Бальтазар

Глава 11

Глава одиннадцатая. Ярость ублюдка из рода Бальтазар.

Играли ли вы когда-нибудь в камень, ножницы, бумага? Если да, то отчасти вы можете понять, как сражаются настоящие маги, вот только в волшебстве переменных ГОРАЗДО больше. Есть, конечно, универсальные способы атаки и защиты, но зачастую они куда слабей аналогов, либо требует слишком много силы, чтобы их имело смысл использовать в бою. В этом смысле магия света была сильнейшей для атаки, в свою очередь магия тьмы в сокрытии, и, неожиданно, защите.

Не все это осознают до конца, но свет куда лучше подходит для убийства, чем тьма. Я бы даже сказал, что свету проще убить, чем как-то иначе повлиять на свою цель. Именно для этого, чтобы получить иные таланты, светлые маги и придумали узы дружбы, чтобы черпать силы от связи с другими людьми. «Дефолтный» же свет пригоден лишь для одного…

— Умри! — закричал я, развеивая вспышкой света тени, что скопились в главном холле поместья семьи Бальтазар.

С воплем мертвецы исчезли, и я остался один на один с тенью дворецкого Константина. Древний лич, что уже не одну сотню лет прислуживал нашей семье. Я привык видеть его частью декора, но он, скорей, был цепным псом, что сторожил поместье. Я точно знал, что в склепах покоится небольшая армия из мумий и зомби, они ожидали того часа, когда их поведут в последний бой. И это знание не могло не отразиться на моем страхе.

Стоило мне разогнать тени, как Константин, иссушенный труп в форме дворецкого, щелкнул пальцами, и в холл стал заходить, казалось, нескончаемый поток мертвецов в ржавых доспехах. Он кивнул на них, сам до поры не вмешиваясь. Гоблота уже сцепилась с первыми покойниками, с криками и улюлюканьем набросившись на них. Пока один гоблин отвлекал, другие прыгали врагу на спину. Раздались первые мушкетные выстрелы, пара гоблинов даже притащила с собой пушку, но они пока приберегли ее для кого-то более опасного, чем куча мертвецов.

Оскалившись, испытывая нестерпимый жар в груди, я рванул вперед с рапирой в руке. Немного усилив свое тело с помощью света, я совершил рывок в самую гущу врагов. Пронзив своим оружием ближайшего, я слегка подпрыгнул в обратном сальто, создавая под ногами шар света. Хлопок, холл осветился на миг, а ближайших моих врагов разорвало на части. Совершив пируэт в воздухе, я создал еще один шар света под ногой, оттолкнувшись от него, запрыгнув на голову ближайшему мертвецу.

Под ногами захрустел чужой череп, мой ботинок разбил его тот на части, мертвец было поднял свои руки, чтобы меня поймать, но я не стоял на месте. Положив руку на гримуар, который висел на моем поясе, прикованный цепями, мои ноги засветились, и на них появились небольшие крылышки. Оттолкнувшись от мертвеца, я закрутился вокруг своей оси, во все стороны отправляя шары света. Против полноценного мага такой фокус не пройдет, но мне противостояли мои страхи, олицетворение тени.

Раздалась целая череда взрывов и ослепительных вспышек, после чего моя рапира обрушилась на оглушенных врагов, пока они еще были под воздействием моего света. Крутанувшись с рапирой в руках, я рассек на две части ближайшего покойника, после чего перекатом ушел в сторону, нанизывая на свою шпагу гнилые потроха еще одного мертвеца. Я крутился на месте, подпрыгивал вверх, чтобы не дать себя окружить, громил черепа, чтобы в какой-то момент понять, что на моем лице застыла счастливая улыбка. Я был создан, чтобы убивать врагов семьи Бальтазар, и мой свет отлично с этим справлялся.

В какой-то момент враги закончились, я стоял в холле, отделанном красной яшмой, которую мои предки добыли в Индии, во времена колониальных войн, ища взглядом противника, и не находя его. Последних мертвецов добивала гоблота, так что я не стал им мешать, переведя взгляд на Константина. Он был опасен, я отлично об этом знал, но по какой-то причине его тень не спешила на меня нападать.

Спустя какое-то время Константин низко поклонился, и дребезжащим голосом произнес:

— Я рад вам служить, господин, — преклонив голову в поклоне.

— Ты умеешь говорить⁈ — вытаращился я на него.

— Разумеется, — прозвучало в ответ. — Вам стоило выкрасть у сестры мой язык, тогда бы вы могли узнать немало интересного, — услужливо произнес он.

В моей груди сердце пропустило удар. Генриетта не только знает, что Константин может говорить, но и прятала от меня его язык? Это стало для меня неприятным открытием, как и то, насколько же я был слеп, ослепленный своей любовью к сестре. Она многому меня научила, по факту именно Генриетта была моей семьей, оттого ее ложь больно ранила меня в сердце.

Впрочем, я не был ни на каплю удивлен. Генриетта была моей сестрой, именно поэтому я прекрасно понимал, что ее доверие невозможно заслужить, чтобы ты не делал, она всегда будет удерживать стену из внутренней тьмы между собой и окружающим миром. Мне так и не удалось пробиться через эту защиту, лишь краешком глаза увидеть… настоящую сестру. Она была ужасно прекрасна, пускай и со своими тараканами в голове, но это лишь добавляет ей шарма.

Генриетта была темной, это уже само по себе о многом говорит, плюс ее вырастили мертвецы, что оставило на ней свой отпечаток, когда она росла ей некому было помочь, ей через все трудности приходилось проходить одной. И родня в этом могла не столько помогать, а сколько делать все хуже, ведь и они были темными, которые думали по большей части только о себе.

Дед Игорь был прав насчет сестры, отчего в груди застрял камень, он во всем, похоже, был прав…

Меж тем Константин продолжил:

— Но прежде, чем я стану частью вашей силы юный господин, мне придется попросить вас покинуть это место, — прохрипел он. — Вы еще не готовы к тому, что вас ждет впереди.

Мне совсем не понравились его слова. Сначала Никс, теперь еще и Константин, они будто сговорились тыкать меня лицом в мою слабость. А потому, вытянув руку с рапирой вперед, указываю кончиком клинка на свой страх. Я узнал его, хотя он чуть меня не обманул, замаскировавшись под дворецкого. Страх быть обманутым.

В моей голове было немало различных страхов, но большинство из них я контролировал, но вот страх быть преданным, будто сам собой культивировалась в обстановке фамильного поместья. Сама история нашего рода будто была наглядным примером того, что никому нельзя доверять, порой, даже своей родне.

— Вижу, вы раскрыли меня господин, — кивнул дворецкий, с этими словами в его руке появился костяной посох, причем эта вещь была настоящей!

— Откуда у тебя этот артефакт⁈ — хмуро спрашиваю у тени передо мной.

— Мне его передала ваша сестра, господин, — улыбка на иссушенном лице смотрелась крайне зловещей. — Она подчинила меня с помощью своей силы, я должен вернуть вас обратно на Луну.

— Зачем⁈ — вытаращился я на свой страх.

— Она хочет, чтобы вы навсегда остались подле нее, — раздалось сухо в ответ. — Она знает о предательстве Игоря, знает, что он вам предложил, а потому она предлагает вам господин иной вариант. Откажитесь от своих амбиций, откажитесь от второго возвышения, и останьтесь на вечность ее маленьким братом. Ее безмерной любви хватит, чтобы уберечь вас от всего остального мира. Вы не будите ее оружием, а станете…

— Плюшевой игрушкой, — хриплым голосом заканчиваю за свой страх, тот лишь кивнул, не став со мной спорить.

— Если вы согласитесь, то мне приказано отвезти вас обратно в поместье, — с очередным поклоном закончил он.

Генриетта была совсем не дурой, проносится в голове мрачная мысль, она прекрасно понимала, что мне не пройти последнее испытание, никогда не стать полноценным темным магом. По уму, следуя кодексу Бальтазар, она должна была по тихому удавить меня, когда это поняла, но она по какой-то причине не сделала этого, продолжив заботиться обо мне. Сестра действительно меня любит, пропадает с души тяжелый груз, вот только ее любовь порой принимает монструозные черты.

Покачав головой:

— Я безмерно люблю свою сестру, но даже ей я не позволю встать у меня на пути, — с легкой усмешкой отвечаю. — А потому приготовься умереть Константин, я подарю тебе покой, а заодно столкнусь лицом к лицу со своим любимым кошмаром. Сестра, если ты меня слышишь… — со всей серьезностью произношу: — Я обязательно вернусь к тебе, когда стану достоин стать подле тебя, но не в качестве очередной игрушки, а в качестве твоего брата. Спасибо за то, что ты любишь меня, что укрепила мою веру в тебя, но пришло время и тебе поверить в Люциуса Бальтазара!

Не говоря ничего больше, я атаковал. Мои глаза вспыхнули светом, впервые за начало своего путешествия, я ощутил уверенность в своих силах. Сестра меня действительно любит, иначе она уже давно убила меня, как она сама меня учила. Чтобы она нарушила свои же принципы, должно было произойти что-то действительно невероятное, например, она действительно могла полюбить своего брата, только так я мог остаться в живых.

Осознав столь простую мысль, источник в груди перестал трепетать, вновь став тем, чем и должен — оружием в моих руках, чистым светом!

— Умри! — обращаюсь не столько к Константину, сколько к своему страху. — Сгиньте вы все! Мне больше не нужна ваша любовь и признание! — пройдясь своим обжигающим взглядом по витражам предков. — Поскольку она уже есть у меня от человека, который поистине мне дорог!

У меня за спиной на миг распахнулась пара белых крыльев, и пускай это был лишь отзвук моего источника, но на этот краткий миг я стал цельным, ощутив гармонию с миром. Я был Бальтазар, а потому я лучше сдохну, чем признаю свою слабость! Нет ничего, чего я не могу сделать своей силой! Константин даже не пытался увернуться от моего огненного взора, на его лице застыла лишь пугающая улыбка, перед своей смертью он кинул костяной посох к моим ногам, который загремел костяной головой на навершие, катясь по ступеням.

Когда буйство света стихло, я одним волевым усилием поглотил разлитую в холле силу. Откуда-то из темноты по мне ударила ослепляющая молния, причем была она сильней, чем от птеродактиля. Упав на колени, ощущая запах паленой ткани, от моей формы, что передала мне Сонми, отходил дымок, а на груди виднелось тлеющие отверстие. Я справился с этим страхом, но впереди меня ждал настоящий Ужас. И пускай сестра подбодрила меня столь «причудливым» образом, в своем стиле, но даже так это лишь повысило мой шанс, не более.

Пока я приходил в себя, я опустил взгляд на костяной жезл. Черепушка в навершие с вытянутыми острыми зубами, торчащие ребра из ручки, которые сжимали темный камень. Кажется, нечто похожее, но меньшего размера передал Игорь своей бывшей ученице, а ныне Верховной Ведьме. Не сомневаюсь ни секунды, я поднял артефакт, ощутив, как он покалывает кончики пальцев. Эта была могущественная вещь, которая хранила в себе зловещую силу, мой светлый источник был не в восторге от такого соседства, но я уже привычно проигнорировал его, пытаясь подняться на ноги с помощью этой штуки.

Когда мой враг явится сюда, чтобы меня спа… добить, я должен встретить его во всем своем великолепии, стоя крепко на ногах!

Генриетта Бальтазар сидела в кресле, поджав ноги, и неотрывно смотрела в матовую поверхность черного хрустального шара. В его глубинах клубились тени, и из них проступали знакомые очертания. Она видела его. Своего дорогого, единственного Люциуса. Видела, как он, охваченный священным гневом, крушил порождения своей же воли. Слышала каждое его слово, отточенное и яростное, как клинок. И на её устах, обычно подернутых ледяной усмешкой, играла нежная, почти материнская улыбка. Улыбка, от которой у самых отъявленных негодяев в мире стыла кровь в жилах.

«Я обязательно вернусь к тебе, когда стану достоин…»

Его голос, полный непоколебимой решимости, отозвался в тишине комнаты эхом. Генриетта медленно провела длинным заостренным ногтем по поверхности шара, и образ стал четче. Она видела боль в его глазах, когда он понял её игру с Константином. Видела, как эта боль тут же превратилась в топливо для его ярости. И это было… прекрасно.

Она прекрасно знала о плане старого Игоря. Знать чужие секреты было её работой. Она могла бы запечатать его дряхлый дух в самой дальней урне фамильного склепа, могла развеять его замыслы одним щелчком пальцев. Но не стала. План основателя рода, этого древнего грешника, оказался… удобен. Он предоставлял идеальный полигон, идеальную печь для закалки её самого ценного сокровища.

Она хотела не просто брата. Она хотела создать идеального партнера, равного, того, кого можно было бы любить, не опасаясь разочароваться. И процесс этого творения был мучителен и восхитителен одновременно. Сколько раз она была на волоске от того, чтобы сломать его, поддаваясь гневу или раздражению? Сколько раз её пальцы сами тянулись к ритуальному кинжалу, чтобы положить конец этому болезненному эксперименту?

Но глядя сейчас, как он, охваченный сиянием своей истинной сути, сокрушает её же подарок: тень Константина с костяным посохом; Генриетта испытывала неприкрытый, животный восторг. Гордость распирала её изнутри, сладкая и опьяняющая. Это был ЕЁ брат. Плоть от плоти, кровь от крови Бальтазар. Она приняла бы его любым: сломанным, покорным, вечным ребёнком в её коллекции. Но он… он не переставал бороться. Не переставал восхищать и удивлять.

— Ты всё же поступила по-своему, — в темноте, беззвучно, материализовалась фигура.

После стольких веков уже не столько призрак, а скорее сгусток ещё более древней тьмы, принявший облик человека. Генрих Бальтазар. Основатель. Вот только Генриетта даже бровью не повела, не отрывая взгляда от шара.

— И вы ожидали от меня иного? — её голос был спокоен и холоден. — Мой брат не станет слепым орудием вашей мести, старик. Как вы того жаждали.

— Да, он силён, — согласился призрак, и в его тоне прозвучало нечто, отдалённо напоминающее уважение. — Оглядываясь назад, я уже почти жалею, что пытался его убить в колыбели. Но именно тогда, в тот миг, он впервые продемонстрировал свой… потенциал.

— Который вы поспешили запечатать, — отрезала Генриетта, и в её голосе впервые прозвучала сталь.

— Да, и я не жалею об этом, — основатель парировал с той же ледяной прямотой. — Пусть его источник в итоге приобрёл этот мерзостный белый окрас, лишившись благородной тьмы. Но лучше уж так, чем позволить той чудовищной силе поглотить его целиком ещё во младенчестве…

— Он стал бы Величайшим Тёмным Магом за всю историю нашего рода, — произнесла Генриетта с лёгкой, почти театральной грустью.

— Но прежде он уничтожил бы всё, к чему прикоснулся, включая этот мир, — мягко, но неумолимо закончил Генрих. — Наша цель сбросить тиранию алхимиков, для чего мы и собираем Братство Теней. А не для того, чтобы стать могильщиками всего сущего. Пожалуй, даже хорошо, что Люциус на время обучения покинет это место. В ближайшее время здесь станет слишком… шумно. Вряд ли в такой обстановке он смог бы сосредоточиться на учебе.

На губах Генриетты появилась довольная ухмылка.

— Да, зная характер моего брата, он непременно бросился бы в бой одним из первых, — она покачала головой, и в жесте была странная нежность. — К тому же, мы наконец-то избавились от той крысы, что из-за своих сентиментальных слабостей так и не заметила наших приготовлений.

— Не недооценивай Игоря, — предупредил основатель, и его фантомная форма на миг стала чуть плотнее. — Он был талантливым мальчишкой. Очень талантливым. Если бы не его пристрастие к выпивке и ведьмам, то из него мог бы выйти толк.

— Сейчас это уже не имеет никакого значения, — отмахнулась Генриетта, её взгляд снова вернулся к хрустальному шару, где Люциус, шатаясь, поднимался на ноги. — Теперь важно иное. Пора объявить всем Тёмным Домам, что Братство выходит из тени. Слишком долго мы прятались во тьме. Пора напомнить этому миру, кто в нём истинный хозяин. Пора древним чудовищам выйти на свет…