Утром меня раздражало всё. Начиная с того, что я опять не вовремя открыла глаза, из-за чего тут же забыла, что мне снилось. Хотя помнила: чтобы не забыть сон, нужно глаза открывать не сразу, а чуть погодя, и вспоминать его ещё с закрытыми глазами.
Вроде мелочь — забыла, но неприятно.
Потом выяснилось, что во сне зачесала до крови указательный палец, ощутив ноющую боль. Неужели придётся фумитокс покупать? Ещё комарья мне не хватало!
Потом меня начало раздражать всё подряд. И что, оказывается, громко топаю по комнате — не дай Бог, разбужу малышку. И что приходится греметь на кухне кастрюлями. А потом, поставив кашу на огонь, пошла в прихожую разбираться с вещами Алёнки и обнаружила, что они все — грязные! Долго злилась на девушку-няню: ну разве можно до такого доводить! Злилась, пока замачивала, злилась, пока готовила завтрак…
Вся злость испарилась, когда стояла у плиты, приглядывая за кашей и за балконом-лоджией, и неожиданно моей ладони коснулась маленькая горячая ладошка.
Отложила ложку и присела на корточки:
— Привет. Я тебя разбудила?
Очаровательное сонное существо, в моей старенькой, но чистой, наспех выисканной вчера футболке вместо ночнушки, похлопало на меня длиннющими ресницами из-под взъерошенной после сна чёлки.
— Я сама проснулась. Ты Лиза?
— Я Лиза, — подтвердила я, неудержимо улыбаясь сама неизвестно чему.
— А можно на балкон?
— Алёнушка, там спит мальчик. Вот он проснётся, тогда пойдёшь на балкон. Хорошо? — Выговаривая фразу, чувствовала себя полной дурищей: Господи, на каком языке разговаривать с ребёнком?! Сюсюкаю ведь! Жуть… Но храбро продолжила: — А мы с тобой сейчас пока другим делом займёмся. Пойдём, я покажу тебе, где у нас туалет, потом умоемся и позавтракаем.
— Пойдём, — согласилось сонное чудо, и мы пошли.
Хлопоты с ребёнком отвлекли меня от всего на свете. Пока одевала в более-менее чистое, выуженное из сумок, пока водила по помещениям квартиры, пока показывала что где, пока бегала на кухню… Все тревоги разошлись. Потом проснулся Данька, и я с удовольствием посмотрела, как эти двое некоторое время таращились друг на друга: Данька со сна сразу не сообразил, что это за кроха, а кроха пристально и серьёзно изучала его. После чего вежливо спросила, обернувшись ко мне:
— Это мой братик, да?
Данька хохотал до слёз! Отсмеявшись и сходив умыться, он вернулся и самодовольно сказал:
— А я первый придумал, чтобы ты мама была. Лиза, мы сегодня на пляж пойдём? — И широко ухмыльнулся: — С сестрёнкой? А?
— Пойдём, но при одном условии… — Я заколебалась, говорить — нет ли. Мальчишка всё-таки довольно… эээ… «проблемный ребёнок». А вдруг воспримет не так, как надо?
— При каком? — не выдержал моего молчания Данька.
— Мне нужен где-то час. То есть мы выйдем немного позже.
— Ха. Тогда я Алёнке двор покажу. Ей можно выходить?
Я опять засомневалась. Десять и пять лет. Не обидит? Не забудет малышку где-нибудь? Затем вспомнила, как он вчера дрался из-за неё, и сообразила.
— Можно. Но так, чтобы я видела вас с балкона.
— Фигня, мы долго не будем! Я только покажу, где что, а потом придём.
Они собрались и вышли. Причём, кажется, Данька с большим удовольствием сжал маленькую лапку своей подопечной, а она встала ближе к нему. В большой мир выходят!
Закрыв за ними дверь, я помчалась на балкон и дождалась, пока пропоёт домофон. Открыла окошко и выглянула. Опа… На скамейке сидит Денис. Курит. Не обдымил бы Алёнку. Оглянулся на звон домофона. Дети остановились рядом с ним, послышался короткий, неразборчивый разговор. Потом на дороге перед балконом появились Данька с Алёнкой, сзади их сопровождал Денис. Я спряталась за занавеской. Когда Денис проходил напротив балкона, он замедлил шаги и улыбнулся, хотя в мою сторону голову не поднимал. Ишь… Чего это он?
Вышла в комнату, не в кухню. Соображая, оглядела швейную машину, шкаф… А затем меня как вихрем подхватило! Метнулась к шкафу, с самой нижней полки вытащила отрез хэбэшной ткани, остатки которой однажды купила, потому что понравилась свежая, сине-зелёная расцветка, пронизанная крохотными жёлтыми зигзагами, но хотя знала, что этого отреза мне мало даже на блузку. Ну хомяк я. Куда деваться? Ну на цвет падкая. Зато сейчас пригодилось!.. Потом полетела в ванную, вынула из таза замоченную одёжку девочки, быстро примерилась. Ага. Хватит, да ещё из остатков что-нибудь придумаю. Быстро сложила вещи в стиральную машину, запустила её и снова помчалась в комнату.
Прибежал Силушка. Очень удивился, что сижу за машиной, вместо того чтобы собираться на пляж.
— Силушка, я тут быстро… — невнятно сказала я, лихорадочно вытаскивая из-под машины оверлок. — Ты не мог бы последить за стиркой?
— Ох ты, хозяюшка, всё-то тебе успеть хочется, — покачал головой домовой.
— Ага, — сказала я, охваченная радостным порывом и в самом деле сделать всё и сразу. И несло меня не просто радостным, но очень счастливым порывом, потому что, как ни странно, всё в руках кипело и спорилось. Но и Силушке огромное спасибо, потому что, когда я закончила, у меня выстиранные вещи висели на верёвках в ванной — вода стечёт, перевешаю на балкон; сумки к походу на пляж стояли в прихожей, а сарафанчик и косынка-банданка для малышки лежали на кресле. Я же вдевала в трусишки от раздельного купальника резинку.
— Фу-у… — выдохнула я, положив купальничек туда же, на кресло, и погладила себя по голове. Домовой хихикнул и убежал по своим делам.
Домовой… Я, успокоенная, взглянула ему вслед. Мне приснился Силушка. Только вот в связи с чем? Не помню. Так. А ещё мне приснился Денис. Ну, Денис — понятно, почему приснился. Вчера переволновалась из-за него и его семейства… Кстати, няня, вчерашняя девица, с ошеломлённо раскрытым на него ртом, до сих пор стоит перед моими глазами. Наверное, она не ожидала, что отец Алёнки окажется настолько… ну… симпатичным.
Отодвинув вещи Алёнки, я задумчиво присела на край кресла. Денис не просто симпатичный. Когда мы с мальчишками его «отмыли», оказалось, что под маской заросшего, опустившегося типа прячется человек, посмотревший целый мир. Рядом с ним я на мгновения, но почувствовала себя примитивной провинциалочкой. Но нравится ли он мне? Нет, я, конечно, чувствую удовольствие, оттого что симпатичный мужчина шагает рядом. Мне даже уже нравится, что другие женщины начинают оценивать нас как пару — я это видела! И оценивают не в мою пользу… Мм… Я не слишком разбежалась в своих размышлениях, между прочим, очень путаных?
Нужен конкретный вопрос. Итак, возвращаюсь: нравится ли мне Денис?
Он не вещь, чтобы нравится или нет.
Теперь я обозлилась и стукнула по креслу кулаком.
Как будто в ответ звякнул домофон. Пришли! Я вскочила, обрадованная. Хоть о непривычном думать теперь не надо!
На пороге оказалась целая толпа: Денис, двое мальчишек и Алёнка. Мужчин загнала на кухню пить чай со сластями и ватрушками, которые напёк вчера, пока нас не было, Силушка, а девочку повела в комнату, поставила перед зеркалом и быстро переодела.
— Ну, как тебе? — придирчиво обдёргивая смятую во время шитья ткань, спросила я.
— А это мне? — крутясь перед зеркалом, спросила Алёнка и замерла, затаила дыхание в ожидании моего ответа.
— Конечно. Если б не на тебя — не мерили бы!
— Данька! — завопила малышка и побежала на кухню.
Почему — Данька? Почему — не папа? Девочка редко видела отца, поэтому отвыкла от него? Господи, сколько же вопросов возникает (я фыркнула) в связи с проникновением в мою жизнь целой семейки!
Я тоже быстро переоделась — в новьё, только вчера сшитый летний костюмчик из блузки с юбкой. Получила порцию комплиментов от Даньки — этот чертёнок умел быть галантным! И даже Денис заметил, что у меня новое. После Даньки… Кхм… Но приятно!
А потом мы пошли на пляж. Как и получилось — позже обычного. Солнце уже вовсю припекало. Но в предвкушении прохладной воды это было не так страшно, как если бы я просто гуляла по городу.
В дороге немного понаблюдала за Денисом и Алёнкой. Заметила одну странную вещь: Алёнка всё пыталась искоса посмотреть на отца, но смотрела как на незнакомого мужчину и всё хмурила тёмные бровки. Будто пыталась узнать и не узнавала. Кажется, девочка и в самом деле слишком отвыкла от отца. Денис же почти не обращал на дочь внимания, лишь изредка, будто спохватываясь, тоже начинал изучающе смотреть на неё. И оба предпочитали общаться с мальчишками, стараясь — даже эта малышка! — не пресекаться в разговоре.
Не доезжая до места одной остановки, забежали в тот торговый центр, где Денис начал своё внешнее преображение. На этот раз — купить для девочки какие-нибудь интересности для пляжа. Денис неожиданно очнулся, хотя сначала шёл очень сильно погружённый в раздумья, чуть не отрешённый. В общем, он очнулся, для того чтобы попытаться раскупить весь отдел игрушек. Мальчишки ходили за ним по пятам, совершенно обалдевшие. Впрочем, как и он сам. Он останавливался почти у всех полок, трогал всё выставленное, снимал игрушки с полок — оглядываясь на Алёнку за подтверждением. Кажется, только я оставалась в трезвом состоянии, отбирая у него каждую вторую игрушку, а уже на кассе решительно проредила ту кучу, которую наотрез оказалась тащить на пляж. Оставила мяч и надувной круг.
На выходе Денис, будто его что-то потащило, вдруг повернулся к небольшому лотку под одной из лестниц. Я немедленно пошла с ним: ещё чего-нибудь накупит зря!
И удивилась. Под лестницей продавали всякие фэн-шуйные принадлежности. Денис встал вплотную к прилавку и принялся вдумчиво — я это видела! — перебирать всякие статуэтки и флакончики с маслом и ещё с чем-то, сосредоточенный, словно прислушивался к ним… Девушка-продавщица уже вставала с места — уже с явно приготовленной, даже заученной речью, как я вцепилась в рукав Денисовой рубашки и буквально оттащила его от прилавка.
— Тебе это надо?
— Надо, — уверенно сказал Денис.
Я посомневалась, глядя на него. А потом подумала и вспомнила статью про то, как после клинической смерти у некоторых людей появляются сверхъестественные способности. Может, они проснулись и у Дениса? Поэтому ему это интересно?
— Денис, давай не будем задерживаться. Дети уже заждались. Если хочешь, я тебя сегодня провожу в один магазинчик. Там выбор всяких интересных штучек больше, да и дешевле они тебе обойдутся.
— Правда? — Он внимательно вгляделся в мои глаза. — Отведёшь?
— Ну, обещала же.
Он посмотрел на меня странно — вглядываясь снова в глаза так, как будто не верил.
Маленький народ, расстроенный тем, что большинства выбранных игрушек закупить не удалось, утешила уже на выходе:
— Будем покупать то, что нравится, каждый день, когда ходим на пляж. Ясно?
Но для Алёнки, единственной кажется, впечатлений хватало — для счастья. Она уцепилась за руки мальчишек и время от времени с азартным визгом поджимала ноги, когда они её поднимали — тоже поневоле с радостным смехом. Так что малышка сумела своей радостью увлечь и этих, обидевшихся было.
— Почему ты не разрешила купить эти игрушки? — спросил Денис, с которым мы шли, чуть поотстав от детей.
— Может, я и не права, — задумчиво сказала я. — Но мне кажется, новая игрушка — это всегда радость для детей. Так почему эту радость не продлить на следующие дни?
Он хмыкнул, но больше ничего не сказал.
На пляже выяснилось, что народу в это время набралось уже достаточно много, и Денис немедленно насупился, напрягся. А потом ещё, словно вспомнив, посмотрел на дочь и прикусил губу. В общем, мы отошли подальше от середины пляжа — к нашему месту, но Денис замкнулся и не стал раздеваться. Наше место — в последние три дня это конец пляжа, стык со зданием — яхт-клубом, в который можно войти только сверху, а значит — мы устроились почти у глухой стены, без окон. Удобно, если хочешь прятаться от посторонних любопытных глаз.
Мальчишки повели Алёнку знакомиться с водичкой, таща за собой и старательно надутый плавательный круг. Я посмотрела на серо-синюю воду, на белый песок с крапинками ракушек и камешков, потом на Дениса.
— Почему ты не раздеваешься?
Денис даже глаз не поднял. Только что стоял — сел прямо на песок, игнорируя расстеленное покрывало, и, кажется — машинально, вынул пачку сигарет. Спохватившись, всё-таки поднял на меня глаза. Села рядом, кивнула — кури, мол. Ветер всё равно в сторону от пляжа, к стене яхт-клуба. Щёлкнул зажигалкой.
— Посторожу вещи.
— Не глупи. Думаю, Алёнку не напугаешь, если разденешься. Пошли купаться.
— А ты? — спросил он, не глядя на меня.
— Что — я?
— Ты правда не боишься?
— Нет.
Он щелчком сбросил с кончика сигареты пепел, снова затянулся. Некоторое время смотрел на воду, на весело визжащих детишек. Под глазами мешки. Невыспавшийся какой-то. Он дотронулся до моей руки. Этот жест напомнил, как утром ко мне пришла Алёнка. Улыбнулась, глядя на его руку. Его пальцы сжали мою ладонь, как будто его ободрила моя улыбка. Но глаза опустил сразу, едва я взглянула на него.
— Докурил? — сказала я. — Пошли?
— Алёнка… — начал он.
— Денис. Я прекрасно знаю, что ты любишь поплавать. Так чего себя лишать такого удовольствия? Я же видела, как ты в воде… Словно дорвавшаяся до неё рыба. Мы спустимся вместе, и твоя дочка будет спокойней, если будет видеть меня рядом с тобой. Вроде как я не боюсь, а значит — можно и ей не бояться.
— За ручку поведёшь? — усмехнулся он.
— Поведу, — хладнокровно сказала я. — Девочке всё равно надо привыкать к тебе.
Он сунул потушенную сигарету в пачку и встал раздеться. Постоял, дожидаясь, пока я буду готова к «прогулке»… И вдруг снова сел, быстро укрывшись рубахой. И упрямо опустил голову, обняв колени.
— Хорошо, — сказала я. — Подожди немного.
Я спустилась к воде, поймала за руку Егорку, только что вышедшего из воды с плавательным кругом, — Данька с Алёнкой сидели по пояс в воде, что-то рассматривая на дне и трогая это нечто, явно ещё и обсуждая его.
— Егор, попробуйте вместе с Данькой отвлечь Алёнку. Денис боится, что она испугается его. Ну, ты же видел, какая у него кожа. Сможете?
— Легко! — с превосходством сказал Егорка и по мелководью поволок мокрый, сияющий на солнце плавательный круг к друзьям.
Вернувшись к Денису, я обнаружила, что он вытащил из сумки яблоко и хрумкает им, рассеянно глядя на воду.
— Поднимайся, лентяй! Сейчас ты совершенно спокойно сможешь дойти до воды и поплавать!
— Не хочу.
— Денис, не обламывай мне удовольствия, что я придумала гениальную вещь! — обозлилась я. — Мы сейчас вдвоём спустимся к воде, и Алёнка ничего не заметит, потому что между вами буду я! Понял? А потом я первой выйду из воды и встречу тебя с полотенцем!
— Ты так хочешь, чтобы я поплавал? — В его голосе чувствовалось недоумение.
— Нет. Не поплавал! Хочу сказать, что авария, в которую ты попал, — это ещё не конец света! Тебе, в отличие от многих — очень многих! — здоровски повезло! Ты жив, у тебя здоровые руки и ноги! Только вот на всю голову больной! — рявкнула я.
Он устало улыбнулся на мою злость — и мне захотелось ударить его! Ах-ах-ах — в аварию попал! Ах-ах-ах — кожа у него пятнами! Но ведь не калека! Какого чёрта он изображает из себя невесть что? Прямо-таки весь из себя такой несчастный! И на лице чуть не вся скорбь мировая! И что меня потянуло с ним нянчиться, блин?!
— Ладно, — вздохнул Денис. — Только ты будешь рядом.
— Три дня ты спокойно плавал и без меня, — пробурчала я тоном брюзги. — А теперь что? Знаешь ведь, что я не очень плаваю. Куда мне рядом с тобой…
— Но ведь со мной, — тихо улыбнулся Денис.
— Я лучше у берега по-собачьи побарахтаюсь…
— Теперь ты будешь сопротивляться?
После этого вопроса я вздохнула и буркнула:
— Ладно. Но, если что, — спасай!
И мы выполнили придуманный мной план. Проходя мимо детей, я даже помахала рукой. Но Алёнка была и правда сильно занята: мальчишки усадили её на песок и показывали, как строить песчаные фигуры при помощи воды. Девочка, слегка высунув от усердия язык, осторожно строила что-то вроде крепости.
Денис оглянулся на них и заспешил к воде.
В воде он, кстати, и в самом деле чувствовал себя замечательно. Я не знаю, что за стиль у него, но и сегодня он нырнул в воду почти без всплеска. Я зашла по грудь и принялась ковыряться, изображая плавание. Держаться на воде могу. Как уже говорила — по-собачьи и на спине ещё. Так что плаванье тоже люблю, но не так, как Денис. Тот обожал нырять. А я нырять не умею. Вечно нос потом сопливый.
Волна слегка, почти бесшумно плеснула передо мной. Появилась мокрая голова Дениса.
— Попробуем сплавать ближе к тому зданию? — предложил он.
— Сплавать… — снова проворчала я. — Как будто это слово имеет ко мне отношение.
— Не бойся, я помогу, — улыбнулся он.
Ну, мы и заплыли ближе к зданию, хотя бы потому, что часть воды ближе к нему была огорожена огромной ячеистой сетью. Мы видели в прошлый раз, как члены яхт-клуба купались в этом огороженном пространстве и, отдыхая, держались за неё. Так что предложение Дениса имело под собой смысл: если устану — нетрудно будет вцепиться в сеть. Устала. Вцепилась. Понравилось качаться на волнах. Виден весь пляж. Дети полностью под контролем.
Подплыл Денис, который попытался поднырнуть под сеть и выяснил, что это невозможно. Отплёвываясь от попавшей в рот ряски, он объяснил:
— Она не закреплена, но внизу её так много, что лучше не рисковать.
Он взглянул на яхт-клуб. Окна, выходящие на реку, были расположены высоко. И я надеялась, что нас здесь не заметят. Может, цепляться за огораживающую сеть можно только членам этого клуба? А мне так понравилось колыхаться вместе с волнами.
Денис подплыл ближе, тоже схватился за сеть рядом со мной.
— Баржа, — странно бесстрастным голосом сказал он, обернувшись к реке.
Я тоже выглянула из-за него, стараясь рассмотреть длинное судно. Когда оно ушло дальше по реке, до нас докатилась огромная волна, поднятая баржей. Я не успела хорошенько уцепиться за сеть обеими руками — и меня буквально швырнуло на Дениса.
— Ой…
Следующей волной меня втиснуло в сеть, а Дениса качнуло на меня. Он схватился за сеть второй рукой, прикрывая меня. Мы взлетели…
Вскоре вода успокоилась, но Денис оказался притиснутым ко мне. Не понимая, я только было хотела предложить ему попробовать другой рукой держаться за ячейки сети слева, где последующие толчки волн были не такие жёсткие, как он разжал пальцы одной руки, обнял меня и осторожно поцеловал. От неожиданности я раскрыла рот, когда почувствовала прикосновение его тёплых губ к моим, почти замёрзшим. Ещё успела удивиться, почему у меня холодные, а у него… Кажется, он воспринял моё движение как разрешение. Теперь он не просто обнимал меня, а прижимал к себе — сильно и довольно властно. И я опять удивилась: он ведь не спросил, хочу ли я! А потом подумалось мельком: а нужно ему спрашивать?.. Но какой же он горячий, а ведь в воде, — и за мыслями о его странностях не сопротивлялась, когда он почти заставил меня обнять его. Наши ноги переплелись. А я всё удивлялась и удивлялась — и всё пыталась понять… Понять, почему эти губы так жадно ищут моих губ, разогревая их, проникая между ними… Почему мне так хорошо — до странного, никогда не испытанного чувственного наслаждения, от которого прогибаюсь и от которого хочется то ли стонать, то ли мурлыкать, когда этот мужчина тёплыми ладонями гладит меня по спине и всё плотней прижимает меня к себе… А он такой большой и сильный — и так чувственно отзывается, когда я несмело сама провожу-глажу ладонями по его телу… И почему так тепло в этой прохладной воде, в которой хочется утонуть — взлетая к высоким небесам, когда тебя так целует этот странный мужчина, которому, кажется, я всё-таки нравлюсь.