Закрыт нам путь проверенных орбит,
Нарушен лад молитвенного строя…
Земным богам земные храмы строя,
Нас жрец земли земле не причастит.
Безумьем снов скитальный дух повит.
К стене его приковали так, что при всём желании он мог шевельнуться, только напрягшись. Но в попытках двигаться необходимости не было: за несколько десятков лет он усох так, что плоти в его теле почти не осталось. Подогнанные по худобе, кандалы словно обнимали высохшие сучья. Словно висели на этих сучьях.
Только глаза — бездонно-чёрные — взирали философски спокойно. В запасе — вечность… И видели эти глаза не сырую убогую темницу. В отличие от своих сторожей, он был гораздо свободней. Им приходилось созерцать скалы и опостылевший тюремный замок — он разглядывал доступные его видению миры и времена.
И однажды его глаза наткнулись на другие, тёмные глаза, которые сами словно заглянули в его душу. Странно. Человек. Узник многим заглядывал в глаза и не видел в них ничего привлекательного. Но эти почему-то его заинтересовали. И он оставил свой след в сетчатке этих глаз, любопытных чем-то даже для него, искушённого.
Кажется, те внимательные глаза стали предвестником чего-то нового в жизни узника. Спустя несколько мгновений, а может, и часов после их созерцания он учуял, как дрогнуло пространство, в котором собирались знания, мысли и чаяния людей…
Пришло время изменяющихся судеб.