Архивы Конгрегации - 3

Будь проклят

Автор: Мария Аль-Ради (Анориэль)

Краткое содержание: последний разговор Курта и Маргарет ее глазами. И какие слова ей не дали крикнуть ему вслед

Было больно. Нестерпимо больно. Еще жарко, но это ощущение терялось на фоне боли, прорываясь лишь изредка.

Болели вывернутые плечи — тягуче, постоянно, простреливая новой вспышкой всякий раз, как тело содрогалось от очередного удара или укола.

Болела спина — горела от многочисленных ударов бича. Сейчас уже было не понять самой, где именно касалось тонкой кожи это орудие; казалось, вся спина превратилась в один сплошной рубец.

Болели все те места, куда вонзались тонкие, острые иглы — неравномерной, дергающей болью, к которой не удавалось притерпеться, даже когда сами иглы уже давно были убраны.

Болели пересохшие, искусанные в кровь губы — мелочь на фоне всего прочего, но сейчас каждая мелочь сказывалась на общей картине.

И еще была жажда. Иссушающая, невозможная жажда. Горло давно пересохло, и каждый вдох будто обжигал, обдирал его, словно песком. За несколько глотков воды она была готова отдать что угодно, но остатки гордости удерживали от бесполезных просьб.

Маргарет сама не смогла бы ответить, что заставляет ее выносить все это, что принуждает молчать в ответ на вопросы следователей — молчать, пока хватает сил. Она ведь и знала-то не так много: наставник был предусмотрителен, как она понимала теперь — не зря. Но тем неохотнее Маргарет рассказывала то немногое, что знала. Почему?..

Тянула время? Да, пожалуй — поначалу. Была безумная, дикая надежда, что наставник не даст ей вот так сгинуть, ей, одной из сильнейших среди его последователей, как сам он не раз говорил. Ведь она была нужна ему, она это отлично понимала — он связывал с нею свои планы...

Но время шло, а ничего не менялось. Никто не рвался спасать Маргарет фон Шёнборн из недр Друденхауса.

— Назовите имя вашего наставника, — требовал сухой голос Райзе, и жесткий бич вновь обжигал истерзанную спину, выбивая короткий, хриплый крик.

— Имя, госпожа фон Шёнборн. Одно имя. К чему вам его скрывать? Ведь он даже ничего не сделал ради вашего освобождения, ни сейчас, ни в первый раз. Он бросил вас. Предал.

Бросил... Предал... Да. Они были правы. Но что-то мешало произнести нужное им имя. Не преданность оставившему ее умирать наставнику — о нет. Нежелание делиться информацией с этими людьми, облегчать им жизнь — возможно.

Стальное жало вновь вонзалось под ключицу, порождая волну боли, казалось, до кончиков онемевших пальцев поднятой над головой руки.

— Назовите его имя, и все это прекратится, — вещал Ланц. — Подумайте... Мы ведь все равно добьемся своего, вы это понимаете не хуже меня, верно?..

Добьются, тут он прав, причем скоро. Маргарет осознавала, что она уже на пределе, что еще два-три удара, и она не сможет больше сопротивляться. Но все те же остатки гордости требовали продать известное ей и столь нужное им знание подороже.

И еще трепыхалась где-то глубоко-глубоко внутри последняя, отчаянная надежда. Был еще один человек в Друденхаусе, который ни разу не переступил порог допросной, когда там была она. Не желал, или же ему этого не позволяли? Маргарет помнила удар в спину — и никак не могла понять, поверить до конца, что все было именно так. Что ее предал он.

— Я скажу, — хрипло выдохнула она и, казалось, почувствовала, как остановилась на полувзмахе рука человека за спиною.

— Да? — подбодрил Райзе, чуть даже подавшись вперед.

— Я скажу, — повторила Маргарет чуть тверже, — но не вам. Я назову имя... Курту Гессе.

Она неотрывно следила за ними, за каждым движением двоих дознавателей; видела, как они переглянулись в повисшей на миг тишине.

— Вы ведь понимаете, что мы все равно все будем знать, — заметил Райзе. — К чему такие сложности?

— Разумеется, — отозвалась она и пояснила с горькой, вымученной улыбкой: — Но ведь я, в конце концов, имею право требовать встречи с непосредственным обвинителем. Я ее требую. Я все еще знаю свои права, господа дознаватели…

Двое опять переглянулись.

— Перерыв, — решительно бросил Ланц, глядя за спину Маргарет, и добавил, обернувшись к напарнику: — Пойду схожу наверх.

Она смотрела на уходящего следователя, внутренне торжествуя. Маргарет вполне отдавала себе отчет в том, что сейчас не то время, когда ее права имеют значение — эти двое могли попросту отказать, и никто бы об этом не узнал. Они могли продолжить выбивать из нее ответ прежними методами — и вскоре преуспели бы в этом. Но, похоже, с удовлетворением отметила Маргарет, устала не только она, но и допросчики.

Когда тяжелая дверь открылась снова, ее сердце на миг оборвалось. Маргарет сама не знала, чего ждала от этой встречи, на что надеялась. Хотела понять, как так случилось, почему; когда все, что было между ними, стало злой игрой.

Она смотрела в такие знакомые глаза — и не находила в них ни тени прежних чувств; слушала голос, так много раз говоривший ей о любви, — и не понимала, откуда в нем столько холода и безразличия. Убийственная, безжалостная прямота его ответов причиняла боль едва ли не большую, чем иглы и плеть.

— Ты обещала назвать имя. Таков ведь был уговор?

Холод, ничего, кроме холода — в словах, в тоне, во взгляде. Маргарет не ответила, не в силах больше смотреть в это лицо; хотелось взвыть, заплакать, захохотать — все разом. Или...

— Не поцелуешь меня на прощание? — спросила она, вскинув голову.

— Гессе, нет! Не прикасайся к ней! — Голос Райзе прозвенел напряженно, а он… не шелохнулся, глядя на нее в упор.

— Боишься меня? — со злым торжеством прошептала Маргарет. — А как же твой долг?..

Он продолжал стоять молча; старший следователь требовал: «Не смей!» И Маргарет засмеялась, хрипло — как раз под стать ведьме:

— Неужели не…

Она не успела опомниться, когда его губы коснулись ее сухих и потрескавшихся. Не успела собраться с силами — хотя ее сейчас все равно не хватило бы на настоящий поцелуй ламии. Но главное, пустым совершенно был его поцелуй, ничем не походя на то, что бывало между ними прежде.

— Имя, — сухо потребовали эти равнодушные губы.

— Мельхиор, — ответила она бесцветно, не имея более никаких сил — ни на что.

И все. Короткий кивок, поворот, удаляющиеся шаги…

— Будь проклят, — выдохнула она в бессильной ярости в эту прямую спину.

— Да заткните же ее наконец! — закричал Райзе, бросаясь к ней.

— Будь проклят! — выкрикнула она в закрывающуюся дверь, чувствуя, как в последнем усилии вскипает внутри сила, вопреки слабости измученного тела и упадку души.

Сильный удар по лицу заставил ее подавиться словами, и в третий раз она выкрикнула мысленно, вложив в этот безмолвный крик все, что смогла собрать в себе: «Чтоб ты тоже сгорел!»