Артефакт

Глава 4

Долго не можем отдышаться, сидим, осматриваемся, сто процентная тишина и почти полная тьма, на стене тускло светится схема. Рассмотреть, что-либо сложно, едва высвечиваются ровные стены, этажей нет — это большой пустотелый куб. В центре здания темнеет квадратное сооружение, на нём, так же дверь, без замков и каких либо других аксессуаров.

Семён приходит в себя и ползает вдоль стен, ищет включатель, я улыбаюсь, знаю — их нет в принципе. Во мне зреет убеждение, что всё здесь работает на уровне ментальных образов, как говориться, надо подобрать правильные слова. Улыбаюсь про себя, мысленно произношу фразу, да будет свет. Естественно ничего не щёлкнуло, свет не зажёгся. А может, попробуем несколько иначе? Представляю вспышку света.

— Ой! — взвизгивает Семён.

Открываю глаза, всё тонет в молочном сиянии.

— Ещё скажи, нас окружают, — рассмеялся я, реагируя на эмоции друга.

— Ты нашёл нужную фразу!

— Нашёл. Образ. Здесь не обязательно говорить, всё очень просто и очень сложно. Не удивлюсь, что народ, когда-то живший здесь, прекрасно владел телепатией.

С интересом осматриваемся. Зеркальная чистота. У стены, наполняя воздух свежестью, стоит круглая мраморная ванная, заполненная прозрачной водой, вода проточная. С плоского каменного лепестка, светлые струю бесшумно вливаются в чашу, а сквозь щель вверху, излишки уходят. Каменные скамейки рассчитаны на человека, удобные сидения и изогнутые спинки. Овальные столики, стойка пустующего буфета, а в центре помещения, расположена вертикальная труба диаметром 3–4 метра и в ней ещё одна дверь, совсем как в лифте. Бросаю взгляд на стену, на ней огромная карта.

— Вот это да! — слышу возглас Семёна. — Отсюда, карта подземного мира, смотрится просто грандиозно… станции, тоннели… а это что, города?

Теперь мы можем детально её изучить, в безмерном удивлении всматриваюсь в путаницу схем. Я догадывался, подземная страна огромна, но не настолько. Считаю ярусы, сбиваюсь, их бесчисленное множество. Причём, чем ниже, тем обширнее сеть ходов и огромных пустот. Грустнею, никогда не разобраться в этой паутине, даже служебный тоннель найти не могу, где-то он должен быть вверху, я представляю его, вспоминаю даже стены, сверкающие металлическим блеском, внезапно, длинная извилистая тонкая полоска вспыхивает изумрудным светом.

— Что это? — отшатывается Семён.

— Здесь всё на образах, — вздыхаю с облегчением, — это тоннель, по которому прокатились наши дети на вагонетке.

— Здорово. А давай найдём их вагонетку?

— Это идея. Сейчас попробую, — воодушевляюсь я и представляю катящийся по рельсам предмет, в ту же секунду на карте замигала красная точка.

— Вот они! — относительно нас, — я вызываю образ нашего помещения, он сразу наливается на карте рубиновым цветом, — на три уровня ниже. Их вагонетка стоит. Они смогли её остановить. Молодцы! А сейчас мы попробуем найти детей, — с замиранием в сердце представляю лукавое личико Светочки и серьёзное — Игоря.

Замигали две точки, они перемещаются внутри квадрата.

— Сейчас дети находятся в каком-то большом доме. Дай бог, чтобы там задержались, — я невероятно рад, они живы. Семён улыбается, торопит меня. Я и сам не хочу задерживаться, но хмурюсь мыслям, представляю пещерных существ, указываю на квадрат, где находятся дети. Внутри животных нет, но с наружи затаилось огромное красное пятно, проникнуть в дом не может, вероятно, дети заперлись.

— Теперь в лифт! — говорю я посуровевшему Семёну. Как бы мимоходом представляю открывающую дверь в сооружении стоящим в центре, она гостеприимно открывается. Влетаем внутрь. Мысленно вызываю образ третьего уровня и уже не удивляюсь, когда кабина рванула вниз.

Спускаемся не долго. Останавливаемся. Дверь скользит в сторону. Выходим в помещение зеркально похожее на то, где только что были. Я даже пугаюсь, что вернулись обратно, но у входной двери не валяется голова муравья убийцы.

Перед тем как выбраться из лифта, нахожу такой же бассейн с чистой водой, мне кажется просто необходимо смыть с себя вязкую гадость, которой нас забрызгали муравьи. Снимаем одежду, собираюсь пихнуть её в воду, но неожиданно достаю металлическую колбу, что подобрал в развалинах, отвинчиваю крышку. С усердием, близким к помешательству, я соскребаю всё, что было на моей, да и на одежде друга, в сосуд. Затем, плотно завинтив колбу, бросаю на дно своего рюкзака.

Семён с серьёзным видом наблюдал за моими манипуляциями, но не стал спрашивать, зачем я это сделал. После, мы тщательно выполоскали одежду, сильно отжали и, не дожидаясь, когда она высохнет, вздрагивая от мокроты и холода, одели.

На раскачку время не даю, вспоминаю предыдущее открытие двери — всё повторяется, но без грохота. Когда выскользнули во внешний мир, я понимаю разницу. Во-первых, относительно светло, как ночью в неполную луну, следов боевых действий не видно, возле здания стерильная чистота, ничто не помешало открытию двери. Во-вторых, мы оказались в полностью целом городе. Ни одно здание не разрушено, но от этого ещё более жутко, чем в первом случае. Там, хоть всё понятно, была война, смело всё, людей нет, животные вселились в пустующие развалины — здесь всё целое. В темноте выделяются мрачные строения, ни в одном окне нет света, на улицах молчаливо покоятся автомобили, виднеются площади, на одной из них журчит в фонтане вода. Попытаюсь мысленно усилить свет, но законы в лифте не действуют в городе. Вероятно, это разные цивилизации и в них проходят другие процессы. Даже лифтовое сооружение резко отличается от этих строений. В городской архитектуре прослеживается нечто человеческое, есть балконы, лесенки, беседки, дворики, дороги для автомобилей и тротуары… только зелени нет… и людей — город мёртв давно.

— Кошмар, — ёжится друг. — Как же в нём отыскать Светочку и Игоря?

— Отыщем, — вздыхаю я. Мне очевидно, без них не уйдём или… останемся здесь.

— Где искать? — в голосе друга тоска и страх, мне не очень нравится его состояние.

— Мы найдём их. Вначале разыщем служебный тоннель, затем, по их следам, выйдем к нашим ребятам.

— Здесь почти нет пыли и следов, — совсем расклеивается Семён.

— Зато есть моя интуиция.

— Это что-то эфемерное, — с горечью усмехается друг.

— Как сказать, — я сжимаюсь, цепляюсь в сознание, дрожь бежит по телу, зрение привычно обостряется, вдыхаю полной грудью — в нос, едко ударило плесенью, сыростью камня. Странное впечатление, я ощущаю запахи как сторожевая собака, даже смешно стало. Кручу по сторонам головой, выискивая направление. Впереди и по бокам мёртвый город, обхожу лифт, замечаю просветы между домами. Каким-то необъяснимым чутьём догадываюсь, что где-то там свод пещеры опускается и на его стыке с землёй находятся железнодорожные развязки, станции и может, мы найдём брошенную детьми вагонетку. Так хочется, чтобы я был прав! Прислушавшись к внутренним ощущениям, уверенно говорю: — Нам надо идти в ту сторону.

Семён не спорит со мной, лишь поправляет топор, у него тоже развита интуиция… на врагов. Его лицо мрачное и решительное, с большим вниманием осматривает, словно притаившийся для броска, молчаливый город.

Я вспоминаю уровень, на котором мы были, встречу с монстрами подземного мира, с сомнением кошусь на свой меч. Он, конечно не плох, острый и разящий, но не для панцирей местной фауны, поэтому, размышляя, произношу: — Не мешало б оружие какое-нибудь подобрать, ведь что-то должно здесь остаться.

Семён кивает, но неуверенно, в глазах страх. Да и мне тоже не по себе, нас окружает нетронутый, но абсолютно пустой город, это для нашего сознания сильное потрясение. Странно, но я даже предпочёл, чтобы на лице валялись скелеты, а не эта пустота — вселяет она обоснованные страхи. Что же оружие применялось, если город просто вымер?

— А вдруг здесь радиация? — вздрагивает Семён.

Я дёрнул на него взглядом, мне тоже пришли на ум те же мысли, но отрицательно повёл головой: — Тогда улицы и дороги были бы забиты скелетами… нет, это не радиация, что-то другое, но может даже более смертоносное.

— Порадовал, — набычился Семён. — А если всё это ещё присутствует?

— Что это?

— То, что выкосило людей?

— Этого исключать нельзя… хотя, за давностью лет, всё должно, как это точнее сформулировать, рассосаться, — мне кажется мысль верная, но, опять же, практически все механизмы работают. Есть свет, оружие не сгнило, даже аккумуляторные батареи для бластеров более-менее функционируют, лифт исправно носится между этажами-мирами. А может, не всё здесь столь древнее? Я смотрю на город и неожиданно понимаю, а ведь верно, он не сильно ветхий, как я сразу не заметил, на окнах целые стёкла! Что-то стало холодать, я ёжусь, застёгиваю пуговицы на куртке, затем догадываюсь, это не снаружи — душа мёрзнет.

— Стёкла в домах целые, — Семён подтверждает мои мысли.

Я криво усмехаюсь: — Верно. Значит люди ушли отсюда относительно недавно. Но это нам только на руку, мы можем отыскать целые, не попорченные временим, вещи.

— Если б не желание отыскать оружие, без которого нам нет смысла лезть на пустыри, я бежал бы отсюда без оглядки, — искренне произносит друг.

Я покосился на него, страшась найти на лице следы трусости, но нет, не вижу и признаков боязни, лишь констатация факта и не более того.

— Когда уже закончится эта ночь, — в раздражении произносит Семён.

— Ты думаешь, это ночь, а может сейчас яркий день? — фыркнул я.

— Так… светлеет… вроде, — он смотрит поверх крыш.

Я невольно вскидываю взгляд, ожидая увидеть признаки приближающегося утра, но отдёргиваю сам себя. Какой рассвет, солнца нет?! Но ведь точно, вроде как светлеет, где-то на огромной высоте активизировались люминесцентные бактерии и пространство, словно полыхнуло призрачным огнём. Нет, вероятно, это всё же обман зрения, от длительного нахождения в темноте, в глазах возникли световые пятна. С этими мыслями подталкиваю Семёна: — Пора, — я освобождаю меч из ножен и двинулся вглубь города.

Испытываю дикое чувство, мы словно участвуем в неких съёмках фильма об апокалипсисе, а всё вокруг — умелые декорации и сейчас из подворотни донесётся голос режиссёра и всё закрутится, засуетятся люди. Но нет, под ногами хрустят осколки стекла и щебня. Может, это моё болезненное восприятие, но мне стало казаться, в некоторых домах капались мародёры. На первых этажах часто разбиты окна, двери снесены с петель явно чем-то тяжёлым.

Оглядываюсь, пытаюсь найти какое-нибудь служебное помещение, что-то вроде нашего полицейского участка, но натыкаемся на длинное здание, витрины которого указывают на то, что это магазин. Мощные фасадные стёкла целые, вероятно, их просто так не разбить, но металлическая дверь выгнута и есть небольшая щель, в которую, если постараться, можно протиснуться.

— Осмотрим здание? — предлагаю я.

Семён с сомнением глянул на узкий проём, повёл широченными плечами, кивнул. Он осторожно потрогал дверь, дёрнул за отогнутый угол, металл поддался его мощному натиску, под ржавый срежет, щель расширилась: — Теперь можно и осмотреть, — он просунул топор и не без труда протиснулся внутрь.

— Осторожнее там… и сильно не шуми, — предупреждаю я друга и лезу вслед за ним.

— Что так? — несколько встревожено спрашивает Семён. — Никого нет, пусто… это точно магазин, на супермаркет похож… куча полок и на них ничего нет.

Я огляделся — в полумраке едва просматриваются пустые прилавки, но впереди замечаю несколько консервных банок, словно их уронили в впопыхах, сердце с тревогой ухнуло по рёбрам, внимательно осматриваюсь. Вдруг я понял свои опасения, на некоторых полках замечаю потревоженную пыль. Решительно не хорошо, кто-то здесь хозяйничал, и это было совсем недавно. Толкаю Семёна, прикладываю палец к губам, указываю на свежие отметины.

— Неужели здесь кто-то есть? — шёпотом спрашивает он.

— Молчи, ты гудишь, словно инфразвуковая труба, эхо по всему магазину разносится. Я не знаю, есть здесь кто-нибудь или нет, но что-то ноет у меня внутри, а это нехороший знак, предчувствие беды. Там служебные помещения, одна из дверей открыта, тихонько идём.

У консервных банок останавливаемся, осторожно поднимаю одну из них, удивляюсь её тяжести, пытаюсь рассмотреть этикетку, но при скудном освещении различить ничего не могу. Поколебавшись, поднимаю все банки и засовываю в свой рюкзак — будет возможность, рассмотрю поближе.

Останавливаемся у двери ведущую в подсобные помещения, мгновенно замечаю слабый свет, словно за изгибом длинного коридора включена лампочка.

— Неужели сохранилось электричество? — удивляется Семён.

— Очевидно, где-то находится одна из «вечных» электростанций. Не удивлюсь, что она до сих пор потребляет ядерное топливо… но суть не в этом, кто-то включил свет.

Мы прижались к стене, вслушиваемся, и вроде услышали приглушенные бормотания, затем раздаётся звук падающего ящика.

— Оп-паньки, а предчувствие меня не обмануло, — в ухо прошептал я Семёну.

— Что делать будем? — постарался как можно тише продудеть друг.

— Не ори, — одернул его я. — А сам, что предлагаешь?

Семён, впиваясь в моё ухо губами, старательно пророкотал: — Надо посмотреть… зря, что ли, мы сюда пришли.

— Логично, — усмехнулся я, — тогда вперёд… только теперь больше ничего не говори, если что, жестами покажешь.

Он кивает, как скала отрывается от стены, тяжёлой поступью двинулся за мной по коридору. По мере продвижения, шум усиливается, кто бы там не был, но они уверены, что одни, а это нам на руку. У поворота останавливаемся, осторожно выглядываю, впереди что-то типа холла и по периметру несколько дверей, пара из них отворённые. Сейчас мы чётко слышим голоса, и звуки взламываемых ящиков.

— Мародёры, — не удержавшись, шепнул я.

Семён кивает, хищно раздувает ноздри, выдвигается вперёд, замирает у раскрытой двери, осторожно заглядывает внутрь, отпрянул, поднимает чудовищный топор. Я отрицательно машу головой, быстро побегаю, заглядываю ему в глаза, он поднимает два пальца. Увидев, что я облегчённо перевожу дух, качает головой и показывает жест, что у них огнестрельное оружие. Совсем нехорошо, я оттеснил друга, сам заглядываю в помещение. Оно тускло освещено, заставлено многочисленными стеллажами, а на полу стоят взломанные ящики, и вдруг вижу их… я едва не присел от неожиданности. Если б они были похожи на каких-то разумных рептилий, я бы так не удивился, но они ничем не отличаются от обычных людей, разве что, сильно худые. Кожа у них белая, одеты в серые комбинезоны, за спинами болтаются, напоминающие карабины, ружья… и всё же они не как мы, я замечаю в их глазах красные точки зрачков. Движения, у этих людей, стремительные, но без лихорадочности, меня это не порадовало, судя по всему, противники достойные, они здесь дома, а мы в гостях. Будет правильно, тихонько ретироваться и поискать другой склад. С этим решением я показываю жест на отход. Внезапно из соседней двери появляется человек, и нос к носу сталкивается с нами и мгновенно вскидывает ружьё, но я успеваю вонзить меч в область сердца. Он в гримасе кривит рот, но, не издав звука, валится на меня. Подхватываю падающее ружьё и тихонько кладу человека на пол. Противоречивые чувства раздирают моё нутро, меня ужасает это непредвиденное убийство, но поступить иначе не мог, еще мгновение и он бы выстрелил. Семён чернее ночи, жестами показывает, что необходимо быстро ретироваться. На наше счастье, те, кто орудуют на складе, ничего не услышали, иначе мы словили их свинец.

Пятимся, стремимся быстрее зайти за изгиб коридора, внезапно звучит выкрик. Краем глаза вижу, как со склада, выскакивает один из людей и натыкается на убитого, мгновенно отпрянул и, над нашими головами, прожужжала пуля, чиркнула по стене, выбив искры, рикошетом отлетает в сторону, следом шлёпнула ещё одна, но мы успеваем спрятаться за изгиб. Коридор длинный, если побежим, мародёры успеют появиться на прямой дистанции и, перестреляют нас как в тире.

Прижимаюсь к стене, осматриваю свой трофей, ничего сложного, обычный курок и мушка, только предохранителя нет, магазин отстёгивается, не преминул посмотреть, сколько патронов, и тут меня ждало жёсткое разочарование — всего один. Семён тяжело вздыхает, готовит к бою топор. Ничего, одного подстрелю, другой, может, не полезет. Но что-то они не торопятся, вероятно, поняли, что я завладел оружием… а может, они сейчас зайдут с тыла? Меня бросает в дрожь, оглядываюсь назад, Семён понимает моё волнение, кивает, и спешит к выходу.

Томительно тянется время, никаких звуков, неожиданно выключается свет… хитрые бестии! Я вспоминаю красные зрачки у этих людей, определённо, это адаптация к полной темноте, они способны различать в инфракрасном диапазоне, в любой миг произойдёт нападение.

Затаил дыхание, вслушиваюсь в любой шорох, палец занемел на спусковом крючке. Каким-то звериным чувством понимаю, кто-то крадётся вдоль стены. Сердце болезненно наворачивает ударный ритм, мне кажется, от этих звуков сотрясается пространство, лихорадочно ищу выход из тупика. Свет! Нужен яркий свет! Они пещерные жители, он их ослепит в одно мгновение. Но та тусклая лампочка, что источала бледное сияние, не выведет из равновесия этих тварей, необходим слепящий огонь. Внезапно как обухом по голове, ведь я всегда таскал с собой пакетик с порохом, на случай быстро разжечь костёр в непогоду, так мне посоветовал князь Аскольд. Сунул руку за пазуху. Вот он, кожаный мешочек, от проникновения воды, пропитанный воском. Выдёргиваю, лихорадочно развязываю верёвку, а в голове стучит — не успеваешь! Руки трясутся как у зелёного юнца — неприятно и досадно, стискиваю зубы, усилием воли унимаю дрожь, хотя уже чувствую лбом направленное на меня оружие. Раскрываю мешочек, высекаю огонь — ярчайшая вспышка! Сам слепну, но успеваю его выбросить вперёд, от боли в глазах брызнули слёзы. Раздаётся вопль, грохнули выстрелы, но пули бестолково защёлкали совсем не там где нужно. Интуитивно замечаю тёмный силуэт и нажимаю курок. Вскрик и падение на пол, мой враг роняет ружьё и вновь темнота, лишь в глазах осталось яркое пятно. Не шевелюсь, а вдруг это хитрая уловка, слышу тяжёлые шаги, мгновенно выдёргиваю меч.

— Никита Васильевич!!! — проорал мне в ухо Семён.

— Уймись! — сердито гаркнул я. — На мой меч мог налететь!

— Что случилось, вы живы?

— Нет, помер, — хмыкнул я.

— Славу богу! — обрадовался Семён. — А я думал вас уже нет в живых. Что за взрыв был?

— Порох, я его ослепил и оказался в выигрышной ситуации… подбери ружьё, — я озираюсь по сторонам, но ничего не вижу, белое пятно в глазах слегка рассосалось и уже приобрело красноватый оттенок. Пугаюсь, что я ослеп. — Сейчас темно? — напряжённым голосом произношу я.

— Конечно, эти гады, свет вырубили… ещё один остался! — Семён, подбирая ружьё, звякнул топором о бетонный пол.

— Он или сдёрнул отсюда, или затаился. Давай-ка, тихонько в зал отползаем, там хоть от окон свет поступает.

Выбираемся из коридора, я вновь вижу и радуюсь словно ребёнок. Затем внимательно оглядываю зал, вроде никого нет, мародёр спрятался где-то там, на складе. Думаю, для себя сделал вывод, с такими беспредельщиками как мы, связываться не стоит.

— Проверь сколько патронов, — тихо произношу я.

Семён некоторое время вертит в руках ружьё, хмурит брови, что-то дёргает, в недоумении пожимает плечами: — А как магазин вытащить?

— Да, как и из обычного карабина, механика та же, ничего нового, — фыркаю я.

— Так я их никогда в жизни не брал в руки… я в армии не служил, — почему-то краснеет он.

— А в интернете не видел? — хотел возмутиться я, но вырываю ружьё из его рук. — Быстро отстёгиваю. — Понял?

— Ну да. А патроны где?

— Вот они… голубчики… блин, всего два. С таким боезапасом нам на пустыре делать нечего, — растеряно говорю я. Неужели вновь возвращаться на склад, а там затаился мародёр. Вступать с ним в поединок не хочется, он на своей территории и в темноте видит неизмеримо лучше нас, риск слишком велик, а нам детей надо спасать, а значит рисковать своими жизнями совершенно неуместно.

В огорчении скидываю рюкзак, что-то металлически звякнуло, достаю консервную банку, взвешиваю на ладони: — Словно железом забита, — в размышлении произношу я. Вдруг словно в голове включилась лампочка, лихорадочно щупаю крышку банки, натыкаюсь на кольцо, резко дёргаю вверх — в нос ударил запах оружейной смазки, банка плотно забита патронами.

— Что это? — склоняется Семён. — Неужели это… — он расплывается в улыбке.

— Они, — сияю я. — Но странные какие-то, отличаются от патронов, что в наших ружьях, пули с круглыми набалдашниками. Что бы это может значить?

— А вдруг там дополнительная взрывчатка? — легко кидает мысль друг.

Я с удивлением посмотрел на Семёна: — Логика в твоих словах есть, — быстро забиваю магазины, как зуд появляется желание немедленно испытать оружие.

— Надеюсь, где курок знаешь? — насмешливо спрашиваю я.

— С этим разобрался. А где предохранитель?

— Его нет, так что поаккуратней, — предупреждаю я. — Давай-ка сваливать отсюда, хватит испытывать судьбу.

Мы осторожно двинулись к выходу. По дороге нам подвернулась ещё одна металлическая банка, но в ней оказались патроны с обычными пулями, не преминули и её взять. Затем натыкаемся на раскуроченный ящик, вероятно в нём и хранились банки с патронами.

— Какой-то супермаркет оружия, — проговорил Семён. Замечает под прилавком длинный ящик, с усилием выдвигает. — А он полный!

— Не кричи, мы не одни, — осаживаю я его пыл.

— Здорово, — шепчет друг. — А как открыть?

— Кодовый замок, — я натыкаюсь на многочисленные кнопки.

— Его надо разбить, — уверенно говорит Семён.

— Это не тот ящик, в котором хранятся патроны, этот мощный — из титана, такой не разломаешь, — разочарованно произношу я, лихорадочно нажимая на кнопки… но чуда не произошло.

— Возьмём с собой, а там найдём способ его вскрыть, — с жаром предлагает Семён.

— Ну-ну, а ты его подними, — усмехаюсь я. — Он под сто килограммов.

— Не оставлять же? — запыхтел Семён.

— А куда мы денемся. Не по зубам он нам. Хватит на него любоваться, уходим.

— Ты представляешь, что там может быть? — застонал друг.

— Всякое разное… и не обязательно оружие.

Семён некоторое время размышляет, затем упрямо встряхивает головой: — Там точно оружие, и быть может, лазерные винтовки.

— Мне по барабану, — цинично изрекаю я.

Семён понуро плетётся за мной, всё не может расстаться с мыслью, что вот так просто пришлось бросить, с многообещающим содержимым, ящик.

Без проблем выбрались из магазина, озираемся на тёмные окна, где-то в глубине зала появляется тусклый свет.

— Очнулся мародёр… нас ищет, — прошептал Семён.

— Он не один, там ещё несколько фонарей. Наверное, он ждал напарников. Вовремя мы слиняли.

Пятясь, заходим за угол здания и в хорошем темпе идём по дороге, периодически оглядываясь назад. Нам действительно повезло, мародёры не стали нас преследовать. Следует благодарить судьбу, что всё обошлось — резко вломились на чужую территорию, и нам за это ничего не было, более того — получили призы, в виде ружей и патронов к ним. Мой палец на спусковом крючке, но я не решаюсь стрелять, так можно наделать много шума, а это совсем не к чему… выйдем на пустырь, там испытаю.

Мимо нас проплывают как призраки, брошенные людьми, дома, застывшие автомобили бередят воспоминания, снаружи как новые, внутри отделка сгнила и исчезла без следа. Так хочется обтянуть сидения, постелить коврики и как в старые добрые времена включить зажигание и в путь.

Идём спокойно, но я не забываю, об увиденной красной точке на интеллектуальной карте. Понятно, там, живое существо. Но насколько оно опасно? В данный момент ни запахов, ни шорохов не ощущаю, топаем по дороге, удобно и быстро. Проходим мимо разбитых витрин когда-то роскошных магазинов, хочется взглянуть внутрь, но боязнь за наших ребятишек торопит. Удивляюсь, что не видим останков людей. Успокаиваю себя тем, что все успели убраться из города до каких-то небывалых катаклизмов, а быть может — живут сейчас на других уровнях. Я не удивлюсь, если узнаю, что где-то на кошмарных глубинах — заселённые города.

Внезапно выходим к большому котловану. Семён светит туда, вскрикивает, пятится, по лицу струями течёт пот, свинцовые глаза белеют. Я осторожно подхожу к яме, дрожь пробегает по телу, как мне становится жутко, ни куда не ушли люди — все они здесь, ужасная могила, доверху наполнена человеческими костями.

Потрясение сильное, мы стоим долго, не в силах отвести взгляда от страшной находки.

— Что здесь произошло? — Семён заикается, на бледном лице проступают красные пятна.

— Боюсь, никогда не узнаем. Может, радиация была, или местный Пол Пот, кто его знает. Но это событие, — я окидываю взором чашу котлована, — вселенского масштаба.

Десятки, может, сотни тысяч скелетов поблёскивают белыми костями, черепа пугают мрачными оскалами челюстей, чёрные глазницы словно наблюдают за нами, со всех сторон, ехидно ухмыляясь.

— Уйдём отсюда, — зубы друга выколачивают дробь, пальцы обхватывают ружьё как клещи, костяшки фаланг побелели.

Мне самому не хочется здесь задерживаться, но иду вдоль котлована, заворожено смотрю на когда-то существовавших людей.

— Это произошло давно, кости спрессовались друг с другом и окаменели, — замечаю я.

Постепенно Семён справляется со стрессом и подходит ко мне: — Но хоть кто-то остался в живых? — спрашивает он и не ждёт ответа.

— Наверное, остался… вероятно, те мародёры, потомки этих людей.

— Или их бывшие враги, — добавляет друг, — в любом случае сейчас город пуст.

— Кто-то здесь живёт, вспомни красную точку на карте.

— То, наверное, животное, — Семён осторожно обходит любопытное растение, которое с жадностью качнулось вслед за ним. Но, словно прочитало доброжелательные мысли моего друга, плеваться ядом не стало, заинтересовалось моей персоной. В бледную цветочную чашечку выдавилась желтоватая жидкость, но плюнуть не успело, я бесцеремонно растоптал растение, за что получил уничтожающий взгляд от Семёна, словно не замечая его немой укор, невозмутимо говорю: — Может быть. А вот откуда мародёры пришли, сверху или снизу?

— Не обязательно, — Семён рассерженно посмотрел на меня. — Никита Васильевич, не лезьте в заросли, что вам мешает, их обойти… может, мародёры живут в другой пещере в этой горизонтали.

— Скорее всего, ты прав, — мне пришлось лезть на груду из камней, чтобы обойти полянку из мерзких растений. Помогая себе ружьём как костылём, спрыгиваю вниз, замахнулся прикладом на притаившийся в углублении хищный кустарник, но пришлось резво отпрыгивать, спасаясь от града из ядовитых капель, попутно удивился, почему в Семёна не плюют. Выравнивая дыхание, продолжаю говорить, — лифтом не пользуются, это определённо, иначе в нём были следы пребывания, а он первозданно чист… нам повезло, что получилось им воспользоваться. Хотя, по железнодорожным путям можно выйти из одного уровня в другой. А вообще, нам-то какая разница, откуда они вылезают?

— Да никакой… просто интересно, — пожимает широченными плечами Семён.

— А-а, тогда ясно… производишь анализ без всякого анализа.

— Мудрено говорите, Никита Васильевич… да не лезьте же в заросли! — в сердцах вскричал мой друг, когда я, отвлёкшись, ринулся в самую гущу длинноногих грибов.

— Ты смотри, растений становится всё больше и больше, не удивлюсь, что и настоящие леса здесь существуют.

— А вот в них, я бы не полез, — вздёрнулся как от озноба Семён.

— Странная здесь жизнь, все хотят тебя съесть, — брезгливо морщусь я.

— Белка мало, вот и приспособились, — невозмутимо говорит друг. — И всё же, они не лишены привлекательности, даже цветы имеются…

— Как распухшие пальцы утопленников, ещё и шевелятся, мерзость то, какая, — сплюнул я.

— Не все… посмотрите, какое чудо!

Я недоверчиво покосился в казанную сторону, действительно обомлел. В одиночестве растёт разлапистый куст, все его ветви облеплены цветами невиданной красоты. Они словно изготовлены из чистейшего хрусталя и мерцают мягким светом. Я поддаюсь вперёд, что-то в этих разноцветных переливах есть гипнотическое. Словно просыпаясь, мотнул головой и, не раздумывая, выстрелил.

Пуля чмокнула под мясистый корень, вгрызлась внутрь… и всё. Я ожидал взрыв, но его не произошло, в разочаровании выдыхаю воздух. Эти шарики на пулях ничего не значат, а жаль, сколько было на них надежд… но влияние цветов на меня исчезло.

— Зачем? — Семён поднимает на меня взгляд полный негодования.

— Они обладают гипнозом, ещё мгновение, и я, с ликующими криками, понёсся в самую гущу ветвей.

— А ведь точно, и у меня появилось такое желание, — задумался друг.

— Пули, дрянь… не взрываются, — вздыхаю я.

— Странно. А зачем тогда эти шарики?

— Для красоты… — я хлопаю себя по голове. — Там была старая пуля, я же её не вытащил из магазина! — я вновь вскидываю ружьё.

— Никита Васильевич, не стоит, оно уже не причинит нам зла, — Семён решительно отводит ствол моего ружья в сторону.

— Добрый ты… как бы это не вышло нам боком, — осуждающе говорю я, но злости на друга нет.

Подземная полость как линза, мы видим своды, они по всей длине плавно спускаются к земле. В месте стыка наблюдаем множество заброшенных станций. У пиронов навсегда замерли целые составы. Площадь перед ними заполнена легковыми автомобилями. Как это знакомо, безусловно, человеческая природа выбирает похожие пути развития и в технике и в обществе. Единственно, что меня удивляет, зачем человек забрался под землю, ведь на поверхности так много места. Неужели он от кого-то прятался? А может, подземная жизнь более комфортная? Нет радиации от солнца, таких смен климата, ни ураганов, ни падающих с космоса астероидов, комет. Для меня, родившегося под тёплыми лучами, в любом случае непонятна их жизнь.

Замер на станции, вдыхаю воздух полной грудью, пытаюсь вспомнить запах служебного тоннеля. Он явственно доносится вместе с тёплым воздухом.

Прыгаем на пути, бежим мимо пахнувших железом поездов. Сразу за локомотивом, видим провал в стене. На горизонтальных рельсах застыл блестящий вагончик, а в воздухе до сих пор витает запах окалины от торможения. Взбираемся туда. В вагоне аккуратные металлические кресла, в передней части два рычага — всё очень просто — один снимает с тормоза, другой сталкивает с места.

На скамейках грудками лежат собранные детьми «сокровища», кристаллы кальцита, несколько уже высохших тонких сталагмитов и горсточка невзрачных камушков — потерявший блеск пещерный жемчуг.

Семён, с непонятным лицом, собирает весь этот хлам, бережно кладёт в рюкзак. Я сосредоточился, пытаюсь найти следы детей. Наверное, со стороны смешно, я, как примерный пёс, лазаю на четвереньках, и даже обнюхиваю пол. Боже, до чего докатился, даже князь Аскольд так не работает! Он как-то сходу всё распознаёт и понимает. Вот сейчас Семён скажет — ищи и я с тявканьем помчусь по следам, но друг суров, в глазах нетерпение. Внезапно я разобрался в следах. Фильтрую ненужные впечатления и в мозгу, чётко вырисовывается рисунок — это даже не связано со зрительными ощущениями, я вижу словно сквозь завесу тайных знаков — в тонкой пыли распознаю маленькие смазанные отпечатки.

— Нашёл! — я с удовлетворением поднимаюсь. — Они пошли к тому разбитому мосту! Семён с восторгом смотрит на меня, в глазах как всегда плещется свинец, но мне тепло от его взгляда.

След тянется вдоль составов, забирается ближе к сводам, дети побоялись идти в город. Бредём по окраине. Слева стена испещрена дырами тоннелей. Виднеются узловые станции и просто ровные, проходящие мимо пути.

Чем дальше продвигаемся, тем меньше попадаются строений. Вскоре и вовсе выходим за город. Перед нами степь, заросшая белёсой травой и мхом, даже есть корявые деревца. Вдали просматривается мост, пахнет водой, ноздри ловят неясные запахи животных — они далеко, там, где линза города стыкуется с природными пещерами.

Вероятно, мне мерещится, но вроде посветлело. Верчу головой по сторонам. Семён тоже суетится.

— Никита Васильевич, скоро наступит утро.

— Глупости, такого быть не может, здесь нет солнца.

— Ну, как же, Никита Васильевич, точно светает! — уверенно произносит друг.

Я и сам сейчас вижу, мрак рассевается, на огромной высоте вспыхнули неисчислимые колонии люминесцентных бактерий и создают иллюзию восхода солнца — потрясающее явление глубоко под землёй!

Пространство становится прозрачнее, громада моста приближается, а с ним и запахи живых существ, ёжусь, вспоминаю встречи с представителями подземной фауны.

Вскоре совсем посветлело. Интуитивно посматриваем вверх, кажется сейчас из-за марева клубящегося вверху тумана, блеснёт солнце. Сумасшедшее ощущение, словно мы на поверхности в пасмурное утро, А на самом деле, над нами ни один десяток километров земной тверди.

Уже слышится шум реки, но воды не видно, весь берег зарос густой травой, почти как наш камыш. И что приятно, ядом никто не прыскает.

— Эти растения, добывают себе необходимые питательные вещества, из ила, — не преминул заявить Семён.

В воздухе замелькали крылатые создания. Смотрю на них и едва не рассмеялся, вспомнив великий роман Конан Дойля «Затерянный мир», где герои встречаются с птеродактилями, величиной с аэроплан, здесь же они, как голуби, только зубастые клювы выдают в них первобытных ящериц, а издали легко спутать с летучими мышами.

Нападения с их стороны не произошло, увидев нас, с недовольным писком, умчались в сторону густых зарослей.

Останавливаемся у моста — он полуразрушенный, часть тяжёлых бетонных балок упало в воду, другая — висит на ржавой арматуре. Целые эстакады завалены в воду, но перила и сегменты пешеходного мостика почти уцелели. Вдоль них тянется след нашей ребятни. Сложно понять детскую логику, всё дальше и дальше загоняют себя вглубь подземной страны.

Идём по мосту, под нами бурлит река, вода прозрачная как хрусталь, пена срывается с острых камней, на дне шевелятся длинные водоросли, стайки полупрозрачных рыбёшек стрелами проносятся против течения.

С опаской наблюдаем на копошащихся, на отмелях мокриц, они как люди ходят на задних ногах. В отличие от той, что убили, вместо длинных когтей — рачьи клешни, но не думаю, что нрав у них иной.

Мост длинный, опасный, на каждом шагу провалы, иной раз каменные плиты шевелятся под нашим весом, грозя сползти вместе с нами в бурлящую реку, на радость их обитателям.

Оглянулся назад, в серости раннего утра, нехотя выдвигается город с башнями, шпилями, высокими заборами и площадями. При свете наступающего дня, он становится величественным, но и более ужасным своей пустотой, дух смерти витает над нетронутыми зданиями. Я вспоминаю котлован, заполненный скелетами, и мне становится жутко, поспешно перевожу взгляд вперёд. Вдоль береговой линии тянется, выкрошенная временем, стена. В ней темнеют прорези лестниц, ведущих вверх и, зияют чёрными провалами зловещие окна, очень вероятно, там убежища многих обитателей города мёртвых. В подтверждении моих мыслей слабый ветерок доносит вонь падали, запах мускуса и… дыма. Неужели дети разожгли костёр?

Минуем последний пролёт моста и оказываемся на его краю, осколки бетона, вперемешку с острой арматурой, валяются внизу, спуститься нереально — высота не менее пятнадцати метров, но ребята как-то спустились. Через некоторое время Семён выискал металлический трап на стойке моста, он свисает аккуратно к самой земле.

По насыпи, скользя и падая на подвижных мелких камнях, мы с трудом выбираемся к мощной, сложенной из крупных каменных блоков, стене. На этот раз и Семён чувствует запах костра, тревога мелькает в глазах.

— Думаешь, его Игорь со Светой разожгли?

— Ничего не думаю, но костёр на их пути, может и они, хотя… в последний раз они были в здании… в любом случае, нам туда, оно где-то на границе стыка сводов с землёй.

Соблюдая осторожность, идём вдоль стены. Впереди лестница, а ещё ближе, провалы окон. Зловоние бьёт по обонянию, даже Семён, менее ощущающий запахи, морщит нос.

— Издох кто-то?

— Только заметил?

— Воняет чем-то, вроде.

— С моста мучаюсь, — жалуюсь я.

— Не везёт тебе, — чешет он голову.

— Издержки моего появившегося дара.

Напряжение растёт с каждой секундой, всё внимание к чёрным окнам, запах зверя устойчив и насыщен мускусом, чувствуется, он большой и независимый — один из хозяев развалин.

А вот и его обед, на поляне истерзанная мокрица, даже броня и клешни изжеваны мощными челюстями, от неё несёт невыносимым смрадом, поэтому, когда обходили падаль стороной, не сразу заметили ещё одну жертву хищника — мы едва не наступили на почти полностью обглоданные останки… человека.