Автострада запредельности

3

Наши комнаты на третьем этаже были примитивны, но опять же, в грубой обшивке стен, маленьких оригинальных лампах и ручной работы мебели было сплошное своеобразное очарование, отдающее стариной. То же самое можно было сказать про каждый предмет в этих комнатах — кровати, ночники, ширмы и стулья.

Почему-то Сьюзен не понравилась ее кровать, хотя кровати в целом были просто очаровательны. На изголовьях были вырезаны цветочные мотивы.

— Кровать вся в шишках, — жаловалась она, — и простыни серые.

— Потерпи, принцесса, — дразнил ее Роланд. — Мы потом вытащим горошинку из-под матраса.

— Почему-то все мои знакомые — комедианты. Пойдемте поедим.

Все они спустились вниз. На обратной стороне двери в комнату было большое зеркало, и я остановился, чтобы осмотреть себя в зеркале. На мне было то, что в моем понимании вполне можно считать официальным платьем: моя кожаная куртка звездного снабженца замечательного покроя, с кантами по всем швам, с маленькими карманчиками, по которым пущены всюду, где можно, молнии. Обычно я одеваюсь в средней степени неаккуратно, но все мои обычные тряпки нам пришлось бросить на различных планетах. Эта куртка и рабочие штаны составляли практически весь мой гардероб, если не считать шорты и всякие такие штуки, которые человек обычно надевает на себя, только когда у него свободное время и он один. Куртка заставила меня почувствовать себя слегка не в своей тарелке, потому что придавала мне смешной пижонский вид. Я выглядел как кадет космической школы.

Я прошел по узким ступеням к холлу, где вся остальная компания в полном сборе поджидала меня. Мы пошли в «Стрижающий меч». Теперь в холле было даже больше народу, чем раньше, они все пытались, но тщетно, пробраться внутрь бара. Как только мы присоединились к толпе, тот клерк, который сидел за конторкой, перехватил нас.

— У нас для вас и вашей компании есть столик, мистер Макгроу. Если вы соблаговолите пойти за мной…

— Столик? — спросил я, не веря собственным ушам. — Там?

— Да, сэр, прямо тут.

Я повернулся к моим спутникам, но они совсем не были удивлены, поэтому мы послушно пошли за администратором, когда он прокладывал нам дорогу сквозь кучу людей, которые толпились вокруг входа в бар. Казалось, наш проводник знает все про тех людей, которых он или вежливо приветствовал и аккуратно отодвигал с дороги, или просто отталкивал, когда те, кого он просил посторониться, не слушались его немедленно. Его внушительные размеры, даже в сравнении с теми лесорубами, которых он отодвигал с дороги, давали ему все права, которые он мог потребовать, если бы даже он и не был в дополнение ко всему.

«Стрижающий меч» был темным, дымным, шумным, он весь пропах пролитым пивом и кулинарным жиром. Огромный бар занимал всю стену. Сами стены были сложены из ошкуренных бревен, которые постарались сделать плоскими с внутренней стороны, чтобы они потеснее прилегали друг к другу, а потолочные балки были оструганы так, чтобы сделать их квадратными и гладкими. Столов и стульев было великое множество, но и людей было уж что-то чересчур много. В основном это были лесорубы. Интерьер был украшен соответственно стены были увешаны топорами, пилами, режущими инструментами всех мастей и сортов, парами альпинистских ботинок, ледорубами, веревками и прочим тому подобным барахлом. Место было весьма подходящее для глиняных кружек, запаха пота, кожи, место, которое омывается доброй дружбой и безобидным поддразниванием. Все пели, включая барменов, а они-то уж, поверьте мне, были очень и очень заняты.

У администратора действительно был для нас столик, против входа у дальней стены около бара. Он примыкал к каменному очагу. Мы все сели, я поблагодарил администратора и спросил его, как его зовут, думая в то же время, надо ли мне дать ему на чай. Я сунул было руку в карман.

— Зейк Мур, сэр. И оставьте чаевые для прислуги. Ешьте на здоровье.

— Спасибо большое, Зейк.

Уходя из зала, он подогнал к нам пухленькую официанточку, потом помахал нам рукой и ушел.

— Эй, люди! Привет! А что вам сегодня подать?

Остальные стали заказывать. Я обратил внимание на инопланетную структуру древесины. Она была почти правильной геометрической формы, странно пронизанная зелеными и лиловыми прожилками, но основной цвет дерева был темно-коричневый. Однако непохоже было, чтобы древесину протравливали морилкой, скорее всего, это был ее естественный цвет. Я постучал костяшками пальцев по стене. Чувство было такое, словно я ударил по металлу. Я повернулся и послушал, как поют в компании рядом. Странные стишата. Те, кто сидели у стола возле бара, пели, а остальные подхватывали припев, который был похож на что-то вроде:

Каждая новая строфа становилась все цветистее и непристойнее. В каждом новом стишке намекали на самые разнообразные извращения, на непристойности и прочее. Отдельные рифмоплеты вставали и пели свои собственные куплеты, каждый из которых стремился перещеголять предыдущий в непристойности. Толпа выла от хохота. После последнего очередного куплета все пели песню снова, прибавляя еще и последний услышанный. Я спросил барменшу, откуда появилась тут эта песня. Она не знала, но ответила, что она слышала ее на Высоком Дереве с той самой поры, как ребенком приехала сюда. Судя по ее внешности, это было не раньше прошлого четверга. Хотя, впрочем, черт возьми, может, просто я старею.

Мы все слушали песню, пока ожидали, когда принесут то, что мы заказали. К тому времени, как появилось пиво, Джон и Сьюзен катались в корчах от хохота, а Роланд и Дарла улыбались, хотя и немножко неуверенно. Карлу тоже песня понравилась, даже очень. Винни и Лори пытались переговариваться через царящий вокруг гвалт и шум.

Пиво было подано в английском стиле, темное, горькое, комнатной температуры, но высокое содержание алкоголя более чем возмещало безобразный способ его подавать. Я осушил свою кружку в несколько глотков и наполнил ее снова из глазурованного глиняного кувшина.

Только когда появилась еда, я подумал относительно Винни. Она уж точно не могла есть всю эту бурду — поджаренные свиные ребрышки в панировке, жареная домашняя курица, жареная картошка и овощи, нарезанный теплый хлеб и груды масла, причем свежего. Барменша сказала, что на этой планете не встречается ничего, что можно было бы есть без серьезной переработки, поэтому все, что нам подавали, растили на фермах местные фермеры.

Лори подошла ко мне и закричала мне в ухо:

— Винни хочет выйти на улицу! Она говорит, что может найти себе что-нибудь поесть.

— Тут? — я не должен был бы удивляться, однако все же удивился. — Ну ладно, хотя мне надо было бы пойти с вами.

— С нами ничего не случится. Вы давайте ешьте, я не очень голодная.

— Как твоя голова? Ты все еще чувствуешь головокружение?

— Не-а, со мной все хорошо.

— Ладно, только поосторожнее.

Мне очень не хотелось отпускать их одних, и я на миг подумал, что, может, стоит попросить Роланда присмотреть за ними, но я знал, что Лори для своего возраста очень независима, причем свирепо защищает эту свою независимость, а Винни я все больше и больше считал равной взрослому человеческому существу, которое вполне наделено зрелостью и разумом. Может быть, во многих отношениях Винни даже превосходила человеческих взрослых особей. Лори прекрасно могла со всем справиться сама. Но все-таки мне хотелось, чтобы ее посмотрел какой-нибудь компетентный медик, если тут можно было такого найти. Это была не самая большая проблема. Самая большая состояла в том, что теперь, черт возьми, с ней делать. Если принять во внимание, что «Лапута» или потонула или досталась пиратам, то ей некуда было деваться, только разве если к своим приемным родителям. Это было на планете Шлагвассер, которая лежала на том же пути, который был описан в поэме Винни. К сожалению. Лори была не в очень хороших отношениях со своими приемными родителями, поэтому она сбежала от них, и все тут.

Но то, что «Лапута» потонула и стала пиратской собственностью, еще не было точно установлено. Это, может быть, было хорошо для Лори… но не так хорошо для меня. По меньшей мере, три группы людей на этом судне жаждали увидеть, какого цвета у меня кровь. В отношении инопланетян это можно было бы понимать буквально. Ретикулянцы занимались ритуальной охотой в бандах, которые они сами называли «командами Ловушки», а потом кончали со своей добычей путем церемониальной вивисекции. Если Кори Уилкс, их человеческого рода союзник, все-таки выжил, он еще будет связан с ретикулянцами с целью вырвать у меня карту и ею завладеть. Кроме того, существовал еще капитан «Лапуты», Прендергаст, который был в сговоре с отцом Дарлы, доктором Ван Вик Вансом, ныне покойным, а заговор состоял в том, чтобы переправлять лекарства против старения на внешние миры.

Тем, кто хотели бы оставить эти самые внешние миры, их консолидацию, в стороне от земного лабиринта и в независимости от колониальных властей, карта Космострады была прямой угрозой. Вне всякого сомнения, именно так к ней относился Прендергаст, но он все еще мог и не знать про предательство Уилкса. Уилкс хотел получить карту в свое единоличное владение, поскольку рассчитывал на то, что он отдаст ее властям в обмен на то, чтобы ему, среди прочего, предоставили бы и прощение за его участие в операции с нелегальными лекарствами. Прендергаст был не одинок в своем желании оставить внешние миры независимыми. Наверняка это желание объединяло его со всеми остальными жителями Консолидации Внешних Миров. В конце концов, каждый из тех, кто когда-то попал сюда, подвергся колоссальному риску, который состоял в том, что они пролетели через портал, ведущий в неизвестность. Существовал обратный путь в земной лабиринт по Космостраде. Вся проблема состояла в том, что он проходил по ретикулянскому лабиринту, куда очень немногие человеческие существа, разумеется, если им была дорога их шкура, осмеливались проезжать. Но, однако, существовала вероятность, что несколько храбрецов или, если хотите, дураков, которые осмелились проделать этот путь и выжили, могли рассказать, что находится по ту сторону портала, который находится на Космостраде Семи Солнц. Хотя это может быть всего лишь один из порталов, которые ведут на Консолидацию Внешних Миров.

Результат моих размышлений: если «Лапута» осталась жива и невредима, исчезает проблема того, что делать с Лори. Но могу также исчезнуть и я.

Проблемы, проблемы…

Что теперь станут делать телеологисты — Джон, Сьюзен, Роланд, — теперь, когда мы преодолели очередной этап в наших приключениях? Именно этим мы и займемся по расписанию, после того, как поедим.

Еда была потрясающей. Ребрышки пряные и поджаренные как раз так, как надо, домашняя птица с хрустящей корочкой, а внутри — вся совершенно сочная. Хлеб был золотисто-коричневый, нежный и пышный изнутри. Овощи были как раз кстати, чтобы провести время между заглатыванием закусок, причем кружка за кружкой пива провожали это все в желудки. Если это была та еда, которую подавали в баре, то я дивился тому, какие деликатесы предложила бы столовая-ресторан. Официантка продолжала приносить еще какие-то блюда — она говорила, что это заведение нас угощает и просит попробовать. Вместе с бесплатными кружками пива приходили миски порезанной маринованной свеклы, лука, маринованных яиц, огурчиков, салат из разных сортов бобовых, многочисленные сладости, горы хлеба с маслом.

На нас таращилась вся комната. Не то, чтобы у нас были плохие манеры за столом — в этом отношении мы вполне подходили и соответствовали остальной части посетителей. Разошлись слухи, как мне показалось, относительно того, кто я такой. Это немедленно вызвало у меня вопрос, а кто я, собственно, черт побери, такой. Джейк Макгроу. Что я, нечто вроде олимпийского бога, который отправился в поток времени, чтобы принести тайну строителей Космострады человечеству или всего-навсего человек, который удостоился того, чтобы вокруг его головы уселось облако темного слуха и сплетен? Или меня просто путают с кем-то другим?

Нет, две последние возможности отпадали. Черный куб, парадокс Дарлы, остальные реалии весьма красноречиво говорили о том, что слухи эти правдивы. По крайней мере, какие-то из них. Это оставило меня в ситуации олимпийского героя. Эй, кто-нибудь, подайте фиговый листок, чтобы прикрыть античную наготу…

Наконец пение прекратилось, и вся еда была сметена. Я нажрался до неприличия и был наполовину пьян. Мне не нравится делать что-нибудь наполовину, поэтому я заказал еще пива.

— Господи, — выдохнул Джон, откинувшись назад и массируя свой живот, — не могу вспомнить, чтобы я столько ел за один раз. Надеюсь, мне… — тут он икнул и рыгнул, — ох-х-х… простите.

— Ну-ка, еще раз, тогда мы решим путем голосования, прощать ли, — сказала Лори, возвращаясь с Винни.

— Не могу поверить, что вы нашли ей пищу, — сказала Дарла.

Винни улыбнулась и помахала горстью розовых плодов размером со сливу, которые все были покрыты голубыми крапинками. Лори бросила на стол кучу листьев и стеблей и уселась рядом с нами.

— Лопайте, ребята.

Все застонали.

— Слушай, лапочка, я тебе тут приберегла немножко цыпленка, — сказала Сьюзен, пододвигая к ней тарелку.

— Что-то маленькая для цыпленка птичка, но все-таки спасибо.

— Это ручная дичь, Сьюзен, — поправил ее Роланд. — Ее просто вырастили в доме, как домашнюю курицу.

— А, ладно, все равно, что это.

— А откуда Винни знала?.. — Джон расплывчато обвел рукой гору растительности.

— Откуда Винни вообще все знает? — ответил вопросом на вопрос Роланд. — Включая довольно точное описание планет, которые она никогда не посещала?

— Придется поговорить с ней более подробно, — сказала задумчиво Дарла. — Видимо, в этой ее поэме гораздо больше информации, чем мне пока что удалось вытащить.

— Может быть, поэма и карта и эти сведения, — предложил свое объяснение Джон, — вроде того, что, возможно, есть по дороге, и всякое такое. Может, это можно посчитать как… ну, как это можно назвать? Путеводитель для туристов?

— Очень хорошо, Джон, — сказал Роланд. — Очень хорошо.

— Ребята, ну и страшно же в этих лесах, ну и жутко, — говорила Лори, взяв полный рот курицы. — Все время мне так дико становилось… не знаю, как сказать, но такое ощущение…

— А белых кроликов ты там не видела? — спросил Роланд.

— Не-а, на самом деле ничего такого не видела. Ух ты, вкуснотища!

— Тебе надо как следует поесть, лапушка, — сказала Сьюзен материнским тоном, — ты же в рот ничего не брала целый день.

— Я ем, ем!

— Извини, Лори, не хотела ничего наставительного говорить.

— Ох, все в порядке, извини.

Мы все смотрели на то, как Винни осторожно откусила кусочек плода, который держала в руке, покатала его на языке. Неплохо. Она стала деловито жевать и сунула остальной кусок в рот.

Мы все посмотрели друг на друга и пожали плечами.

Джон откинулся назад.

— Ну что ж, — сказал он, чтобы начать беседу.

— Да, вот именно, — повторил за ним Роланд.

— Что вы, ребята, собираетесь теперь делать? — спросил я.

— Я как раз думал, — начал было Джон.

— Мне кажется, запахло горелым, — пробормотала Лори. Мне подумалось, что она решила про себя, что Джон — надутый гусак, что, в какой-то степени, так и было.

Сьюзен хихикнула, а Роланд улыбнулся, прежде чем ответить:

— Я стою за то, чтобы оставаться с Джейком. Мне кажется, что если ты проанализируешь все наши возможности, то окажется, что это самый лучший вариант.

— Погодите-ка, — предостерег Джон, поднимая руку. — Почему нам не подумать про то, какие возможности у нас есть, а потом уже говорить?

— Тут все связи, какие можно себе представить, — твердо заявил Роланд. — Как мне кажется, все идет так, как записано в Плане.

— Я в этом не уверен.

— Но это же вполне очевидно.

— Боюсь, что для меня нет, — сказал мягко Джон. — Прости, Роланд.

Роланд вздохнул.

— Мне думается, что моя задача — показать тебе, как все задумано в Плане.

— Я очень хочу поучиться у тебя, Роланд. Честное слово. Но… пожалуйста, давай поучимся друг у друга взаимно. Хорошо?

Роланд кивнул.

— Ты прав. А я в последнее время что-то стал слишком назидателен. — Он примирительно улыбнулся Джону. — Давай посмотрим, какой выбор у нас в такой ситуации есть.

— Ну что ж, для начала… — Джон ударил ладонью по столу. — Мы можем попытаться найти планету, откуда рикксиане запускают свои корабли. Мы сможем тогда попасть в земной лабиринт именно таким образом.

Еще один способ попасть обратно туда, откуда ты пришел, через портал, который, как полагают, ведет только в одну сторону: поехать туда через обычное пространство. Там, в земном лабиринте, никто об этом не знает, и рикксиане, вероятно, очень постарались, чтобы и дальше их тайна оставалась тайной, видимо, чтобы защитить свою монополию в торговле с внешними мирами, хотя у них могли быть и другие причины. Я не знаю никакой другой расы, которая трудилась бы над созданием межпланетных кораблей. Космострада сделала их совершенно лишними. Рикксиане, видимо, сохранили бы свою монополию в этой области, даже если бы все абсолютно знали, чем они тут занимаются.

— Это стоило бы разведать, даже хотя бы просто для того, чтобы испробовать все варианты и устранить остатки сомнений, — вставил я, — но я не стал бы все равно возлагать на это какие-либо надежды. Сколько у вас денег?

Джон бросил на меня кислый взгляд.

— Джейк…

— Прости. Просто хотел тем самым показать вам, что проезд на межпланетном корабле должен влететь в копеечку. Даже если они и берут пассажиров, в чем я начинаю сомневаться. Кроме того, если все-таки берут, очередь на эти корабли должна быть немалая. Из того немногого, что я знаю про строение космических кораблей, вес и пространство — это главные критерии.

— А разве Уилкс не говорил, что собирается именно так уехать? — спросил Джон.

— Я бы не стал принимать то, что говорит Уилкс, на веру, без не только крупицы соли, а целого вагона. Может, он врал, а может, и нет. Так что имейте это в виду. Он был, а если жив, то и остается, одним из самых влиятельных людей со связями, которых я знаю. Он мог вполне устроить себе особую сделку с кем-то из космонавтов.

— Может быть… — Джон побарабанил пальцами по столу. — Хорошо, не знаю точно, как быть, может, мы могли бы найти работу и отработать деньги на проезд, обратиться к рикксианам и самим заключить с ними сделку. Попросить их справедливо рассудить наш особый случай.

Кончики рта Сьюзен кисло опустились.

— Да уж, у нас такая слезливая, страшно трогательная история.

— Я просто перечисляю наши возможности, Сьюзен.

— Да ну тебя, Джон. Ладно, не обращай на меня внимания.

— Пожалуйста, потерпи меня. Теперь, если вернуться на Плеск…

— Я бы не стал туда возвращаться, — вставил я.

— Ну хорошо, не Плеск, какое-нибудь другое место. Например, тут. Всегда есть возможность поселиться здесь или же на такой планете, где мы сможем основать колонию.

— Мы-то трое? — скептически сказал Роланд.

— Трое, или двое, или даже один человек, Роланд. Разве не в этом заключается суть телеологического пантеизма?

Роланд согласился с высказыванием, кивнув головой.

Джон еще пару минут размышлял, потом продолжил:

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Мы будем отрезаны от остальных. Никаких фондов, никакого общения, никакой связи с нашей группой на Хадидже или же с организацией на Земле. Будет трудно.

— Весьма. Нет денег, нет непосредственных возможностей их получить, нет места, где можно было бы жить, кроме как вместе с Джейком. Нам нужны припасы еды и литература для центра чтения…

Джон повернулся ко мне.

— Мне кажется, мы уже говорили тебе, что в наши правила входит не обращать никого в нашу веру. Но в то же время одна из наших главных задач заключается в том, чтобы основать и поддерживать читальню и консультативный центр по вопросам нашей религии. Вот то, что мы собирались сделать, когда по несчастью связались с милицией там, на Голиафе. После того, как мы собирались посетить нашего друга в больнице, мы как раз хотели поехать в мэрию и поговорить о том, что хотели бы снять небольшой магазинчик с витриной в городе, чтобы там и основать читальню.

Сьюзен о чем-то напряженно думала.

— А как насчет того, чтобы отправить с космическим кораблем послание домой? Если бы только мы могли дать знать Стену или кому-нибудь из наших, что с нами случилось…

— Да, — сказал Джон, эта мысль осенила его в первый раз. — Да, это замечательная мысль! Не знаю, почему я сам об этом не подумал! Мы просто должны попробовать каким-нибудь образом сообщить нашей общине, что произошло. Если мы только сможем сообщить нашему обществу, что здесь, по другую сторону портала, что-то есть…

— Опять же, — сказал я, — вы можете попробовать, но я сомневаюсь, что из этого что-нибудь получится. Похоже на то, что рикксиане не хотят, чтобы кто-нибудь узнал про внешние миры. Они, возможно, вполне охотно перевезут обратно Уилкса, но это может быть лишь потому, что он принимал такое активное участие в операциях с лекарствами. И, кроме того, я всерьез сомневаюсь, что они занимаются почтовыми перевозками.

Джон и Сьюзен сразу обмякли и поникли.

— Я не стал бы на вашем месте терять надежду, — поспешил я добавить. Мне не хотелось слишком нажимать на них, потому что я знал, что те слова, которые мне придется говорить им дальше, очень ударят по ним. — Мы же ничего точно не знаем. А самое главное — мы не уверены в том, что кто-нибудь из нас находится в безопасности во внешних мирах.

Лицо Сьюзен резко побледнело.

— Что ты хочешь этим сказать, Джейк?

Хотя я почти был пьян, я все-таки думал над нашим положением.

— Прежде всего, мы не знаем, что случилось с «Лапутой». — Я повернулся к Лори. — Что произошло бы, если бы пиратские акватерранцы захватили корабль?

— Не знаю. Такого раньше никогда не случалось.

— Ты не представляешь себе, что произошло бы в таком случае с пассажирами?

— Нет, но я сказала бы, что от арфи можно ожидать в этом случае всего, чего угодно, даже самого ужасного. Некоторые из них вполне ничего, но есть и такие…

— Но корабль раньше всегда отбивал эти атаки, верно?

— Правильно.

— Значит, — продолжал я, поворачиваясь снова к Джону и его собратьям по вере, — существует вполне обоснованная возможность того, что все, кто был на борту этого судна и жаждал моей крови, в добром здравии и благополучии, и продолжают свои кровожадные намерения воплощать в жизнь. Все вы в опасности, потому что вы связаны со мной. И это относится и к Лори… и Карлу.

Джон медленно покачал головой, на лице его отразились усталость и бесконечное терпение.

— Но ведь наверняка во внешних мирах существует место, где мы могли бы спрятаться. Я просто не могу поверить…

— Спрятаться? От ретикулянцев?

Трое телеологистов переглянулись, потом посмотрели на меня.

— Мне очень не хотелось об этом говорить, — сказал я, — но мы должны исходить из предположения, что отныне мы все являемся священной добычей.

Это на несколько минут совершенно прекратило наш разговор. Я припомнил, что пока не связывался с Сэмом.

— Давно пора, — услышал я его голос.

— Прости. Мы обсуждали, что нам делать. Мне кажется, что все согласны, что пока нам надо держаться всем вместе.

— Хорошая мысль.

— И еще мы должны узнать, что случилось с тем кораблем, с «Лапутой». Есть ли тут какой-нибудь эфир в смысле новостей?

— Никаких коммерческих или правительственных станций. Но тут есть весьма неплохая развлекательная сеть и любительские радиостанции. Я все каналы прослушиваю. Насчет «Лапуты» пока ничего.

— Ну что же, между этой планетой и Плеском довольно много общения и торговли, а паром выполнял жизненно важную задачу. Если бы он затонул или пропал без вести, наверняка это составило бы сенсацию. Что-нибудь да сказали бы…

— Правильно. Я продолжу прослушивание. Оставь ключ на связи, ладно?

— Конечно. — Я положил ключ на стол и включил микрокамеру, чтобы ему было на что смотреть.

— Приятное местечко, — откликнулся Сэм. — Жратва приличная?

— Роскошная, — ответила ему Дарла.

Кто-то в толпе празднующих встал и держал речь. Он был как и все остальные: плотного сложения, растрепанные пышные волосы, фланелевая рубашка в клетку и джинсовые штаны.

— Джентльмены, джентльмены! И леди, если можно так сказать, — он двусмысленно ухмыльнулся и погладил свою жесткую рыжую бороду.

Неприличные звуки из толпы.

— Хочу призвать это собрание объединенного братства Буджума и сестричества Снарка к порядку!

Крики, возгласы, аплодисменты.

— Порядок! А ну-ка, потише! Эй, сержант-секретарь, будьте любезны проследить, чтобы со всеми нарушениями регламента поступали согласно уставу этой организации!

Что-то грузное и огромное в овчинном жилете встало и грозно обвело взглядом зал. Он не встретил сопротивления. Зал замолк.

— Благодарю вас, брат Флаэрти. — Туша уселась, а рыжебородый как следует приложился к своей кружке, осушив ее до конца. — Бар закрыт! — объявил он, стукнув кружкой по столу.

— Э-э-э-э!!!

— Вразумись, старина!

— Плевать нам на это! У нас три кувшина!

Он не обратил внимания на выкрики.

— Теперь приглашаю брата Финча прочесть отчет о последнем собрании.

Еще один лесоруб, пошатываясь, поднялся на ноги.

— Долбаное дурацкое собрание призвал к порядку председатель брат Фитцгор. Были зачитаны отчеты о последнем гребанем дурацком собрании. Ничего нового, ничего старого. Долбаное дурацкое собрание было отложено, и мы все напились как гребаные скунсы-вонючки.

Брат Финч тяжело плюхнулся на место.

— Благодарю брата Финча за этот четкий, деловой отчет и подведение итогов наиболее важных событий последнего собрания. Ставлю на голосование вопрос о том, чтобы принять отчет брата Финча без поправок и дополнений.

— Поддерживаем!

— Поддерживаем!

— Предложение было поддержано, и таким образом постановляем занести отчет брата Финча в анналы общества без поправок. Могу ли я сделать это, не ставя вопрос на голосование?

Кто-то встал.

— Я возражаю против того, чтобы отчет о предыдущем собрании был точно таким, как и отчет о позапрошлом собрании, и вообще, чтобы отчеты были похожи, как близнецы! Собственно говоря, это вечно один и тот же отчет!

Фитцгор угрожающе поднял бровь.

— Вы ставите под сомнение точность отчета брата Финча?

— Да нет, отчет вполне правильный по сути. Я только возражаю против его оригинальности и литературного стиля.

— В обязанности брата Финча не входит быть оригинальным, ему вменяется в обязанность четко регистрировать факты без пристрастия! — проревел Фитцгор. — А что касается стиля, мне думается, что брат Финч в своей прозе почти сравнялся с Гомером по части применения эпитетов!

— Почти с кем сравнялся?

— Кто такой Эпитет?

— Во всяком случае, — небрежно продолжал Фитцгор, — ваши возражения не принимаются во внимание.

— Это вам не суд. Я требую, чтобы мои возражения занесли в протокол.

— Пусть будет так, — согласился Фитцгор, — пусть наши протоколы отразят, что брат Маклэйрд возразил против литературного стиля брата Финча или отсутствия такового у брата Финча.

— У меня куда-то пропал гребаный карандаш, — сказал брат Финч.

Кто-то бросил в него карандашом. Финч аккуратно поймал его, разломил пальцами и бросил в того, кто ему швырнул орудие письма.

— Кто, черт возьми, эти пугала? — спросил Сэм.

— Есть новые вопросы на повестке? — спросил Фитцгор.

— У меня нарыв на заднице!

— Есть старые вопросы?

— Тот самый нарыв у меня на заднице!

Хохот и вой.

— Предлагаю отложить собрание или закрыть его! — прокричал кто-то.

— Поскольку никаких новых вопросов не было предложено членами общества, то я хотел бы предложить уважаемому собранию закрыть его, если уважаемое собрание ничего не имеет против.

— В соответствии с правилами регламента, председатель всегда должен ставить на голосование вопрос о закрытии собрания, если предложение о закрытии поступило только от одного члена общества!

— Только не тогда, — огрызнулся Фитцгор, — когда председатель может превратить задницу вышеуказанного члена общества в кровавую кашу в любой момент, когда ему будет удобно!

— Ты превратишь и целый эскадрон береговой охраны?

Тост в честь береговой охраны.

— Эти вопросы могут быть улажены потом, но что касается насущных моментов…

— Жду тебя снаружи через пять минут, Фитцгор.

— Почту за честь, — признал Фитцгор. — Как я говорил…

— Ну, только не снова-здорово. В прошлый раз они так надрались, что не видели друг друга, и толком замахнуться не могли.

— Как я уже говорил!!! — проревел Фитцгор. Потом он прочистил горло и вытер пот со лба рукавом.

— Братья и сестры! — сказал он тихо. — Не так уж часто… я хотел сказать, что для нас беспрецедентный случай, что среди нас есть гость… — он сделал паузу для вящего эффекта, видя, что головы присутствующих вертятся в поисках необыкновенной персоны, — …нечасто среди нас появляется лицо такого эпического значения, но тем не менее оно здесь.

— Кто? — спросил кто-то из присутствующих. Но все глаза устремились на меня.

— Космострада, — продолжал Фитцгор гнусавым голосом, — изобилует легендами, мифами, фантастическими рассказами, апокрифами и прочей белибердой, большую часть из которых нельзя не то что принимать на веру, но даже близко подпускать к своим ушам.

— У меня такое ощущение, что меня сейчас стошнит, — объявил Сэм по каналу связи.

— Но редчайшим случаем является, когда человек получает почетную возможность восхитительного наслаждения встречи с героем одной из таких легенд во плоти. Как бы там ни было, такая честь постигла и нас с вами, братья и сестры. Могу ли осмелиться представить вам — и прошу, чтобы вы присоединились к моему тосту во здравие великого героя.

— Ты же сам закрыл долбаный бар, ты, козел!

Фитцгор наполнил свою кружку из ближайшего кувшина.

— Тогда я открываю его снова.

Все подняли кружки.

— Присоединитесь ко мне во здравие этого гиганта из легенд, короля Космострады, человека, который провел машину сквозь бушующие огни нарождающейся вселенной, и выжил, чтобы рассказать вам поразительную повесть…

Он повернулся ко мне лицом.

— Леди и джентльмены, могу ли представить вам… ДЖЕЙКА МАКГРОУ!