Безумная Роща

ДОЧЬ ХЕЛЛАЭНА (история четырнадцатая)

В некоем королевстве жил человек по имени Дерниш. Был он герой и великий воин. Как-то раз пришла к нему женщина — чужестранка по виду и говору — и сказала:

— Меня зовут Рола. Слышала я, что в ваших краях есть место, называемое Безумной Рощей, и отвратительный чернокнижник живет там. Желала бы я уничтожить этого чернокнижника, и если бы нашелся витязь, который бы стал моим спутником в этом походе, немедленно отправилась бы я в это место.

Сказал Дерниш:

— Мъяонель, Хозяин Безумной Рощи — могущественный волшебник. Без всякого труда победил он многих, прежде отправлявшихся в его владения в поисках славы. Невозможно сражаться посредством меча с безумием или болезнью, а ведь это — те силы, которыми повелевает он в числе прочих.

Сказала Рола:

— Сильно преувеличены слухи о его колдовском могуществе. Я и сама искусная чародейка, и уверена, что без труда одолею Мъяонеля в колдовском поединке. Однако Мъяонель трусливо окружил себя многочисленными слугами, и населил свой лес безумными животными и отвратительными демонами, и мне потребен кто-нибудь, кто сопровождал бы меня к Башне Без Окон, и оберегал бы, пока я буду вести колдовскую битву с ее хозяином.

А была Рола стройна и красива. Кожа у нее была белая, как молоко, волосы — подобны черному шелку. Было на ней длинное светлое платье и поясок, расшитый разноцветными узорами, цветами и травами. На плечах у нее покоился серебряный плащ с соболиным воротником и золотыми застежками. Обута она была в башмачки из выбеленной кожи.

Сказал Дерниш, посмотрев на нее:

— С радостью стану я твоим спутником в этом походе, госпожа.

И вот, на следующий день отправились они в Безумную Рощу. Вошли они в старый лес, по которому некогда бродил Повелитель Оборотней, и углубились в него. Долго они шли, и с каждым часом все больше перемен замечали в лесу. Подлесок сделался необычайно густым, было много поваленных, гниющих деревьев, воздух был пропитан влажными испарениями и временами делался мутен, и как будто подергивался туманной пеленой. Стихли птичьи голоса, уступив место безмолвию, и даже шаги Ролы и Дерниша не в силах были разрушить это безмолвие, потому до середины голени погружались их ноги в густой, влажный мох. Кора дерев здесь была скрыта лишайниками и топорщилась от множества грибов-паразитов, а листья были вялыми и скукожеными, с черными, коричневыми и желтыми пятнами.

Так шли они целый день, и никого не повстречали. На следующий день они вступили в иную область. Мох сменился преющей, мертвой травой, и иной травой, будто бы живой, но имевшей черный или темно-бурый цвет. Не лишай, но пушистая плесень покрывала здесь деревья, и комки ее парили в воздухе и оседали на волосах и одежде путников. Воздух здесь был душен, сладковато-горек на вкус и густ, как патока. Молчаливые звери медленно ходили здесь, не замечая ни друг друга, ни путников — пусты и бездумны были глаза этих зверей.

И шли они еще день. На третий же путь их перестал быть так безопасен, как раньше. Лианы, словно змеи, начинали шевелиться при их приближении и норовили поймать людей в свои объятья. Страшные цветы росли здесь — цветы эти плевались ядом и имели зубы, словно дикие звери. Прозрачные создания, напоминающие медуз, дрейфовали по воздуху и норовили прикрепиться к открытой коже — если им удавалось это, пили они кровь и окрашивались алым. Раз видели Рола и Дерниш на поляне нечто, подобное высокому студню, а в том студне различили они человека, глаза которого были наполнены ужасом, а рот — распахнут в крике. Сукровицей сочились здесь деревья, имеющие кору, но под корой были прозрачными, будто стеклянными, липкими, как мед и чуть теплыми. В другом месте видели путники дерево без листьев, с черными обломанными ветвями. Красная кровь вытекала из этих ветвей вместо древесного сока. Здесь набросились на них мертвые волки с вывалившимися глазами, с облезлой шкурой, с плотью, изгрызенной трупными червями. Невозможно было остановить этих волков, иначе как отрубив им все лапы, но и тогда продолжали они поворачивать головы вслед уходящим. С большим трудом одолели их Рола и Дерниш и отправились дальше.

Затем напали на них существа, чье дыхание — смрад, чье прикосновение — болезнь, чья слюна — жгучая отрава. Но и их разогнали Рола и Дерниш. Однако не пришлось им спать следующей ночью, потому что как только легли они, приблизились к ним ходячие деревья с гибкими ветвями — голодные, исполненные злобы и ненависти к людям. Бежали от них Рола и Дерниш и шли всю ночь, не смыкая глаз.

Вот, наступило четвертое утро. Увидели они вдруг узкую тропинку, которая вела в том направлении, что было им нужно, и пошли по ней. Но вскоре остановила Рола Дерниша и, указав на что-то впереди, сказала:

— Следует нам сойти с тропинки и обойти это место.

— Почему? — Спросил ее Дерниш.

— Видишь прозрачное марево в воздухе, как будто от сильного огня? Это — порождение безумия. Изменимся мы, если оно коснется нас хотя бы краем своих невидимых покрывал, сойдем с ума и станем частью этого леса.

— Неужели у тебя нет магии, чтобы изгнать этого демона?

Сухо рассмеялась Рола:

— Для того, чтобы заклясть этого демона, надо быть Повелителем Стихий или хотя бы равняться с ними в магическом искусстве. Не я этого демона, а он меня изгонит, если уж дойдет у нас с ним до спора.

— Постой, — сказал тогда Дерниш, — ведь это создание — лишь слуга Хозяина Рощи. Как же ты противодействовать хозяину, если боишься слуги?

Ничего не ответила ему Рола, но сошла с тропинки и углубилась в лес, а когда Дерниш догнал ее и повторил свой вопрос, бросила:

— Поздно теперь об этом думать.

— Не пойду я с тобой дальше! — Вскричал Дерниш.

Сказала ему Рола:

— Не ходи.

Более не отвечала она на вопросы своего спутника, но уверенно шла вглубь леса, как будто бы знала о Мъяонеле некую тайну, которая могла помочь ей одолеть Обладающего Силой. И, рассудив так, отправился Дерниш с ней дальше.

И вот, по прошествии некоторого времени, различили они в сгущающихся сумерках человеческую фигуру, направляющуюся к ним. Глаза его были — как насекомьи гнезда, а волосы — как паутина. Нехорошо улыбался он, приближаясь к путникам.

Не понравилась эта улыбка Дернишу. Выхватив меч, бросился он к незнакомцу и ударил его что было силы. Но не пошевельнулся незнакомец, а меч Дерниша увяз в его теле, будто бы принадлежало оно не живому человеку, но покойнику. Поднял человек руку и коснулся лица Дерниша. Упал тот и умер за время меньшее, чем потребно для того, чтобы назвать имя и титул вышедшего к Дернишу и Роле — Мъяонель, Хозяин Безумной Рощи.

Сказал Мъяонель Роле:

— Вижу я на тебе некие чары, скрывающие твою внешность.

Ответила ему Рола:

— Не думала я, что станут для тебя эти чары преградой.

Произнес тогда Мъяонель слово Силы, и спали чары, окружавшие девушку. Воскликнул тогда Мъяонель, увидев ее настоящее лицо:

— Сантрис! Любовь моя! Что ты здесь делаешь?!

Сказала ему Сантрис:

— Вид твой еще более мерзок, чем прежде. Если этого ты хотел добиться — следует поздравить тебя с успехом.

Рассмеялся Мъяонель, и повел рукой, отсылая прочь свою Силу. В тот же миг изменилось обличье Мъяонеля, и стал он красивым молодым человеком — темноволосым, худощавым, с жемчужными зубами и ироничной улыбкой.

Сказал Мъяонель:

— Редко бывают у меня гости, и трудно мне отказаться от удовольствия напугать их, показавшись им в своем подлинном обличье. Но ты сильно рисковала, придя сюда: ведь моя Роща — не самое лучшее место для прогулок.

Указала Сантрис на лежащего на земле человека и сказала:

— Для того он и был мне потребен, чтобы уберечься от голодных деревьев и мертвых волков.

Посмотрел на нее Мъяонель и сказал:

— Вижу я, что ты изменилась. Прежде ты не была такой жестокой.

Ответила Сантрис:

— Кто в этом виноват, как не ты?

Сказал Мъяонель:

— Также и более смелой стала ты, как я вижу. Казалось мне, что после нашей последней встречи вряд ли я снова когда-нибудь повстречаю тебя в этом лесу.

— Помню я эту встречу. Но говорят, что с тех пор ты сумел вернуть себе сердце.

Отвернулся тогда Мъяонель и сжал зубы.

— Не напоминай мне об этом, — сказал он.

Помолчала Сантрис, а потом сказала так:

— О помощи я пришла просить тебя, Владыка Безумия.

— Вот как? — Сказал Мъяонель. — Какая же помощь тебе от меня потребна?

— Когда ты прогнал меня из Башни Без Окон, я отправилась в Темные Земли. Трудно мне пришлось там, ибо населен Хеллаэн колдунами и демонами, и жестокие законы властвуют в этой стране. Однако нашлись люди, которые помогли мне обжиться в Хеллаэне и обучили меня волшебству. Звали их Альверд и Диса, и были они мужем и женой. Долго я жила в Темных Землях и даже сумела полюбить эту страну, богатую чудесами и колдовством, но оказалось, что страшнее, чем чудовища и демоны — Лорды Хеллаэна, Обладающие Силой. Вблизи города, где жили мы с Альвердом и Дисой, поселился один из них, по имени Йархланг. Титул его — Повелитель Падали. Многих убил он и оставил лежать не погребенными, и превращал непогребенных в своих рабов и складывал из их тел, как из кирпичей, свой замок. Выступили против Повелителя Падали жители тех мест, и среди них было немало искусных колдунов (а ведь многие жители Хеллаэна — искусные колдуны). Но войско их было разбито, и тела побежденных Повелитель Падали присоединил к своим владениям. В числе побежденных был Альверд. В наказание за мятеж Йархланг обложил наш город суровой данью — обязаны были отдать ему горожане сто мужчин, сто женщин и сто детей. На меня, как на чужестранку, пал жребий, однако Диса вызвалась вместо меня, и слуги Йархланга увели ее. Хотела я идти в его владения и, пав ему в ноги, умолять вернуть мою названную сестру и брата, но кто я для него? Лишь смертная. Не стал бы меня слушать Йархланг и забрал бы себе, как часть добычи. Ты же — Обладающий Силой, и с тобой он станет говорить, как с равным.

— Ты хочешь, чтобы я отнял у него этих людей? — Спросил Мъяонель Сантрис.

— Да, — сказала та. — Я прошу тебя выполнить мою просьбу в память о том, что было между нами раньше.

Сказал Мъяонель:

— Посмотрим, что тут можно сделать.

Затем предложил Мъяонель своей гостье отдохнуть в Башне Без Окон, ибо выглядела Сантрис сильно изможденной после бессонной ночи. Весь остаток дня проспала Сантрис в тех покоях, что занимала во времена, когда жив был ее отец, Повелитель Оборотней. Когда же спустилась ночь, она пришла в спальню Мъяонеля и предалась с ним любовной игре, и показалось Хозяину Безумной Рощи, что вернулось то время, когда вместе бежали они от Повелителя Оборотней, и на ковре из мха, под невидимым плащом Мъяонеля, раскинутом на манер шатра, впервые разделили страсть и, утомленные, заснули в объятьях друг друга.

Но — коротки ночи, проводимые подобным образом! Когда наступило утро, облачились Мъяонель и Сантрис в свои одежды и посредством волшебной дороги переместились в Хеллаэн. Здесь Мъяонель оставил чародейку в городе, где жила она, а сам отправился в земли Повелителя Падали.

Зловонны были эти земли. Повсюду разносился сильнейший трупный запах, и не горы из камней возвышались в тех землях — но горы из человеческих тел. Над телами кружили падальщики, и грызли их крысы, однако же медленно разлагались покойники. Некоторые из них начинали шевелиться, когда Мъяонель проходил мимо, вставали и шли за ним, а другие пытались преградить ему дорогу. Для того, чтобы избежать столкновения с ними, принял Мъяонель бесплотное обличье и сгустком силы, янтарным облаком, дыханием Бреда проник во дворец Повелителя Падали. Был тот дворец сложен из тел и костей. Колонны в нем были из хребтов, пол и потолок — из черепов, крыша — из пальцев рук и локтевых суставов, стены — из мышц, стекла — из слез, двери — из глаз, лестницы — из языков, ширмы — из ушей, а дверные ручки — из мужеских отличий.

Неприязненно принял Мъяонеля Повелитель Падали и не предложил ему ни вина, ни пищи.

Сказал Йархланг Мъяонелю:

— Вижу я, что ты — один из Обладающих Силой, однако не помню, чтобы раньше встречал тебя в Хеллаэне. Кто ты такой и для чего незваным пришел в мои владения?

Сказал пришедший:

— Я Мъяонель, Хозяин Безумной Рощи. Нет ничего странного, что не встречались мы прежде, потому что я редко бываю в Хеллаэне, и я — не из числа здешних властителей. Что до цели моего визита, то слышал я, будто в недавней войне вы собрали большую жатву, и среди ваших приобретений был человек по имени Альверд. Так же слышал я, что вы обложили данью некий город: дань та состояла из ста мужчин, ста женщин и ста детей, и среди посланной вам дани была женщина по имени Диса. Я желал бы приобрести их у вас каким-нибудь образом или чем-нибудь выкупить их.

— Давно уже ни с кем не воевал я, — ответил Мъяонелю Повелитель Падали. — Что до дани, то, правда, каждые двадцать лет облагаю я данью некий город, но дань эта — десять мужчин, десять женщин и десять детей. Минуло уже пятнадцать лет с тех пор, как платили мне эту дань, и должно пройти еще пять, прежде чем выплатят ее снова. Ничего я не знаю о Дисе — может быть, такая и была в числе тех, кого приводили ко мне; но вот мужчину по имени Альверд помню хорошо. Не так давно он забрался в мой замок и попытался убить меня, и надо сказать, что это ему едва не удалось, потому что меч, которым владел он, именовался Убийцей Великих и предназначался для того, чтобы убивать бессмертных и Обладающих Силой. Однако мои слуги остановили его прежде, чем он добрался до меня — хотя и многих моих слуг он уничтожил при этом.

Сказал Мъяонель:

— Таким ли образом оказались в ваших владениях Альверд и Диса, или каким-либо иным, я все же прошу у вас их тела и души, и готов заплатить вам за них требуемую цену.

Сказал Йархланг:

— Если Диса в числе тех, кого приводили мне, как дань, я обменяю ее на любую другую женщину того же возраста. Но что касается Альверда, то я не могу отпустить его так просто. Приведи в мои владения десять тысяч мужчин, десять тысяч женщин и десять тысяч детей и соверши здесь великое жертвоприношение — и тогда я отдам тебе этого героя, хотя меч его, в любом случае, останется у меня.

Сказал Мъяонель:

— Это слишком большой выкуп за одного человека. Знайте, Лорд Йархланг, что когда государь моего народа, Ньерд, и дети его, Фрейр и Фрейя, были приняты в число богов, и многие из моего народа последовали за ними, то отказался я, в числе немногих, уйти вместе с ними на небо, потому что даже и богам не желал прислуживать. Неужели вы полагаете, что я стану прислуживать другому Лорду, и, подобно мальчику на побегушках, собирать для него десять тысяч мужчин, десять тысяч женщин и десять тысяч детей?

— Тогда, — сказал Повелитель Падали. — Из просимых тобою не получишь ты ни женщину, ни мужчину.

— Может быть, — спросил Мъяонель, — без всякого выкупа отдадите вы мне их, оказав тем самым обыкновенную любезность?

Но сказал на это Йархланг:

— Не стану я оказывать тебе никакой любезности.

— Что же, — сказал Мъяонель, склонив голову, — придется передать женщине, просившей за Альверда и Дису, что нет никакой возможности вернуть их. Однако, — сказал Хозяин Безумной Рощи далее, — я весьма благодарен вам, милорд, хоть вас, наверное, и удивит такое признание. Вы напомнили мне, каким должен быть настоящий Лорд — гордым, неприступным, надменным. Как глуп я был, когда позволил какой-то женщине уговорить себя заступиться за ее ближних перед вами! Следует приказывать слабым, и прислушиваться к просьбам сильных, и никогда не забывать об этом простом правиле.

Снисходительно улыбнулся ему Йархланг, Повелитель Падали, услышав такие слова.

— Теперь можешь ступать прочь, — сказал он Мъяонелю. — Так уж и быть, не возьму я с тебя никакого выкупа за то, что без позволения ты вступил на мои земли.

Вскричал Мъяонель:

— Клянусь, что не уйду отсюда прежде, чем достойно не отблагодарю вас за напоминание о манерах и за преподанный урок об обычаях Лордов! Вот, возьмите этот золотой амулет в виде головы дракона. Вместо глаз у дракона — драгоценные камни, но странны эти камни: так и не смог разгадать я, что это — изумруды или рубины. Иногда кажется мне, что камни эти — зеленого цвета, а иногда кажется, что алого, и до сих пор я не смог определить в точности, какой именно они имеют цвет. Также, с вашего позволения, проведу я в одном из ближайших поселений еще несколько дней, ибо, как я вижу, многому можно обучиться в Хеллаэне.

— Даю тебе свое позволение, — с усмешкой бросил ему Йархланг. Когда Мъяонель, поклонившись, вышел, Йархланг подошел к оставленному им амулету и, поглядев на него, сказал:

— Не принимает ли этот дурак меня за подобного себе? Даже и в руки не стану я брать оставленный им амулет, ибо чувствую в нем некую Силу. Никогда беспечность не сопутствует долгой жизни, и Мъяонель — дважды дурак, если полагает, что я не знаю об этом.

С этими словами он взял берцовую кость, заостренную с одной стороны, подцепил амулет и убрал его в один из своих сундуков. Затем он забыл об этом деле и занялся другими.

Могущественен был Повелитель Падали. Каждая новая смерть, где бы ни происходила она, приносила ему толику сил, каждое тело, оставшееся не погребенным, присоединялось к его владениям. Многочисленными источниками Силы, водопадами мощи, бессчетными легионами слуг, не могущих даже и помыслить о предательстве, повелевал он.

Так прошел остаток дня. Впрочем, день в Хеллаэне — не то, что день в многих других мирах, ведь обитатели Хеллаэна никогда не видят солнца. Днем здесь называют время, когда розовеют сизые сумерки на западе, будто предвещая рассвет — который, впрочем, никогда не наступит.

Итак, прошел день. И вот, под вечер снова вспомнил Йархланг о подаренном амулете и заглянул в сундук, чтобы выяснить, не изменился ли тот как-нибудь за прошедшее время и не проявил ли каких-либо скрытых в нем свойств. Однако амулет лежал там, где оставил его Повелитель Падали. Вот только…

«Странно, — подумал Повелитель Падали, закрывая сундук, — казалось мне, что глаза у того дракона были зеленого цвета. Сейчас же они как будто алые…»

Затем он занялся магическими процедурами, которые надлежит выполнять ночью, вкусно поужинал и лег спать. Проснувшись утром, отчего-то первым делом подумал он об амулете, камни в котором имели то ли зеленый, то ли алый цвет, но отогнал эти мысли и предался хозяйственным заботам. Но прошло несколько часов, а ум его время от времени возвращался к вещи, которую подарил ему Мъяонель, и бесплодно гадал Йархланг: какого цвета глаза у дракона: зеленого или алого? Никакого неудобства не доставляли ему эти мысли, но постоянно крутились в голове, как беспокойные насекомые. Наконец, он отложил в сторону свои дела, открыл сундук и убедился, что глаза на амулете красного цвета. Закрыл он сундук и отошел от него, но, пройдя несколько шагов, усомнился: красного ли цвета глаза, или все-таки зеленого? Быстро вернулся он обратно, и открыв сундук, увидел, что ошибался, и глаза скорее зеленого, чем красного цвета.

С тех пор стал он думать об амулете все чаще и чаще и постоянно ходил смотреть на него, но чем больше ходил и смотрел, тем сильнее, когда он закрывал сундук, начинали его грызть сомнения относительно камней, вставленных в глаза золотого дракона. Не мог он больше ни есть, ни пить, ни заниматься волшбой, без того чтобы не думать об этом, и желание доподлинно узнать, какого цвета эти глаза, полностью овладело им. Если он гнал эти мысли, они возвращались с утроенной силой, если шел к сундуку и проверял цвет камней, то на короткое время испытывал облегчение, но с каждым разом все короче и короче бывало это время. Наконец, он вытащил амулет из сундука и стал носить его на груди, чтобы в каждую минуту иметь возможность посмотреть на его, и отогнать прочь сомнения и беспокойство. Однако прошло время, и заметил Йархланг, что все чаще и чаще смотрит на амулет и уделяет ему все больше времени, а хозяйство его меж тем приходит в запустение и новые, необузданные потоки силы, исходящие от свежих мертвецов, иссякают и гаснут, не прибавляясь к его Силе, а тела мертвых разлагаются с обычной для них скоростью, и ненадолго задерживаются в царстве Повелителя Падали.

Тогда взял он амулет и, проложив волшебную дорогу (а кирпичи, составляющие ее — человеческие лица) во владения одного из своих соседей, Алгарсэна, отправился к тому в гости.

Ходили слухи, что некогда Алгарсэн носил титул Повелителя Драгоценностей. Полагал Йархланг, что хотя Алгарсэн ныне и утратил этот титул, но сохранил свои прежние знания о драгоценных кристаллах, и сможет, как наилучший из ювелиров, оценить имеющиеся в золотом амулете камни, и определить со всей точностью, что это: изумруды или рубины.

Долго шел он по волшебной дороге. Не раз Йархланг останавливался, чтобы взглянуть на амулет. Когда же он отводил от него взгляд, то тут же начинал думать: «Зеленые или красные? Зеленые или красные? Зеленые. Нет, красные. Нет, зеленые… Нет, конечно же, красные! А может, все-таки…» И останавливался, чтобы взглянуть на амулет снова.

Наконец, подошел он к воротам замка Алгарсэна и постучался в них.

Сказал ему Алгарсэн:

— Зачем ты пришел в мои земли?

— Есть у меня к тебе некое дело, — ответил Повелитель Падали. — Желал бы я, чтобы ты определил, какие камни вставлены в этот амулет, и каковы свойства их.

Сказал ему Алгарсэн:

— Согласно обычаям Лордов, имею я право требовать с тебя выкуп за то, что ты вступил на мои земли без позволения. Так же надлежит взять с тебя некоторую плату за работу, которую ты просишь для тебя сделать.

Сказал ему Йархланг:

— Мелочен ты, как я вижу. О пустяке я прошу тебя, а ты ведешь себя совсем не так, как подобает доброму соседу.

Сказал Алгарсэн:

— Вспомни Долину Окаменелостей. Когда мы спорили о ней, вел ли ты себя так, как подобает доброму соседу?

Сказал Йархланг:

— Еще до того, как явился ты в Хеллаэн, принадлежала мне эта Долина. Давным-давно выложил я ее телами — а следует заметить, что тела эти достались мне не так-то легко. С чего бы теперь мне отказываться от нее?

Сказал Алгарсэн, ныне носивший титул Повелителя Камней:

— За прошедшее с той поры время исчезла мясная плоть с оставленных в Долине тел, а кости окаменели. Давно забыл ты про эту Долину и не вспомнил бы, если бы я не предъявил на нее свои права, не лишенные, между прочим, некоторого основания.

Сказал Йархланг:

— Казалось мне, что уже решен был между нами этот спор.

Отвечал ему Алгарсэн:

— Нам следует пересмотреть решение. С тебя, как заметил я в начале нашей беседы, причитается вдвойне. И если ты откажешься от своих прав на Долину, будет это как раз той ценой, которая возместит и твое незаконное появление в моих землях, и время, которое я потрачу на изучение принесенного тобой предмета.

Сказал ему Йархланг:

— Да я вижу, что ты совсем обезумел, сосед мой!

И ушел обратно в свой замок. Однако прошел еще один день, и бессонная ночь, на протяжении которой мысли о камнях в амулете не давали ему покоя, и, когда приблизилось утро, поднялся Повелитель Падали со своего ложа и снова отправился во владения Алгарсэна. Сказал он, когда Повелитель Камней вышел на крепостную стену при его приближении:

— Согласен я на предложенную тобой сделку.

Тотчас впустил его Алгарсэн в замок и спросил:

— Где та вещь, о которой ты говорил?

Подал Йархланг ему амулет — сам же, не переставая, смотрел при этом на глаза золотого дракона.

Недолго изучал Алгарсэн поданную ему вещь.

— Этот амулет соткан из Силы, — произнес он. — Камни, которые украшают его — не рубины и не изумруды, но соединяют в себе свойства и тех и других.

Спросил его Йархланг:

— Скажи мне, какого цвета эти камни?

Просмотрел на него Повелитель Камней и спросил:

— Разве это имеет большое значение?

— Да, — сказал Йархланг. — Вот уже неделю я не ем, не пью и не сплю спокойно, без того, чтобы не думать об этих проклятых камнях.

Сказал ему Алгарсэн:

— Ты околдован.

— Я подозревал это, — согласился с ним Повелитель Падали, — хотя и не мог обнаружить чары, которыми окутали мой разум. Слыхал я, что у смертных случаются болезни, подобные той, которой заболел я, но никогда прежде я не думал, что даже и Лорд может быть подвластен действию такой порчи. Но прежде, чем я уйду и уничтожу того, кто наслал на меня эту порчу, скажи, добрый сосед мой — какого цвета эти камни: зеленые или красные?

Сказал ему Алгарсэн:

— На твой вопрос нет ответа. Камни эти — порождение Царства Безумия, а в том царстве легко соединяется несоединимое. Эти камни не меняют цвет, но они и зеленые, и алые одновременно. Камни эти, будучи одноцветными, сочетают в себе два цвета, не смешанные между собой и не разделенные.

— Как такое может быть? — Спросил Йархланг.

— Я не знаю и не могу объяснить, — отвечал ему Повелитель Камней.

Сказал Йархланг:

— Жестоко отомщу я шутнику, пошутившему со мной столь дурно.

С этими словами он вышел из замка и отправился в деревню, где жил Мъяонель с тех пор, как удалился из замка Повелителя Падали. Найдя Мъяонеля, принял Йархланг свое наиболее устрашающее обличье и призвал к себе свою Силу. Золотисто-алым стало небо за спиной его, а землю до самого горизонта усеяли тела мертвых — обнаженные, с выступающими ребрами, с синей мокрой кожей, с вжатыми животами, с тонкими шеями, с закатившимися глазами. Были и другие — разлагающиеся, источенные червями, нещадно смердящие. Над равниной, усеянной мертвыми, летали стервятники, а следом за Йархалгом бежали собаки со слезящимися глазами, стертыми зубами и кровоточащими деснами.

Обратился Повелитель Падали к Мъяонелю:

— Приготовился ли ты к мучительной смерти?

— Разговаривай со мной повежливее, — сказал ему Мъяонель. — Велики твои владения и могущественна Сила, подчиненная тебе, однако же с недавних пор твой разум — мое владение, и я волен распоряжаться им по своему усмотрению.

Поднял тогда Йархланг руку, чтобы направить на Мъяонеля своих бесчисленных слуг, приказав им уничтожить чужестранца, но остановился прежде, чем вымолвил приказание. Подумал он вдруг: «Какого же все-таки цвета камни в амулете? Несомненно, зеленого.» — и взяв амулет в руку, посмотрел на него, чтобы убедиться в этой мысли. Но когда, посмотрев, отпустил он амулет, то понял наконец, что сделал с ним Мъяонель. Задрожал Йархланг, осознав, что отныне душа его находится во власти одного из Владык Безумия.

Потребовал Йархланг:

— Немедля избавь меня от этого наваждения!

Сказал ему Мъяонель:

— Я ведь уже предупредил тебя, раб — вежливее будь в обращении со мной, если не хочешь вызвать мое неудовольствие. Не начнем мы беседы, пока не вспомнишь ты о манерах и надлежащем обращении.

Сказал тогда Йархланг:

— Милорд Мъяонель, прошу — избавьте меня от этого наваждения.

— Милорд Йархланг, отдайте мне мужчину по имени Альверд и женщину, называемую Дисой, — ответил Мъяонель. — Верните их к жизни и возвратите им все их таланты и все вещи, которых лишились они, умерев.

Поднялись тогда из тел, окружавших Повелителя Падали, два — одно принадлежало мужчине, а другое — женщине. Возвратил им Йархланг жизнь и одел в одежды, подобные тем, которые они имели прежде, и приказал своим слугам доставить из своего замка все их вещи.

Сказал Йархланг:

— Я сделал то, что вы просили. Исполните теперь свою часть договора.

Сказал Мъяонель:

— Пусть этот амулет останется у вас, милорд Йархланг. Не будет он больше иметь власти над вашим разумом, но всякий, кому вы дадите его, не найдет себе места, размышляя, какого же цвета глаза у золотого дракона: зеленые или алые? Предмет этот — выкуп за этих людей.

Сказал Йархланг:

— Принимаю я этот выкуп. Но какого же, на самом деле, цвета эти камни?

Спросил его Мъяонель:

— Разве теперь это имеет для вас какое-либо значение?

Подумал Йархланг, а после так ответил:

— Нет. В самом деле — удивительно, как я мог всерьез беспокоиться мыслью об этом?… Но скажи, проходимец: не боишься ли ты, что теперь, когда ты снял с меня свои чары, я обрушу на тебя свой гнев и убью за унижение, которому ты подверг меня?

Сказал ему Мъяонель:

— Означает ли это, милорд, что вы во второй раз желаете испытать мою Силу?

Ничего не ответил ему Йархланг на это, развернул своих слуг и удалился в сторону своих владений. Улыбнулся Мъяонель этому обстоятельству, и, соткав волшебную дорогу в город, где он оставил Сантрис, отправился туда вместе с людьми, которых Сантрис просила вызволить из-под власти Повелителя Падали.

Спросил Альверд Мъяонеля, пока шли они:

— Скажите, господин, для чего освободили вы нас из плена? Вряд ли мы сможем дать за себя большой выкуп.

Сказал ему Мъяонель:

— Не нужно мне от вас никакого выкупа. Помог я вам потому, что попросила меня об этом женщина, которую я когда-то сильно любил.

Сказала Диса:

— Господин, назовите нам имя этой женщины, чтобы мы могли молить богов за ее счастье и благополучие.

Ответил Мъяонель:

— Знакомо вам имя этой женщины: Сантрис, дочь Повелителя Оборотней.

Сильно удивились Альверд и Диса, услышав это, и так сказали Мъяонелю:

— Воистину, необыкновенным могуществом обладаете вы, господин, если и мертвых слышите так же легко, как живых!

— Отчего же вы думаете, что она умерла? — Спросил их тогда Мъяонель.

— Более шестидесяти лет уже минуло с тех пор, — отвечала ему Диса. — Неподалеку от города, где живем мы, есть ее могила — если хотите, я могу показать вам ее.

Удивился Мъяонель, но ни о чем более не спрашивал их и не отвечал на их вопросы, пока не дошли они до города и не вошли в дом, где оставил Мъяонель свою спутницу. Однако здесь он не нашел ее — хотя и было заметно, что всю эту неделю кто-то жил в доме, и, возможно, покинул его лишь на короткое время. Тогда посредством волшебства Мъяонель отыскал девушку и отправился туда, где она находилась.

Увидел он, что она сидит на кладбище, перед могильным камнем, подошел и встал рядом. Руны, означавшие имя той, что была похоронена здесь, отчасти стерлись от времени, но все же еще можно было разобрать их.

Сказал Мъяонель девушке:

— Можно лишь подивиться, как легко ты обвела меня вокруг пальца. Но кто ты такая на самом деле и от чего столь похожа на мою былую возлюбленную?

Ответила ему девушка:

— Когда ты прогнал Сантрис из Башни Без Окон, она пришла в Хеллаэн и поселилась здесь, и прожила еще долгую жизнь. Была она замужем, и были у нее дети от того брака. Я — ее правнучка, и настоящее мое имя — Рола. Я знала, что сильно похожа на Сантрис, и знала так же, что время для Повелителей Стихий течет иначе, чем для смертных. Нетрудно было притворится и позволить тебе увидеть в мне ту женщину, которую ты знал когда-то.

Спросил Мъяонель:

— Для чего тебе был потребен этот обман?

— Диса — моя мать, — сказала Рола. — Пятнадцать лет назад на нее пал жребий, когда пришло время выбирать десять женщин, которых городской совет должен был отдать Повелителю Падали. Я была тогда маленькой девочкой, но дала себе клятву, что не успокоюсь, пока не верну ее из-под власти Йархланга. Для того я изучала Искусство, однако со временем поняла, что вряд ли когда-нибудь смогу сравниться в волшебстве с Обладающими Силой. В то время ко мне сватался один человек, Альверд, и мне он был по нраву, однако условием нашей свадьбы я поставила освобождение моей матери — тогда я была молода и жестока. Прошел год, и мой муж, добыв себе волшебный клинок, отправился во владения Повелителя Падали. Но шли дни, и он не возвращался оттуда. Мне удалось познакомиться с некоторыми другими Лордами Хеллаэна, но ни один из них не захотел помогать мне против Йархланга, ведь его они знали уже многие тысячи лет, а меня — всего несколько дней или месяцев. Тогда и решилась я на обман.

Сказал Мъяонель:

— Не по нраву мне этот обман.

Ответила Рола:

— Стал бы ты помогать мне, если бы знал правду?

Сказал Мъяонель:

— О другом обмане говорю я. Об обмане, что был между нами в ту ночь, которую ты провела в моей Башне. Не нравится мне думать о том, что то, что было меж нами тогда — только лишь цена, уплаченная тобой за жизнь твоего мужа и твоей матери.

— Отчего ты полагаешь, будто мне было неприятно то, что произошло между нами в Башне Без Окон? — Спросила его Рола.

— Значит ли это, что теперь ты собираешься оставить своего мужа?

— Нет, — ответила Мъяонелю Рола. — Ибо он дорог мне и искренне любит меня.

— Вот как? — Сказал Мъяонель. — Но останется ли его любовь столь же искренней, когда он узнает, что было между мной и тобой?

Помолчала Рола, а потом так сказала Мъяонелю:

— Я не хочу, чтобы Альверд узнал об этом.

Сказал Мъяонель:

— Твой муж получил тебя, хотя и не выполнил поставленного тобой условия. Ты также получила все, что хотела, хотя и посредством обмана. Но что остается мне?

Сказала ему Рола:

— Ты бессмертен.