Бездыханные ІІІ

Глава 4

Я начала вытаскивать продукты из пакета, попутно раздумывая, как бы побыстрее выпроводить Грима. Ведь если Крис увидит его здесь, то, ясное дело, сразу же начнет возмущаться или, того и смотри, полезет драться. Но ничего в голову не приходило, поэтому я решила оставить все как есть и просто приготовить этот чёртов пирог.

— Я помогу! — неожиданно прозвучало прямо позади меня, из-за чего я испуганно подскочила.

Повернув голову, увидела лицо Грима, который с интересом глядел мне через плечо. По коже пробежали мурашки, когда я почувствовала, что парень стоит ко мне почти впритык. Злость и недовольство уже давно испарились. Остался лишь страх, вызывающий неконтролируемую дрожь в коленках. Особенность демонов, которая позволяет им убить нас одной смертельной раной, совершенно не давала мне покоя.

— Хорошо, — произнесла я слегка дрогнувшим голосом и достала из пакета целлофановый мешочек яблок. — Вот, порежь их.

— Кубиками или дольками?

— На твой вкус.

Я дала ему две миски и, слегка помедлив, нож. Грим помыл яблоки и спокойно потопал к столу, напевая под нос какую-то песенку. Он выглядел беззаботно, но после того, как вручила ему потенциальное оружие, я старалась не поворачиваться к парню спиной спиной.

Внутри пакета с продуктами также имелся листик с рецептом пирога. Видно, если бы я заявила, что не умею печь пирог, Грим вручил бы мне рецепт, и после этого я точно никуда бы ни делась. Но я действительно не знала рецепта на память, так что этот листочек оказался как раз кстати.

Разбив в миску яйца и добавив сахар, я, опершись спиной на столешницу, начала всё это взбивать.

— Так вы всё же чувствуете вкус пищи, да? — начала я, глядя на гостя.

Грим в это время мастерски срезал кожицу с яблок и нарезал их маленькими кубиками.

— И не только, — ответил он. — На самом деле в физическом плане у нас есть несколько отличий. Во-первых, вкус пищи. Причиной того, что вкусовые рецепторы умерших по-особому реагируют на все съестное, является простое моральное давление. Как посмертный шрам, например. Он напоминает вам, что вы уже мертвы, заставляет чувствовать отчаяние. То же самое задание и у вкуса. Вы не можете насладиться нормальной пищей и обречены вечно «пожирать» своего Бога. Естественно, некоторые умершие не знают истинную причину, почему вся вода и еда настолько вкусна. Но это ничего не меняет. Слишком частое удовольствие нередко перерастает в пытку. Человек падает духом, слабеет, и демон может спокойно захватить его тело. Когда же душа человека поглощена и демон становится на его место, то надобность в этом вкусе отпадает, и всё приходит в норму. Это простой механизм. Всё, что происходит с человеком, ставшим умершим, имеет свои причины. То же самое со шрамом. После того, как демон полностью овладевает телом, поврежденные органы, порванные сухожилия и кожа восстанавливаются. Остается лишь маленький след.

И в доказательство Грим отодвинул ворот своей кофты, демонстрируя мне небольшую розовую полоску немного ниже солнечного сплетения.

— Парень, что был в этом теле, — продолжил он, — погиб от ранения кинжалом в сердце. Убийца сделал это умышленно. Забрал всё ценное и скинул тело в реку. Зачастую умершие мстят обидчикам за свою смерть, но он не запомнил убийцу и не смог найти его после воскрешения.

— А, — заговорила я, воспользовавшись паузой, — как звали того умершего? Ну, которого ты… пожрал.

— Гримуальд Боттега. Я оставил его имя себе. Веселый был парень. Мне в конце даже жаль его было. Обычно мы меняем имена после того, как заняли место человека. Но иногда оставляем, если они нас устраивают. Так, например, Беатрисс оставила себе имя своего умершего — Беатрисс Байонет. Но имена, это так, формальности. Третье наше отличие с умершими — это физическое состояние. Наша кровь всегда находится на стабильном уровне и пополняется в случае её потери. Так же мы можем заставить сердце вновь работать, чтобы передвигать кровь по телу. Но мы не оживаем. Остальные органы не начинают вновь работать. Кровь просто передвигается по венам, не перенося никаких питательных веществ. Это нужно, чтобы в случае надобности заставить кожу стать вновь мягкой и убрать бледность. Четвертое отличие, как ты уже успела заметить, это цвет глаз. С ним уж ничего не поделаешь, приходится носить линзы. Хотя у вас никого уже не удивишь демоническими глазами. Люди сами любят менять себе цвет глаз. Да даже будь у нас рога, никто, наверное, даже не обратил бы на это внимание, сваливая все на очередную новую моду. Хотя всего некоторое время назад нас бы сожгли на костре.

Его слова вызвали у меня смешок. Да, вот такие мы люди. От нас в шоке сами демоны!

— Также наша физическая сила больше, регенерация быстрее, мы чувствуем появление каждого умершего на Земле… Есть ещё несколько незначительных отличий, — продолжал тем временем Грим. — Но главное отличие — это кровавый след. Он появляется после того, как мы присваиваем себе тело человека, которого пожрали.

Парень встал и, повернувшись ко мне спиной, медленно задрал свою кофту до самой шеи, обнажая голую спину. То, что я увидела, вновь напомнило мне, что передо мной стоит не кто иной, а сам демон смертного греха. На спине у Грима красовалась огромная темно-бордовая татуировка. Хотя татуировкой назвать это будет неверно. Это был именно знак, демонический знак — фигуристый узор, который начинался в районе лопаток и, сужавшись, заканчивался за линией штанов.

«Кровь от крыльев, которая стекала по спине, начала впитываться в кожу, формируя странные узоры, а там, где заканчивался хребет, она затвердела и стала хвостом» — вспомнились давние слова Локки, когда мы искали информацию о демонах в библиотеке особняка.

— Это кровавые узоры, — подтверждая мои мысли, объяснил Грим. — Демоны смертных грехов, частичками которых мы являемся, когда-то были ангелами. Но они отреклись от Божьих правил, за что тот изгнал их в Бездну. Огонь Бездны был слишком мучителен, поэтому падшие были обречены на вечные муки. Но Владыка увидел это и даровал ангелам силу, которая спасла их от мук, но сделала созданиями Бездны — демонами. В благодарность за спасение новоиспеченные демоны стали служить Владыке. Символы на моей спине — следы от крови, которая стекала с крыльев, когда ангелы становились демонами. У нас у всех есть такие следы, кроме Лилит. Она не была ангелом и присоединилась к нам немного позже. Но, подозреваю, эту историю ты знаешь?

Я кивнула, все еще пристально глядя на темные узоры.

— Кровавый след является напоминанием нам, демонам, что мы есть существа высшие, выше людей. И, несмотря ни на что, мы должны хранить верность Владыке, ведь именно он подарил нам силу и спас от вечных мук.

Закончив говорить, парень опустил кофту и сел обратно за стол.

— Вот и всё.

Только тогда я увидела, что яйца, которые я взбивала, уже давно стали однородными, поэтому начала работать с остальными ингредиентами.

— Ты так подробно это рассказываешь, — заметила я, открывая пакет с мукой.

Грим пожал плечами.

— А смысл мне что-то скрывать? Тем более я давно хотел с кем-то спокойно поговорить. О, смотри, зайчик!

Широко улыбнувшись, он показал мне дольку яблока с кожурой, вырезанной в виде своеобразных заячьих ушек. Через миг этот зайчик был успешно съеден.

В который раз за этот вечер я удивилась словам Грима.

— Спокойно поговорить? А между собой вы не общаетесь? Я имею в виду остальных демонов.

Парень фыркнул.

— Алан зациклен на своем плане. Беатрисс — это Беатрисс: если с ней поговоришь, так через десять минут уже будешь кувыркаться в постели. Для нее это в порядке вещей. Луиза — дохлый номер, ее не разговоришь. Лука слишком серьезный и вечно читает мне лекции: за волосы, увлечения, стиль одежды. Они ведь все у нас поклонники официальных костюмов. А новички вообще странные: один занят поглощением частиц силы, а второй шарахается ото всех как от огня. Я пытался поговорить и с умершими, которые заглядывают к нам по истечении их десятилетия, но они либо боятся меня, либо относятся как к чему-то неземному. Хотя они правы, но все же… Мне просто хотелось с кем-то поболтать, поделиться впечатлениями. О важных вещах, о глупостях, просто шутить и смеяться. Но такие, как я, не хотят тратить время на простые глупости вроде веселья. А из людей я могу нормально поговорить только с тобой, конфетка.

Я залила тесто и яблоки в формочку для пирога и отправила ее в разогретую заранее духовку.

— Ты странный, — хмыкнула я. — Ты же должен, вроде как, пытаться захватить нашу Землю, поработить человечество, или что вы там, демоны, устраиваете. А вместо этого ведешь себя, как человек: играешь на гитаре, веселишься и ешь сладости.

— Эх, ничего ты не понимаешь, — как-то уныло вздохнул парень, от чего я одарила его удивленным взглядом. — Это вы, люди, странные.

— Обоснуй.

— Да легко! — Грим сперся на спинку стула, закинув ногу на ногу. — Вы — невероятные счастливчики! У вас есть всё, о чем только можно мечтать! Возьмем, например, вашу Землю. Твердая почва под ногами, зелень, огромные океаны, скалистые горы, Солнце и Луна, огонь и вода, воздух, день и ночь! Утренний свет не выжигает кожу, а дарит лишь нежное тепло. Ночь освещается Луной, и не нужно бояться, что, воспользовавшись темнотой, из-за угла вылезет адская тварь, дабы вырвать твое сердце. Звездопады красивы, а не смертельны. На безграничных зеленых полях, усеянных цветами, чувствуешь себя, словно в Эдемском саду. Голубое небо, птицы поют, животные на улице не пытаются тебя загрызть. Не слышны предсмертные крики за окном. Не приходится переступать через трупы, выходя на улицу. Вам был дан Рай. Нет. Вам было дан мир, который лучше Рая! Большинство из вас может наслаждаться всеми четырьмя временами года. Зимой можно слепить снеговика, поиграть в снежки, подурачится в снегу; осенью — покружится под жёлтым листопадом в парке или лесу; весной — гулять под дождём; летом же можно бродить до ночи, наслаждаясь пением птиц, плавать в море или озере. И, вдохновленные всем этим, вы придумали новые вещи для услады души. Искусство, литература, музыка, кинематограф, игры, наука, прочие развлечения… Это настолько невероятно, настолько масштабно, что и столетия не хватит, чтобы всё испробовать! А пища?.. Вы превратили жизненную потребность в предмет удовольствия. У вас есть сахар и соль, что делает еду просто невероятно вкусной. Особенно сладости! Я открою тебе секрет: сладостями могут наслаждаться лишь жители Земли. Ни в Раю, ни в Бездне нет ничего подобного. Только вы, и совершенно свободно и безнаказанно. Сахар — легальный наркотик.

Вы, люди, можете свободно общаться друг с другом, шутить и веселиться, дурачится и бездельничать. У вас существуют понятия дружбы, любви, привязанности, доброты. Вы — свободны! Но не понимаете этого. Даже не так. Вы сами себя ограничиваете. Сами всё уничтожаете. Океаны грязные, леса изрублены, поля выжжены. Вы убиваете друг друга без причины, из-за глупости. Из-за прихоти одного гибнут миллионы. Войны, эпидемии, братоубийства, глупые мести… Вы пытаетесь кровью смыть кровь. Но никто, никто из зачинщиков не признает свою вину, не признает ошибки. И кто становиться крайним? Религия! Вы всегда вините во всем Бога и Владыку! В личных проблемах, в масштабных катастрофах, во всем! Знаешь, есть одно, чего вы не знаете, но знаем мы — существа рожденные раньше вас. Вам было дано одно святое писание от Бога. Одно, и лишь оно было достоверным. Но каждый народ увидел в этом писании только то, что хотел увидеть, и пересказал на свой лад в пользу того Бога, в которого он верит. Кто-то описал Бога, как могущественное существо, подобное человеку; кто-то просто взял и сделал его человеком, а кто-то посчитал, что Богов несколько и все они равносильны по силе своей и отвечают за разные природные явления. В результате истинное святое писание было не просто утеряно, оно было разорвано на куски и восстановлено в множественном количестве в разных религиях. Даже я не знаю, что было в самом начале. Возможно, настоящие демоны смертных грехов и помнят, но не мы — те, кто были отправлены на Землю. Но, чувствую, расскажи вам сейчас правду, вы бы посчитали ее фантастикой. Создав свои религии, ими же вы себя и ограничили. Написали законы, которые нарушаете; правила, которых не придерживаетесь. Выдумали и подали, как правду.

Но это не самое страшное. Больше всего меня, как и всех нас — демонов — удивляет тот факт, что вы ненавидите самих себя. Вы говорите: я ненавижу людей! Они алчны, жестоки и эгоистичны. Но при этом вы же сами люди! Я этого не понимаю. Вы загрязняете ваш мир, но при этом осознаете весь причиняемый вред. Это то же самое, что ранить себя и возмущаться, что оно болит! А еще вы лжёте. Особенно любите лгать сами себе. Я так заметил, что в современном мире стало модным быть шизофреником, психом или извращенцем. Вы трещите направо и налево: я псих, я такой бешеный! Люди, которые сидят в мягкой комнате и видят на руках личинки насекомых, хотя там ничего нет, которые убивают собственных родителей, так как им кажется, за то, что они монстры — вот они сумасшедшие, они психи. А вы всего лишь глупцы. Так же вы хвастаетесь тем, что любите кровь, трупы и всякое такое. Рисуете расчленёнку и рассуждаете о прочих мерзостях, а на деле падаете в обморок, едва завидев открытый перелом или настоящий труп в морге. Вы рассказываете друзьям, что у вас есть воображаемый друг или что вы слышите голоса в голове, и это очень прикольно. Спроси своего друга Криса, как это «прикольно». У него ведь на самом деле острая шизофрения, и не думаю, что это его очень «веселит». Я могу еще долго рассуждать о людской глупости, но это затянется на несколько часов…

Вернусь к хорошему. Любовь… Знаешь, что бы ни говорили ваши ученые о том, что животные тоже могут любить, на самом же деле любовь присуща лишь людям. Только вам дан этот источник удовольствия и горечи, силы и слабости, вдохновения и бессилия. Из-за любви были написаны многие литературные шедевры, созданы фантастические музыкальные произведения, нарисованы великолепные картины, совершены подвиги. Любовь нередко являлась причиной войны, вражды, смерти. Столько всего было совершенно из-за одного чувства! Оно нематериально, его невозможно вызвать силой мысли или прогнать. Оно появляется совершенно неожиданно, тогда, когда его совсем не ждёшь. Любовь меняет жизнь, меняет человека. И я бы очень хотел почувствовать хотя бы что-то отдаленное, но чуточку похожее на любовь! Узнать, почему же вы на ней так зациклены. Но мы неспособны на такое, как и вы — люди, променявшие смерть на жизнь и обреченные быть во власти демонов.

Только людям свойственно такое упорство. Для исполнения цели они готовы пойти против самой природы. Не имея крыльев, они летают, построив самолеты и дельтапланы. Не имея жабр, они спустились под воду с кислородными баллонами или в подлодках. Ограниченные в скорости, они создали быстрые машины. Люди покорили космос! Да вы даже смогли сотворить свой виртуальный мир с безграничной информацией! И вскоре даже сможете погрузиться в него всем сознанием. У вас есть техника, которая делает за вас почти всю работу.

Но я не понимаю, как можно считать жизнь жестокой?! Как можно умышленно делать ее такой для других? Зачем вам горы богатства, которыми вы не пользуетесь?! Зачем вам власть, с которой вы не в силе управиться? Зачем вы стремитесь к деньгам? Не лучше ли будет стремиться к комфорту? Зачем деньги, если они не в силах сделать вашу жизнь проще, огромной кучей отлеживаясь в банке. Вы не в силах ими воспользоваться, так как ограничены во времени своей работой, которая вам и предоставляет этот доход. И неважно, нормальная ли это работа или вы просто заядлый взяточник. Не лучше ли будет потратить всё на удовольствия, пока есть возможность? Зачем умирать богатым? Вы же всё равно умрёте. Не понимаю я вас! Просто не понимаю!

Грим недовольно надул губы и скрестил руки на груди. А я слушала его, выпучив глаза, и периодически просто не верила его словам. Через несколько секунд я не выдержала и начала громко смеяться. Нет, все-таки этот демон — нечто!

— Чего? — возмущенно спросил он, глядя на меня.

А я лишь сильнее засмеялась.

— Прости, — еле выговорила сквозь смех. — Просто… даже демон не может понять людскую натуру.

— Ну, — Грим пожал плечами, — Алан считает вас глупыми созданиями. Как и остальные. А мне вы интересны. С вами весело. Ваш мир и ваша жизнь такие прикольные!

Я наконец-то отсмеялась и взглянула на парня.

— Поэтому у тебя такой стиль: эти линзы и волосы. А еще гитара.

Грим кивнул и улыбнулся.

— Ага. Мне нравится музыка. И ещё сладости. Алан считает, что мы должны быть гордыми и величественными, как настоящие демоны смертных грехов. Но мы ведь всего лишь малые, очень малые части их силы. У нас разные сознания. Твоя Лилит, например, отличается от Лилит Беатрисс, хотя они, несомненно, похожи в своих предпочтениях. Они ведь части одного целого. Я лишь хочу сказать, что наши идеи и взгляды, данные нам Владыкой, естественно, на первом месте. Но я также хочу и развлекаться! Хочу еще многое узнать об этом мире. А сделать это возможно, только если общаться напрямую с его непосредственными жителями. И единственный, с кем я могу говорить открыто, — это ты.

— Хм… — Я потёрла подбородок и пожала плечами. — Боюсь тебя разочаровать, но мы, люди, хоть и интересные, но всё же сволочи. Мы все эгоисты, и даже добродетель наша эгоистична. Вот у вас есть Кодекс Чести Демона. Как ты к нему относишься?

— Это наследие, данное нам Владыкой. Мы почитаем и придерживаемся его со всем присущим нам уважением, — последовал мне незамедлительный ответ Грима.

— Вот. Вы ведь придерживаетесь Кодекса по своей воле, а не потому, что этого требуют? — Парень кивнул. — А у людей все не так. Рассмотрим это на примере той же религии. Я — христианка, наша святая книга — Библия. Наследие, данное нам Христом — это десять заповедей. Но ни я, ни большинство христиан эти заповеди не выполняют. Почему? Да потому что мы хоть и останемся чисты душой, но остальные люди от нас отвернутся, ведь мы будем говорить только правду. Людям нужна ложь. Ты же говорил, что они лгут сами себе. И вот, если мы скажем им правду, то покажем ту реальность, от которой они пытались себя отгородить. И это вызывает у них недовольство, а иногда и полноценную злость. А те веселья, о которых ты говорил: развлечения, удовольствие… Всё это под запретом. Мы должны отвергать искушения, чтобы умереть чистыми душой и встретиться с Богом.

— Но зачем?! — громко взвыл Грим и с шумом опустил руки нас стол. — Зачем отказывать себе в удовольствиях? Кому навредит то, что вы просто будете есть много вкусной пищи? Или слушать музыку, которая вам приятна, пусть даже она будет тяжелой для других ушей? Ведь искусство, музыка, веселья… Да тот же самый секс! Без всего этого, без удовольствий, без пищи для души, вы станете просто серыми овощами! Неужели вашему Богу нравится делать из людей послушных рабов? Не проще ли будет просто разрешить им наслаждаться своей жизнью, но не перегибать палку?

— Ты сам ведь сказал, что все наши религии писаны людьми, и нет ни одной полностью правдивой.

— Да, но… Ох! — парень вновь откинулся на спинку стула, закинув голову назад.

— Да не колбасся ты так, — махнула я на него рукой и встала, чтобы проверить пирог. — Это наши, людские проблемы.

— Знаю. Но я все равно хочу понять… — Он сел нормально. — Ну да ладно. Лучше давай поговорим о чем-нибудь другом.

Пирог снизу уже подрумянился, но сверху еще только собирался, поэтому я переложила его на одно отделение выше, чтобы вдруг не подгорел.

— Ладно. Тогда у меня есть один вопрос, — произнесла я, садясь обратно за стол. — Как у вас там всё происходит? Я имею в виду время, когда вы еще пленённые внутри нас.

— Когда мы еще полностью заключены в умерших? — уточнил Грим, и я утвердительно кивнула. — Ну, как бы это объяснить проще… Мы помещаемся в человека не после его смерти, а тогда, когда он только был услышан в Бездне. Вот, например, Лилит была в тебе уже в следующую минуту после того, как ты спаслась от своего дяди. Да-да, не удивляйся, мне рассказали историю твоей смерти перед тем, как несколько месяцев назад отправить в этот город, — добавил он, заметив мой удивленный взгляд. — Но это не важно. Короче, уже тогда происходит рождение твоего демона. Но он еще без сознания, связан по рукам и ногам в твоем разуме. Демон приходит в сознание спустя некоторое время, когда человек осознает, что он уже мертв, и начинает паниковать и излучать сильные эмоции. В момент пробуждения мы, демоны, словно новорожденные дети: мы не знаем, где мы; не знаем, что случилось; а иногда даже не знаем, кто мы. Все, что у нас есть — это догмы Кодекса Чести Демона, которые мы знаем с момента нашего воображаемого вздоха, и огромное желание поскорее избавится от оков, не дающих нормально мыслить. Эти оковы — цепи вашего разума, связывающие нас и человека воедино. Это ваша защита, стена, замок… Называй, как хочешь. Постепенно, когда человек проявляет сильные эмоции либо, наоборот, впадает в депрессию и пускает всё на самотек, цепи ослабевают, повязки развязываются, и мы постепенно начинаем осознавать происходящее. У кого-то этот процесс занимает от нескольких дней до нескольких лет, а кому-то и несколько часов достаточно. Когда мы окончательно приходим в себя, мы начинаем слышать ваши мысли и видеть картины, которые вы представляете, думая о том или ином. Видеть и слышать настоящий мир мы не можем. Благодаря мыслям человека и этим картинам мы постепенно изучаем язык, на котором говорит человек. До этого мы знали лишь язык Бездны. Изучение так же протекает по-разному. Кому-то нужно больше, кому-то меньше времени. Но почти всегда к тому моменту, когда первые части тела освобождаются (это почти всегда либо рот, либо уши, либо глаза), мы знаем язык человека так же хорошо, как и он сам. Мало того, у нас есть определенные знания о мире и жизни человека благодаря его мыслям и воспоминаниям. Кстати, вместе с тем, как ослабевают цепи, к нам постепенно возвращаются маленькие кусочки воспоминаний истинных демонов Бездны. И, накапливая все это, мы словно взрослеем. Ты, кстати, могла заметить, что твоя Лилит сперва была словно ребенок, с присущим ему вспыльчивым характером и даже голосом. Но в большинстве случаев демоны стараются вложить в человека достаточно большую частицу своей силы, чтобы она с самого начала была «взрослой». Ну а дальше всё просто. Выжидаем момент, когда человек будет готов, и пожираем его. Либо, если не повезет, нас пожирает уже прорвавшийся демон. Выживает сильнейший. Вы называете это законом джунглей.

Парень замолчал. Воспользовавшись паузой, я спросила:

— А разве это честно? Вы же частицы одного целого. Так почему пожираете друг друга? Или это Алан придумал?

Грим отрицательно покачал головой.

— Нет, такое было с самого первого нашего появления на Земле. Алан лишь привел это в порядок и сам собрал сильнейших.

— Всё равно я не понимаю.

— Ну, как тебе объяснить… Это наши инстинкты. Нет, даже не так. Это идея, заложенная в нашем разуме. Миссия. Из всех существующих демонов одного вида должен выйти самый сильнейший. Семь сильнейших выполнят то, что хотели настоящие демоны семи смертных грехов, посылая нас в этот мир.

— А ты знаешь, что они хотят? — аккуратно спросила я, внимательно глядя на парня.

Грим смерил меня долгим и внимательным взглядом и ответил:

— Да. Но, сама понимаешь, я не могу ничего тебе рассказать. Но, чувствую, что очень скоро ваша компания умерших об этом узнает.

В этот момент таймер на духовке, который я предусмотрительно установила, когда положила пирог, зазвенел, извещая, что время вышло и выпечка уже должна быть готова. Я открыла духовку. Пирог достаточно подрумянился, но, когда я проткнула его зубочисткой, она оказалась немного влажной, так что я скрутила градусы на ноль и оставила пирог доходить. Раз Грим все же чувствует вкус, значит, нужно сделать всё как полагается, а то вдруг он заставить меня ещё что-то приготовить.

Примерно через десять минут всё было готово. Я вытянула противень голыми руками и положила его на обеденный стол. Яблочный пирог вышел отличным по виду и, судя по довольному виду Грима, ещё и по вкусу.

— М-м-м… — протянул он, спокойно пережёвывая большой и очень горячий кусок. — Это просто объедение!

Я глядела на него с легкой завистью. Мне тоже хотелось ощутить вкус свежей выпечки, почувствовать во рту кисловатость яблок, вдохнуть этот непревзойденный запах посыпного сверху ванильного сахара. Но всё, что я чувствовала, — это вкус, отдаленно напоминающий свежий хлеб с отрубями. Он был великолепен, но, как говорил Грим, слишком частое удовольствие нередко перерастает в пытку.

— В чем дело? — внезапно услышала я голос своего гостя, что вывело меня из размышлений.

— Да так, — сказала я, вертя перед собой выковырянный из теста кусочек яблока. — Осознаю, Какое же это мучение, когда пища имеет хоть и чудесный, но такой одинаковый вкус…

Не глядя, кинула яблоко через всю кухню, в раковину умывальника.

— Голодные дети Африки убили бы тебя с особой жестокостью, — задумчиво произнес парень, глядя в сторону умывальника.

Я лишь фыркнула:

— Кто бы говорил.

— Согласен, — сказал Грим, усмехнувшись, и рукой оторвал от пирога еще один большой кусок. — Но я вижу, что вкус — это не единственное, что тебя сейчас гложет.

Сказать ему? Или лучше скрыть, как скрыла это от остальных? Им я не говорила, так как боюсь, что они будут волноваться. Но Грим же пытался меня завербовать, дабы меня пожрали. Хотя… они сказали, что теперь я им не нужна. Скажу. Может быть, Грим даже даст какой-то совет. Хотя это вряд ли. Ну да ладно!

— Понимаешь, — начала я неуверенно, — последнее время со мной происходит что-то странное. Конечности немеют, дрожь, внезапные вспышки ненависти и неконтролируемой злости. А когда я накинулась на тебя в школе, то хотела сделать что угодно, лишь бы увидеть на твоём лице отчаяние.

Грим перестал жевать пирог и смерил меня серьезным взглядом.

— Лилит говорила с тобой? — спросил он, а тень былого дурачества и веселья полностью исчезла из его глаз.

— Нет, — тихо ответила я и опустила голову, будто ученик перед строгим учителем. — Она последнее время вообще ничего не говорит. А иногда бывают моменты, когда я даже не замечаю того, что она меня захватила. Будто… это что-то моё личное, а не её сила.

Замолчав, я виновато подняла глаза на Грима. Сейчас, нахмуренный и серьезный, он выглядел старше, чем обычно. И опаснее.

— И ещё то, что сказал Алан, когда мы приехали к вам в штаб, — опять заговорила я, видя, что парень ничего не отвечает, — о том, что носители Лилит живут не больше трех лет. Прошел уже год с моей смерти, а, значит, мне осталось два года.

— Меньше, — внезапно произнес мой гость, что заставило меня вздрогнуть.

— В смысле?

— Три года — для выносливых и сильных людей. А с твоими симптомами ты можешь рассчитывать на три-четыре месяца. Максимум год, если найдешь способ, как противостоять силе.

Мне требовалось около десяти секунд, чтобы разум попросту смог услышать эти слова и понять их смысл. Боль? Непонимание? Недоверие? Как описать то, что я тогда почувствовала? Или это просто был обреченный крик, который был готов в любой момент вырваться из моего горла? Или это организм вновь начал буйствовать из-за отсутствия возможности разреветься? В любом случае чувство, обуревавшее меня в тот момент, было настолько сильным, что лицо просто-напросто не смогло его выразить, и мышцы застыли, будто кто-то нажал меня на паузу.

Я не пыталась как-то прийти в себя, не пыталась хоть как-то выразить мое мнение по поводу слов Грима. Было всё равно, что происходит вокруг и как я сейчас выгляжу со стороны. Мне просто захотелось проснуться. Это ведь сон, да? Бог, Дьявол… это же просто религия… просто вера… просто слова в святых книгах… мы все с этим сталкивались, все об этом знаем…

Ведь каждый человек, каким бы он не был, хоть раз обращался к Богу. Даже если мы ни разу не были в церкви, в минуты отчаяния мы всё равно просим Господа о помощи. Для меня вера была чем-то вроде самовнушения. Люди верят в доброго старика, который создал всё живое и помогает нам жить. Этот стимул придает нам силы и способность двигаться дальше, надеясь, что кто-то нам обязательно поможет. Но есть Бог или его нет, конечный результат всегда зависел лишь от нас самих. Также есть Дьявол. Мы знаем, что он обитает в Аду, поэтому стараемся не думать о нем. Мы боимся попасть в Ад, поэтому брезгуем всяческими упоминаниями о Сатане. Но если следовать Библии, то в Ад отправляются те, кто не следовал заповедям Господа. Я всегда думала, что если человек иногда врёт, но это не несёт за собой негативных последствий, то Бог его прощает. Исходя из этого, можно сделать вывод, что в том случае, если мы будем жить, не нарушая гармонию человечества, нам можно будет со спокойной душой идти в Рай. Я так думала, но недавно поняла, что, размышляя о том, не учла самое главное: пока мы думаем, Бог и Дьявол действуют…

— Мио! Мио! — звал кто-то меня, но я не могла ответить. Я не хотела отвечать. Я хотела проснуться.

И лишь спустя долгие полминуты, которые длились для меня словно полчаса, я смогла выговорить:

— Почему?

Грим, увидев, что я постепенно начинаю приходить в себя, отошел от меня и сел обратно на свой стул. А я и не заметила, как он встал.

— В тебе сидит Лилит. А она даже хуже Люцифера. Её…

— Нет. — Приложив колоссальные усилия, я подняла на парня глаза. — Почему я? Почему меня услышали? Я ведь тогда просто так обратилась к Дьяволу. Это была случайность. Это же было даже не серьезно!

— Если бы это было не серьезно, они бы тебя не услышали, — ответил парень. — Во всяком случае, это уже неважно. Сделанного не воротишь. Тебе нужно это понять и нормально прожить оставшуюся жизнь.

— Жизнь, — презрительно перекривила я его, отводя взгляд.

Примерно минуту мы просидели в молчании. Половина пирога так и осталась нетронутой. Вдруг лицо Грима из серьезного сделалось шуточно угрюмым.

— Эх, — громко произнес он, хватая кусок яблока, выпавшего из пирога, — а я ведь так надеялся немного с тобой поболтать! С Лилит будет неинтересно. Вдруг завтра она захватит твое тело? И что мне тогда делать? Вот так всегда. Не везёт мне!

Его слова, со стороны кажущиеся довольно жестокими по отношению ко мне, подействовали мгновенно, но не так, как должны были подействовать. Мне вдруг стало плевать. Честно. Мне стало всё равно, что я, возможно, не доживу до окончания школы, что мое «бессмертие» лишь пустое слово; что скоро моё тело перейдет во власть демона. У меня нет надежды на спасение. А когда теряешь надежду, по странным обстоятельствам ощущаешь лишь лёгкость.

— Нормально прожить оставшуюся жизнь, говоришь? — с каким-то весельем произнесла я и взяла кусок пирога. — А что, давай! Все равно я скоро умру, так что нет смысла нервничать. Буду думать, будто я смертельно больной раком человек. Грусть и отчаяние не вылечат меня, а возможно, наоборот, ускорят смерть.

— Верно! — Грим улыбнулся, видя, что я пришла в норму, и снова накинулся на пирог.

А норма ли это? Мне не было радостно, я действительно потеряла надежду. Волнение улетучилось, и создалось ощущение, будто разум наконец-то понял, что тело мертво и эмоции ему больше не к чему. Словно с надеждой умерла и моя ду…

«Ту-дум, ту-дум, ту-дум» — вдруг вспомнил мозг знакомое звучание, после чего на него, словно лавина, нахлынула волна воспоминаний:

«ту-дум, ту-дум...»

«Этот подарок будет напоминать тебе о первой смерти...»

«Ту-дум»

«Дабы придать сил, чтобы сопротивляться второй...»

«Ту-дум, ту-дум»

«Клетка...»

Рука инстинктивно потянулась к кулону на шее.

«Это напоминание о том, что твое тело, это твоя клетка...»

«Ту-дум...»

«Если позволишь Лилит победить тебя — я в ту же секунду сожгу вас обеих к чертям...»

«Ту-дум, ту-дум, ту-дум...»

«Клетка...»

Тихий смешок вырвался из моих губ. Я внезапно поняла, какой же ничтожной только что была. Нет, я не могу просто так взять и смириться. Я не могу умереть.

— Я не могу умереть, — в голос озвучила я свою мысль и вновь тихо хихикнула. — Меня просто так не отпустят из этого мира.

Грим приподнял одну бровь.

— Как это?

— Понимаешь, есть человек, с которым я играю в игру. Мы хотим решить, кто же из нас жертва, а кто охотник. Кто чей владелец. Но, так как жертв среди нас нет, — я ухмыльнулась, — то наша игра будет длиться вечность.

Парень усмехнулся мне в ответ.

— Значит, ты не собираешься просто так сдаваться, да?

— Да. И помимо всего этого, у меня и остальных умерших ведь есть еще одна цель. — Я оперлась локтями на стол и слегка приблизилась к Гриму. — Мы приложим все усилия и во что бы то ни стало сделаем так, чтобы ваши демонические планы с крахом провалились.

Его губы дрогнули, но улыбаться он не перестал. Вместо этого демон отодвинул противень с выпечкой немного в бок, оперся, как я, на локти, и приблизился ко мне, сокращая между нами дистанцию.

— Ну, тогда будь готова к тому, что на поле боя именно моя рука может быть той, что окончательно лишит тебя жизни.

— Считай, что готова.

На это мой собеседник лишь хмыкнул. Вдруг он нагнулся вбок и что-то достал из наружного кармана чехла от гитары. Это оказались небольшая белая пластиковая бутылочка, свернутый напополам листок и коробочка странной формы: будто две маленькие круглые коробочки, соединенные между собой. Грим положил эти две вещи на стол и подвинул мне.

— Чуть не забыл отдать, — произнес он. — Неважно, что ты там себе решаешь со своим демоном, тебя каждый день окружают простые смертные. Ты плохо контролируешь демоническую силу, и она может прорваться в любой момент, стоит тебе лишь разозлиться. Там, на школьном дворе, ты даже не осознавала этого. Дальше — хуже. Любой неприятный пустяк начнет вызывать выбросы гнева, и даже если ты будешь держать себя в руках, глаза будут становиться алыми. Поэтому для перестраховки лучше носить линзы. Знаешь, как их одевать?

Сбитая с толку, я неуверенно кивнула.

— Отлично. Здесь так же есть инструкция по использованию. Эти линзы под цвет твоих глаз, они скрывают ненормальное изменение зрачка. И не смотри на меня так. Мы всегда помогаем умершим, чтобы они не привлекали к себе излишнее внимание.

Переведя удивленный взгляд с коробочки линз на Грима и обратно, я, быстро все обдумав, кивнула.

— О» кей. Спасибо.

— Не за что.

— Но ведь, — начала я, приподняв одну бровь, — после помощи вы со временем пожираете тех, кому помогли.

— Ага, — весело ответил парень. — Но, считай, что сейчас я делаю это по доброте душевной.

«Доброта душевная у демона», — пронеслось в голове. — «Закачаешься!»

— Правда вот кое-кто не оценит мои порывы сгладить между нами отношения, — понизив голос, вдруг произнес Грим и, показательно вздохнув, взял в руки нож, которым резал яблоки и который лежал на столе. — Это так, на всякий случай.

Я удивленно глянула на него. Через секунду демон оказался на полу. Вернее, его скинули на пол.

— Крис! — ошарашено воскликнула я, увидев виновника произошедшего.

Когда он успел войти?

Выражение лица брюнета тяжело было разглядеть, но я уверена, что он был сильно взбешён. Это можно было понять по приглушенному рыку, когда Крис придавил Грима к земле и навис над ним, будто волк над волком из чужой стаи. А Грим лежал, совершенно не удивлённый происходящим. На его губах даже играла легкая усмешка.

— И почему все так и норовятся скинуть меня на землю? — засмеялся он.

— Ты чего лыбу давишь? — прошипел брюнет, надавливая локтем на шею демона.

— Да вот интересно просто: если я захотел тебя убить, но ты сам виноват в своем ранении, то ты умрешь по настоящему или нет?

Первую секунду Крис не мог понять, о чём это он говорит, как, впрочем, и я. Но потом он вдруг резко опустил голову вниз. Нож в руках Грима сейчас был зажат между ними двумя. Лезвие оказалось вогнано в живот Криса примерно на треть.

Я застыла, боясь пошевелиться. Будто любое мое движение вонзило бы нож полностью. Крис был почти в таком же состоянии. Он перестал давить на шею Грима и сейчас старался, как кот, изогнуть спину вверх, дабы освободиться от лезвия. Злость в его глазах постепенно оттеснялась страхом.

Примерно секунд пять мы пробыли в таком положении, не издавая ни звука, как тут Грим толкнул растерянного брюнета свободной рукой, одновременно сбрасывая его из себя и вытаскивая другой рукой нож.

— Да не пугайся ты так, — спокойно произнес он, поднимаясь с пола. — Рана не смертельная.

И в доказательство его словам, когда Крис приподнял подол футболки, порез медленно начинал зарастать.

Словно гора свалилась с моих плеч, и я не сдержала облегченного вздоха. После такого нервного потрясения Крис заметно умерил свой пыл и остался просто раздраженным.

— Что ты тут делаешь? — спросил он демона, стараясь придать как можно больше уверенности голосу, но из-за случившегося это плохо получалось.

— Ем пирог, — весело ответил Грим, словно не замечая напряженного состояния брюнета и, беспечно повернувшись к нему спиной, хватанул с противня оставшийся кусок пирога. — Но так как уже довольно поздно и здесь намечается серьезная разборка, то я сваливаю.

Пока Крис пытался испепелить его взглядом, парень одной рукой подхватил чехол с гитарой и закинул его на плечо. За это мгновение Крис быстро встал на ноги и отошел от демона на несколько шагов назад.

Когда Грим проходил мимо Криса к выходу из кухни, его выражение лица вдруг изменилось: улыбка исчезла, беззаботность сменилась серьезностью. Весёлый и любопытный парень по имени Грим исчез. Теперь перед собой я видела гордого и опасного демона семи смертных грехов — Вельзевула. Отойдя немного дальше и оказавшись спиной к брюнету, он произнес тихим и непривычно низким голосом:

— Я не убил тебя лишь потому, что убийство без видимой причины запрещается Кодексом Чести. Так что не слишком обольщайся по этому поводу. Поверь, как только появится причина, сделаю это незамедлительно. Я убью любого, если потребуется.

Уверена, что его «любого» касалось и меня в том числе.

Когда он вышел из кухни, до нас донесся уже привычный громкий голос Грима:

— Ого, уже столько времени! Эх, Лука опять будет читать мне лекции за опоздание.

Послышался звук захлопывающейся входной двери, и на целые полминуты дом погрузился в тишину.

— Что он тут делал? — наконец-то подал голос Крис, не глядя на меня.

Он был зол сильнее, чем когда мы вчера шли к особняку. А так ведь и Бельфегора пробудить случайно можно, поэтому я должна была хоть как-то его успокоить и дать знать, что всё в порядке.

— Да сама не знаю, — ответила я беззаботно. — Когда я пришла домой, он уже был тут. Сказал, что хочет вновь нормально общаться. — Я взяла противень и остальную грязную посуду и, положив её в раковину, начала мыть. — А еще заявил, что не уйдет, пока я не приготовлю ему пирог. Так что пришлось готовить. О, еще он принес мне линзы, чтобы скрывать красные…

Договорить мне не дали губы Криса, неожиданно коснувшиеся сзади моей шеи. Недомытый нож выпал из рук. Я не смела шевельнуться. Во-первых, парень сейчас был неуравновешен и мог из-за любого неверного движения мне эту шею в прямом что ни на есть смысле свернуть. Во-вторых, внезапное возбуждение, нахлынувшее на меня в тот момент, просто не оставляло мне другого выбора, кроме как повиноваться всему, что он сделает.

Его пальцы коснулись моих плеч, оттягивая кофту вниз. Я мысленно похвалила себя за то, что вновь надела ту белую кофту с широким воротником, так как именно благодаря воротнику она без усилий опустилась почти до локтей.

Крис прислонился всем телом ко мне, не отстраняя губ от шеи, и заскользил ладонями уже по голым плечам. Все эти действия были непривычно нежными, но сладкая дрожь и затуманившийся разум не позволили мне думать ни о чем другом, кроме как о желании чего-то большего, чем простые прикосновения. Не стерпев и пяти секунд, я хотела было развернуться к парню лицом, но его руки, перед этим такие нежные, вдруг сомкнулись на плечах, словно железные кандалы. Губы перестали целовать, и теперь я отчетливо чувствовала, как его зубы смыкаются на моей коже. Ногти впились в плоть, и казалось, он хотел добраться ими до моих костей.

— Мне… неприятно, — тихо произнесла я, но возбуждение было сильнее испуга.

— А мне плевать, — послышалось сзади, после чего меня резко развернули на триста шестьдесят градусов.

«Я мазохист, точно мазохист» — носилось в моей голове, пока я упивалась жестокими и терзающими поцелуями.

Парень настолько сильно кусался, что через минуту крови в моем рту было больше, чем слюны, а ведь её и так мало в моём организме.

Тут я вспомнила об одном печальном факте.

— Постой, — еле выговорила я сквозь поцелуй, — Лилит… она может опять… испортить…

Но Крис меня будто не слышал. Вместо этого он на секунду перервал поцелуй для того, чтобы рывком повалить меня на пол. От такой грубости я не слабо приложилась головой о кафель и, будь моё тело нормальным, наверняка заработала бы себе нехилое сотрясение.

Кофта была уже полностью стянута вниз. Футболка Криса снята и отброшена в дальний угол. Парень не церемонился и даже не думал о нежности. Он царапался, кусался, вдавливал в пол до хруста в костях. Но почему-то все это наоборот, лишь сильнее возбуждало и буквально сводило с ума. И если бы я не отвечала на поцелуи и хотя бы пыталась его оттолкнуть, то его действия можно было бы даже назвать полноценным изнасилованием.

Крис даже не потрудился снять с нас всю одежду. Он взял меня прямо там, на полу. Грубо и жестоко. Оставляя после своих зубов и ногтей кровавые раны. Синева глаз порой сменялась алым блеском. Стон смешался с рыком. А в моменты прорыва демонической силы под его руками мои мышцы и кости рушились, словно игрушечные.

И в какой-то момент я отчетливо почувствовала страх. Но не из-за поведения Криса и его действий. Мне было страшно из-за того, что я не просто не хочу сопротивляться — я элементарно не могу этого сделать. И причина не в Лилит. Она не захватывала мое тело и даже не пыталась нам помешать своим «смертельным поцелуем». Все было как в тот раз с Гримом на школьном дворе. Только тогда мной овладел мой гнев, а сейчас — моя похоть. И каждый грубый толчок избавлял от лишних мыслей, каждый жестокий поцелуй лишь сильнее затуманивал разум. А когда Крис оперся спиной об тумбочку, посадил меня сверху на себя, и в следующую секунду я сама терзала его спину ногтями… Я осознала всю безнадёжность ситуации. Моя душа уже наполовину была поглощена демоном похоти, и её желания теперь становились моими…