Бездушный. Том 1

Глава 18 Защитить семью

Горро услышал, как открылась дверь в амбар. Он поднял глаза и в который раз насладился красотой и ухоженностью госпожи Хевермин. Сегодня на ней было бежевое платье с белой вышивкой и белым поясом. Волосы, собранные аккуратно в хвост, а руки, сложенные как у знатной дамы.

— Я знаю, ты неохотно идёшь на диалог, но будь добр меня выслушать.

Горро поднял голову и посмотрел больше с подозрением, нежели с удивлением. Брови сомкнулись на переносице, будто он сейчас хочет напасть. Он уже знал повадки Хевермин, ее просьба «будь добр» означало что ты «будешь добр», хочешь ты того или нет. Уважительная формулировка была лишь прикрытием, вуалью над металлом.

Хевермин, обернувшись, вышла из амбара, где Горро наводил порядок с инструментами. Наблюдая за её движениями — изгибом талии, движениями плеч и резким поворотом шеи — мальчик понял, что должен следовать за ней. И непременно по левую руку, поскольку Госпожа Хевермин категорически не терпела, чтобы кто-то находился справа от неё.

Горро глубоко вздохнул. Хевермин за это время хорошо изучила его привычки. Он говорил мало, только по мере необходимости или когда хотел. Хевермин приходилось не угадывать, а чувствовать его настроение по вздохам, взглядам, резкости и плавности движений. Мимика была недоступна: чтобы скрыть травмы лица, он всегда носил красную повязку, похожую на те, которыми награждали эфреметов, неугодных Хронам.

Она понимала, что повязка больше служила ему напоминанием, чем прикрытием. Мальчик так и не рассказал ей о своих шрамах и изуродованном лице, но всегда носил повязку. Вероятно, чтобы помнить о чувствах, которые он не хочет испытывать, о выборе, который он не хочет делать, и о грузе, от которого никогда не избавиться. Возможно, принятие своей участи делает её менее сильной и властной над ним. Хотя красная маска и помогала ему избегать многих вопросов, взглядов и разговоров, она также лишала его покровительства Хронов и, соответственно, всех людей. Их прозвали нежитью. У них отбирали все что можно, и даже не можно. Оставляли только одежду, шрамы и красную повязку. Почему нельзя было просто ее не носить? Потому что на правой щеке, был след от накалённой кочерги, в виде сломанной ветки или палки. Лоис сама не знала почему, но этот символ пробуждал в ней страх, неверие и недоверие. Будто это был символ чего-то сломанного, неправильного, чего-то, чего не должно быть в этом мире. Как грызуны, комары, клопы, или грязь, пыль и фарфоровая посуда. Это скорее её личные нежеланные вещи—она очень не любила фарфор и считала бессмысленным его использование. И тараканы. Фу. Она быстро прогнала мысли об этих ненавистных насекомых, как минимум, потому что не хотела связывать хоть даже касательно тараканов и Горро.

Люди, которых называли «нежитью», не были больны и не проявляли никаких признаков заболеваний. Однако к ним относились как к людям, которые больны и представляют опасность. В результате они часто умирали от болезней, которые им приписывали

Многие считают, что это происходило из-за их бездомного образа жизни, постоянных лишений, холода и голода. Но это не так. Причина кроется в их окружении. Когда все вокруг считают тебя заразным и больным, ты сам начинаешь верить в это. Когда все говорят, что ты не нужен этому миру, то рано или поздно ты в это поверишь. Никто не способен противостоять миру в одиночку. А точнее, против безосновательной веры большинства. На это будет способен разве что только Бог. Но разве сами боги, не часть веры людей?

На улице, перед домом Госпожи Хевермин, стояла бочка. На бочке лежал поднос. На подносе два стакана свежего чая с ромашкой и бадьяном. Тот самый поднос, который изготовил Горро. Это был её ритуал, к которому Горро не только привык, но и полюбил. Госпожа Хевермин, как обычно, села, взяла стакан чая и посмотрела вдаль. Уже смеркалось. Постепенно тёплый солнечный день уступал место прохладному вечеру. Со всех сторон доносились трели сверчков. В самых тёмных уголках леса начали пищать и загораться светлячки. Горро стоял рядом с ней, не желая садиться.

— Я хочу тебя обучить секретам алхимии, но не буду делится знаниями, с тем, кто не научен контролировать свой разум. Даже если тебя ждёт провал или самый худший исход, он необходим. Алхимия очень опасна. И я не намерена отдавать его в руки опасного человека, которому не могу доверять и не знаю его прошлого. А твое прошлое, как я вижу, тебя преследует каждую ночь. У меня есть догадки по поводу твоих полученных ран. И считаю обязанной рассказать тебе. Я придумала эфирит. Точнее способ ее использовать. А точнее сами маски. И ты пострадал, отчасти из-за меня. Я не намерена извиняться, но ты вправе меня винить. И я приму это.

Горро молчал. Хевермин мысленно готовилась к разным вариантам развития событий. Она обдумывала, как Горро отреагирует на её слова: не нападёт ли он на неё или просто уйдёт, не желая больше находиться рядом с ней. Она очень боялась этого разговора и в то же время была рада, что наконец-то может поставить точку в этой нерешённой проблеме. Однако его реакция оказалась неожиданной и непредсказуемой.

Он произнёс:

— Я знаю. Видел ваши и исследования. Была страница. В книге. «Исследование воли.» Не вижу вашей вины, госпожа. Никто не будет обвинять кузнеца за сделанный меч, который убил человека. Не вы надели на меня маску. Не придумали бы вы их, придумал кто-то другой. Или, возможно, придумали бы еще более… неприятное излечение.

«Он всегда знал!» — Хевермин была поражена и не смогла сдержать эмоций. Она была уверена, что Горро заметит её состояние.

— Возможно, это я должен извиняться. Эфреметы приносят беду, и, возможно, именно я навёл на вас тех бандитов. Если бы меня здесь не было, вы были бы в безопасности.

— А возможно, если бы тебя здесь не было, я была бы уже мертва.

Они оба погрузились в молчание, вероятно, погружаясь в воспоминания о минувших событиях. Вспомнили, как вместе, после болезни и ранений, тащили тела к обрыву, чтобы избавиться от разлагающихся останков. Горро стал ожесточенным после того дня. Немногословным. Это не касалось её, он все так же ухаживал и помогал по всем делам Лоис. Но… Горро изменился.

— Расскажи мне, что случилось? —шепнула Госпожа Хевермин.

Горро медленно подошёл, взял стакан с напитком, спустил маску и замер. Глаза его смотрели на свою руку, на пальцы, которые держали красную бархатную повязку на котором остался шрам от укуса Лины. И они дрожали. Самую малость, но этого было достаточно, чтобы заметить и ощутить эту вибрацию. Хевермин заметила все, хоть и не подавала виду. Она очень хотела… но чувствовала, что нельзя вмешиваться.

Внутри него все забунтовала и загорелось огнём. Будто он только что выпил раскаленный металл. Все пронеслось перед глазами, все чувства и эмоции пронзили в середине груди тысячами игл, сживая и растворяя все внутренности, которые стекали к животу как лезвие, режущая все на своем пути. В горле застрял огромный каменный кусок, который хоть и ощущался изнутри, но сжимал горло как цепь, как ошейник у собаки или раба.

Лина… Элодия…. Богот…

Отец!

В голову ударил жар. По черепу пробежался огненный поток, который спускался по шее, и будто сцепился за шкирку, как берут котят. Горро держался. Хевермин хоть и не двигала головой, но не могла не почувствовать изменения, ауру, которую излучал этот загадочный мальчик, который уже выглядел и смотрел как мужчина. Однако нет, такой взгляд нельзя применить к нему—это был взгляд прирученного зверя, от которого можно ожидать всё, что можно вообразить и что не можно. Внимательного и проницательного зверя, который смотрит пустыми глазами ребенка, глазами одинокого брошенного, бродячего пса. В какой-то момент она даже испугалась, как будто Горро может просто разбиться на куски, как глиняный кувшин. Что примерно и случилось.

Горро поставил стакан и двинулся в амбар. С каждым шагом он ускорялся, пока не дошёл до бега, схватив топор с пенька, прямо на бегу и исчез в лесу.

Удар. Удар. Удар. Снова. Снова. Снова.

С каждым ударом злость и гнев наполняли его руки силой. Горро специально выбрал самое толстое дерево. Самое крепкое дерево. Дерево, которое не вырубить топором даже если долбить его в течении трех дней без остановки.

Удар.

С каждым взмахом, периоды между ударами увеличивались. Маска мешала дышать. Он сорвал ее с себя и бросил на землю. Маска Нежити.

Удар.

Горро уже не мог сдерживаться. Из его груди вырывались хриплые вздохи, которые с каждым ударом наполнялись рычанием, подобным звериному. Если бы кто-то стоял рядом, он бы увидел ужасающую и одновременно завораживающую картину: человек с изуродованным лицом, без губ, щек и части носа, с искривлёнными пальцами на тонких кистях, пытался срубить дерево, которое, казалось, было ему не под силу. Он рычал, а его слюна стекала по щекам, словно слёзы. В этот момент сквозь деревья проникал свет глаз Лэнноса, создавая поистине мистическую картину.

Удар.

Топор застрял, и его было трудно вытащить. Горро на мгновение остановился, тяжело дыша. Его грудь поднималась и опускалась, словно наполняемый и опустошаемый мешок. Он попытался закричать, но не смог — не хватало воздуха. Из-за этого его дыхание прерывалось, и он издавал прерывистые хрипы.

Лина… Элодия… Богот.

Отец.

Эта мысль пронзила его словно удар, как в тот момент, когда его схватили… Горро почувствовал, как слеза скатывается по его правой щеке и исчезает между зубов, не достигнув подбородка.

Он посмотрел на рукоять топора, которая, казалось, зависла в воздухе, а затем на дерево. Его ветви безмятежно покачивались на ветру. Казалось, дереву нет никакого дела до Горро с его топором, как будто он ничего не значит. Даже несмотря на то, как он изуродовал ствол, дереву было безразлично все, что происходит вокруг.

Горро начал кричать на дерево, но ему не хватало воздуха, и он закашлялся и упал на землю. Это только усилило его гнев, и он снова посмотрел на рукоять топора. Схватившись за нее, он поднялся на ноги.

Горро вырвал топор из дерева, взял его обеими руками и изо всех сил ударил по стволу. Рукоять разлетелась в щепки, и в руках у него остался лишь обломок.

Если поблизости были животные, грызуны, змеи, хищники, птицы или хищные птицы, то от этого крика, воя и рева всё живое, что могло услышать, ощутило, как по их коже пробежала дрожь. Лес наполнился жутким криком ярости. Затем раздался треск и грохот, как будто на землю рухнуло огромное дерево.

Хевермин наслаждалась покоем в своей комнате, которая одновременно служила ей библиотекой и местом для отдыха. Но ничто не могло ускользнуть от её внимания. Она и её дом стали одним целым.

— Заходи.

Горро осторожно открыл дверь и, войдя в комнату, тщательно почистил обувь о специальный ковёр, который Хевермин разместила почти перед каждой дверью. Она медленно и аккуратно вернула перо в чернильницу.

Повернувшись к Горро, Хевермин выпрямилась, сложила руки перед животом, украшенным красивым чёрным корсетом, и произнесла:

— Ты можешь воспринимать мои слова и требования так, как тебе удобно. От этого ничего не изменится, и ты это знаешь. Я не хочу давить на тебя или, упаси Агнам, заставлять. Даю тебе два дня на раздумья и принятие решения. После этого вопрос будет закрыт окончательно и бесповоротно.

Хевермин обернулась, давая понять, что разговор окончен. Горро уже собирался уходить, но тут она его остановила:

— Горро?

Он обернулся.

— Я приму любое твоё решение. Любое, — повторила она с нажимом…

На следующее утро Хевермин проснулась раньше обычного. Она сразу поняла, что на это есть веские причины. Несмотря на все свои знания, она все больше убеждалась в том, что энергетические перепады не могут быть реальностью. Все истории о предчувствиях, интуиции и тайных наваждениях казались ей бессмысленными и предназначенными для простых людей, которые ищут простые объяснения сложным вещам. Пока она одевалась, её мысли обратились к самоизучению. Она пришла к выводу, что уже знает, почему проснулась. Вчера Лоис заметила, что Горро ушёл слишком быстро, как будто уже принял решение ещё до того, как зашёл к ней. Вчера она не придала этому значения, но её мозг, словно лучше её самой, дал знак, что необходимо проснуться раньше. Ещё в дверях она услышала звуки. Горро тоже услышал, что она проснулась, и ждал её на кухне. Хевермин спустилась, как обычно, сложив руки на животе, правая на левой. Она сразу всё поняла. Горро был уже одет, с любимым топором на перевес, но с новой рукояткой. Похоже, он зашёл на кухню только для того, чтобы набрать еды.

— Ты…кхм— кашлянула она, чтобы прогнать сонный голос и убрать дрожь, который Горро мог уловить в ее голосе.

— Ты вижу принял решения. Как… как именно мне расценивать? — она не удержалась, и сделала глубокий вдох.

Она только сейчас поняла, что Горро, возможно, хочет уйти навсегда. Он похоже собрал слишком много вещей для такой дороги. Да и топор? Это на всякий случай? Или он хочет взять всё, что пригодиться? Ей не жалко, просто он мог бы сказать, попрощаться! Она бы даже дала ему денег. В кухне хватало света, чтобы она видела его лицо. И глаза его прищурились. Как будто он хочет внимательно на неё посмотреть. Но Хевермин знала. Так он улыбается. Он все понял. И улыбка, была обещанием, что он вернётся.

— Горро? —он остановился у двери.

— Ты достаточно сильный и упёртый чтобы справляться со многими сложными задачами и с некоторыми даже невозможными. Не вижу причин не справится и с этой.

Горро стоял неподвижно, казалось, вечность. Хевермин не помнит, когда последний раз, чувствовала такое волнение.

Хевермин молчала не зная, что сказать.

— Хм…

Горро постучал три раза, медленно о дверь. И ушёл.

После ухода Горро Хевермин, как обычно, вышла попить чай. Она была убеждена в его словах. На бочке стояла его кружка и небольшой букет ландышей. Как бы она ни старалась, её мысли постоянно возвращались к Горро.

Она начала беспокоиться: что, если за ним охотятся? Или, может быть, его ждут дома с острыми кинжалами и мечами? Может быть, даже родные предадут его при первой же возможности, чтобы обезопасить себя? Интересно, остались ли у него родственники?

Хевермин боялась, что с Горро может произойти что-то по дороге. Волки — это, конечно, не страшно, но разбойники уже близко. Или он может наткнуться на Хронов, а они сразу заметят его красную повязку. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Тот мальчик, который попал к ней, и тот человек, который её покинул, были разными людьми с одним лицом и именем. С одной стороны, Хевермин не могла сказать, что именно изменилось в нем. Но с другой… Горро все больше терял свою душу.