Ангелы молчат

КИРА

Когда я выходила из дому, в голове моей крутилось одно: Боже, за какие грехи ты послал на наши головы стихийные бедствия вроде землетрясений, наводнений, торнадо и Фокси Лютор!

Она оставила на моем автоответчике дюжину посланий, пока я наконец не отчаялась и не сняла трубку.

— Где тебя, блин, носит? — накинулась на меня Фокси. — Бегом ко мне, я такое расскажу!!!

«Такое» могло быть чем угодно — от съезда поклонников «Подземелий и драконов» до новой спортивной машины. Иногда я не понимаю, почему дочь одного из богатейших людей страны, да еще и старше по возрасту, выбрала соплячку Киру Кастл из выпускного класса в наперсницы.

В любом случае, действия Фокси редко поддавались логическим объяснениям.

Я всегда считала, что Аттила Утор — имя, более подходящее для рестлера, чем для олигарха. Фрэнсис Эмили Утор тоже, видимо, так считала и потому в четырнадцать лет назвалась Фокси Лютор, выкрасилась в рыжий цвет и подалась в модели. Там ей жилось совсем неплохо, нахальная и пробивная девица с оранжевой копной на голове и тонкой гибкой фигурой пришлась многим по вкусу, но Фокси, как натура увлекающаяся, быстро заскучала и пустилась во все тяжкие. До сих пор у меня где-то валяется журнал, на обложке которого Фокси удерживает на животе запотевший бокал с соломинкой, став на мостик; и не на одной стенке в общаге ее лицо томно подмигивает с плаката. Черты у нее, пожалуй, мелковаты для идеала, но губы компенсировали бы и более серьезные недостатки — большие, мягкие и красиво прорисованные, с чуть приподнятыми вверх уголками, отчего лицо Фокси приобретало отнюдь не свойственную ей загадочность.

Я никогда не встречала человека более непостоянного и при этом везучего. Ей сулили немыслимые контракты и карьеру топ-модели, но она легко и просто на это положила. Просто надоело. Ну, когда в распоряжении такой папа, не обязательно считать деньги, и Фокси уступила место на подиуме другим амбициозным дистрофичкам, жаждущим славы с тысячью лиц, каждое из которых неуловимо напоминает экс-президента Франклина.

Мне не известна ни одна из областей общих знаний, куда не ступал бы пятнадцатисантиметровый каблук Фокси Лютор. На жестком диске ее компьютера висело полтора десятка необработанных песен и около дюжины незаконченных романов. Гораздо большее количество романов тянулось за ней унылым и одновременно восторженным шлейфом. Она участвовала во всех немыслимых ролевых играх, начиная с толкиенистов и заканчивая поклонниками амберских хроник. Однажды ее даже занесло в какую-то индийскую секту, где практиковали человеческие жертвоприношения, но и оттуда ей посчастливилось унести ноги. Фокси знали во всех ночных клубах города, всегда впускали и наливали по фальшивому удостоверению, хотя все прекрасно знали, сколько ей лет. Фокси Лютор была достоянием паблисити и при этом принадлежала только себе.

Мы не виделись неделю, но я чуть не упала — Фокси опять сменила имидж. Теперь ее бледное лицо обрамляли локоны цвета нефти, губы были темно-красными, а платье — черным, полупрозрачным и до пола. Оно могло хоть в ногах путаться, и все рано ничего не скрывало.

— Что это за готика? Надеюсь, ты не влипла в вампиропоклонники? — спросила я осторожно.

Были у нас тут такие организации, не самая приятные, хоть и легальные. Я почему-то была уверена, что все их члены — и живые, и не очень — больные на голову, и вполне в духе Фокси вдруг захотеть потусоваться среди нежити.

— Да нет, вот еще не хватало, — фыркнула она к моему глубочайшему облегчению. — Все круче, гораздо круче!

«Куда уж круче», — подумала я, но она уже тащила меня к машине.

— Я договорилась с Рэйни! — попыталась я сопротивляться, но противиться Фокси — все равно что раскачивать руками мост «Голден Гейтс».

— Чушь! Подождет твой Рэйни. Тут дело на сто миллионов долларов.

Итак, грубо похищенная и запихнутая в машину, я могла думать только о том, что для дочери Аттилы Утора сумма в сто миллионов долларов мало что говорит об истинной ценности чего бы то ни было. Я не завидовала Фокси Лютор. Просто она не давала мне скучать, даже когда я этого хотела.

Дома Фокси разбудила комп и выискала из его глубин какое-то письмо. По тому, как возбужденно блестели ее глаза, я поняла, что оно имеет к делу прямое отношение.

— Что это? — спросила я.

— Это пришло вчера вечером, — пояснила Фокси, плюхаясь на кресло рядом. — Ты что-нибудь слышала про Орден?

— Нет, — призналась я честно. — Просто Орден? Да мало ль орденов…

— Я вырыла вчера ночью кое-что в сети, до полуночи сидела. Орден — организация, которой, кажется, около трех тысяч лет.

— Ну?

— Баранки гну! Мало информации, черт, совсем мало, пришлось идти в библиотеку среди ночи.

— Куда-куда?

Фокси — в би-бли-о-те-ку?! Пешком?!! Ночью?!!!

— Куда слышала. Сторож обматерил меня на чем свет стоит, но я дала ему сотню, и он сразу превратился в добрую фею. Часа два по полкам рылся, намотал на себя километр паутины, но откопал мне книжку, древнюю, как Дебби Харри. — Она бухнула передо мной заплесневелый фолиант, сразу поднявший тучу пыли.

— Фокси, блин! Убери с меня эту рухлядь!! — возмутилась я.

Она фыркнула, но переложила книгу на стол, где мы принялись рассматривать ее так внимательно, будто это был новый выпуск «Вог».

— Тут же половины страниц нет.

— Чушь. Все главное я поняла, — Фокси мерила шагами комнату, не в силах сдержать жестикуляцию. Ее руки всегда будто жили отдельной жизнью. — Члены Ордена — вроде как усовершенствованные люди. У них открываются паранормальные способности — телепатия, телекинез, пирокинез, левитация и еще хрен знает что. В общем, все, что мы, люди, все умеем, но об это не знаем. И самое главное — они бессмертны. Как тебе это?!

— Сядь, Фокси, — сказала я наконец, — не мелькай. Просто напрягись на секунду и попытайся объяснить по-человечески, ради чего ты утащила меня со свидания с любимым.

Фокси сделала выражение лица, которое мы называли «брендан фрейзер», и означало оно многое, но в данном контексте: не будь же такой тупой!

— Мне прислали приглашение вступить в Орден, — провозгласила она голосом Линкольна, зачитывающего Геттисбергскую речь.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Организации, просуществовавшие тысячи лет, так просто не исчезают. Орден все еще существует, и сейчас у них проводится небольшой кастинг. И мы просто обязаны принять в нем участие.

«Опять» — подумала я обреченно, а вслух спросила:

— И кто эти загадочные мы?

— Ты, я и еще кто-нибудь с твоей стороны. В приглашении условие — я привожу кого-то, и этот кто-то тоже приводит кого-то. Трое. Уно, дос, трес.

— Он не согласится.

— Уговори его.

У Фокси Лютор все всегда проще, чем апельсин, — такова ее натура. Она провела свой личный кастинг и из миллиона своих приятелей выбрала меня. У Киры Кастл все было не так просто при наличии только одной кандидатуры. И я не была уверена, что мне удастся уговорить Рэйни.

«Боже, я уже думаю об этом как о факте. Я снова не сказала «нет». За один ничтожный год дружбы с ней я побывала на всех хоббитках, в клубе любителей поэзии Линтона Квеси, в секте поклонников дельфинам, предоставляла тело для боди-арта, а уши — для бесконечных поэм в стиле «схороните меня среди чащи с белоснежным цветком на груди». Ну когда же я научусь-то, а? Всего три буквы. Так просто. Н. Е. Т. Посмотреть Фокси в ясные очи и сказать то, чего ей наверняка еще никто не говорил… Ну, Кира, давай…»

— Я постараюсь.

Блин. Блин, блин, блин.

— Ура! — возликовала она. — Ты представляешь, какой это шанс! Какой вселенский кайф! Кто-то из нас станет чем-то большим, проживет несколько жизней — да об этом можно только мечтать. Ты только подумай — нас выбрали, это же о чем-то говорит!

— Тебя выбрали, — сказала я мрачно. — Это говорит о твоей уникальности, а не нашей.

— Чушь. Ты моя лучшая подруга, а Рэйни — твой лучший друг. Неужели это ничего не значит? У тебя самомнение ниже плинтуса, а это дурно отражается на цвете лица, и не только. Да вы будете мне благодарны по гроб жизни!

— И как ты себе это представляешь? Подпишешь контракт кровью и сразу начнешь бегать по стенкам и стрелять из глаз лазером?

— Да ладно, это все детали. Как-то это же решится, не мы первые, в конце концов. Вечно тебя интересуют мелочи, Кира, как так можно жить?

Ну ни фига себе мелочи… Я смотрела на нее и постепенно понимала, что она действительно верит во всю эту ерунду. В то, что по Интернету можно стать членом организации, обещающей открыть тебе третий глаз и сделать бессмертным, может поверить только полный идиот, законченный романтик… или Фокси Лютор. Ну что ж, маленький облом на укатанной дорожке ей не помешает.

— А если у нас ничего не выйдет? Если нас не выберут? Там про это ничего не написано?

— Чушь. Встречаемся завтра ровно в полночь, — она нацарапала на клочке бумаги электронный адрес. — А теперь пошли треснем по пиву.

Клуб «Разоренная могила» открылся на прошлой неделе, и Фокси считала его самым продвинутым чуть ли не во всем городе. Я лично не видела в нем ничего особенного — тусняк как тусняк. Неплохие группы играют, а на открытии был сам Оззи Великий и Уз-засный. Ничего так, но сейчас я не была настроена на рок-бомбардировку моей головы.

— Я не могу. Рэйни ждет.

— А, ну да, — смилостивилась Фокси. — У меня все равно встреча кое с кем — завтра расскажу! Такой сюрприз! Так что беги, уламывай своего милого, и готовьтесь к великой ночи.

Великой ночи! Звучало это как в проспекте, рекламирующем вечеринку на Хэллоуин. Ну что ж, может, будет интересно. В конечном итоге вряд ли членом этого Ордена быть сложнее, чем быть членом фан-клуба Фокси Лютор.

А в глубине души я просто ожидала увидеть реакцию Фокси на облом — на то, что эта организация окажется очередной тусовкой поклонников фэнтези. И что удивительно — ни единого проблеска тревоги. Интуиция спала крепким сном и не подозревала, как отчаянно я в ней нуждаюсь. Да и я не подозревала тоже.

— Она спятила, — сказал Рэйни.

Мы сидели в моей комнате на моей кровати. Я втупила на него невинный взгляд «брендан фрейзер», который наверняка очень напомнил ему один из миллиона взглядов Фокси. Рэйни Хату никогда не нравилась Фокси, как, впрочем, и он ей не нравился. Но Рэйни — чуть ли не единственное, что я отстояла под ее натиском. Она хваталась за голову и вопила, что меня достойны двухметровые красавцы с фарфоровыми улыбками, мускулами бодибилдеров и красными «феррари». И видеть рядом со мной коротышку (шесть и три), который одевается как хиппи и ездит на раздолбанном папином понтиаке «гром», ей ПРОСТО НЕВЫНОСИМО. Забудем даже, что я — Замок, а он — Хижина! Что касается внешности — да, не спорю, Рэйни — не Брэд Питт и даже не Джонни Депп, внешность у него… ну, странная. И одежда не от кутюр, и машина кашляет. Однако тут я вдруг приобрела алмазную твердость, и оказалось, что все вполне выносимо. Фокси есть Фокси, но это — мое, только мое и всегда будет моим. Я и сама, в сущности, не Моника Беллуччи, хотя Рэйни говорит, что глаза у нас похожи. А то, что я — Кастл. а он — Хат, меня и вовсе беспокоило слабо.

Теперь мне просто приходилось делиться на два или, что вероятнее, раздваиваться. Ни Фокси, ни Рэйни не были согласны на половину меня, и такое рьяное соперничество мне даже несколько льстило.

Что касается хиппи, то Рэйни действительно был «внуком цветов», о чем можно было догадаться по одному его имени. Когда мы впервые сблизились, он рассказал мне, что семейство Хат по причине игнорирования больниц и женских консультаций не имело представления, кого ждать. И миссис Саммер Хат (урожденная Сара) придумала сразу два бесполых имени — на случай солнечного и дождливого дня рождения своего очередного цветка. Рэйни Дэй и Санни Дэй. Погода стояла райская, солнце светило вовсю, но когда у нее начались схватки, зарядил такой ливень, что во всем доме дребезжали стекла и прогибалась крыша. Природа все решила сама.

Рэйни рассказал мне это под большим секретом, так как доселе никому не позволялось употреблять его полное имя. Я вошла в список избранных и гордилась этим неимоверно. «Rainy Day, never say good bye…» — шепнула я ему на ухо, когда мы засыпали, и он обнял меня крепче. Тогда я думала о том, что все-таки всегда больше любила дождь, чем солнце.

Сейчас он хмурился, как бывало всегда, когда Фокси втравливала меня в какую-нибудь авантюру.

— Кира, тебе что, мало было выбираться вплавь от чокнутых сектантов или два дня прятаться в вентиляции? Не надоели тебе эти игры?

«Чушь!» — чуть не сказала я и сама испугалась.

— Рэйни, перестань. Тебе восемнадцать лет, а ты ведешь себя как престарелый пенсионер. Ну что тебе стоит просто нажать пару клавиш, это же не сафари! Сделай мне одолжение раз в жизни.

— Который раз в жизни.

— Ну Рэйни… Рэйни Дэй…

— Я не понимаю, неужели тебе это так интересно? Только ради Фокси ты бы не стала так настаивать, я же тебя знаю.

Я сползла на пол и уткнулась подбородком его колени.

— Знаешь, как облупленную. Так и быть я расскажу тебе настоящую причину. Называй меня как угодно, но веришь ли — мне ЖУТКО хочется посмотреть, как Фокси Лютор станет сверхчеловеком.

Глаза у Рэйни были серые, как у меня, но гораздо светлее. В зависимости от погоды они могли быть то почти голубыми, то темными, как грозовая туча. Сейчас небо было слегка затянутым, но пока без угрозы ливня.

— То есть, как НЕ СТАНЕТ?

— Ну грешна, казни меня за это.

Внезапно он рассмеялся и затащил меня на кровать за руки.

— Плохо, конечно, злорадствовать. Это я сказал бы в любом случае, не касающемся миз Утор. Ладно, рассказывай про этот ее Орден.

Я удобно устроилась рядом и вдруг поняла, что говорить мне в сущности не о чем — рассказанное Фокси плюс пара строк из книжонки тысяча лохматого года до н. э. И чем больше я говорила, тем тупее мне казалась затея. Но Рэйни выслушал меня очень внимательно, а потом сказал:

— Что-то меня в этом настораживает, но не пойму, что.

— Да что тут может настораживать?

— Не знаю… На мой ящик каждый день приходят по десятку писем счастья, но это… Не знаю, Кира. Те, кто прислал эти приглашения, уверены, что все эти люди бросят все и поверят им с пол-оборота. И они правы — хотя бы в случае Фокси. Есть она — есть и другие. Второе: они ничего не требуют. Это само по себе интригует. Напоминает банальную вербовку, когда только обещают, но взамен пока ничего не просят. Обычно отдавать приходится все равно, но только что, когда и в каких размерах…

— Вербовку? — засмеялась я. — Вербовку куда? Слушай же, как я это вижу — руководство какого-то нового элитного клуба решило таким образом обыграть членство в нем. Это не вербовка, а тусовка, как миллион других.

— А смысл?

— А кто сказал, что есть смысл? Рэйни, люди от скуки с ума сходят. Почему бы не позабавиться таким образом?

Он пожал плечами, и было видно, что я его не убедила.

— К тому же, — продолжала я, — это, как его назвала Фокси, кастинг. Так что нас просто не выберут.

— В том, что выберут ее, миз Утор, конечно, не сомневается?

Я с трудом подавила улыбку. Ну не любит ее Рэйни, что поделаешь. И я бы ее не любила, если бы ее огромной любви не хватало на нас двоих с головою. Фокси хуже, чем жвачка в волосах, никто не спорит, и когда-нибудь я пожертвую целый клок, чтобы избавиться от нее. Или, что вероятнее, она первой потеряет ко мне интерес и найдет новую жертву, чтобы задружить ее до смерти. Что ж, меня такой расклад устраивает. Оба.

— Конечно, нет. — Честно говоря, я понятия не имела, скольких должны выбрать, и сколько вообще принимают участие.

— Я за нее заранее рад. Может, она отвлечется и оставит нас в долгожданном покое.

Я повернула его лицо к себе. Он не улыбался, просто смотрел в упор из-под ресниц, и во взгляде была тревога. Небольшая, как перед операцией по удалению гланд, но была.

— Это значит «да»?

— Это значит, что я тебя люблю.

Адрес был странный: www.club.nn. Я не поняла, что значит nn, но адрес еще больше убедил меня в том, что это логотип какого-то клуба. Однако беспокойство Рэйни хоть и не передалось мне в полной мере, но порядком о себе напоминало. Я сидела в своей комнате, Рэйни — в общаге у приятеля, который уехал на выходные и оставил комп на его попечение, а Фокси — в квартире, купленную папой в честь поступления в колледж. Она позвонила мне, дала последние указания, пароль и кинула трубку, даже не пожелав удачи. Да и на кой икс она мне сдалась?

Полночь.

Я пришла на эту загадочную страничку и увидела что-то вроде карты. Нас было много, на самом деле много — все обозначались пульсирующими точками на ветвях дерева, напоминающего мифический кельтский Иггдрасиль. Точки располагались группками по три. Странности начали с самого начала. Я это просто почувствовала паучьим чутьем Спайдермэна — как электроток по коже, как удушье перед грозой. Потом я поняла, что знаю, кто из этих точек — я, кто — Рэйни, а кто — Фокси. А потом я поняла, что мне неоткуда это знать, и мне впервые стало страшно. Напряжение прямо в воздухе висело, и когда я схватила телефон в порыве позвонить Рэйни, он молчал. Только чуть слышное потрескивание и гул, как гудят высоковольтные провода.

Я узнала еще кое-кого из точек и после этого заставляла себя просто не смотреть туда, но не получалось. Глаза сами воткнулись в экран, в пульсирующие точки, в волнующиеся под невидимым ветром ветви Иггдрасиля. Это была какая-то магия, но я не понимала, какая, да и сравнить было почти не с чем. Почти. Однажды я присутствовала на спиритическом сеансе, который внезапно оказался чем-то настоящим. Его проводила медиум, красивая черноволосая женщина по имени Чинция Мори. Дух отца клиентки, с которым она общалась, был, как мне потом долго и нудно объясняла Фокси, совсем другим существом — элементалом, не имеющим никакого отношения к личности умершего. Эти террористы просто ошиваются рядом с потенциальными «открывателями порталов», ожидая подходящего момента. По правде говоря, я всегда скептически относилась к таким мероприятиям. До этого момента.

И вот тогда я почувствовала нечто подобное — покалывание, недостаток воздуха и необъяснимый страх. А потом комнату будто захлестнуло ледяное цунами. Дух врезался в медиума как торпеда. Думаю, она умерла на месте, но после этого поднялась в воздух на пару футов и из ее глаз потекла кровь. Тело миссис Мори, что называется, изрыгало демонический хохот, разыгрывая сцену из «Экзорциста»; все орали и бегали; Фокси, как самая уравновешенная, набирала 911, а я сидела среди этого хаоса всеобщей истерии с неправдоподобно прямой спиной, вцепившись руками в стул, и ощущала, что мне бы сейчас не помешала кислородная маска. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не сын медиума Тимми — он просто повис у нее на ногах и громко, едва не срываясь на визг, начал читать нечто, показавшееся мне стихотворением, на непонятном языке. Миссис Мори все это время вопила дурным голосом, пытаясь его перекричать, а потом рухнула на пол и признаков жизни уже не подавала.

Все уже закончилось, но я все не могла заставить себя отцепиться от стула. Нет, я не внезапной смерти медиума испугалась. Я в тот момент пропустила через себя весь поток от вторжения элементала, его восторг и жажду, его реальность, и это чуть не убило меня. Очищенный абсолютный страх, он был настолько материален, что его можно было увидеть. Я уверена, что увидела бы, если бы не зажмурилась так, что глаза чуть не провалились внутрь черепа.

Это повторялось сейчас. У этого был другой вкус, запах, текстура, но это повторялось. Я сжала кулаки, пробивая ладони ногтями, но избавиться от страха не удавалось.

На экране ничего не происходило. Долго.

А потом точки вдруг начали гаснуть. Одна за другой.

Из глаз у меня закапали слезы, я заметила только светлые капли на клавиатуре. Одна влажно блестела на «Esс». Я бросила мышь и обхватила себя руками, но это не помогло. А точки все гасли и гасли, и меня передергивало всякий раз — всякий раз это мог быть один из нас. Я совсем забыла, что это ничего не значит, что это игра, и призрак тревоги Рэйни вырос в полный рост за моими плечами.

Вот нас шестеро… пятеро… четверо… трое. Наша веточка. Я, Рэйни и Фокси.

Слеза дрожала на «Esс», круглая и выпуклая, будто подсказывая выход.

Раз — и точка Фокси погасла. Я втянула воздух сквозь зубы и выдохнула его с рыданием, так, что заболело в груди.

Два…

Я выдернула шнур из розетки.

Я выдернула шнур из розетки.

Секунду черный экран смотрел на меня, потом я ткнулась лбом в клавиатуру, потом сбросила ее со столика. Она повисла, качаясь ровно, как метроном.

Не знаю, сколько я сидела, оглушенная страхом и своим поступком, пока внезапная мысль не ударила меня так больно, как плеть с железным наконечником.

Я его бросила.

Я оставила его там одного.

Мои руки тряслись, как у алкоголика со стажем, мне грозила гипервентиляция легких, но я все равно поднялась, собрав все свои последние силы. Мобильник заработал. Раз пять я промахивалась мимо кнопок, пока наконец не вызвала из памяти номер Рэйни. Оператор сообщил, что абонент временно недоступен. Телефон у Фокси никто не брал.

Встать на ноги.

Я встала.

Идти.

Я пошла. Как только я сделала несколько шагов, остальные получились по инерции. Я вылетела из дома как пуля.

Общежитие Рэйни находилось совсем недалеко, через парк. Парк промелькнул мимо меня как мираж. В вестибюле сидел вахтер и лениво листал какую-то газету.

— Пожалуйста, — прошептала я без голоса, — можно в пятьсот пять?

Он посмотрел на меня так, будто я попросила его покончить с собой.

— Девушка, вы в своем уме? Час ночи, мужское общежитие, и документов, наверное, нет…

Да какие на фиг документы!

— Я вас умоляю, мне нужно просто войти, на одну секунду, — это были остатки голоса. Но мой вид его не вдохновил, и не мудрено — я была похожа на наркоманку в судорожных поисках дозы.

— Идите домой, мисс, и приходите утром. Не заставляйте меня вызывать полицию.

— Вы можете хотя бы подняться и позвать Рэйни Хата?

— Никого я не буду звать. Вы меня поняли?

Я вышла и медленно побрела по улице к дому Фокси, отчаянно матеря про себя вахтера. Однако он, на удивление, немного успокоил меня — если бы что-то произошло, кто-то бы услышал, наверное, тем более ночью… Да что могло произойти? Уже выйдя на нужную улицу, я худо-бедно убедила себя, что сама напустила на себя страх плюс Рэйни постарался, и он еще свое получит… хотя мне бы сейчас только увидеть его… просто увидеть…

Консьерж из подъезда, где Фокси купила богемную квартирку в пентхаузе, прекрасно меня знал и был запрограммирован впускать в любое время дня и ночи. Так что здесь проблем не было никаких.

— Фокси дома? — спросила я.

— Насколько я знаю, миз Лютор пришла около одиннадцати и с тех пор не выходила.

— Спасибо.

Лифт привез меня на самый верх. Я ринулась к двери, чтобы не позволить себе пускаться в размышления, и позвонила.

Тишина.

Я надавила на кнопку сильнее и держала, пока палец не заболел. Потом достала свой дубликат ключа и отперла замок. Мной будто кто-то руководил — и спасибо ему, потому что иначе я уже валялась бы в обмороке, и двери лифта стукались бы об мою голову.

— Фокси! — осторожно позвала я, хотя в глубине души давно понимала, что мне никто не ответит.

Я включила свет.

Как истинная киноманка, я миллион раз видела такие сцены в кино и морально была к ней готова. Может, поэтому я не потеряла сознание и не заорала, как любят делать главные героини — блондинки с пышным бюстом. А может, потому, что я не совсем блондинка и бюст у меня средний.

Основное количество крови впитал светлый ковер, и на нем она смотрелась не особенно зловеще — просто широкие темные разводы, еще не просохшие. На стеклянном столике растеклась яркая глянцевая лужица, которая нашла дорогу вниз и падала медленными каплями в слипшийся ворс ковра. В комнате стоял тяжелый пряный запах, и повсюду валялись какие-то мокрые обрывки и огрызки — я даже думать не хотела, что это такое. Я вообще думать не хотела. И не хотела заглядывать в ванную, куда вел широкий кровавый след по паркету. Я видела перед собой только включенный комп Фокси с домашней страничкой-бланкой и клавиатурой, залапанной кровавыми отпечатками пальцев. Кровь на мышке уже запеклась, и она казалась вымазанной малиновым джемом.

Я повернулась и тихо вышла.

С того времени, как я поняла, что Рэйни исчез, из дома я выходила только раз — на похороны Фокси. А между тем происходили невиданные вещи. Меня не вызывали в полицию, хотя консьерж прекрасно меня знал и видел; на Рэйни, как исчезнувшего без вести и конфликтовавшего с Фокси, не вешали никаких собак. Да и вообще ни на кого. Расследование умерло, не родившись. А я-то была уверена, что Аттила Утор снимет с нас три шкуры независимо от степени нашей вины. Что ему будет все равно, кого обвинить в смерти дочери. Я не спала сутки и придумывала, как мы с Рэйни будем объясняться с полицией, но объясняться не пришлось.

И меня, честно говоря, больше тревожил Рэйни, чем Фокси, как бессердечно это ни звучало бы. Где она, я точно знала, а вот он… Его мобильник теперь был отключен, в общежитии его не видели. Вахтер все-таки впустил меня под присмотром, когда я устроила истерику, но выяснить ничего не удалось. Никакой крови и следов борьбы. Все вещи лежали на местах, будто Рэйни только вышел на секунду за сигаретами и сейчас вернется. Но он не вернулся. Ни сегодня, ни завтра, никогда.

Пойти на похороны Фокси, организованные с не меньшим размахом, чем могла быть ее свадьба, было затеей никудышной. И я поняла это, увидев закрытый гроб. Я, честно говоря, представляла, как Фокси лежит на атласной подушке в подвенечном платье от Валентино выше колен, черные волосы тщательно уложены, маникюр идеальный, а туфли — из последней коллекции какой-нибудь акулы подиума. Вот-вот она откроет глаза и скажет: «Чушь!» или что-нибудь в этом роде — и я пойму, что все это розыгрыш.

Но гроб, похожий на шикарный трехкамерный холодильник, был закупорен, как консервная банка, и можно было только догадываться, что прячется внутри. Стоя рядом, прикасаясь рукой к его холодной поверхности, я выстроила в сознании новый образ: лицо и тело Фокси — мозаика, пазлы, собранные наспех и сшитые толстыми нитками. Многие перепутаны, а те, которых недостает, заменены вырезками из глянцевых журналов.

Я отшатнулась от гроба и убежала в последний ряд. До меня долетали отдельные фразы о том, какая это была замечательная девочка, и какая это жуткая потеря для семьи и общества. А я оглядывалась в поисках Рэйни, но видела только черную толпу под вуалями. Его здесь не было.

Среди потока слов я уловила что-то про ее замечательную улыбку и вдруг вспомнила, что первая фотография Фокси в журнале была стилизована под Мону Лизу. Это вызвало у меня приступ истерического смеха, который при всем желании невозможно было закамуфлировать под плач или кашель. Я икала от хохота, истекала слезами, испытывая терпение окружающих, пока не потеряла надежду успокоиться и не поползла к выходу, согнувшись пополам.

Уже выходя, я оглянулась. Аттила Утор стоял у гроба, но смотрел в мою сторону. Или в сторону двери — не знаю. Но я запомнила его лицо — тяжелый взгляд, мало подходящий убитому горем отцу.

На кладбище меня не было, и последний лимузин Фокси отправился в путешествие без напутствия лучшей подруги. Это было для меня слишком.

В отличие от вечно мятущейся Фокси, я прекрасно осознавала свое призвание с младых ногтей, и это немало мне помогло. Правда, я чуть не завалила последний год, увлекаясь водкой с тоником (побольше водки, поменьше тоника!) и горькими воспоминаниями, но вовремя взяла себя в руки и уговорила жить. Надо сказать, я как-то попроще стала, что ли — и вести себя, и смотреть на жизнь. Есть многое на свете, друг Горацио… но клянусь — с меня достаточно. Реабилитационный центр потенциальных алкоголиков уже ждал меня с распростертыми объятьями, а я взяла и предпочла ему медицинский университет. И меня приняли. А потом я встретила Перри и Джоша — мою новую семью.

Жизнь налаживалась.

Когда Перри сказал мне, что клиника принадлежит Аттиле Утору, я восприняла это как некий знак. Вот именно — «некий». Если раньше я бежала бы дальше чем видела от такого знамения, то в тот момент поняла его вполне положительно. Мистер Утор не только утвердил мою кандидатуру, но и помог развязаться с проблемами моего исключения, а это значило, что он меня помнит. И это не дурные воспоминания.

С тех пор я ничего не слышала о Рэйни. Но через некоторое время мне попались два некролога в одной из газет, а потом сразу же — статья в другой: «Талантливая певица умирает в расцвете лет». В тот день я заперлась в ванной с бутылкой водки и не выходила до вечера. Я знала этих людей очень отдаленно. Но они были там. Несколько точек на ветвях Иггдрасиля.

Однако годы шли, и ничего больше не происходило. Если не считать видение, которое предзнаменовало мою встречу с Рэйни. И второе видение, возможно, означавшее то же самое.