Античная наркомафия-8

2. Юнкерские будни

– Держать строй! Стадо баранов больше похоже на фалангу, чем ходячие трупы вроде вас! – голос гоняющего юнкеров центуриона-инструктора доносился даже до нас, – Как щит держишь, ты, ходячее недоразумение?! Ты уже убит – выйти из строя! Эй, сзади! Кто приказал тебе оставить брешь в первой шеренге?! Сменить эту падаль! Так, ты – тоже труп! Выйти из строя! Сменить и этот корм для стервятников! А ты – как держишь щит?! Тяжёлое ранение в руку – выйти из строя! Сменить подранка! Санитары! На носилки его!

– Меня же только в руку, почтенный! – попытался отмазать девок назначенный "трёхсотым" Миликон-мелкий, – Я могу идти сам! – он и так-то уж точно не дистрофик, а в кольчуге и с увесистым гоплоном греческого типа, который по условиям задачи с руки не снимешь, поскольку он пригвождён к руке пробившей его стрелой, груз для носилок из него получается весьма немилосердный.

– Поговори мне ещё! Кросс в полной выкладке после ужина захотел?! А вы чего встали?! Раненый истекает кровью! На носилки и живо в тыл! Эй, вы четверо! Прикрыть эвакуацию этого подранка! Центурия – черепаха! Как щиты держите?! К нему захотели присоединиться? Держать наискось, чтобы стрелы рикошетировали! Сзади – не сметь им помогать! Ещё раз увижу – они побегут кросс вместе с подранком! – две девки стонали под тяжестью носилок с бронированным царёнышем, но вечерний кросс – хуже, а между рядами строя вчетвером не втиснуться, и только когда они выбрались наконец из него, им помогли две другие.

– Развернуть строй! – скомандовал центурион, – Держать равнение! Я надеюсь, никто из вас не состоит в родстве с бессмертными богами и не собирается жить вечность? Тогда – в атаку, ходячие недоразумения! Вперёд – марш! Вторая шеренга – выше копья! Не мешать передним!

Строй двинулся вперёд, изображая атаку фаланги, из которой её мучитель то и дело выдёргивал облажавшихся, назначая их кого "двухсотым", а кого и "трёхсотым", так что и девкам попрохлаждаться не довелось. К концу назначенной дистанции "сближения с противником" строй, смыкающий ряды после каждой потери, заметно съёжился.

– Стыд и позор! – вынес свой вердикт центурион-инструктор, – Вы ещё даже не вступили в рукопашный бой, а уже исхитрились потерять каждого третьего! Даже ума не приложу, за какую такую тяжкую провинность я заслужил такое наказание – командовать раззявами вроде вас. Ваше счастье, что по условиям задачи вас обстреливали лузитаны, не очень-то привычные воевать с тяжёлой одоспешенной пехотой. Критские лучники выбили бы вас всех до единого. Завтра я хочу наблюдать гораздо лучший результат. А чтобы вы были старательнее, условный противник будет применять отравленные стрелы. Поэтому каждый раззява, словивший завтра стрелу, будет считаться убитым. А убитому отпуск на выходные домой нужен? Правильно, абсолютно не нужен. Всё всё поняли?!

– Поняли и запомнили, почтенный! – гаркнули остатки строя.

– А вы, трупы и подранки, всё поняли?

– Поняли и запомнили, почтенный! – без особой радости отозвались те.

– Трупы! В лагерь бегом – марш! Подранки – назад! Кто приказал вам покинуть носилки?! А ну живо мне улеглись обратно! Санитары! Носилки с ранеными – в лагерь! – девки застонали, едва лишь осознав, что им сейчас предстоит, – Центурия – сомкнуть ряды и прикрыть эвакуацию раненых! Держать строй! Десять шагов назад! – он так и заставил оставшихся в строю пятиться назад вслепую, отчего темп отхода строя оказался раза в три медленнее темпа предшествовавшей ему атаки.

– Да гоплон этот, млять, здоровенный! – делились впечатлениями добежавшие уже до лагерных ворот и переводящие дух "убитые", – Как ты его правильно удержишь на хрен, когда он задевает, млять, оба соседних? – последовавшие после этого переговоры со стражей у ворот уже на турдетанском их тоже не обрадовали, потому как вердикт матёрых профессионалов тарквиниевской ЧВК сводился к принципу, весьма близкому по смыслу к современному нашему – "хреновому танцору и яйца мешают".

– Сиди, царёныш! – одёрнула пытавшегося встать с носилок Миликона-мелкого бывшая "гречанка", – Тащить тебя после ужина вокруг лагеря, млять, да ещё и бегом, мне что-то не хочется, а с Кербера ведь станется! – три её подруги. тоже едва перевёвшие дух, натужно рассмеялись.

– Это кого ты Кербером назвала, соплячка?! – рявкнул на неё стоявший рядом со мной опцион, – Он воевал тогда, когда ваши родители были ещё сопляками вроде вас, и поэтому для вас он – почтенный Диталкон! Всё всё поняли?!

– Поняли и запомнили, почтенный! – ответили скопившиеся у ворот.

– А что такое кербер, досточтимый? – спросил он уже меня.

– Это у греков такой трёхголовый пёс, который стережёт вход в ихний Тартар, – объяснил я ему, – Его ещё ловил и притаскивал в Микены ихний Геракл.

– Неплохо! – служака прыснул в кулак, – Мы сами Диталкона прозвали Клещом, когда он был в нашей центурии опционом, а ваши, значит, псом этим трёхголовым? Меня они Слепнем прозвали, – опцион снова хохотнул, – Они себе думают, наверное, будто мы с Диталконом издеваемся над ними? Видел бы ты, досточтимый, как гоняли нас, когда мы сами были ещё зелёными новобранцами!

– Вы с ним служили ещё у Баркидов?

– Да, у Магона, когда он пополнял войско после того, как его разгромил Силан, легат Сципиона. Мы думали, что во вспомогательные войска попадём, как все турдетаны, мобилизованные в Бетике, но Магон из-за нехватки африканской пехоты решил добавить к ней часть наших, и мы с Диталконом угодили как раз в эту часть. Ваши вот жалуются на гоплон, а мы мечтали перевестись в щитоносцы с такими гоплонами, зато с нормальными копьями, хоть нам и пришлось бы тогда стоять в первых шеренгах строя. Но кто нас тогда спрашивал? Зачислили в сариссофоры с этими длиннющими сариссами, и таскайся с этой жердью повсюду как дурак! Да, щиты-то у нас были поменьше, эти македонского же типа пельты, но много ли нам было от этого радости? Даже хуже с ними было "под стрелами", как вашим сейчас – прикрытие-то от пельты меньше, чем от гоплона, и условную стрелу словить – раз плюнуть. А лохагос из финикийцев был зверь, куда там до него Диталкону!

– И чем это дело для вас закончилось?

– Илипой, досточтимый. Поставили нас вместе с ливицйами, ну и вляпались мы вместе с ними в окружение – толку-то от этих дурацких сарисс, когда с фронта тебя никто не атакует, а только обстреливают, а атакуют с флангов и тыла? Ну, мы-то в глубине строя оказались, так что под эти атаки не попали, но от обстрела навесом досталось и нам. Убил бы собственными руками того, кто придумал, будто бы поднятые вверх копья защищают от обстрела! Никто не пробовал защищаться от дождя решетом?

– И как вы тогда выкрутились?

– Ну, когда стало ясно, что фаланге конец – дураки мы, что ли, стоять и гибнуть как бараны? Разобрали сариссы, их тупые половины бросили под ноги, а дурака лохагоса угомонили фалькатой в бок. Половинками сарисс – с нормальное копьё величиной – нам и действовать было ловчее. Атаковали сами тех, кто нападал с тыла, потеряли многих, но и вырвались из окружения, а эти бараны ливийцы, кто не полёг там, те сдались римлянам в плен и угодили в рабство. Мы хотели оторваться и разойтись по домам – а кого нам было защищать? Магон с Гасдрубалом первыми же и задали стрекача, как только жареным для их войска запахло, а мы – что, дурнее их? Но нас нагнала конница Кулхаса, нам деваться некуда, мы встали в круговую оборону, а они – и не думают нападать. Подъехал их вождь и предложил нам к нему на службу перейти. Ну, мы посовещались меж собой и решили, что надо соглашаться. А Кулхас, как узнал, что мы в фаланге обучались, так сразу в свой отборный отряд нас взял. Только, конечно, не сариссофорами, – мы с ним рассмеялись, – А для чего вы решили ваших учить воевать по-гречески, досточтимый?

– Да просто, чтобы знали и хоть как-то умели. Если когда-нибудь понадобится, то будут знать хотя бы, как это делается, а нет, так испытав их на себе, будут понимать все преимущества и недостатки греческой фаланги.

– И македонской, судя по сариссам на складе?

– Да, три занятия вы потом погоняете их и в качестве сариссофоров. Тут как раз и ваш собственный опыт службы у Баркидов придётся кстати.

Тем временем остатки "греческой" фаланги допятились наконец тоже до ворот лагеря, центурион велел "двухсотым", "трёхсотым" и девкам-санитаркам с уже пустыми наконец-то носилками занять свои места в строю, назвал привратной страже сегодняшний пароль, и учебную центурию впустили в лагерь. Но едва дав им сдать тяжёлое снаряжение в оружейную палатку и разоблачиться от лёгкой амуниции, он построил их снова.

– Мало того, что вы раззявы и бестолочь, от вас ещё и смердит как из отхожего места. Поэтому сейчас, запылённые вонючки, вы все отправитесь в баню, и чтобы к обеду все блестели как у кота яйца! Аттставить смех в строю! – это относилось к захихикавшим девкам, – Бегом – марш, ходячие недоразумения!

Баня – по образцу уже имевшихся у нас, но ещё не известных Риму "римских" терм – была, конечно, раздельной, но разделялась лишь общей стенкой, в которой, судя по характерным смеху и визгу, пацанва давно уже пробуравила смотровые дыры.

– Вот ума не приложу, досточтимый, чем они ухитрились просверлить вон в той стенке такие аккуратные отверстия, что их и обнаружить-то нелегко, – посетовал опцион, – Кинжалом такие точно не провертеть. И главное, заделываем, так сверлят новые. Правда, девчонки уже не жалуются, а просто занавешивают их, но всё-таки – как ухитряются?

– Для их возраста находчивость в таком деле естественна, – хмыкнул я, сложив два плюс два и поняв, куда девался из дому коловорот с тремя хорошими свёрлами, – А с солдатами проблем из-за этого не возникает?

– У нас не кто попало служит, досточтимый. Но спрос на шлюх, если честно, с тех пор, как появились девчонки, резко вырос, так что нам пришлось увеличить их число и расширить лагерный бордель.

– Как дела с выучкой нашего молодняка, – поинтересовался я у подошедшего к нам центуриона, – Надеюсь, не безнадёжны?

– Ну, получше, чем были, но всё равно удручают, – ответил тот, – Наши ребята сделали бы их минуты за три, отделавшись несколькими лёгкими ранениями.

– Уже за три? Прошлый раз ты говорил, что за две и всухую.

– Я же сказал, что уже получше. Кое-чему они всё-таки научились. Но сделать из них за год таких бойцов, как наши, я не возьмусь. Будь они постарше и покрепче, вроде наших новобранцев, которых можно гонять уже всерьёз – другое дело, но не из таких же сопляков, не говоря уже о соплячках! Приличных солдат, как ни странно, можно сделать и из таких, и это я сделаю, но не требуй от меня невозможного. Такими, как наши, они ещё не станут ни через год, ни через два.

– ЕЩЁ не станут?

– Ну, я же не сказал, что они безнадёжны. Ребята отличные, я даже не ожидал, просто слишком юны для настоящих нагрузок, и из-за этого их приходится щадить. Лет за пять я бы сделал из парней таких бойцов, которых не стыдно было бы поставить в строй с лучшими из наших, и даже жаль, что ты не дашь мне, конечно, этих пяти лет.

– Не могу, Диталкон. Всё понимаю, но не могу. Один год – это всё, что я могу тебе обещать. Если следующий поток удастся перевести на Острова, как я надеюсь, тогда этих ты погоняешь там ещё один год, но на это я только надеюсь без твёрдой уверенности. О том, чтобы увеличить срок их обучения до трёх лет – только мечтаю, но пока-что и сам в это не верю. Поэтому мы будем пока исходить из худшего и рассчитывать только на год. И по твоему послужному списку, и по мнению твоего начальства, ты – лучший из наших центурионов. Твоё начальство наотрез отказывалось выделить тебя для обучения наших юнкеров, и понадобился приказ самого досточтимого Фабриция, чтобы тебя нам отдали. Это тоже характеризует тебя как лучшего, которого никто не отдаст добровольно. Сделай за этот год то, что ты сможешь сделать, и я буду понимать, что большего не сделал бы на твоём месте никто. То, что сделаешь ты – сможешь сделать ТОЛЬКО ты.

– Что смогу – сделаю. По нашим меркам они будут выглядеть бледно, и в этом лагере мне будет стыдно и неловко за них перед нашими бойцами, но по обычным меркам армейских легионов я сделаю из ваших парней вполне приличных солдат, и в легионных лагерях ни один из них меня не опозорит.

– Это из парней, а из девчонок выйдет какой-нибудь толк?

– Ну, какие же из девок солдаты? Когда мне впервые сказали, что будут и они, я был уверен, что это шутка. Мало ли, чего греки понавыдумывали про этих воинственных баб, с которыми их предки якобы воевали где-то далеко на Востоке? Вылетело из головы, как они их там называют.

– Амазонки, – подсказал я ему.

– Да, точно – амазонки. Но ведь это же всё сказки греков. Где такое видано и где слыхано на самом деле? Парней я могу хотя бы сравнить с армейскими легионерами или с нашими новобранцами – сравнение будет уж точно не в их пользу, но будет хоть какое-то. А с кем я сравню этих девок? Бабы не воюют ни у одного из известных мне народов. А с нормальными солдатами-мужиками – с какими? Против наших они продержатся минуту от силы – я очень удивлюсь, если аж целых полторы.

– И то, только потому, что их бы старались взять живьём для пуска по кругу.

– Вот именно. Может, и поранят кого-то, а может, даже и убьют какого-нибудь раззяву – но за счёт чего? За счёт того, что от них этого не ожидают и не воспринимают их всерьёз. Как только в них увидят ПРОТИВНИКА, с которым надо ВОЕВАТЬ – им тогда не продержаться и минуты. Ведь солдат-мужик – просто сильнее. Ну, это в рукопашном бою, конечно. В перестрелке, если их хорошо обучить, шансы у них, конечно, будут, но не лучшие, чем у так же хорошо обученных мужиков. Ну и какой тогда смысл? Бабы должны сидеть дома и рожать детей от хороших бойцов, а не гибнуть в боях, заменяя их на войне. Так какого же толку ты хочешь от них добиться? Я получил приказ, и я его выполняю, но впервые за много лет я не понимаю его смысла.

– Смысл? Ну, во-первых, ты сам сказал об эффекте неожиданности. Если хотя бы один раз он когда-нибудь спасёт кого-нибудь из них – значит, мы обучаем их не зря. Во-вторых – это происходит не в городе, где их тоже вполне можно было бы этому учить, а в военном лагере – совместно с парнями и у них на глазах. И если хотя бы одна из них покажет хороший результат хоть в чём-нибудь – парням будет просто стыдно не добиться гораздо лучшего или хотя бы уж не худшего там, где сила не даёт никаких преимуществ. В-третьих – лагерный быт. Правильно, война – не женское дело, но многие из них, если не все поголовно, выйдут замуж вот за этих парней или за таких же и разъедутся с ними туда, куда их направят служить. Но есть Оссоноба, есть Нетонис на Островах, есть Тарквинея за Морем Мрака, которая тоже уже неплоха, а есть и глухие захолустные дыры, быт которых не лучше деревенского, но уж точно не хуже лагерного. Привыкшая к лагерному быту не станет ежедневно ныть из-за бытовых неурядиц, а испытавшая на себе нагрузки службы, пускай и в меньшей степени, будет чётко знать и понимать, каково приходится на службе её мужу, и чего он ждёт от дома и семьи. И значит, эти парни получат именно таких жён, какие им как раз и нужны. Помощь и поддержку, а не лишнюю головную боль.

– Неплохо придумали! – прикололся центурион, – Так не делает никто и нигде, но затея неглупа, и попробовать, пожалуй, стоит.

– Именно. А вдобавок, есть ещё и в-четвёртых – тебе ли не знать, что матери не так уж и редко балуют детей и оберегают их от любых жизненных невзгод, пока могут. А в богатых и знатных семьях могут они, сам понимаешь, долго и немало. И какие дитятки вырастают при таком воспитании в таких семейках, тебе объяснять не нужно. Я таких за свою жизнь навидался достаточно, ты за свою – наверняка не меньше моего. Но они-то как раз за счёт семейных блата и связей и делают карьеру, выбиваясь в начальство. Ну и каково оно, служить и подчиняться такому начальству?

– Да уж, приятного мало. Ты прав, досточтимый, навидался и я таких…

– То-то и оно. Вряд ли ты сам мечтаешь о таком начальстве для своих внуков и правнуков, и вряд ли о таком мечтают для своих твои сослуживцы. Но если от них это не зависит, то ты повлиять на это как раз можешь. Сделай так, чтобы эти девчонки презирали изнеженных и капризных плакс, не считая таких вообще за людей, а уважали только тех, кто не боится трудностей, а преодолевает их и не считает это героизмом. И тогда они сами будут воспитывать своих детей так, чтобы и их было за что уважать. Ведь не захотят же они, чтобы их детей презирали, верно?

– Ну, не должны, конечно. Но это те, которые выдержат сами. А если какая-то не выдержит, что с ней такой делать?

– Какие не выдержат и запросятся домой к маме – отчисляй без сожалений. Ну, сутки дай на то, чтобы успела одуматься, а кто не одумается – отчисляй.

– И не жаль терять?

– Да куда они денутся? Кто-нибудь всё равно ведь возьмёт и такую, но уже не из лучших, а из тех, кому толковая не досталась. А лучшим достанутся лучшие, от которых и дети пойдут высшего сорта.

– Яблоко от яблони далеко не падает?

– Именно. Есть такие, кто уже домой просится?

– Да нет, досточтимый, это же я так, на всякий случай спросил. Как ни странно, хоть и стонут, и ноют иногда, изредка даже хнычут, но ни одна ещё не закатила истерику и не запросилась домой. Я даже сам удивился – думал, половина разбежится после первой же недели, с девок-то чего возьмёшь, но эти – держатся. Где вы их только таких набрали?

– Да отовсюду, Диталкон, где только такие попадались. Есть из знатных семей, есть даже из "блистательных", но есть и из простых. Где есть подходящие, оттуда мы их таких ещё мелкими в нашу школу и набираем. Вот эти – первый выпуск. Сюда ещё не все попали – две очень толковых девчонки хотели, но их родители отказали наотрез, и нам их убедить не удалось. Вот тех жаль было терять, а если кто сломается из этих – ну, не дано им, значит, и зачем их тогда мучить?

– Ну, эти-то – уже вряд ли. Да, встречаются такие, и сам таких знавал, но чтобы столько и в одном месте – никогда раньше встречать не доводилось. Я даже и сам жалеть начинаю, что не владею этим вашим языком, на котором вы их учите. Наверное, вы что-то очень интересное им рассказываете, если ради этого они терпят всё эти тяготы. И есть, ты сказал, из простых семей? А внучку к вам никак нельзя? Маленькая она, правда – пять лет.

– Мы берём не всех, и отбор у нас жёсткий, но – присылай, и если она окажется подходящей, то не можно, а нужно. В школе у нас с семи лет учатся, но её же, если будем брать, ещё языку учить надо. Поэтому – присылай, не теряй зря время.

– А есть у вас там такие девчонки, которых вы не взяли, но вот совсем чуть-чуть только и оказались неподходящими, а были бы чуть получше, и вы бы их взяли? Я такую невесту для внука подыскать хочу, но где ж её такую найти? А у вас там – пусть не совсем такие, но почти такие попадаются, мой и почти такой тоже будет рад.

– Сколько лет твоему внуку?

– Да в том-то и дело, что восемь ему уже, девятый идёт. Так что даже если вы и берёте из простых семей…

– Из всяких берём. У нас есть даже бывшие рабы. И есть ускоренная программа для детей постарше – учим не так подробно, как взятых мелкими, но самому основному учим. В этом потоке почти половина из таких. Присылай и внука – опять же, не обещаю, что возьмём, но если возьмём, и он не отсеется в начале учёбы, то выучится и попадёт к тебе с очередным выпуском. И если будет достаточно хорош, то и невесту заполучит не "почти такую", а просто такую, без всяких "почти". Присылай, пусть попытается.

В отличие от римской армии, готовка и кормёжка у наших централизованная – по центуриям. Ну, в стационарном лагере, конечно, потому как в походе её организовать труднее. Это полевые кухни нужны, которых мы пока ещё не тянем, хоть и планируем на светлое будущее. Но в долговременном лагере такой проблемы нет, а заставлять каждую палатку кашеварить на себя по отдельности, как это принято у римлян – какой смысл? У римлян ведь их солдатский паёк пока-что только из зерна и состоит – на хлеб, да на кашу, а об остальном если командование не позаботилось, то бойцы либо сами о себе заботятся мародёрством или покупкой на свои кровные, либо довольствуются теми хлебом и кашей. К полноценному пайковому довольствию служивых римская армия только к имперским временам сподвигнется, когда государство у них перестанет мелочно экономить на всём, включая армейскую тыловую обслугу. Но у Тарквиниев на службе всегда профессионалы были, которых при их жалованьи на хозработы от боевой подготовки отвлекать – было бы идиотизмом. Поэтому и кормёжка в лагерях ЧВК ближе к современной организована – как по пайковому довольствию, так и по обслуживанию. Столовая под открытым небом, разве только навес на случай непогоды можно на столбах натянуть, столики у юнкеров человек на восемь, дабы не тесниться, а пища – ну, на сей раз "музыкальная", то бишь горох, а к нему и мясные порции приличные – уж точно не голодают. На свежие фрукты давно уже не сезон, поэтому вместо них джемы. Вино, конечно, сильно разбавляется водой, ну так оно для того и предназначено – хоть вода и колодезная, но юга ведь, так что просто воду никто не пьёт. Но зато и без ограничений, потому как с такой концентрации и не развезёт, и даже в башку не шибанёт.

Ещё одно наше важное отличие от Рима – дешевизна свинины по сравнению с говядиной. В нашем современном мире этим никого не удивишь, но у римлян ситуёвина обратная – свинина дороже говядины. Свинья-то, конечно, слопает всё, что ей дашь, но в том-то и дело, что античный мир пищевыми отходами не завален, а былые дубовые леса, где свинтусы могут кормиться на вольном выпасе, в Италии в основном сведены, а из тех, что остались, не одним только свиньям те жёлуди предназначены. Катон, например, тот же самый, рабочих волов ими подкармливать советует, а волы для крестьянина уж всяко важнее хавроний. Вот и выходит, что стада свиней римлянам пасти особо-то и негде, так что и держат они их не стадами, а понемногу – так, полакомиться время от времени, а в основном, кто в состоянии себе позволить, налегают на говядину. Хоть коровы и не так плодовиты, и растут медленнее, чем свиньи, зато им одной травы достаточно, так что и с пастбищами для коровьих стад в Италии проблем нет. У нас же дубовых лесов хватает, и для людей из-за неурожаев последних лет собираются сладкие жёлуди каменного дуба, прочих же достаточно и для подкормки волов, и для свинских стад. В этом-то и кроется главный секрет нашего относительного изобилия по мясной части. Далеко ещё, конечно, античным хавроньям по плодовитости и скороспелости до современных пород, но коровы один хрен далеко позади, да и порода не столько сальнвя, сколько мясная, так что в наших условиях выбор основного источника мяса очевиден, и спасибо римлянам за эту весьма полезную для нас скотину.

– Папа, а что там в рыбацкой деревне случилось? – спросил меня Волний после обеда, – Та самая болезнь, которая и в Бетике?

– Да, досточтимый, что там происходит? – поддержали его две девки, – Говорят, есть умершие от болезни?

– Болезнь, ребята и девчата, именно та, – подтвердил я, – В деревне три десятка человек заболевших. Большинство, хвала богам, больны не опасно, но четверо умерли и ещё двоих выходить вряд ли удастся. Вот что значит несоблюдение карантина.

Я ведь упоминал уже, кажется, о попытках некоторых ушлых купчин избежать карантина и связанных с ним издержек из-за простоя, разгрузившись в любой более-менее подходящей бухте втихаря, минуя кордоны. Если сам товар не криминальный, то на такую контрабанду мы обычно смотрим сквозь пальцы. В смысле, осведомитель-то из ведомства Васькина, конечно, наблюдает и доносит, но обычно никто никого не ловит и не вяжет. По мелочи, когда торгаш сбывает свой товар быстрее, а прибрежное население приобретает его дешевле, потому как без посредников, и всё это в малых масштабах, сильно казну не обделяющих и спекуляции не предполагающих, то и хрен с ними. А контролировать этот нелегальный грузооборот не в пример легче, когда эти контрабандисты-любители не бздят спалиться и не особо озабочены конспирацией, так что и смысла нет крохоборствовать, по таким мелочам кипеж подымая. Точнее, не было до недавнего времени.

Если бы не эта грёбаная эпидемия брюшного тифа, никто бы и не зверствовал. Плевать на эти гроши таможенных сборов, но хрен ли толку от карантина, если его то и дело обходят? Поэтому теперь подход строже, и морские патрули сгоняют купцов в порт, где тем приходится выстаивать на карантине, и им это энтузиазма, конечно, не добавляет. Можно, конечно, понять и торгашей, но нам важнее не допустить эпидемию у нас, а им – расторговаться поскорее, и некоторые готовы ради этого даже крупно рискнуть, хоть риск и велик. Двое таких ухарей, на кораблях которых обнаружились больные, уже повисли высоко и коротко с конфискацией судов и груза, ещё один – без конфискации, но обратно помощник вздёрнутого увёз строгое предупреждение его наследнику, что это – в порядке исключения. Матрос его команды слёг уже в пути, так что умышленного взятия на борт больного не было, поэтому семью купца решили не разорять, но если ещё раз подобным макаром проштрафятся – снисхождения уже не будет. А уж высечены и оштрафованы за саму попытку разгрузиться вне порта десятка полтора незадачливых контрабандистов…

– Торговца опять повесили? – спросил Миликон-мелкий.

– Нет, этот – живой и даже сохранил судно, но получил свою порцию витисов и остался без прибыли за этот рейс, – ответил я, – У него повешен только матрос за сокрытие своей болезни от нанимателя, а у нас – староста деревни за грубое нарушение карантина, повлёкшее за собой вспышку болезни со смертельными исходами. Хотя и односельчане его тоже хороши – всех ведь предупреждали как о путях распространения болезни, так и о важности мытья рук. Но ведь они же у нас умнее всех, соль земли, трудовой народ, а не эти филосовствующие от безделья городские умники – их деды рук не мыли, их отцы рук не мыли, и им это абсолютно незачем. Высекли, конечно, и это дурачьё – после того, как ткнули их носом в трупы, которых могло бы не быть, послушай они городских умников.

– Раньше карали жёстче, – заметил царёныш.

– Да, пока море было спокойнее, и плавали без особой боязни всякие, – пояснил я, – Но теперь, ребята и девчата, уже сезон штормов, и любой выход в море на такой утлой посудине – смертельный риск. И не ради пополнения и без того тугой мошны люди на это идут, а чтобы прокормить семьи, которым не на что больше жить, поэтому и отношение к таким людям у нас немного особое.

– Скорее всего, не обезьяны? – спросила одна из девок.

– Да, с высокой вероятностью – не всем ведь дано образование и воспитание в хороших манерах, а среди обезьян и нормальные люди часто вынуждены маскироваться под таких же, чтобы те считали своими и не заклевали. Поэтому среди простонародья не так легко выявлять подходящих для нас людей по их обычному поведению среди макак, зато вот в таких ситуациях они выделяются даже не намеренно. Тоже хулиганы, конечно, тоже нарушители карантина, но таких хулиганов мы берём на заметку, а когда кончится сезон штормов, наши люди присмотрятся и к их семьям. Кое-кому, глядишь, и зелёные жетоны предложим, и службу получше…

– Во флотилии почтенного Акобала? – сообразил Волний.

– Да, скорее всего. Люди, не боящиеся выйти в сезон штормов на скорлупках, тем более не растеряются на нормальном корабле, когда Море Мрака особо не штормит.

По сигналу гонга центурион-инструктор снова построил юнкеров и погнал их в учебную палатку на занятие по матчасти стрелкового оружия.

– Сегодня, ребята и девчата, вы изучали перед обедом действия в строю фаланги классического греческого типа, – начал я лекцию, – Правда, вместо противника, которого не было, вас "убивал" и "ранил" почтенный Диталкон, – юнкера рассмеялись, – Я надеюсь, все понимают, насколько это лучше, чем словить настоящую стрелу? – учебная центурия снова рассмеялась, – После сегодняшнего занятия вы примерно представляете, как может влипнуть тяжёлая линейная пехота без конницы и легковооружённых стрелков. Ситуация для знающего своё дело командования недопустимая, и будем надеяться, что никто из вас никогда не попадёт в неё на настоящей войне и уж, тем более, не загонит в неё вверенных под его командование людей. Но война – вообще явление ненормальное, и на ней иногда случается всякое. И поэтому ваши учебные задачи иногда имеют такие условия, которых в нормальной ситуации не должно было возникнуть. Принцип тут простой – если вы умеете не теряться в немыслимой передряге и справляться с ней, то нормальную штатную задачу вы выполните играючи. Причины для нештатных ситуаций могут быть разными. Вполне возможна ошибка командования, у которого банально нет времени на раздумья в быстро меняющейся обстановке. С малой вероятностью, но тоже в принципе возможно и прямое предательство, когда вас подставляют под удар сознательно. Наконец, весьма вероятна и неожиданная выходка противника, которой в таких условиях, казалось бы, должен был бы предпринять всё, что угодно, но уж точно не это. Но и у него командуют тоже не боги, а простые смертные, которые тоже могут и ошибиться, и меж собой повздорить – особенно у дикарей с их весьма своеобразным отношением к дисциплине. Даже если мы абсолютно точно просчитаем все решения верховного вождя тех же лузитан, и он отдаст именно те приказы, которых мы от него и ждали, вождь рангом пониже может запросто решить, что ему самому на мессе виднее, наплевать на полученный приказ и поступить по-своему. Так что война, как я вам уже сказал, явление ненормальное, и первой жертвой любой войны становятся мудрые планы командования по её проведению. После чего случается всякое…

– Значит, главное – ни при каких обстоятельствах не допускать отрыва тяжёлой пехоты от конницы и стрелков? – спросил Кайсар.

– Стрелков от конницы и тяжёлой пехоты – тоже, – уточнил я, – Они тоже легко уязвимы для дальнобойного оружия и конницы противника. Необходимость постоянного взаимодействия этих трёх основных видов войск – первый урок, который вам следует для себя извлечь из сегодняшней полевой тренировки. Но вслед за ним напрашивается вдогон и второй – что в идеале основную работу по уничтожению противника должны выполнять стрелки, а задача тяжёлой пехоты – защита своих стрелков в поле от конницы и стрелков противника. Вот о дальнобойном стрелковом оружии мы с вами сегодня и поговорим.

– Кельтские длинные луки? – предположил Мато.

– Столкновение с ними возможно, но в Испании в небольшом числе, а всерьёз они оправдывают себя только при широком массовом применении. Главный недостаток длинного лука – хоть простого деревянного, хоть сложносоставного – это неприцельность стрельбы из него на дальней дистанции. Он растягивается не до глаза, а до уха, и поэтому прицеливание ведётся наугад – представляете, какие нужны выучка и опыт для точного выстрела? Дальнобойный составной лук можно, конечно, сделать и коротким, но тогда он будет непомерно тугим. Стрелков нужны многие сотни, а Геракл – только один, да и тот давно уже никому не служит, а прохлаждается себе на греческом Олимпе, – вся палатка рассмеялась, – Поэтому военно-техническая мысль озадачилась механизацией натяжения и спуска тугого дальнобойного лука. И в результате на свет появился греческий гастрафет. Изобретён он вместе с тяжёлой станковой аркобаллистой и представляет из себя её лёгкий ручной вариант, – по моему знаку опцион развернул большой матерчатый свёрток и подал мне новенький экземпляр обсуждаемого оружия, изготовленный в прошлом году на заказ греческим оружейником, – Изобретены они лет двести назад, и скорее всего, это событие произошло в Сиракузах по заказу тирана Дионисия Старшего. Как видите, в основе это длинный и тугой составной лук, закреплённый на ложе с механизмом натяжения и спуска, – я упёр подвижный затвор агрегата в землю и налёг сверху брюхом, взводя тетиву, после её фиксации вернул затвор в переднее положение, опцион подал мне болт, я его аккуратно уложил в желобок и прицелился в серединку окованного листовой бронзой греческого же гоплона, который болт при выстреле прошил по самое оперение, увязнув затем в мешке с песком, – Как видите, ребята и девчата, эта штука совмещает в себе силу длинного и очень тугого составного лука с прицельностью, ещё лучшей, чем у короткого – и направление тут есть, и целиться можно спокойно, не напрягаясь. Скорострельность, правда, ощутимо ниже, но это компенсируется дальностью и точностью стрельбы. Пращников и обычных лучников противника можно выбивать практически безнаказанно, а уж плотную фалангу тяжёлой пехоты – вообще расстреливать как на тренировочном стрельбище.

Опцион тем временем высвободил болт из мешка с песком и пустил пробитый насквозь гоплон по рядам юнкеров, дабы разглядели сблизи, да пощупали, и народец при этом реально впечатлился и выпал в осадок, живо представляя себе за этим гоплоном свои собственные тушки и их весьма незавидную судьбу при таком раскладе.

– Это же смерть для любой фаланги, досточтимый, и от неё не спасёт никакая "черепаха", – резюмировал всеобщее впечатление Миликон-мелкий, – Пельтасты тоже не спасут, а только зря полягут. Разве только конницей таких стрелков атаковать, но если их прикрывает своя тяжёлая пехота, то зря погибнет и конница.

– Всё верно, ребята и девчата, – подтвердил я, – Именно так и обстояло бы дело, если бы этих гастрафетов было много. Но на самом деле ими вооружаются лишь единицы, поскольку оружие это чрезвычайно дорогое. Во-первых, очень дорог и сам лук. Составной лук, даже короткий, скифского типа, стоит пяти неплохих мечей, а длинный уж точно не дешевле, а наверняка дороже – шести, если не всех семи. Недёшев, сами понимаете, и его механизм, такой же сложный и трудоёмкий, как и механизм осадных баллист и катапульт. Поэтому и нет ни в одной из греческих армий ни сотен гастрафетчиков, ни даже десятков, благодаря чему тяжёлая пехота так и остаётся основным видом греко-римских войск, а от плотных построений никто и не думает отказываться. Кого-то, конечно, убьют, попав ему в не защищённое щитом или доспехом место, кого-то ранят, но основная масса преодолеет дистанцию обстрела и вступит в рукопашный бой, в котором и покажет все преимущества своего плотного строя.

– Досточтимый! А железный лук зачем никто не был сделать? – спросил парень из ускоренного школьного выпуска.

– Мысль в целом дельная, – одобрил я, – Как вы знаете, наши испанские мечи и фалькаты проверяются на упругость изгибом, и будь изгиб лука при стрельбе точно таким же, как и у меча при его испытаниях, такой железный лук и стоил бы только одного меча, ну двух самое большее, а не пяти. Представляете, насколько это удешевило бы гастрафет? Проблема в том, что изгиб лука – значительно больше, чем у меча, так что меч при таком изгибе хоть и тоже спружинит, насколько сможет, но полностью не распрямится. Поэтому никто в странах по берегам Лужи и не делает железных луков.

– В Индии, вроде бы, – припомнил Волний.

– Да, в Индии такие есть. Но это уже не кричное железо, а настоящая тигельная сталь вроде лаконской. Как ценится лаконская сталь, знаете? На вес серебра, если кто-то ещё не слыхал. И как производитель, я вам свидетельствую, что это – справедливая цена. Если по той лаконской технологии её делать, она и для меня серебряной оборачивается. У вас же была экскурсия на мою оссонобскую мануфактуру? Вот точно так же и в Лаконике их знаменитая тигельная сталь выплавляется, и в Индии – то же самое. Но для индийского крестьянина половину урожая в виде налогов отдать – нормальное явление, так что раджи тамошние по нашим меркам сказочно богаты. Поэтому вооружить своих лучших воинов дорогим, зато высококачественным оружием им легче, чем правителям Средиземноморья. Но, как мы с вами знаем по результатам сражения на Гидаспе, даже у царя Пора, одного из сильнейших правителей в долине Инда, не оказалось этого сверхоружия в достаточном числе, чтобы остановить и расстрелять наступающую армию Александра. Ехал себе грека через рЕку, а остановить его на ней оказалось и некому, – юнкера рассмеялись, – Десятки таких лучников-бронебойщиков у крупных раджей вполне могли быть, но многих сотен, которых хватило бы, скорее всего, на обескровливание лучшей части войска Александра, не нашлось ни у кого, даже у самого Пора. О том, что на моей лакобрижской мануфактуре такая же тигельная сталь выплавляется уже по другой технологии и выходит многократно дешевле, грекам с римлянами знать никчему. Я её вообще на Острова намерен перенести, чтобы и слухи даже не разносились. Обойдутся римляне без оружия из тигельной стали, включая и удешевлённые в пару-тройку раз гастрафеты. Но, как я вам уже сказал, дело не только в пружинной дуге – эта проблема, если задаться такой целью, как раз решаемая. У гастрафета ещё и сложный механизм. Вот был бы он попроще…

По моему знаку опцион забрал у меня из рук гастрафет и завернул его обратно в мешковину, а затем развернул другой свёрток и подал мне арбалет с "козьей ногой" и наглядный макет спускового механизма с классическим средневековым "орехом".

– Вот, ребята и девчата, оружие схожего с гастрафетом типа, но у него механизм устроен гораздо проще, – я пустил по рядам макет, – Именно поэтому он внедрению здесь, в Испании, и не подлежит. Слишком просто и слишком легко для оружейников греческого и римского мира. Наши заморские колонии – другое дело, и произвожу я его, как и многое другое, исключительно для них. Инструмент для взвода тетивы, как видите, отдельный, – я показал им "козью ногу", – Форма его достаточно причудливая, так что сходу до неё и не додумаешься, но по сути дела это обыкновенный рычаг – за счёт проигрыша в расстоянии мы с вами во столько же раз выигрываем в силе. А делается это вот так, – я упёр стремя в землю, прижал его ступнёй, зацепил крючьями "козьей ноги" тетиву, а длинными лапами – упоры на самом арбалете, после чего потянул за рычаг, взводя тетиву до её зацепления с зубьями зафиксированного спусковым рычагом "ореха", – Стрельба ведётся точно так же, как и из гастрафета, – я принял у опциона болт, вложил его в желобок ложи, прицелился в уже уложенный на место гоплон и показательно его продырявил, прижав рычаг к ложе.

– Пружинная дуга стальная? – заметил Миликон-мелкий.

– Да, тигельная сталь. А на ложу намеренно пущено дерево ценных пород, хотя по делу вполне сгодилось бы и обычное, да и всё исполнение в целом с притязаниями на роскошь. Цену стали лаконского типа знают, а кто не знает – может легко узнать на моей оссонобской мануфактуре, ну так и всё остальное тоже под стать. Пока этих изделий мало, их и воспринимают соответственно – как разновидность хорошо известного, но уж очень дорогого гастрафета, которому не судьба стать массовым оружием, влияющим на исходы сражений и войн. А эти единичные экземпляры – мало ли, чего может заблагорассудиться богатому чудаку вроде меня при моих деньгах и возможностях? – молодняк рассмеялся.

– А между тем, ребята и девчата, по своей технической сути это не что иное, как ОБЫКНОВЕННЫЙ арбалет из более поздней эпохи, которая в НАШЕЙ реальности была после падения Империи и упадка Тёмных веков. В крупных армиях того времени стрелков из такого оружия бывали и сотни, и даже тысячи. В Лакобриге, например, я вполне мог бы производить их многими сотнями в год, да ещё и по смехотворной для составных луков и тех же гастрафетов цене. Но зачем же мне сходить с ума и НАСТОЛЬКО палиться перед римлянами? Увидев отряды в десятки арбалетчиков, не говоря уже о сотнях, они поймут, что у нас найден способ сделать такое оружие достаточно дешёвым, и вот тогда они им уж точно заинтересуются. А им разве откажешь? Вооружать же римских стрелков арбалетами и тем самым усиливать будущую Империю и надолго продлевать время её существования – уж всяко не в интересах наших с вами потомков. Вот и приходится мне поэтому здесь, в Испании, быть как та собака на сене – ни себе, ни людям, – молодняк снова рассмеялся.

– Значит, после Тёмных веков тигельную сталь уже научатся получать дёшево? – сделал вывод Кайсар.

– Нет, до этого и тогда будет ещё далеко. Более того, в Европе, где арбалет как раз и станет массовым оружием, тигельную плавку за Тёмные века успеют вообще забыть и будут иметь только кричное железо, полученное сыродутным способом без его плавки. Как вы знаете, и из кричного железа можно получить хорошо пружинящую полосу путём её холодной ковки уже после закалки. Вам не нужно объяснять, какой это труд кузнеца, и как он сказывается на цене изделия – разница в цене между хорошим мечом и плохим вам хорошо известна. Но главное даже не это, а высокая доля брака пружин из этого кричного железа. Вся беда в шлаке, который остаётся в нём даже после проковки крицы. Крупные куски кузнец из металла выколотит, мелкие – какие заметит, те выколотит, а каких он не заметит, те раздробятся при ковке и останутся в металле инородными неметаллическими включениями величиной с песчинку, но этих песчинок будет много, и каждая из них – это слабое место в готовом изделии. Поэтому в Тёмные века и не будет арбалетов с железной дугой, а будут только с деревянной – слабенькие, не сильнее лука, натягиваемые вручную. Всё их преимущество перед деревянным же луком будет только в прицельности стрельбы. Позже дуги начнут делать роговыми, и такой арбалет станет уже мощным оружием. Он уже неплох, и стальной лучше его только тем, что он долговечнее и не боится сырости, а значит, удобнее в использовании. Просто из тех сыродутных криц не наковать хороших стальных дуг по приемлемой цене. Их время наступит позже, когда кричное железо будут получать уже в штукофенах вроде тех, что у меня в Лакобриге. В них получается такая же крица с такими же неравномерными свойствами металла, зато шлак в них расплавляется и стекает вниз, так что остаются его в металле буквально капли, которым некуда оказалось стечь, а вслед за шлаком плавится и тоже стекает вниз непригодный для ковки хрупкий чугун, который наши металлурги называют "свиным железом". Именно это и позволяет выковывать из штукофенных криц изделия уже гораздо лучшего качества по приемлемой цене. Вот, даже арбалетные дуги ковать в конце концов наловчатся.

– Без штукофен хороший дуга не будут сделать? – спросил тот самый парень из ускоренного выпуска.

– Стальную не сделают, – подтвердил я, – Разве только случайно получится одна из доброго десятка заготовок – кто же станет этим заморачиваться ради такого мизерного полезного результата? Но, как я уже сказал, можно сделать роговые дуги, и если потерпят неудачу с железными, то роговые критские луки могут натолкнуть их на эту идею. Зачем это нам? Поэтому я и не хочу, чтобы у них возникла даже сама мысль о том, что дешёвый и массовый арбалет вообще ВОЗМОЖЕН. Обходились же они без него как-то до сих пор? Вот и впредь как-нибудь обойдутся. Так что не будет и у нас здесь отрядов арбалетчиков, а будут только за океаном, где их не увидит ни один грек и ни один римлянин. Вы из них постреляете, будут изучать и стрелять из них и ваши младшие товарищи, когда придёт их время, но здешняя армия в ближайшие столетия их не увидит. Вот есть в ней уже роговые луки критского типа, и достаточно. Вы ведь из них уже стреляли?

– Отличная штука, досточтимый! – одобрила пацанва, – Лучше лузитанских!

– Вам может и лучше, а нам каково?! – заныли девки, – Тугие же, растягивать их тяжело! Как нам из таких стрелять?

– Но ведь стреляете же?

– Тяжело, – пожаловалась одна из бывших "гречанок", – Ребята же сильнее нас, и им легче, а нам – труднее. Один выстрел ещё получается, а на втором уже руки дрожат, и попасть почти невозможно. А на третий раз некоторые и растянуть-то уже этот лук не в состоянии. Несправедливо же, досточтимый!

– А кто от вас требует соревноваться с парнями? Конечно, они сильнее, ну так им и засчитывается их средний результат, а для вас – лучший. Поймите сами, девчата, вы имеете дело с настоящим боевым оружием, и ухудшать его, ослабляя специально для вас, никто не будет. Стрела должна пробивать лёгкий доспех хотя бы сблизи, а для этого лук должен быть тугим. Если когда-нибудь вам придётся в жизни стрелять не по мишени, а по настоящему противнику, то убейте каждая хотя бы по одному, и пусть только попробует тогда кто из мужиков убить меньше, чем троих, – юнкера рассмеялись, – Вы же попадаете в мишень первым выстрелом, пока ещё не устали? Вот и прекрасно. Это – больше, чем от вас будет ожидать любой, не знающий вас.

– То есть от нас на самом деле требуется суметь подать пример тем, кто сделает основную работу? – въехала другая из девок.

– Именно, – подтвердил я, – Но пример должен быть добротным, а не халтурной показухой, на которую умный человек не поведётся. Поэтому и ваша подготовка должна быть настоящей, а не театральным фиглярством. Наоборот, глядя на вас и сравнивая этих обезьян-показушниц с вами, люди должны проникаться презрением к ним.

– Это мы сумеем, досточтимый. Но с оружием, не требующим настоящей силы, как у мужчин, толку от нас было бы гораздо больше.

– Ну так вам же выданы мечи облегчённого образца как раз по вашей силе.

– Да, и с ними нам обращаться гораздо ловчее, чем с солдатскими. Но я имею в виду не только их, но и стреляющее оружие.

– Это я понял. Но и арбалет ведь – тоже боевой, и даже рычагом взвести его не так-то легко, так что и с ними вам вряд ли удастся состязаться с парнями на равных.

– А с ДРУГИМ оружием? – на давешней экскурсии в Лакобриге со стрельбой из огнестрела были не все из присутствующих, но эта как раз была и стреляла, – Здесь о нём МОЖНО говорить?

– Здесь – уже можно. Здесь вы все будете изучать его и стрелять из него, но не сейчас, а позже – всему, ребята и девчата, своё время. Пока-что, для начала – изучите и освойте на хорошем уровне то оружие, которым пользуется окружающий вас мир…

Только успел на перемене перекурить, как и там они меня обступили, и я дал отмашку центуриону, чтобы не разгонял молодняк – явно ведь с какими-то вопросами по учёбе. У меня на их месте точно назрел бы не один, а скорее всего, даже и не два. Так оно примерно и оказалось.

– Досточтимый, Волний был рассказать нам, что ты и твой друзья были служить с арбалет, когда были простой солдат, – сообщил тот парень из ускоренного выпуска, – Он был такой, как этот?

– Ну, не сразу. Сначала у нас были вообще слабенькие деревянные самоделки. Что смогли сделать себе собственными руками из подручных материалов, то и сделали. Но ни у кого в Гадесе не было и этого, а лучников не хватало, и Тарквинии наняли нас на службу даже с такой грубятиной. Потом, когда появилась возможность заказать хорошему оружейнику новые, то заказали уже вот такие. Правда, тоже ещё не сразу в таком виде – сперва с деревянными дугами, но уже посильнее и с бронзовым механизмом и рычагом.

– А на первых и они были деревянными? – поразилась бывшая "гречанка".

– Естественно. Где бы мы с самого начала взяли металлические? Но конечно, и механизм был другой – на сколько выстрелов хватило бы деревянного "ореха"? Вместо него был штырь, который при нажатии на него спусковым рычагом сталкивал тетиву с упора, – я нацарапал кинжалом на земле схему устройства наших самодельных агрегатов, – Взводили тетиву, конечно, руками, встав ногами на дугу у ложи – разве сделаешь такой рычаг для натяжения из дерева? Поэтому, конечно, и мощь у оружия была не та – иначе пупки бы себе надорвали в первом же хорошем бою. Собственно, такими и были первые арбалеты в той НАШЕЙ реальности во времена упадка Рима и Тёмных веков. Как деньги появились, и до оружейника добрались – заказали себе уже нормальные из более поздней эпохи. Потом уже и дуги для них новые заказали…

– Стальной дуга откуда были взять? – спросил парень, – Ты сам был сказать, что без тигельный плавка или штукофен железо плохой.

– Да не стальные, конечно, а бронзовые. Ты прав, где бы мы тогда взяли сталь? Из пружинной бронзы. Как драгоценная чёрная, только немного другая. Как и та, она тоже закаливается и тоже пружинит, только не чернеет, и драгоценных самоцветов для неё не нужно, поэтому и не такая дорогая. Сначала новые мечи и кинжалы себе из неё заказали, потом и новые дуги для арбалетов. Пружины из неё даже лучше стальных, да только её в секрете надо держать, поэтому теперь из стали пружины делаем, чтобы посторонним этой бронзой глаза не мозолить…

Следующее занятие было по биоэнергетике. И пожалуй, это даже хорошо, что в школе я успел преподать им только основной базовый курс, потому как мои собственные наработки – это уже высший пилотаж, который тем более не для посторонних.

– Итак, ребята и девчата, для начала, как и всегда, разомнёмся. Все помнят, как это делается? Разгоняем потоки, раскачиваем эфирку, ребята лапают эфирными руками девчат, а девчата такими же эфирными руками отбиваются от их шаловливых рук, – вся палатка рассмеялась, – Так, вижу, форму восстановили. В выпускном классе школы мы с вами уже занимались немного и телекинезом, и частичной невесомостью, но получалось не у всех. И тем, у кого не получалось, было особенно обидно – ведь по ощущениям-то эффект есть, ещё совсем немножко поднажать, и оно свершится…

– Точно, досточтимый! – загалдел молодняк, – Ещё как обидно! Особенно с этой левитацией! Кажется, вот ещё чуть-чуть – и взлетишь, а оно не выходит.

– Всё верно, ребята и девчата. Если состояние постороннего предмета ощутить трудно, а его готовность сдвинуться "на глазок" можно списать и на обман зрения, то уж свой собственный вес вы ощущаете вполне достоверно, и все изменения в этом ощущении замечаете отчётливо. И сразу же вспоминаются легенды о летающих на метле, а иногда и без метлы колдуньях, а кому-то – и семейные предания о каком-то из его предков…

– И становится очень обидно, досточтимый, – проговорила девка из основного потока, но отобранная Аглеей "из ведьм", прабабке которой не только семейная легенда, но и молва среди односельчан приписывала случаи спонтанной левитации.

– К сожалению, ребята и девчата, для такого уровня этих способностей нужны особые врождённые задатки, которые встречаются крайне редко, а по наследству хоть и передаются, но не в полной мере. И если они недостаточны, как это обычно и бывает, то как раз вот это "чуть-чуть" и оказывается непреодолимым препятствием. Но ощущения в малой степени вы улавливали все, пускай и кратковременно, и вам не нужно объяснять, какие преимущества могло бы дать усиление этих способностей. Пусть даже и не полная левитация, пусть хотя бы частичная невесомость, облегчающая ходьбу и бег – представьте себе, как это облегчило бы вам жизнь на том же самом марш-броске, например, – судя по их галдежу, они и представили, и оценили, – Но, как вы сами убедились на занятиях, эта задача уж точно не из лёгких. Даже самых способным из вас приходилось поднапрячься. А главное, при перенапряжении кого-то прошибало на кашель, кого-то даже на насморк, а у кого-то ещё и болела голова, а в тяжёлых случаях у кого-то появлялся и характерный металлический привкус во рту, и тогда я заставлял вас прекратить упражнение. Это очень опасные признаки, до которых доводить ситуацию нельзя, но развиваться-то ведь нам всё равно надо, а значит, надо как-то преодолеть этот барьер. Но на всякую опасность есть и своя техника безопасности, и вот о ней как раз мы с вами сегодня и поговорим. А чтобы было понятнее, о чём пойдёт речь, вспомним математику. Почтенная Юлия рассказывала вам о сумме векторов? Давайте-ка мы с вами поделим круг на три равных угла, а по их линиям приложим силы одинаковой величины – без разницы, сходящиеся они будут или расходящиеся. Допустим, они сходящиеся, – я изобразил мелом на доске схему, – Ну так и чему будет равняться их векторная сумма или равнодействующая?

– Нулю, досточтимый, – ответил Миликон-мелкий.

– Правильно, нулю. Они взаимокомпенсируют друг друга и обнуляют общий результат. Вот как раз этим способом мы с вами и будем обнулять нежелательные для нас побочные электромагнитные эффекты…