Бесконечное Лето: в плену у Матрицы.

Глава 19

Глава 19.

Вытерев со лба пот, я оглядел поле битвы. Три бездыханных тела, Лариса умудрилась-таки оцарапаться о шприц и теперь лежала рядом с медсестрой. Не совсем бездыханных, конечно — скоро очнутся. Девчонки, сбившиеся в стайку, с недоумением и испугом поглядывали на них.

— Не волнуйтесь, всё уже закончилось! — помахал я им рукой. — Мы испытали на себе действие массового гипноза. Многое из того, что вы видели, было обманом зрения. Когда они очнутся, пожалуйста, не издевайтесь над ними. Скорей всего, они и помнить ничего не будут.

Так и вышло. Первой очнулась Сабрина и таращилась на нас в недоумении. Последним её воспоминанием являлся отход ко сну вчерашним вечером.

Виола, пришедшая в себя следом, тоже не могла поведать ничего определённого. Вроде бы её позвали сюда, на пляж, потому что кому-то стало плохо. Но кто позвал и к кому конкретно, упорно не могла вспомнить.

Сложнее всего пришлось с Ольгой Дмитриевной. Она не помнила вообще ничего. Вернее, ничего из нынешней смены и предшествующих ей событий — зато вспомнила, как когда-то и сама была здесь пионеркой. И ни в какую не хотела становиться вожатой — с большим трудом удалось уговорить её хотя бы формально принять на себя командование.

Когда же всё устаканилось, кому-то из девчонок пришла в голову идея отметить это праздничным ужином с тортом и танцами после. Ольга Дмитриевна охотно согласилась и даже выразила желание лично сплавать за земляникой. Компанию ей составила Силви — я упросил её поглядывать за вожатой, уж очень пришибленно и потерянно та выглядела. Я даже начал опасаться, что Матрица слишком сильно повредила её личность. Но сделать что-либо с этим не в моих силах — оставалось лишь надеяться, что время исцелит нанесённые раны. А сам вызвался притащить в столовую сахар. Однако случилось чудо: едва заявился в кибер-кружок, Шурик и Электроник, узнав о цели визита, сразу же вызвались отнести мешок с ним лично. Ну а я и не возражал.

И даже ничего не имел против посетить танцы, хотя не танцевал уже, наверное, десятка два смен. Но тут вдруг накатило вдохновение. Или просто решил не отрываться от коллектива? В конце концов, девчонки спасли мне сегодня жизнь — без их помощи я вряд ли справился бы с агентами. И обижать их отказом совсем не хотелось.

Поначалу завели бодрое диско, под которое лихо отплясывали Ульяна и Сабрина, успевшие помириться друг с другом. Зато когда заиграла медленная музыка…

Откуда-то из полутьмы выступила Она. И на ней был столь изысканный вечерний наряд, что все поневоле ахнули. Платье, декольтированное настолько, что почти ничего не скрывало, вдобавок на каблуках, отчего стала почти вровень со мной ростом. А казалась — выше. Или я невольно пригнулся? Такую роскошную девушку я никогда не решился бы пригласить.

Но она сама сделала свой выбор.

— Белый танец! — решительным шагом подойдя ко мне, объявила Вика. — Возражения не принимаются!

Сильно сомневаюсь, что в подобной ситуации кто-то смог бы возразить…

И мы принялись кружиться прямо посреди площади, а остальные наблюдали за нами в немом восхищении. Но теперь вела она, мне же оставалось лишь стараться не оттоптать ей ноги. А сквозь мелодию вальса слышалось совсем иное:

Ты всегда кайфуешь с ней

Она — мечта царей

И ласковей морей

И сладостей вкусней

А как она смешна

Когда обижена

И как она нежна

Когда обнажена

И чтобы никогда не потерять тебя

Она носит все лучшее сразу

Туфли, платья, шелка и стразы

Чтобы шаловливый твой разум

Не влюбился в другую заразу…

— Помнишь, когда-то обещала тебе, что ещё станцуем вместе? — лукаво улыбнулась она, прижимаясь всем телом.

Моя спина стала липкой от холодного пота.

— Лина?!?

— А, может быть, Рэна? — парировала она, легонько сжав пальчиками плечо так, что рука онемела. И я понял, чья игла впилась в шею Ольги Дмитриевны.

— Как у кошки девять жизней, так и у нас, женщин, может быть девять обличий. И ты никогда не угадаешь, с каким из них имеешь дело.

— Что ты помнишь? — только и смог прошептать я.

— О не волнуйся, далеко не всё. Но кое-что удалось вспомнить. Впрочем, это мы можем обсудить чуть позже, не в столь шумной обстановке.

И мы действительно обсудили некоторые моменты из прошлого, сидя на скамейке в тени дерева с самой раскидистой кроной. Здесь вынужден огорчить тех, кто ожидал продолжения в духе «а потом произошло то, что и должно было произойти». Ничего подобного! На прощание она всего лишь одарила меня поцелуем. Зато таким, какой стоит иного секса. Ну а потом я проводил её до домика. И мы договорились продолжить наше общение завтра.

Поскольку на сегодня у меня ещё имелись планы.

На этот раз свет внутри медпункта не горел. И сам он оказался не заперт. Но никакой радости мне это не доставило, когда обнаружил, что дверь в подсобку распахнута настежь, а телефонный аппарат разбит вдребезги. Что ж, придётся писать записку и прятать в мусорную кучу. А заодно просить Юлю рассказать Комсомолке о случившемся.

В расстроенных чувствах побрёл обратно к своему домику. Ульяна ещё не спала — лёжа на кровати, вовсю гоняла шарики по экрану своей «Нокии».

— Ну, как вечер? — весело, но с хитринкой поинтересовалась она.

— Вроде удался, — неопределённо ответил я, пожав плечами.

— А чего тогда так рано вернулся? Или с Викуськой успели поругаться?

— Вовсе нет, просто решили продолжить завтра.

— Эх, не было у меня такого отпадного платьица! Ну ничего, если вдруг разойдётесь, как в море корабли, знай: найдутся и другие желающие с тобой потанцевать!

И закинула ногу на ногу, якобы случайно продемонстрировав — на ней нет нижнего белья.

Но мог ли я принять этот вызов, если перед глазами всё ещё стояла Она?

Ульяна, поняв, что я не собираюсь клевать на её прелести, сменила пластинку.

— Кстати, мы тут с девчонками номерами обменивались, давай и твой номер запишу!

— Давай, — без особого энтузиазма откликнулся я и продиктовал свой номер.

Ульяна, естественно, сразу же набрала его и очень удивилась, увидев на экране надпись: «Абонент не существует». Естественно, ведь в 2003-м у меня ещё никакого телефона не было.

— Что за фокусы? У тебя какой оператор?

— Теле 2.

— Не слышала о таком. Наверное, только появился. Тогда понятно, почему глючит! А попробуй-ка ты мне звякнуть!

Тут возникла небольшая заминка — мой собственный мобильник давно разрядился. Ульяна любезно предоставила свою зарядку.

— Что ж ты в лагерь шнур не догадался взять?

— Такой вот рассеянный, — виновато ответил я. Ну не объяснять же, что ни в какой лагерь даже не собирался. И неизвестно почему вообще тут очутился.

Смартфон удивил её, конечно, но не очень сильно — каких только чудес науки и техники нынче не увидишь! И когда заряд слегка восстановился, я набрал её номер.

Как ни странно, но сработало, и Ульяна, слегка успокоившись, продолжила гонять свои шарики, ну а я не стал беспокоить её просьбой отвернуться — прямо в одежде завалился на кровать и довольно быстро заснул.

Поначалу сон мой был спокойным и крепким, но потом его заполнили кошмары. Мне слышался из последних сил звавший на помощь голос смертельно раненой Рэны, мрачные чёрные птицы, парившие над бранным полем, далёкое зарево пожарищ и чёрный дым, стлавшийся над горизонтом, погребальный звон колоколов, и под конец — равномерное постукивание метронома. Словно судьба взялась отсчитывать время, оставшееся до кончины мира.

И тут я проснулся. Поначалу показалось — середина ночи, но на светящемся циферблате часов шесть утра! В это время летом уже вовсю светит солнце. Но почему тогда так темно?

Я осторожно выглянул наружу. Так и есть — всё небо затянуто свинцовыми тучами и накрапывает дождь — мелкий, противный. Звук падения капель я и принял за стук метронома. Странно, раньше в «Совёнке» никогда не было дождей, всегда стояла солнечная погода.

В тот день никто из пионеров не пропал — тащиться куда-либо под дождём ни у кого желания не возникло. Разве что до столовой — на завтрак пришлось идти, нацепив плащи и дождевики, зонтов почти ни у кого не оказалось. Ольга Дмитриевна как могла, успокаивала встревоженный народ — не волнуйтесь, мол, дожди летом иногда случаются, но долго обычно не длятся.

Однако и к обеду ничего не изменилось — сумерки, казалось, стали лишь гуще, ни единого просвета среди туч. Словно наступила мрачная, тоскливая осень, и почему-то показалось вдруг — больше никому из нас не удастся ни позагорать, ни искупаться здесь. Вот где пригодилась бы Алисина водка — забыться хоть ненадолго.

Но спиртное если и было в лагере, то только в медпункте, а появляться там совсем не хотелось. Ульяна, поболтав с кем-то из девчонок по телефону, убежала общаться вживую. Возможно, они даже решили устроить девичник — а чем ещё заниматься в такую погоду? Но меня не позвали, поэтому не оставалось ничего иного, как бездумно лежать на кровати и пялиться в окно, за которым продолжали барабанить капли дождя.

Не стало лучше и к ужину — вконец испортившаяся погода принесла ещё и холод, словно не июль, а октябрь на дворе. А поскольку тёплых вещей ни у кого с собой не было (свой зимний прикид я давно уже растерял, уезжая и приезжая в пионерской форме), вожатой пришлось вести нас на склад. В бушлатах, тёплых подштанниках и кирзовых сапогах с намотанными на ноги портянками мы напоминали немцев, отступавших из-под Москвы в декабре 41-го. Но лучше так, чем трястись от холода.

Кое-как перекусив, в тяжких раздумьях я вернулся обратно в домик, где вскоре объявилась и Ульянка.

— Мы тут с девчонками посоветовались и решили — уезжать отсюда надо. С родными созвонились, завтра нас всех заберут отсюда. Иначе вымерзнем тут как клопы. А ты как?

— Мои предки, к сожалению, далеко отсюда, отдыхают на курорте. Наверное, придётся идти пешком, — убедительно вздохнув, соврал я.

— Глупостей не говори! В нашей машине места и для тебя хватит! Подбросим куда надо!

— Спасибо, — выдохнул я. Хотя очень сильно сомневался, что сюда прибудут какие-либо авто.

Ульяна, улыбнувшись, взялась раскладывать на экране пасьянс. Хотел последовать её примеру, однако почувствовал: кто-то зовёт меня. Очень тихо, на грани едва различимого шёпота.

Юля! Не сразу, но понял — телепатический зов идёт именно от неё. За всё время моего пребывания в «Совёнке» такое случилось впервые — обычно со своими проблемами девочка-кошка предпочитала справляться сама. И это означало лишь одно — ей настолько плохо, что понадобилась помощь.

Я торопливо принялся одеваться. Ульяна уставилась на меня в удивлении.

— В такую погоду и на свидание?

— Нет, просто по очень большой необходимости.

— Ну тогда удачи там!

Подумала, наверное, что схватило живот. Но в тот момент меня совершенно не волновало, о чём она могла подумать.

Почти бегом я направился к старому лагерю — интуиция подсказывала, что Юля там. И не ошибся — она действительно находилась там, закутанная в обрывки каких-то простыней.

— Спасибо, что пришёл, — обрадовалась она, вытирая слёзы. — Я боялась умереть здесь в одиночестве. Ещё никогда не было так страшно. Я не понимаю, что происходит, почему вдруг стало так холодно. И почему с неба весь день льёт вода.

Кое о чём я догадывался, хотя и не мог знать наверняка. Артефакт, с которым я теперь и не мыслил расставаться хоть ненадолго, весь день был тёплым. После неудачи с агентами Матрица пошла иным путём — но вот каким? Решила устроить погодный катаклизм?

— Идём, напою горячим чаем! Заодно и перекусим!

Юля охотно согласилась — чувствовалось, что она пошла бы за мной куда угодно, лишь бы не оставаться одной. Однако вначале мы заглянули на склад — от привычки бегать босиком с голыми ногами теперь придётся отучаться. Ну а потом уже в столовую.

Огонь газовой плиты горел очень слабо, несмотря на то, что вентиль был открыт до предела. В ожидании чая Юля взяла одну из булочек и, откусив кусок, выплюнула.

— Опять то же, что и в лесу!

— Что ты имеешь в виду?

— Попробуй сам!

И протянула вторую булочку мне. Ощущение было — словно жуёшь вату. Сразу вспомнилось, что за ужином пионеры жаловались: еда стала безвкусной. Тогда я не обратил на это внимания. Но теперь осознал сам.

Вот и чай — когда наконец удалось его приготовить, не становился сладким даже от пяти ложек сахара. С трудом, но удалось убедить Юлю перекусить тем, что есть — ведь без еды сил не будет. Она находилась в глубочайшей депрессии, и я прекрасно понимал её состояние.

— Мне теперь нет смысла возвращаться обратно: лес мёртв и он перестал быть для меня домом. Не знаю, что делать дальше, мне очень страшно. Можно немного пожить у вас на складе?

Разумеется, я разрешил. Более того, после трапезы отвёл туда и помог обустроить подобие берлоги. Внутри было ненамного теплее, чем снаружи, но по крайней мере сухо. Если только не прохудится крыша, но об этом не хотелось думать.

И я остался с ней на ночь — она глядела такими глазами, что я при всём желании не смог бы уйти и оставить её одну. Прямо посреди склада мы развели костёр — в подобной ситуации наплевать на правила техники безопасности. И пусть огонь горел еле-еле, всё же само его существование согревало и успокаивало душу.

Немного расслабившись, Юля забралась в «берлогу», где вскоре уснула. Я продолжал поддерживать огонь, пока не сморила усталость — и тогда, загасив угли, забрался к ней под бочок. Всё-таки нас связывала не только дружба…

Проснулся словно от толчка — сразу нахлынуло предчувствие надвигающейся беды. Юля продолжала спать рядом; аккуратно высвободившись из-под обвивавшего меня хвоста, я накинул на себя бушлат и отправился на разведку.

Дождь прекратился, но стало ещё холоднее, и редкие снежинки искрились на солнце. Тусклом, багровом солнце, неспособном согреть землю. И хоть небо казалось ясным, со стороны реки на горизонте клубились тучи. Чёрные, с красными прожилками, они казались неестественными и, заинтересовавшись, я направился в сторону пляжа.

Едва вышел на открытое пространство, рядом появился Добрый.

— Судный день близок, и часы скоро пробьют полночь, — печально произнёс он. — Лагерь обречён.

— Догадываюсь. Но что именно нам грозит? Глобальный потоп или всеобщее обледенение, как в фильме «Послезавтра»?

— Чтобы уничтожить всю информацию в данном секторе, они запустили стирателей. Всё вокруг попросту перестанет существовать.

— Неужели из-за меня одного?!?

— Когда начинается гангрена, уже не смотрят, сколько здоровой ткани придётся отрезать, ампутируют конечность целиком. Похоже, ты здорово прищемил им хвост, раз решились на такое. Бросить на «Совёнок» атомную бомбу было бы, наверное, и дешевле, и быстрей, но они решили не рисковать — а вдруг отсидишься в бомбоубежище? Стиратели действуют путь и медленно, но верно — здесь не останется ничего, кроме бесплодной пустыни. Вон, посмотри туда!

Вначале показалось, что ничего стоящего внимания не происходит, но в какой-то момент часть Земляничного Острова со всплеском ушла под воду. И вода в том месте покраснела.

— Но что же нам делать? Знать бы наперёд! — с горечью воскликнул я.

— Сейчас к остановке подойдёт автобус. Если успеешь сесть и уехать, то спасёшься. Но, пожалуйста, — тут голос Доброго дрогнул, — возьми с собой всех, кого успеешь.

— Постараюсь. А ты?

— Я остаюсь. Попробую отвлечь их внимание. Кому-то ведь нужно жертвовать собой ради других, верно?

Я хотел возразить, но он не стал слушать.

— Скорее! Время на исходе!

Постепенно переходя на бег, я помчался будить народ, но на полпути принял иное решение. Со всех ног бросившись к музыкальному кружку, пинком ноги вышиб дверь и дёрнул рубильник. Лампочка на пульте загорелась тускло, но достаточно для громкоговорителей.

Схватив микрофон, во всю мощь лёгких я заорал:

— Внимание всем! Чрезвычайная ситуация! Красный уровень опасности! Всем покинуть помещение без вещей! И немедленно направляться к автобусной остановке!

Чуть отдышавшись, я повторил сообщение и следом выскочил наружу. Из динамиков вслед послышались звуки какой-то иностранной песни, но кто и что пел, меня совершенно не волновало. А из домиков начали выскакивать заспанные пионеры.

— Что случилось? — протирая глаза, недоумевали Вика и Мария.

— Сюда движется радиоактивное облако! И скоро будет здесь!

В этот момент земля под ногами содрогнулась.

— Землетрясение? — удивилась Ульяна.

— Да! Землетрясение разрушило атомную станцию! И ветер гонит сюда радиацию!

Тут уже сон слетел со всех — большинство ещё помнило Чернобыль. К счастью, пионеры из-за холода спали одетыми — не пришлось тратить время на облачение и маникюр. Кое-кто пытался прихватить вещи — таких пришлось подгонять. Сам я не стал забирать свой чемоданчик — мне он больше не понадобится.

Толпа напуганных пионеров понеслась к остановке. Там и впрямь стоял автобус с приветливо открытой дверцей. Его корпус сверкал белизной, и номер стал прежним, к которому привык за многие десятки смен.

Мне пришлось усаживаться за водительское кресло, хотя опыта вождения автобуса было не больше, чем у остальных. Показалось или нет — в салоне две Слави, две Алисы и целых три Лены? В тот момент мне не было дела до подобных мелочей.

— Все здесь?

— Кибернетиков нет! — воскликнула Силви. — Они бежали рядом, а потом отстали!

Оказалось, Шурик и Электроник заскочили в свой кружок и теперь, пыхтя, вытаскивали оттуда механического пса.

— Бросайте его, идиоты! — заорала на них Сабрина.

— Нет, мы без него не поедем! Он у нас уже лаять умеет!

Сабрина выразительно покрутила пальцем у виска.

— Лучше бы бегать его научили! Ладно, сейчас помогу!

Вслед за ней рванула и Силви; вчетвером, ухватив каждый под свою лапу, они дотащили пса до автобуса.

— Теперь можно отправляться!

Я повернул ключ зажигания и мотор заурчал — больше всего я боялся, что двигатель откажет, или в топливном баке испортится горючее. Кое-как удалось захлопнуть дверь и начать движение, хотя постепенно усиливавшиеся подземные толчки не давали набрать скорость.

Внезапно сознание прорезала мысль — я забыл предупредить Юлю! И назад не повернёшь, иначе погибнем все. Какой же я растяпа! И что теперь будет с Комсомолкой?

Едва вспомнил про них, сверху прямиком на крышу автобуса свалилось нечто мягкое, но тяжёлое. Началось, с тоской подумал я, однако секунду спустя в окошке слева показалась улыбавшаяся физиономия девочки-кошки.

— Юля! — обрадовано воскликнул я. — Забирайся внутрьскорей!

Ту не нужно было упрашивать дважды — секунду спустя она уже сидела у меня на коленях.

— Дай мне руль! Я умею!

Я не стал спрашивать, откуда у неё такие познания — просто доверился. И действительно, ей удалось стабилизировать движение, и мы покатили вперёд значительно быстрее. А следом неслись слова песни группы “Europe’, ‘The Final Countdown’:

We're leaving together

But still it's farewell

And maybe we'll come back

To Earth, who can tell?

I guess there is no one to blame

We're leaving ground, leaving ground,

Will things ever be the same again?

It's the final countdown

The final countdown…

И песня оборвалась — стиратели добрались до музкружка. А следом вверх взметнулся столб пыли на том месте, где стоял памятник Генде.

История «Совёнка» завершилась, и никому из нас сюда уже не вернуться.

А катаклизм тем временем набирал обороты — трясло всё чаще и сильнее. И только одна мысль билась раненой птицей внутри черепной коробки — скорее, ещё скорее, лишь бы успеть!

Но нас обложили со всех сторон — повсюду целые островки реальности проваливались в пропасть и исчезали без следа. В какой-то момент прямо по курсу на дорогу рухнула одна из линий электропередач. Оттащить её в сторону не получится, а объезжать — завязнешь в грязи. Неужели конец?

Чисто инстинктивно я сжал в кармане Ключ. Он стал совсем горячим и больно обжигал ладонь. Но я не отпускал, мысленно умоляя продержаться ещё немного.

И внезапно со стуком захлопнулись все окна, затем мягкий толчок, и нас прижало к сиденьям. Мимо проплыли верхушки деревьев, постепенно скрываясь из поля зрения.

Я осторожно взглянул сквозь иллюминатор, в который превратилось окно. Так и есть, уже не автобус, а самолёт № 410 уносил нас прочь от разверзавшегося под нами Ада.

Я невольно бросил взгляд на табло электронных часов. Стекло на нём было разбито, и цифры уже не менялись.

23:59:57.

За три секунды до наступления Полночи.

А за бортом, до самого горизонта, зияли пропасти, и чёрный дым стлался там, где некогда зеленели леса и поля. Но мы поднимались всё выше, направляясь прямиком к Солнцу…