Барнар — мир на костях 2

Глава 21

По тёмной улице, задыхаясь от слëз, шла девушка в зелёном шапероне, длинная ткань которого спускалась по бокам её лица, подчёркивая гладкость и красоту того.

Она поссорилась днём со своим женихом и теперь не могла уснуть. Сердце обливалось кровью в разгоряченной груди. Душа тосковала по его объятиям и учтивому вниманию… Но сейчас это всё осталось так далеко позади, за непробиваемой стеной обиды. Сколько злых слов они наговорили друг другу… И ничего уже не вернуть. Девушка не смогла бы его простить. Однако всё ещё любила. Невозможно вычеркнуть пылкие и сладкие воспоминания за миг, ибо таковые неизлечимо прожгли нутро.

Это прелестное создание должно остыть и отстроить себя заново, словно проглоченное пожаром здание.

Беззащитные карие глаза глядели на мрак с храбростью. Хоть девушка и знала, что потрошитель ещё не пойман. Она слышала о Конраде… Понимала: наёмник сбежал и вряд ли вернётся. Но всякое могло стрястись.

Часто случается так, что нам бывает всё равно, и голова совершенно отключается. Как и происходило тогда с ней. Только едкая боль от разрушенных отношений окутывала горожанку, будто вихрь пепла. И она пыталась вырваться из него, убегая от самой себя.

— Лучше бы я никогда не любила! Никогда… — с яркой пульсацией проносилось в её ещё неокрепшем и неопытном разуме.

В переулке серебром сверкнуло лезвие в чьей-то руке, обтянутой чёрной кожаной перчаткой.

Дорманка услышала незначительный шорох и быстро обернулась. Заметив силуэт с кинжалом, та глубоко вдохнула и, подобрав подол шерстяного большого платья, бросилась со всех ног прочь. Но каблуки на меховых женских сапогах сильно заскользили. Девушка рухнула на колючий снег и взвизгнула от испуга. Последнее, что она ощутила, как пальцы незнакомца самоуверенно обхватили её гортань.

И тёплая кровь с паром полилась из шеи, пока тело жертвы сотрясалось в судорогах.

Аливитянки же под предводительством Ханны патрулировали кварталы в столице. Король предоставил им полные полномочия для того, чтобы задерживать любую подозрительную личность. Что во всё другое время выглядело бы весьма странно, если бы не личная заинтересованность правительницы Саркена в этом деле. Розгальд не являлся глупым и очень ценил расположение столь сильных союзников.

В эту ночь случилось множество убийств. Трупы рассыпались по Остбону, как звезды по ночному небу. Оголодавшие и беспринципные грубые бюргеры, увидев свежие тела, распиливали их и варили мясо для того, чтобы съесть его.

Потрошитель вламывался и в дома, но каждый раз, когда на крики прибывали женщины-воины то было уже слишком поздно. Убийца умудрялся ловко ускользать вовремя.

— Какого чёрта происходит? — вырвалось у одной из аливитянок, стоявшей над грудой из тел. — Либо потрошитель действует не один, либо он…

— Всё знает о нас, — закончила за неё Ханна. — Не могу только понять мотива всего. Я не верю в то, что это Конрад. Жертв не грабят, а просто наносят смертельные раны и исчезают…

— Но кому известно точное расположение наших патрулей? Ведь мы меняем точки в оговоренные часы, — вмешалась другая девушка.

— Только Его Величество в курсе, а также командиры королевской армии. В вас же я точно не сомневаюсь, — ответила Ханна. — Так что, возможно, кто-то из людей Розгальда является сообщником потрошителя. Или родственником… Утром нужно опросить всех близких убитых. Необходимо найти между ними хоть какую-то связь. А пока что мы словно слепые кроты. Все-таки всегда должны иметься причины.

Пока они разговаривали, в одной из аляптовых хижин, выстроенных начерно между длинными кирпичными домами, на простецкой кровати, сколоченной из досок, сидел пожилой мужчина.

Он испытывал настоящую истому после того, как насытил желудок вкусным и жирным мясным пирогом, который смог приобрести на монеты, раздаваемые королевой беднякам. Развалившись на постели, старик довольно поглаживал живот. А ведь ещё утром он хотел лезть в петлю от отчаяния. Но благородная жена правителя пообещала позаботиться о всех в той мере, чтобы люди не выживали из ума от голода. Через пару дней Тиссе предоставят список с самыми нищими жителями Остбона, и та велит со своего собственного двора раздать им гусей, уток и кур.

Мужчина почесал свою подстриженную седую бороду и улыбнулся. Как же жизнь может молниеносно даровать тебе все, о чем ты и не мечтал ранее. Но у мира есть и противоположные стороны…

У его порога стоял человек в капюшоне и с трясущимися руками, на которых коркой застыла чужая кровь. Дверь тут же была выбита с ноги. Старик подскочил, раскрыв от неожиданности рот.

— Дахман, помоги! — непроизвольно вырвалось у него.

Потрошитель открыл свое лицо, подняв голову. И пожилой человек схватился за сердце, замотав головой.

— Что же это получается… — пролепетал он перед тем, как убийца метнул в его грудь кинжал.

Бедняк пошатнулся и повалился рядом с кроватью.

На рассвете в столице насчитали около тридцати трупов, но на самом деле их было больше, только оголодавшие и безнравственные жители растащили тела. В городе началось настоящее безумие. Такого страха еще никто из дорманцев не испытывал, даже перед самим повелителем хаоса. Ведь сложно бояться могущественной силы, которая сметет всех без разбора. Это как сравнение со смертью от старости. Нет никакого смысла беспокоиться насчёт её, так как она неизбежна. Но убийца был во плоти, а значит, с ним можно бороться. И потому тот вызывал ужас в сердцах. Уж так устроена жизнь… Человек всегда относится куда эмоциональнее к тому, на что он может повлиять.

Аливитянки подробно расспрашивали знакомых, друзей и родственников о прошлом и настоящем жертв. Хотя делать это было крайне тяжело, так как можно представить, в каком те пребывали состоянии. Но медлить больше нельзя…

Между несколькими погибшими действительно имелась связь. Однако это не являлось достаточным для каких-либо логических цепочек. Никто так и не смог понять, что объединяло абсолютно всех.

Ханна направилась во дворец. Там она столкнулась с королевой. Тисса была запыхавшаяся. Щеки её ярко розовели, а у корней волосы по бокам на лбу завились в спирали от пота. Она выглядела прекрасно. Некогда осунувшееся тело приобрело приятную пышность. О ней можно сказать: кровь с молоком. Правительница Саркена поклонилась ей.

— Вы ведь та самая наша чудесная союзница Ханна? — жена Розгальда радостно ей улыбнулась.

— Благодарю за комплимент, миледи. Я бы хотела как можно скорее встретиться с Его Величеством. У меня к нему неотлагательный разговор.

— А что случилось?

— Сегодня ночью в Остбоне вновь орудовал потрошитель. И на этот раз количество его жертв просто-напросто удивляет.

— Выходит, это не наёмник по имени Конрад, — задумалась Тисса, опустив глаза. — Ведь он сбежал. Вряд ли бы он стал рисковать и возвращаться.

— Я тоже так думаю, — кивнула аливитянка.

— Что ж… Мой муж сейчас находится в главном храме на горе. Пройдите через задний двор замка. Так будет короче. Я бы вас проводила, потому что все эти смерти тоже меня очень беспокоят. Но я занята обедами для голодающих. Не могу помочь всем… Однако я должна делать всё, что в моих силах.

— Ваше Королевское Высочество, не моё дело, простите… И всё же вы в положении. А чума никуда не делась. Вам опасно лично контактировать с большим количеством жителей. Не стоит рисковать. От вас зависит будущее всей страны.

— Ханна, спасибо за слова беспокойства. Вы, конечно же, в чëм-то правы… Но дорманцы должны видеть свою королеву в тяжёлые времена. Я их не оставлю. В этом мой долг в первую очередь. У царственных особ не может быть только один ребенок или несколько. Все жители для меня как родные. Я давала клятву заботиться о своём народе, когда короновали Розгальда.

— Вы вызываете восхищение, миледи. Дорману повезло, что у его руля стоит такая благородная женщина, как вы, — с полнейшей искренностью заявила правительница Саркена.

— Не люблю, когда меня слишком хвалят, — смутилась та. — Разве только когда это делает мой супруг.

— Возможно, вы правы, королева. Увы, мне неведомы бриллианты семейной жизни.

Ханна направилась по просторному коридору дальше. Она не встречала ещё таких необычных особ, как Тисса. Что-то в ней её очень тронуло. Миледи не являлась воином, но всё же испускала внутреннюю силу, которую аливитянка никогда не видела ни в себе и ни в ком-либо другом. «Неужели любовь может быть мощнее натренированных мускулов и хорошо заточенного лезвия топора?» — пронеслась, словно комета в разуме мысль.

Когда она прошла дворец насквозь, то вновь закуталась плотнее в короткую шубу из песца. Сочные ягодицы Ханны и упругие бёдра обтягивали коричневые брюки из кожи. Когда женщина-воин двигалась, она не специально заманчиво виляла ими, так что стражники у ворот, не отрываясь, смотрели ей вслед, будто завороженные.

Перед ней тянулась среди свежего снега протоптанная тропинка, ведущая вверх, к основанию высокого храма, макушка которого терялась между белоснежными кучерявыми облаками.

В стенах базилики её обдало теплом. Всюду с потолка свисали чаши с полыхающим пламенем. Она преодолела прямоугольное помещение с двумя продольными рядами колонн и приблизилась к полукруглой апсиде. Там, возле алтаря, среди трепыхающих огоньков зажженных свеч, стоял на коленях король.

Ханна остановилась позади него. Женщина-воин не сомневалась, что он прекрасно её слышал. Не хотелось отвлекать Его Величество от молитв, поэтому та решила дождаться, когда он сам соизволит обратиться к ней.

— Вы верите в богов? — угрюмо произнёс Розгальд, не оборачиваясь.

Правительницу Саркена удивил такой вопрос.

— Я верю только в то, что женщины куда сильнее мужчин. Стоит только открыть им глаза на это.

Король поднялся в полный рост. Но продолжал сутулиться. Плечи его всё также выглядели поникшими.

— Не примусь с этим спорить, — король, наконец, посмотрел на неё. — О чем именно вы хотели поговорить, Ханна? Если про то безумие, что случилось сегодня ночью, то мои люди уже всё доложили мне.

— Милорд, в таком случае, вам не кажется, что ареопаг был весьма поспешно проведён по поводу наемника?

— Да. Я умею признавать свои ошибки. Конрад явно не стал бы врываться с такой дерзостью в Остбон после побега. Во всяком случае, даже если бы его заключили под стражу, то состоялся бы законный суд. Никто не стал бы казнить невиновного. Или вам кажется, что я не слежу за справедливостью в королевстве? — он пронзительно уставил на Ханну медовые переливающиеся глаза.

— Ваше Величество, я вас уважаю. И наслышана о вашем достойном правлении. Просто решила осведомиться, так как в данном деле замешана одна из моих воительниц.

— Что ж… Понимаю, — он сомкнул руки за поясницей. — Какой же глава государства не стал бы отстаивать честь своих людей. Я приказал военным отменить поиски Конрада. И если он когда-либо вернётся в мои земли, то я лично принесу ему свои извинения. Но, тем не менее, почему он решил сбежать? Как всё это случилось? Почему его предупредили? Для меня вышла весьма оскорбительная ситуация. Ведь выходит, аливитянка Фрида не доверяла закону Дормана. Стойте… Не стоит ничего говорить. Уж не знаю, что её натолкнуло на оное поведение и откуда у неё имелась информация. Однако не будем больше об этом. Зачем же копаться в белье невинных? Неправда ли?

Правительница в знак согласия одобрительно моргнула. Розгальд приблизился к ней.

— Потрошитель же до сих пор разгуливает на свободе. И при том он стал вести себя куда аффективнее. Слышал, вы уже опросили близких? И безрезультатно?

— Да. Всё верно, — король подал ей из вежливости руку, чтобы она взялась за неё для прогулки. Ханна обхватила его в области локтя. — Жутко не знать причин.

— Но, я так полагаю, вы сейчас отправитесь в свои родные края? Раз уж вы исполнили свой долг относительно одной из вас.

— Если вам не нужна наша помощь, то мы бы действительно выдвинулись уже сегодня обратно.

— Вы очень хороший человек, Ханна. Благодарю… Но в Саркене вас явно заждались. Любая страна нуждается в правителе. Должно же иметься равновесие в мире. Необходимо, чтобы существовал человек, к которому можно обращаться абсолютно всем. Глава страны — это людской щит от них же самих. Он обязан принимать удары, чтобы спасти всех от вырывающегося иногда на свободу животного начала.

— Чудесные слова, Ваше Превосходительство. С вами приятно беседовать.

Король проводил её до конюшни, где они распрощались. Аливитянки покинули Остбон.

После чего Розгальд направился к жене. Он обнаружил её на главной площади. Тисса разливала по деревянным плашкам бульон для голодных дорманцев. Его очень злило, что супруга так глупо рискует своим здоровьем и здоровьем будущего наследника. На него и так уже из-за этого бросают в Совете грозные взгляды. Ведь он обязан вразумить свою женщину. Никто не имеет права так несерьезно относиться к линии царской крови. Однако Розгальд слишком хорошо знал Тиссу. Она бы ни за что не стала его слушать и сидеть в страхе из-за чумы.

Королева всегда была нежной и покладистой с ним, но стоило только коснуться чьих-либо бед, как миледи бросалась сама в гущу событий, чтобы хоть кому-то оказать помощь. Правитель Дормана задумался: «А любил бы я её столь сильно, если бы она не являлась такой великодушной? Видимо, нет.» Розгальд считал, что красивых и умелых женщин достаточно много. Но вот слишком мало бескорыстных и жертвенных. Король радовался, что судьба его свела с настоящим кладом среди эрзацев. И теперь страшился, потому что больше не так сильно ценит её. Мысли все занимал отныне только Узгулун. Мужское тщеславие — одно из движущих чувств планеты, но в то же время одно из самых разрушительных.

Правитель Дормана зацепился за превосходящего его во всём врага и желал совершить невозможное. Любви в этом безумном состязании совершенно не находилось места.

Перед Тиссой сложно устоять, особенно перед её тёмными глазами. От них исходил жар, как от раскалённых углей. Ему было больно из-за создавшейся стены между ними, которую по большей части он сам же и выстроил.

Она держала замерзшими раскрасневшимися пальцами половник и разливала им бульон. Розгальд завернул за жерди деревянной лавки, позади которых та стояла.

— Послушай, дорогая, мне нужно отлучиться по делам из столицы ненадолго. Так что не теряй меня, — он постарался улыбнуться.

— Любимый, ты поговорил с Ханной? — королева обтерла руки о полотенце. — Что со всеми этими убийствами?

— Да. Аливитянки отправились домой. Они и так уже слишком помогли нам всем. Достаточно того, что союзники сплотились против Узгулуна. А потрошитель — только личная забота дорманцев. Так что не задерживайся допоздна. У тебя есть охрана, но я ещё приставил к тебе пятерых личных стражников. Они также будут ночью охранять вход в покои. Это просто предосторожность. Так мне спокойнее. Что же насчёт поисков убийцы… Те активно продолжаются. Я дополнительно нанял за плату из дальних городов ещё воинов для патрулирования окрестностей и также улиц Остбона. Надеюсь, что скоро его изловят и отрубят голову.

— А куда ты уезжаешь? Когда вернёшься?

— Мне нужно обсудить с новым представителем вурдалаков вопрос, касаемый будущего возвращения повелителя хаоса.

— Но ты же говорил: они прислали тебе ответ. Что вампиры из княжества понимают нынешнюю ситуацию и не будут требовать вознаграждения взамен на объединение, — нахмурила лоб Тисса.

— Все так. Но я бы хотел убедиться в этом сам. Одно дело вести разговор через письма, другое дело вживую. Я не могу сидеть на месте и просто ждать конца света. Стоит знать действительный настрой тех, с кем придется участвовать в кровопролитной битве, стоя плечом к плечу. А вернусь через несколько дней. Так что не стоит беспокоиться.

Тисса потянулась к нему, чтобы поцеловать в щеку перед тем, как он уедет. Розгальд же резко развернулся, сделав вид, будто ничего не заметил.

Королева ощутила, что ещё немного и она разрыдается, поэтому, развязав фартук, поспешно укрылась за занавеской, где располагался испеченный хлеб.

Миледи больше не могла выносить отстраненности человека, которого чуть ли не с самого первого дня знакомства любила всем сердцем.