Ангелы постапокалипсиса: Голод

Глава 1

Каннибалами, к сожалению, сейчас никого не удивить. Особенно если рассказывать про их в прифронтовой полосе.

На саму линию фронта непрерывным — ну, относительно непрерывным — потоком шло снабжение. Голодный солдат умирал слишком быстро, а новые рекруты подрастали слишком медленно. В тылу опять же надо было худо-бедно кормить рабочих, чтобы они не бунтовали, а исправно ковали оружие победы в промышленных масштабах. Они все равно время от времени бунтовали. В газетах об этом, понятное дело, не было ни строчки, но армейские части регулярно привлекались для подавления восстаний, а солдатский телеграф разносит молву быстрее беспроводного.

Что же касается широкой полосы между фронтом и тылом, то на ней царило какое-то вечное межвременье, когда всё, что было, уже реквизировали на фронт, чтобы заткнуть очередную дыру в снабжении, а то, что должно было прийти из тыла в компенсацию реквизиций, пока еще пребывало где-то в пути. А кушать-то хотелось уже сейчас.

Дубровник оказался в прифронтовой полосе с пару месяцев назад, когда нечисть вышла на берега Свири. Точнее, вышла она на южный берег реки, но потом, понятное дело, полезла и на северный.

Позиции там держала 4-я армия. Держала стойко, хотя нечисть лезла на наш берег, будто им медом намазано! Демоны, по счастью, только лишь издали командовали, а вот всяких бесов да мутантов наши наколотили столько, что ниже по течению из трупов целые запруды возникали. Приходилось взрывать. У меня там на днях знакомый сапер погиб. Недобитый бес пальнул во взрывчатку. В общем, жизнь кипела.

От линии фронта до Дубровника, если строго по прямой, было немногим больше полусотни верст. Это уже не совсем прифронтовая полоса, зато городок оказался аккурат на линии снабжения. На мой взгляд, так даже хуже. Сидеть на голодном пайке и день за днем лицезреть, как еда целыми составами пролетала мимо — то еще удовольствие. А если и пайка нет, как у беженцев… Короче говоря, то, что один из них рехнулся с голодухи и начал чудить, мне сразу представилось очевидным, и единственное, что меня всерьез беспокоило в этой истории — это пропавший полицейский.

Еще когда мы выходили из особняка старосты, я успел перекинуться парой слов с тощим господинчиком и тот поведал, что полицию в Дубровнике представлял отставной артиллерист. Он успел и с японцами повоевать, и с австрияками, и с нечистью. Стрелянный воробей. Такого на мякине не проведешь.

— Возможно, каннибалом оказался близкий ему человек, — сказал по этому поводу Факел. — Или женщина.

Мы к тому времени уже катили на бричке, временно реквизированной инквизитором у старосты. Временно — это значит, что мы пообещали ее вернуть. По возможности в целости и сохранности. Бричка была совсем новенькая, с мягкими рессорами и откидным кожаным верхом. Ее резво тянула пегая лошадка.

Факел хотел к ней еще и господинчика реквизировать в качестве кучера, но тот сумел отговориться. Мол, бричка — двухместная, и тут он нужнее будет, да и закат скоро. По части последнего Факел попытался объяснить ему, что каннибал — это не какой-нибудь там сказочный упырь и может спокойно сожрать его в любое время суток, но господинчик от таких речей желанием помочь нам всё равно не преисполнился. Поехали без него.

Факел правил бричкой — правил, надо заметить, весьма уверенно, чувствовался опыт — и хмурился. Я сидел рядом с винтовкой на коленях. По обеим сторонам дороги тянулся лес. Не такой густой, как у станции, но для засады тут любой участок подходил без особых нареканий. В кронах деревьев перекрикивались птицы. Где-то вдали с остервенением долбил дятел.

— Не очень-то похоже на голодный край, — сказал я.

В разоренных городах, где одни только камни да пепелища, гражданские подчас вообще питались одним святым духом. То есть, какое-то снабжение всё-таки было, спасибо войне, успели перевести хозяйство на военные рельсы, но обычно того снабжения было с гулькин нос! Причем зимой, как оказалось, еще "жить можно", если снег растопить и сварить в нем чего Бог через наших интендантов послал, а вот как снег сошел — тут я впервые про каннибалов и услышал.

— Не похоже, — согласился со мной Факел, но тотчас и возразил. — Вот только одними листьями да травой сыт не будешь, а охота требует времени. Да и навыки для нее какие-никакие нужны. Я помнится, как-то раз вон такую пичугу полдня ловил, — он указал на галку, которая сидела прямо на обочине. — Поймал, а там и есть толком нечего.

Галка торопливо взмахнула крыльями и умчалась прочь.

— Надо же, — произнес я. — А я думал, инквизиторов всегда снабжают по первому разряду.

— Не всегда, — ответил Факел. — Да и я тогда еще не вступил в братство. Это еще в Бресте было.

— В Бресте? — переспросил я. — Ты никогда про это не рассказывал.

О своей доинквизиторской жизни Факел вообще рассказывал мало. Я, впрочем, особо и не выспрашивал. Если только к слову пришлось. Всё-таки любопытно было, где таких непреклонных бойцов выращивали. Иногда мне вообще казалось, будто бы их в секретных мартеновских печах отливали сразу готовыми.

— Да особо и рассказывать нечего, — ответил Факел. — Я там жил, пока демоны не сожгли город. Там же увидел первый знак от Господа. А может и не первый.

Инквизитор тихо вздохнул, представляя, сколько посланий свыше он мог пропустить. Знаки — причем от Господа лично, минуя небесную канцелярию — мой друг видел регулярно. Обычно эти знаки сулили новые неприятности, которые Факел именовал испытаниями.

— Ну вот, — сказал я. — А говоришь, нечего рассказывать.

— Ты же не особо веришь в знаки, — припомнил Факел.

На самом деле, не верю вовсе. Наверное, именно поэтому Господь выходил на связь исключительно с Факелом.

— Скажем так, — дипломатично заявил я. — Я сомневаюсь в своей способности правильно их трактовать.

— Думаю, когда Господь захочет сообщить что-то тебе лично, Он сформулирует это так, чтобы ты понял, — сказал Факел.

Тут я был с ним полностью согласен. Сомневался я исключительно в том, что Он того захочет. Не до меня ему, когда на земле такие дела творятся.

— И как же ты понял, что это знак? — спросил я.

Впереди промелькнула галка. Может, та же самая, может — другая. Я их на лицо не различаю. Да и времени толком разглядеть птицу у меня не было. Она вынырнула откуда-то слева, словно бы собираясь перемахнуть в заросли справа, но на полпути развернулась и шустро умчалась обратно. Был ли это знак, или пичуга попросту решила не мельтешить перед носом у человека с винтовкой в руках?

— Ну-у, это было слишком очевидно, — сказал Факел, и в его голосе отчетливо прозвучала нотка разочарования самим собой, не способным понять более витиеватые послания свыше. — Я тогда в самообороне служил. При храме.

Я кивнул в знак того, что понимаю, о чем речь. Инквизиция с этих самооборонцев как раз и началась. Факел, получается, был в первых рядах. Ну да ничего другого я от него и не ожидал.

— Нечисть тогда на Брест крепко навалилась, — продолжал рассказывать Факел. — Мы за день атак двадцать отбили, наверное. Вначале на окраине, потом на улицах. Теснили нас потихоньку, но ни одного дома мы им не отдали без боя. А потом появился демон…

Факел помолчал. Воспоминания определенно были не из приятных. Хотя с нечистью они другими и не бывают. Байки про соблазнительных дьяволиц — байки и есть. Раньше про русалок сочиняли, теперь вот, так сказать, новые веяния. Да и существуй на самом деле эти дьяволицы, встреча с ними закончилась бы так же, как с русалкой — заманила бы куда-нибудь, да и приговорила без лишних слов.

— В общем, дрогнули наши, — продолжал тем временем рассказывать Факел. — Побежали. Я бы, наверное, тоже побежал, но меня в доме огнем отрезало. И представь себе, демон ко мне не сунулся.

Обычный огонь не остановил бы демона. Тут нужна освященная горючка или же действительно вмешательство свыше. Ну, или было объяснение попрозаичнее.

— Небось погнался за остальными, — предположил я.

— Именно так, — признал Факел, и вздохнул. — Именно так. Он прижал их к реке и всех перебил. Всех до единого. Вот тогда-то я и понял, что это был знак.

— Какой знак?

— Огонь, — ответил Факел. — Он показал мне, что не надо бежать перед демоном. Огонь оградит меня от нечистого. Вот так я стал огнеметчиком.

Инквизитор снова замолчал. Я какое-то время ждал продолжения истории. Потом понял, что его не будет.

— И это всё? — спросил я.

У меня это тоже прозвучало с ноткой разочарования. Я, честно говоря, ожидал чего-то более волшебного или хотя бы таинственного.

— А ты чего хотел? — спросил Факел. — Личную подпись Господа на каждом язычке пламени?

Ну, по крайней мере, меня бы это точно убедило. Факелу я этого говорить не стал. Вместо этого я сказал:

— Кажется, мы приехали.

Лес справа заметно поредел. В проемах между деревьями виднелась река. Она несла свои воды совершенно бесшумно. Ни шелеста, ни плеска. Словно бы затаилась в зарослях. Впереди на берегу возвышался здоровенный сарай, огороженный частоколом. Колья были заточены очень остро. Не иначе, тут и впрямь ожидали вампиров.

Дорога вела прямиком к воротам. Толстые створки были широко распахнуты.

— Гостеприимство у местных жителей в крови, — с улыбкой заметил я.

— Тогда мы идем в гости, — сказал Факел, и тронул вожжи.

Лошадка прибавила шаг. Когда мы подъехали ближе, я заметил, что створки были еще и подперты толстыми колышками, чтобы даже случайно не закрылись. Факел нахмурился. Широкий двор сразу за воротами весь порос травой. Лошадка уверенно проследовала в самый его центр и там остановилась.

Двери сарая тоже были открыты.

— Э-эй! — зычно окликнул Факел. — Есть кто живой?

Никто не ответил. Только за сараем негромко шлепало по воде водяное колесо. Помню я этот звук по Гатчине. Наша часть там аккурат напротив водяной мельницы стояла, так наслушался. Кажется, ночью разбуди, спроси, что за звук и я сходу отвечу: водяное колесо по воде шлепает.

Спрыгнув на землю, я быстро осмотрелся. Под ногами к воротам тянулась широкая колея. Чуть дальше виднелась вторая такая же. Я не следопыт, но тут даже мне было очевидно, что отсюда недавно вывозили что-то тяжелое.

— Похоже, местные уже снялись с якоря, — сказал я.

Словно бы возражая мне, из сарая донесся тот визжаще-шуршащий звук, с которым пила вгрызалась в дерево.

— Кто-то еще остался, — сказал Факел, и сошел на землю.

Бричка покачнулась. Лошадка оглянулась на моего тяжеловесного товарища и, видно, сочтя свою часть миссии исполненной, потянулась за высокой травинкой. Коновязи здесь не было.

— Не сбежит она у нас? — спросил я.

Факел повернулся к лошадке. Шея у него плохо крутилась и ему проще было разворачиваться всем корпусом. Смерив лошадку строгим взором — та даже перестала жевать травинку — Факел сказал:

— Вряд ли. Здесь такая же трава, как и за забором. Идем.

Мы направились к сараю. Я привычно держался так, чтобы не оказаться на линии огня из дверей. Факел топал напрямик. Я негромко напомнил ему об осторожности. Вряд ли, конечно, каннибал сидел за дверью в засаде, но привычка не зевать нарабатывалась только постоянной практикой.

— Мы с тобой инквизиция, Глаз, — отозвался Факел. — Это не мы должны бояться, а нас.

— Вот с перепугу и пальнут, — сказал я.

— С перепугу, даст Бог, промахнутся, — ответил Факел.

А если Он лично не проконтролирует, могут ведь и попасть. Причем огнеметчик не просто так всегда шел в бой наособицу. Если пуля прилетит в заправленный баллон, никому рядом мало не покажется.

В сарае царил полумрак. Вдоль одной стены лежали штабеля досок и брусьев, кое-где прикрытых старой рогожкой. Свет падал на них ровными полосами из окон под самой крышей. Дальше виднелся какой-то агрегат. Подойдя ближе, я признал в нем пилораму. Из всех, виденных мною, эта была самой здоровой, сразу с несколькими пилами.

У пилорамы крутились трое мужиков. Все они были в светлых одеждах. Наверное, чтобы лучше различать друг дружку в этом полумраке. Один из них — заметно постарше, с бородкой — намечал что-то карандашом, и двое других ловко крутили бревно, пока пилы прогрызали дерево. За то время, что мы с Факелом шли через сарай, они успели превратить здоровенное бревно в дюжину досок. Судя по здоровенной куче опилок под пилорамой, бревно было далеко не первое.

— Бог в помощь! — громко сказал Факел.

Мужики дружно оглянулись. Бородатый повернул рычаг. Пилы стали двигаться заметно медленнее.

— И вам доброго дня, — ответил бородатый. — С чем пожаловали, господа хорошие?

Два его помощника отирали руки о штаны. На их рубахах проступали темные пятна пота.

— Мы ищем здешнего полицейского, — сказал Факел. — Он был здесь пару дней назад.

— Если и был, то я его не видел, — ответил бородатый, и оглянулся на остальных.

Те двое старательно замотали головами и замычали что-то невнятное. Мол, никого не видели. На этом, наверное, можно было бы идти дальше, но Факел стоял на месте, разглядывая троицу.

— Стра-анно-о, — протянул он.

Когда Факел вот так растягивал слова, это означало, что он одновременно думал. Растягивал слова он не часто. Обычно Факел принимал решение сразу, выбирая из всех возможных вариантов наихудший. Я привалился плечом к штабелю с досками и мысленно прикинул, как бы понезаметнее намекнуть инквизитору, что не стоит здесь размахивать огнеметом. Дерево же кругом!

— А чего странного-то? — спокойно переспросил бородатый. — Может, он мимо проехал. Или заглянул на минутку, а мы и не заметили.

Два его подручных дружно закивали, словно китайские болванчики. У одной моей знакомой на комоде стоял целый полувзвод таких из фарфора. Она их лично раскрашивала в разных персонажей: крестьяне, чиновники, пара военных была в желтых мундирах и вот если грохнуть по крышке кулаком, вся компания точно так же начинала кивать. Хватало их минут на десять. Подручные выдохлись секунд за двадцать.

— У нас план, знаете ли, — тем временем говорил бородатый, руками показывая, что по плану им нужно как минимум половину Карелии на доски пустить. — Нам смотреть по сторонам некогда.

— Вот именно, — сказал Факел своим обычным уверенным тоном. — Вы все трое совсем не смотрите по сторонам.

— Ну да, — не вполне уверенно согласился бородатый, пытаясь понять, куда клонит инквизитор. — Это я и сказал.

Факел, как всегда, клонил к худшему из вариантов.

— А в округе каннибал орудует, — продолжал он. — Все от него прячутся, а у вас все двери нараспашку. Не боитесь?

Мужики озадаченно переглянулись. Я бы, пожалуй, не удивился, скажи они, что про каннибала от нас впервые слышат.

— Да вроде нет, — за всех ответил бородатый. — Авось отобьемся, ежели чего.

— Или вы и есть каннибалы, — сказал Факел, окинув всех троих строгим взором.

Мужики выглядели скорее озадаченными, чем испуганными, но как-то они дружно подобрались. Нет, я понимаю, когда пришел непойми кто с улицы и сходу назначил тебя людоедом, это любого бы заставило напрячься, однако как-то уж очень дружно у них получилось. Как у солдат с хорошей выучкой в слаженном подразделении. Не ожидал я такого от простых деревенских плотников.

Может, конечно, эти трое — просто дезертиры, да вот только дезертиры вполне могли предпочесть убить пару инквизиторов, чем оказаться в арестантских ротах. Хорошие плотники там всегда в цене и приговор трибунала можно было предсказать заранее. Арестантские роты — это фактически те же саперы, только швыряют их в самое пекло как штурмовиков, а кормят — как последних бродяг. Долго там не живут.

Улучив момент, пока никто не смотрел в мою сторону, я снял винтовку с предохранителя. На всякий случай.

— Мы можем предъявить обед к осмотру, — сказал бородатый Факелу. — Убедитесь лично, что никакой человечины там нет.

— Да, так и поступим, — согласился Факел. — Только осматривать я буду всё.

Инквизитор всем корпусом развернулся в одну сторону, затем в другую, окидывая помещение цепким взглядом. На мой взгляд, ничего подозрительного тут не было. А вот на взгляд плотников, похоже, было.

Бородатый резко дернул головой и два его молодца мгновенно выхватили из рукавов ножи. Один с места прыгнул на Факела. Инквизитор как раз повернулся к нему боком. Второй метнулся ко мне, да так шустро, что не сними я оружие с предохранителя, мог бы и не успеть выстрелить. И так пальнул практически в упор.

Пуля отбросила нападавшего назад. Он всплеснул руками и грохнулся на спину. Нож зарылся в опилки.

— Берегись! — запоздало крикнул я.

К счастью, Факел и сам среагировал. Он встретил прыгуна плечом. Нож полоснул по инквизиторскому плащу, а затем Факел обрушил на голову противника свой кулак. Голова оказалась крепкой. Обычно Факел таким ударом мог отправить человека отдыхать. Бородатый тем временем вытащил откуда-то топор и метнул его в меня. Я пригнулся. Топор вонзился в доски там, где недавно была моя голова.

Следом полетела еще какая-то железяка. От нее я тоже увернулся. Факел обезоружил своего противника и схватил его за горло. Тот извивался, будто уж. Бородатый швырнул в меня молоток и железные щипцы. Щипцами попал. Я в этот момент вскинул винтовку — в нее и прилетело. На цевье осталась длинная царапина.

Бородатый, видать, по выражению моего лица понял, что убью заразу, и дал деру.

— За ним! — крикнул Факел.

Его противник висел на нем, одной рукой пытаясь разжать хватку инквизитора, а второй — добраться до его лица. По обоим пунктам — без шансов.

Я и сам уже рванул за бородатым. Задней стены у сарая не было. По ту сторону располагался неширокий дворик буквально в три шага шириной, и частокол. Бородатый с разбегу заскочил на него, и ловко перемахнул на ту сторону. У меня такой фокус не получился бы. Высоковато всё-таки.

Слева у частокола были сложены бревна. Закинув винтовку за спину, я взбежал по ним. Бревна поехали под ногами, но я уже успел ухватиться обеими руками за колья. По ту сторону рос бурьян. В него я и спрыгнул. Передо мной вставал лес.

— Глаз, я в обход! — прокричал из-за частокола Факел.

— Понял! — крикнул в ответ я.

Своего противника инквизитор, стало быть, уже одолел. Не то чтобы я в нем сомневался, но учитывая, как быстро он управился, Факел, скорее всего, предпочел не вязать противника, а хорошенько ему врезать, чтобы тот часок-другой провалялся без чувств.

Мой противник тем временем успел затеряться в лесу. Я зашагал вперед, внимательно поглядывая по сторонам и прислушиваясь. Лес жил своей жизнью. Перекрикивались птицы, в кронах деревьев шебаршились белки — одну я точно видел — под ногами проскользнул ужик. Совсем не смотрит, куда прёт, а я ведь мог и наступить. Не гадюка, чай.

На самом деле, меня их спокойствие не радовало. Вся эта лесная мелюзга быстро привыкала к человеку. Ну идет себе мимо и идет, на нас не покушается — и ладно. А вот если человек пробегал в панике, тут они все враз затихали. Раз уж такой здоровяк деру дал, не иначе что-то страшное надвигается.

Бородатый, стало быть, скакового слоника из себя не строил. Ну что ж, будем искать. Вон, кстати, и ветка недавно сломанная. Выглядело так, будто бородатый оступился на краю овражика и, падая, за нее ухватился. Хотя каких-то заметных следов под веткой я не приметил, но, как я уже говорил, я — не следопыт. Нахватался кое-чего по верхам за время службы. Армейский снайпер, особенно в статусе "ну ты же снайпер" — это в какой-то мере еще и охотник. Только на людей. Впрочем, в нынешние времена — больше на нелюдей.

Мысленно нарисовав прямую линию между лесопилкой и сломанной веткой, я принял ее за ориентир и двинулся дальше.

На березе задорно стрекотала сорока. Небось рассказывала всему лесу о последних событиях. Трава под березой была заметно примята. Бородатый, что ли, на дерево хотел влезть? Я глянул вверх. Да нет, в такой кроне не спрячешься. На всякий случай я всё же обошел дерево по кругу, и окончательно уверился, что никого, кроме одинокой сороки, на этом дереве нет. Букашки не в счет.

От намеченной мною линии смятая трава уходила немного вправо, к реке. Логично. Я бы и сам на месте бородатого в камыши подался. И есть где спрятаться, и ветер, шурша камышами, скроет осторожное движение. Однако, шагая дальше, я положил себе за правило поглядывать не только по сторонам, но и вверх. Это меня немного замедлило, хотя я и тратил время только на те деревья по пути, на которые и сам бы влез без посторонней помощи. Таковых тут хватало.

На берег я вышел вроде бы там, где надо. Заросли тут были богатые. Вначале ряд ивняка вдоль по берегу, а за ним — стеной камыши. Чуть было не подумал: сплошной стеной, ан нет — виднелся там узенький проход.

Я подошел ближе и разглядел столь же узенький, в одну досточку, мостик, уходящий сквозь камыши. Ветка ивы на входе была сломана и завернута внутрь. Слом был совсем свежий. Я задумался. Если у бородатого в камышах была спрятана лодка, надо поспешить, пока он не отчалил. А если он поджидал меня в зарослях с ножом — спешить как раз было бы нежелательно. И как угадать?

— Кар! — раздалось сверху.

Я вздрогнул и рефлекторно вскинул винтовку на звук. Напротив прохода рос ясень. На его нижней ветке сидела ворона. Больше никого не наблюдалось.

— Раскаркалась, — проворчал я, опуская винтовку.

Ворона снова крикнула во все горло. Мол, да, взяла и раскаркалась. У нас в лесу свобода слова и нечего тут из себя городского жандарма строить!

Я сплюнул и снова обернулся к проходу. Эта сломанная веточка мне категорически не нравилась. Было в ней что-то нарочитое. Она словно бы зазывала меня, да только не говорила — куда.

— Ну уж нет, — прошептал я.

Держа оружие наготове, я медленно двинулся вдоль зарослей по течению реки. Всё-таки удирать на лодке много легче вниз по течению, чем вверх. Один раз мне даже показалось, будто бы я услышал плеск, но это с равным успехом могла быть и рыба. Через заросли ничего толком не видать, и я стал забираться повыше. Успел сделать буквально пару шагов, и увидел бородатого.

Он, хитрец такой, вообще в заросли не полез, а пробежал мимо и затаился. Пока я бы его в камышах искал, бородатый тихонечко отошел бы подальше, и только его и видели. А тут я сам на него вышел. То есть, не совсем вышел, но вышел бы, если бы он оставался на месте. Бородатый, небось, вообразил, что я его просчитал, и рванул прочь, а на лесном фоне его светлая одежка — словно большое белое пятно. Глаз в него вцепился сразу.

Я выстрелил. Подстрелил березку. Бородатый успел нырнуть за нее. Я рванул за ним. Бородатый скакал по здешним буеракам как сайгак. Я быстро начал отставать. Остановившись, я снова выстрелил, но он как почуял и в самый момент выстрела метнулся вправо. Там росло раскидистое дерево. Бородатый скрылся за ним и пропал из виду. Когда я добежал до дерева, его уже нигде не было видно. На дереве — тоже, да и не влез бы он туда незаметно.

Метнувшись туда-сюда, я вынужден был признать — ушел, зараза. И следов на этот раз никаких не оставил.

— Да чтоб тебя, — проворчал я, и побрел обратно.

Для очистки совести проверил-таки мосточек. Тот вел через камыши к чистой воде и там заканчивался. Ни лодки, ни хотя бы столбика, к которому ее привязать можно, здесь не наблюдалось. А течение тут было сильное.

Опустившись на колено, я зачерпнул воды и умыл лицо. Водичка была прохладная. Самое то что надо. Я смыл пот и зашагал к берегу. На берегу стоял Факел.

— Я слышал выстрелы, — сказал он, едва я вышел из ивняка.

Я помотал головой.

— Промазал.

— Бывает, — без всякого осуждения в голосе произнес Факел. — Он уплыл?

— Нет, куда-то туда убёг, — я махнул рукой в ту сторону, где последний раз видел бородатого. — Тут просто мосток к воде. Проверил на всякий случай.

— Это ты правильно поступил, — сказал Факел. — Странное место для мостка. Далековато от жилища.

— Да, может, просто какой-нибудь рыбак оборудовал себе местечко подальше от людей. Тут тихо и спокойно.

И наверняка неподотчетно, что в наше время строго учета провизии тоже немаловажно. Фактически, это то же браконьерство, но на рыбалку власти обычно смотрели сквозь пальцы, если рыбаки не наглели с сетями.

— Может и так, — согласился Факел.

Однако инквизитор не поленился лично пройтись по мостику и всё осмотреть. Ничего подозрительного он не нашел, по поводу чего тяжко вздохнул.

— Идем обратно, — предложил я.

Факел еще раз посмотрел по сторонам, и нехотя признал, что ничего другого нам не остается.

— Может, из тех двоих что-нибудь вытрясем, — предположил я.

Факел опять вздохнул и ответил, что на это шансов нет. Он своему противнику шею свернул. И подстреленному мной — тоже. Для уверенности.

— Я ж на этого рассчитывал, — говорил он. — Ну и принял меры, чтобы те двое от нас уж точно не ушли.

Я тихо хмыкнул. Всё-таки мой товарищ был подчас излишне радикален.

— Надеюсь, хоть лесопилку не спалил? — спросил я с легкой улыбкой.

Факел усмехнулся и сказал, что нет. Нам там еще доказательства преступной деятельности искать. Не зря же плотники так всполошились, едва инквизитор упомянул про обыск. Стало быть, что-то у них было припрятано на лесопилке.

По дороге обратно я поделился с Факелом своими мыслями насчет дезертиров. Инквизитор слаженности их действий не заметил, но согласился, что мне виднее.

— Одна команда — это уж точно, — сказал он.

А вот по поводу возможного дезертирства Факел, подумав, покачал головой.

— Нет, Глаз, тут, я думаю, всё намного хуже.

Он всегда так думал. Как в его голове уживались совершенно искренняя вера в божий промысел и постоянное ожидание худшего, я до сих пор не понимаю. Но как-то уживались! Что конкретно он там себе придумал, я спрашивать не стал, и мы побрели дальше.

Факел морщил лоб и хмурился. Я привычно поглядывал по сторонам и прислушивался к лесным звукам. Лес был спокоен. Мы прошли уже примерно половину пути, когда впереди промелькнул силуэт в светлой одежде. Бородатый тоже возвращался на лесопилку. Он нас обогнал и, похоже, еще не заметил.

— Тихо, — прошептал я.

Факел вскинул голову, заметил бородатого и кивнул. Я прибавил шагу. Ходить быстро и без лишнего шума я умел. А вот Факел, к сожалению, нет. Как он нашел сухую ветку в этом лишенном всякого сухостоя лесу — для меня загадка. Наверное, это была единственная сухая ветка во всей округе, и Факел на нее наступил. Ветка громко треснула. Бородатый мгновенно оглянулся и, понятное дело, увидел нас.

— Стой! Стрелять буду! — громко скомандовал я, вскидывая винтовку.

Бородатый сорвался с места еще на слове "стой". Я рванул следом. Позади тяжело топал Факел. Бородатый петлял, словно заяц, но я и не думал тратить время на выстрел. Вместо этого, поднажав, я начал нагонять беглеца. Тот свернул к реке.

На какую-то секунду он скрылся за деревьями, а затем я услышал плеск. Еще поднажав, я выскочил на крохотный пляжик с просветом в камышах. Бородатый как был в одежде, так и нырнул. Я вскинул винтовку к плечу. Бородатый вынырнул за камышами, и, отфыркиваясь, поплыл дальше.

Я взял прицел чуть повыше и выстрелил. Пуля выбила фонтанчик воды перед самым носом бородатого. Тот обернулся. Я махнул ему рукой, чтобы возвращался обратно. Он в ответ показал мне шиш.

— Следующая пуля будет в голову! — прокричал я, стараясь, чтобы это прозвучало достаточно угрожающе.

Бородатый поплыл прочь.

— Убей его! — хрипло крикнул Факел.

Как говорится, если враг не сдается — он сам себе враг. В этот раз я не промахнулся. Бородатый клюнул носом в волну, и течение понесло его прочь.

— Будем вылавливать? — спросил я.

— Надо бы, — с легким вздохом отозвался Факел, и выразительно посмотрел на меня.

Из него самого пловец никудышный. Плавали мы с ним, знаю. Чудом вытащил его тогда из реки на берег. Чуть сам не утоп.

— Тогда держи, — сказал я, отдавая ему винтовку.

Пока я торопливо сбрасывал одежду, Факел говорил:

— При нем тоже могут быть доказательства. Не просто же так он от нас бегал. Ты там по возможности постарайся ничего не упустить.

Я сказал, что постараюсь, и вошел в воду. Дно было ровно и песчаное. Ребятишкам тут плескаться самое раздолье. Но, разумеется, когда вода прогреется. По состоянию на сегодня открывать купальный сезон было, прямо скажем, еще рановато. Я нырнул и поплыл саженками. Ими быстро устаешь, но и плывешь тоже быстро, а главное — хоть немного согреваешься. Факел с берега показывал, где там наше тело. Затем инквизитора скрыли камыши. Я, выныривая повыше, старался оглядеться, и греб дальше.

Бородатый был так любезен, что не утонул. Мертвый человек ведет себя в воде совершенно непредсказуемо. Один камнем на дно уходит, а другой скачет по волнам будто мячик. Бородатый выбрал нечто среднее. Тело почти скрылось под водой, и неспешно дрейфовало по течению. И на том спасибо. Нырять за ним в мутной холодной воде было бы сомнительным удовольствием.

Догнав бородатого, я ухватил его за одежду и потянул к берегу. Тот мосток, который мы с Факелом обследовали совсем недавно, остался позади. Других просветов в камышах не наблюдалось, но здесь, слава Богу, хотя бы ивняк закончился. Через камыши я попросту продрался, помянув их неоднократным недобрым словом. Идти было страшно неудобно, да и бородач оказался хоть и плавучий, но тяжелый. Хорошо хоть, Факел услышал, где я ломился, и пришел мне на помощь.

Инквизитор ухватил бородатого за шкирку, точно нашкодившего котенка, и вынес его на берег. Я вышел сам.

— Ничего не потерял? — спросил Факел.

Я оглянулся на проломленную нами просеку, и сказал:

— Да вроде нет.

Факел кивнул и начал обшаривать карманы покойника. Я сел на землю. Надо было бы подвигаться, чтобы быстрее согреться, но сил уже не осталось. Факел подал мне плащ. Инквизитор, оказывается, прибежал со всеми моими вещами. Я закутался в плащ и сразу стало теплее. Теперь понятно, почему инквизиция носила теплые плащи даже летом.

— Глаз, — позвал Факел. — Глянь-ка на это.

Я оглянулся. Факел успел не только обыскать бородатого, но и частично раздеть. Я лениво поднялся на ноги и подошел ближе.

На груди бородатого была вытатуирована перевернутая пентаграмма темно-красного цвета. Я вначале даже подумал, будто бы это запекшаяся кровь. Татуировки, которые попадались мне на глаза раньше, обычно были черные или синие. В армии они строго запрещены, а вот флотские их любили — от якорей до морских девок, с обязательными лентами и непременно с названием на них своего корабля. Последнее имело смысл на случай, если выловят мертвое тело в море — можно будет хотя бы понять, откуда этот морячок взялся. Ну а всё остальное считалось украшательством в дополнение к названию.

У бородатого украшательством служили бесы. Крохотные, но легко узнаваемые фигурки расселись на линиях пентаграммы. Многие держали в руках вилы и факелы.

— Опять культисты, — проворчал я. — Почему все неприятности начинаются с культистов?

— Ад всегда начинается с предательства, — ответил Факел.

И самое обидное, все эти предатели — идейные. Проще говоря, голодранцы. Вот и у этого в карманах один карандаш нашелся, да и тот обгрызанный донельзя. Впрочем, Факел всё равно не взял бы их "сребреники". Мой товарищ тоже идейный. А у нас на двоих полтора рубля мелочью и день клонился к вечеру.

— Ну что? — спросил я, когда обыск закончился. — Умоешься, и пойдем?

Факел помотал головой.

— Вначале с лесопилкой разберемся, — сказал он. — И с теми двумя, что там остались.

— Да мертвые-то не сбегут.

Нынче времена такие, что вообще-то могут, но это не наш случай. Для живых мертвяков культистский шаман нужен, причем живой. Сталкивался я с ними в Нарве, знаю. Факел посмотрел на реку, поборол соблазн и сказал, что вначале дело.

— Как знаешь, — ответил я, и кивком указал на бородатого. — Я за ним плавал, так что тащить его тебе.

Факел махнул рукой. Мол, да не вопрос. Ему человека унести, что мне — винтовку. Пока я одевался, Факел всё-таки умыл лицо в реке и взвалил бородатого на плечо. Я окинул взглядом берег, не забыли ли чего, и мы вновь двинулись в сторону лесопилки.

На этот раз добрели без приключений. Наша лошадка спокойно объедала двор. Два мертвеца лежали рядком у лесопилки. Уронив рядом бородатого, Факел тщательно обыскал тех двоих. Ничего интересного он не нашел.

Разве что татуировки у обоих, да и те — мелкие и даже не бесовские. Так, орнамент какой-то. У одного на плече, а у другого, пардон, на заднице. Ножи, которыми они пытались нас порезать, были самыми обычными и весьма паршивого качества. Я прибрал их в сумку как вещественное доказательство.

— Итак, — сказал Факел, обводя сарай широким жестом: — Где-то здесь у них что-то спрятано.

Мы всё перерыли. Буквально. Даже дерн на заднем дворике сняли. Последний раз я так упахивался, когда мы всем полком в срочном порядке три линии окопов в чистом поле рыли.

Единственное, про привлекло наше внимание — пара толстых брусьев в траве за сараем. Они были напилены в профиль не квадратом, как обычно, а пятиугольником, однако за каким лешим культистам понадобилась эта художественная резьба по дереву, мы так и не поняли. Факел сказал, что никогда такого раньше не видел. Брусья мы тщательно измерили, зарисовали и сожгли.