Безумная Роща

КОРОЛЬ (история семнадцатая)

Некой страной правил могучий король. Был он зрелых лет — не вспыльчивый юноша, но и не немощный старец, был он справедлив — не жестокий тиран, но и не безвольная кукла, которой всякий может управлять, как хочет, и был он умен — благодаря не только книжной мудрости, но и большому опыту и природным дарованиям. Хорошо правил он своим королевством, и счастливы были люди, обитавшие в нем. Случались, впрочем, и войны между вассалами короля, и разные преступления, но никогда за время правления этого короля большая беда не приходила в его королевство. Звали короля Тедорих.

Вот, однажды выехал он из своего дворца и в сопровождении свиты отправился в город посмотреть, как живут его подданные. Везде находил он улыбки и слышал радостные приветствия, и были эти улыбки и приветствия для него лучшей наградой за труды и усилия, потребовавшиеся, чтобы привести страну к благосостоянию. Но вот, когда уже собирался он возвращаться обратно, и проезжал по узкому мосту через реку, бросился к его коню отвратительный нищий, и, вцепившись в сапог короля, так крикнул ему:

— Что ты делаешь, слепой безумец?! Как можно скорее оставь это место, ибо не предназначено оно для тебя и подобных тебе!!!

Неприятно удивился король этим словам. В то время подоспели королевские телохранители и оттащили, награждая пинками и затрещинами, нищего от своего господина. Но сказал Тедорих своим телохранителям:

— Оставьте его, ибо я желаю говорить с ним, и определить, какая была допущена к этому человеку несправедливость, за которую он столь сильно возненавидел меня.

Хотел он доставить нищего в свой дворец, вымыть его, накормить и дать ему новую одежду. Однако отказался нищий и от первого, и от второго, и от третьего.

Сказал он:

— Ничего я не возьму от тебя и не стану есть пищи, приготовленной в твоем королевстве.

Спросил его Тедорих:

— В чем причина твоей неприязни ко мне?

Ответил ему нищий старик:

— Ошибаешься ты, полагая, что движет мной неприязнь. Более всего на свете люблю я тебя, Тедорих, больше собственной жизни и самой души, иначе бы не пришел к тебе.

— Для чего тогда ты оказываешься принять от меня пищу и новую одежду? — Спросил его король. — Для чего говоришь, будто нет для меня места в моем королевстве?

Сказал ему нищий:

— Тедорих, ты видишь не то, что есть на самом деле. Мнится тебе, будто ты — могущественный властитель, и велико число твоих подданных, и имеется у тебя много забот, связанных с ними. Так же полагаешь ты, что подвалы твоего дворца полны великих сокровищ, и прекрасны и стройны твои наложницы, и сладкоголосы твои музыканты, и сильны твои вассалы и верны тебе. Поверь мне, это — лишь лживая иллюзия, в которую ты веришь лишь потому, что она сладка для тебя.

Сказал ему король:

— Я слышал о подобных учениях. Если ты искренне исповедуешь то, о чем сейчас поведал мне, оставайся и живи в моем королевстве, и даже проповедуй свое учение другим людям, если хочешь, потому что я не вижу в нем большого вреда. Сам я, хотя и не разделяю твоей веры, охотно буду слушать тебя и говорить с тобой о философии и устройстве мира, когда будут решены все дневные дела и подойдет время вечерних бесед.

Закричал нищий:

— Это не философское учение, но истина! Слепец, ты не видишь и не можешь принять больше того, что имеется у тебя перед глазами! Нет у тебя ни подвалов, наполненных сокровищами, ни стройных наложниц, ни многочисленных слуг, ни верных вассалов! Нет у тебя ни городов, ни подданных!

— Что же у меня есть, о крикливый старик? — Спросил Тедорих с усмешкой. — Как ты сумеешь разубедить меня в том, что сейчас я стою в окружении верных мне людей, на одной из окраинных улиц столицы моего королевства?

Сказал ему старик:

— Ты и вправду стоишь на том, что имеет вид улицы, в окружении того, что имеет форму людей. Однако ты ошибаешься, полагая, что находишься в большом городе. Ты видишь только эту улицу, но я скажу тебе — стоит повернуть за угол, и можно будет узреть, как дома плавятся и текут, словно воск, и превращаются в то, что по виду подобно тесту, но течет и пенится, как молоко.

Громко рассмеялись солдаты, услышав слова старика, да и сам король с трудом удержался от улыбки.

— Это, — сказал он нищему, — легко проверить.

И вот, отправились они к ближайшему перекрестку и посмотрели на другую улицу. Красива была эта улица: дома там имелись двух, трех и даже четырехэтажные, сложенные из булыжников и деревянных перекрытий. На верхних этажах, нависавших над улицей, крепились изящные балкончики — так близки между собой были эти балкончики, что соседи, выйдя на них, могли спокойно переговариваться через улицу, не повышая голоса. Что до улицы, то ходили по ней юные девушки, ковыляли старухи, разгуливали лоточники, пробегали мальчишки, и расхаживали, следя за порядком, усатые стражники в начищенных кирасах.

Улыбнулся король, увидев эту картину, ибо она была мила его сердцу, и посмотрел на нищего старика.

Старик же, увидев это, задрожал, как будто от сильной злобы, и упал на землю, колотя по ней руками и изрыгая страшнейшие проклятья.

Сказал тогда королю один из его телохранителей:

— Сир, не лучше ли сопроводить этого одержимого в один из тех приютов, которые вы повелели открыть для нищих стариков и старух, а также для калек и убогих? Ибо без всякого сомнения — сильно помрачен его рассудок.

Однако не успел Тедорих ответить, как вскочил нищий с земли и что было силы толкнул солдата. Но воитель остался недвижим и уже протянул было руку, чтобы схватить старика, однако последнему удалось избежать этого и снова ухватиться за сапог короля.

— Не я одержимый, — закричал нищий, — а все вы! Впрочем, что я говорю — вас ведь и не существует вовсе! О мой Тедорих, знай, что когда ты идешь куда-либо, возникают сами собой и улицы, и люди, которых ты считаешь своими подданными! Даже и далекое голубое небо над твоей головой — не более, чем мираж, предназначенный для тебя одного! Там, где не видишь ты это небо, оплывает оно и становится частью меняющегося теста, среди которого обитаешь ты, полагая, будто живешь в своем королевстве. Так же и место, остающееся за твоей спиной, перестает существовать в тот же миг, когда ты отводишь от него взгляд!

Сказал король, оглянувшись на улицу, которую они миновали:

— Не вижу я в ней никаких изменений. — Мягок и исполнен жалости был голос короля, когда говорил он это.

— Только потому, что ты смотришь на нее, она вновь приобрела строгую форму! — Сказал старик.

Молвил тогда король, обращаясь к одному из своих телохранителей:

— Джакопо, дойди до другого перекрестка и скажи нам, что ты видишь.

С ухмылкой, часто оглядываясь на безумного старика, сильно развеселившего всю королевскую свиту, исполнил Джакопо королевское приказание. Крикнул он, дойдя до другого перекрестка:

— Узкую улочку вижу я, которая заканчивается тупиком. В том тупичке стоит тележка, запряженная ослом с двумя белыми пятнами на голове, а под ослом лежит здоровенная куча навоза!

Расхохотались люди из свиты Тедориха, услышав этот рассказ, и подъехав ближе к Джакопо, убедились, что так все оно есть на самом деле. Так же подъехал и король, и увидел, что заканчивается переулок тупиком, в котором стоит телега с ослом, имеющим на голове два белых пятна, а под хвостом у осла лежит большая куча навоза.

— Что ты теперь скажешь, старик? — Спросил король нищего.

Ответил нищий:

— О мой Тедорих! Не людьми окружен ты, а тем, что лишь имеет форму людей и издает звуки, подобные тем, которые издают они. Так же, как лепятся улицы при твоем появлении, слеплены эти люди — но исчезают они, когда ты теряешь их из виду и возвращаются в породившую их стихию, а при нужде возникают снова и разговаривают с тобой, как будто бы и не исчезали.

Сказал, усмехнувшись, король своему человеку:

— Джакопо, правду ли говорит этот старик, что вы не живые люди, а лишь куски теста, которое имеет вид и облик людей?

Ответил ему Джакопо, дурачась:

— Как будет тебе угодно, мой король! Согласен я считаться и слепленным из теста, если за то повысят мое жалование!

Сказал король другому человеку из своей свиты:

— Иниго, а ты что скажешь на это?

Сказал тот человек (а был он рыцарского происхождения):

— Никому не позволено надсмехаться над моим родом и сомневаться в моем происхождении! Даже и от тебя я не потерплю насмешек в этом, мой государь.

Сказал ему Тедорих:

— Не держи на меня зла, ибо не хотел я тебя обидеть или чем-нибудь задеть твою честь. Не думал я, что тебя заденут те абсурдные речи, которые ведет этот старик.

Сказал королю рыцарь Иниго:

— Государь, я воин, а не шут и не циркач, и от того плохо разбираюсь в разных шутках. Кажется мне, что и впрямь лучше всего было бы отвести этого нищего в приют, ибо грешно глумиться над юродивым.

— Мой Тедорих! — Закричал нищий. — Не слушай его и не придавай тем звукам, которые издает он, никакого значения! Окружающие тебя големы ведут себя так, как положено обычным людям и говорят так, как говорили бы те на их месте!

Молвил тогда король:

— Не раз бывал я в битвах, и видел, как умирали мои люди, или бывали тяжело ранены. В жилах их, я знаю, течет теплая красная кровь — а ведь големы, как написано в книгах, должны были бы состоять из глины, из дерева или из камня, или, как говоришь ты, из субстанции, подобной тесту.

Сказал нищий:

— Субстанция эта может принимать любой цвет и вид. Если могла она над твоей головой принять вид голубого неба, то с той же легкостью может принять и вид красной крови!

Сказал ему король:

— Если эта субстанция принимает ту форму, которую я желаю видеть, почему еще случаются в моем королевстве преступления и беззакония? Почему время от времени происходит у меня война с соседями? Ведь если то, что говоришь ты, верно, давно должны были покориться моей власти все соседние государства.

Сказал нищий:

— Случаются в твоей стране преступления и распри для того, чтобы ты мог вершить свой мудрый суд и не ощущать себя здесь ненужным. Соседи же твои — не короли, подобные тебе, но Владыки Безумия, и их забавляют войны, которые ты ведешь с ними. Солдаты вражеских армий — та же субстанция, о которой говорил я, и отважно дерутся эти солдаты для того, чтобы ты мог проявить еще большую отвагу, побеждая их.

— Рассуждая подобным образом, — произнес король, — можно предположить также, что эта субстанция могла принять вид отвратительного нищего, сочиняющего разные небылицы. И если ты станешь отрицать это, спрошу я тебя, отчего я должен верить твоим словам больше, чем словам верных мне людей?

Сказал ему нищий:

— Мой Тедорих, нет у меня доказательств, которые убедили бы тебя в правдивости моих слов. Надеюсь я лишь на то, что ты поверишь моим словам вопреки тому, что видишь. И еще я надеюсь на то, что, быть может, пробудятся в тебе некие воспоминания относительно меня, ведь некогда мы с тобой близко знали друг друга!

Сказал ему король:

— Не узнаю я тебя, старик, и твердо уверен, что вижу тебя впервые.

Сказал ему нищий:

— Я — твой отец, неужели ты не узнаешь меня?

Возмутились, услышав это, люди короля, и так сказали Тедориху:

— Надлежит немедленно убить его, или силой отвести в приют, ибо дерзки и безумны речи, которые ведет он. Прислушиваться к тем речам или даже допускать, чтобы они звучали открыто — значит подстрекать народ к мятежу и оскорблять память вашего отца, который был нам добрым государем.

Заплакал тогда нищий и так обратился к королю:

— Выслушай меня, Тедорих! Некогда был я волшебником, и было у меня два сына. Не из великих я был волшебников, но и не из малых. Младший мой сын, Танталь, имел некоторый талант к магии, хотя и не желал ей учиться должным образом. Старший же, напротив, был прилежен. Но он не имел таланта. Обидным казалось старшему, что младший превосходит его во всем, хотя и не прикладывает к тому усилий, а он сам не может, даже и посредством долгих трудов, достичь и десятой части того, что доступно младшему. Также была у старшего жена, которую он сильно любил, однако стал он со временем замечать, что все чаще и чаще смотрит эта женщина на его брата, который был красив и молод. Также отец их обоих отдавал предпочтение младшему, ибо ближе, чем старшие, младшие дети родительскому сердцу.

И вот, углубился старший в изучение книг, опасных для разума, надеясь отыскать там способ стать кем-то большим, чем был он сам. Не желал он оставаться вторым в сердцах тех, кто был ему дорог, но хотел заслужить у них любовь и уважение. Однако, как говорил я уже, не обладал он талантом к магии и от того не смог избегнуть некоторых ловушек, таившихся в книгах, которые читал он. Он повредился рассудком и ушел в Царство Безумия, и стал его пленником, а его отец и брат не могли последовать за ним и как-нибудь помочь ему, потому что только тот может войти в это Царство, кто несет его в себе самом. Но вот, когда узнал отец полную цену горя и отчаянья, пришел к нему в дом некий человек (а был этот человек — из могущественных). Спросил человек: «Чем славен этот дом?» Сказал ему отец: «Нет здесь никакой радости или славы, но погружены все обитатели этого дома в глубокий траур, ибо сын мой сгинул в Царстве Безумия.» Сказал человек: «Наверное, ошибаешься ты, говоря, что нет в твоем доме ничего необыкновенного. Привели меня к твоему порогу Пути Силы, и чувствую я, что можем быть мы друг другу полезны, ведь я — из числа Владык Безумия.» Сказал хозяин дома: «Милорд, прошу, верните мне моего сына.» Сказал ему пришелец: «Не я забирал твоего сына. Однако я могу попробовать отыскать его. Но скажи, каким образом он повредился в рассудке и что было тому причиной?» Сказал ему отец: «Есть у меня в доме некая книга, не предназначенная для людей, но лишь для Обладающих Силой или волшебников, равных им в Искусстве. Книгу эту написал Агравис Мудрый, а мой прадед добыл ее из Вороньего Города, из дома ученика Агрависа, когда опустел этот город после второго появления там Гасхааля. Сходит с ума всякий, открывающий эту книгу, и никто не знает, что написано в ней — подозреваю, что сын мой, понадеявшись на удачу, открыл книгу Агрависа и повредился в рассудке.» Сказал тогда пришедший: «Твой рассказ заинтересовал меня. Отдай мне эту книгу — и, обещаю, помогу тебе отыскать твоего сына в Царстве Безумия.» Сказал отец пришедшему: «С радостью.» И вот, вступили они в Царство Безумия, и долго шли там, но сила Владыки хранила отца от опасностей дороги, пролегавшей сквозь это Царство. Отыскали они и место, где ныне обитал старший сын, забывший о том, что было с ним прежде. Отныне он жил в собственном королевстве, созданном из податливой материи Бреда, и полагал, что родился в этом королевстве и давно правит им. Сказал Владыка Безумия своему спутнику: «Иди к нему. Если сумеешь разубедить его в истинности того, что он видит и увести его из этого места — освободится он от заклятья, что наложил на себя сам. Если же нет — не обессудь: он останется здесь.» Тогда пошел отец к своему сыну и стал умолять его вспомнить о прошлом, которое связывало их и поверить его словам… Вспомнишь ли ты, Тедорих, это прошлое? Поверишь ли мне?

Сказал король нищему:

— Занимательную историю изобрел ты, и, будь мы персонажами какой-нибудь сказки или поучительной истории — обязательно надлежало бы мне поверить тебе, и пойти с тобой, ибо чувствую я, что ты искренне веришь в то, что говоришь. Однако есть у меня многие обязательства и многие дела ждут меня во дворце, и не стану я больше тратить время на выслушивание твоих глупостей.

Воскликнул нищий:

— Прошу, поверь мне, Тедорих! Совсем рядом дожидается нас Владыка Безумия — а он не станет ждать долго, и если уйдет он, нас не дождавшись, никогда уже не сможем мы отыскать обратную дорогу!

Спросил король старика:

— И где же находится этот Владыка?

Сказал старик:

— Не так далеко отсюда — до него всего только двести или триста шагов.

— Что ж, — сказал тогда король своей свите. — Это не так далеко. Последуем туда и посмотрим, на кого укажет нам этот старик.

И вот, поехали они за стариком, и выехали из города, и ехали так некоторое время. Сказал тогда король старику:

— Проехали мы уже куда больше двухсот или трехсот шагов, о которых ты говорил. Где же могущественный волшебник, которого ты обещал показать нам?

Сказал старик:

— Искажаются и удлиняются расстояния, пока мы идем в ту сторону, и причина этого искажения — ты сам. Мы идем, но не приближаемся к Владыке, а остаемся внутри твоего королевства, подобно белке, крутящейся в колесе.

Разгневался тогда король и сказал нищему:

— Надоели мне твои выдумки. Захочешь есть — ступай в приют, о котором я говорил тебе: там тебя накормят. Но не смей более досаждать мне и приближаться ко мне.

С тем развернул он коня и поехал обратно, и свита его поскакала за ним. Последовал за ними и старик, продолжая умолять короля поверить его словам, но отогнали его телохранители тычками и пинками, и едва не был он раздавлен копытами их коней. Так добрел старик до королевского дворца, и хотел войти внутрь, но стражники, охранявшие дворец, пригрозили, что хорошенько поколотят его, если немедленно не уберется он прочь. Тогда, плача и изрыгая проклятия этому городу, удалился от них старик.

И вот, миновал он улицу, затем другую, и увидел, как искажаются и оплывают, подобно расплавленному воску, крыши и стены домов, и смазываются черты человеческих лиц, а сами люди будто тают и вливаются в мостовые. Небо над ним теряло свой цвет и стекало вниз большими каплями, подобно густой, клейкой слизи, и мешалось с улицами и людьми. И вот, пройдя еще некоторое расстояние, увидел он Пульсирующую Долину, и стоявшую в той Долине фигуру, которая поджидала его. Подойдя ближе, обратился старик к фигуре и сказал так:

— Ты обманул меня, Мъяонель! Ты знал, что уговорами невозможно увести моего сына из королевства, которое создает он своими мечтами! Исполни наш договор и верни мне моего сына!

Сказал ему Мъяонель:

— Разве об этом был наш договор? Я обещал привести тебя в Царство Безумия — и привел. Более нет у меня перед тобой никаких обязательств.

— Будь ты проклят, — сказал ему тогда старик, — за этот обман.

Молвил Мъяонель:

— Несправедливы твои слова. Исполнил я наш договор.

Крикнул тогда старик:

— Взываю к твоему милосердию! Прошу — без всякого договора помоги мне вернуть моего сына.

— Благодеяние, оказанное одному человеку, может обернуться для другого жестокостью, — сказал Мъяонель. — Для чего мне лишать человека, называемого Тедорихом, всего, что ему дорого, тебе в угоду? Разве он несчастлив?

Сказал старик:

— Фальшивое это счастье. Общается он лишь с порождениями собственной мысли и повелевает не людьми, но иллюзиями.

Рассмеялся Мъяонель, услышав эти слова:

— Неужели ты полагаешь, — спросил он старика, — что мир, в котором ты жил прежде, чем-то отличается от мира, в котором обитает Тедорих? Уверен ли ты, что существовало еще хоть что-то, кроме большой библиотеки, которую ты видел вокруг себя, или твоего кабинета, в котором ты работал, или улицы, по которой ты прогуливался? Уверен ли ты, что во время этой прогулки дома за твоей спиной не оплывались и не текли, подобно расплавленному воску?

Сказал старик:

— Не пытайся свести меня с ума, Владыка Безумия. Я твердо знаю, что мир, в котором я обитал прежде — реален, и ты никак не убедишь меня в обратном.

Сказал Мъяонель:

— Не кажется ли тебе, что твои слова чем-то похожи на то, что говорил тебе Тедорих?

Сказал ему старик:

— Пусть будет так, Мъяонель. Но я-то могу видеть Царство Безумия, а он не мог оторваться от иллюзии, что была у него перед глазами.

Спросил его Мъяонель:

— Не потому ли это, что ты, а не он, в свое время открыл Книгу Безумия?

Сказал старик:

— Кто же тогда Тедорих и откуда я знаю о нем? Не найдется у тебя на это никакого ответа!

Сказал Мъяонель:

— Ты рассказал Тедориху некую историю — позволь, я расскажу тебе другую. Жил некий человек, и был вокруг него мир, который он творил собственным воображением — полагая, впрочем, что ничего не творит, но просто живет в своем мире. Жил он там долго, и было у него двое сыновей. Один из них был талантлив и красив, второй же не обладал ни красотой, ни талантом. Однако человек, сотворивший их обоих своим воображением, в глубине сердца больше любил того, кто не обладал никакими талантами — без всякой причины, ибо для любви не нужны причины. Столь сильно он любил его и столь сильно желал, чтобы его сын приобрел хоть что-то, чем смог бы гордиться (ибо видел он тоску на лице своего сына, когда тот созерцал чужие таланты), что незаметно часть души отца перешла в сына. Тогда сын ушел из мира отца и создал собственный мир. Однако отцу стало одиноко без него — кроме того, ощутил он в себе некий недостаток, образовавшийся после того, как потерял часть своей души. Тогда он заключил сделку с одним из Владык Безумия и пришел в мир своего сына, чтобы вернуть его в свой — но сын его не согласился на это.

Сказал Мъяонелю старик:

— Ты лжешь, и знаешь, что лжешь. То говоришь ты, что это я открыл Книгу Безумия, то утверждаешь, что я заключил с тобой сделку, чтобы вернуть себе часть души. Что еще сочинишь ты, чтобы поиздеваться надо мной?

Сказал Мъяонель:

— Две эти истории, да еще та, которую ты рассказал Тедориху — суть одно целое. Теперь я расскажу тебе четвертую историю — и последнюю. В неком королевстве правил могучий король. Был он силен, мудр и справедлив. Подданные его были довольны его правлением и благословляли короля, за исключением одного грязного нищего, чье сердце терзала зависть и злоба. Даже и душу готов был продать этот нищий, лишь бы на мгновение ощутить свое превосходство над королем и всеми его подданными. Столь сильна была его злоба и зависть к чужому счастью, что помрачился разум у этого нищего, и стал вотчиной Владык Безумия.

А следует сказать, что далеко-далеко от того королевства, где жили и старик-нищий, и король, и его подданные, произошла война меж Обладающими Силой. В той войне погиб один из Обладающих, однако враги не сумели уничтожить его до конца. В подобном случае Обладающий может возродиться там, где сильна его Сила: повелитель водной стихии выйдет из моря или озера, повелитель огня — из пламени, повелитель воздуха — из воздушных потоков, повелитель молний… кхм… из молнии. А сила погибшего в той войне проистекала из Царства Бреда.

И вот, возродился он из разума безумного нищего, и, в награду за эту невольную услугу, позволил нищему ненадолго ощутить себя кем-то большим, чем тот являлся на самом деле, позволил почувствовать, будто знает этот нищий некую истину о природе мира, в котором находится, и наделил его осознанием, будто есть у него некое важное и ответственное дело в этом мире — куда как более важное, чем войны и государственные заботы тамошнего монарха. Однако оказалось, что быстро разонравился нищему этот подарок.

И пока тело его, грязное, вшивое, старое, покрытое язвами и болячками, лежало в канаве, ум нищего оторвался от тела и побежал к Мъяонелю, громко крича, все еще пребывая в уверенности, что знает истину: «Ты обманул меня, Мъяонель!.. Исполни наш договор! Исполни еще несколько других моих желаний!..» Но сказал я ему: «Разве об этом был наш договор? Я обещал привести тебя в Царство Безумия — и привел. Более нет у меня перед тобой никаких обязательств…»