Антизомби

Глава 1. Пришла беда — отворяй ворота

О приходе большого песца я узнал практически сразу после его внезапного начала. В то день я безмятежно прибывал в Белгородской области, привычно занимался очередным рабочим форс–мажором. Я и мои коллеги были погружены в пучину сдачи заказчику законченного строительством первой очереди таможенно–логистического терминала на границе с Украиной и одновременным началом строительства второй очереди того же терминала.

Таможенно–логистический терминал (ТЛТ) — это комплекс зданий, сооружений, территорий, объединенных в единое целое, в пределах которого оказываются услуги, связанные с таможенным оформлением товаров и транспортных средств, их хранением, транспортировкой вглубь страны, а также иные сопутствующие услуги, расположенных в непосредственной близости от пункта пропуска через государственную границу Российской Федерации. Они должны располагаться в приграничных субъектах Российской Федерации, в пределах полосы местности шириной до 30 километров от линии таможенной границы по пути следования транспортных средств из пункта пропуска в глубь страны на прилегающей к дорожной артерии территории или находящейся от неё на расстоянии не более 2 километров.

Понятие ТЛТ подразделяется на две составляющие: коммерческую и таможенную.

К коммерческой составляющей можно отнести осуществление услуг, связанных с транспортировкой, хранением, таможенным оформлением товаров. Для оказания коммерческих услуг на территории ТЛТ расположены склады, офисные здания, стоянки для транспортных средств, а также объекты, на территории которых оказываются сопутствующие услуги (пункты питания, гостиницы, страховые компании и т. д.).

К таможенной составляющей относятся услуги, связанные с выполнением государственных функций по таможенному оформлению и таможенному контролю товаров. Основой для таможенной составляющей, а также для формирования и развития ТЛТ, являются склады временного хранения (СВХ). На базе склада временного хранения должен располагаться таможенный орган (таможенный пост).

ТЛТ, как правило, стоят коммерческие структуры. Заказчиком нашего ТЛТ была ОАО «Гермес».

К работе меня привлек один из моих бывших партнеров по первому бизнесу, поднявшийся за последнее время и отхвативший несколько жирных государственных контрактов на строительство ряда сочных объектов. Старая дружба, как оказывается, не ржавеет, а работать лучше с проверенными временем людьми, то есть со мной и еще парой бывших коллег.

Сейчас мы заканчивали очередной объект. Мы практически жили на нем, периодически возвращаясь на нашу базу. Базу мы арендовали просто великолепную. Это был, балансирующий на грани разорения, консервный завод местного совхоза. Кроме полноценной рабочей общаги, теплых боксов для техники, там был отличный ремонтный цех и железнодорожная ветка. База была в шести километрах от границы и соответственно в пяти километрах от нашей стройки.

Пока Москва просыпалась, и офисный планктон столицы вяло подтягивался к месту исполнения своей трудовой повинности, мы успели провести утреннюю планерку, совещание с заказчиком и встретить группу геологов–изыскателей, прибывших для исследования грунтов.

Попытки дозвониться в головной московский офис компании увенчались успехом далеко не сразу. После нескольких моих попыток дозвониться на разные телефоны, трубку, наконец, подняла бухгалтер Маринка — замечательная Саратовская девчонка. Меня выбил из колеи ее зареванный срывающийся голос человека, находящегося в истерике. Из ее слов я единственное понял, что случилась что‑то из ряда вон выходящее. К моей удовлетворению трубку у нее отобрал директор, охранявшего нас ЧОПа, Николай Николаевич. Он мне сообщил, что рано утром на нашего охранника у входа в здание напала какая‑то бешеная мартышка и сильно покусал его. И даже не просто покусала, а фактически загрызла, вскрыв зубами трахею и сосуды на шее. Его кое‑как перевязали наши офисные девушки, но он умер от страшных ран и обильной кровопотери буквально перед приездом скорой помощи. Самое жуткое и непонятное случилось после того, как прибывший врач скорой констатировал смерть израненного охранника. Покойный охранник вдруг ожил и набросился на доктора скорой, а затем и на стоявших рядом оперативников из ближайшего РОВД, прибывших на звонок о нападении животного. Бешенного воскресшего охранника с большим трудом сковали наручниками, привязали к носилкам и отправили на скорой в больницу вместе с покусанными оперативниками. Кроме того, в соседнем квартале ночью был взрыв в каком‑то здании. И теперь весь район оцеплен, Автопроездная перекрыта милицией и МЧС, нормально подъехать невозможно. Я попросил его передать трубку шефу. Но он разговаривать со мной не мог. Шефа оживший охранник тоже укусил за ногу. Шеф не заметил укуса в пылу борьбы с воскресшим охранником, а потом было уже и не до укуса. А сейчас его бинтуют и собираются везти в больницу. Он попросил перезвонить позже и отключил телефон.

Я пересказал услышанное своим коллегам и двум присутствующим электронщикам, монтирующим систему видеонаблюдения на объекте. Все воспринималось как какой‑то бред или розыгрыш человека больного на голову: какая‑то бешеная мартышка насмерть загрызла человека, а потом он ожил и кинулся милиционеров с докторами убивать. Но все наши знали Николаича с его прямыми военными мозгами. К тому же не верилось, что смешливая и жизнерадостная Маринка будет разыгрывать такую тяжелую истерику.

Мы еще раз попытались позвонить в офис, но трубки опять никто не поднимал, на сотовые телефоны звонить было также бесполезно. Произошедшее в московском офисе событие явно выскакивало за понятие рядовых. Оставалось только ждать, когда там все более–менее наладится. Врятли мы могли чем‑то помочь. Я разогнал всех присутствующих по рабочим местам — нечего лоботрясничать, работы еще непочатый край. Электронщики тихо смотались в кибернетическое логово — место поклонения их электронному богу.

Долгий час прошел в напряженном ожидании. Наконец запиликал мой телефон, и на экране высветился номер шефа.

— Привет, Саня.

— Привет Иваныч! Как твое драгоценное здоровье. Что у вас там случилось.

— Песец. Полный песец. Я сейчас в больнице, чувствую себя очень хреново. Нога сильно воспалилась и болит, температура высокая точно. Похоже, какую‑то заразу мне занесли типа бешенства. В больничке бардак дикий. Постоянно подвозят людей, все в крови. Какие‑то психи на людей бросаются. Меня сейчас Валера в Вишневского отвезет, на счет меня там тесть договорился. По документам и оплате Гошу тряси, я на него доверенность сделал. Если что, звони Валере — он сегодня со мной неотлучно. Саня, вы там мне сроки не прощелкайте. Это самое важное.

— Иваныч, ты выздоравливай, давай. За нас не беспокойся — чай не в первый раз. Юристам и сметчикам командировку я продлю, пусть делом занимаются, а то совсем сопреют от безделья.

— Ок. Звони Гоше. Я распорядился.

Кроме голоса Иваныча из трубки доносились крики, какой‑то шум, похоже, что Валера увез его в психушку. Звонок прервался. Происходящее уже совсем не походило на шутку.

Нехорошее тревожное предчувствие разлилось холодком по венам.

ЧП в офисе прямо накануне сдачи! Иваныч ипохондриком не был, и если он так резво в больничку поскакал, то действительно захворал и захворал в серьез. Не приведи Господь, если он сляжет. Все договоренности держались на нем. Повиснем мы, ох как повиснем. Будем вот так пищать да ножками в воздухе болтать, а сдать объект не можем, акты не подпишут. Нужно готовиться к худшему. Сколько в карантине инфекционных больных держат: месяц, два, а может полгода?

Я пошел в строительный штаб, где коллективно за большим столом в сотый раз проверяли документацию, правили ошибки, готовили новые документы. Рабочая рутина успокаивала.

Мои размышления прервал звонок на мой телефон. Из Москвы звонил Валера — водитель нашего шефа. Я зачем‑то включил громкую связь.

— Что делать? Владимир Иванович умер! Только что умер! У меня в машине умер! — кричал Валера в трубку.

— Вы до больницы доехали? — задал я встречный вопрос.

— Не еще. В пробке стою. Я окольными путями ехал, а тут встали.

— Он точно умер?

— Мертвее мертвого. Дыханья нет, сердце не бьется, глаза на свет не реагируют. У него глаза открыты. Я ему в глаза зажигалкой светил. Глаза у него стеклянные.

«Медик млять!» — подумал я.

— Валера, держи себя в руках, будь мужиком. Иванычу мы все многим обязаны. Езжай в ближайшую больницу. Вдруг у него кома. Такое бывает. Пусть его врачи посмотрят.

— Хорошо, хорошо! Конечно это кома. Тут рядом детская — я туда его. Примут его там? Как Вы думаете?

— Должны принять. Они не имеют права отказать в помощи.

— Да, да, да. Я уже еду. Сейчас по тротуару проеду.

Валера отключил телефон.

Сразу пришел второй звонок. Звонил финансовый директор — Семен. Включаю громкую связь.

— Александр, попробуй договориться на месте по отсрочке, постарайся объяснить. Денег не ждите, ни я, ни Гоша сегодня в банк не поедем. Тут все перекрыто. Выстрелы какие‑то. Не понимаю, что происходит. Но происходит, что‑то п–ц говенное.

Сеня, как же ты был прав тогда. Своими еврейскими мозгами уловил самую суть происходящего.

— Сеня, Иваныч умер.

— Как умер?

— Валера мне звонил только что. Иваныч у него в машине умер. Он его в какую‑то детскую больницу повез — она ближе всего.

— Иваныч? Ну как же? Ну что же?

И уже не мне:

— Девчонки, Владимир Иванович говорят, что умер. Срочно звоните Валере. Оля, где моя машина? Как водитель уехал? Сам что ли?

— Да Ё–П-Р–С-Т. Мой чмудак машину перегонять на другое место поехал. Я сейчас сам быстренько смотаюсь, своими глазами все посмотрю. Я знаю, где это, — это Семени говорил уже мне.

— ОК. Дерзай. Только отзвонись обязательно.

— Ага.

Связь прервалась.

На счет быстренько я не сомневался. Сеня свое мужское эго проявлял через исключительную резвость в вождении автомобиля, компенсируя этим рыхлую конституцию, узкие плечи и женские бедра. К тому же недавно он купил новенький кроссовер Infiniti FX 45. Так что разбегайтесь кто куда. Сеня — это единственный человек, в машине которого меня укачивало.

Я посмотрел на оторопевших коллег. Ну и денек начинается.

Ко мне сразу обратился наш начальник участка:

— Как думаешь, чего это вообще такое? Что теперь со сдачей то будет?

Так, предчувствие того, что ситуация действительно серьезная и ничем хорошим это не грозит, есть не только у меня.

— Не сыте мужики, прорвемся! — ответил я, а что я мог еще сказать.

Все дружно закурили.

Начался хаотичный обмен мыслями по поводу мартышек, болезни шефа и сдачи объекта. Наивные, мы боялись сроки провалить. Разброс мнений был весьма широк. Мы вместе с моими коллегами и двумя электронщиками приводили догадки, строили гипотезы, делились жизненными историями и сомнительными байками. Нет смысла даже вспоминать это словоблудие. На самом деле все было намного проще и страшнее.

Следующий звонок из Москвы пришел уже ближе к полудню.

Голос у Семена был такой, как будто он всех родственников похоронил:

— Саша, я в милиции сейчас. Тут такое твориться, что у меня просто начисто крышу сносит.

Сеня скатился на какие‑то всхлипывания.

— Да хватить блеять. Давай коротко и по делу. Толком скажи, что происходит.

— Саша, Иваныч жив.

— Ну, все классно. Можно выдохнуть. Валерка напутал.

— Нет, нельзя выдыхать. Валера умер.

— Чего?

— И не просто умер. Его Иваныч загрыз.

— Твою маму! Сеня, ты чего городишь.

— Ничего я не горожу. Я сейчас в милиции. Я час назад к больнице подъехал. Там машина шефа в опору рекламного баннера въехала.

Сеня поперхнулся. Раздались звон стекла о стекло и шумные захлебывающиеся глотки. Смен пил.

— Сеня, они в аварию попали?

— Нет, не это главное. Я подъехал, когда уже Валера мертвый был, а Иваныча связали.

— Чего за бред?

— Я их опознавал прямо там. Сейчас меня в милицию забрали.

— Да объясни ты толком, что произошло.

— Вот я и говорю. Мне мент сказал, что шеф Валеру зубами грыз. Там свидетелей куча была. Они как врезались. Сразу все к ним побежали. А там Валера орет и от шефа отбивается. Валера выскочить хотел, но только из двери смог выпасть, а шефа за собой следом вытащил. Он ему шею прокусил. Пока шефа оттаскивали, Валера мертвый оказался, и весь в укусах. Понимаешь? Милиция шефа наручниками сковала.

— Сеня, ты чего? Ты совсем снюхался, что ли? До субботы еще далековато, Семен.

— Чем угодно клянусь. Давай я оперу трубку передам. Он передо мной сидит, мои объяснения на компьютере печатает.

— Семен! Иваныч жив. Так?

— Так.

— Как он себя чувствует?

— Ты, что глухой? Он сейчас в обезьяннике в наручниках к прутьям пристегнутый. Совсем невменяемый. А Валера убитый, его в морг сразу повезли. При мне в пакет черный упаковали и повезли.

— Рыжему звонил?

— Сейчас подъехать должен.

— Пусть лучше этими делами Гоша занимается.

— Гоша уже едет.

— Что рыжий говорил?

— А чего говорил. Денег давайте, все нарисуем.

— Пусть она сначала прежние отработает. А то горазд корками махать: я — то, я — сё, контора — это сила, хозяева страны.

— Да понимаю я.

— Иваныча вылечим. Германия, Швейцария там клиники всякие. Валеру жалко конечно, но в состоянии аффекта всякое может быть. Сеня у меня сдача до конца недели. Заключение есть, но пока мы его не оплатим, оно будет не у нас. Напряги свои булки и сделай нам всем хорошо.

— Да сделаю я. А с Иванычем то что?

— Сеня для этого есть специалисты. Мы с тобой как ему помочь можем? У нас свои задачи. Иваныч оклемается, и что мы тогда ему скажем? Нет, ты лучше подумай, что он скажет нам.

— Хорошо, я сейчас его тестю позвоню. Академик все‑таки, должен знать, что делать. Рыжий с органами все решит.

— Кстати о деньгах. У меня завтра утром главный крокодил приезжает последние процентовки подписывать. Шкурный вопрос нужно решить.

— Ну, реши с ним сам.

— Сеня, кончай придуриваться. Крокодила убалтывали вы с Иванычем. Я на ваших терках не присутствовал. Дальше надо объяснять? Мое дело маленькое — прорабов гонять и местных чучелок задабривать.

— Ну, так ты и московских пугал огородных на себя возьми, если на местных чучелках натренировался.

— Сеня, дорогой ты мой еврей. Я в ваши жидо–массонские заговоры лезть не собираюсь. Давай каждый на своей фазенде картошку копать будет.

— Ты Иваныча жидом назвал?

— Нет, Иваныч — масон, со своими тайными замыслами и секретными связями. А жид — это ты. Хитрый, жадный и ленивый. Бросай своих сосок гламурных и приезжай. Я на тебе пахать буду.

— Вот за что я от вас гоев такие вечные обиды, неправды и притеснения терплю?

Сеня всегда вечно выпячивал свою национальную принадлежность, и большая часть юмора у него была связана именно с этим. В нашем с ним общении еврейская тема стала хронической основой для беззлобных шуток и подколок. Я травил Сеню его еврейством, Сеня травил своим еврейством и моим гойством меня. Вместе мы травили еврейством Сени нашего главного механика Равиля, но это было бесполезно. При этом на непробиваемом лице Равиля появлялось лишь выражение свойственное родителям, которые смотрят на шалящих больных детей. Впрочем, нас это тоже веселило.

— Слышь, ты, богоизбранный. Сдай дела Гоше и катись ка сюда. Не приведи Господь, сейчас договоренности сорвутся. Трындец контракту. Трындец бонусам. Трындец нам с тобой.

— И в кои‑то веки сын народа….

— Ты лучше вспомни свой бинарный сетевой финансовый маркетинг. Чем закончилась? Как тебя тогда Иваныч подобрал и отмазал. Помнишь? Если ты, сынуля, не приедешь, и забалансовая часть у нас накроется медным тазом, то ты не только всех нас, ты еще и Иваныча подставишь.

Молчание на другом конце трубки.

— Я понимаю, что там все хреново, но если и здесь все будет также, то будет гарантированная катастрофа.

Молчание на другом конце трубки. Сеня думал. Что мне в нем нравилось, так это то, что он мог собрать свои мысли в одну кучу и разложить их по полочкам даже в самой тяжелой ситуации. Он мог абсолютно отключить эмоции.

Мне послышалось, как в его мозгах «щелкнуло». Ну, все, результат готов.

Я подлил еще масла в огонь:

— Сеня, ты мне только завтра нужен, а послезавтра я тебя отпущу. Да и сам с тобой приеду. Иваныча на Бали повезем. Здравье вместе восстанавливать будем. Вискарь из кокосов пить будем.

— Хорошо. Оплату по банк–клиент сделают. В банке я попрошу, что бы платежку с отметкой мне сегодня вечером отдали. На поезде поеду. Хоть ночью отосплюсь. Рано утром встречай.

— Молоток. Я тебя хлебом и солью встречу.

— Да, да. Только кошерные продукты. Маца — самый раз. И дорогой подарок не забудь.

— О, да, мой финансовый царь царей. Позвони, во сколько выедешь. Кстати, а что у вас за взрыв там был.

— А, взрыв! Это рядом, на Автопроездной какой‑то медицинский институт взорвали или лабораторию. Про взрыв мне ДПСник из оцепления сказал, когда я ему на лапу отслюнивал. А про институт уже здесь в милиции сказали.

— Ты за секретную информацию ДПСнику отслюнивал?

— Нет. Я через двор всего проехал. Ну, там пару тротуаров прихватил. Они всегда ко мне цепляются. Ты же знаешь, как они чужому успеху завидуют.

— Да, ладно. Поди, опять под знак или через двойную сплошную прокатился.

— Таки истинно клянусь, что не нарушал.

— Я не сомневался. Приезжай, давай. Хоть воздухом свежим подышишь.

— У моего урбанизированного организма отравление от избытка кислорода может случиться.

— Если помрешь, я твою тушку в основу второй очереди забетонирую. Памятник тебе будет. И досточку повесим. Все как положено герою.

— Ох, и нелегкая моя судьба. Ну, все, жди меня.

Тягостное холодное ощущение тревоги стало выползать откуда‑то из подсознания, выстраиваясь в некий устрашающий образ. Полученная информация стала укладываться в нехорошую цепочку.

Был взрыв какой‑то научной лабуды; на улице оказалось бешеная обезьяна, которая напала на охранника и перегрызла ему горло; медик признал охранника мертвым; охранник оживает, становится бешенным и кидается на всех; охранник укусил Иваныча; со слов Валеры — Иваныч умер; Иваныч оживает, становится бешенным, загрызает Валеру и кидается на всех.

Мне сразу вспомнилась давняя история с выбросом спор сибирской язвы из военной лаборатории в Свердловске. По моему, это было в 1979 году. Истории придали огласку только в наше время. Тогда много людей погибло и все засекретили.

Откуда мы знаем, что у нас там под боком находится. Даже гадать не стоит. Лаборатории просто так не взрываются. Если бешенство или язву какую‑нибудь в Москве выпустят? Там одно метро чего только стоит. Давка в час пик. А вечером из Москвы в Подмосковье работяги и лоботрясы в электричках и маршрутках домой потянутся. Там тоже давка и скученность. Поедут заразу развозить.

Конечно, хотелось думать, что обезьяна это не подопытное животное, зараженное неизвестной дрянью, а любимый питомец зажравшегося богатея. Но жизнь меня научила всегда готовиться к худшему, надеясь на лучшее. Лучше перебдеть, чем не добдеть.

Я достал сотовый телефон и позвонил жене.

— Привет, солнышко. Как у тебя дела? У вас все нормально?

— Да, все в порядке. Я сейчас на работе. А что случилась? — милая моя умница. Она сразу меня поняла без слов. Я почувствовал напряженное внимание.

— Солнышко, в Москве какие‑то события непонятные — лаборатория взорвалась. Люди в бешенство впадают ни с того ни с сего. По–моему, все плохо. Срочно забирай детей. Никуда не ходите. Сидите дома. Все. Пока. Целую. Позвоню вечером. Перезвони мне, пожалуйста, когда с детьми будете дома. Я волнуюсь. Палычу тоже скажи, пусть сам с Алевтиной побережется и за вами присмотрит.

Валентин Павлович или, просто, Палыч был нашим соседом. Военный пенсионер и заядлый охотник, по характеру он был мужик весьма простой и общительный. И вообще был настоящим мужиком, за что я его уважал весьма сильно. Положиться на него было можно. Как‑то раз у меня со двора пытались угнать машину. Меня и семьи в то время дома не было. Увидев такое непотребство, Палыч, недолго думая, зарядил охотничье ружье и пошел выяснять, в чем дело. Прострелив передние колеса и радиатор машины, на которой приехали жулики, он положил угонщиков мордой в землю, активно сопровождая процедуру задержания бранью, пинками и стрельбой. На выстрелы приехал экипаж ППС, который и повязал неудачливых угонщиков. Ровно через неделю, он таким же образом задержал подельников моих жуликов, которые пытались поджечь одновременно мою и его машины. После этого у нас с ним завязалась крепкая мужская дружба. Мы оба любили париться в бане по настоящему, без поблажек. Но в нашей дружбе было два момента, которые ее омрачали. Первое — он никак не мог понять, почему я не соглашаюсь составить ему компанию на охоте, хотя на рыбалку я ездил с ним практически всегда, когда было время. Он категорически отказывался принимать мой отказ от охоты и с потрясающей настойчивостью пытался каждый раз меня сманить с собой на открытие очередного сезона. Второе — водкоизмещение его организма не поддавалось никакому разумному объяснению. В данном случае непримиримую позицию занимала моя супруга. Каждая попойка заканчивалась выволочкой сначала мне, а потом и Палычу. Но, тем не менее, отношения между нами сохранялись теплые и дружеские.

Дальше день тек, как ему и положено. Форс–мажор и горячка вокруг. Все бегали как шизонутые тараканы. За рабочей суетой и спешкой отошли на второй план события в Москве.

В районе пяти позвонил Семен:

— Привет, злой и жесткий человек.

— Привет, моя жертва.

— Я сейчас уже выезжаю, встречай в половине четвертого утра. Я тебе СМСкой номер поезда и вагона сброшу. Платежку я забрал. Деньги ушли.

— А забалансовая часть? — спросил я у него про откат.

— И таки уже. Давайте беречь нервы, любезнейший.

— Ну и нормальненько. А как там Иваныч?

— Совсем не знаю. За ним медики приехали и забрали. Гоша с его тестем час назад куда‑то уехали. Рыжий сейчас с уголовкой решает, что бы затянули.

— Понял все. Жду.

Я посмотрел на своего посмуневшего водителя. Ночной приезд финансового означал продление его рабочего дня до неопределенных временных пределов. Я знал, что он сегодня утром встретил жену. Она почти две недели у своих родителей провела. Конечно у Сергея другие планы на вечер и тем более на ночь. Я его пожалел.

— Сережа, я сам за финансовым скатаюсь. У меня все равно дела в Белгороде есть. Ты только мне машину заправь и помой. Завтра тоже можешь до десяти задержаться, я финансовому стройку показывать буду.

Волна ликования чуть не вынесла меня из машины. Внешне это выглядело как сдержанная улыбка и кивок, но внутри Сергея начался настоящий фестиваль, энергетика просто захлестывала. Я про себя посмеялся. Пусть человек порадуется.

— Чего скалишься, драйвер? Поехали! Мне еще ПТОшников вздрючить надо успеть, а то опять с работы в пять разбегутся.

Серега с упоением вдавил педаль акселиратора в пол. Меня перегрузкой вдавило в кресло машины, как летчика–истребителя. Я хотел маюгнуться, но не успел. Сергей подрезал несущуюся на всех парах ниву и, тут же выскочив на встречку, принялся обгонять груженый КАМАЗ. Все что я хотел сказать, прилипло у меня к небу. Сергей все‑таки обогнал КАМАЗ, свернув буквально перед мордой бешено сигналящего рейсового автобуса.

Про себя я перекрестился и даже молитву прочитал. Я более чем уверен, что крестились и молились сейчас и водитель нивы, и водитель КАМАЗА, и водитель автобусам вместе с пассажирами. Мы же чуть «в ножницы» не попали между КАМАЗом и автобусом. Да у меня вся спина уже мокрая была!

Я замахнулся на Сергея кулаком:

— Прибью тебя, балбес!

Он отстранился, наклонившись к своей двери, и ехидно запичитал:

— За что? Вы же сами сказали, что быстрее надо!

— Быстро, но не до такой же степени, придурок. Ты ж нас чуть не угробил!

— Да, ладно. Я же знал, что делаю.

Серега водил машину очень хорошо, да и сам был парнем надежным и исполнительным, но при всем при этом, сидел в нем злобный бес гордыни. Уж очень он любил за рулем повыпендриваться. Причем выпендривался всегда успешно, особенно перед бабами. Удаль свою демонстрировал. За все время работы, я так и не нашел у него той самой кнопки для включения опции безопасного водителя. Сейчас я сам был виноват. Слишком уж обрадовал его. Вот и полезла из него эйфория наружу.

Рабочий день заканчивался без происшествий в плановой текучке. Из Москвы вестей не было.

Не нужно было быть провидцем, чтобы предсказать, что ровно в шесть часов на парковке строительного городка стоял, блистающий чистотой, авенсис, заправленный под самую крышку. Сергей даже губкой все пластмассовые детали протер и повесил новую вонючку. Ароматизатор не просто пах — он вышибал слезу своим «ароматом». Я повесил его за окно на зеркало заднего вида — пусть проветрится.

Вечером я набрал Аленкин номер.

— Привет, солнышко. Как у вас там дела?

— Все в порядке. Детей я забрала. Мы все дома. На работе я отпросилась на три дня. Несколько раз пыталась тебе дозвониться, но звонки постоянно сбрасываются.

Мы с ней проболтали почти час. Меня принципиально удивляла ее способность говорить долго о простых мелочах и вообще ни о чем. Потом я ужинал с прорабами.

В Белгород я въехал в половине третьего ночи. К встрече с финансовым я был готов полностью. Дорогой деловой костюм, кашемировое пальто, сияющие новенькие классические английские туфли. На пассажирском сиденье в пакете лежали булка хлеба для диабетиков, пачка йодированной соли и замызганный бумажный пакет с надписью от руки «ДАРАГОЙ ПАДАРАК». В пакете лежали древние металлические щипцы для завивки волос с надписью черным маркером «ГУБОЗАВОРАЧИВАТЕЛЬ — ВАШ ЛУЧШИЙ ПОМОЩНИК».

Еще нужно было купить сигареты. Сеня обычно свои дома «забывал».

Остановившись у около небольшого павильончика с шоколадом, сигаретами и прочими товарами первой ночной необходимости, я включил аварийку и вышел. Как только я рассчитался с продавцом и получил из окошечка блок сигарет, возле меня материализовался неопрятный тип с бегающими глазками.

— Э, командир, компьютер не нужен? — с натянутой хрипотцой обратился ко мне тип.

— Что? Простите великодушно, я не расслышал.

— Ну, это. Компьютер, в общем. Хороший. Сам играл, — приободрился мужик и оглянулся пол сторонам.

— Видите ли, для меня несколько необычно приобретать вещи вот так с рук. Вам, наверное, лучше обратиться в комиссионный магазин.

Я оглянулся по сторонам тоже. Из облезлых кустов выглядывал второй похожий тип, но усердно выглядывал совсем в другую сторону. На ханыг не похожи. Воровайки или наркоманы? Для обычной дворовой гопоты староваты, пожалуй. Двое значит — больше никого вокруг не вижу.

— Помогите, пожалуйста, купите компьютер, войдите в положение. От поезда отстали мы. Я вижу, что вы хороший интеллигентный человек. Не оставьте в беде, — заблажил мужичек, замахав рукой в сторону вокзала.

Ворье мелкое, хламидники значит, а, может, и по вокзалам промышляют.

— Я вас понимаю, вы в сложном положении. Но поймите, мне не совсем удобно, знаете ли.

— Ой, да вы что. Я же со всем почтением нашим.

Мужичек совсем расслабился. Он уже стоял ко мне не в пол–оборота, а в анфас.

— А что у вас?

Мужичек сунул мне PSP с белыми наушниками. Неужели ребенка обокрали?

— А он в рабочем состоянии.

— Вы не за того меня принимаете. Как можно. Проверяйте, конечно. Но вы меня прямо задели этим. Берите, берите, не сомневайтесь. Ребеночка порадуете.

Он сунул мне PSP в руку. Ну, это ты поторопился. В следующее мгновение я быстрым коротким движением ударил его в солнечное сплетение. Меня еще в школе детдомовцы научили, как правильно бить. Короткий резкий тычок, притом практически незаметный со стороны. Движется практически одно предплечье, траектория движения совсем короткая. У меня было еще два коронных удара, это в челюсть и по яйцам. Главное ударить первым. Столько раз эти удары выручал меня в жизни.

Я жестко взял жулика за плече, и мы вместе присели на корточки. Я помог ему опуститься плавно, чтобы не упал на четвереньки. Он опустился на колени.

— Ну, все, брака, теперь тебе ничего не мешает поезд догонять. Налегке побежишь.

Я поднялся и быстрым шагом пошел к машине. Подельник моего жулика обеспокоенно высунулся из кустов, но я уже отъехал.

На парковке возле вокзала я сунул PSP в пакет, достав оттуда ножницы для завивки. Ножницы я сунул во внутренний карман пиджака. Ждать пришлось долго. Я приехал на вокзал с большим запасом времени, к тому же поезд опоздал.

Сеня вывалился из вагона нахохлившимся воробьем. Весь его вид выражал скорбь и страдание по своей нелегкой доле.

Я шагнул навстречу и с улыбкой сунул ему под нос булку хлеба с пакетом соли, водруженным на нее на подобии Пизанской башни.

— Хлеб, соль вам, гостюшка дорогой. Чай притомились с дороги? Ноженьки с кровь сбили, сапоженьки сафьяновые до коленочек стоптали?

— А подарки будут? — буркнул Сеня.

— А как же?!!! Извольте, барин, — я протянул ему пакет с надписью.

Сеня заинтересованно потряс пакет, затем удивленное раскрыл его и запустил туда руку. Настороженное недоверие на его лице сменилось на крайнее удивление, когда он извлек оттуда PSP, обернутое наушниками.

— А где зарядка? — спросил Сеня.

Я, молча, вытащил ему из внутреннего кармана пиджака губозаовроачиватель. Мы вместе заржали.

Сеня всю дорогу до дома летал на военном самолете, ИЛ-2, по–моему. PSP оказался совершенно рабочий. Параллельно мы разговаривали. Поездкой он был не доволен. В купе один попутчик страшно храпел, а от второго несло перегаром. В общем, два шлимазла бесчеловечно терзали несчастного Семена всю дорогу, выпив у него половину крови. Потом страдающий Семен поведал мне в подробностях начало вчерашней трагедии.

Наши девушки увидели обезьяну, неподвижно сидящую за урной возле офиса. Обезьяна была вся в крови, и они побоялись к ней подходить. Но обезьянку было жалко, и они попросили охранника занести ее с улицы, все‑таки зверь из субтропиков. Охранник вышел на улицу и взял мартышку на руки. Мартышка тут же кинулась и стала рвать ему горло зубами. Охраннику попытались остановить кровь. Сразу вызвали скорую и милицию. Дальше я не узнал ничего нового.

Когда мы приехали, ложиться спать смысла не было, и мы, позавтракав на нашей базе, поехали на объект. Я возил его по стройке, знакомил с нашими и не с нашими. В принципе с моей стороны практически все было готово к сдаче. На удивление, но все работы были выполнены в срок и почти без нареканий. К тому же за проведенное здесь время я успел коррумпировать всех нужных людей. Но если в Москве вопросы решались просто забросом котлеты из американских рублей в правильный карман, то в провинции работал старый добрый принцип «ты мне — я тебе». Приходилось проявлять находчивость и изворотливость для того, чтобы «обязать» или «связать дружбой» людей, от которых зависела стройка. Проще всего было с пожарными, он оказались приверженцами московского подхода. Дольше всего сопротивлялся технадзор. Дядька оказался вредный до невозможности. За время работы он столько нашей крови попил, что ей можно было наполнить небольшое озеро. А вот зацепить его никак не получалось. Славился он своей кристальной честностью и принципиальностью. На этом и деньги зарабатывал. Заказчики ему щедро платили, возлагая на него функции главного надзирателя за объектом. К тому же он на всех стадиях строительства с его подачи делали нереальное количество экспертиз, исследований, обследований, заключений и всего прочего, на чем он откачивал свой дополнительный бонус. Отношения в треугольнике заказчик–технадзор–подрядчик, с участием этого занудного типа можно было смело описать классической фразой из фильма «Эммануэль» — «Я поимею тебя через него».

К технадзору подход нашелся случайно. Наш юрист Олег после первого общения с типом сказал, что технадзор любит мальчиков. Олег сам был геем. Он это скрывал, но все знали и молчали об этом. Жить и работать это его педерастия некому не мешала. Культурны, умный, симпатичный парень из интеллигентной семьи, закончивший престижный московский ВУЗ. Всегда опрятен, модно одет, пахнущий дорогим парфюмом — офисные бабенки с него просто пылинки сдували и писали кипятком, но он был геем. Как он вычислил технадзора? Может они по запаху друг друга чуют или еще как, но тип оказался «двуствольный». Немного порывшись в правильном направлении, мы убедились в правильности предположения Олега.

Тогда я привез из Москвы паренька–проститутку. Он раз в десять стоил дороже, чем обычные элитные шлюхи женского пола. В общем, в бассейне к технадзору подплыл московский студентик, который приехал изучать суржик для написания какой‑то там работы. Три дня педерастическая вакханалия писалась нами на камеры и диктофоны. На третий день, я внял трагическим стенаниям Сени, превзошедшему по драматизму плачь Ярославны в разы. Бюджет грозил, вывалится за разумные пределы уже до конца дня.

Радость поздней любви технадзора я омрачил своим персональным визитом в его офис, где он миловался со своим студентом. Застав обуреваемых страстью гомиков голыми на офисном столе в момент совокупления, я сумел найти самый короткий путь к достижению согласия технадзора. Разумеется, мой визит готовили. Какие‑то замки сломали, какие‑то открыли, развод распланировали буквально по секундам. Как говорили инквизиторы: «Цель оправдывает средства».

Сейчас мы пожинали плоды наших трудов. Объект всем своим видом просто орал о своей готовности. Куча пухлых папок грозила сломать полки шкафа. Нужные документы пестрели печатями и росписями всех оттенков голубого, синего и фиолетового.

К девяти часам мы с Семеном были уже в мыле как загнанные лошади. В это момент приехал главный крокодил. Местные чучелки запрыгали вокруг него, засуетились. Полуторачасовое совещание переросло в ланч. Сеня увез крокодила в самый лучший кабак в округе. Через два часа Сеня вернулся сияющий как прожектор.

На стол он положил акт с самой главной подписью и сегодняшней датой.

— Да я тебя до дырок сейчас зацелую! — кинулся я к Сене.

— Но, но, но. Я не по этой теме! Ловкость рук и никакого мошенничества.

Семен засветился еще ярче.

Мы сдали объект на неделю раньше срока. Это была победа. Нас захлестнуло ликование. Мы качали Сеню на руках. Потом дали отбой по всей стройке. Я сунул водиле денег и отправил его в ресторан за едой и в магазин за выпивкой.