Барон фон дер Зайцев

Глава 3

Событие седьмое

Дела сами себя, конечно, не переделают, но и сон сам себя, знаете ли, не поспит.

Сон принёс на этот раз не только знания, но и облегчение физических страданий. Рука болела меньше, а если не шевелиться, то рёбра вообще не болели. Голова? Ну, тут две боли. Первая, которая от носа, теперь саднила скорее, чем болела, а ещё носопыркой нельзя было дышать. Надо понимать, там, внутри, всё спёкшейся кровью забито. Попытка потрогать нос вызывала болезненные ощущения, и после первой же вспышки боли Иван Фёдорович туда больше ручонками шаловливыми не лез. Вторая боль, которая просто головная боль, почти прошла. Осталась где-то в висках. Стукала. Терпеть можно. Сейчас главным неудобством был холод. Можно было слезть с сеновала и идти в опочивальню… Вот только там два его брата… Нда, была и вторая причина, из-за которой не хотелось Иоганну идти в дом, в сравнительно тёплую комнату, и уж точно там есть одеяло, которое можно на себя натянуть.

Причина была — стыд. Не страх перед Гришкой — Грегором, а именно стыд. Не Иоганна стыд, а стыд Ивана Фёдоровича Зайцева за бывшего хозяина его тушки. Вместе со знаниями истории семьи пришли и все другие знания парня. И если эмоции убрать, то виноват в том, что его брат избил на 100500 процентов был сам Иоганн. Началось всё ещё пару лет назад. Теперь уже и не вспомнить причину, но во время обучения владения саблей Гришка отвесил младшему брату серьёзную затрещину за нерадение… или за лень… или за норов? Что-то там огрызнулся Иоганн на сделавшего ему замечание Гришку.

Отрок тогда затаил злобу, вместо того чтобы поблагодарить за науку. Собрал он жаб на пруду у дома и напихал их брату в сапоги. За что снова оплеуху заработал. Ну, помирились бы. Нет, всё пошло по нарастающей. Есть такой американский фильм «Трудный ребёнок». Там пацан придумывает сотни способов, как усложнить жизнь окружающим. Этим два года и занимался Иоганн, и намного превзошёл всё то, что сценарист в Америке напридумывал. Родственники пытались пацанёнка, в которого диавол вселился, образумить. И отец порол, когда возвращался с походов, и батюшка на колени в церкви ставил, и мачеха пеняла и без сладкого оставляла, а то и вообще без ужина, ну и естественно брат старший лупил. Ничего не помогало, всё работало с точностью до наоборот. Методы отомстить Гришке становились всё изощренней. То кусачих до невозможности рыжих муравьёв брату ночью в кровать насыпет, то дохлых завонявших уже, в опарышах, крыс в сапоги подложит, то стрелы ему испортит, перевязав пёрышки на хвостовике. И на этот раз за дело получил. Взял и парадный кафтан Грегора, в котором тот собирался ехать на смотрины невесты в Ригу, обмазал вонючим свиным навозом. Сразу и не видно, кафтан такого буро-зелёно-коричневого оттенка, но дорогущий из англицкого сукна пошит. Из-за этой выходки поездку к родичам невесты перенесли, отправили гонца в Ригу, мол, приболел хер Грегор, хер его знает чем. Будем через неделю. На этот раз брат не выдержал и отлупил младшего сильнее обычного.

И что вот теперь Ивану Фёдоровичу со всем этим делать? А вот хер его знает, хер барончик. Идти в общую спальню и, растолкав затаившего обиду Григория, прощения среди ночи попросить. Так брудер это за очередное издевательство примет и нос точно переломает, если он ещё цел, а то и челюсть в нескольких местах. Оба старших брата пошли в отца. Богатыри, ростом за сто восемьдесят и плечи саженные. Один удар в челюсть и хрупким детским косточкам хана.

Поразмыслив, Зайцев решил отложить примирение с братом до утра. Однако холод стал конкретно с сеновала выгонять. Сказывалась близость прохладного Балтийского моря. Ветер как раз северо-западный, с моря. Промозглый и холодный. Иоганн попытался залезть поглубже в солому. Тут и рука, и рёбра напомнили, что получил он очень неслабо, может и за дело, но ведь так и убить пацанёнка Гришка мог. А сломай он ему рёбра, а те бы проткнули лёгкое. И всё, современная медицина точно с таким не справится.

Медицина, кстати, была. И она… Чуть позже об этом.

Закапывание в солому помогло. И от движений Иван согрелся и от того, что сверху на себя навалил. Холодный ветер теперь над ним пролетал. Уснуть только снова не получалось. Хотелось есть, хотелось в туалет, почесать нос тоже хотелось. А ещё обстановка не располагала. Как тут уснёшь, если от ветра парусиновая крыша сеновала постоянно хлопает. В придачу от этих хлопков пыль сверху сыпется. Один раз сыпанула так удачно в открытые глаза, что потребовалось их долго тереть и слёзы выжимать, чтобы избавиться от мусора в глазах.

Ещё спать мешала сама солома. Вот, десятки книг есть, где герой или героиня с блаженством почивают на сене или соломе, ну на сеновале точно. Здесь была именно солома, то есть бодылья ржи озимой, которую уже убрали и даже обмолотили. Август на дворе. И никакого блаженства, лёжа на ней, а теперь, правильнее будет, в ней, Иван Фёдорович не испытывал. Она была колючей. Прямо колючей-колючей. Одновременно с десятка мест впивалась в кожу. А остья цепкие от колосков успели и под рубаха залезть, и в штаны. И чем больше ворочался Иоганн, пытаясь устроиться так, чтобы не колоться, тем больше в него впивалось острых стеблей, и тем больше раздражающей трухи попадало под одежду.

Солома не сено. Там аромат, там… Да всё там то же самое. Ну, наверное. Сено ведь это тоже скошенные злаковые, только дикоросы, и там полно соломинок острых и остей от колосков. Может если постелить толстую тряпку или попону… Ага! Воняющую липким, тошнотворным лошадиным потом!

Как ни ворочался Иван Фёдорович, а сон не шёл. Плюс воспоминания о медицине современной заставили попаданца задуматься об одном важном аспекте. А прошлое ли это его мира???

Событие восьмое

Экспертом по средним векам, да ещё в Германии, или в Прибалтике, Иван Фёдорович точно не был. Так разрозненные сведения из самых разных источников, в том числе и тех, которым доверять особо не стоит, например из Википедии или из книг про попаданцев. Но ведь известно, что где-то в это время злобствовала инквизиция. Сжигали ведьм, сжигали колдунов. Джордано Бруно ведь точно сожгли, и совсем не за астрономию. Сожгли за оккультизм, магию и ересь, чего-то там с непорочным зачатием и про троицу святую не то писал и говорил. Еретик и колдун, одним… а ну да, двумя словами. Может, чуть позже появится книга «Молот ведьм» и сжигать, и топить ведьм начнут тысячами.

И ничего такого нет в памяти Иоганна. Наоборот колдуньи, целительницы и целители, знахарки и прочие бабки шептуньи пользуются повышенным спросом и уважением. Есть одна колдунья и у них в дорфе Кеммерн. Она и зубы заговаривает и наложением рук лечит и травы разные собирает с грибами, а потом из них всякие отвары делает. Она же приворотные зелья варит, все девки у них об этом знают. А ещё она может видеть глазами птиц, что творится вокруг их замка и дорфа. Хотя может и врёт, Иоганн не проверял, да и как проверишь. И никто её из священников не хватает и на костер не волочёт. Живёт и процветает. Слава о великой колдунье из Кеммерна распространилась и до Риги, и Иоганн сам наблюдал, как к её дому подъезжали всадники на дорогих конях или приносили паланкины слуги, откуда выходили матроны в дорогих одеждах.

Но это бы ладно, целительницей и травницей можно бабку Матильду обозвать. А вот есть ещё один очень интересный персонаж в их баронстве. Кроме дорфа Кеммерн, недалеко от замка на реке Аа, или если полностью, то Западная Аа, есть ещё одно поселение — это бауэршафт (Bauerschaft) Слока. Поселение новое в нём всего семь хозяйств и организовал переселение людей сюда из Жемайтии семь лет назад сам барон Теодор Зайцев. Пригнал пленных и потом и семьи их перевёз. Жемайтийцы немцев ненавидели, но вот к русскому пошли. Тем более, он обещал пять лет с них никакого налога не брать. Работай, стройся, паши землю, богатей. Правда, один чёрт обманул их барон. На обзаведение лошадьми и прочим скотом, а также на строительство домов выдал им хер Теодор ссуды, но под большую пеню. Десятая часть в год. Так не хочешь не бери — живи в землянке. Теперь ещё и налог начали платить в прошлом году, тоже десять процентов. Но ведь восстаний, как в находящейся в десятке вёрст Жемайтии не устраивают. Трудятся и в самом деле богатеют. У всех по нескольку коров и лошадей.

Так вот, в этом бауэршафте Слока поселился на отшибе кузнец, который время от времени впадает в раж и начинает выкрикивать пророчества. Зовут кузнеца Галминас. И что удивительно, ни православный батюшка из поселения боевых холопов (послужильцев) вплотную примыкающему к замку, ни католический святой отец из кирхи в Кеммерне не предпринимают никаких мер по изгнанию беса из кузнеца. Наоборот. Они как только этот период пророчеств наступает со всех ног несутся в Слоку и внемлют впереди остальной толпы слушателей, чего Галминас напророчит. Выходит это у них так себе. «Жмудский язык», на котором вещает, закатив глаза, кузнец, знают оба священника очень плохо, хоть половина паствы у обоих только на нём и говорит. Потом по три раза переспрашивают у остальных слушателей, после того как Галминас, накричавшись, вырубится на несколько часов. Кузнеца уносят в его дом, а народ начинает обсуждать пророчества. Толку от этого полно. От пророчеств. Ужасы всякие выкрикивает кузнец про реки крови, про убитых и распятых младенцев, про геенну огненную. На месяц разговоров хватает. Ничего другое народ не интересует. Урожай, цены на зерно и творог с яйцами, и вот «пророчества» страшные. Никто не бунтует, крови хватает и в выкриках кузнеца.

В баронстве есть третье поселение. Это послужильцы, приплывшие с боярином, построили себе дома прямо за стеной замка, с южной стороны. Можно обозвать это Посадом. Река Аа там делает загогулину в сторону моря, в центре замок и построен, в между концами этой подковы село Русское и раскинулось. Послужильцы в количестве пятнадцати человек до этих мест добрались. Ясно, что ни жён, ни детей нет. Всё это осталось там в страшно далёком Суздале, а у некоторых в не менее далёкой Вологде. Но как жить без женщин. Один привёз болгарку с крестового похода, трое венгерок, двое валашек. Остальные уже здесь обзавелись жемайтийками. Детки пошли. Хозяйство появилось вслед за домами, слуг ратники наняли, а тем тоже дома подавай. В результате в селе сейчас с полсотни домов и даже вполне себе каменная церковь имеется с колокольней и большим домом, где батюшка Иаков и проживает.

В этот третьем поселении живёт третий человек, которого церковь должна преследовать. И это в отличие от первых двух колдун настоящий. Всем колдунам колдун. Он из боевых холопов боярина Фёдора Васильевича Зайца. Зовут колдуна Трофим прозвище Перун. И прозвище у него по делу. Трофим молний не пущает, как и громы, но он может взглядом на расстоянии поджечь дерево сухое или солому. А то и одежду на вороге. Не всегда. Для этого ему нужно сильно возбудиться. В бешенство должен впасть Трофим, чтобы воспламенять предметы или одежду на ворогах. И выходило-то это у него может всего с десяток раз. Но ведь есть очевидцы и даже именно Трофим спас в сражении у Никополя их отряд, воспламенив одежду на нескольких сипахах. Кони испугались у бронированных всадников, понесли, ломанулись к воде и русичи умудрились вырваться из окружения практически не пострадав, тогда как венгров и французов изрядно посекли или в плен взяли.

И опять ничего знающие о таком даре Трофима оба священника не предпринимают. Совершенно ничего! А ведь огонь в головах у верующих связан с преисподней и диаволом. Странно это.

Под эти думы, а в своё ли прошлое он попал, в третий раз заснул, согревшись в соломе, Иоганн.

сипах

Событие девятое

Пробуждение было неожиданным. По нему кто-то ползал. И этот кто-то дополз до лежащей на животе левой руки. Вспышка боли не только пробудила Иоганна, но и подбросила вверх. До самого парусинового навеса.

— А-а-а! — завопил парень.

— А-а-а! — заверещали в ответ.

Иоганн потряс головой, сбрасывая с себя солому.

Теперь верещание переросло в отчаянный визг. И та самая рыже-рыже-конопатая девчонка заехала ему по уху кулачком, а потом и ещё более пронзительным визгом скатилась с сеновала, опять, как и вчера, умудрившись приземлиться на ноги. Как кошка прямо, сумел удивиться попаданец.

Теперь Иван Фёдорович знал, как эту рыжую кошку зовут. Это дочь служанки баронесы «фрайфрау» (нем. Freifrau) Марии, его мачехи. Служанку тоже зовут Мария. А вот эту рыжую бестию — Герда. Они с Дании. Какие-то дальние-предальние разорившиеся родственники барона Отто фон Лаутенберга — отца фрайфрау Марии, ну и её самой, естественно. Отца у Герды нет. Он был капитаном корабля и исчез вместе с кораблём на просторах Северного или Балтийского моря. Тогда, насколько понимал Иван Фёдорович, семейство и разорилось, а потом вынуждено было всё продать и переехать приживалками к родичам под Ригу. Девчонка была дикой. Явно пацаном должна была родиться. Она не играла с куклами, а носилась с посадскими мальчишками, играя в рыцарей и сарацин. А ещё она была воровка. Нет, не серебряную посуду из комода тырила. Она крала на кухне продукты и подкармливала карапузов из русского села. Те не голодали, все жили вполне справно. Просто хобби такое. Принести с собой ковригу горячего ещё хлеба и отрывая куски совать их мелкоте. Ну, а от тёплого ароматного хлеба и сытый не откажется. Лакомство. Герда была года на два младше Иоганна, и они частенько дрались.

Иоганн оглядел с высоты сеновала двор. Обернулось на пару секунд несколько человек вслед взбалмошной девчонке и опять своими важными делами занялись.

— Нужно идти к Матильде, — сам себе прошептал по старой привычке, говорить с самим собой Иван Фёдорович и стал очень аккуратно, не тревожа руку, рёбра и, тем более, нос спускаться по лесенке вниз.

Окликнули его, когда Иоганн уже из ворот замка выходил. Шёл эдакой ленивой походкой по двору, мол, скучно мне чего-то, пойти что ли на реку глянуть.

— Иоганн, тебя Александр с утра шукает! — раздалось за спиной с надвратной башни.

— Потом, Семён. Вернусь и найду его, — парень чуть ускорился, но так, чтобы на бегство это похоже не было. И не обернулся, чтобы его, без сомнения, синюю рожу не увидел боевой холоп отца.

Пронесло. Семён удовлетворился ответом. До центра Кеммерна, где стоял высокий бревенчатый дом колдуньи, было пару вёрст, и по жаре в полдень эта экскурсия для побитого мальчишки оказалась настоящим испытанием. Дико хотелось укрыться в тени и выпить кружку ледяного молока с погребца.

У дома Матильды, как, впрочем, и всегда, стояла небольшая очередь. Человек пять. Нет, не пять человек, а именно человек пять, так как один из очередников был без ног. Обрубки чуть ниже колен. Персонаж этот Иоганну был неизвестен. Возможно, из Риги… И как он три десятка вёрст мог на таких… ногах прошагать. Да тут несколько дней нужно. Или подвезли? Возможно. Не раздумывая и даже не собираясь спросить, кто к бабке Матильде крайний, хер Иоганн прошёл к крыльцу и потянул на себя дверь.

— Ты чего такой прыткий? — крикнул ему вслед инвалид на немецком, но парень, не оборачиваясь, и не снисходя до ответа, открыл дверь и шагнул в сени.

— А пришёл. Чего тянул, вчера ждала, — бабка Матильда на ведьму или там бабу Ягу с седыми космами и бородавками на всех местах не походила ни разу. Колобок такой добродушный розоволикий с соломенного цвета кудряшками. И лицо вполне миловидное и никаких бородавок или больших родинок.

Иван Фёдорович мысленно усмехнулся, представил себе рекламный проспект на избушке бабы Яги: «свожу бородавки, делаю пилинг» и цветная фотография этой колдуньи с бородавкой на носу.

— Спал, — решил резануть правдой по колдовству Иван Фёдорович.

— Ещё бы пару дней и так бы и остался с кривым носом. Садись в угол на скамейку, — колобок отвернулся от Иоганна и ткнул пальцем в закрывшую лицо девку, — Три глотка. Сделаешь четыре и сдохнешь.