Антизомби

Глава 12 Новый Ташкент и фашисты

Узбеков решили вести в форде транзите Беловых и в газельке Палыча. В каждую машину нужно посадить кроме водителя еще и стрелков. У нас было: мой АК74М, ДП у Равиля, два укорота Степана, были еще шесть ППШ. Кроме фургона и грузовича, решили сгонять мой патфайндер с дверью на кенгурятнике, как головную машину — для безопасности.

Узбеков погрузили быстро, их оказалось аж тридцать девять человек, почти треть из них была дети. Бабур и старик в чалме сели в мой ниссан. Вместе со мной ехал Равиль и Николай. Николая посадили в багажник боком на обычный стул и дали ему укорот и ППШ сразу. Степан вел транзит, с ним поехал ДШБист Иван с ППШ. Свою газель повел Палыч, в пару ему выделили Атрема. Мы быстро доехали до места.

Рынок устроили на месте бывших складов гражданской обороны. Строительный рынок был очень большой, стоял на трассе, и было там всего много. Громадную территорию заполняли склады, павильоны, контейнеры, открытые площадки с железобетоном, металлом и пиломатериалом. Я решил проехать по объездной дороге, чтобы попутно заскочить на спортивную базу для разведки.

Подъехали мы к воротам для большегрузов с обратной стороны рынка. Увиденное произвело впечатление. Не доезжая трехсот метров до рынка, мы наткнулись на сваленные в кучу трупы в болотце у дороги. Я специально притормозил рядом. Трупов было много. Было ясно, что не все трупы были трупами обратившихся мертвецов. Обычных криминальных трупов там хватало. На куче трупов кормились пара свежих зомбаков. Равиль вышел из машины и двумя короткими очередями положил мертвяков со ста метров из пулемета. Рынок преобразился. Над воротами торчала дозорная вышка, организованная по всем правилам фортификационной науки. Над вышкой развевался национальный флаг Узбекистана.

Бетонный забор наращивали, обшивая свежесваренный металлический каркас оцинковкой и профилированным настилом, в заборе на уровне четырех или пяти метров делали укрепленные бойницы. Перед забором выставляли рогатины с колючей проволокой. В десяти–пятнадцати метрах от забора вкапывали столбы и навешивали на них решетки из арматуры. Укреплением рынка занимались сразу несколько бригад, которые охраняли вооруженные бойцы. Нас остановили перед воротами. Тут я объявил Бабуру, что высадим их здесь, внутрь не поедем. Вышка и все остальное вызывало у меня нехорошие предчувствия. Бабур поблагодарил меня. Людей начали высаживать из машин. Тут ворота распахнулись настежь, навстречу нам вышел Мирза. Мирза был моим хорошим знакомым и даже деловым партнером. Я частенько организовывал ему сбыт, закупая у него пиломатериал на свои объекты. Лес он возил преимущественно из Вологды и Коми, реже из Архангельска. Отношения у нас с ним были вполне деловые и доверительные, на сколько было возможно.

Мирза приветливо мне заулыбался, мы поздоровались.

— Мирза, да у вас тут крепость настоящая.

— Да кто же о нас подумает и позаботиться. Сами спасаемся. Конец света настал, похоже. Аллах судить всех придет.

— Мирза, а чего вы домой не собираетесь?

— Дома тоже беда, — ответил он. — И добраться, сейчас, не получится. Решили пока здесь отсидеться. А там видно будет.

Мирза был женат на украинке и жил в большом доме в поселке, примыкавшем к нашему городу.

Разговор с Мирзой продлился недолго. Я обратил внимание, как приветствовали сухонького старичка в белой чалме. Ему чуть ли не в ноги падали. Его взяли под руки, и повели к воротам, но он остановил сопровождающих. Обошел машину и поблагодарил меня за помощь. Мирза сразу изменился в лице. Я и члены моего экипажа попрощались со старичком и Бабуром. После чего все привезенные нами узбеки удалились в ворота.

Мирза начал меня приглашать к себе на ужин, но я вежливо отказался, сославшись на занятость. Я не понаслышке знал, что такое знаменитое восточное гостеприимство, причем во всех его проявлениях. Я знал, кто такие гяуры. И сомнений у меня не было относительно чистоты намерений приглашающей меня стороны. Мирза попытался выторговать у меня оружие, но я ему отказал.

Не задерживаясь, мы выдвинулись обратно. На обратной дороге я остановился примерно на половине пути. Впереди шел бой. Был виден дым, пригибающиеся люди и вспышки выстрелов. Стрельбы была слышно очень отчетливо. Ну что же это такое. Наверное, сюда вообще нельзя ездить. Второй раз натыкаемся. Я развернул машину и поехал обратно, на первом перекрестке я свернул на другую дорогу. Мы поехали по той же дороге, на которой проскочили чужой бой вчера.

Мы подъехали к тому же самому месту, где был бой. Audi Q-5 со свернутой Уралом задницей стояла на прежнем месте. Инфинити видно не было. Перевернутая газель тоже исчезла, но Мерседес спринтер стоял на месте, он весь обгорел.

В бою, похоже, победила команда грузовичка и фургона. Около аудюхи лежали трое молодых парней в спортивной одежде. К смерти двоих я имел прямое непосредственное отношение. Первый был буквально раздавлен в области грудной клетки, зажатый между бампером Урала и ауди. Второго придавило самой аудуюхой. В отдалении лежали еще три трупа. У всех покойников были контрольки в голову. Повсюду валялись кучи гильз. Быстро осмотрев место боевых подвигов, мы поехали в сторону спортивной базы.

Спортивная база встретила нас полной пустотой. Ворота были распахнуты настежь. Мы на полном ходу въехали в открытие ворота и, объехав стандартный стадион с обратной стороны, остановились около складов.

Здесь тоже было тихо. Но не успели мы выйти из машин, как навстречу нам из двери в воротах гаражного бока вышел здоровенный парень с головой бритой на лысо. На парне была расстегнутая куртку армии бундесвера, белая футболка на которой нарочитыми черными полосками выпячивались широкие подтяжки. Подвернутые джинсы и мощные начищенные гриндорсы заканчивали образ бритоголового неонациста. В руках парень сжимал помповик без приклада. Мы все вышли из машин. Нацист замер, опешив. На нас на всех была военная форма и все были вооружены автоматическим оружием.

— Здрассте вам! — поприветствовал я его.

— Вам того же, — спокойно сказал парень.

В это момент из той же калитки в воротах вышел худой высокий парень, но в чистом новеньком спортивном костюме. Голова у парня тоже была бритая.

— Здравствуйте. Рад вас видеть, — улыбнулся он мне.

Пульсирующей конвульсией в голове всплыло воспоминание. Я понял кто это. Передо мной стоял Андрей — сын Галины Ивановны. Галина была у меня сметчиком, и я несколько раз перетаскивал ее за собой из конторы в контору. Характер у нее был вздорный и неуживчивый, хотя человеком она была неплохим. Она была очень хорошим сметчиком. Так получалось, что я несколько раз серьезно выручал ее по жизни. Андрей был ее единственным и бесконечно любимым сыном. Интеллигентный, очень умный симпатичный мальчик прекрасно воспитанный с задумчивым мечтательным взглядом. Я помнил его. Галина рассказывала, что он сам умудрился поступить на журфак МГУ. По моему, кто‑то мне потом рассказывал, что уже на третьем курсе устроился работать в телекомпанию НТВ. Интересно, сколько ему сейчас лет?

— Здравствуй, Андрей. Скажи своему другу, что не очень разумно держать меня под прицелом, — я улыбнулся ему.

Андрей обернулся назад и сказал парню с помповиком:

— Все в порядке. Свои.

Ворота распахнулись. Оттуда нам на встречу вышли аж десять человек вооруженных ППШ, СКСами и охотничьим гладкостволом.

«Попали!» — пронеслось у меня в голове.

Андрей представил мне всех вышедших из ворот. У всех были клички. Вышедшего к нам первым парня звали Кистень, второй был Гробина, третий Упырь и так далее. Я представил нашу команду по именам. Я сказал своим, откуда знаю Андрей. У Андрея здесь тоже была кличка — «Паук». Я строил у него, почему он паук. Он, улыбнувшись, ответил, что ткал паутину вещания. Оказывается, нацики организовали себе здесь базу. Ранее директор базы, сочувствующий их идеям, позволил им тренироваться здесь под видом военно–спортивного клуба молодежи. После прихода Большого Песца они сразу обосновались на базе. Территория была большая и огороженная, здесь была гостиница и общежития для спортсменов, а также тренировочные залы, склады, гаражи, столовая, баня. Я спросил у него, как это у них таких организованных ворота без присмотра и нараспашку. Он опять улыбнулся и ответил, что нас заметили еще за несколько километров, там у них дозор ходит, а запустили специально, оружие и машины всем нужны. Тут он нас заверил, что мы правильны мужики, русские и нам ничего не угрожает. Я посмотрел на татарскую рожу Равиля. Он сидел в, надвинутой на глаза, армейской кепи. Может и проскочим. Эх, знали бы они кого мы сейчас на рынок отвезли. На откровенность гостеприимного хозяина следовало ответить вежливой откровенностью. Я рассказал, что мы приехали за хоккейной униформой, рассказал о нашем нарождающемся анклаве, рассказал о центре спасения, о морфах, о зомбособаках, о столкновении с морфами сегодня на блокпосту, о договоренностях с капитаном в пункте выдачи оружия. Андрей попросил показать ему зомбобой. Я вытащил из машины изделие номер один и отдал его в руки Андрея. Фашисты заметно оживились, расслабились. Оно кучей стянулись к Андрею и начали предавать из рук в руки мое творение. Я не расслабился, сквозь окна второго этажа были видны стволы, которые держали всех нас под прицелом.

Андрей пригасил нас на чай в соседнее здание. Оружие нам разрешили оставить.

В большом зале столовой на стене висело большое красное знамя с вычурной сложной золотой свастикой в самом центре. Висели вымпелы. Были нарисованы орлы и медведи со свастикой. Над большим длинным столом, за который нас усадили, висел портрет генералиссимуса Суворова. Портрет окружала красная лента со свастиками на концах. Меня неприятно дернуло. Я не без язвительности спросил Андрея, а почему не портрет Гитлера висит над нами.

Андрей мне ответил:

— На самом деле Гитлер сделал мало фашистского. Сталин сделал больше именно для объединения Русской нации. У нас есть свои вожди и основатели, зачем нам Гитлер, хотя Муссолини один из основоположников нашей идеологии. Мы русские фашисты. Мы не против других рас, наций и народностей, но все должны жить именно на своей земле. Нечего неграм делать в наших северных лесах. Каждый народ должен создать свой фашизм, сочетающий общемировые формы с историческими традициями данного народа. Грядет эра фашизма. Фашизм создает нового человека, не отдельного индивидуума, а члена нации и Сына Отечества. В новом государстве высшая объективная воля превосходит отдельного индивидуума, возвышая его до участия в духовном объединении. Человек как личность развивается в пределах семьи, общества, нации. Нет смысла в захватнических войнах и геноциде. Следует развивать свое общество и государство, а также защищать свое жизненное пространство. Сейчас пришло время сильных. Мы возродим Россию, очистив ее от скверны

Привет, приплыли. Гитлер не фашист. Фашизм — наше светлое завтра. Концлагерей не будет, только давайте негров в Сахару отправим и все станем жутко духовным объединением. А Иосиф Джугашвили — икона славянофилов. Я посмотрел на тупое и злое лицо, встретившего нас, Кистеня. Конечно, духовностью он так и светился весь.

Спорить не хотелось, да и опасно было спорить. Эх, услышал бы это мой дед, воевавший с начала 1944 до сентября 1945, протопавший в кирзовых сапогах половину Европы и повоевавший в Японии. Для него слово фашист — было страшнейшим ругательством и оскорблением. Память о войне было тем, что мучило его и поддерживало одновременно. Я помню слезы стариков ветеранов, собиравшихся у нас дома два раза в год.

Андрей, умница и надежда своей мамы, действительно русский парень, умный и талантливый рассказывает мне о своем духовном лидере Муссолини, повешенном, кстати, своими же соотечественниками вниз головой на городской площади.

— Андрей, людей сейчас вообще может не остаться, посмотри, что на улицах твориться. Мы семьи сейчас пытаемся спасти. А ты мне о государстве духовно объединенных фашистов рассказываешь.

— Мы тоже спасаем мир, — Андрей откинул плотную тюлевую занавеску окна столовой.

За окном на свежее сколоченных виселицах болтались трое зомбаков. Или вернее два были зомбаками, а третий был еще живым. Зомбаки тянулись к нему, разевали рты и зловеще вращали жуткими глазами. Подвешенный за руки человек в драном охотничьем камуфляже в ужасе трепыхался, пытаясь увернутся от жадно тянущихся к нему лап.

— Вы из зомбаков морфов откармливаете, — язвительно заключил я.

— Нет. Это казнь. Мы этих бандитов поймали, когда они беженцев грабили. Детей убили к тому же. Вон тот самый и убил, — Андрей, яростно сверкнув глазами, дергано махнул рукой в сторону окна.

— Андрей, а где Галина Ивановна?

Андрей сразу осунулся, бесноватый блеск в его глазах погас.

— Умерла год назад. Рак у нее был. Вы же ей лекарства оплачивали. Помните?

Лечение мы действительно оплачивали, но я не думал, что это онкология. Мне было искренне жаль эту честную и принципиальную женщину.

— Прости, пожалуйста, я не знал.

— Нет, все в порядке. Она не хотела, что бы ее видели мертвой. О ее смерти знали только самые близкие.

Это очень было похоже на Галину. Тихушница и сверх самостоятельная эмансипе с характером, крепким как броня. Даже о необходимости лечения и нехватке у Галины денег я узнал только потому, что в ее отсутствие курьер принес бумаги со счетами на лечение и лекарства к нам в офис. Секретарша, по ошибке, вскрыла полученный от курьера конверт с бумагами и передала их мне. Это действительно было счастливой случайностью для Галины. Отнекиваться от помощи ей не пришлось. Я соврал ей, что ее расходы на лечение покроет корпоративная медицинская страховка на сотрудников нашей компании. Деньги за ее лечение в медицинскую компанию тогда повез я лично и к тому же налом.

Тут с улицы донесся звук автомобильных моторов. В окно было видно, как около гаража остановились два джипа и грузовик. Первый джип был пикапом, в кузове которого стоял на турели целый ПКМ. Пикап был обшит металлическим щитами и выкрашен в камуфляжную расцветку. На морде пикапа красовался клиновой отвал, с торчащим снизу блестящим ножом для срезки верхнего слоя грунта. Наверное, отвал они сняли с маленького трактора Владимировец. Остроумно, ничего не скажешь. Мне стало стыдно за свой зомбобой. Вот это настоящий зомбобой. В окнах и на лобовом стекле стояли самодельные металлические жалюзи. Вторая машина была не менее эпической чем пикап. Это был точно какой‑то америкос: или шевроле, или додж. Массивность транспортного средства и спаренные колеса на заднем мосту говорили именно об этом. По крайней мере, я такого раньше не видел. Защищен он был также как и пикап, но вместо отвала на морде монстра красовался отбойник из металлических труб. На крыше машины красовалась шестигранная башня с открытым люком, из которого торчала голова стрелка. Я не мог разобрать ствол, какого оружия торчал из башни. Двери распахнулись и из автомобилей, достойных сниматься в Безумном Максе, вышла не мене эпическое воинство. Трое бойцов были в настоящих блестящих кольчугах, наручах, поножах и наглухо закрытых мотоциклетных шлемах. На остальных были мотоциклетные черепашки поверх спортивных курток или мотоциклетные кожаные куртки со встроенными щитками и те же мотоциклетные шлемы. Все были вооружены. На двоих бойцах со снайперками были камуфляжные костюмы леший.

Грузовик был обычный армейский ЗИЛ, но он тоже был оснащен отбойником из труб и навешенными металлическими листами на кабине. Из кузова вооруженные боевики с армейском камуфляже выкинули четверых связанных людей: трех мужчин и одну женщину. К пленным относились вообще наплевательски. Их просто выбросили на асфальт через открытый задний борт как мешки с мусором. Один из пленных задергался рыбкой. Тоже знакомо. Ему хребет перебило — результат неудачного приземления.

Пленных оттащили в сторону одного за шиворот, другого за ноги, женщину тащили за длинные каштановые волосы. Сложно описать мои ощущения в данный момент. На бессмысленную жестокость я в первую чеченскую насмотрелся.

Из грузовика начали вытаскивать какие‑то мешки и свертки, а затем аккуратные зеленые ящики, сделанные из фанеры или еще чего- то подобного.

В вестибюле столовой загрохотал топот подкованных железом обуви, сопровождаемый еще и металлическим бряцанием. В столовую вошла тяжелая пехота фашистов в кольчугах и мотоциклетных шлемах. За тремя легионерами шлепала по бетонному мозаичному полу прочая воинствующая братия. На латниках были видны обильные следы крови и грязи. Мертвечиной от них разило с дальнего конца зала.

Увлекшись нетривиальной картиной, я не заметил коренастого лысеющего пузатенького мужичка в усами. Он подошел к нам как‑то сбоку. Увидев мужичка, Андрей радостно вскочил и выбросил вытянутую руку в римском приветствии.

— Зиг хайль! — выкрикнул он.

Это они так Гитлера для себя авторитетом не считают.

— Зиг! — приветствовал его коренастый, вскинув полусогнутую руку, почти не отрывая локоть от бока.

Одетый в обычный армейский камуфляж, даже с натянутой поверх куртки сетчатой с карбоновыми щитками черепашки, усатый выглядел как типичный прапор. Простоватый на вид мужик немого за сорок среднего роста с толстыми волосатыми пальцами. Не тянул он на фюрера. На полицая — да, но до фюрера ему было далековато. Я так думал до тех пор, пока он не взглянул на меня своими глазами болотнорыжего цвета.

Я видел такой взгляд единственный раз в жизни, когда был в Амстердаме. Мы туда ездили компанией из трех семейных пар. Встретил нас там один из родственников ехавшего с нами Володи, моего друга, который погиб за год до прихода Большого песца. Его родственник — бывший моряк торгового флота СССР, эмигрировал туда еще в далеком 1988. Открыл там свое дело по торговле всякой электроникой для морских путешественников и просто для тривиальных любителей ходить по морю. Жил он прямо на воде в старом катере, там у него была оборудована большая квартира, отличавшаяся от обычной, только «водоплавающим» уклоном. Он организовал нам экскурсию по самым экзотическим местам старого города. Приводил он нас и в салон мадам Рут. Каким образом у них были выстроены отношения, я даже задумываться не стал, но на лицо было, что они знают друг друга давным–давно, отношения между ними вполне дружеские и открытые. Рут была хозяйкой салона для садо–мазохистов в подвале старинного каменного дома, на первом этаже дома был магазин соответствующей атрибутики, одежды и сопутствующих товаров, а также большой книжный магазин. Тогда меня поразил взгляд мадам Рут. Властный подавляющий волю уверенный взгляд, он поглощал полностью, вызывал оцепенение. Две холодные голубые льдинки на гладком холеном лице матроны балансирующей на пороге зрелого возраста, от которого оставалось совсем чуть–чуть до недалекой старости.

Я увидел такой же взгляд на лице обычного среднерусского мужичка. Хоть в кожаные шорты одевай с латексными подтяжками, соски прокалывай и с плеткой к счастливым мученикам отправляй. Я выгнал из сознания возникшую ассоциацию. Разве что его взгляд дополняла бесстыдная прапорщицкая жадность, вот в этом и было отличие.

Садо–мазо прапорщик вежливо с нами поздоровался и удивительно приятным баритоном обратился к Андрею:

— Паук, представь мне, пожалуйста, твоих гостей.

Андрей смутился и сказал, что знаком только со мной, упомянув о моей помощи его матери.

Я взял инициативу на себя, представил членов нашей команды, только переименовав Равиля в Романа и поймав его ехидный взгляд. Далее я рассказал о цели нашего прибытия и о том, как мы устроились на новом месте.

— Так это вы, любезный, недавно на въезде в город адских демонов отправили по месту их жительства в ад, — мягкой волной меня толкнул приятный баритон.

Я несколько опешил, переваривая в мозгу витиеватую фразу садо–мазо–прапора.

— Да я только одного завалил, второго только так немного помог.

Меня удивило то, что он был в курсе стычки, произошедшей не более часа назад.

— Весьма похвально! Вы не смущайтесь, мне сегодня о ваших подвигах полковник Пугачев рассказывал. Вы не опустили руки, а стали защищать себя и окружающих.

Прапор стал расспрашивать меня о том, как я добрался до нашего города с Белгородчины, о том, что планирую делать и так далее. У меня вертелся на языке вопрос о том, каким образом они нашли общий язык с вояками.

— Александр, вы большой молодец. Вы являетесь, несомненно, человеком новой формации. Я прошу вас отбросить все предрассудки относительно нашего движения. Не смотря ни на что, цель у нас сегодня одна — это спасение человечества. Я предлагаю вам союз на взаимовыгодных условиях. Я поясню. Мы занимаемся очисткой территории, и прежде всего от банд и грабителей. Мы защищаем местное население и эвакуирующихся. У военных не хватает сил, милиция и другие силовые структуры практически парализованы. Я вижу у вас вполне зрелую боевую группу. Давайте объединим наши усилия. Мы работаем в основном вокруг трассы. Что происходит в городе, мы практически не знаем. Мы хотим поддерживать с вами информационный обмен и координировать с вами свои действия на территории города. Будущее именно за мобильными вооруженными формированиями. Мы представляем один вид таких формирований, а вы представляете само организовывавшееся оборонительное формирование активного населения. Я не вижу препятствий для нашей совместной работы.

— Позвольте. Во–первых, мы буквально сегодня организовались силами оставшихся жителей двух улиц, а во–вторых, в нашем формировании есть евреи, корейцы, латыши. А сегодня я узбеков с нашей улицы к их родственникам увозил.

Он не дал мне договорить:

— Вы все правильно сделали. Отбросьте ваши предрассудки, еще раз всеми силами призываю вас к этому. Не собираемся мы устраивать охоту за унтерменшами. Я уже говорил вам о нашей цели — если сейчас не спасти основную часть населения, то любая идеология просто теряет свой смысл. Мы должны бороться за каждого человека.

Ага, значит спасать людей и организовывать новое общество со своими порядками. Интересно, в новом обществе будут у них унтерменши или нет.

— Это вы так за каждого человека боретесь? — указал я рукой в окно с противоположной стороны от окон выходящих на гараж и стадион.

Там уже болтались шесть фигур. Трое из которых были еще живы.

— Александр. В наступивших обстоятельствах карать необходимо со всей возможной жестокостью. Те трое, которых мы сегодня привезли, грабили весьма оригинальным способом. Убивали живых людей и ждали когда их ожившие трупы набросятся на оставшихся. Каково? Есть смысл спасать их для нового мира? Руководила теми двумя дебилами та рыжая стерва.

— Пожалуй, нет, — согласился я.

— Подумайте над моим предложением. Ваши частоты и позывные нам военные дали. Мы сами на вас собирались выходить. А тут такая феноменальная оказия. Вы верите в судьбу?

В дальнейшем разговор скатился по большей части к монологу приятного баритона. Усатый оказался целым доктором филологических наук, при этом он был еще и мастером спорта по греко–римской борьбе. Говорил он красиво, образно перемежая свою речь пафосными лозунгами. Я быстро устал от этого разговора. Слушать его было приятно и даже интересно, но при попытке вникнуть в смысл того, что он говорил, начинала болеть голова.

Закончили мы встречу на весьма мажорной ноте. В знак дружбы или чего‑то там еще нам в подарок преподнесли две ижевские мелкашки для биатлона Б-7–4. В довесок к ним дали с десяток отъемных магазинов к ним и четыре коробки спортивных патронов.

Подарок можно было назвать насмешкой, на тебе Боже, что нам не гоже. Мелкашки хоть и были огнестрельными, да еще и с отличными диоптрическими прицелами, но убойная сила и дальность дистанций были никакущие. На сколько я помнил, что‑то порядка ста или ста пятидесяти метров, а может быть и пятьдесят. Но у меня сразу возникла мысль о маленькой Жене. Которая стреляла быстро и очень метко, но перезаряжалась долго. Ввиду комплекции, ей будет сложновато стрелять из СКС или Тигра. А ее однозарядная мелкашка со скользящим затвором ТОЗ-12 не позволит вести стрельбу с высоким темпом. К тому же биатлонистские винтовки имеют много регулировок.

Как оказалось, хоккейной формы на базе не было. Зато здесь тренировались биатлонисты. От них винтовки и остались. Базу бросили бесхозной, сразу после прихода Большого Песца.

От прогулки по базе я отказался ввиду травмы обеих ног. Буквально тут же миловидная пышная женщина презентовала мне целую коробку различных спортивных мазей. Нас провожали человек тридцать. Я обратил внимание на фантастическую маскировку и жесткую дисциплину. Все караулы были скрытыми, менялись они все как положено с разводящим через четко определенные интервалы времени. Со стороны въезда вся база выглядела брошенной и пустой. В это время за стадионом и зданиями корпусов кипела жизнь. По моим оценкам здесь было примерно сто пятьдесят человек, включая женщин и детей. Большая часть из них была реальными боевыми единицами. Судя по тому, как увиденные мной девушки и женщины управлялись с оружием, в бою они станут для противника сюрпризом и немалой головной болью.

Уже около наших машин, осмелевший Палыч попросил показать ему машины апокалипсиса. Около ворот гаражей стояла переделанная до неузнаваемости тойота тундра и неизвестный мне америкос. А в америкосе оказывается был старинный пулемет люггер, прекрасно всем известный по фильму «Белое солнце пустыни». Я не поверил своим глазам, когда понял, что это за ствол пушечной толщины торчит из башни. Вся наша команда пошла смотреть на невиданных авто монстров, кроме меня.

Я, мучимый болями в ногах, блаженно разместился за рулем своего ниссана. Андрей остался со мной.

— Андрей, а почему ты с ними. Ты же всегда был добрым открытым парнем. Карьера у тебя складывалась. Почему?

— Карьера? — горько усмехнулся Андрей, — Не смог я. Не выдержал всей этой продажной циничной мерзости. Надоела вся эта педерастическо–жидовская мразота которая презирает и ненавидит ту страну в которой кормится и живет, а мечтает о том как наваривавшись свалит с баблом за бугор и будет там жить припеваючи. Что‑то делать с этим хотелось. И не словом воевать, а делом. Вы меня понимаете?

С последним вопросом он так на меня глянул, с таким отчаянием, что я невольно поежился.

— Понимаю, Андрей.

Наш разговор на этом прекратился. К нам подошли члены моего каравана и фашиствующие молодчики. Да и не мог я ничего больше сказать Андрею. Отец Андрей был военным, погиб, спасая тонущих солдат. Дед Андрея не воевал, но пережил блокаду. Мать Андрея всю жизнь работала на нескольких работах, чтобы обеспечить ему будущее.

Когда мы выехали, начало уже темнеть. Добрые фашисты отправили с нами пикап с пулеметом. С ним мы доехали практически до нашей улицы. В дороге я старательно обсасывал сразу две мысли.

Первое — что от нас на самом деле нужно фашистам. Фюрер был сегодня с нами чрезвычайно добр и словоохотлив. Это меня настораживало больше всего.

Второе — каким образом они наладили связи с военными или это блеф садо–мазо фюрера. Кстати его Мирославом звали. Не знаю, это было его настоящее имя или творческий псевдоним.

Дома меня ждали два сюрприза.

Первым сюрпризом был некто Козелец из спасательного центра МЧС. Козелец был человеком среднего роста и телосложения возрастом под пятьдесят с неопределенного цвета короткими волосами, глубокими залысинами. Он все время близоруко щурился, вызывая у меня раздражение. Очки ему не могут найти что ли. Он приехал на бронированном автомобиле. Его сопровождали аж три вооруженные до зубов человека в форме МЧС и водитель в военном камуфляже флора.

Он меня во всех подробностях расспрашивал о часовщике и о сегодняшней стычке с монстрами у въезда в город. Я встречно пытался получить от него информацию, но он технично уходил от ответов. Я на него убил практически час времени. В конце он вежливо поблагодарил меня и уехал со своей свитой. Что это за хмырь в военной форме вообще без знаков различия?

Вторым сюрпризом было то, что неугомонный Леха разыскал под сараем на участке часовщика потайную мастерскую. Новость была действительно примечательной и я, не смотря даже на больные ноги, поковылял посмотреть найденный Лехой тайник.

Вход в потайное убежище начинался в гараже. Оттуда из смотровой ямы вел низкий длинный туннель в секретный бункер. Помещение было размером три на пять метров. Вдоль одной стены стояли здоровенные шкафы от пола до потолка. Посредине помещения стоял очаг, над которым была вытяжка. У второй стены стояли столы и какие‑то небольшие станки, и агрегаты на них, а также термошкаф и странный морозильник. У дальней торцевой стены стоял верстак с обилием каких‑то приспособлений и инструментов. Там нашли еще золото и серебро, формы для отливки и чеканки монет. Множество химических реактивов. Горы всевозможных книг и журналов. Несколько ноутбуков, сканеров и принтеров.

По всему, что я видел, это было логово эдакого суперсовременного фальшивомонетчика, изготавливающего вышедшие из обращения денежные единицы. Найденное, безусловно, впечатлило.

Вернувшись домой, я свалился на топчан на веранде. Я чувствовал себя усталым и разбитым. Ирина Аркадьевна кинулась сразу заниматься моими травмированными ногами. Я уснул, пока она колдовала с примочками и спортивными мазями.