Башня. Новый Ковчег-2

Глава 25

Глава 25. Кир

Домой Кир не спешил — чего там делать? Он медленно спустился к себе на этаж, прошёлся по коридорам, стараясь, однако не слишком привлекать к себе внимания. Людей ему, правда, встретилось немного: какая-то тётка, окатившая Кира подозрительным взглядом, группа мужиков — этих Кир обошёл сам, опасаясь столкнуться с отцом (кто его знает, что там у бати на уме), да припозднившаяся парочка.

Парень с девчонкой Кирилла даже не заметили, они были слишком увлечены друг другом, а вот у Кира при виде этих двоих сердце нехорошо сжалось. У девчонки были русые волосы, слегка в рыжину, и этого оказалось достаточно, чтобы в носу предательски защипало. Кир быстро прошёл мимо них, завернул за угол и по инерции прошагал ещё пару десятков метров, уже никуда не сворачивая. Ноги сами собой вынесли его к центру этажа. Кир чертыхнулся и сплюнул. Сколько было точно времени, он не знал, но наверняка до наступления комендантского часа оставалось всего ничего — не самое удачное время для прогулок. Обычно где-то без пятнадцати девять охрана начинала свой обход по этажу, и если на тех, кто попадался в коридорах жилых отсеков, ещё смотрели сквозь пальцы, то к остальным, кто по какой-то причине отирался в нежилой зоне, привязывались крепко. Кир это просёк уже давно, ещё когда они с пацанами шарились по этажам с наступлением темноты в поисках приключений. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что охранники, сделав положенный круг почёта, запрутся на оставшуюся ночь у себя в каптёрке и будут там дуться в карты или дрыхнуть. Так было раньше, да и сейчас после того, как охранное отделение Башни официально перешло из административного управления в военное ведомство, мало что изменилось. Охранники по-прежнему были ленивы, наглы и нерасторопны, и, несмотря на то что встреча с ними не сулила ничего хорошего, Кир хотя бы знал, чего от них ожидать. От охраны можно было отбрехаться или на худой конец откупиться — Кир не знал ни одного охранника, кто бы брезговал деньгами, — а вот с военными было куда как хуже.

Военные наводнили этажи почти сразу же после карантина, когда пошли изменения во властной верхушке, и им-то было палец в рот не клади. Познакомившись волей случая с ними поближе, Кир навсегда утратил желание ещё раз попасть в руки к этим ребятам и обходил их стороной в любое время суток. По счастью, военные у них на этаже пробыли недолго, не больше месяца. Где-то в цехах случилось ЧП (отец что-то говорил, но Кир в подробности не вдавался), и военных перевели вниз, на производственные уровни. Поговаривали, правда, что после их ухода вооружили охрану, выдали оружие в дополнение к шокерам, но Кир в эту болтовню слабо верил. Так этим вечно сонным идиотам и доверят огнестрел — держи карман шире.

Кир вздохнул и огляделся, пытаясь понять, куда его занесло. Справа тусклые дежурные фонари освещали детскую площадку, темнели кустики пластиковой зелени, да белели скамейки — светло-серые при дневном освещении сейчас они казались неестественно белыми и почему-то пугающими. Дальше шли какие-то магазинчики, свет там давно был погашен, а жалюзи опущены, а сразу за ними сверкала огнями контора коменданта этажа.

— Тьфу, чёрт, — негромко выругался Кир и поспешил убраться отсюда.

Он вернулся в жилые отсеки, опять наткнулся на парочку, кажется, они уже прощались — стояли возле каких-то дверей, и парень всё никак не мог отпустить руку девчонки.

Кирилл посмотрел на них, и мысль о том, какой же он дурак, снова со страшной силой забилась в голове. Он прислонился к стене и достал из кармана фотокарточку Ники. Она не улыбалась, смотрела на него серьёзно и слегка сердито, серые глаза прожигали Кира насквозь. В неясном свете, которые пробивался сквозь неплотно закрытые жалюзи окна в квартире напротив, бледное лицо Ники казалось ещё бледнее и оттого ещё строже.

— Да знаю я, что дурак, — сказал Кир Нике, которая глядела на него с фотографии. — Дурак, идиот и болван!

— Дурак, — подтвердила ему Ника. — И болван, конечно.

«Во я совсем сбрендил, — подумал Кир. — С фотографией уже разговариваю».

Кирилл опять бросил косой взгляд на влюблённых (они всё ещё никак не могли отлипнуть друг от друга), и его охватило звенящее чувство зависти. Чёрт возьми, как же он завидовал — и этой незнакомой парочке, и Марку с Верой, и Сашке Полякову, которого он оставил с Катей двумя этажами выше каких-то пятнадцать минут назад. Кате с Сашкой он завидовал почему-то особенно отчаянно. Как-то у них всё вышло на удивление просто. Сашка, конечно, трусил до дрожи в коленках, а когда Кир забарабанил кулаком в дверь Катиной квартирки, даже посерел лицом и с силой вцепился Киру в другую руку.

Катя долго не открывала. Она жила одна и, наверно, просто заснула — во всяком случае, когда они наконец-то увидели её на пороге, Катино лицо было сонным и немного заплаканным.

— Саша, — растерянно сказала она. — А я забрала твои ключи.

Кирилла Катя как будто не видела. Её широко открытые голубые глаза смотрели только на Сашку. Она разглядывала его так, словно это был не Сашка Поляков, вчерашний трус и карьерист, а какой-то необыкновенный человек, по счастливой случайности возникший в её жизни, такой обычной и ничем непримечательной. Разумеется, Катя была лучше Сашки, чище и выше — и Кир, и сам Сашка прекрасно отдавали себе в этом отчёт, — но как все светлые и добрые люди она совершенно не понимала этого, ошибочно принимая свою доброту и великодушие за что-то совсем незначащее и неважное.

Кир почувствовал себя лишним, и, хотя Катя наконец-то его заметила и даже что-то ему сказала, он все равно поспешил смотаться. Он уже знал, чем там всё закончится, и явно не горел желанием присутствовать при их объяснении. Зачем?

Кирилл ещё раз посмотрел на Никину фотографию, на тонкое лицо, на сердито сдвинутую ниточку бровей, вздохнул и аккуратно убрал карточку в карман. Нужно было идти домой. Всё также медленно переставляя ноги, Кир двинулся в сторону своего жилого отсека, отсюда было идти совсем недалеко, метров двести.

Он уже подходил к родительской квартире, как его кто-то окликнул. Кир обернулся. Из тени на него выступил человек, в бледном свете качнулось вытянутое серое лицо, светлый ёршик волос, оттопыренные уши. Кир узнал Лёху Веселова.

«Этому-то что здесь надо?» — вяло удивился Кирилл и поморщился. С бывшим приятелем общение уже давно сошло на нет. С тех пор, как Веселов стал отираться в компании Татарина, Кир испытывал к нему что-то вроде брезгливости, как, впрочем, и ко всей этой шайке-братии, несмотря на то, что не так давно сам мало чем от них отличался. А, может быть, именно как раз поэтому — он слишком хорошо знал всё это изнутри — тупые разговоры, грязные, пошлые приколы, шуточки ниже пояса. Теперь он с трудом понимал, как такое ему могло нравится. Но ведь нравилось же? Или нет?

Лёха приблизился. Его лицо, на котором обычно отражались туповатая скука и равнодушие, сейчас было перекошено. Словно он только что увидел что-то страшное, выползшее из ночных кошмаров.

— Чего тебе? — не слишком вежливо поприветствовал бывшего друга Кир, останавливаясь и настороженно глядя ему в лицо.

— Это, Шорох… тут того… побазарить бы, — тихо проговорил Веселов, озираясь по сторонам.

— Нашёл время, — Кир виртуозно сплюнул в сторону, машинально отметив про себя, что в его новой компании, при Марке, братьях Фоменко или Вере он бы себе такое не позволил. Как, однако, живучи, старые привычки.

— Я тебя уже полчаса тут жду, твои сказали, что ты скоро будешь, — Лёха словно оправдывался.

Говорить с ним Киру не хотелось. Что там у него может быть? Не поделил что-то с кем-то из Татаринских шестёрок? Только этих идиотских разборок из прошлой жизни ему не хватало. Кир снова сжал в кармане тонкий пластик с фотографией Ники. Оказаться бы сейчас одному, в тесной комнатушке, и снова посмотреть в её серьёзные глаза. Пусть неживые, отпечатанные на пластике, но такие родные. Принёс же чёрт этого придурка.

— Ну, давай, говори, — обречённо вздохнул Кир. — Только быстро. Вот-вот комендантский час начнётся…

— Ещё двадцать минут, — ответил Лёха, снова оглянулся по сторонам и вдруг добавил. — Пожалуйста…

Кир аж дёрнулся. Надо же, оказывается в лексиконе Лёхи есть и такие слова.

— Ну!

Лёха приблизил своё лицо так, что Кирилла обдало запахом перегара и кислого пота, и проговорил почти шёпотом.

— Я по ходу того… попал… в заднице я, Шорох.

— Деньги что ли нужны? — Кир задумался, сколько у него с собой. Вряд ли эта скромная сумма способна чем-то помочь Лёхе.

— Нет… — Веселов замотал головой.

— Послушай, Лёх. Я больше во всём вашем дерьме колупаться не хочу. На хрен не надо.

— Ага, ну, конечно, — неожиданно зло сказал Веселов. — Ты теперь у нас чистенький. Всё по верхним ярусам шаришься, друзей там заимел, тёлку…

— Заткнись! — Кир почувствовал непреодолимое желание вмазать бывшем дружку, с размаха, так, чтоб под костяшками пальцев захрустело.

— Прости, — Лёха резко сдал назад, видимо, прочитав это желание в глазах Кира. — Прости… — повторил он почти плаксиво. — Мне… это… просто больше не к кому…

— Ну, валяй, говори, — Кир справился с собой и даже ощутил что-то вроде любопытства. Во что, интересно, вляпался Лёха, если даже извиняться начал.

— Я тут кое-что слышал… Я не хотел… Я случайно там оказался, я от Ирки Пономаревой шёл… а там они. Я думал подойти, а потом… там такое…

Лёха говорил торопливо, проглатывая куски фраз, перескакивая с одного на другое, изредка бросая пугливые взгляды в темноту коридора, словно опасаясь, что оттуда появится кто-то по его, Лёхину, душу. Кир слушал сначала без интереса, ему было плевать на делишки своих прежних приятелей, но по мере того, как до него доходила суть сбивчивого Лёхиного рассказа, его лицо вытягивалось.

Ирка Пономарёва, местная шалава, жила на отшибе. Она славилась безотказностью и неразборчивостью и за чисто символическую плату или даже не за плату, а за бутылку самогонки или там за дешевую безделушку принимала почти каждого. Сам Кир никогда её услугами не пользовался, брезговал, представляя сколько мужиков прошло через гостеприимную Иркину квартирку, но знать о ней — знал. На их этаже все знали. И многие пользовались Иркиной добротой. Лёха, к примеру, захаживал.

Вот и сегодня Лёха, разжившись некоторой суммой денег — он с подачи Костыля теперь приторговывал самогоном по мелочи — решил расслабиться в объятиях безотказной Ирки. Что, собственно, и сделал, с Иркой почти никогда проблем не возникало. Управился Лёха быстро, а когда довольный, неторопливо возвращался к себе по тёмным пустым коридорам, то неожиданно стал свидетелем одного разговора.

— Ирка же, сам знаешь, у чёрта на рогах живёт, вечером там не ходит никто почти. Ну, я иду себе… Там, ну, где заброшенные квартиры. Я, когда услышал, что кто-то базарит, подумал, что пацаны балуются, даже пугануть хотел, чисто по приколу. Там дверь приоткрыта была, я подкрался, заглянул… Кир, я вообще не хотел слушать эти терки, ну их — целее будешь. А когда понял, о чём они…

— И кто там был? — спросил Кир, впрочем, без особого интереса, просто потому что устал слушать путаную речь Веселова.

— Татарин с Костылём!

Кир скривился. Ну, понятно, Лёха случайно услышал какие-то тайны их подпольной торговли и теперь боится, что его заметили. Тайны бизнеса Костыля Кира не интересовали.

Лёха, уловив, что Кир не впечатлён полученной информацией, ещё больше приблизил к Киру своё лицо, чуть ли не задев его носом, и быстро заговорил…

— Они там такое говорили… Я сначала уйти хотел, когда понял кто там. Ей-богу, Кир, оно мне надо? Но потом… — Лёха дёрнулся и замолчал, глядя на бывшего приятеля с неподдельным ужасом.

— Да что потом? — нетерпеливо поторопил его Кир. — Что ты всё кругами ходишь? Говори уже! Или проваливай!

— Они… в общем, я так понял, им бабла кто-то отсыпал немеряно, шишка какая-то сверху, я не расслышал, кто. За это, того самое… Короче, Шорох, они пошли мочить…

Лёха снова завис и бросил испуганный взгляд куда-то за спину Киру. Кир обернулся — там никого не было.

— Ну, кого они пошли мочить? И чего ты ко мне припёрся? Решил спасти невинную жертву? Или… они что, тебя спалили?

— Я не знаю. Мне кажется, они не просекли, что это был именно я. Я смылся, как только услышал.

— А от меня ты что хочешь? — Кир начал злиться. — Лёх, я что, должен пойти к охране и заложить твоих дружков? Прямо побежал уже, ага.

— Я просто подумал… ну, ты же теперь туда можешь ходить… наверх. Вроде как, свой… почти.

— И что? Это тут при чём?

— Просто… ну они же не какого-то из наших хотят завалить… они же…

Лёха замолчал, а Кир, которого эти Лёхины паузы уже изрядно достали, раздражённо спросил.

— А кого? Охранников, что ли? Они что, самоубийцы хреновы?

— Савельева! — неожиданно выпалил Лёха и, кажется, сам испугался того, что сказал.

— Кого? Ты пьяный, что ли? — Кир отшатнулся от Лёхи и уставился на него, пытаясь понять, не сбрендил ли Веселов часом. — Какого, к чертям собачьим, Савельева?

— А ты что, знаешь десяток Савельевых? Того самого Савельева! Который к тебе даже приходил как-то сюда. Я типа, даже слышал, что ты с дочкой его, того самого, мутишь.

— Что ты гонишь? Вы там все перепились самогоном, что ли? — Кир даже на минуту не мог представить, что Лёха говорит правду. Кому в здравом уме такое может прийти в голову? Замочить самого Савельева? Только время отнял, придурок.

— Я не гоню! Я сам слышал!

— Ага, и они вдвоём собрались к нему наверх? Да кто их туда пустит? Что за бред ты мне тут втираешь? Тебе что, заняться нечем? Последние мозги пропил? Надо же такое…

— Да погоди ты! Они наверх не пойдут, дураков нет! — торопливо заговорил Лёха. — Они на Северную станцию собрались, ну, на ту, которая закрыта сейчас, после аварии. Там у Савельева встреча с каким-то хмырём, я не понял каким. В общем, они там Савельева и должны положить. Им тот, кто заплатил, обещал, что Савельев без охраны будет, один типа. А ещё у них оружие есть, я сам слышал.

Кир похолодел. Лёха был действительно напуган и, похоже, говорил искренне. Да и зачем ему врать? У него на такое тупо фантазии бы не хватило.

— Когда они туда собрались?

— Так прямо сейчас. Пошли уже, наверное. Я когда всё это услышал, то хотел смыться по-тихому, чтоб меня не засекли. Но они, кажется, заметили. Но, вроде бы, не узнали. Шорох, если они поймут, что это я всё слышал, они же меня тоже, того самого? Замочат? Как Савельева? Я же теперь типа… этот… свидетель вроде как. Вот я и подумал, что ты с Савельевым знаком, может ещё успеешь. Ну, предупредить как-то…

— Идиот! Почему же ты сразу не сказал! — почти выкрикнул Кир. — Стоял тут, нёс всякую муть.

Кир развернулся и рванул к лестнице, на ходу прикидывая, сколько осталось времени до комендантского часа, и успеет ли он предупредить Павла Григорьевича. И только одолев пару лестничных пролётов вверх, притормозил. И дело даже не в том, успеет он или не успеет. Его же просто так никто к Савельеву не пустит. Его уже на общественном этаже тормознут, как миленького. Это недалёкий Лёха может думать, что он, Кир, теперь ходит, где хочет в любое время, раз имеет такие знакомства.

По инерции Кирилл прошёл ещё несколько ступенек, остановился и тихо застонал. Чёрт, и что теперь делать? Как предупредить?

И тут, к счастью, он вспомнил. Сашка! Ну, конечно же, Сашка Поляков! У него есть отметка в пропуске. И он как раз тут, рядом. У Катьки! Вот кто может помочь!

И Кир что есть мочи припустил наверх, к Кате, твердя про себя одно: «Только бы успеть!»

— Короче, такие дела. Давай, надо как-то гнать наверх, предупредить!

Кир, торопясь и сбиваясь не лучше Лёхи Веселова, которого совсем недавно клял на чём свет стоит за невнятное объяснение, вывалил новость на Сашку и на Катю. Катя сидела на краю кровати, зябко кутаясь в халатик, а Сашка стоял рядом, нервно пытаясь справиться с пуговицами на рубашке. С его щёк ещё не сошел смущённый румянец — кажется, Кир влетел к ним абсолютно не вовремя, — а пальцы подрагивали.

— Погоди, Кир. Ты ему веришь, этому Веселову?

— Да он тупой, как пробка. Ему б такое не в жизнь не придумать. Слушай, хватит тут разглагольствовать, пошли давай.

— Куда вы пойдёте? — подала голос Катя. — Ты, Кирилл, на часы смотрел. Лифты уже не ходят. Четыреста этажей пешком?

Кир побледнел. Про это он тоже как-то не подумал.

— Да даже если б и ходили, — Сашка нахмурился. — Павла Григорьевича всё равно наверху нет. Ты забыл, он по телефону с кем-то разговаривал.

Чёрт! Кир во все глаза уставился на Сашку. Точно же. Савельев говорил про какую-то встречу, кажется в девять часов. А сейчас? Сейчас уже девять.

— И чего теперь делать? Что, так и будем сидеть? — Кир посмотрел на Катю, потом на Сашку. — Пошли! Ну чего ты? Струсил, да?

Испуг, смешанный с растерянностью, мелькнувший в глазах Сашки, заставил Кира презрительно скривиться. А, да чего вообще с ним разговаривать. Кирилл вспыхнул и резко развернулся, но убежать не успел. Сашка схватил его за рукав.

— Ты точно уверен, что эти двое, как их… Татарин с Костылём говорили про Северную станцию? Она же разрушена. Что там делать Павлу Григорьевичу, да ещё и поздно вечером?

Кирилл на секунду завис, но потом резко тряхнул головой.

— Лёха говорил про Северную, точняк. А Павел Григорьевич по телефону сказал: что за чушь ты несёшь… ну тому, с кем он там разговаривал.

Они стояли с Сашкой друг напротив друга. Кир, красный от возмущения, и Сашка, серьёзный и побледневший — румянец, вспыхнувший на его щеках, когда взволнованный Кир ворвался в Катину квартиру, уже совсем погас. Где-то там, в общих коридорах, часы лениво отсчитывали минуты, одну за другой, и время, такое как никогда необходимое и жизненно-важное, утекало сквозь пальцы, как песок. Сашка очнулся первым, кашлянул, словно прочищал горло, но сказать ничего не успел — Кир его опередил.

— Так идёшь или нет?

— Иду.

— Я с вами! — Катя вскочила, но тут же села снова на кровать, потому что Кир с Сашкой почти одновременно заорали:

— Нет!

Мальчишки бежали по лестнице вниз, торопясь и чертыхаясь. Ещё на этаже, почти у самых дверей Катиной квартиры, они чуть было не наткнулись на охрану, но им повезло — Кир их вовремя заметил, дёрнул Сашку за рубашку, увлекая за угол.

Им вообще везло, даже удивительно. Буквально пролетев с десяток пролётов вниз, Кир, запыхавшийся и потный, чуть притормозил.

— Там же… — выдохнул он, отбрасывая рукой прилипшую ко лбу прядку волос. — Там внизу… КПП. А мы…

Ниже пятьдесят четвёртого этажа начинались производственные уровни, и если на том этаже, где была больница, охрану временно сняли из-за ремонта, то рядом с цехами она точно должна была быть.

— Пошли по Северной лестнице, — предложил Сашка. Он так же, как и Кир, тяжело и отрывисто дышал.

— А там… чего?

— Вроде бы перекрыто… Но я не уверен. В школе ещё… на обществоведении рассказывали.

На обществоведении им действительно рассказывали об обустройстве Башни, организации этажей, системах жизнеобеспечения — скука смертная, Кир никогда не слушал.

— Вроде бы, после аварии, в цехах выходы на Северную лестницу замуровали, охрану сняли, ну типа, так надёжнее. Но я не уверен, — снова повторил Сашка.

— А фиг с ним, погнали, — скомандовал Кир.

Сашкины познания оказались верны. Ребята, миновав пустую будку КПП на пятьдесят четвёртом, вылетели прямо на Северную лестницу. Дверь, выходившая на лестничную клетку, обычно запертая, сегодня оказалась открыта. Через неё уже явно кто-то проходил и, скорее всего, не так давно. Это мог быть Савельев, или тот, с кем у него была назначена встреча, а, может, и Костыль с Татарином — кто знает.

Сама лестница не была освещена, лишь на каждом этаже, рядом с закрытыми дверями, ведущими в цеха, слабо горели указатели «Выход».

— Чёрт, — Кир поскользнулся на одной из ступенек и кубарем бы скатился вниз, не будь рядом Сашки.

На двадцатом этаже, где находилась станция, дверей не было. Лестница сразу заканчивалась небольшой, ярко освещённой площадкой, в центре которой стеклянным пупом торчала будка охраны. Наверно, раньше здесь были турникеты, через которые на станцию проходили рабочие, но теперь всё это снесли за ненадобностью — остались только давно отключенные арки-металлоискатели, громоздкие и внушительные.

Кир с Сашкой, не сговариваясь, оба инстинктивно нырнули в тень самой крайней из них, замерли, стараясь не дышать. Кирилл махнул Сашке рукой и, пригнувшись, перебежал к стенке другой арки, осторожно выглянул. Прозрачная, стеклянная будка КПП просматривалась насквозь. В ней было что-то типа стойки, скорее всего под компьютер, и рядом пара стульев. На одном чуть боком сидел человек в форме охраны — длинный нос с горбинкой, нависший над тонкими и бледными губами, безвольный, словно срезанный подбородок — Костыля Кир узнал сразу, а рядом стояли ещё двое, оба спиной к аркам. Татарин, тоже в форме охраны, массивный, коренастый, с бритым жирным затылком, и высокий белобрысый — не Савельев точно, не хватало размаха в плечах, присущего Павлу Григорьевичу. Кирилл вытянул шею, пытаясь разглядеть, кто это. Белобрысый, словно почувствовав спиной взгляд, заёрзал и обернулся. Кир мысленно выругался. Это был охранник Савельева — Костя.

Сообразить Кир ничего не успел. Костыль вдруг привстал со своего места, резко и бесшумно, подался вперёд, к Косте, встав почти вплотную к нему — места в будке было не сильно много. Всё, что происходило дальше, было настолько быстро и невероятно, что у Кира закружилась голова. Левой рукой Костыль бережно приобнял Костю, а правой рукой сделал несколько резких движений. Костина спина дёрнулась пару раз и обмякла, и Костя стал медленно оседать на пол, а Костыль продолжал аккуратно придерживать его, словно лучшего друга. На тонких, бескровных губах играла улыбка, странно контрастирующая с холодными и пустыми глазами.

Костыль наклонился над телом Кости (Кир и опомниться не успел, как охранник Савельева неподвижным кульком повалился на пол), изучающе посмотрел, потом аккуратно отёр о Костину одежду нож — лезвие ярко блеснуло в свете ламп — и также аккуратно заправил его за высокое голенище чёрного, шнурованного ботинка…