Ангелы постапокалипсиса: Голод

Глава 5

Одержимые бывали разные. Прежде всего, конечно, это были бесы. Вроде даже те самые рыжие поганцы, с которыми мы регулярно имели дело на поле боя. Просто некоторые прибывали к нам, так сказать, в теле, а некоторые обзаводились им уже по прибытии.

Точнее говоря, вначале бес заключал с человеком договор, и вот эти самые культистские татуировки служили печатями на нем. Мол, человек сам, по свободной воле своей, отказывался от облика, данного Господом, и первым вносил в него искажение. Затем уже в дело вступал бес и начинал перестраивать тело. С каждым изменением росла сила одержимого, но росла и власть нечисти над ним.

— Симбиоз? — щегольнул я ученым словечком.

От профессора в госпитале слышал. Факел тоже знал ученые слова.

— Только на первый взгляд, Глаз, — сказал он. — Со временем власть беса над телом становится абсолютной, и тогда он вышвыривает ненужного больше человека прочь.

— Куда вышвыривает? — уточнила барышня.

Мы беседовали за утренним чаем, и она едва успевала записывать. К своей кружке так и не притронулась.

— В ад, — спокойно ответил Факел. — Куда еще душу такого грешника девать?

Барышня поежилась. Да уж, перспектива не из приятных. Вот только некоторым не доставалось даже этого. Так уж устроен Ад, что у него всегда найдется в запасе кое-что похуже.

Другим видом одержимых были мутанты, хотя были они таковыми очень недолго. Как правило, мутантами становились малодушные люди. Бесы на таких слабаков не зарились, и они становились жертвами более мелкой нечисти, которую инквизиторы называли страстями. Название, понятное дело, условное, зато верное. Страсти без лишних разговоров попросту раздирали и пожирали душу жертвы, а потом уже перестраивали тело без всяких договоров.

Умишком они были не богаты, и работали по одному шаблону, отчего и мутанты получались примерно одинаковые, даже если, так сказать, исходный материал сильно различался. Будучи примитивными существами, страсти могли вселяться не только в людей, но и в животных. Предпочитали собак, но Факелу еще до нашей встречи доводилось сталкиваться с мутантами, созданными из стаи лосей. Всё равно получились полулюди-полусобаки, только с рогами.

В теории из всего этого следовало, что если есть одержимые более мелкой нечистью, то вполне могли быть и одержимые кем-то покрупнее беса. Однако по той же теории им и жертва требовалась соответствующая, а людей, души которых по духовной мощи соответствовали бы демонам, у нас, прямо скажем, было не так чтобы много.

Оно и к лучшему.

Дед разбудил нас с первыми лучами солнца, когда пришла телеграмма от инквизиторов. На помощь рассчитывать не приходилось. Культ внезапно активизировался по всей области, и все бойцы были буквально нарасхват. В Петрозаводске на крайний случай даже объявили сбор ополчения. О профессоре Леданкове инквизиторы ничего не слышали, но на всякий случай попросили за ним приглядывать.

— Странно, — задумчиво протянул Факел. — Если эксперимент так важен, почему военные наших не известили?

Я пожал плечами. Причин могло быть множество, от банального "забыли" до каких-то личных мотивов. Армия инквизицию не жаловала. Основной задачей инквизиторов был поиск внутренних врагов, и они постоянно норовили поискать их в наших рядах. Кому же такое понравится?

Но могла быть и еще одна причина.

— Знаешь, что мне сейчас пришло в голову? — сказал я. — А, по-моему, странно не то, что инквизицию не известили, а то, что известили старосту.

В глазах Факела удивление тотчас сменилось на подозрение в ереси.

— И что именно странно? — спросил он. — Разве он не должен содействовать профессору?

— Нет, — сказал я. — Насколько я помню, он должен только не мешать и не болтать. И лучший способ ничего не разболтать — это не знать вовсе. Да и не в привычках нашего начальства разъяснять детали. Приказали, и будь любезен выполнять.

— Хм-м… И почему, по-твоему, его всё-таки известили?

— Не знаю. Единственное, что приходит в голову, что телеграмму составлял сам профессор. Наука у нас экономить не привыкла.

— Точно так, — подтвердил дед. — От него иногда человек приходит, так приносит целые письма. Я по четверти часа передаю.

— Ясно, — сказал Факел, и в его глазах начало разгораться суровое понимание. — Телеграмму составил он сам. Командующий ее только утвердил. Или нет. Артем Филиппыч, — он обернулся к деду. — Запроси штаб северо-западного фронта, пусть подтвердят телеграмму.

Он по памяти задиктовал номер и дату. Дед аккуратно записал карандашом на краю газетки недельной давности и показал Факелу. Тот кивнул. Дед бессовестно слупил с меня еще гривенник и пообещал отправить молнией. Как он ковылял в свою каморку, я бы скорее сказал: заморенной клячей. Однако в этот раз не прошло и пяти минут, как он приковылял обратно.

В штабе фронта не знали ни о каком Леданкове, а указанный Факелом номер телеграммы относился к прошлогоднему запросу о поставках фуража из Финляндского княжества. Еще в штабе фронта очень хотели знать, какого лешего у нас тут происходит. Мы бы тоже хотели это знать.

— Сдается мне, Ольга Львовна получит-таки свою сенсацию, — проворчал я.

— Уже иду! — донеслось из коридора.

Мы с Факелом быстро собрались, и все втроем отправились обратно в Дубровник, строго наказав деду носа за дверь не казать. Он обещал без крайней необходимости этого не делать.

Днем болото выглядело еще неприветливее, чем ночью. Чахлые деревца с желтоватыми листьями пополам с сухостоем, пожухлая трава и тишина. Обычно-то болота — настоящее царство жизни, а жизнь — штука шумная. Мошкара гудит, лягушки квакают, птицы перекрикиваются. А уж если болото еще и проходимое, вроде этого, так и зверь, бывает, голос подаст или треском кустарника себя выдаст. А здесь словно бы вымерло всё.

— Ольга Львовна! — окликнул я нашу провожатую, непроизвольно понижая голос. — Здесь всегда так тихо?

Она бросила взгляд по сторонам и неуверенно ответила, что да.

— А что? — спросила она.

— Да странно это, — сказал я, поглядывая по сторонам. — Где хотя бы комары?

— В городе все, — недовольным тоном отозвалась барышня. — Никакого житья от них нет. Прямо нашествие какое-то.

Факел нахмурился, и сказал, что это похоже на одну из казней египетских, только там по сценарию была саранча. Барышня со вздохом ответила, что лучше бы саранча.

За разговором мы подошли к месту, где я ночью подстрелил мутанта. Трупа не нашли, лишь сломанные ветки да кое-где на листьях виднелась засохшая кровь. В той стороне, куда мутант удрал, начиналась топь. По кочкам, наверное, можно было пропрыгать, но на мой взгляд это было слишком рискованно. Факел бы всё равно рискнул, если бы нам не надо было поспешать к профессору. Теперь он был у нас приоритетной целью.

В город мы вошли через ворота. Через дыру в заборе было бы ближе, но Факел надеялся прихватить по дороге местного сторожа. Ему не помешало бы знать, что творилось на вверенной его заботам территории, а нам пригодился бы еще один свидетель из местных. На случай, если ненароком дом спалим и придется по этому поводу объясняться со старостой. Инквизиция, конечно, организация независимая и местным властям неподотчетная, однако она позиционировала себя как защитницу честных верующих и положение, что называется, обязывало.

Однако сторожа в воротах уже не оказалось. Створки были гостеприимно распахнуты. Перед ними, с внешней стороны, на обочинах расположилась дюжина беженок. Одни продавали всякую мелочь, то ли спасенную при бегстве, то ли прихваченную по дороге, другие без затей попрошайничали. Выходившие из ворот горожане одаривали их хмурыми взглядами.

Окликнув их, я узнал, что после ночного переполоха других происшествий не было, и даже беженцы заметно присмирели. Последнее горожан особенно радовало. У меня сложилось впечатление, что и встречные вопросы о том, как продвигается расследование, подразумевали прежде всего: когда уже можно будет разогнать лагерь. Беженки тоже навострили уши. Я заверил всех, что инквизиция напала на след. Горожане приободрились. Беженки приуныли. Факел покачал головой, и мы пошли дальше.

— Ольга Львовна, — негромко сказал я, когда впереди показался дом профессора. — Вы, пожалуйста, держитесь в тылу, пока мы охранника брать будем. Мало ли что.

Барышня послушно кивнула.

— Я думаю уничтожить его, — сказал Факел.

Сказал хмуро и буднично, но прозвучало, как приговор.

— А если он знает что-то важное? — спросил я.

— Вряд ли он знает что-то, чего не знает профессор, — отозвался Факел.

— Это если мы возьмем профессора живьем, — сказал я. — А охранника мы в дверях повяжем точно. Вдруг они всего лишь пара мошенников, которые устроили себе безбедную жизнь за счет казны, а ты ему сходу аутодафе устроишь.

— Казнокрадство в военное время — тоже серьезный проступок, — ответил Факел. — Но давай сделаем по-твоему. Не будет рыпаться, авось, и доживет до трибунала.

Я кивнул и вынул винтовку их чехла. Факел первым поднялся на крыльцо. Я стоял чуть сбоку, держа винтовку наготове. Если делаем по-моему, то и за результат мне отвечать, а Павел, кем бы он ни был, воробей стреляный. Нельзя было давать ему ни единого шанса. Барышня спряталась у меня за спиной. Факел постучал кулаком в дверь.

Нам ответила тишина. Выждав минуту, Факел постучал снова. Результат был тот же самый, то есть — никакого.

— Не нравится мне это, — прошептала барышня у меня за спиной.

Факел взялся за ручку. Дверь оказалась не заперта. В полутемном коридоре за дверью никого не наблюдалось.

— Или они сбежали, или всё плохо, — констатировал я.

— Насколько плохо? — шепотом спросила барышня.

— Сейчас узнаем, — ответил Факел.

Он первым делом запалил горелку, и уже потом шагнул через порог. Выглядело так, будто всё плохо. На вешалке висели два черных плаща. Каждый был с капюшоном и теплой подкладкой. Самое то по нынешней промозглой погоде. Если бы профессор с Павлом сбежали, они бы точно захватили с собой плащи.

— Оставайтесь здесь, — велел я барышне.

— А…

— И если кого-нибудь увидите — кричите, — добавил я.

Она кивнула. В ее взгляде благоразумие боролось с жаждой нарваться на сенсацию. Благоразумие побеждало, но без заметного отрыва.

— Только если найдете что-то интересное, позовите меня, — шепотом попросила она.

— Обещаю, — так же тихо отозвался я, сильно сомневаясь, что мне придется выполнять данное обещание.

Мой опыт подсказывал, что всё интересное здесь уже случилось.

Павла мы нашли в гостиной. Он сидел в кресле с револьвером в руке и не подавал признаков жизни. Лужа крови под креслом утверждала, что и не подаст.

— Его убили где-то с полчаса назад, — тихо заметил я.

На мертвецов я на всяких насмотрелся и мог сказать, кого и как грохнули не хуже доктора. Павла зарезали. Причем убийца не ограничился одним ударом, а буквально истыкал беднягу. Доктор потом насчитал семнадцать ран, каждая из которых вполне могла и в одиночку отправить Павла на тот свет.

Факел недовольно проворчал что-то себе под нос. Небось, корил себя, что мы не примчались сюда полчаса назад. Теоретически мы действительно могли успеть, если бы шагали пошибче да не задержались на болоте, но кто же знал?!

Затем моих ушей коснулся едва слышный звук. Я даже не берусь утверждать, что именно я слышал — то ли скрип, то ли стон — но донесся он сверху. Наверху был кабинет профессора. Факел его тоже услышал и замер, прислушиваясь. Я стволом винтовки указал на двери кабинета. Факел кивнул. Я тихонько поднялся по ступенькам. Факел ждал внизу, хмуро поглядывая по сторонам.

У дверей я прислушался. На этот раз мне показалось, будто бы изнутри раздается царапанье когтей по дереву. Не самый обнадеживающий звук в нынешние времена. Я очень осторожно приоткрыл дверь и заглянул в щель. Никого не было видно. Перед дверью валялись какие-то бумаги и разорванная пополам книга.

— Что там? — донесся снизу громкий шепот барышни.

Вот за это я и не люблю гражданских на поле боя. Факел тихо шикнул на нее. Я толкнул стволом винтовки правую створку. Она беззвучно открылась, открывая мне половину кабинета. Никого. Я заглянул за вторую створку. Тоже никого. Сделав знак Факелу подниматься ко мне, я нырнул внутрь.

Внутри царил полный разгром. Вся мебель была переломана и расшвыряна по всему кабинету. Обломки, словно снег, покрывал слой разорванных бумаг. Слева из-под "сугроба" наполовину торчал профессор. Он лежал лицом вниз. Вытянутые вперед руки царапали ногтями паркет — этот звук я и слышал — но сил выползти, по всей видимости, не хватало.

Я поспешил к профессору, внимательно поглядывая по сторонам. Бесы любили устраивать засады с приманкой. В дверях появился Факел. Ему тоже доводилось иметь дело с бесами, и он держал огнемет наготове.

— Профессор! — шепотом окликнул я, опускаясь рядом на колено. — Как вы?

По тому, что я видел, честный ответ колебался где-то в районе от "паршиво" до "помираю".

— Проект, — едва слышно прохрипел профессор.

— Что за проект? — спросил я.

Винтовку я положил рядом на пол, так, чтобы не запачкать кровью, но и чтоб она была под рукой.

— Мой проект, — прохрипел профессор.

Я спихнул с него обломки стола и бумаги. И то, и другое было в крови.

— Он забрал его… — продолжал профессор.

— Кто он и что за проект? — строгим тоном вопросил Факел.

Он возвышался над нами, точно скала. Или, скорее, вулкан. Не знаю, услышал ли его профессор, но он продолжал хрипеть:

— Проект… Привлечь ангелов… Условия… Создать…

— Вы придумали, как привлекать ангелов? — спросил я, одновременно стягивая с него халат.

Ночная рубашка профессора пропиталась кровью. Я вытащил из кармана бинт. Его было не так много, но при крайней необходимости и бумага сойдет за перевязочный материал. Было бы чем зафиксировать.

— Да, — едва слышно отозвался профессор.

Ценность его жизни тотчас несоизмеримо возросла. Даже Факел подключился к спасению, хотя и поглядывал на профессора крайне неодобрительно.

— Он забрал… — прохрипел профессор. — Бумаги… И гнездо…

— Какое гнездо? — спросил Факел.

— Демонов… Было необходимо… Построить…

— Только не говорите мне, что вы построили гнездо демонов, — тихо проворчал я, прилаживая ему повязку на груди.

— Макет, — прошептал профессор, и закрыл глаза. — Привлечь ангела…

— Отставить умирать! — прикрикнул на него я.

Профессор меня уже не услышал. Он умер.

— Ты слышал, что он сказал? — спросил Факел.

— Так точно. Он построил макет гнезда демонов, чтобы привлечь ангела, — я подобрал с пола винтовку и поднялся на ноги. — Дурацкая затея. Потом кто-то грохнул их с Павлом и забрал себе бумаги. Наверное, тоже думал, что может, чего и выгорит.

— Макет не привлечет ангела, — уверенно сказал Факел.

— Главное, что он не привлечет демона, — ответил я.

Факел несколько секунд думал, потом сказал:

— Да. Это главное. Если только он, — инквизитор раструбом огнемета указал на тело профессора. — Не построил настоящее.

Вот любит он придумать, чтобы пострашнее было.

— А я слышал от штурмовиков, что для гнезда обязательно нужен демон.

— Чтобы оно работало — да, обязательно, — подтвердил Факел.

— А демонов у нас тут нет, — закончил я.

— Молю Господа, чтобы ты был прав.

По мне так можно было и не беспокоить Господа по пустякам. Достаточно было взглянуть на убитых. С ними расправился человек или одержимый. Последнее даже скорее всего. Они те еще шустрики и много ран — это их почерк, причем они за раз могут в бешенном темпе нанести их до десятка, поэтому первое правило: близко их к себе не подпускать. Оно, в принципе, ко всей нечисти относится, но тут оно просто наиглавнейшее.

— Ладно, — негромко сказал я. — Кто бы он ни был, мы опоздали. Мы знаем, что убийца — мужчина, и что он охотится за ангелом. Было бы неплохо его опередить.

Если убийца действительно сумеет найти ангела и сдать его, ему все преступления спишутся.

— Надо найти гнездо, — произнес Факел.

Внизу негромко вскрикнула барышня. Я метнулся к дверям. Барышня стояла у выхода в коридор, закрыв рот руками. Над ней возвышалось уродливое существо.

Когда-то оно, вне всякого сомнения, было человеком. Высокое и тощее, с длинными руками и торчащими из локтей шипами, теперь оно больше походило на дерево, на которое кто-то смеха ради напялил безрукавку и потертые, оборванные снизу штаны. Редкие седые волосы обрамляли сероватую лысину. Правой рукой существо держало красную папку. Пальцы у существа были длинные и тонкие, а когти на них походили на кинжалы даже по цвету.

На первый взгляд — типичный одержимый. Причем не начинающий, а самый что ни на есть матерый. Я вскинул винтовку. Одержимый мгновенно развернулся ко мне.

Глаза у него были черные, без зрачков, а взгляд цепкий. Я как в эти глаза взглянул, так раза в два замедлил движения. Будь на моем месте новобранец, тот бы и вовсе застыл, но нас в полку муштровали до уровня рефлексов. Руки сами помнили, что делать, и мозг им в этом деле вовсе без надобности.

Пока винтовка поднималась в положение для стрельбы стоя, на морде одержимого проступило узнавание. Нет, я точно уверен, что раньше мы с ним не встречались, даже когда он был в человеческом облике, но он меня узнал точно. И столь же точно он не был рад меня видеть. Тут, по крайней мере, взаимно.

— Разнюхал, — прошипел одержимый. — Но поздно, человечек. Поздно.

— Да нет, — с силой выдохнул я. — В самый раз.

Я поймал его морду в прицел. Морда тотчас исчезла. Ощущение скованности — тоже. Одержимый отскочил прочь. Окно в сад было открыто. Одержимый серой молнией перемахнул через подоконник и пропал из виду. Я выстрелил, пытаясь поспеть за ним, но только зря германский патрон израсходовал. Когда я сбежал вниз, в саду уже никого не было.

— За ним, Глаз! — крикнул сверху Факел.

Я выскочил в сад. От одержимого не осталось и следа. Тоже обычное дело, кстати. Умеют они быть аккуратными, когда не психуют. С оружием наготове я направился в сторону калитки. Она оказалась открыта. Раньше тут, помнится, навесной замок висел. Я бросил быстрый взгляд по сторонам. Замок валялся в траве. Толстая металлическая дужка была вывернута и вырвана.

На улице стоял какой-то горожанин, бледный, как привидение. Еще и, как специально, в белом костюме.

— Где он? — шепотом спросил я.

Уточнять, кто "он" — не потребовалось. Горожанин очень осторожно приподнял левую руку и указал дальше по улице. Улица была пуста. Я зашагал по ней в сторону городской ограды. Чем дальше от центральной улицы, тем более простецким выглядело жилье. Если какой-нибудь горожанин внезапно богател или продвигался по служебной лестнице, он, наверное, просто переезжал ближе к центру.

В доме справа открылась дверь и на крыльцо вышел высокий мужчина в темно-зеленом сюртуке и таких же брюках. На ногах у него были армейские сапоги.

— Эй! — негромко окликнул его я. — Видели его?

— Кого? — отозвался мужчина, с интересом оглядываясь по сторонам.

Стало быть, не видел.

— Здесь бегает одержимый, — сообщил я ему, одновременно окидывая его дом внимательным взглядом; окна были закрыты и ни одного разбитого. — Вам лучше вернуться в дом.

Мужчина, мгновенно став серьезным, коротко кивнул и скрылся за дверью. Я зашагал дальше. В дома не заглядывал. Если бы одержимый хотел драться, он бы напал сразу. Страх им, в отличие от простых бесов, не ведом. Чужое тело не жалко, а до души, или что там у нечисти вместо нее, мне всё равно не добраться. Без тела она, конечно, отправится в ад, но так для нечисти это дом родной. Нет, если одержимый сбежал, значит, у него есть дела поважнее.

Впереди над забором взвилась и тотчас пропала из виду изломанная фигура.

— Ушел, гад, — негромко констатировал я.

Мне через такой забор даже с разбегу не перемахнуть. Два деревянных дома по обеим сторонам улицы образовывали тупик. Можно было бы, наверное, попробовать забраться на крышу любого из них и пострелять оттуда в одержимого, если он будет так любезен постоять на месте, но в любезность одержимого не верилось вовсе. Сигать с крыши через забор мне и вовсе представлялось дурацкой идеей. Еще не хватало переломать себе ноги!

Я повернул назад. На изгибе улицы мне навстречу выскочили Факел и мужчина в темно-зеленом сюртуке. Мужчина держал в руках охотничье ружье. Дорогое, кстати, с золоченным узором по всему цевью.

— Удрал через забор, — сказал я им.

Факел удрученно вздохнул. Мужчина облегченно выдохнул. Факел тотчас услал его с докладом к старосте. Заодно сообщил и про дыру в заборе. Придется Ольге Львовне в обход бегать. Та легка на помине! Уже бежала к нам, на ходу что-то записывая в блокнотик.

— Теперь точно надо найти гнездо, — сказал Факел.

Тут я был с ним полностью согласен. Как правильно заметила подбежавшая барышня:

— Это ведь был не бес! Бесов я видела.

Да, это был кто-то посерьезнее. Бесов я тоже видел.

— Кто бы это ни был, его надо уничтожить, — сказал Факел.

Голос у него был серьезнее обычного. Тоже, стало быть, понимал, что не с простым бесом мы тут столкнулись. Ну, профессор, удружил, ничего не скажешь. Приманил. Только уж точно не ангела.

— Мы немедленно отправляемся в погоню, — начал Факел. — Вы, Ольга Львовна…

— Извини, Факел, но мы его не догоним, — возразил я.

— Это наш долг, Глаз!

— Наш долг — грохнуть мерзавца, — поправил его я. — А не бегать за ним по здешним буеракам.

— И что ты предлагаешь? — спросил Факел.

Барышня приготовилась записывать.

— Одержимый тут ради гнезда, — сказал я. — Не берусь утверждать, верит он в появление ангела или нет, но профессора с Павлом он убил, чтобы те никому про гнездо не проболтались. Найдем гнездо — и одержимый сам придет к нам.

А бить его из засады куда сподручнее, чем гоняться за ним с языком на плече.

— Значит, идем искать гнездо, — заявил Факел.

Знать бы еще где его искать. Мы с Факелом вернулись в дом и обыскали весь кабинет профессора, но не нашли ни единой зацепки.

Барышня тем временем метнулась за доктором. Впрочем, его мы вызвали исключительно для порядка. Он официально констатировал смерть обоих, и даже вызвался сопроводить тела в мертвецкую. Поскольку профессор с Павлом оказались не культистами, а их жертвами, гнева духовенства можно было не опасаться. Поп всё равно гневался — по его словам, с нашей подачи ему уже и приличных мертвецов складировать некуда, но коварный доктор свалил всё на нас и ушел безнаказанным.

Убедившись, что дело затягивается, я совершил налет на кухню профессора. Здесь мне, наконец, сопутствовала удача. В самоваре был чай — самый настоящий, не травяной сбор! — а в подполе я нашел половину копченого лосося и закопченный чугунок печеной картошки. Вместе с краюхой черного хлеба это стало нашими трофеями. Я сказал Факелу, что вижу в этом добрый знак, но он, присмотревшись, заявил, что нам, скорее, просто повезло. От чаю, впрочем, не отказался.

— Поставь себя на место профессора, — говорил он, устроившись в кресле. — Где бы ты устроил гнездо?

Я пожал плечами, не отвлекаясь от нарезания лосося тонкими ломтиками. Барышню призвал к себе староста — ему надо было отчитаться по своей линии — и мы были вдвоем.

— Гнездо — штука немаленькая, — сказал я. — В кармане не спрячешь.

Масла у профессора не нашлось. Вместо него я тоненько настругал на хлеб картофелину и сверху положил лососинки. Поистине царский бутерброд получился. Я его проглотил в один присест, и только потом запил чаем. Чай был восхитителен.

— Про размеры — это ты верно заметил, — отозвался Факел. — Оно должно быть не меньше полусотни метров в диаметре, и высотой в два этажа.

— Ты его раньше видел? — спросил я.

— Только сожженное, — с сожалением в голосе признал Факел. — Но как его жечь, я знаю. Я не знаю, как его найти!

Он раздраженно отставил кружку на столик и уставился перед собой. Перед ним стояла тарелка с бутербродом, который я сделал для него.

— Подкрепись, — сказал я. — Как говорит сестра Анна, на сытый желудок думается легче.

Факел машинально откусил кусок и стал механически двигать челюстью. Как можно такую вкуснятину так равнодушно трескать, я не представляю, но у него получилось. Могу поспорить, он даже вкуса не чувствовал! Я покачал головой, и начал делать себе второй бутерброд. На рукоятке ножа красовался серебряный вензель с буквой Р.

— Эр, — задумчиво произнес я.

— Что за эр? — равнодушно спросил Факел.

Судя по глазам, его мысли были где-то далеко, а тут он всего лишь механически разговор поддерживал.

— Не помнишь, как звали того купца, которому дом принадлежал? — спросил я.

— Разумов, — ответил Факел. — А он тут при чем?

— Он нашел ангела. Я бы начал поиски оттуда.

Факел мгновенно перенесся из своих мысленных странствий обратно в гостиную.

— Он нашел его на болоте и мы встретили мутанта на болоте, — громко сказал инквизитор. — Круг поисков сжимается!

— Надо запросить телеграммой этого Разумова, где именно он нашел ангела, — предложил я.

А мы пока спокойно отобедаем.

— Долго! — тотчас отозвался Факел. — Но ты прав. Если больше ничего не остается, придется. Но они же пока его найдут, а я нутром чувствую — время дорого.

— Можно пока проверить тот фонарь, который мы видели ночью, — не подумав, сказал я. — По дороге на станцию. Барышня говорила, что это не из их хозяйства, а других тут и нет.

— Точно! — Факел вскочил на ноги. — Идем, Глаз. Оно наверняка там.

Я отхлебнул чаю и вздохнул. И почему я не стал ученым? Мозги-то вроде есть. И где они только были, когда я определялся кем быть?! Сам-то я выходец из семьи потомственных военных, мои предки еще на Бородинском поле с французами бились, и армейская стезя была мне предопределена с рождения, но ведь был же шанс поступить в академию и выучиться на военного инженера. А там, глядишь изобрел бы чего-нибудь, и жил бы себе припеваючи. Поленился.

А с моим напарником не разленишься. Вначале мы метнулись к старосте, выяснить: что он знает об этом Разумове? Как оказалось, интересного — ничего. О том, где именно он нашел ангела, Разумов не распространялся, а староста и не выспрашивал. Наслышан уже, что ангел всегда в одиночку появляется. Зато мы выяснили, что в тех краях, где я фонарь видел, точно ничего не должно быть. На карте там было одно сплошное болото с редкими вкраплениями бывших рудников.

В первый год после несостоявшегося Армагеддона фронт катился назад со скоростью бегущих солдат и в верхах всерьез подумывали о полной эвакуации промышленности на север, а какой с нее прок без сырья? Стали на всякий случай все северные источники восстанавливать, а в здешних краях болотную руду еще при Петре Первом добывали. Вот и обязали Дубровник восстановить рудники и к будущей добыче приготовить. Демоны-то к Уралу целенаправленно шли, могли и без железа нас оставить.

Однако дошло ихнее воинство только до Оренбурга, где и стало намертво. Собственно, они до сих пор там стоят. Наши превратили город в настоящую крепость. Демоны ее, конечно, пообгрызли за эти годы, но и сами зубы основательно пообломали. В тамошнем соборе одно время стоял целый шпиль с нанизанными на него демоническими черепами, но потом в нем усмотрели что-то крамольное и снесли.

С Дубровника задачу восстановить рудники сняли, чему, по словам старосты, они были несказанно рады. С петровских времен все шахты давно затопило, да и болото, как старики сказывали, раньше было посуше. За каким лешим туда понесло купца Разумова, если тот действительно нашел ангела на одном из рудников, староста не представлял себе даже приблизительно. Разве что пьяный с пути сбился.

— Там есть дорога? — спросил Факел.

Староста сразу и уверенно ответил, что нет. Не успели проложить. Максимум, успели тропочки протоптать, да и те не стоили нанесения на карту. Факел всё равно внимательно изучил карту, и пообещал, что мы разберемся на месте. Я тоже на нее глянул. На всякий случай.

Ольга Львовна вызвалась быть нашим проводником, но староста строгим тоном напомнил ей, что у барышни есть служебные обязанности, которые требуют ее присутствия здесь и на телеграфе, куда незамедлительно надо отнести новый отчет, который, кстати, еще надо отпечатать в двух экземплярах.

— Не переживайте, Ольга Львовна, — сказал ей я. — Если там будет что-то интересное, я вам потом обязательно расскажу.

— Это если вас там не убьют и не обратят в нечисть, — ворчливо отозвалась она.

— Добрая вы душа, — проворчал я.

Барышня в ответ развела руками. Мол, уж извините, какая есть.

На болота мы отправились без нее. Хотели вновь реквизировать тощего господинчика с бричкой — мне пришло в голову, что если с лесопилки для гнезда действительно поставляли какие-то материалы, то какая-никакая дорога там должна быть — но тот вновь сумел отговориться. Эх, мне б такой талант! В итоге и бричку брать не стали. Ее наверняка пришлось бы где-то оставить, а мне не хотелось бросать транспорт без присмотра.

Покинув город, мы обогнули лагерь беженцев и двинулись вдоль опушки. Моя теория подтвердилась достаточно быстро. Мы отмахали порядка двух верст, я только-только начал думать, что с дорогой я всё-таки маху дал, как мы на нее и вышли. Причем это действительно была дорога.

Она начиналась от проселочной дороги, что тянулась вдоль опушки на некотором от нее отдалении, и, на мой взгляд, особенно не пряталась. Издалека в глаза, конечно, тоже не бросалась, но не более того. Через канаву был переброшен бревенчатый мосток, который выдержал бы груженную телегу. С двух сторон его прикрывали заросли шиповника. Бело-розовые цветки уныло поникли. Видать, постоянные дожди их тоже не радовали. Я взглянул на небо. По нему нестройными рядами ползли тучки.

— Похоже на то, что мы ищем, — сказал я, оглядываясь по сторонам.

— Очень похоже, — тотчас откликнулся Факел.

Он потоптался по мостику и уверенно заявил, что нам точно сюда. Дорога уходила в лес, где для нее была прорублена просека.

— Теперь уж точно никаких сомнений, — сказал Факел. — Этот путь проложили культисты, чтобы подвозить материалы к самому гнезду. Идем!

— Погоди. Если это так, то на дороге наверняка выставлено охранение.

Факел огляделся по сторонам и заявил, что никого не видит, а если кто и покажется — ему же хуже.

— Но он перед этим успеет поднять тревогу, — сказал я.

— И что ты предлагаешь?

— Пойдем в обход.

Факел малость поворчал, что нормальные инквизиторы всегда идут прямо к цели, но всё же согласился довериться моему, как он его называл, "тактическому чутью". Мол, у настоящего героя и охотника на демонов должна быть чуйка на затаившуюся нечисть. Когда вернемся в Петрозаводск, надо будет спросить у старшего: инквизиторы вообще в уставы не заглядывают даже из любопытства, или это только мне так с напарником повезло?

Мы взяли от просеки левее и пошли лесом, держа ее в поле зрения. Точнее, большей частью наблюдал за ней я, а Факел просто шел рядом и тихонько ворчал себе под нос. Особенно когда болото началось, хотя мы и старались держаться повыше.

Моя "чуйка", более известная в армии как Полевой устав для унтер-офицеров, часть вторая "о разведывании", сработала примерно через полторы версты. У дороги под деревом сидели двое. На вид — простые крестьяне, но с ружьями в руках. Скорее всего, культисты. Присмотревшись к ним, мы с Факелом решили, что на одержимых они не похожи. Разве что на самых начинающих.

Я прикидывал, как бы половчее к ним подобраться, когда Факел едва слышно прошептал:

— Глаз.

Тон его мне сразу не понравился. Я быстро обернулся. Он указал рукой влево. В просвете между деревцами виднелся купол. Он был абсолютно черный, будто залитый смолой. Из него выступали розоватые прожилки, которые постепенно утолщались к самой верхушке и обвивали торчащий из нее шпиль, будто щупальца. Некоторые едва заметно шевелились.

— Гнездо? — прошептал я.

Факел кивнул.