Бессмертие

В промежутке

На Пухе Чертополоха они свое дело сделали и теперь перемещались по невидимым «трубопроводам» между мирами. У Ланье шалило чувство времени, но что тут странного, если он считался покойником? С другой стороны, разве покойник способен помнить и думать? Каким-то образом его разум действовал в новой форме, созданной и управляемой Мирским.

— Я сейчас мертв? — спросил Ланье.

— Да, конечно.

— А где же небытие?

— А ты предпочел бы небытие? Неужели ты настолько одряхлел?

— Нет…

— Здесь наше время истекло. Но есть из чего выбирать. Например, можно вернуться домой.

Ланье почувствовал, что ему смешно, и сказал об этом Мирскому.

— Правда, чудесно? Такая свобода! Можно вернуться, как Рай Ойю, или подыскать другой маршрут, подлиннее и потруднее.

Дрейфуя в покойном и непритязательном «между», Ланье поглощал информацию и уже начинал ощущать, как отдаляется от него реальность, которую он называл своей жизнью. Его устраивали оба варианта, но второй был заманчивее. Лишь изредка он позволял себе вообразить что-либо подобное. Абсолютная свобода, всем путешествиям путешествие и, как подчеркнул Мирский, с определенной целью.

— Финальному Разуму нужно много наблюдателей, чтобы они отовсюду докладывали о ходе дела. Мы должны докладывать постоянно.

— Разве начнем не отсюда? — поинтересовался Ланье.

— Нет. Вернемся в начало. В конце концов, наше дело сделано, и теперь мы зрители, а не актеры. Мы будем собирать информацию, но она, возможно, никак не повлияет на современный мир.

Мысли Ланье вновь обрели хрустальную прозрачность, и опять нахлынула жгучая волна эмоций: чувства долга, любви и ностальгии.

— Я еще не вырвал корни из настоящего.

Мирский признался, что он тоже. Не до конца.

— Давай простимся. Коротко и ненавязчиво, а? С самыми близкими.

— Насовсем? — спросил Ланье.

— На очень долгий срок… необязательно насовсем.

— Вот и ты затосковал.

— Это наше право. Полная свобода! С кем будем прощаться?

— Мне надо найти Карен.

— А я разыщу Гарабедяна. Ну что, через несколько секунд встречаемся и начинаем, идет?

Ланье открыл, что еще способен смеяться, и ощущение легкости отяжеляют лишь долг и ностальгия.

— Договорились, через несколько секунд. Сколько бы веков на это ни ушло.

Они помчались по трубопроводу для едва уловимого тока субатомных частиц — скрытой рециркуляции пространства-времени.

Карен и три земных сенатора шагали по улице Мельбурнского лагеря.

— Они это называют бараками, — промолвила сенатор от Южной Австралии, — а я бы назвала дворцами. Нашим людям вовек не вылечиться от зависти.

Все утро шли дебаты, и Карен быстро устала от них. День сулил муку мученическую: встречи, бестолковые споры, назойливая мысль о том, что человечество за всю свою историю так и не смогло избавиться от обезьяньего наследия.

Карен остановилась, почувствовав дрожь в коленях. Из глубины ее существа что-то поднималось… Волна любви, радости и нетерпеливого ожидания. Волна счастья — оттого, что они с мужем так много лет прожили вместе. И сделали все, что зависело от двух обыкновенных людей.

«Господи, отпусти нам грехи наши. Мы несовершенны. Но разве мало того, что мы честно выполняем свой долг?»

— Гарри… — Она осязала, она чуть ли не вдыхала его. Глаза наполнились слезами. «Не сейчас, — сказала часть ее души. — Кругом люди, держи себя в руках». Но ощущение волшебства не покидало ее, и она простерла руки к далекому солнцу.

К ней повернулась сенатор от Южной Австралии.

— Что с вами? — озабоченно спросила она.

— Я его чувствую! Это правда он! Я не одна! — Карен зажмурилась, опустила руки. — Я чувствую!

— Она недавно мужа потеряла, — объяснил остальным сенатор от Южного острова. — Бедняжка! Ей так тяжело!

Карен не слушала спутников. Она внимала знакомому голосу.

«Мы всегда шли в одной связке».

— Я тебя люблю, — прошептала она. — Не уходи. Ты здесь? Это правда? — Не открывая глаз, она вновь подняла руки, шевельнула пальцами и на кратчайшее из мгновений уловила его прикосновение.

«Сюрпризов будет еще много», — донесся слабеющий голос из немыслимой дали.

Она открыла глаза и увидела кругом изумленные лица. В ту же секунду ее затрясло.

— Мой муж, — сказала она. — Гарри.

Ее привели в скверик между дворцами-бараками и усадили на скамейку среди молодых деревьев и идеально подстриженной травы.

— Я не больна. Дайте мне просто посидеть.

На миг ей захотелось вернуться на Пух Чертополоха, в город Второго Зала, в тот незабываемый день, когда она встретила там Гарри. Вернуться в самое начало.

Карен вздрогнула всем телом и тяжело вздохнула. В голове прояснялось. Она пережила не галлюцинацию, а настоящий, очень тесный контакт. Но вряд ли кто-нибудь когда-нибудь ей поверит.

— Все хорошо. Все отлично. Мне уже лучше.