Апофеоз

Глава 22

Пир цвергов. Как описать его? Когда цверги сходятся за одним столом, то полы красны от вина и кругом битая посуда. Шум, чад, все рвут у друга лакомые куски.

Со дня бегства из Хасмы королевская семья ни разу не устраивала торжеств. Не было повода. И настроения тоже не было. Каждый ходил осунувшись, не видя в будущем ничего хорошего.

Но сегодня все переменилось. Вернулся посланец Наверх... пусть не с тем, за чем его посылали, но вернулся.

Яминии пообещали подмогу.

И в доме комендант-городничего расстелили скатерти. Выкатили из кладовых бочонки с вином и элем. Откупорили бутыли с брагой тройного перегона. Выставили ноздреватые сыры и сочные окорока. Разложили на столах дорогие растения Сверху. И даже предложили гостям тазики с водой для омовения рук – неслыханное чванство!

Искатели Криабала не чинились. Это Фырдуз сидел тихохонько – остальные набивали рты наравне с цвергами. Отрезали от жареных свиных туш, отламывали от пирогов с мясной начинкой, клали на хлеб колбасные ломти, поливали еду грибным соусом. Скатерти очень быстро стали грязны – салфеток у цвергов не водилось, рты и руки вытирали чем придется.

- А где там солонка?.. – скрипучим голосом спросила королева.

- Я передам, - протянула руку Остозилар.

- Да ладно, я сам передам, - протянул руку Перетрекумб.

- Я первый предложил.

- А мне зато ближе.

- Король получит солонку только от меня! – вскипела Остозилар.

- Да я ее уже взял, вот жиж!.. – схватился за белый судок Перетрекумб.

- Оставь ее мне, братец, - прошипела Остозилар, стискивая ладонь принца. – Если лишишь меня этой чести, то станешь моим заклятым врагом.

- Солонка!.. – простонала королева.

Ее так и не передали. Престарелая Тсаригетхорн печально вздыхала, глядя на перебранку принцев, а те вот-вот уже собирались перейти к драке.

- Кхем-кхем!.. – раздался мягкий голос и звон вилки о бокал. – Дорогие мои друзья! Быть может, я не совсем кстати сейчас выступлю, но мне кажется, что именно сейчас лучший момент, чтобы поблагодарить наших дорогих хозяев за этот великолепный прием!

Ссора притухла. Голос отца Дрекозиуса словно обволакивал, туманил рассудок. Цверги – народ грубоватый, к витийствам не склонный, но и они сейчас завороженно слушали жреца.

- По моему скромному мнению, сей ужин воистину удался, - говорил он, глядя в свой бокал. – Не желаю обидеть никого, чье мнение отличается от моего, но если таковые здесь присутствуют, то пусть встанут и выскажутся честно и прямо. Пусть ответят, пусть обоснуют свою позицию – и вот увидите, друзья мои дорогие, я сумею ее опротестовать. Будучи по мере сил объективным, я приведу столько аргументов в пользу моей точки зрения, что только круглый невежда все еще сможет утверждать, что она неверна пусть даже в самой пустяковой малости...

Дрекозиус говорил... ни о чем. Он и сам уже хорошо принял на грудь, поэтому просто не мог сосредоточиться на чем-то конкретном. Его спич длился несколько минут, но сказано по сути было только одно – ужин ему понравился.

Однако по окончании бессвязной речи цверги бешено захлопали. И даже принцы забыли о сваре, а королева наконец-то получила свою солонку. Яминские сановники ритмично закачались с полными кружками и впервые за несколько дней завели бравурную песню.

Громче всех горланил его святейшество, всеблагий понтифик Гушима. Хотя по нему никто бы не сказал, что это член высшей коллегии жрецов, один из двадцати шести отцов церкви. Искатели Криабала поначалу его и не распознали в этом невзрачном цверге. Он больше походил на рудокопа, только что явившегося из шахты – одежда пыльная, в руке кирка.

Но то был сам понтифик Макдебурд. Цверг, только благодаря которому хобии до сих пор не захватили Халлар.

- Подойди-ка сюда, отрок, - произнес он, глядя на Дрекозиуса.

Тот невольно втянул голову в плечи и просеменил к понтифику. Называть отроком почти пятидесятилетнего видама кто другой бы не осмелился, но пресвятому Макдебурду недавно исполнилось триста лет. Цверги живут почти впятеро дольше людей, для них это не возраст.

- Ответствуй мне, отрок, как на духу, - сурово пробасил понтифик. – В самом ли деле добрые вести вы нам сюда принесли? Не каверзу ли какую умышляете? Ибо ведомо всему живому и дышащему, что зло таится в речах Бельзедора, и коли тот одной рукой даст, то другой отнимет вдвое более.

- Всем сердцем и главою припадаю к стопам вашего святейшества, - пролепетал Дрекозиус. – Слово даю честное, персты даю на отсечение и Двадцатью Шестью клянусь, что не будет худа в сем начинании, а если и будет, то гораздо менее, нежели блага. И не потому, что я слепо врагу рода севигистского доверился, а потому, что служат хобии врагу еще худшему, а потому выгодно Бельзедору Яминии помощь оказать. Спасена будет страна цвергов, заверяю в том ваше святейшество.

- Страны и города – то пустое, - поморщился понтифик. – Временны они и эфемерны. Стоит сейчас здесь королевство Яминия, до него была провинция Подгорного царства, до него – россыпь мелких княжеств, до них – провинция Парифатской империи, а до нее... одним богам ведомо. Может, будет после Яминии сызнова провинция – теперь Подгорного Ханства. Что с того? В чем разница? О другом тебе толкую.

- О чем же, ваше святейшество? Просвети ничтожнейшего из слуг своих.

- Не юродствуй мне тут, толстомясый, - насупил брови понтифик. – Ишь, наел брюхо на харчах церковных.

- Сызмальства приучен Люгербеца чествовать, - потупил взор Дрекозиус. – Жертвы ему приношу денно и нощно.

- Тогда ладно, - сурово кивнул понтифик. – Передай-ка мне тот окорок, кстати. Тоже почествую.

Прожевав мясо и заев его целой луковицей, святой цверг прочавкал:

- А толкую я тебе о том, что главное для нас – души севигистские не погубить. Что очень трудно, когда война приходит. Побьют ли цверги хобиев, побьют ли хобии цвергов – те или иные однозначно побиты будут. Вот и думай – хорошо ли?

- Да хобии севигисты ли разве, ваше святейшество?

- Еще какие. Получше тебя.

- Но это же не помешало им пойти под начало к... худшему из врагов, - напомнил Дрекозиус.

- Да. А благодаря твоему в том числе, отрок, усердию, мы теперь идем под начало к врагу иному. И кто из нас после такого останется добрым севигистом?! Никто! Никто, ярыть!.. – шарахнул посохом об пол понтифик.

Удар был крепким. Аж стены вздрогнули, такая глубинная мощь изошла из древней реликвии. И цверги тоже все вздрогнули, опасливо покосились на понтифика.

Один Дрекозиус не оробел. Заискивающе улыбаясь, он произнес:

- Если мне будет дозволено заметить, ваше святейшество... Мы, конечно, станем плохими севигистами, я далек от того, чтобы спорить с вами в очевидном... но мы останемся живыми. А живой севигист лучше мертвого уж тем, что может замолить грехи свои. Исправить их делами добрыми, или там пожертвованиями... Мертвый же – мертв.

- Тоже верно, - подумав, согласился понтифик. – Но есть ли у тебя уверенность, что Бельзедор нас не обманывает? Уверен ли ты, что не запросит он за помощь такую цену, выплатить кою не сумеем? Не окажется ли спаситель хуже беды?

- Есть такая уверенность, ваше святейшество, - умильно сказал Дрекозиус, поднимая руку. – Вот, узрите. Сей перстень на моем пальце – Перстень Дружбы. Верно, слышали вы о сих предметах? Добрый волшебник Медариэн самолично сей перстень на мой палец надел, да повелел, коли беда горькая – на помощь его призывать. Супротив хобиев он нам не поможет, ибо войн чурается, как кошка воды, но коли Бельзедор потом предать наш договор восхочет – так Медариэн нас защитит.

- Медариэн, говоришь?.. – крякнул понтифик. – Как же, слышал о сем кудеснике. Хоть и маг, а добрый человек и друг всех севигистов. Ладно, коли так. Но все же обоснуй, отрок, почему ты решил, что в сем конфликте тебе следует помогать цвергам, а не хобиям. Драка есть драка. Хорошо бы, коли вовсе она не началась, но раз началась – то дерутся двое, третий не лезь. Коли один неправ, так боги его за то и покарают. Боги. Не ты.

- Ваше святейшество, так именно боги же хобиев и покарают, - улыбнулся Дрекозиус. – Не я. Боги.

- Это как же, интересно?

- А самой худшей карою. Наслав на них Бельзедора.

- Ишь, как все повернул-то, - крякнул понтифик. – В опасную сторону уводишь, отрок, к фаталистичной ереси. Негоже так.

Но возражать он дальше не стал. Все-таки был понтифик Макдебурд тоже цвергом, и тоже родился в Яминии. Ему явно тяжело было хранить нейтральность – но он не имел права однозначно занимать одну из сторон. Слишком велик авторитет понтифика, чтобы класть его на весы мирского конфликта.

По окончании ужина королевская семья устроила зеркаломост с новым союзником. За стеклом появился безликий черный шлем – и все шумно выдохнули. Иные цверги приложили персты к переносицам, другие суеверно сплюнули.

- Приветствую вас, лорд Бельзедор, - произнесла королева Тсаригетхорн, теребя бороду.

- И вам мой привет, ваше величество, - гулко прозвучало из-под шлема. – А где же мои прихвостни? Вы их там не рассадили по кольям, надеюсь? Они мне еще пригодятся.

- Мы здесь, ваше темнейшество! – подобострастно откликнулся Дрекозиус. – Благодарю, что вспомнили о нас!

- Вспомнил, вспомнил. Маленький кобольд, покажись-ка и ты. Хочу убедиться, что злые цверги не отрубили тебе руки.

Фырдуз аж задрожал – такими взглядами одарили его принцы. Перетрекумб даже заворчал что-то про хребты, которые в Яминии ломают доносчикам, но негромко, чтобы лорд Бельзедор не услышал.

- Рад, что с тобой все в порядке, - серьезно произнес Темный Властелин. – И Рваный Криабал все еще при тебе. Я очень огорчусь, если ты вдруг его утратишь.

Принцесса Остозилар принялась сдавленно заверять, что Фырдуз Криабала ни за что не утратит, она лично за этим проследит.

- Прекрасно, - кивнул Бельзедор. – Вскоре вы получите обещанную помощь... а о том, чего я хочу взамен, мы поговорим позже. Вы же, мои верные прихвостни, и ты, маленький кобольд... надеюсь, вы помните, что вам нельзя задерживаться на одном месте.

- Мы помним, - сумрачно ответила Джиданна.

С тех пор, как они пришли в Халлар, она не переставала слушать эфир. Будучи единственной в группе настоящей волшебницей, она единственная полностью понимала, насколько страшен Антикатисто. Насколько нежелательно с ним встречаться.

Также она хорошо усвоила, как работают оглавление и титульный лист Криабала. Антикатисто уже наверняка вышел на их след и приближается. Так что задерживаться на одном месте сейчас смерти подобно, Темный Властелин прав.

Джиданна точно не собиралась ночевать с Фырдузом в одном здании.

- Хорошо, что вы помните, - сказал Бельзедор. – Под землей разыскать вас будет труднее, но не позднее завтрашнего полудня вы должны покинуть Халлар. Тут неподалеку есть пещера Серный Ключ – отправитесь туда.

Принцы цвергов переглянулись. Они не совсем понимали, о чем идет речь, что вообще происходит – да их это и не сильно заботило. Главное, что Бельзедор обещал помочь, пусть и собирается что-то просить взамен.

Пусть просит. Пусть поможет выгнать кротов, а потом... потом видно будет. Хуже станет вряд ли – хобии и так захватили почти всю страну.

Наутро, наскоро позавтракав и толком не передохнув, искатели Криабала снова поплелись ходом, проделанным индриком. Всех, кроме Фырдуза, раздражали эти вечные потемки, когда день отличается от ночи лишь количеством зажженных светильников.

И это в городе. В нежилых тоннелях они вообще ничем не отличаются. Утро ли вокруг, вечер ли... под землей разницы нет.

Серный Ключ не оказался слишком далеко. Пещера с кипящими гейзерами – здесь было страшно жарко и воняло тухлыми яйцами. Больше ничего интересного – придя туда, искатели Криабала завертели головами, не понимая, чего хочет от них Темный Властелин.

Но через пару минут в воздухе распахнулась арка. Из Империи Зла открыли портал. Все пятеро послушно туда вошли... но оказались отнюдь не в Бриарогене. То был берег моря – на песчаный пляж накатывали волны, а рядом росли странные деревья с огромными листьями. Начитанный жрец опознал в них пальмы.

- Кажется, лорд Бельзедор хочет, чтобы мы подождали здесь, чтобы запутать Антикатисто, - догадался Дрекозиус. – Думаю, лучше нам не уходить отсюда слишком далеко. Не могу по скудости ума судить, что это за место, но оно, несомненно, очень далеко от Джарии.

- Откуда ты знаешь? – проворчал Плацента.

- Во-первых, в Джарии умеренный климат и заканчивается осень, а здесь явные тропики, - охотно объяснил Дрекозиус. – Во-вторых, в Джарии пятый рассветный час, а здесь час уже ночной... или еще ночной. Выбирайте сами, что больше вам по душе.

Действительно. Искатели Криабала успели привыкнуть к вечной тьме подземелий и поначалу не обратили внимания, что небо усыпано звездами.

- Ладно, подождем, - пожала плечами Джиданна.

Несколько часов путники бесцельно бродили по песку. Фырдуз листал свой Криабал, читая и перечитывая его заклинания, стараясь запоминать самые полезные. Плацента уселся на берегу и швырял в воду плоские камни. Мектиг срубил одно из странных деревьев и развел костер, а из оставшегося полена вырезал заостренную палочку. Дрекозиус глядел на небо, пытался по рисунку созвездий определить, в какую часть Парифата они попали, на каком острове или континенте очутились.

Джиданна не делала ничего.

Небосвод начал розоветь, когда портал снова распахнулся. Входя в него, все ожидали уж на этот раз оказаться в Бриарогене или хотя бы вернуться в Серный Ключ... но то оказалась совсем другая пещера. Освещенная алыми кристаллами коллегата и усеянная острыми сталагмитами.

- А где мы теперь, отче? – саркастично спросила Джиданна. – Сможете определить?

- Совершенно ни к чему здесь твои насмешки, дочь моя, - чуть обиженно ответил жрец. – Я, кажется, никогда не давал повода заподозрить себя в чрезмерном бахвальстве и выпячивании своих знаний. Всегда старался быть скромен и покладист в меру моих ничтожных сил, а если это и выглядело каким-то высокомерием, то, право же, не из дурных помыслов, а ненароком.

- Ух ты. Вы заставили меня устыдиться, - внимательно посмотрела волшебница. – Как вы это делаете?

- Вода течет, - встрял в диалог Мектиг.

Действительно, неподалеку шумела вода. Она струилась по металлической трубе на высоких опорах. Изгибалась между сталагмитов, выходила прямо из стены и уходила в один из узких тоннелей.

- Я знаю, где мы, - упавшим голосом произнес Фырдуз. – Мы в Подгорном Ханстве. Только у них такие трубы.

- Значит, лорд Бельзедор желает, чтобы мы совершили здесь нечто важное, - сказал Дрекозиус. – Не желает ли кто высказать свои предположения по этому поводу?

Ответом ему было молчание. Никто не знал, за каким киром Темный Властелин отправил их в лапы хобиев.

- Может, в анналы это все? – деловито предложил Плацента. – Наколдуем Криабалом гору золота, разделим и по домам?

- Там нет такого заклинания, - виновато сказал Фырдуз.

- Возможно, оно есть в Буром Криабале, - сказала Джиданна.

- У нас нет Бурого Криабала, тля, - фыркнул Плацента. – У нас только этот граарьних Рваный. Святоша, ярыть, позеркаль Властелину, спроси, что за кирня!

- Увы мне и вам – он не отвечает на вызов, - показал дальнозеркало Дрекозиус. – С вашего позволения, я попробую позже повторить попытку, а покуда не отправиться ли нам в город?

- Ты знаешь дорогу в город? – спросил Плацента.

- Если сие – акведук, то он рано или поздно приведет в селение, - заметил Дрекозиус.

- Тля, святоша, ты что-то докира умный.

Пропетляв по тоннелям, труба и впрямь окончилась в большом водохранилище, откуда расходились еще десятки таких труб. Хобии собирали влагу из множества источников и распределяли по всему городу... просто огромному городу.

Портал выплюнул искателей Криабала неподалеку от Гаратака, хобийской столицы. За водохранилищем открылась огромная пещера... и хобии. Сотни тысяч хобиев.

Здесь они были повсюду, и незваных пришельцев все еще не заметили лишь из-за... ну правильно, из-за отсутствия глаз. Но Фырдуз все равно торопливо прочитал заклинание Незаметности – чтобы на них уж точно никто не обратил внимания. На них и не обратили – даже привратники лишь повели чуткими рыльцами, но ничего не сказали.

Костюма лазутчика у Фырдуза больше не было, но он о нем и не жалел. Бесполезен против хобиев-то. Что есть, что нет его – невидимость слепого не обманет. Да и Криабал все равно видимым остается, а с ним Фырдуз, кажись, повязан надолго и крепко.

Город хобиев сильно отличался от кобольдского или цвергского. В пещере находилась лишь небольшая его часть – что-то вроде главной площади. Вокруг все было изрыто ходами. Хобии копошились повсюду, как земляные черви, постоянно что-то переделывали и перестраивали.

Но хаоса не ощущалось. Наоборот, город хобиев выглядел очень продуманным. Дороги доводились до идеального состояния, до поистине шелковой глади – слепцам это было очень важно.

Почти не было и грязи. Дорожное покрытие было чуть наклонено к середке, а там тянулся узкий желоб, по которому все утекало в стоки, а из них... куда-то еще ниже, под город. Можно было выплеснуть содержимое ночного горшка где угодно.

- Для кротовьего города у них тут удивительно чисто, - заметила Джиданна.

- Чисто?.. – фыркнул Плацента. – У них тут дерьмо течет по улицам.

- Это не дерьмо. Это просто грязная вода. И она течет по сточным канавам.

- Ну не знаю. По-моему, если что-то выглядит как дерьмо, пахнет как дерьмо и на вкус как дерьмо – скорее всего, это и есть дерьмо.

- Слушай, а вот на вкус-то обязательно было проверять?

По тем же стокам текла и вода. Канализационные желоба так хитро соединялись с акведуками, что вода постоянно смывала помои, но обратно уже не попадала. Были у хобиев и фонтаны, и бани, и даже общественные туалеты. Мектиг так удивился этой детали городского быта, как давно уже ничему не удивлялся. Даже вошел и опробовал, хотя отхожее место хобия плохо подходило человеку.

Вышел он, изумленно качая головой. В его родном Свитьодинаре подобных штук нет. И городов таких нет. Дармаги ненавидят жить в тесноте, ненавидят лепить дома друг к другу, ненавидят заковывать их в каменную скорлупу. Крепость – да, замок – да, общинный дом – да, а окружать стеной целый город – зачем?.. Чем больше расстояние между соседями, тем крепче между ними дружба.

Гаратак был раз в десять больше Пайнка и почти вдвое превосходил цвергскую Хасму. Но освещен был гораздо хуже. Только для себя хобии, пожалуй, и вовсе бы не заботились о искусственном свете – к чему он слепцам?

Однако кроме хозяев страны тут во множестве встречались кобольды-слуги и цверги-работяги – а они в полной темноте становились почти бесполезны. Волей-неволей приходилось хобиям хоть как-то ее рассеивать.

Но смутно представляя сами понятия «свет» и «зрение», делали они это плохо и невпопад. Большая часть улиц тонула во мраке, кое-где передвигаться можно было только ощупью, зато в иных местах света оказывалось столько, что глаза болели.

Кажется, хобии думали, что свет – это как воздух. Сам равномерно распределяется повсюду.

А искатели Криабала по-прежнему не понимали, зачем здесь находятся. Заклинание Незаметности работало отлично – их никто не замечал, пока они не заговаривали первыми. Но бесцельно шарахаться всем быстро надоело. А Мектигу еще и не нравилось, что по улицам иногда приходится ходить пригнувшись. Это не наземный город, тут у каждой улицы есть потолок.

Обычно достаточно высокий, впрочем. В Гаратаке встречались существа и покрупней рослого дармага. Искатели Криабала несколько раз видели пещерных вардов, похожих на сильно исхудавших медведей. Те ходили на двух ногах, как человек, и были выше человека на полторы головы.

А еще тут были циклопы. Не подземные циклопы, теканы, что всего-то шести локтей в высоту, а громовые, в которых аж двадцать локтей. Закованные в цепи, эти одноглазые великаны выполняли тяжелые работы – ворочали фабричные рычаги, крутили мельничные колеса, толкали вагонетки. Делали то, что наверху делают ветер, вода и крупные животные.

Не будь на них одежды, их можно было бы с гигантскими зверями и перепутать. Циклопы выглядели не как очень большие люди с одним глазом, а скорее как двуногие мамонты. Без бивней, без хобота, без огромных ушей – но с таким же телом, такой же головой.

Мектиг, много раз видевший мамонтов в тундре, сразу заметил сходство.

Тоннелей циклопических размеров в Гаратаке хватало. Они вели на склады и фабричные пещеры. В гигантских вагонетках по ним возили грузы – добытое в тысячах шахт и награбленное в Кобольдаланде и Яминии. Водили пленных циклопов и огромных чудовищ.

Сотням тысяч горожан требовалось есть. Гаратак окутывали сети грибных плантаций и рыбных хозяйств, звероферм и червесейных. Но хобии промышляли и охотой – добывали внизу и на поверхности по-настоящему крупных животных. Их старались поймать живьем и живьем же доставить в город. Приводить своим ходом было проще, чем тащить по тоннелям груды мяса.

В городе их тоже держали живьем. А если забивали, то либо сразу выбрасывали в продажу, либо засаливали и хранили в глубинных погребах, где царит вечная мерзлота. В Суркуре такие тоже есть, Фырдуз знал, как они устроены. Его двоюродный дед работал морозителем, водил иногда внуков к себе, показывал. Фырдуз до сих пор помнил ту глубочайшую шахту, в которую на тросах спускали бочки с солониной.

Видно было, что Подгорное Ханство победоносно воюет. И оно явно готовилось к новым войнам, тоже победоносным. Повсюду мифрил, жахатели, трофейное оружие цвергов. Хобийские патрули – но не злюще-грозные, как в Суркуре и вообще везде, где их раньше видел Фырдуз, а веселые, задорные.

Тут они были дома. Тут они никого не боялись. Тут повсюду крутили рыльцами молодые девчонки. И играла музыка.

Подгорное Ханство процветало, чувствовалось. Но и на чем это процветание построено, тоже не было секретом. В тени прятались костлявые серые фигурки – сородичи Фырдуза, кобольды. Те, кому повезло чуть больше отправленных в лагеря. Те, кого кроты пригнали в метрополию и отрядили на грязные работы. Пленные кобольды трудились на фермах, убирали мусор, прислуживали хобиям побогаче.

Фырдузу было больно смотреть на этих грязных, запуганных существ. Слишком хорошо он понимал, что лишь по стечению обстоятельств не находится сам в месте еще хуже.

Возможно, на каторге его сейчас и в живых-то не было бы. Лагерники там недолго жили.

Фырдуз стал осторожно расспрашивать своих сородичей. Незаметность переставала действовать, если он сам с кем-то заговаривал. На случай, если попадутся фискалы, Фырдуз выдавал себя за такого же пленного, но свежего, на днях привезенного в Гаратак.

Выяснил он не очень много. Кобольды знали только то, что знали все. Они ничего не ведали ни о йоркзериях, жутких союзниках хобиев, ни об Антикатисто, этом глубинном темном ужасе.

Рассказали Фырдузу разве что о ханском дворце – что к нему, мол, лучше и близко не подходить, там чарами черными все оплетено, кроты из самострелов на звук лупят, если пахнешь как-то неподобно. Еще сильней стерегут разве что городскую тюрьму – там вообще пещера полузатоплена, специальный лифт ходит. На нем спускают еду и новых заключенных... а иногда и обратно кого-то поднимают, но это уже гораздо реже.

- А как тут вообще живется-то? – тихо спрашивал Фырдуз.

- Голодно, браток, - хрипло отвечал старик-кобольд. – Кто на фермах пристроился или в услужении у богача – то еще ладно. Разносолами не потчуют, но все грибок на зубе имеется. А вот кто, как мы, дерьмо со стен чистит, да мышей летучих гоняет – то хоть ложись, да помирай. Сам видишь.

Окружающие согласно загомонили. Эта бригада кобольдов-уборщиков и впрямь выглядела так, что краше в гроб кладут. Все худые, щеки впалые, шерсть свалялась. Номера у некоторых прямо на коже вырезаны – старые, видать, давно уже здесь.

- А ты сам каких будешь? – провел Фырдузу по макушке старик. – Номер-то где?

- Там он, там, - наклонил голову Фырдуз. – Зарос сильно, не обновляли давно. Я, дедуль, лагерник – раньше на серебряной руду рыл, потом на мифриловой. 45-14 мне номер.

- Ишь как. А сюда как попал? – чуть прищурился старик.

- Обвал был, - вздохнул Фырдуз. – Там циклоп умом тронулся, крушить все начал. Еще и субтерма рванула. Главный штрек рухнул, лагерников много засыпало. Нас вот, кто уцелел, пока сюда перегнали... потом, может, опять в лагерь...

- Гладко стелешь, - хмыкнул старик. – Только не верится. Что ты тут один ходишь, лагерник? Привезли вас сюда, и на улицы гулять пустили? Ну-ну. Фискалишь?..

Фырдуз замешкался, сглотнул. Другие кобольды обступили его тесно, слушали с интересом – и ответить нужно было прямо сейчас, пока не забили свои же.

- Я...

- Что спрашиваете, коли сами уже ответ знаете? – раздался приятный голос. – Загляните в сердца свои, добрые кобольды. К богам обратитесь. Они уж вам раскроют глаза, что негоже товарища-севигиста невесть в чем подозревать. Смиритесь! Истинно говорю вам, что сего кобольда боги призрели, да провели по пещерам темным, да втолкнули в объятия святой матери-церкви, да ко мне его прислали, к смиренному служителю божьему...

Кобольды растерянно уставились на огромную тучную фигуру. Отец Дрекозиус вдвое возвышался над каждым из них, и они невольно попятились. Не давая им опомниться, стряхнуть с ушей белиберду, жрец принялся говорить, уточняя и развивая наспех придуманную легенду Фырдуза. А когда завоевал доверие – сам начал задавать вопросы. Попросил поделиться слухами, поведать о своих бедах и чаяниях – и уж как сразу кобольды загомонили!.. Дрекозиус словно устроил им массовую исповедь.

Мектиг, Плацента и Джиданна интереса к происходящему не проявили. Они лениво жевали снедь, что недавно наколдовал Фырдуз заклинанием Пищи. Дрекозиус тоже, впрочем, одновременно говорил и жевал кусок жареной курицы.

Кобольды смотрели на это, роняя слюни. Жрец с жалостью поглядел на них, вздохнул и печально спросил:

- Что, дети мои, голодаете?

- Голодаем, отче... – скорбно закивали кобольды.

- Вот беда-то. Вот беда. Вы не голодайте уж так, дети мои, - доел курицу Дрекозиус. – Слушайтесь богов и не грешите, а мы пошли.

Фырдуз растерянно заморгал. Спрятавшись за дородным жрецом, он быстро раскрыл Криабал на одной из заложенных страниц и скороговоркой пробормотал еще одну Пищу – на всех кобольдов, что собрались в переулке.

И в руках каждого появилась любимая еда! Кобольды зашумели, загомонили, но большая часть тут же вцепилась в лакомство зубами. Они так хотели есть, что их не слишком волновало, откуда что взялось.

- Вот видите, несчастные, боги вас не оставили, - самодовольно заявил Дрекозиус. – Это они послали вам пищу насущную в трудный час. Возблагодарите же их.

Кобольды нестройно возблагодарили. Фырдуз ничего не сказал – только пристально уставился на жреца. Тот сложил руки на животе и улыбался так сладостно, так покровительственно, будто в самом деле представлял богов своей персоной.

- Отче, я не совсем понимаю, - с сомнением произнес кобольд, когда они вернулись к остальным. – Вы ведь правда божий служитель, но...

- Что тебя смущает, сын мой? – обратил к нему взор Дрекозиус. – Выскажи все, что у тебя на сердце.

- Просто... у нас в Суркуре тоже были жрецы Пещерника, отец Баркин и мать Зара... одухотворитель свой был, он еще водяное колесо крутил благодатью... к нам миссионеры пару раз заходили, я монахов из ордена Гранита видал... но... но они все не были такими богатыми и... и... такими... такими...

- Жирными, - хмыкнул Плацента, с интересом слушавший кобольда.

- Ц-ц-ц, - покачал головой Дрекозиус. – Дети мои, да как же вам не совестно? Да как ваш язык только поворачивается на помазанного жреца божьего подозрение кидать? Неужто вы упрекаете меня, будто не в скромности живу, а средства свои ничтожные не трудом праведным заработал? Неразумные. Не простят боги такой хулы, не простят вашей ереси несусветной, что во народ смиренный приносите. Низвергнут вас на дно самое Шиасса, во мрак темный, да в воздаяты гибельные. Гнить будете, скрежет зубовный издавать, прощенья просить у невинно оболганных – да поздно будет.

- Вы сами-то в свои слова верите, отче? – повернулась к нему Джиданна.

- Одним богам известно, что в глубинах моей совести творится, дочь моя. И индивидам смертным до нее допущено быть не можно, - наставительно ответил Дрекозиус.

- Так ты же сам смертный индивид, - хмыкнул Плацента.

- Вот поэтому я в своей совести стараюсь лишний раз и не копаться. Теперь же, дети мои, я предлагаю отправиться на улицу Тихих Шепотов.

- Зачем? – не поняла Джиданна.

- Разве вы не слушали, о чем мы с добрым Фырдузом говорили с его несчастными собратьями? – огорчился Дрекозиус. – Как неосмотрительно с вашей стороны. Дети мои, вам бы следовало больше внимания уделять происходящему вокруг вас.

- Я тоже не очень понял, простите, - сказал Фырдуз. – Что там, на улице Тихих Шепотов?

- Воистину ты расстраиваешь меня, сын мой. Ты ведь стоял рядом со мной и не мог не слышать, как кривой кобольд именем Руззак, коему чудесная сила Криабала даровала плесневый сыр и грибной суп, упомянул, что на улице Тихих Шепотов спуск в пещеру, которую отдали под консульство неизвестных существ. И однажды, по слухам, это консульство посещала сама великая ханша, причем, опять же по слухам, встречалась она там с кем-то, кого сама очень боится.

- Йоркзерии?! – догадался Фырдуз. – И, может, даже...

- Не стоит называть его имени всуе, сын мой. Неизвестно, кто может нас здесь услышать.

Фырдуз изумленно посмотрел на Дрекозиуса. Кобольдов-работяг в переулке было десятка два, и говорили они все разом, так что сам он толком ничего не понял. А толстый жрец как-то умудрился услышать каждого, да еще и что-то извлечь из этой бессвязицы.

И когда они пришли на улицу Тихих Шепотов, то сразу поняли – это самое то место. Будучи слепыми, хобии все строили так, чтобы нельзя было случайно споткнуться. А йоркзерии со своими сотнями крохотных ножек не могли ходить по ступеням, зато спокойно ползали по стенам.

И здесь они сделали такой спуск, по которому могли двигаться и те, и эти. Лифт. Два циклопа с выколотыми глазами крутили два колеса, и по цепям поднимались-спускались две огромные корзины.

Близко подойти оказалось невозможно. Караульные следили, чтобы рядом никто не задерживался, к лифту не приближался. Почти четверть улицы была перекрыта, и даже жильцов из домов выселили.

- Йоркзерии не там прорылись, - раздался сзади голос. – Хобии дали им координаты военной базы на северной окраине, но у них оказались разные системы отсчета, и йоркзерии вылезли прямо в жилом квартале. Пришлось стыковаться здесь.

Искатели Криабала обернулись к поджарому кобольду средних лет. Тот каким-то образом видел их, несмотря на Незаметность. Джиданна чуть прищурилась, оценивая его ауру, и полувопросительно произнесла:

- Мэтр Танзен?..

- Мэтресс Спецеял, - кивнул кобольд. – Я так и думал, что рано или поздно вы здесь появитесь. Но мы тут слишком на виду – предлагаю перебраться в более укромное место.

- Да они ж слепые, - хмыкнул Плацента.

- Зато слух и нюх у них удивительно острые, - ответил Танзен. – Я даже подумываю добавить хобия в свою копилку образов.

Агент Кустодиана отвел их в пивную неподалеку. За дальним столиком там восседал человек – слепой монах в багровой рясе. В хобийском заведении ему было тесновато – он нагнулся, чтобы не стукнуться головой о притолоку.

Искателям Криабала тоже не удалось рассесться с удобством. Стол был рассчитан на четверых, а их стало уже семеро, причем пятеро – слишком крупные для этого места. Но кое-как все-таки устроились – сюда заглядывали не только хобии, поэтому было и освещение, и нормальные столовые приборы.

Не те, для которых нужны кротовьи когти.

- Что лорд Бельзедор вам поручил? – сразу перешел к главному Танзен.

- Ничего, - развел руками Дрекозиус. – Мы сами не ведаем, для чего здесь находимся, сын мой. Быть может, как раз для того, чтобы помочь вам?

Танзен бросил короткий взгляд на Массено. Монах зачем-то открыл висящую на поясе Ктаву, раскрыл ее как будто наугад и чему-то улыбнулся.

- Мы здесь, чтобы встретиться с ханшей, - тихо сказал Танзен. – Вы, наверное, тоже уже знаете, что здесь главное гнездо Антикатисто... да-да, прямо под нами. И где-то там, скорее всего, остальные Криабалы...

- А, тля, я понял, зачем мы здесь! – не удержался Плацента.

- Мы все уже поняли, угомонись, - проворчала Джиданна.

- Я не понял, - пробасил Мектиг.

- Мы тебе потом объясним, по ходу дела, - пообещала волшебница.

Теперь, да, всем стало ясно, что город Гаратак – самое лучшее место, чтобы спрятать Рваный Криабал. Здесь он даже не будет виден на оглавлении – масштаб карты не слишком велик, восемь звездочек просто сольются до неразборчивости.

Конечно, это не панацея. Антикатисто отнюдь не глуп. Рано или поздно догадается, в чем дело, и перенесет свои Криабалы куда-нибудь подальше. Но сразу же ему это придет в голову вряд ли – скорее уж он подумает, что его враги поступили так же, как когда-то Медариэн. Переместили Рваный Криабал за Кромку, в иной мир.

Так что времени в запасе предостаточно. Здесь, под самым носом у врага, можно наконец-то чуть-чуть расслабиться.

Искатели Криабала взяли выпить. Правда, напитки хобиев не оказались по вкусу никому, кроме Фырдуза и Танзена. Этот пил все, что горит. Даже Мектиг изумленно смотрел, как волшебник в облике кобольда опрокидывает чарку за чаркой, опорожняет все новые бутылки – и как будто вовсе не пьянеет.

- Мы тут третий день, - поделился Танзен, утерев с губ грибной эль. – Аудиенцию нам уже обещали, но пока без конкретной даты. Крутят что-то.

- Неужто ханша смеет отказывать самому нунцию? – ужаснулся Дрекозиус. – Вопиющая непочтительность с ее стороны!

- Она не отказывает прямо, - сказал Массено. – Ее зайсан был очень любезен в общении и заверил, что нас примут, как только в расписании ханши появится окно. Оно де чрезвычайно плотное.

- Она не испытывает уважения к астучианскому нунцию или по некой причине не хочет с ним встретиться? – спросил Дрекозиус.

- Сложно пока сказать, - ответил Массено. – Хобии – севигисты, но у них тут все немного иначе, нежели в привычных мне державах. Мы будем пытаться еще, время пока терпит.

- Они тянут время, - внезапно сказал Мектиг. – Вас не примут. Вам хотят устроить ловушку.

Все уставились на него, как на говорящую собаку. Человек действия, а не слов, Мектиг Свирепый постоянно был рядом, но редко раскрывал рот. И когда он за раз произносил больше одной фразы, это каждый раз звучало необычно.

- Ну... да, вполне может быть, - согласился Танзен. – Но мы подождем еще пару дней. Не нужно сразу относить к злому умыслу то, что легко объясняется обычной бюрократией. Тут очень раздутый аппарат, вы знаете?

- Нет, - отрубил Мектиг.

- Очень раздутый. Все эти их тарханы, кзаймуры, тайджи...

- Тарханы не являются частью аппарата, - мягко заметил Массено. – В Подгорном Ханстве так называют нетитулованную аристократию, свободных от податей индивидов.

- Неважно, - отмахнулся Танзен. – Я не думаю, что мне еще придется здесь работать. Мы просто узнаем кое-что у ханши и уберемся отсюда.

- А вот вам придется какое-то время здесь побыть, - сказал Массено. – Советую постоялый двор «Ханский». Он возле главного лифта на поверхность. Там высокие потолки, много людей и не задают лишних вопросов.

- Благодарю вас от всей души, ваше преподобие, - поклонился Дрекозиус.

- Не за что, ваше благословение. Постарайтесь не привлекать внимания. Тут встречаются люди, но не слишком часто, так что вы все равно будете на виду.

- На виду, хе-хе-хе... – издал мелкий смешок Плацента.

- Завтра, если сочтете возможным, наведайтесь на площадь Древнего Греха, - продолжил Массено. – В первом полуденном часу там состоится ежелунная казнь государственных преступников. Будет присутствовать ханша – мы надеемся перемолвиться с ней парой слов, и ваша помощь может оказаться не лишней.

- Непременно, ваше преподобие, непременно. Будет ли мне позволено узнать, кого и за какие проступки казнят завтра на этой площади с очень подходящим названием?

- Нескольких хобиев и одного цверга, - ответил Танзен. – Хобиев – за коррупцию, казнокрадство, выдачу государственных секретов. Цверга... это какой-то крупный военнопленный, если не ошибаюсь. Воевода Брастангурд, кажется.

- Может быть, Брастомгруд?! – вскинулся Фырдуз.

- Или так, - пожал плечами Танзен. – У них не самые легко запоминающиеся имена. Ты его знаешь, что ли?

- Он жив?! Он спасся?! Но... его завтра казнят?!

- Кажется. Мы не узнавали специально.

- А... а.... а его можно спасти?! Мы должны его спасти!

Воцарилась тишина. Искатели Криабала скучающе переглядывались. Танзен недоуменно смотрел на Фырдуза.

- Это было бы богоугодным делом, несомненно, - негромко произнес Массено. – Но орден Солнца не вмешивается в светские дела. Несением правосудия занимается орден Щита, благочестивые служители Алемира. Враги же Солары – нечистые создания, что не облечены в смертную плоть.

- Кустодиан в таком тоже не участвует, - кивнул Танзен. – Мало ли кто где кого казнит. Освобождать государственного преступника чужой державы – на такое я санкций не получал.

Тогда Фырдуз с мольбой повернулся к своим новым друзьям, искателям Криабала. Торопливо и сбивчиво он стал говорить, что воевода Брастомгруд – герой войны и старый друг королевы Яминии, что та наверняка очень обрадуется его спасению и щедро за это вознаградит. Он уже давно понял, что голос совести у этих четверых не слишком громок – давить надо на другие эмоции.

- Насколько щедро? – первым спросил Мектиг.

Опытный головорез, он обычно за деньги убивал, но не возражал и спасти. Просто это реже поручали.

- Очень-очень щедро, я заверяю! – часто закивал Фырдуз.

- Нам тут все равно заняться больше нечем, - вяло произнесла Джиданна. – Я бы предпочла просто отдохнуть, но ваша компания отравляет любой отдых.

- Дочь моя, ты обижаешь наших общих друзей, - попенял Дрекозиус. – Я прекрасно понимаю, что меня ты в виду не имеешь, и ничуть не печалюсь твоим грубым словам, но тебе бы не мешало подумать и о чувствах остальных. Что же до предложения добросердечного Фырдуза, то я склоняюсь к тому, чтобы оказать ему поддержку – а уж если королева Яминии в доброте своей пожелает нас за то вознаградить, то видно уж такова воля богов. Я, как все вы знаете, к мирским богатствам безразличен и даже сторонюсь их, ибо грех...

- Тля, святоша, ты задрал! – оскалился Плацента. – Ты сам все время гундишь, что мы должны быть ярыть добрыми, тля! Ну и скажи просто – либо идите спасать табуретку, либо вы все глиномесы!

- Как удивительно точно и емко ты сейчас выразился, сын мой! – восхитился Дрекозиус. – В таком случае я, вероятно, выражу общее мнение, если скажу тебе, добрый Фырдуз, чтобы ты не беспокоился более. Если будет на то воля богов, благочестивый воин Брастомгруд будет освобожден.