Анти-Горбачев-6

Глава 19

Консенсус относительно звонка был быстро достигнут, поэтому Романов связался с специальным офицером горячей линии Москва-Вашингтон, а тот буквально за десять минут обеспечил связь с Джорджем Бушем.

— Добрый вечер, мистер президент, — начал беседу генсек, — хотя у вас по-моему еще утро.

— Приветствую вас, мистер генеральный секретарь, — быстро ответил Буш, — а у нас действительно утро, десять часов по Атлантическому времени. Как поживаете?

— Спасибо, Джордж, — перешел на более короткое наименование собеседника советский лидер, — все неплохо для моего возраста. Давайте поговорим о деле…

— Я готов и очень внимательно слушаю вас, Грегори, — последовал его примеру Буш.

— По поводу так называемой Большой сделки, — после секундной паузы продолжил генсек, — которую в последнюю неделю так скрупулезно обсуждали наши министры иностранных дел.

— Да-да, я в курсе этого обсуждения…

— Так вот, Джордж советская сторона в принципе согласна со всеми вашими предложениями с одним дополнением…

— Каким именно, Грегори?

— Америка должна снять эмбарго на торговлю с Кубой… можно не целиком и полностью, я понимаю, что такой вариант не найдет поддержки в вашем Конгрессе, можно начать движение в этом направлении, скажем, в ближайший месяц.

— Боюсь, что вы правы, Грегори, и в этом вопросе я понимания Конгресса не встречу, — также после секундной паузы продолжил президент, — 28 лет все же эмбарго у нас стояло. Но двигаться в этом направлении я вам обещаю начать… это все ваши дополнения?

— Да, Джордж, больше советской стороне дополнить нечего…

— Тогда по рукам, мистер генеральный секретарь, — завершил разговор Буш, — ждем вас в Америке в скором времени.

— Ну и отлично, — Романов положил трубку и вытер пот со лба, — эту проблему мы, кажется, разрешили… а что там в Югославии происходит, есть какие-то известия на текущее время?

Сребреница

Землетрясение оказалось сильным, но непродолжительным — буквально через полминуты земля перестала дрожать и все вокруг пришло в свою обычную норму.

— Вот только этого нам не хватало, — в сердцах сказал Гойко, — сейчас, наверно, в крупных городах что-нибудь развалилось.

— А Сребреница это крупный город? — поинтересовался Игнат.

— В самом городе тысячи две жителей, если добавить пригороды, то десять примерно.

— В России такое называют поселок городского типа, — припомнил Игнат, — переходное звено между городом и деревней.

— Да, небоскребов там нет, — согласился Гойко.

— А что есть? В смысле кроме частных домов — больница там, школа, магазины…

— Да, все это имеется, — подтвердил Гойко, — а кроме этого здание управы на главной площади, там целых три этажа?

— Откуда ты это знаешь? — подозрительно сдвинул брови Мирослав, — ты же черногорец.

— Проезжал через нее пару раз — когда в Задар ехал, а потом обратно.

Минут десять троица шла без разговоров, а потом Мирослав не выдержал.

— Други, а одному мне кажется, что наше задание бестолковое и бесполезное?

— В армии приказы не обсуждаются, — напомнил ему Игнат, — а выполняются. Если не выполнишь, пойдешь под трибунал. Как уж там в присяге-то сказано… а если я нарушу ее, то пусть меня постигнет суровая кара закона, всеобщая ненависть и презрение народа.

— У нас немного по-другому, — согласился Гойко, — но смысл в принципе тот же… а вот развалится наша армия на национальные образования — и что тогда с присягой будет?

— Это называется форс-мажорное обстоятельство, — пояснил Игнат, — непреодолимой силы, значит… тогда суровая кара с презрением перестанут работать.

— Стоп, — поднял руку вверх идущий первым Мирослав, — движение на десять часов… множественное движение, ложимся.

И они быстренько приняли горизонтальное положение, расположившись уступом на каменистой почве.

— Что-то я ничего не видел и не слышал, — шепнул ему Гойко.

— Потому что ты боевой пловец, не егерь, — ответил Мирослав, — а под водой звуки распространяются плохо.

— Еще как хорошо они там распространяются, — горько усмехнулся Гойко, — особенно когда гранату взорвут недалеко от твоего погружения. Так кто там двигался-то?

— Большая группа людей, не меньше десятка, — сообщил Мирослав, — половина в военной форме… уходят от нас в сторону Биляча…

— Неплохо бы перекусить, — выдал свою сокровенную мысль Игнат, — а то на пустой желудок воевать сложно.

Они все вместе зашли за большой валун с подветренной стороны, уселись и открыли банки с тушенкой… она была советская, производства Ленинградского консервного завода, вся в заводской смазке.

— Слушай, друже, — спросил Гойко у Игната, утолив первый голод, — а вот скажи-ка нам, ты в Афганистане бывал?

— Ну допустим, — усмехнулся тот, — и что дальше?

— Правду говорят, что афганцы хозяйственное мыло едят? Варят его и потом на хлеб намазывают…

— Сам не видел, врать не буду, но рассказы такие слышал, да… — начал рассказывать Игнат, — под Гератом мы тогда стояли, это на границе с Ирпном — наш начхоз, помню, загнал в соседний кишлак пару ящиков этого хозяйственного мыла… в обмен на дурь. Там ведь без этой дури сложно было воевать, запросто свихнуться можно было.

Лунная программа

А подготовка к высадке советских граждан на Луну тем временем проходила по утвержденному ранее графику и не отклонялась от генеральной линии, невзирая на разные сопутствующие факторы типа очередного передела власти в Москве. Два предыдущих полета Энергии на окололунную орбиту с кораблем-носителем типа Сокол прошли успешно, поэтому правительственная комиссия во главе с академиком Глушко дала добро на старт лунной миссии, в число космонавтов включили двух старых проверенных космических зубров Леонова и Манарова, добавив одного из тех, кто готовился летать на Буране, но так и не слетал. Это был Игорь Петрович Волк, имевший опыт полета на Союзе-Т12 и станции салют в 1984 году. Затем его перевели в отряд пилотов Бурана, так и не слетавший в космос ни разу.

Старт был намечен на середину лета, ровно 15 июля 1989 года, на Байконур к этой дате вместе с Генеральным секретарем прибыли кубинский лидер Фидель Кастро и китайский руководитель Дэн Сяопин.

— Жарковато тут у вас, — пожаловался Фидель, когда они втроем стояли и наблюдали за пуском на наблюдательном пункте номер один.

— Можно подумать, что на Кубе такой погоды не бывает, — не полез за словом в карман Романов.

— Что вы, Григорий Васильевич, — улыбнулся Фидель, — у нас круглый год 24 градуса, идеальная погода для жизни.

— У нас на Цзюцюане тоже бывает довольно жарко в это время года, — поддержал разговор Дэн, — но зимой обычно очень холодно.

— Разве у вас космодром не на озере Лобнор? — удивился Романов.

— Нет, что вы, Григорий Васильевич, — усмехнулся китаец, — на Лобноре у нас ядерный полигон, как в вашем Семипалатинске, а космодром в тысяче километров оттуда…

— Не знал, спасибо за справку, — ответно усмехнулся генсек, — и как развиваются ваши успехи в космической программе?

— Да вы и сами наверно про это знаете… спутники мы успешно запускаем уже с 70-го года, Дунфан, так первая серия называлась… а первого человека запустили с вашей помощью совсем недавно.

— А теперь сразу к Луне полетим, так ведь?

— Ну да, второй полет Энергии запланирован ведь с участием нашего космонавта… тейконавта, как у нас говорят.

— Правильно, — кивнул Романов, — в России космонавты, в Америке астронавты, а в Китае тейконавты, надо соблюдать транскрипцию стран-производителей запусков…

— Тогда уж еще надо добавить и испанский вариант, — вмешался в диалог Кастро, — эспасионавты…

— Непременно, Фидель Александрович, — вежливо отреагировал Романов, — кубинский гражданин у нас запланирован на следующий год… однако, мне кажется, что подготовка к старту движется к финалу. Правда, Валентин Петрович? — решил он уточнить этот вопрос у Глушко.

— Вы совершенно правы, товарищ Генеральный секретарь, — строго по регламенту ответил тот, — сейчас закончится протяжка и продувка, секунд через десять это будет, а там уже и ключ на старт скомандуем…

— Командуйте, Валентин Петрович, — благосклонно кивнул Романов, — а мы тихо посмотрим на это зрелище.

А посмотреть тут действительно было на что — старт тяжелой ракеты грузоподъемностью сто тонн это совсем не то же самое, что старт Союза или, скажем, Протона, все звучит и выглядит сильнее и мощнее в несколько раз… когда Энергия оторвалась от стартового стола и начала неудержимо карабкаться в небо, гости Романова немного отмерли и стали способны на выдачу речи.

— Потрясающе, Григорий Васильевич, — первым начал Фидель, — это как рассвет в мангровых джунглях где-нибудь в Нуэва-Хирона…

— Да-да, — вторил ему китайский руководитель, — эта штука будет посильнее Фауста Гете, как говорил ваш товарищ Сталин.

— Не говорите пока что гоп, — осадил их Романов, — как значится в поговорке наших украинских товарищей, пока что мы никуда не перепрыгнули… Валентин Петрович, какие сведения о полете?

— Тридцать секунд, полет нормальный, — отозвался тот, — сорок секунд, есть отделение первой ступени.

— А куда у вас падают эти ступени? — поинтересовался Дэн, — всего волновал этот вопрос.

— Ракеты в общем и целом запускаются на восток, в противоход вращению Земли, поэтому ступени падают где-то там, в Усть-Каменогорске и на Алтае, верно, Валентин Петрович?

— Точно так, товарищ Генеральный секретарь, — ответил Глушко и продолжил транслировать сообщения о полете, — минута, полет нормальный… 90 секунд, полет нормальный… четыре минуты, есть отделение второй ступени и выход на околоземную орбиту… параметры орбиты слегка не в норме, производится коррекция.

— А куда планируется высадка ваших космонавтов? — спросил Дэн.

— В Море Спокойствия, — опередил генсека Глушко, — это экватор Луны, в сотне километров от высадки Аполлона-11.

— Того самого, где летал Армстронг с Олдрином? — поинтересовался Фидель.

— Да, того самого, Фидель Александрович, — вежливо отвечал Романов, — один маленький шаг человека, но огромный скачок человечества… эту фразу Армстронгу, наверно, целая бригада пиарщиков в Голливуде сочиняла…