Глава 9

Прошел примерно месяц с момента моего попадания в прошлое, когда я вдруг почувствовал, что процесс действительно пошел и тяжелый состав истории с трудом и скрипом выскочил из накатанной колеи и двинулся немножечко в сторону от реала. И дело было даже не в том, что на верфях Петербурга и Великого княжества Финляндского заложили канонерки, которые в исходном варианте появились бы только через год. И не в том, что в казенных арсеналах и заводе Нобеля приступили к спешному изготовлению корпусов мин, до которых без моей помощи вообще бы не додумались, а в том, что окружающие меня люди начали проявлять инициативу и вносить свои предложения.

И я сейчас не о прожектерах, этой публики всегда хватало, а услышав, что великий князь Константин не жалеет денег на технические новинки, они просто кинулись закидывать вашего покорного слугу идеями одна безумней другой.

Нет, речь сейчас о другом. Вот, к примеру, подполковник Баумгарт. Я, признаться, в прошлой жизни о нем даже не слышал, а он довольно известный изобретатель-артиллерист. К слову, встретились мы с ним при довольно забавных обстоятельствах. В тот день мы с Головниным заглянули в оружейную лавку небезызвестного господина Бертрана на Невском. Хотелось, так сказать, вживую ознакомиться, с новейшими веяниями в стрелковке. Хозяин же, никак не мог этого понять, и потому так и норовил подсунуть то пару богато украшенных дуэльных пистолетов, то ничуть не менее пафосные охотничьи ружья со стволами из «дамаска».

— Револьверы есть? — потеряв терпение, прямо спросил я.

— Есть, — пожал плечами лично обслуживающий высоких клиентов мастер, и через минуту передо мной оказалась шкатулка, в которой покоился шпилечный револьвер конструкции Казимира Лефоше, практически сплошь покрытый узорами.

— Ваша работа?

— Нет. Бельгийской выделки. Для вас обойдется всего лишь в сорок восемь рублей серебром. Прикажете завернуть?

— А что-нибудь попроще имеется? Кольт или Адамс?

— Такого не держим, однако если ваше императорское высочество пожелает, можем выписать…

— Не стоит.

— Если желаете подешевле, не ищите ни здесь, ни у Лежена, — неожиданно подсказал случившийся рядом артиллерийский офицер, — обратитесь к Абрамову или Морозову. Эти из-под земли достанут.

— Благодарю, — внимательно посмотрел на незнакомца.

— Подполковник Баумгартен, — поспешил представиться он.

— Адъютант герцога Мекленбургского, — подсказал Головнин.

— Ваше императорское высочество, — как будто решился тот. — Прошу прощения за дерзость, но до меня дошли слухи о ваших начинаниях.

— И что? — довольно бесцеремонно прервал его спич.

— Хочу быть полезным!

— Похвально. Вопрос в том, можете ли… Вы артиллерист?

— Так точно-с!

— Но не морской?

— Осмелюсь доложить, я разрабатывал шестидесятифунтовую морскую бомбическую пушку для вооружения кораблей и береговых укреплений.

— Любопытно. И как успехи?

— Показали слабую живучесть, — снова проявил осведомленность секретарь.

— Это только первые образцы! — запротестовал изобретатель. — После внесения исправлений в конструкцию результаты оказались вполне удовлетворительны.

— Что-то такое припоминаю, — сделал безуспешную попытку покопаться в памяти Кости. — И чем же все кончилось?

— Отказано в связи с избыточной мощностью!

— В каком смысле?

— Пробивают навылет любой линейный корабль….

— Это по-нашему, — заинтересовался я. — И сколько имеется готовых орудий?

— На полигоне всего три. Но, на заводах есть вся необходимая оснастка, для их производства.

— Пермских?

— Никак нет, Олонецких!

— Это близко, — задумался я. — Александр Васильевич, ты помнится, обещал узнать, в какой срок и какие большие пушки они могут изготовить?

— Самые мощные, — подсказал Баумгарт, — 68 фунтовые. Такие же, как на черноморских линкорах. Вес орудия сто восемьдесят четыре пуда, калибр восемь дюймов. Еще есть береговые, трехпудовые. Калибр десять и три четверти дюйма. Вес 390 пудов.

— Не нравится быть адъютантом? — немного невежливо перебил я офицера.

— Это большая честь, — развел руками тот. — Но хочется настоящего дела.

— Хорошо, я попрошу кузена о командировке.

Георг Мекленбургский и впрямь был женат на моей двоюродной сестре Екатерине Михайловне, а потому числился членом семьи. Надо сказать, что человеком он был не совсем дурным, а вот генералом весьма посредственным. Русского языка не знал, и знать не хотел, отчего все бумаги в подчиненных ему частях постоянно приходилось переводить на немецкий.

Впрочем, этим на Руси-матушке никого не удивишь. Низкопоклонство перед Западом не вчера появилось. Но в высшем свете столицы быстро заметили, что герцог при всей своей любви к роскоши и красивой жизни весьма прижимист, а вот этого русские аристократы уже не прощали.

Услышав мое пожелание «срочно», Александр Васильевич слегка поморщился, но перечить не стал. Кажется, ему не очень нравилось, что вокруг меня появляются все новые люди, которые имеют наглость обращаться к великому князю через его голову.

— Ты что-то хотел сказать? — поинтересовался я, когда мы вернулись к саням.

— Константин Николаевич, — решился Головнин. — Не хотел вас беспокоить, но…

— Да говори уже!

— Только искреннее и нелицемерное беспокойство о деле, заставляет меня…

— Рожай!!!

— Путилов, — выдавил из себя секретарь.

— А с ним, что не так?

— Тратит деньги! — воскликнул он, но видя, что великий князь ничуть не проникся, добавил. — Совершенно бесконтрольно и без ведения необходимых бумаг!!

— Что ты имеешь в виду?

— Помните, вы распорядились дать ему вексель на двести тысяч?

— Ну?

— Он в тот же день, пришел с ним в казначейство и потребовал выдачи наличных. Серебром!

— И что с того? Хотя погоди, он, что на телеге приехал?

Дело в том, что серебряный рубль весит что-то около двадцати граммов. Стало быть, 200 тысяч — это почти четыре тонны. Тут, пожалуй, одним возом не обойдешься. [1]

— Вот именно! — скорбно поджал губы чиновник. — Но это еще не все. Он не берет ни с кого расписок, не требует поручительств. Воля ваша, но я сильно опасаюсь, за судьбу выданных ему средств.

— А знаешь, что, — махнул рукой я. — Давай-ка наведаемся к нему.


Еще одним итогом первого месяца моего пребывания в теле великого князя Константина стало усвоение, хотя и не совсем полное, но по моему скромному мнению вполне достаточное, его памяти и навыков. В числе бонусов оказалось сразу несколько иностранных языков, верховая езда, фехтование, стрельба и управление парусными кораблями. Добавьте к этому знание деталей придворного распорядка, навыки обращения с многочисленными приборами за столом и выпивания с офицерами в экипажах или на кораблях традиционного «чая», после которого человек не подготовленный запросто может войти в запой и уже не вернуться. Плюс, изысканная и спору нет стильная метода курить, которой я, к счастью, почти не пользуюсь и напротив очень востребованное умение носить мундир с тем гвардейским шиком, которому практически нельзя научиться.

Впрочем, не могу не отметить, что некоторые знания показались мне излишними. Во-первых, Костя был не просто человеком глубоко верующим, но и хорошо разбирался в Священном писании и особенностях литургии, а также церковной политики. Вот прямо хоть сейчас в митрополиты! Во-вторых, следует отметить любовь к музыке и танцам. Причем ладно бы его тянуло на балы или в оперу. В конце концов как-то развлекаться надо. Но он ведь еще и сам хорошо играл на виолончели, а теперь это умение за каким-то бесом передалось мне. И что самое паршивое, иногда просто тянет схватиться за эту бандуру и водить по струнам смычком. За что караешь, Господи⁈


Так что с недавних пор катание по зимним улицам Петербурга, знакомого и родного для Константина с детства стало для меня делом понятным и даже увлекательным. Все дома и улицы знакомы, где и как проехать — известно. То же самое касалось и прогулок по бесконечным коридорам Зимнего дворца. Но даже и при всем том отыскать Николая Ивановича оказалось не самым простым делом. Для собственного кабинета в департаменте он чином не вышел, своей конторой ведущий в будущем промышленник России пока тоже не обзавелся. Поэтому все дела вел на бегу, разрываясь между министерством, верфями и заводами многочисленных контрагентов.

Помог случай. Кто-то из знакомых Головнина, шепнул моему секретарю, что Путилов собирается заключить контракт с заводом, принадлежащим генерал-адъютанту Огареву, и непременно там появится. Так, в общем и случилось, но сначала я поинтересовался Александра Васильевича, а что за человек этот Огарев.

— Прекрасный организатор, хотя и старой закалки. Прежде был в свите вашего августейшего дядюшки, Михаила Павловича, а с его смерти находится не у дел. Супруга его была фрейлиной…

— У матушки?

— Э… — замялся, чего с ним практически не случалось, секретарь. — Нет, у вашей сестры… Александры Николаевны.

Накатившие воспоминания заставили меня побледнеть и стиснуть зубы. Как я успел понять, Костя в своей прежней жизни при всех его положительных свойствах и добром, в сущности, характере, был конченым эгоистом. Нет, он почитал отца, относился с нежностью к супруге и снисходительно к братьям, но любил до сих пор только одного человека — сестру Александру или как ее называли в семье Адини.

Ей было всего девятнадцать, когда она умерла от туберкулеза, а находившийся в отъезде великий князь не смог с ней проститься…

— Простите, ваше императорское высочество…

— Все в порядке! — немного резче чем следовало, ответил я и выскочил из кареты, не дожидаясь пока форейтор откроет дверцу, и едва успел отшатнуться в сторону, от пронесшихся мимо саней.

— Смотри куда прешь! — на автомате выкрикнул в след лихачу.

— Мать-мать-мать, — привычно подхватило эхо.

— Чего изволите, ваше высокородие? — подскочил разбитной мужичок, в потрепанной одежонке.

— Где хозяин?

— Так ить…

— А это он и уехал, Константин Николаевич! — пояснил непонятно откуда появившийся Путилов.

— Что-то он быстро умчался, — усмехнулся я. — Наверное, не в духе?

— По всей видимости.

— Вы разве не должны были договариваться о контракте? — подозрительно щурясь проговорил выбравшийся из кареты Головнин.

— Не договорились! — отрезал насупившийся Николай Иванович.

— Что так?

Кажется, Путилов не хотел говорить при Головнине, но мне на их трения было плевать, а потому…

— Рассказывайте. Все равно узнаю, но уже из чужих уст.

Немного поразмыслив, Путилов не стал запираться и поведал мне весьма занимательную историю. Завод этот, как оказалось, вовсе не принадлежал Огареву, а был пожалован ему в безвозмездную аренду. Была такая практика поощрения верных людей. Обычно в аренду отдавали государственное поместье вместе с крестьянами, чтобы заслуженный генерал или чиновник мог поправить свое состояние. Но случалось и такое…

Как и следовало ожидать, генерал не стал заморачиваться модернизацией производства или обучением персонала, на предмет повышения производительности труда. Собственно он, как и большинство людей его круга даже слов таких не знал. Напротив, выкачав из доставшейся ему даром собственности все что можно он задумался о передаче завода в субаренду какому-нибудь купцу, но тут прошел слух о моих планах по строительству паровых канонерок.

Почувствовав запах денег его превосходительство вышел на Путилова и… потребовал откат.

— Серьезно? — ухмыльнулся я, узнав от такой наглости. — Не предложил, а потребовал… каково⁈

— Ваше императорское высочество, — с достоинством выпрямился Николай Иванович. — Я сроду взяток не давал и сам брать не намерен! Да-с!

— Тихо-тихо, давайте, раз уж собрались, осмотрим завод.

Недолгая экскурсия по территории выявила следующее. Несмотря на все усилия «эффективного собственника» предприятие оставалось работоспособным. Костяк квалифицированных мастеров разбежаться не успел, а оборудование, хоть и довольно примитивное имелось.

— А что, Путилов, будь этот завод твоим, смог бы ты наладить производство?

— Смог бы!

— Значит так, — обернулся я к Головнину. — Договор с Огаревым немедля расторгнуть и предать его Николаю Ивановичу. Сроку на все про все неделю. Действуй!

— Прошу прощения, — смешался никак не ожидавший подобного исхода секретарь. — Но завод не морского ведомства, а горного. Так что в деле передачи возможны трудности. Кроме того, генерал захочет компенсации.

— Передай ему, что, если отдаст завод быстро и без скандала, получит хорошее назначение. Заартачится, пусть ждет ревизию!

— Полагаете, найдутся неустройства?

— Уверен!

— Хорошо, я все сделаю… но ведь мы пришли не за этим?

— А зачем же? — насторожился Путилов.

— Да вот, друг мой. Хотели узнать, как ты ведешь дела? Где хранишь столько монеты? Кстати, зачем тебе наличные, да еще в металле? Разве нельзя обойтись векселями или хотя бы кредитными билетами?

Сообразив в чем дело, Николай Иванович, ничуть не смутился.

— Видите ли, ваше высочество, — обстоятельно начал он. — Трудясь на юге, я столкнулся с одни типичным для нашей родины обстоятельством. Никакие бумаги у нас не обладают особенно в глазах деловых людей безусловной ценностью. Государство и даже на самых верхних слоях и тем паче в лице местных чинов, облеченных властию, если не отказываются от данного обещания и поручительства, то затягивают его исполнение. Сами же требуют все и сразу. Зачастую чтобы получить свои законные средства купцу и промышленнику приходится давать взятки. Без того никак. И потому никто особо в казенные подряды и не рвется, особенно из мелких и средних купцов. Нет, кто сумел найти подход… у тех все вполне благополучно. Я же изыскал в тот период, когда занимался организацией обслуживания новых пароходов на Черном море простое средство для преодоления всяких вопросов и возражений. Наличные и притом серебром или златом. Лучший ключик к любому замку, нда-с…

— Как посмотрю, ты, братец, вольнодумец…

— Как можно-с⁈ Ни в коем случае! Просто смотрю на все глазами практическими, поскольку уверен, что и в имеющихся условиях можно все сделать быстро, хорошо и к вящей славе отечества!

— Коли все так, как ты говоришь, то мы с тобой, пожалуй, что единомышленники. Потому скажу тебе так. Выполнишь это поручение, будут и другие. А вместе с ними деньги, чины и все что душе угодно. Этот завод — первая ласточка! Планов столько, что конца края не видно, успевай только поворачиваться!

— Об этом можете не беспокоиться. Все сделаем в лучшем виде и в срок. Меня, говоря по чести, другое заботит.

— И что же?

— Вот сделаем мы машины, а на верфях изготовят четыре десятка канонерок. И станет у нас пароходов вдвое больше, чем было. А кто, позвольте спросить, будет с ними управляться?

— Нужны машинисты, механики и кочегары, — сообразил я.

— Именно-с! Сейчас большая часть из них — англичане. Война начнется, сможем ли мы на них полагаться? Допустим, какое-то количество можно будет взять с имеющихся судов. Но чтобы укомплектовать полностью, придется оставить все прочие паровые корабли без движения. А этого, как полагаю, допустить никак невозможно!

— Что предлагаешь?

— Начать обучение немедленно. Для чего набрать людей и направить их на железную дорогу. Паровозные и пароходные котлы с машинами отличаются не так уж сильно. Кто с одними разберется, тот и с прочими не оплошает.

— Твоя правда. Надо только подумать, где взять столько народа…

— Надо охотников кликнуть. Причем не только из вольных, но и из матросов. Поманить новой хорошо оплачиваемой профессией. Как ни долго длится служба, а отставку лучше выходить имея верный кусок хлеба.

— Верно мыслишь. Сам догадался или…

— Вы, Константин Николаевич, и подсказали.

— Как так?

­­– Услышал при минные классы для матросов и офицеров учрежденные вашим высочеством в Кронштадте, ну и…

— Вот оно что… Рад что не ошибся в тебе. А теперь работай. Дел невпроворот!

Вот черт! Вроде стараешься, а все предусмотреть не можешь. Хорошо, когда вокруг люди понимающие и могут подсказать если упустил.

И, раз уж на то пошло, ограничиваться минерами с машинистами не следует. Главное оружие канонерок — пушки и им тоже нужна обслуга. В принципе, все дульнозарядные и гладкоствольные пушки похожи, так что особо канониров переучивать не придется. Но вот разница между маленькой и утлой канонеркой и закрытой от всех ветров орудийной палубой фрегата или линкора все же имеется. Пожалуй, надо изготовить на берегу макет, поставить на него орудия и начинать тренировки. Чтобы к началу навигации, иметь пусть не идеально, но все-таки сработавшиеся экипажи.


[1] Грузоподъемность обычной телеги с деревянными колесами около 750 кг. Ломовики могли брать до двух тонн.

Загрузка...