Ангелы постапокалипсиса: Голод

Пролог

Теперь я инквизитор. Точнее говоря, прикомандирован к инквизиции, но со всеми полномочиями "боевого брата". Мне даже выдали их форменный плащ из красной кожи. Надо заметить, он оказался удобнее солдатской шинели. И, пожалуй, теплее. Если доживу до зимы — будет шанс проверить на практике. Срок командировки в приказе проставлен как "неопределенный", а это обычно значит, что надолго. Ну, разумеется, если быстро не убьют.

Убить, как оказалось, могли запросто.

Стояло самое начало лета, дождливое и промозглое. Если бы не зеленая листва на деревьях, можно было бы подумать, что уже наступил октябрь. Демоны в такую погоду воевать не любят. Люди — тоже, но нас никто не спрашивает.

Под Нарвой установилось относительное затишье. Город мы отстояли. Правда, теперь от него едва ли половина осталась. Вторая половина лежала в руинах. Когда я покидал Нарву, они еще дымились. В Петрозаводске инквизиция разгромила подпольную ячейку культа. Судя по тому, что писали газеты, довольно-таки крупную. Формально я в этом тоже поучаствовал — будет запись в личном деле — но, по правде говоря, мы с Факелом поспели уже к шапочному разбору.

Факел — это мой товарищ и напарник. Вот он, кстати, настоящий инквизитор. Как по статусу, так и по содержанию. Всегда готов искоренять ересь! Всяким вольнодумцам лучше было не попадаться ему под горячую руку, и это, между прочим, не метафора. Как и большинство "боевых братьев", Факел не расставался с огнеметом.

Я, надо сказать, из-за него тоже малость понервничал. До Петрозаводска мы ехали в одном купе, и у меня в изголовье висела незаряженная винтовка, а у него под сиденьем лежали два баллона с горючкой! Факел меня, конечно, сразу заверил, что, мол, не волнуйся, она освященная, и вот всякий раз, когда вагон вздрагивал на стыках, я напоминал себе, что горючка — освященная.

Справедливости ради, баллоны, в отличие от моих нервов, доехали благополучно. В Петрозаводске мы с Факелом поучаствовали в облаве и даже кого-то поймали. Надеюсь, эти бедолаги действительно были в чем-нибудь виновны. Инквизиторы вообще люди суровые, а уж тогда они пребывали в особо скверном расположении духа. Шутка ли, культисты едва собор не взорвали! Уже успели взрывчатку заложить.

Говорят, из подозреваемых на допросах всю душу вытрясли, но это было уже без нас. Нам с Факелом поручили отдельное задание.

— Отправляйтесь-ка в Дубровник, — сказал старший инквизитор. — Городской глава телеграфировал, что там у них вроде как каннибал объявился. А может, просто псих. Сами на месте разберетесь.

Вот так у них в инквизиции ставилась боевая задача. Тем не менее, приказ есть приказ, и часом позже мы уже сошли с поезда на станции Дубровник. Точнее говоря, спрыгнули. Перрон тут был на уровне земли. Чахлый кустарник отделял его от приземистого кирпичного здания с телеграфной вышкой. Здание украшали три надписи: "вокзал", "телеграф" и "закрыто". На дверях висел амбарный замок. Дальше стеной вставал лес.

Я оглянулся. По ту сторону железнодорожного полотна тянулся забор, за которым опять же виднелся лес.

— Ну и куда нам? — спросил я.

Факел пожал плечами и рывком закинул за спину "упряжь" с баллонами. Моя помощь ему не требовалась. Тот еще здоровяк. Он мог целый день протопать с этими баллонами, и хоть бы хны! Мой груз был куда легче: вещмешок с нашими скудными припасами да снайперская винтовка в кожаном чехле. Чехол я пошил за свой счет, но винтовка того стоила.

В российской армии оружием снайпера, как правило, служила наша обычная трехлинейка. На стрельбище опытным путем отбирали из всей партии самую лучшую винтовку, аккуратно прикручивали к ней оптический прицел Герца с трехкратным увеличением и вот вам, пожалуйте, снайперская.

Немцы же наладили отдельное производство, и лучшими были винтовки фирмы "Маузер" с оптическим прицелом Цейса, дававшим пятикратное увеличение. Именно такая прелесть попала мне в руки во время битвы за Нарву. Чего мне стоило не сдать ее в арсенал после битвы, даже рассказывать не буду. Скажу только, что завалить демона оказалось на порядок проще.

Факел пристроил раструб огнемета на специальную перевязь и встряхнулся, проверяя, не болтается ли где амуниция.

— А нас не должны были встретить? — спросил я, разглядывая пустой перрон.

— Нет, — ответил мне Факел. — Мы, Глаз, работаем сами по себе. У нас есть задание, его надо выполнить. Идем.

Мы прошли мимо вокзала и не увидели в окнах ни единой живой души. Между вокзалом и лесом кое-как втиснулась проселочная дорога, раскисшая после недавних дождей. Я уже сочинил шутку про то, как здешний каннибал всех сожрал, но озвучить ее не успел.

Из-за угла показалась пара сереньких неказистых лошадок. Они тянули за собой телегу. На телеге сидел бородатый мужичок в темно-сером плаще. Такими в детских книжках изображали сказочных гномиков: маленький, крепенький и седая борода до пояса. То есть, изображали до так и не состоявшегося Армагеддона. Теперь-то все эти безобидные картинки попали под борьбу с бесовщиной и книжки с ними пожгли инквизиторы. Зря, на мой взгляд.

Когда телега поравнялась с нами, Факел жестом остановил ее. Даже стоя на дороге, инквизитор сурово нависал над возницей. Кустистые брови и нос крючком придавали Факелу сходство с филином, который внезапно застиг еретическую мышь. Возница испуганно сжался. Факел смерил этого гнома суровым оком: мол, больно подозрителен ты мне, мил человек, после чего очень вежливо попросил подвезти нас до города.

Возница на радостях домчал с ветерком. С легким ветерком, что-то вроде ночного бриза, но тем не менее добрались быстро.

Сам-то город, как оказалось, располагался верстах в пяти от станции. Это если по дороге. Если напрямки, как выразился возница, тут и трех верст не будет, но напрямки — болото.

Выглядел Дубровник как маленький провинциальный городишко, каковым он, в сущности, и был. Единственной данью современности, если можно так выразиться, оказался высокий частокол с деревянными башнями по углам. На башнях никого не наблюдалось, как не было никого и в гостеприимно распахнутых воротах.

— А что, охраны совсем нет? — поинтересовался я у возницы.

— Ну как же нет, господин хороший?! — тотчас откликнулся тот. — Всю ночь сторож караулит. С ружьем.

— Ну, если с ружьем, тогда да, — согласился я.

Факел молча покачал головой. А, с другой стороны, на что он рассчитывал в этой пока еще не нюхавшей пороха провинции? Догадались сторожа нанять — уже хорошо. Если к ружью еще и патроны полагались, так и вообще всё замечательно.

Вдоль главной улицы выстроились каменные домики в два этажа. Практически все они были выкрашены в разный оттенок зеленого. Краски для маскировки не дешевле прочих, но заметно доступнее. В конце возвышалась церковь. Ее стены были белые. Прямо перед церковью улица становилась вдвое шире. Наверное, это должно было символизировать городскую площадь.

По правую руку на площадь выходило самое солидное из здешних зданий, с узкими высокими окнами, широким крыльцом и балконом над ним. Крыльцо, балкон и колонны, которые его поддерживали, были сложены из белого камня. Точно не из мрамора, но видно, что очень старались, чтобы было хотя бы похоже. Блекло-зеленоватые стены ненавязчиво подчеркивали их белизну.

— Приехали, господа хорошие, — объявил возница, остановив телегу перед крыльцом. — Тут у нас городская управа. И глава городской тоже тут живет.

Я сунул вознице монетку. Факел-то считал, что для граждан — честь помочь родной Инквизиции. Возница благодарно кивнул мне и тронул вожжи. Копыта негромко застучали по мостовой. Я только сейчас обратил внимание, что мостовая тут — деревянная, хотя и покрашена под булыжник.

Мы с Факелом поднялись на крыльцо. Дверь оказалась не заперта. За дверью располагался просторный, но темноватый холл. На его стенах висели картины в массивных рамах. Что там было нарисовано, я толком не разглядел. Когда мы заходили, над дверью звякнул колокольчик, и на этот зов поспешно выбежал тощий господинчик в черном костюме.

— Что угодно господам? — осведомился он.

Его взгляд скользнул по нашим плащам, задержавшись на миг на огнемете Факела, и фраза, начатая скучающе-барственным тоном, к слову "господам" уже обрела заискивающие нотки.

— Господам угодно видеть городского главу, — сказал Факел.

— А, это пожалуйста! — радостно откликнулся господинчик. — Прошу за мной, господа инквизиторы, прошу за мной.

Из холла на второй этаж вела лестница. Перила были каменными, а вот ступеньки оказались деревянные. Они тихо поскрипывали под тяжелыми сапогами Факела. Вдоль всего второго этажа проходил коридор. Наш провожатый сразу свернул по нему налево. Оттуда доносился бодрый стрекот печатной машинки.

Стрекотала очень миловидная барышня в черном платье. Она сидела за круглым столиком, на котором едва умещалась печатная машинка, и со скоростью пулемета молотила по клавишам. Помещение, где она обосновалась, я бы назвал приемной. По сути, это был просто карман в коридоре, где едва умещалось рабочее место барышни и широкое кресло для приличных посетителей. Посетителей попроще ждала деревянная скамья у открытого окна.

Мы прошествовали мимо. Чуть замедлив скорость печати, барышня вскинула голову. Ее быстрый взгляд проигнорировал нашего провожатого, стремительно скользнул по рослой фигуре Факела и ненадолго задержался на мне. Увы, действительно ненадолго.

— Здравствуйте, барышня, — сказал я, подарив ей свою лучшую улыбку.

Специально перед зеркалом тренировался. Барышня ответила на приветствие с той же пулеметной скоростью без малейшего намека на ответную улыбку и, склонившись обратно к машинке, вновь вдарила по ушам трескучей очередью. Похоже, тренировался я напрасно.

Хотя, возможно, улыбку мне смазала повязка на глазу. Глаз-то у меня теперь всего один — правый. Левый мне вырвал демон, и теперь я носил черную повязку, как какой-нибудь пират, а приличные барышни не знакомились с заезжими пиратами. Неприличные же предпочитали держаться подальше от парней в красных плащах. В общем, куда ни кинь, а всюду черт бы побрал этого демона!

Тем временем наш провожатый распахнул двери в конце коридора и прямо с порога радостно объявил:

— Василь Никанорыч, а за вами пришла инквизиция!

— Не за вами, а к вам, — громко поправил его я.

Еще не хватало, чтобы этого Никанорыча от такого известия Кондратий на месте хватил! Факел первым шагнул через порог и на пару секунд остановился, обозревая помещение, так что мне ту же пару секунд пришлось обозревать его широкую спину с навьюченными на нее баллонами. Затем он прошел вперед и я тоже смог зайти.

Наш провожатый прикрыл за нами дверь. Стрекот печатной машинки сразу стал заметно тише.

Перед нами за письменным столом сидел сухощавый мужчина в черном сюртуке, с профессорской бородкой и позолоченным пенсне на носу. Стол был раз в пять пошире того, что у машинистки, и лакированный. Удивленно взглянув на нас, мужчина неуверенно поднялся на ноги.

— Здравствуй, Василий Никанорыч! — спокойно сказал ему Факел. — Меня зовут Факел, а это, — он указал на меня. — Мой напарник Глаз. Мы смиренные братья инквизиции.

Произнося последнюю фразу, он смиренно возвел очи к потолку, словно бы прося Господа подтвердить наши полномочия. Потолок был белый и, судя по яркости, белили его совсем недавно. В воздухе витал легкий запах краски. Никаких знаков свыше на потолке не отразилось.

Впрочем, тут нам поверили на слово.

— Лещинский Василий Никанорыч, — отрекомендовался мужчина. — Коллежский секретарь. Здесь, стало быть, староста городской.

Про секретаря у него прозвучало заметно солиднее, чем про старосту, хотя, казалось бы, чем там гордиться-то? Чиновник 10 ранга — это на наши армейские деньги простой поручик. Впрочем, если подумать, и городской староста тоже не бог весть какая птица. На одну ступеньку повыше деревенского.

— Я к вашим услугам, господа инквизиторы, — сказал староста и вопросительно посмотрел на нас.

Выглядело это так, будто он собирался, но никак не решался спросить прямо: вы зачем пожаловали-то, голуби сизокрылые?

— Нам поручено отловить каннибала, — сказал Факел.

— Ах, да-да, каннибала, — сразу согласился староста, заглядывая в бумаги на столе, словно бы искомый людоед мог прятаться среди них.

Его там не оказалось.

— Ну да, проблема существует, — нехотя признал староста. — Куда деваться-то? Мы, конечно, и сами ищем, но ваша помощь будет очень кстати. Да-да, очень кстати.

Факел с интересом смотрел на него. Староста под его взглядом замялся. На его лице отчетливо читалась спешная инвентаризация своих грехов, достойных внимания инквизиции. Судя по откровенному недоумению, с этой стороны Василий Никанорыч был чист. Однако инквизиции праздное любопытство обычно не свойственно, и староста усердно продолжал копать вглубь. Пока он не погрузился слишком глубоко, Факел подсказал:

— Ты же нас сам вызвал, Василий Никанорыч. Сегодня утром. Телеграммой.

— Вызвал? — удивленно переспросил староста. — Я?

Вместо ответа Факел вынул из кармана бланк телеграммы и вручил его старосте. Тот осторожно взял в руки бумагу, поправил пенсне и внимательно изучил текст. Глаза за стеклами пенсне постепенно округлились в полном изумлении.

— Это ведь твоя телеграмма? — строгим тоном спросил Факел.

— Что? — староста вскинул голову, и тотчас исправно ею закивал. — Ах, да-да. То есть, я хотел сказать, что я не то чтобы вызывал… Нет-нет, что вы, — тут он замотал головой. — Я попросил о помощи. Вот, тут сказано, — староста потыкал пальцем в телеграмму. — Что мы нуждаемся в помощи и это действительно так, но если эта просьба отрывает инквизицию от важных дел…

— Не отрывает, — спокойно сказал Факел. — Что тебе известно об этом каннибале?

Староста вздохнул, как перед прыжком с крыши, и честно признал, что рассказывать, по правде говоря, нечего. Вообще. Никто в городе ни разу каннибала не видел. Разве что те, кто пропал, но они, понятное дело, никаких показаний дать не могли. За них это сделали распространители слухов, а пара досужих старушек на завалинке запросто могла дать фору дюжине газетных писак.

— У меня хозяйство по всей округе расползлось, а люди боятся лишний раз за ограду выйти, — жаловался староста. — А у нас план поставок на год вперед расписан!

— Погодите-ка, — сказал я. — Если его никто не видел, с чего вы вообще взяли, что у вас тут орудует каннибал?

— Так… — староста развел руками. — Иначе мы бы хотя бы трупы нашли. А так, стало быть, он всех съел.

Факел тихо хмыкнул и покачал головой.

— А может, они все просто сбежали, — сказал я. — Например, на фронт.

По правде говоря, на шестой год войны такое случалось редко. Поначалу-то, как ветераны рассказывали, бывало, заявлялась толпа с дрекольем да иконами прямо на позиции, и спрашивала, где им встать, чтобы биться за землю русскую. Сейчас куда чаще бежали в обратную сторону.

Тем не менее добровольцы еще встречались. В моей старой роте был один. У него всю семью убили бесы, вот он и пошел мстить. Хороший стрелок оказался. Погиб, когда мы всей ротой валили демона в Гатчине. Завалили, кстати. Надеюсь, на том свете это послужило ему утешением.

— Простите, господин Глаз, — произнес староста и покачал головой. — Тут не тот контингент, так сказать. У нас не только рабочие пропадали, а старики, женщины… У одной здесь двое детей осталось. Пришлось их в сиротский приют определить. До возвращения, так сказать.

Он махнул рукой в сторону окна. Я выглянул. За окном вольготно раскинулся яблоневый сад. Высокие деревья закрывали вид даже со второго этажа. В узкий просвет между зеленью я едва разглядел серую каменную колокольню.

— Да и беженцев уже с десяток куда-то сгинуло, — добавил староста. — Им-то, простите, куда на фронт? Можно сказать, только что оттуда.

— Здесь есть беженцы? — спросил Факел.

А где их нет? Другое дело, что беженцы обычно стремились к городам покрупнее, но тут уж кто докуда добежал. Я их лагеря, бывало, встречал прямо в чистом поле.

— Целый табор, — пожаловался староста, после чего, спохватившись, добавил: — Но мы к ним, конечно, относимся по-христиански, как полагается. Работу даем, если есть. Да вот хоть взять машинистку мою, — староста указал на дверь. — Из них как раз будет. Ну а что на всех работы не хватает, так, простите, где я ее им возьму? Они идут и идут, а у меня бюджет, знаете ли.

Он широко развел руками, всем своим видом показывая, что да, дескать, виноват, но что он может сделать с таким бюджетом?

— Что ж, понятно, — сказал Факел. — Есть список пропавших?

— Есть, господин Факел, — с готовностью откликнулся староста.

После чего замялся и признал, что список, конечно, был, но был он у местного полицейского, который, как оказалось, пару дней назад тоже пропал. Вместе со списком.

— Стало быть, нашел, — спокойно констатировал Факел. — И где именно он пропал?

— Вроде бы он собирался на лесопилку, — не вполне уверенно ответил староста.

— Значит, оттуда и начнем, — сказал Факел. — Идем, Глаз. Разберемся, что за бесовщина у них тут творится.