Баллада о неудачниках

Глава 27, в которой Марк рассуждает о женитьбе

Кольцо на пальце проворачивалось легко, будто смазанное маслом. Поворот вправо — поворот влево, вправо — влево, вправо — влево. Связаться с Вилл? Или не надо? Или все-таки связаться? Я пнул одеяло и перевернулся на живот. За окном раскачивались кроны деревьев — будто колыхались волны черного моря.

Нет. Не нужно. Я не наседка, Вилл не цыпленок. Всего один день прошел. Она и до места, наверное, не добралась. Привал, горит костер, ветер шуршит тканью палатки… Вилл наверняка уже спит. С больной ногой весь день верхом ехать — штука нерадостная.

Могла бы и сама со мной связаться! Хотя бы на пару слов. Сказала, что жива-здорова, и шла бы спать. Неужели это так трудно?!

Я перевернулся на спину и подпихнул повыше подушку. Полежал немного, встал, попил воды и встал у окна, слушая, как шумят деревья.

Паттишалл, конечно, мудак, но мудак умный — этого у него не отнимешь. И везучий. Ни черта же не знает, пальцем в небо ткнул — а попал в яблочко. С женитьбой был бы самый разумный вариант. Не то чтобы я рвался под венец. Семейная жизнь — то еще дерьмо, если вдуматься. Добровольно взять на себя ответственность за постороннего человека, которому на тебя, в сущности, плевать — в этом мало смысла. Да, плодиться и размножаться, конечно… Наследники, продолжение рода. Но при чем тут я? Что мне передать потомкам? Какое-такое наследство? Я уже не говорю о роде. Да из меня такой же Денфорд, как из осла — боевой конь! Пускай другие этого не знают, себя-то не обмануть. Славный род Денфордов отлично продолжится без меня. Ну и к чему мне тогда вешать ярмо на шею? Зачем нужна хнычущая идиотка, которой то не так, это не эдак, ты не бываешь дома, ты со мной не разговариваешь, я хочу платье, я хочу новый плащ, отстань, у меня голова болит… Скандалы эти вечные. А чуть отвернешься — уже с кем-то на сеновале кувыркается. У меня на такой вертеп нет ни сил, ни желания, ни денег. А вот с Вилл могло бы быть очень неплохо! Мы отлично проводим вместе время, мы не бесим друг друга, Вилл все понимает, а если вдруг что, на нее можно положиться. Большего, по-моему, от жены и желать нельзя. Да и внешне Вильгельмина довольно привлекательна. Я был бы не против оказаться с нею в одной постели. Ну а если у Вилл имеются возражения… Что ж, я бы не стал настаивать. Девиц, которым можно юбки на голову завернуть, всегда хватает. Это найти легко. А вот человека, с которым жить можно — намного сложнее…

Да, хороший был бы вариант. Просто-таки отличный. Жаль, что не получится. В браке хотя бы у одного из супругов должны быть деньги. К сожалению, у Вилл их нет. А значит, ей нужен муж, который сможет ее содержать. И это точно не про меня. Что я могу предложить супруге? Сундук со скарбом, коня и дедовы доспехи? Отличная основа семейного благоденствия. Насчет благородного имени я вообще молчу. Об этом я могу рассказывать кому угодно, только не Вилл. Вот в чем на самом деле загвоздка, а вовсе не в возрасте и не в хромоте.

Нет, разговор о супружестве даже затевать не нужно… Это будет глупое, жалкое и унизительное зрелище. Я получу отказ — и что мне делать с отказом? Как сидеть на кухне у женщины, которая прямо заявила, что не желает быть моей? Притом что на кухне я сидеть очевидно хочу, не нужно себе врать.

Так что на самом деле лучшее решение — вовсе не женитьба. Нет. Лучшее решение — оставить все как есть. В этом случае я ничего не теряю, а, может быть, даже приобрету. Может, мне повезет, и я найду наконец-то подходящую купеческую дочку — молодую, смазливую и с приданым. Я ей — фамилию, она мне — деньги. Честный обмен.

Да. Это верный ответ. Я шумно выдохнул и ткнулся лбом в холодный камень стены. Хотелось жрать, у меня затекли ноги, а руки и шею изгрызли комары. Сколько я тут проторчал, как дорожный столб? Полчаса? Час? Я ухватил со стола яблоко и залез под одеяло, почесываясь, что твой блохастый кобель. Хватит размышлений. Пора спать. Завтра еще к бабке этой спятившей ехать, диспозицию разрабатывать. И шериф. И ювелир. И работа. Все. Спать, спать, спать. Я вышвырнул огрызок в окно и вытянулся на кровати. Листья за окном шумели, как морские волны, накатывающие на берег. Тихо… тихо… тихо…

С цепью вышел прокол. Я думал, ее к обеду сделают, а оказалось, что самое раннее — к вечеру. И это уже победа. Поначалу ювелир вертелся, как уж на сковороде, ссылался на заказы и уверял, что меньше трех дней работа никак не займет. Но когда я упомянул о жалобах на слишком уж рыжее золото, сразу сник и согласился поторопиться. Но сказал, что к обеду — никак. Разве что к вечеру, а лучше — затемно. Не соблаговолит ли сэр Марк приехать затемно? Можно подумать, у сэра Марка есть выбор.

Сначала я расстроился, а потом решил, что так даже лучше. Больше времени, чтобы все продумать и спланировать. Воспользовавшись шансом, я не торопясь облазил засранный курятник вдоль и поперек. Оценил глубину царапин в дранке, изучил следы в дерьме, полюбовался на выпотрошенного песика. Бабка вилась надо мной, как муха над… медом, и зудела, и причитала, и охала. Таскала мне черствые лепешки и воняющее недомытым выменем козье молоко. Угощала яблочками-кислицами. Показывала внучка. Я объяснял старухе, что она мешает. Убеждал. Просил. Орал. Угрожал. На чертову бабку не действовало ничего. Если бы эту старую падлу Ричард на сарацин спустил, Иерусалим через неделю был бы наш.

Зато я поймаю брауни. Сам. Я одолею брауни. Вот о чем я буду думать. А не о том, что если придушу эту каргу и зарою ее у сарая, никто и не хватится.

Надо бы старой мымре посоветовать, чтобы она к шерифу на поклон сходила. Нельзя же мне одному столько счастья, пускай и Паттишалл порадуется.

Вскоре я приспособился просто не слышать старую грымзу. Спасибо моему не-папаше, этим искусством я овладел в совершенстве. Очистив помыслы и укрепив дух, я принялся разрабатывать план засады. Во-первых, нужно было где-то спрятаться самому. Насест мой вес точно не выдержит — рыцарь в доспехах потяжелее курицы будет. Но вот сваи у сарая были крепкие. Я пошарил сначала по бабкиному двору, потом по соседским и, найдя пару широких прочных досок, приспособил их поверх насеста. У бабки нашелся льняной жмых, а соломы я надергал прямо из крыши. Свил что-то вроде длинной пушистой косы, обильно пересыпая ее масляными отжимками, разогнал пинками кур и выложил свое творение вдоль стен, следя, чтобы не было пропусков. Потом для верности еще и полил солому маслом. Полыхнуть должно знатно. Правда, сгорит быстро, но я потороплюсь.

Окинув взглядом свое творение, я остался вполне доволен результатом. Правда, куры мне доверия не внушали. Слишком уж они интересовались масляным жмыхом. Поэтому я подпер дверь в курятник чурбаком и сказал бабке, что если хоть одна птица проникнет внутрь, я больше пальцем о палец не ударю. Бабка, истово крестясь, побожилась, что грудью оборонит курятник от захвата. И тут же, демонстрируя боевую подготовку, швырнула в пеструху камнем. Что удивительно, попала. Да у меня половина гарнизона с такого расстояния промазала бы. Нет, не на своем месте бабка, не на своем. Ей бы арбалет в руки, да в битву. Враг был бы повержен.