Апокалипсис завтра

ГЛАВА 13

Луизиана, Соединенные Штаты Америки.

Саманта сидела на краю бассейна, опустив ноги в воду. По сравнению с довольно прохладным климатом весны в Финляндии, недалеко от Нового Орлеана уже стояла прекрасная и солнечная погода.

Надо же, Сэм уже начала забывать, как приятно нежиться под лучами луизианского солнца. Обжигающими и, одновременно с тем, ласкающими.

Сэм посмотрела на небо, чуть сощурив глаза. Неделю они метались по миру, пытаясь оторваться от прихвостней Орифии. Надо ли говорить, что Саманта была в ужасе от того, чем закончилась ее свадьба? Она не думала, что то приятное и настоящее чувство единения, тот трепет, который переполнял все тело, вмиг сменится ужасом и паническим страхом.

Саманта все еще шугалась любого шума. В районе Хельсинки, в самом начале их метаний, прислужники Орифии чуть не добрались до нее и Джимма с Розалией.

Они были так близко…

От одного воспоминания по телу прошли мурашки. Она не боялась за себя, когда ее преследовали почти четыре года назад, но сейчас все было по-другому. Сэм положила ладонь на живот, а прядь темных волос упала на грудь, когда она опустила взгляд на руку. Теперь Саманта отвечала не только за себя. И готова была пойти на все, чтобы защитить своего ребенка.

На все.

Даже будет сидеть под боком вампирского клана. Там, где, как уверял Джимм, их не будут искать.

В чем-то он был прав. Все, кто знал про этот дом, уже были мертвы, или же им было не до этого. Она не знала, где сейчас Дэни, но, впрочем, это не так важно, ведь молодая вампирша ничего не помнила о том, где побывала, пока ею управлял Йерт. А Руперта они отослали в Лондон. Джимм рассказал ей об этом почти сразу, но все же дождался, пока Руперт окажется уже вне пределов досягаемости.

Саманта хотела, чтобы Руп поехал с ними. Однако теперь, более-менее взяв контроль над эмоциями, она поняла, что Джимм был прав. У парня должна быть своя жизнь. В отличие от всех них, он не мог вечно скрываться. Руперту следовало доучиться и устроиться на работу. Встретить милую девушку и завести с ней троих детей, а еще собаку с кошкой. Купить большой дом, машину…

Рупу нужно было жить, как нормальному парню в его возрасте. Несмотря на то, что она невероятно сильно к нему привязалась и полюбила, отчего и боялась расставаться, Сэм желала ему счастья. Или даже скорее: именно потому, что полюбила, а не вопреки.

Вероятно, ему будет лучше вдалеке от них, ведь теперь, когда Орифия знает, что они живы, следующие лет пятьдесят могут пройти в бегах. Или даже гораздо больше пятидесяти. Что значит полвека для могущественного существа, которому уже больше трех тысяч? Минута? Мгновенье? Или же все смывается в одну бесконечную цепочку быстро сменяющихся событий?

Поднявшись, она вздохнула и сняла с себя майку и шорты, а потом, оставшись в одном бикини, нырнула в бассейн. Теплая вода омыла разгоряченную солнцем кожу.

Приехав сюда, Сэм первым делом заставила Джимма очистить бассейн. Да, именно заставила. Ничем другим нельзя было назвать ее приказной тон. Саманте было немного неловко от того, как она неделю почти полностью игнорировала мужа.

«Мужа? Как же смешно».

Их брак запросто можно считать фиктивным, учитывая, что после того, как они узаконили свои отношения, супружеский долг не был исполнен еще ни разу.

Может, здесь их разведут? Глупая затея все равно не принесла им счастья. Наверное, Эд был прав, насмехаясь над их желанием. Все получилось совсем не так, как она мечтала. Не было никакой страстной, полной любви и абсолютной самоотдачи брачной ночи, не было того мгновенья, когда они должны были проснуться и посмотреть друг другу в глаза, произнося слова любви. Она так мечтала на веки сохранить в душе эти трогательные воспоминания, но ничего не вышло.

Сэм сама была себе за это противна, но мозг воспринял Джимма, как врага. Врага, стоящего на пути ее счастью — рождению ребенка.

Она так запуталась. Так устала думать, что правильно, а что нет.

То, что Джимм ощутил скорбь Орифии и выдал себя, желая узнать, в порядке ли она, очень задело Саманту. Будто он в тот момент наплевал на свою жену и еще не рожденного малыша. Она до сих пор с трудом понимала мотивы его поступка. Сэм никогда не просила его отказываться от «матери», но полагала, что он уже сделал свой выбор, оставшись и решив создать семью. Как же она ошиблась.

Все это время Сэм старалась понять его. Она никогда не жила среди этернелей и не понимала их устои. Саманта догадывалась, что, возможно, зов родителя оказался чересчур сильным, ведь видела же, как скрутило на ее глазах Эда. Однако никак не могла принять, что Джимм обрек их на вечные скитания.

«Может, стоит подстроить ему еще одно убийство? На этот раз сама могу взять топор».

Мотнув головой, она доплыла до противоположного края бассейна, а потом еще и еще, пока, наконец, не выдохлась и не выбралась на сушу.

Капли воды стекали по телу, поэтому Саманта взяла лежащее неподалеку полотенце. Немного обтерев влагу, Сэм направилась к дому. Она уже около часа чувствовала бурящий ее затылок взгляд. Только вот немедленно идти в дом не хотелось. Вообще, Саманта в последнее время замечала за собой садистские наклонности по отношению к мужу.

Пусть сердце и болело за него, ведь Сэм прекрасно видела, как он страдает, но голова захватила власть, умело орудуя ее языком. Хоть и не совсем по своей воле, но разговаривала Сэм с Джиммом невероятно мало. А те разговоры, которые все же у них случались, были наполнены ее саркастичными замечаниями. Если конечно, Саманту внезапно не начинало тошнить прямо посреди разговора, и она не сбегала в туалет.

Джимм с каждым днем все сильнее скрипел зубами. Сэм даже начала опасаться за их состояние. Регенерировали ли зубы этернелей, как и все остальное тело?

Усмехнувшись своим мыслям, она вошла в дом через стеклянную дверь, и закрыла ее за собой. Джимм не издал ни звука, просто смотрел на нее из дальнего конца комнаты, куда не доходили солнечные лучи. Один взгляд на фигуру, занявшую кресло, и в животе появилось приятное чувство томления. Она пошла прямо к Джимму, но в последний момент сменила направление, медленно обойдя кресло по дуге и направившись в душ.

Прямо перед дверью она «случайно» уронила полотенце, а потом медленно и плавно нагнулась за ним, отставив задницу. Сэм знала, что муж за ней наблюдает. Знала, поэтому и устроила это представление.

— Ах, — тихо выдохнула она, также не спеша выпрямляясь.

Закрыв за собой дверь на замок, Сэм залезла в душевую кабинку и включила насадку. Жаль, что шум воды мешал ей слышать, что же там творится в гостиной. Впрочем, Саманта была собой довольна. Вернее, ее маленькой сценкой.

Злость, раздражение и желание провоцировать сменялись любовью и раскаянием, смешанным с неудовлетворенным сексуальным голодом. Все эти эмоции переполняли ее, не желая уступать друг другу. Она словно сходила с ума от их молчанки с Джиммом.

Да, начала ее Сэм, но была бы даже рада, если бы Джимм не сдался через четыре дня игнорирования его персоны. Теперь, когда они перекидывались лишь отрывистыми фразами длиной не больше десяти букв, эмоции внутри Саманты не находили выхода.

Она то ощущала радость, готовая в ту же секунду отправиться в кругосветное путешествие на каком-нибудь круизном лайнере, лишь бы быть вдвоем с мужем, то бесилась, если Джимм не желал ей «спокойной ночи», причем так, что искры из глаз едва не летели, и ему неслабо доставалось. То уединялась в одной из комнат и рукой доводила себя до разрядки, представляя, что муж рядом с ней и внутри нее. Вероятно, ее тихие стоны и аромат возбуждения чуял и Джимм, поскольку на момент ее оргазма в доме что-то где-то падало.

Может, такие действия были уже чересчур, однако она ничего не могла с собой поделать. Сэм прибывала в почти постоянном возбужденном состоянии около полутора недель. Раньше она легко сбрасывала напряжение с Джиммом, а теперь приходилось самой о себе заботиться. Конечно, выходило не так хорошо и хватало на меньшее количество времени, но хоть что-то. Она читала на каком-то сайте, что возбужденное состояние характерно для начала второго триместра, и что секс не должен негативно влиять на малыша, а даже наоборот идти ему во благо, если беременность протекает без накладок. Только вот у нее это все началось чуть раньше. По ее подсчетам, сейчас где-то одиннадцатая или двенадцатая неделя. Значит, примерно все идет по плану.

Ну, не считая того, что она сама себя лишила секса.

«То есть, это Джимм виноват», — тут же поправила себя Сэм.

Схватившись за голову, она на миг закрыла глаза, стараясь привести скачущие мысли в порядок. Ее жутко раздражало, что эмоции сменяются с такой скоростью. Она стала совсем на себя не похожа. Где та уравновешенная Саманта?

К черту все! Она сейчас наденет на себя какую-нибудь чушь и поедет кататься на машине, которую достал для них Джимм.

Выскочив из душа, она накинула висящий на вешалке халат, а потом быстрым шагом пересекла гостиную.

Джимма в кресле уже не было.

«Ну и славно», — фыркнула Сэм немного обиженно. Будто она провела в ванной комнате так много времени, что обязательно нужно было смыться до ее выхода.

Поднявшись по лестнице, она дошла до комнаты и, открыв дверь, зашла, тут же направившись к шкафу. Она, кажется, покупала какое-то милое платьице…

— Да, вот же оно! — воскликнула Саманта, вытаскивая желтый шифон. Юбка платья заканчивалась ладони на две выше колена, но в целом оно не выглядело вульгарно. Скорее солнечно и ярко.

Именно то, что нужно.

Кинув его на кровать — свою личную кровать — ведь с Джиммом они обитали в разных комнатах — она взяла фен и расческу.

Спустя минут пять Саманта уже заканчивала причесываться перед зеркалом, уложив пряди на левую сторону.

Дотянувшись до туши и блеска для губ, она довела свой образ до совершенства.

Настроение стало невероятно приподнятым. Хотелось покорять мир.

С улыбкой на лице она захватила маленькую сумочку и сунула ноги в босоножки на невысоком каблуке.

Довольная собой, Сэм спустилась вниз по лестнице и взяла ключи от машины, висевшие на настенном крючке. Все складывалось просто идеально.

Саманта уже представляла, как ветер вскоре будет трепать ее волосы, когда тяжелая ладонь опустилась на парадную дверь, захлопывая ту прямо у нее перед носом. Сэм сперва немного опешила от резкого хлопка. Она ведь только-только успела потянуть дверь на себя, когда ее с силой захлопнули. И только спустя мгновение поняла, что случилось.

Джимм стоял рядом, как всегда возвышаясь над ней подобно скале. Ноздри трепетали от едва сдерживаемого гнева, а сам он глубоко дышал, судя по тому, что грудь его опасно вздымалась, не суля бедной маленькой жене ничего хорошего.

Сэм вдруг поникла, с тоской глядя на дверь.

«А так хотелось…»

Но потом ее охватил гнев. Какое он имеет право, в конце концов, не пускать ее на улицу?

— Джимм, отойди, — с угрозой в голосе проговорила она, и ей было плевать, что со стороны это смотрелось довольно забавно, учитывая габариты обоих оппонентов. — Я созрела веселиться и наслаждаться жизнью, поэтому не мешай мне своей постной миной.

— Какого черта, Сэм? — тяжело и устало выдавил Джимм, переполненный вместе с тем гневом. — Не боишься, что в городе тебя могут заметить?

Она подбоченилась.

— А кто у нас тут самый умный и утверждал, что нас здесь никто не найдет? Я — не дура и не собираюсь кричать всем и каждому, что я — полукровка. Есть еще вопросы или поползешь в свой темный угол?

— Не надейся, — скрипнул зубами этернель, злобно прищуриваясь. — К чему ты так вырядилась, будто на свидание собралась? А? Отдай ключи, — он требовательно подставил ладонь. — Никуда ты ее поедешь.

— Надо же, — округлила она глаза в напускном удивлении. — Заметил, что я надела? Серьезно? Ну, и славно. Спасибо за идею. Может, я и правда кому-то, — она провела руками фигуре, — понравлюсь. Мне, знаешь ли, сложно без горизонтального выражения желаний. Больно. И все из-за тебя, — ткнула она в него пальцем, игнорируя протянутую ладонь. — А ты мне помогать в этом не хочешь. Отойди от двери, или я все равно выйду из дома, только не через нее.

— Хватит сходить с ума Самана! — громогласно проревел он, взбесившись, совсем уже не понимая, что происходит. — Сколько еще я должен извиняться? — он резко перешел на низкий и очень опасный тон. — Да, я оплошал по-крупному. Но твои детские игры с чертовым игнорированием меня уже задолбали. А судя по последнему времени, то уж лучше ничто, чем я, да? «Пожалела», «опротивел»: постоянно вижу на твоем лице, — Джимм поморщился так, словно у него разом заболели все зубы. Вампир сдавленно вдохнул и выдохнул. — Ведь даже не подумала завести разговор, надумывая в своей голове всякую херню. А теперь демонстративно сваливаешь из дома, прекрасно зная, что под солнцем я за тобой не смогу увязаться. И у меня складывается такое ощущение, что чувствуешь ты себя при всей этой ситуации просто прекрасно.

Указательный палец в ответ уткнулся ей чуть ли не в нос.

— Тебя что, Гейбл покусала?

Сэм открыла рот, чтобы что-то ответить, но слова отказывались срываться с губ. В груди словно что-то защемило. Она отошла на шаг, с обидой посмотрев в янтарные, лихорадочно сейчас блестевшие глаза.

— Вот как, — прошептала она, горько усмехнувшись. — Знаешь, Джимм, чем дальше ты отдаляешь, тем больше мне кажется, что этого мужчину я не знаю, — Сэм почувствовала, что глаза защипало, и несколько раз моргнула, чтобы не разрыдаться прямо здесь. — Только вот это ты сверлишь меня сутки напролет ненавистным взглядом. Может, это я тебе уже опротивела? Так скажи прямо, а не пытайся обвинить меня, — она рукой вытерла слезу, скатившуюся по щеке, и вложила в его ладонь ключи. — Держи.

С этими словами она развернулась и быстро направилась к лестнице на второй этаж.

«Скорее бы дойти до своей комнаты», — пронеслось у нее в голове.

— Да если бы ты, — надрывая глотку, закричал мужчина ей в спину. Он с ненавистью сдавил долбаные ключи в ладони, сминая кольцо, на котором висели и ключ, и пульт от сигнализации, — хоть раз подпустила к себе! Умеешь же ты мастерски все переворачивать, женщина!

Бротт замахнулся и прицельно, со всей дури, запустил несчастными ключами в сторону Сэм. Те пролетели в паре метрах от застывшей девушки и с треском впечатались в стену. Ключ от зажигания вошел в дерево отделки, словно нож в масло, и застрял там. Жена резко обернулась, пораженно глядя на Джимма.

— ЕЗЖАЙ КУДА ХОЧЕШЬ, — продолжил он орать. — ПОВЕСЕЛИСЬ! НА ЗЛО НАЙДИ КОГО-НИБУДЬ… ОТТЯНИСЬ, МАТЬ ТВОЮ! Давай, поступай как все смертные.

Он всплеснул руками и быстро зашагал в свой заветный подвал. Эта сцена ему напомнила о тех временах, когда они точно так же, как и сейчас скрывались в этом доме от Сюзара вместе с неожиданно прилипшим к кумиру мальчишкой. Как и тогда между ними вдруг встало банальное непонимание. Оба от этого бесились и корчили из себя дураков. Та ссора казалась совсем несущественной. Но поведение беременной жены в последнее время совсем выжирало мозги телепата. Он совершенно перестал ее понимать, а предугадать, что выкинет Саманта — стало совсем непосильной задачей.

Джимм яростно хлопнул за собой дверью и, не прибегая к такому ненужному занятию, как включение света, огляделся. Он будто и не покидал это место на несколько лет. Гитара, пристроенная на подставке, словно только-только побывала у него в руках и сыграла ту выдуманную им же мелодию. Разве, что заметный слой пыли говорил об обратном. Он уже заходил сюда после приезда, но всегда на пару секунд, чтобы… зачем?

Этернель знал, что несколько бутылок с дорогим и качественным алкоголем ждут его в специальном шкафу для хранения, но пить вовсе не хотелось. Тем более, учитывая, что ему нужен постоянный контроль над вновь запечатанным каналом с Орифией. Как только мать почувствовала, что ее сын жив, то начала атаки в его сторону. Мощные волны, чуть ли не выжигали ему мозги в первые часы, пока он пытался опечатать их связь. Даже после, не зная, где Джимм, леди, просто осознавая, что где-то на земном шаре присутствует живое чадо — била наугад.

И била мощно.

Это было похоже на настойчивый стук в закрытую дверь. Бротт постоянно чувствовал, как обжигающие «пальцы» ее способностей скребутся на пороге, не давая нормально отдохнуть. Он не спал вот уже третьи сутки, оккупированный сильными эманациями ее мыслей и всей боли от потери Курта, которые она усиливала и всецело обрушивала в никуда, стараясь задеть Джимма. И задевала, еще как.

«Пусти меня!», «Я здесь!», «Откройся», «Неблагодарный мальчишка!», «Я тебе все прощу», — ежечасно эти выкрики обивали о края его защиты и пытались пробиться внутрь. Это сводило его с ума, заставляло часто напрягаться и беспрестанно бдеть в ожидании новой атаки. Орифия ни капли не жалела ни свои силы, ни силы Джимма. Часто, глубокой ночью, его то скрючивало на кровати, то заставляло метаться по насквозь промокшим от пота простыням и тихо рычать, сквозь стиснутые зубы в подушку. Сегодняшней ночью он, так и не удосужившись даже подремать, прогрыз острыми зубами и клыками ощутимую дыру в ней, пытаясь унять одолевавший его огненный град от силы матери. Уже никак непрекращающаяся мигрень убивала его и ослабляла защиту.

Он не хотел показывать Саманте свою слабость. Не хотел, чтобы она думала, будто он сдулся и больше не сможет защитить ее. Не желал, чтобы в один момент она взяла ключи от машины и, скрываясь от него под лучами жаркого луизинаского солнца, угнала в неизвестном направлении со словами: «Ты и твоя связь с матерью — опасны для меня и ребенка. Я сама о нем позабочусь. Не ищи нас». Джимм панически боялся, ибо понимал, что будет не в силах остановить ее природную потребность в защите ребенка. Что он станет делать тогда? Прислуживать клану он больше никогда в жизни не собирался, защищать Сэм он бы больше не смог… и что? Но глупо было каждый раз притворно задаваться вопросом, ответ на который он подсознательно давно уже дал — война. Без долгих раздумий Джимм пошел бы войной против своих же. Сшиллс никогда не откажутся от затеи поймать полукровку и быть выше остальных, потому выход был только один — убить Орифию и всю верхушку клана. Бротт бы сражался до тех пор, пока кто-то из них двоих не пал бы замертво под лучами палящего солнца. И он прекрасно понимал, что этим кем-то являлся бы сам, с практически стопроцентной вероятностью.

Мысли исчезли, и у него перехватило дыхание. Опять. Орифия не хотела отступать, даже посреди днем высверливая себе дорожку. Отголоски мыслей главы Сшиллс вновь роем взвились в голове. Что же делать? Она пыталась перекроить его мышление самым гнусным способом. Нечестная борьба в глазах прожженной политиканши была лучшей дорожкой к скорой победе в обладании главным трофеем — властью.

Мужчина смачно выругался, падая на колени и хватаясь за голову. Глотка родила какой-то странный звук, граничащий между рычанием и скулежом. Надо было отвлечься.

Этернель суматошно пошарил по помещению глазами, с трудом вспоминая расположение вещей. Как же отвлечься, не тратя на это много эмоций? Математика? Теоретическая физика? Сопромат?

Он быстрее подскочил к старому рабочему столу со встроенным секретером и чернильницей, дернул верхний ящик и достал аудиоплеер, предназначенный для пленочных кассет, дернул прикрепленные к нему наушники, достал из кармана смартфон. Выставив на полную громкость, он врубил плей-лист и, под всем известную песню Эдвина Стара, где тот рассуждал о ненужности войны, подошел к единственной здесь загрунтованной стене. Джимм посмотрел на зажатый между пальцев лист бумаги с написанными заранее задачами по теоретической механике — самым нелюбимым ответвлением науки для Джимма. Телепат вообще крайне не любил точные науки. Мел в другой руке быстро заскользил по шероховатой поверхности, в настойчивом желании решить непростые уравнения. Громкая музыка хорошо заглушала отголоски подкидываемых мыслей Орифии, сложная задачка заставляла сосредоточиться на себе, забыв о ноющей боли и желании поддаться матери.

Через полчаса он раздосадовано забросил огрызок мела куда-то в угол, стащил с головы наушники и смачно выругался. Все-таки Джимм — беспробудный тупица. Он два раза решил задачу, но каждый раз ответ расходился с тем, что показывал ему учебник в Интернете. Эдду бы справился с этим в два счета, как ни странно.

— Ну и насрать, — выплюнул он безмолвной исписанной стене.

Орифия отступила, наверное, все же решившись на передышку, и этернель подумал, что и ему самому стоит хоть как-то расслабиться. Можно было прикорнуть тут же в подвале на диване, чтобы лишний раз не нервировать своей «постной миной» Саманту. Собственно он и двинулся к дивану, но его отвлек совсем забытый им непримечательный ящичек.

Как ни странно, качество фото никак не изменилось, бумага не пожелтела после долгих лет на полке, не выцвела картинка, являя все те же слегка замученные, но счастливые лица. Почти год, как орлеанский клан раздавил давних врагов. Столько вампирской крови Джимм еще не видел до той «войны». Почти все поклонники вуду стали сиротами, лишившись основателей и родителей. За вымученными улыбками семи членов клана на этом фото, хоть и виделось счастье, но полное утрат и бессонных дней, проведенных в слезах.

Это было фото с празднования тысячелетия Курта. Точнее, он сам уверял, что стал этернелем где-то в эту пятилетку, чуть более тысячи лет назад, но так как раньше не было времени и сил праздновать, все перенесли на послевоенное время. Сам виновник торжества стоял посередине, в шутливо напяленной на светлую голову короне какого-то средневекового монарха. Где Эдду раздобыл эту штуку — не было понятно, а говорить сам вудист отказывался. Приняв особо деловой вид, глава клана скрестил руки на груди и смотрел прямо в камеру. Хлоя Гейбл стояла рядом с ним и, кокетливо согнув одну ногу в колене и поднимая вверх воздушный шар, припала губами к щеке древнего этернеля. Дальше стояли Стив и Марк, оба поднимали кружки с пенным вверх и что-то кричали. Рядом парочка, имена которых Бротт не помнил, кажется, Трина и Чейз. По правую руку от Курта стояла Кэтрин и широко улыбалась фотографу. Высокая белокурая Лира, чуть наклонившись, с ехидной мордочкой показывала язык и, заставив так же склониться вниз, обхватила за шеи Эдду и Джимма. Оба показывали клыкастые широкие улыбки. Джимм хохотнул.

На голове у друга черной кучерявой волной вздымалась модная тогда у афроамериканцев прическа. Хотя и он, телепат, был не лучше. Темные пышные кудрявые волосы по плечи, сильно похожие на прическу Роджера Долтри из «The Who» в молодости. Через неделю вечная зажигалка Лира погибла, опрометчиво схватившись за какой-то артефакт от Сайго и приняв на себя одурительную дозу остаточного проклятия. Смертная девушка, с которой тогда встречалась этернель с нестандартными предпочтениями, наложила на себя руки, не вынеся потери любимой. Курт потом сказал, что оно к лучшему, ибо Лира не имела никакого права разбалтывать смертной об их мире и, тем более говорить точный адрес резиденции, к которой потом пришла переживающая о пропаже Лиры девушка.

Фото было живым и, благодаря этому, Джимм мог спокойно проскользнуть в тот момент в своих воспоминаниях. Это был последний раз, когда телепат бывал в резиденции Вуду.

Откровенно не верилось, что, казалось бы, бессменный предводитель ненормальных почитателей смерти на самом деле погиб. Они не так много общались, но почти сразу было видно, что Курт — выдающийся этернель. Наверное, он смог бы тягаться с самой Орифией, но, благо они держали свой странный нейтралитет по отношении друг к другу.

Телепат поджал губы, размышляя, что если Эдду был прав, и Курт все-таки продал свое тело некому Бичу, то их ждало куда более страшное действо, нежели война Вуду и Сайго.

Странно, что до сих пор в мире ничего не происходило. Даже чувствительный к глобальному настроению этернель не ощущал, что мир стоит на какой-то пропасти или что-то вроде того. Все было до подозрительного спокойно.

Он отложил фото и устало потер переносицу, сознавая только сейчас, когда весь пар негодования в нем стих, что был достаточно груб с женой. Замученный нападками Орифии, голодом, бессонницей и… надо признать… вынужденным воздержанием, он повел себя по-дурацки. В конце концов, это у Саманты сейчас бушуют гормоны, а не у него.

«Сейчас она станет шизанутой и не будет тебе покоя, братан, — говорил Эд за день до свадьбы, когда они решили распить немного хорошего виски во дворе дома. — Все мозги склюет — как пить дать. Это нормально. Габи у меня даже как-то раз на сраного надзирателя накричала. Досталось, конечно, мне, но факт того, что мозги у беременных набекрень, остается фактом».

Это был второй и последний раз, когда Эдду в открытую рассказывал что-то о смертной жизни и своей жене, в частности. В кругу этернелей, на самом деле, не принято говорить о человеческом прошлом. Даже больше, это считалось жутким моветоном. Но друг на то и друг, чтобы знать о тебе немного больше, нежели остальные. Тем более, Джимм был телепатом. Он и так знал об этом.

Музыкант думал, что Сэм все же уехала, но, когда он вышел из подвала и особым чутьем прошелся по особняку, то услышал слабый обрывок ее мыслей на втором этаже. Девушка была в своей комнате.

Этернель вздохнул и аккуратно постучал костяшками пальцев по двери.

— Эй, Сэм, открой, — но с той стороны откровенно молчали и делали вид, что вообще не слышат стука. — Саманта, извини меня, я излишне вспылил. Слышишь? Конечно, слышишь, — муж оперся плечом о ее дверь. — Послушай, мне больше не хочется играть в молчанку. Нам надо поговорить. Без яда, сарказма и прочей чуши. Просто сесть и все обсудить. Я люблю тебя и не хочу, чтобы первые недели нашей совместной в качестве новой семьи жизни были отравлены непониманием. Скажи мне все, что ты думаешь, не таясь, и задавай вопросы, какие хочешь, я на все отвечу. Только не надо снова все держать в себе.

Молчание. За дверью не раздалось ни поскрипывания кровати, ни шороха ткани, ни тихих шагов жены. Будто в комнате вовсе никого и не было, хотя своим вампирским чутьем он чувствовал ее, чуть ли не физически ощущал, как горячая кровь течет по венам, как стучит сердце… и ничего больше. Он очень медленно и размерено вдохнул и выдохнул, стараясь успокоиться.

Клыки сами удлинились, без какой либо просьбы или мысли.

Голод.

Теперь, когда глава Сшиллс ненадолго отступила, на этернеля обрушился всей своей силой голод. Настоящий. А учитывая то, что Саманта входила, по понятиям этернелей, в очень узкий круг обладателей «качественной» крови, темная сущность, сопутствующая каждому собрату, нашептывала Бротту перестать распинаться и как следует насладиться деликатесом. Сломать дверь — ничего сложного, скрутить полукровку — и подавно. Мужчина еле сглотнул горькую слюну. Он мог себя контролировать, все-таки не раз Джимм просыпался или бродил с зудящим желанием испить Саманту.

— Сэм? — ладонь легла на темное дерево, из которого была сделана дверь. — Ты лучшее, что со мной приключалось. Самая приятная и любимая головная боль, — одними губами проговорил Джимм, не издав на самом деле ни звука. Горько усмехнувшись, он сжал ладонь в кулак, проскребя ногтями о лакированную гладь, и уже более отстраненно и холодно продолжил. — Если поедешь в город, то верни машину до полуночи. Я голоден.

Не собираясь более глупо и безрезультатно пытаться достучаться до жены и хоть как-то поговорить с ней, Джимм быстро отошел и направился в свою комнату. Он воспользуется передышкой и попробует уснуть, иначе… иначе попросту сойдет с ума.