Барон фон дер Зайцев

Глава 21

Событие шестьдесят первое

С того места, где Иоганн прятался от злобных взглядов литвинов, отлично был виден и двор замка, и дорога в сторону Русского села. Если вертеть головой туда-сюда, то можно в «режиме реального времени» наблюдать, как тащат тюфяк (Не путать с матрасом) и тюфянчея сыновья погибших русских ратников к воротам с этой стороны, и как, поняв, что «караул» им кричали, всадники направляют коней к распахнутым воротам с той стороны. Где-то должны два вектора пересечься.

Проорав: «ратуйте засидка», вырвавшийся из засидки лыцарь стал заваливаться, норовя выпасть из седла. Стрел в нём торчало с пяток точно. Но не упал. Нет, упал, но не он. Грохнулся на бок конь. В него тоже стрела прилетела. И этим своим падением литвин от провала операцию «Горячая встреча» спас. Рыцари вынуждены были остановиться, прямо напротив ворот их товарищ грохнулся, и оба лежачих полицейских, и конь, и лыцарь продолжали взывать о помощи и ржать от боли. Остановились литвины, соскочили двое, видимо, оруженосцев, и оттащили с дороги раненого, ну и коня. Того проще, он попытался подняться, скакнул и с дороги войска убрался, правда, потом снова упал, прижав одного из оруженосцев к матушке земле. Теперь трое голосили.

Все эти секунды, даже минуты, позволили новикам выкатить орудие и Самсона на нужную точку, а самим занять позицию за створками ворот, чтобы после выстрела сразу их закрыть. Всё! Избушка на клюшке.

Не отвлекаясь больше на коней и раненых, литвины продолжили путь к воротам. Ворота широкие. Где-то метра два одна створка, а в сумме все четыре. Но больше, чем вдвоём, сразу не въехать. Двое въехало, а дальше получился затык, не сообразили рыцари выстроиться в колонну по два. А если и сообразили, то не тренировались.

Бабах! Ух, в замкнутом пространстве двора прям ого-го, как громко, получилось, все вороны и галки повзлетали и бросились прочь вдоль дороги, обгадив выстраивающихся рыцарей. Но это такая малость… В смысле, сверху летело мало, а вот в фас лыцарям полетели камни, силой взрыва в стволе разогнанные до серьёзных скоростей. Жаль калибр не триста миллиметров. Два десятка всего камней. Каменный дроб врезался в первых людей и коней, и кого поранил, кого убил, но точно всех на землю повалил. В это же время новики начали закрывать ворота, в это же время арбалетчики Старого зайца открыли огонь по двум литвинам, успевшим заскочить в замок. В это же время остальные счастливые обладатели луков и арбалетов материализовались на площадке барбакана и стали стрелять по сгрудившимся у ворот рыцарям. В это же время со стены, правее донжона, туда же, в организовавшуюся на дороге пробку, и дротики полетели. Пусть на излёте, пусть только поцарапают лошадей или воткнутся в ляшку всадника, но плюсик в карму.

Литвины, те, что во дворе, погибли быстро и без лишних мучений. Ветераны всего по две стрелы арбалетные на каждого и истратили. Истратили, взвели снова, вставив ногу в стремя и с кхенаньем натягивая тетиву, и по лестнице бросились на барбакан. Как же, там такая веселуха и без них.

Веселуха заканчивалась уже. У рыцарей был, видимо, командир. И был он не последним дураком. Не первым, но и не последним. Уже через пару минут интенсивного обстрела его и его людей из луков, арбалетов и даже забрасывания копьями, недурак сообразил, что так и погибнуть можно, а в замок теперь один чёрт не попасть, открытые ворота, выкинули фортель и закрылись.

— Видходивши! Всим видийти! — голос точно командирский, даже кони на задние лапы присели. У коней ноги? А ты послушай этот рык и сам на задние лапы присядешь.

Конь не «Нива» у него задних скоростей нет. Опять же дорога. Замок чуть выше остальной территории окрестной построен. Видимо, был здесь небольшой холм, на нём и воздвигли. А дорогу, чтобы высоты уровнять сделали на насыпи. Не пропасти с обеих сторон и дорога широченная метров десять, ну, восемь точно, но всё-таки по краям, хоть и пологий склон, но кое-где до трёх метров перепад высот. Потому, либо падать туда, ломая ноги животным, а себе шею, либо разворачиваться «все вдруг». Не научились. Кони, напуганные бабахом, плохо подчинялись командам и норовили укусить соседей и даже кусали. Пару животин всё же соседи столкнули под горку, один вывез и себя и всадника, а второй оступился и полетел через голову… через голову седока, переломав тому всё, что можно.

А стрелы летели, а копья падали, а тетивы луков вжикали. А Иоганн кричал:

— Бей гадов! Хрен вам, а не комиссарского тела!

Броуновское движение потихоньку превращалось в направленное, как струя воздуха из сдувающегося шарика, литвины устремились в сторону Русского села. Что можно сказать? А сказать можно, что победа не полная. А ещё, что барон фон дер Зайцев неправильную дорогу построил. Не был военным инженером. Была бы она метра четыре в ширину и склон круче, и вся сотня литвинов бы там осталась. Но чего нет, того нет. Примерно половина рыцарей сумела развернуть лошадей и, объезжая менее удачливых товарищей, вырваться из-под обстрела. Часть при этом средства передвижения лишилась. Конь он как, впрочем, и кобыла, больше человека, а, значит, процент попадание стрел и копий в животных выше, чем в людей.

— Да, будь все наши здесь, и мы бы сейчас вслед отступающим вылазку сделали, копьями бы раскидали их и в бегство обратили, — вздохнул стоящий рядом с Иоганном на барбакане Семён.

— Ничего, дядька Семён, дети подрастают. Эвон какую кучу лыцарей наложили. И во дворе ещё. Пусть это и не победа, но по мордам мы им дали от души.

Событие шестьдесят второе

Пока литвины стояли на околице Русского села Иоганн решил посчитать убитых. Не получилось. Часть сверзилась с дороги на ту сторону к реке, и там чего и как неизвестно. На виду пятьдесят семь коней. При этом часть ранена. Лежат, ржут жалобно, дёргаются, пытаясь подняться. Жалко лошадок.

Самих же ворогов пока получается серок восемь, но это тоже без тех, кто к реке свалился.

Озвучил он эти цифры Совету. Когда рыцари отошли, то Генрих фон Лаутенберг решил совет в Филях организовать. Любит он это дело. Только дай поговорить. На Совете всё те же товарищи. Старый заяц — он же Ганс Шольц, три фона: фон Бок, фон Лаутенберг и фон…Кисель. Плюсом десятник Семён и Отто Хольте, а ну ещё барончик Иоганн. Вот Иоганн высокому совету цифры и выдал.

— Небо на глазах затягивает, — указал Семён на тучи, ползущие с заката. Солнце в них уже спряталось и при такой скорости за час всё небо затянет. И тучи чёрные, явно дождевые.

— Если дождь пойдёт, то может они дорф и не будут жечь? — глянул на небо Кисель.

— Они его и так не будут жечь, — хмыкнул Семён. На немецком он говорил хреновенько с ужасным акцентом и коверкая слова, даже часть русских вплетал.

— Конечно. Они там лагерь устроят и нам нужно в этот лагерь ночью наведаться и покусать их.

Все на Иоганна уставились. Это он без позволения старших указивки начал давать.

— Они поставят дозор на дороге и на околице. Я бы поставил, — покачал головой управляющий.

— В оружейной есть верёвочная лестница. Можно спуститься со стороны реки со стены и идти вдоль берега до камышей, а камыши уже с той стороны деревни, и литвины нас оттуда ждать не будет. А если дождя ещё не будет, то мы с луками и арбалетами их много положить можем. Они ведь непуганые. Выбегут из домов, в которых на постой стали, на шум в голом виде с одними мечами.

— А потом? — Отто Хольте явно был сторонником обороны.

— Потом уйти в камыши, а под утро, когда они угомонятся, так же вдоль реки и вернуться. Подняться по лестнице.

— Пацаны несмышлёные одни. Полягут… — Генрих выглядел усталым. Даже разбитым. Ну ещё бы, двое суток толком не спал и весь день сегодня на ногах. На ноге. А нога-то болит. Видно, как морщится, переступая на короткую.

— Я с ними пойду и Перун, — Семён на это по-другому смотрел. Там его дом. А в этом доме ворог. И у него семья за рекой, которая без огня сидит, а тут осень вон с Запада надвигается.

— И я со своими.

— Я тоже, — грохнул себя по петушиной грудке фон Бок.

Иоганн за ним наблюдал во время боя. Вполне нормально он из лука стрелял. Худоба не мешала отправлять стрелу за стрелой в литвинов.

— И когда пойдёте? — принял предложение барон.

— Только сумерки сгустятся. Они готовить будут еду, отвлекутся, — Семён тоже чёрный весь. И ему эти два дня тяжело дались. Не излечился ещё до конца.

Притащили лестницу верёвочную, закрепили на стене со стороны реки, и стали на тройки делиться. Стараясь, чтобы в каждой был опытный воин и арбалетчик.

Восемь арбалетчиков и девять лучников у них. Набралось аж шесть троек. Семён пошёл не с луком, а четырьмя короткими копьями — дротиками.

Тучи приближение сумерек ускорили. Вроде только небо ещё синело на востоке, а тут бамс, и темнота почти полная.

— С богом! — перекрестил их Перун. Он не пошёл. Пробасил, что толку от него не будет. А вред точно. Нет ещё сил.

Хотел ли Иоганн пойти с пацанами на эту вылазку? Нет. Он никакой ни спецназовец. Даже в армии не служил. Ну, хотя, военную кафедру закончил в институте и потом какие-то мифические сборы были, после которых ему присвоили даже старшего лейтенанта. Звание есть — опыта нет.

Из лука он стрелять не умеет, да и сил натянуть тетиву нету. Из арбалета, тем более, там силы ещё больше надо. Наверное, изобретены уже арбалеты с козьей ногой и даже с воротом, но у них таких нет. Не рыцарское оружие. Оружие крестьян. Выше этого был барон фон дер Зайцев. Вот дали бы Иоганну калаш! Вот тогда бы он… Ну, чёрт его знает, смотреть как убивают врагов, и самому выстрелить в человека. Хрен его знает? Если только его жизни будут угрожать? А стрелять первым из засады? Нет, скорее всего, бы не смог.

А вот теперь, когда они ушли, было время у Иоганна подумать. И думы были об оружии. Нужно найти в Риге оружейника и заказать или купить арбалеты с воротом. Ну, сто процентов, что не дёшево, но деньги есть. И теперь, когда приличный кусок пляжа освободили от водорослей, можно надеяться на янтарь. Опять же, страда закончилась. Значит пацаны освободились и могут вполне заняться пережиганием водорослей на золу. А потом и мыло сварят. Масло куплено. Всё есть, вари не хочу. И цена заоблачная.

Можно даже шикануть и купить себе пистоль. Никаких колесцовых замков ещё нет. Кремнёвых тем более. Если и есть, то фитильные. Порох? Ну, это на пушку нужно много пороху, а в пистоле сколько там — несколько грамм. Не разорится.

Не, даже пару пистолей нужно купить или заказать. Пока… Как там у д’Артаньяна звали слугу? Планше? Гримо? Планше. Пока Планше один заряжает, он из второго палит. Во! Ещё нужно себе Планше организовать.

Событие шестьдесят третье

Дорф или Русское село оно в одну улицу вытянуто вдоль реки на добрых полтора километра. И практически сразу за ним через эти камыши и пойменный луг начинается дорф Кеммерн. Где себе литвины место выбрали для ночлега непонятно. Костёр горел на дороге. Но чтобы это могло значить? Не лезут в дома, боятся. Или это они выставили стражу. И те дурни костёр развели. Даже не знающий физики дебил понимать должен, что тебя у костра видно будет, а ты и в паре шагов от себя ничего не увидишь. Тем более, если на огонь будешь смотреть. А может это засада. Развели огонь, а сами за палисадами в кустах сидят и ждут немцев — перцев.

Всем новостей хотелось, все вглядывались в костёр этот и его окрестности, все вслушивались в ночь. Стучал где-то в лесу дятел, кричали утки, ещё не улетевшие в свой Китай. А вот звякания оружия и криков предсмертных слышно не было. Час прошёл как день пустой, царь женился… ай. Занесло. Но час точно прошёл.

Два прошло. Иоганн устал вглядываться в ночь, костёр там догорал и в него свежих дровишек не спешили подкидывать.

Глаза у пацана сами стали закрываться. Решив, что упасть с привратной башни, от того, что заснул, будет не лучшим окончанием новой жизни, а ещё замёрзнув, это днём было бабье лето, а теперь уже холодная осень вокруг, Иоганн пошёл спать. Ну, чем он может помочь? И не понадобится эта помощь. Ну, точно, не имея луков и арбалетов с одними мечами литвины на штурм замка не пойдут, тем более, после вечернего ополовинивания их отряда. Придут лучники и арбалетчики, должны быть такие среди жемайтийцев, вот тогда и последует штурм.

Проснулся пацан от холода и шума. Сначала от холода. Рамы, затянутые ну очень слабо-прозрачным бычьим пузырём, в его окна бойницы ещё не вставили. Вполне тепло было. Теперь с них лился холод, сырость и дождь. И дождь, так дождь, ливень настоящий. Шумел и ударяясь о карниз затекал в комнату барабаня по лежащей у подоконника кирасе. Вставать и вылезать из-под одеяла не хотелось, но лужа ему тут тоже не нужна. Рамы давно заготовлены и стоят рядом, остаётся только вставить их в гнездо, в пазы и закрепить деревянными задвижками.

Иоганн высунул голову в бойницу и тут же её отдёрнул, отскочив от окна. Мгновенно мокрой голова стала. Сунул не потому, что дурень. Какой-то железный звук послышался сквозь шум дождя.

Вставив рамы и надёжно их закрепив, парень прислушался, не повторится ли шум и тут загалдели на первом этаже. И громче всех Старый заяц басит. Значит, вернулись и лязг железа не послышался ему. У него же окна выходят на реку и именно почти под ними и перебрались на ту сторону стены разведчики или диверсанты во главе с Семёном по верёвочной лестнице. По ней, значит пару минут назад и поднимались.

Иоганн, пытаясь перепрыгивать по две ступеньки, бросился вниз.

Гридницкая, куда пацан, чуть шею себе не сломав, спикировал, промахнувшись мимо очередной ступеньки, не сильно большое помещение. Шесть метров на четыре, ну край на пять, так ещё нары стоят по углам. Сейчас в неё набилось человек тридцать. Всего в замке осталось сорок один человек, включая Иоганна и все, за исключением смены стражи на барбакане и донжоне, где бы в это время не находились, устремились в гридницкую, куда завалились мокрые и грязные диверсанты.

— Рассказывай! — ворвавшийся одним из последних, барон прихромал к Семёну, прислонившемуся к стояку нар. С десятника стекали потоки воды и образовывали на деревянном полу грязную лужицу. Ну, от остальных лужицы тоже расползались, так вскоре весь мол будет на болото похож.

— Фух, — выдохнул Семён и открыл было рот, но Генрих отвернулся от него и рукой махнул.

— Тебя понять невозможно. Говори ты, старый Ганс.

— Я? — Шольц осмотрел всех в гридницкой. Стоял народ впритирку почти друг к другу, и только Иоганн занял привилегированное место, усевшись на ступеньки лестницы.

— Да, говори уже.

— Скажу. Так себе удача. Толком ничего не успели. Дождь начался, а в дождь ни арбалет и уж, тем более, лук не стреляет.

— Десять… или одиннадцать, — влез всё же Семён.

— Ну да, может и двенадцать. Но не больше. Мы к дому подошли, а там на страже двое стоят. Сидят. Их из арбалетов успокоили. Один закричать успел, так мы и сами шумнуть хотели. Давай литвины из дома вон его выбегать, — на Семёна кивнул Старый заяц.

— В моём доме дети сатаны решили устроиться! — на своей смеси суздальского с немецким и жемайтинским прохрипел десятник.

— Ну, и? — не выдержал Кисель.

— Ну, и положили всех. Восемь человек. Тут от соседнего дома ещё четверо бегут, их вот не понятно, темно, может и всех, но показалось мне что один за забор бросился. И вот тут, как ливанёт дождь. Я такого и не упомню, словно специально, чтобы нам охоту всю испортить. Пришлось уходить.

— А что так долго тогда? — удивился барон.

— Так мы в плен одного взяли.

— И где он, — все стали оглядываться, лыцаря ища, а нету.

— Так утоп он.

— Как утоп? — сдвинул брови фон Лаутенберг.

— Как все тонут. Насмерть.