде военного совета. Там собрались князья зачинщики со своими воеводами и богатырями. Механик узнал их по ярким знаменам, одежде и жестам, особенно князя черниговцев. Все они дружно показывали вперед, на появившихся на дальних холмах монголов и вверх, на странное чудо природы, что висело над ними в небе. Григория, естественно, на совет никто не позвал, — вряд ли кто его опознал в корзине. Да он ведь не князь и не воевода был. Но механик со своего места все прекрасно видел. Субурхана, как ни странно, даже появление неприятеля не вывело из транса. Он по-прежнему не смотрел вниз.

Судя по властным жестам, главный князь, наверное, это был Мстислав Добрый Киевский, решил не ждать здесь, а немедля двинуться дальше за реку и сходу атаковать все, что встретится. Другой князь кивал согласно. А третий, Григорию показалось, что это черниговский князь, был против. Он, вроде тоже кивал головой, но размахивал руками так, что было ясно, — хитрый Мстислав Чернявый не очень хочет идти в первых рядах против монгольского воинства. Предлагает разведать обстановку, обождать. Закончился разговор быстро, Киевский князь снова махнул рукой на черниговского, и они разъехались обозленные, каждый к своим войскам.

«Ладно, хоть не подрались, — подумал наблюдательный механик, — а то сейчас бы еще с киевлянами пришлось на глазах у монголов воевать. Вот бы Субурхан потешился. Да, маловато порядка в нашей армии. Похоже, биться будем с монголами, кто во что горазд».

Последующие события подтвердили наблюдения механика. Закончив разговоры, Самый решительный князь ускакал вниз и скоро вся его дружина, сев на коней, устремилась к переправе. Степь заколыхалась от безумного количества людских голов в островерхих блестящих шлемах. Казалось, словно по морю близко к поверхности плывет косяк золотых рыб, играя на солнце чешуею.

Вся эта армия, разделенная на полки, — Григорий решил, что видит киевлян, — подошла к Калке на полверсты ниже по течению и начала переправляться. Видимо, там находился ближайший брод. Другой князь со своим войском последовал за киевлянами.

Третий князь с богатырями остался на холме, наблюдая оттуда за выдвижением союзных ратей. Смотревшему сверху вниз на вершину холма Григорию, показалось, что он увидел среди наблюдателей Путяту. От радости Забубенный начал махать руками и чуть не вывалился из корзины. Кричать механик боялся, мало ли как отреагирует на это Субурхан: у него все-таки меч при себе имелся. Мог и заколоть надоевшего чародея.

Приблизившись к переправе первый отряд, состоявший из половецких воинов, как показалось Забубенному, судившему по одежке этой массы народа, вошел в воду и, легко преодолев речку, стал подниматься на другой берег. Закончив переправу, половцы углубились в небольшие прибрежные заросли, за которыми виднелось открытое пространство степи, а чуть поодаль первые холмы, возвышавшиеся над переправой с другой стороны реки. Следом за ними речку преодолел второй половецкий отряд, затем третий.

Первый полк уже почти достиг ближних холмов на другом берегу. И тут неожиданно на них показались монголы. Но они не скакали лавой. Было их не много, и ехали они как-то странно, словно на прогуле. Было видно, что это не атака. Григорий присмотрелся и решил, что это могут быть только парламентеры. Тем более, что возглавлял группу всадник, издалека очень похожий на стрелка Джэбека. Спустившись с холмов навстречу половецким отрядам, он поднял руки и что-то сказал. Что именно, механик с такого расстояния не слышал, до них было метров пятьсот, но это было и так понятно. Требовал старшого для переговоров. Половцы, хоть и на войну пришли, этикет знали. Остановились. Послали за главным князем.

И Мстислав Добрый, а это был наверняка он, прибыл со своими богатырями, толмачем и половецкими ханами. Тут же на месте и состоялся первый раунд переговоров. Прошел он как-то странно. Забубенный не был мастером сурдопервода и по губам читать не умел, но жесты были международным языком. Судя по ним, произошло следующее. Монголы показывали пальцем в небо, и что-то требовали от Мстислава. Наверняка, пытались донести до него, что там, в небе их командир и русичи просто обязаны дать им пройти вслед за шаром, который висел уже за позициями русских войск. Воевать Джэбек до сих пор не собирался и других требований не предъявлял. До русских проблем с половцами ему дела не было. Мстислав Киевский отрицательно рубил воздух ладонью, разве что у виска не крутил, а на шар даже не взглянул. «Может быть у него близорукость? — огорчился Григорий, и он меня просто не видит?». Однако, дело было не в шаре. Мстислав доказывал Джэбеку, что монголы негодяи, которые обидели его половецких родственников и должны ответить за это. Находившиеся рядом половецкие ханы все подтверждали. Джэбек отвечал, что по понятиям монголов он абсолютно прав, а негодяи, — это половцы, нарушившие законы гостеприимства, за что и были наказаны. А к русичам у него претензий нет. Ему нужен только Субурхан, который висит сейчас в небе. Переговоры зашли в тупик и стали напоминать общение слепого с глухим. Ну, не возвращаться же домой без впечатлений и тогда мудрый киевский князь Мстислав Добрый нашел выход. Он плюнул в глаза монгольской лошади, а хозяину сказал, кто он такой на самом деле, по его мнению, и куда он должен идти вместе со всеми остальными монголами. А про шар и своего небесного командира пусть забудет. Этого Джэбек стерпеть не смог. Он рявкнул в ответ что-то оскорбительное и, развернув коня, ускакал к своим войскам. Переговоры закончились.

Едва Джэбек достиг вершины холмов, как оттуда выскочили, прятавшиеся за ними конные монголы в большом количестве, но опять не бросились в атаку на наступавших половцев. Нет. Остановившись на вершинах, полукольцом охвативших дорогу к переправе, монголы сдернули свои луки и начали пускать стрелы по ближайшему половецкому полку. Тысячи стрел засвистели в воздухе, закрыв солнце. Послышались крики и стоны, такие громкие, что долетали даже до Забубенного. Половцы, пронзенные монгольскими стрелами, десятками сыпались с коней, а те били на удивление точно, хотя расстояние, отделявшее их от первых рядов конных воинов, было не малым. Завершив переговоры нужным образом Мстислав Добрый, под прикрытием богатырей, едва успел ускакать обратно к реке.

«Монгольские лучники! — едва не воскликнул Григорий, который наблюдал это избиение во всей красе с высоты». Он так удивился от неожиданности, словно появление лучников у монгольского воинства было совершенно невероятным делом. Лук, — древнее оружие, распространившееся к этому времени повсеместно. Им владели воины во всех армиях, но, владели по-разному. В Европе выше всех ценились английские лучники, хорошо вышколенные и вооруженные качественно сделанным оружием. Их луки били дальше всего. Но, просвещенная Европа по серости своей ничего не знала о монгольских лучниках. А те стреляли гораздо дальше английских. И луки их были изготовлены еще лучше.

Вот потому то половцам приходилось туго. Монголы не жалели стрел. И первый отряд был уничтожен в мгновение ока. Вслед за ним, пал и второй, так и не сумев развернуться для атаки на господствующие высоты. А вот третий половецкий отряд успел и, перехватив копья на перевес, поскакал на холмы. Но, монголы и не думали отступать. Они стояли до последнего, расстреливая в упор приближавшихся конников и уничтожив почти половину отряда, к тому моменту, когда первые половцы доскакали до холмов. И только после этого, все вместе, словно по команде, монголы развернулись и скрылись за высотами, уходя от преследования половецких копейщиков.

Вслед за первым прорвавшимся полком поднялись и скрылись за холмами еще четыре отряда. Почти половина рати Мстислава Доброго уже вошла в бой. Это были серьезные силы, да и бой был не шуточный. Но сам князь с воеводами и основными силами находился уже хоть и на вражеском берегу реки, но дальше за холмы не шел, чтобы сохранить возможность быстрого отхода. Мало ли что. Монгольский обстрел, неожиданно уничтоживший едва ли не четверть его объединенных сил, похоже, произвел впечатление на киевского князя. Видно, Джэбек не на шутку обиделся. Потому Мстислав Добрый дожидался известий от своих людей у реки. А засадные полки так и не перешли Калку, оставаясь в резерве и готовые в любой момент прийти на помощь или прикрыть переправу отступающих сил.

Бой перешел за холмы и скрылся от глаз черниговских наблюдателей, но не от Забубенного. Долгое время русичам ничего не было видно и понятно. Как идет бой, кто побеждает. Григорий бы им рассказал, но не мог. Радиосвязи со штабом русичей у него не было. Одно было ясно, — монголы обратно не вернулись, значит, киевские дружины развивали успех.

Так прошло часа три-четыре, по прикидкам Забубенного, солнце начало клониться к горизонту. А ничего не прояснялось. И только, когда начало смеркаться, подул свежий ветер, и наползли вечерние облака, со стороны холмов вдруг послышались крики, страшный треск и звон оружия, сопровождавший битву. А потом показались отступающие по всему фронту дружины.

Между тем, разгулявшийся к ночи ветер сдвинул с места воздушный пункт наблюдения Забубенного и понес его дальше за Калку. Григорий пролетел над соединенными армиями русичей, их засадными полками и обозами, на которых виднелись какие-то колья, и стал стремительно приближаться к великой реке. Весь запас дров, предназначенный для небольшого полета, почти иссяк. Горючего оставалось по прикидкам авиатора не больше чем на пару-тройку часов полета. И Забубенный боялся, что вот-вот рухнет на чьи-нибудь копья, свои или монгольские было уже не важно. К счастью воздушный шар, изготовленный по монгольскому проекту, показал себя вполне экономичной конструкцией. Хорошо еще, что Субурхан не шумел, не махал саблей и не требовал срочно изменить маршрут движения. Забубенный все равно был не властен это сделать. Все, на что надеялся Григорий, это дотянуть до русских территорий и совершить мягкую посадку где-нибудь среди своих. Насчет Субурхана он не переживал. Того, если не убьют сразу, могли обменять на что-нибудь ценное в орде. Так что и у него шанс был. Хотя, чем теперь закончится битва на Калке, и что случится дальше, никто не знал. Ни Субурхан, ни князья русичей, ни Забубенный. Процесс стал необратим. Стихия.

Скоро совсем стемнело, но когда последний луч уже был готов исчезнуть во тьме, он осветил излучину огромной реки и Забубенный сразу ее узнал, хоть и был здесь всего пару раз. «Мы у Заруба! — ликовал Григорий, и тут же узрел внизу костры оставленных для охраны судов на переправе русских воинских людей, — надо снижаться». Дрова кончались, воздух в шаре остывал, но ветер только усиливался. Шар, набрав скорость, перемахнул через Днепр, и в полной темноте на излете рухнул в лес, что густо покрывал соседний берег. Растяжка из кожаных ремней зацепилась за ветки деревьев, не дав пассажирам корзины разбиться об землю. Но выпасть дала. Из перевернутой корзины на землю сначала рухнула жаровня, и угли рассыпались вокруг, осветив место посадки, словно аэродром белорусских партизан в тылу врага. А следом Субурхан и Забубенный сверзнулись вниз прямо на угли, огласив берег дикими воплями. К счастью до земли было не высоко, метра три, оба остались живы. Только Субурхан случайно схватился за горящее полено рукой и обжегся, издав еще один дикий вопль. И только это привело его в чувства.

— Где я? — спросил, глядя на горящие во тьме уголья, монгольский военачальник у Забубенного, который обжегся меньше, поскольку только присел на угли, — куда ты занес меня Кара-чулмус?

— Не боись, ваше благородие, — успокоил его Забубенный, осмелевший оттого, что был уже почти дома, — не в аду. Хотя, нам сильно повезло, что не сели прямо на жаровню. А то прыгали бы, как на сковородке среди чертей.

— Так значит, я жив? — произнес Субурхан и не поверил звукам своего голоса.

— Да жив, жив, — успокоил его Григорий, усмехнувшись злорадно, — Пока. Если русичи с соседнего берега не пришлют карателей, то может и выживешь.

Всю ночь Субурхан не сомкнул глаз, привыкая к мысли, что он еще не в раю для монгольских ханов, а на территории русского племени, с которым никогда в жизни еще не встречался. Меч он выронил и не смог найти в темноте. Думал Субурхан теперь, как ему пробраться обратно к своему войску, и о том, что поведал ему Кара-чулмус. Что в двух днях пути шла сейчас битва между монголами и Русью. Никому не нужная, лишняя битва. Отвлекавшая его от основной задачи, — рассеять половцев и двигаться дальше на запад.

А Григорий тоже размышлял над дальнейшими действиями. Можно было просто убежать и вернуться к своим, ведь Субурхан, выйдя из транса, в любой момент мог его легко придушить голыми руками. И меча не надо. А убежать просто, — стоило только реку переплыть. Ведь его фантастический побег увенчался успехом. Более того, он совершил прорыв в шаросторрении. А это открывало огромные перспективы для древнерусских ВВС и ПВО. Хотя русское ПВО — в виде лучников — проявило почему-то полное равнодушие к тому, что пролетело у них прямо надо головами. Да, граница на замке. Но, это временные трудности.

И все же Григорий не убежал. Хоть Субурхан и вражеский военачальник, но лично Григорию он пока зла не причинил. Хотел причинить, но не причинил. И Забубенный чувствовал разницу. А в чем-то даже был благодарен, — Субурхан ему, можно сказать, мир показал, в орду свозил. А кто ему ту таинственную незнакомку в юрту прислал, тоже вопрос. Может, конечно, сам пришла.

Всю ночь Забубенный решал вопрос совести, а на рассвете решил.

— Ладно, — сказал он Субурхану, — давай договоримся так. Я уже дома и могу тебя просто бросить здесь. Но, если шар в порядке я тебя подвезу поближе к твоим нукерам и верну назад. Но вы на Русь не пойдете, договорились? Тамам? — как говорят турки.

Субурхан понял голову.

— Ели война началась, трудно будет ее остановить, если я приду по земле. Но если явлюсь с неба, как улетал, то воины поверят мне. И тебе, Кара-чулмус.

— Меня вообще-то Григорий зовут, — обиделся вдруг Забубенный, — Хотя, если тебе так привычней зови по-своему чулмусом. Русский язык трудный, говорят.

Он встал с пня, на кортом сидел. Поворошил угли костра, что поддерживал все это время. Светало. С того берега Днепра за ночь никто не приехал. Может, и не заметили падающую звезду.

— Короче, — подытожил Григорий, — сейчас осмотрю шар и найду пару поленьев. Попробуем взлететь.

Шар оказался в порядке. Бродники сработали на совесть. При падении шар нигде не пробило, все несущие конструкции уцелели, нитки не треснули. Григорий потянул за свисавшую лямку, шар опустился ниже, а потом вообще рухнул как свернувшийся парашют на поляну, где провели всю ночь первые авиаторы. Немного поколдовав механик пристроил на место жаровню, развел на ней огонь от спасенных углей и наполнил теплым воздухом шары. Через час вся конструкция наполнилась смыслом, снова превратившись в летательный аппарат, пусть и не совершенный. Как надувная лодка, что возникает из бесформенной резиновой кучи, а потом радует глаз покатыми бортами.

— Полетели, — коротко сказал Забубенный, и приврал для дела, — меня уже дома заждались.

Когда шар, потерявший часть подъемной силы, медленно поднялся над поляной и снова показался Днепр, Григорий молился только об одном, чтобы ветер поменял направление. Ибо теперь им нужно было лететь обратно к реке Калке. Узнать результат.

Как ни странно, ветр действительно дул в сторону далекой степной реки. Но, прежде чем улететь с Днепра, механик увидел странную картину. На его глазах из прибрежного леса к ладьям высыпало немногочисленное русское воинство, человек сто. Быстро сев на суда, ратники отчалили и стали переправляться на другой берег. А оставшиеся на берегу воины, вдруг набросились на пустые ладьи, в исступлении разрубая их мечами и топорами.

— Что вы делаете, безумные! — крикнул им Григорий, — а остальные как переправятся?

Но ветр унес его слова. Лишь кто-то из уже плывших по реке русичей, поднял голову и посмотрел на диво невиданное, быстро скрывшееся за деревьями. Решил, что почудилось. А Григорий озадачился. Судя по этим первым признакам, результат никому ненужной битвы был уже ясен. Увиденное дальше, только утвердило его в этом мнении.

Лес под ними быстро переходил в степь и повсюду Забубенный видел картину разгрома. Разбитые и отступавшие разрозненные остатки русско-половецких войск. Здесь их еще никто не преследовал. А вот подлетев обратно к реке Калке, где ветер неожиданно стих, Григорий узрел сечу в разгаре. Видно, отступали не все.

Неожиданно, Забубенный обнаружил перед собой готовую крепость. Она выросла на самом высоком холме как по мановению волшебной палочки, построенная по всем правилам военного искусства этого времени. Несмотря на нехватку материалов, походная крепость получилась на славу: четыре башни и два ряда частокола опоясывали холм, чтобы защитники, потеряв первую линию обороны, смогли укрыться за второй. Проходы, которых было всего по одному на каждый уровень, были прикрыты массивными воротами, сбитыми также из бревен. В крепости находились русичи, спокойно взиравшие оттуда на далекую битву.

Дальше на холмах все еще шла мясорубка. Господствующие высоты находились в руках русской рати, державшей натиск противника. Приблизившись еще, механик смог, наконец, окинуть взором поле битвы и ужаснуться. За холмами до самого горизонта простиралась голая степь, и вся она была завалена трупами, на которых, словно на помосте бились еще живые воины. На этой огромной территории битва шла уже второй день. Забубенный разглядел прямо перед собой в центре смешавшиеся ряды конных полков, казалось, слившиеся воедино с огромным монгольским отрядом. По флангам этого растянутого фронта сражения держались пешие воины копейщики и меченосцы, отражавших набеги монгольской конницы, что терзала их ряды, пытаясь прорвать оборону на флангах. То, яростно налетая, то, откатываясь обратно, как морская волна. Но наступавшее на берег море побеждало. Это стало понятно сразу.

Очень далеко в степи что-то блеснуло вдруг. Григорий пригляделся. В глубоком тылу за спинами воинов, стоял шатер монгольского хана, разукрашенный золотым шитьем. Григорий бросил косой взгляд на Субурхана, а тот довольно усмехнулся, — «молодец, Тобчи». Забубенный разглядел шатер, благодаря скользнувшему по ставке хана лучу солнца. Но вместе с шатром механик увидел и еще кое-что более важное, — к шатру, как свободные атомы, стекались со всех сторон разрозненные конные отряды, образуя один мощный полк. Монголы готовились к последнему бою. Судя по всему, резервов у них больше не осталось. Если бы монголы думали о будущем и сохранении своих жизней, то, скорее всего, прекратили бы битву и ушли. Но, монголы не думали о последствиях. Они думали только о разгроме врага.

Но и русичи пока не собирались сдаваться. В дело вступили засадные полки, выжидавшие до последнего. Первый засадный отряд, вступил в битву на глазах дрейфовавшего в небе механика, придя на помощь центру. От этого удара монголы чуть ослабили нажим. От удара второго засадного полка монголы остановили натиск, и стали пятится. Нужен был третий удар, и он пришел. С победными криками третий засадный отряд ратников врубился в ряды монгольского воинства и почти опрокинул его. Монголы начали с боем отступать. Инициатива перешла к русичам. Субурхан нахмурился.

Но, вдруг что-то произошло. Что-то ужасное. Натиск русичей натолкнулся на непреодолимую стену, разбился от нее и повернул назад. «Как же так, — не понимал Забубенный, глядя с высоты на бегущих, словно от дьявола, русичей, — ведь мы уже почти победили».

Но все случилось не так. Ответный удар последнего монгольского корпуса решил дело. Собрав все силы в кулак, Тобчи бросил этот корпус на правый фланг русских дружин, где с самого утра стояла пехота, потерявшая почти половину своих воинов. Опрокинул ее и прорвался к переправе, где его встретили остатки засадных полков. Удар был исполнен такой силы и ярости, что полки русских дружинников дрогнули и отступили, продержавшись совсем недолго. Их усилий хватило только на то, чтобы прикрыть переправу нескольких истерзанных отрядов отступавших по степи.

Контрудар монголов был так силен, что остатки русских дружин были загнаны далеко в степь на другом берегу Калки, и отступили к Зарубу. Часть ратников едва успела укрыться в крепости на холме, как ее окружили монголы. Огромное войско русичей полегло почти полностью. Это был разгром.

Не останавливаясь, монголы тут же пошли на штурм крепости, притащив откуда-то из глубин степи лестницы. Невдалеке от стен выстроились лучники и стали волнами, одну за другой, пускать в крепость обмотанные паклей стрелы. Крепость был окружена со всех сторон. Ее защитники были обречены и приготовились умереть.

И тут вдруг что-то со свистом резануло воздух и ударило в воздушный шар. Раздался хлопок, затем треск и все, что было над головой у Забубенного и Субурхана, запылало адским огнем. «ПВО сработало», — пронеслось в мозгу механика. Пламя было везде и сверху и снизу. Воздушный шар мгновенно съежился, конструкция потеряла устойчивость и обрушилась огненным дождем вниз. К счастью, в этот момент шар летел вдоль реки, и первые авиаторы поневоле упали в воду. Когда Григорий вынырнул посреди камышей и кувшинок, то увидел, как в двадцати метрах догорает его подбитое детище, а сверху сыплется дымящийся хлам. Субурхана нигде не было. Забубенный осмотрелся и успел заметить, как чье-то тело в доспехах тяжело погрузилось в пучину. Нырнув, механик схватил воина за какую-то кожаную лямку в районе шеи и, еле выволок на топкий берег, весь измазавшись в глине. Это был Субурхан и он не умел плавать.