Алый меч

Глава 8

Эллибе, королева Олсона, уверенно и с привычным достоинством держалась в высоком седле. Казалось, на ее хрупкие плечи обрушился целый мир тяжелой ношей стыда и жертвы, предназначенной ей божествами Кейлхай. Любая другая женщина давно склонилась бы под столь нелегким грузом. Но в отличие от обычной женщины Эллибе была непобедимым воином, готовым преодолеть самые невообразимые тяготы жизни. Королева никогда еще не отступала перед трудностями. Не намеревалась и на этот раз. Покинутая семьей и друзьями, забытая даже богами, она твердо решила встретить судьбу с высоко поднятой головой.

Даже на пути к гибели.

Эллибе повторяла эти слова снова и снова, готовясь к предстоящему испытанию. Всю свою жизнь она посвятила служению другим, раздавая себя по капле, пока больше ничего не осталось. А ее не признавали, не жалели, не любили. Что ж, если такова судьба, пусть она свершится. Приняв тяжкое бремя без единого упрека, она подаст пример, которому люди будут следовать после ее смерти. Если справедливой награды нет в этой жизни, значит, она ждет на небесах.

Решение уехать из Дилна после встречи со старейшинами и Торином далось нелегко. Эллибе чувствовала себя изнуренной и несчастной, словно с нею обошлись несправедливо. И хотя старейшины — особенно Эзаис — настойчиво уговаривали ее провести в Дилне ночь, отдохнуть и все обдумать, они получили категорический отказ. Увещевания их, искренние или притворные, были тщетны. Старейшины так до конца и не поняли ее. Эллибе покинула Дилн, отправившись на северо-запад. Перед возвращением в осажденный город она решила заночевать в уединенном охотничьем домике, который Сорл держал на краю леса.

Наступил рассвет, а королева еще не покидала своего укрытия. В душе боролись противоречивые чувства. Эллибе терзали сомнения. Однажды она решила беспрекословно исполнить долг перед народом Олсона, но после отъезда из Дилна королеве стало казаться, что, возможно, она слишком жестока к себе. Сорл мертв. Власть узурпирована неприятелем. Эллибе наконец свободна и может вернуться к прежней жизни, к Эзаису, хранившему верность ей все эти годы, и к Торину. Поначалу к новой жизни придется привыкать, но постепенно она обретет счастье, в котором ей до сих пор было отказано. Не пора ли подумать о себе?

Два дня провела королева в нерешительности, укрывшись в сторожке или прогуливаясь по соседнему лесу. Навязчивые мысли не давали покоя. В минуты ясности и просветления дорога к счастью открывалась перед нею, ведь она заслужила лучшей участи за годы горя и унижений. Но темные ветра сомнений нашептывали, что истинное ее предназначение в жертвенности и мученичестве. Счастье — лишь обман и соблазн, к которому нет пути, если ищешь вечного спасения на полях Олириума.

На третье утро после отъезда из Дилна Эллибе приняла решение. Судьба диктует свои правила. Королева отправится в Кринуолл и выполнит свой долг, поставив нужды народа превыше собственных. При благоприятном стечении обстоятельств Эллибе еще вернется к дорогим ей людям, на этот раз со спокойной совестью. А пока дело не завершено, необходимо следовать долгу, а не желаниям.

На рассвете третьего дня королева отправилась в дорогу. Лучи восходящего солнца повели ее на запад. Путь лежал через заброшенные земли Олсона. Стремительное и жестокое порабощение Кринуолла заставило население покинуть обжитые места на десятки миль вокруг. На дороге валялись кучи забытых и потерянных вещей, в спешке оставленных хозяевами. Фермы и пастбища, деревни и придорожные рынки пустовали, словно жители в один миг попросту исчезли. Остались лишь мародеры, свирепые разбойники, рыскавшие по заброшенным постройкам и разбегавшиеся, будто тараканы, при приближении Эллибе. Казалось, землю опустошила чума, и выжили лишь насекомые.

Поначалу Эллибе старалась сосредоточиться, чтобы вновь не потерять контроль над собой. Шли часы, и напряжение понемногу отступило, мысли пришли в равновесие. Королева глядела на родную землю… Еще несколько дней назад она бежала из Кринуолла тем же самым путем, но времени присмотреться и задуматься тогда не было. Теперь, неспешным шагом возвращаясь по своим следам, королева не переставала удивляться, как же сильно тосковала она по знакомым местам.

Не так давно Олсон славился по всей Пентании самой плодородной землей, богатыми рудниками, земледелием, скотоводством и торговлей. Природа сыграла в этом немалую роль. Много сил приложил и король Сиррус, отец Сорла, сильный и волевой человек, поставивший целью жизни создание могущественной и процветающей империи. Тяжелым трудом и усердием добился он своего, не располагая ни средствами, ни поддержкой родственников. Основатель королевского рода Сиррус провел отрочество и юность в среде военных и воспитывался как кадровый гвардейский офицер. В последующие годы будущий король стал купцом и скопил немалое личное состояние, честно зарабатывая торговлей на родине и за ее пределами. Взойдя на трон, Сиррус сохранил верность принципам и правилам, на которых держался его собственный успех, и руководствовался ими в управлении королевством. Сиррус славился своей способностью тонко чувствовать баланс между возможностями и желаниями. Вскоре процветающий Олсон и его народ стали завидным примером для остальных королевств Пентании.

Сорл же, напротив, никогда не понимал простейшей истины: овцу можно стричь всю жизнь, но забить лишь однажды. Новый король жаждал наслаждений и потакал малейшему своему желанию за счет государства и народа. Он брал все, что хотелось, ничего не отдавая взамен. В считанные десятилетия ему удалось пустить по ветру богатства Олсона. Эллибе догадывалась о происходящем, но запертая в дворцовых палатах королева слабо представляла себе, насколько далеко все зашло. И теперь с болью и негодованием глядела она в лицо правде. Еще совсем недавно процветавшие селения разорялись и разваливались на глазах, превращаясь в трущобы, населенные призраками обедневших и голодающих людей. Повсюду она видела лишь брошенные рудники, вырубленные леса и голые поля. Изнемогая под непосильной ношей, народ обратился к воровству и душегубству. А некоторые, не вынеся жутких условий, спасались от голода каннибализмом. Сорл же до последнего дня жизни заботился лишь о завтрашней пирушке и очередной девке, побуждая придворных следовать своему примеру, потворствуя всем их причудам, чтобы оправдать собственные фантазии.

По щеке Эллибе покатилась горькая слеза. Место Сорла занял хищный и безжалостный враг, но может ли положение дел еще ухудшиться?

Временами Эллибе жалела Сорла, который вовсе не родился безжалостным деспотом. Ему просто не дали шанса стать кем-либо иным. Мать умерла, подарив сыну жизнь, а король практически не замечал мальчика. Сиррус всегда мечтал о роли заботливого отца, но после смерти любимой жены ребенок стал лишь скорбным напоминанием о потере. Отец был глух ко всем попыткам сына добиться его внимания. В конце концов Сорл нашел себе компанию среди дворцовой молодежи, самодовольных распутников, водивших дружбу с принцем из-за его положения и превративших будущего короля в тупое и эгоистичное животное.

В какой-то короткий период времени Сорл действительно подавал надежды как хороший муж и король. Через два года после смерти Сирруса Эллибе родила Сорлу первенца, Сорика. К великому удивлению Эллибе, Сорл искренне обрадовался и проявлял к сыну любовь, которой никогда не знал сам. Поначалу он был заботлив и внимателен к мальчику и королеве — эти несколько месяцев запомнились Эллибе как самое счастливое для нее время.

Перемена в поведении мужа была непродолжительным эпизодом, а вовсе не началом новой жизни. Быстро пресытившись отцовством, Сорл вернулся к своим неизменным удовольствиям. Королева пыталась образумить мужа, объяснить опасность дурного примера для сына. Но Сорл ничего не хотел слушать. Напротив, он требовал от окружающих выполнения любой прихоти ребенка. Мальчик признавал лишь собственные капризы, учился на опыте отца, не зная ни раскаяния, ни сожаления. Мать же всеми силами старалась воспитать сына похожим на деда, научить его добиваться уважения и признания людей добротой и справедливостью.

В нелегкой битве победил Сорл. Несмотря на природный ум и добродушие, Сорик предпочел удовлетворение сиюминутных желаний кропотливому и подчас бесплодному честному труду. Еще не возмужав. Сорик начал походить на Сорла, следуя во всем его примеру, пока наконец не настал печальный день, когда сын превзошел отца в безжалостности и нетерпимости.

Эллибе вздрогнула при одном воспоминании. Она бы с радостью выбросила его из головы, да слишком поздно. В возрасте двенадцати лет, накануне празднования своего совершеннолетия Сорик пытался отравить короля. Предательство раскрыл тот самый аптекарь, который помогал Сорику, но в последний момент испугался и решил сознаться. Тогда же Сорл приказал казнить его, дав сыну шанс опровергнуть обвинения. Но Сорик тщеславно заявил, что преступление от начала до конца задумал именно он. Он назвал Сорла старым набитым дурнем. Принцу надоело смотреть, как отец проматывает его наследство. Настала его очередь занять престол.

Эллибе умоляла мужа сохранить сыну жизнь. Выслушав ее, Сорл согласился пощадить Сорика и отправил его в изгнание. Принца продали работорговцам, и он в кандалах покинул берега Пентании, отправившись в Олоронское море, чтобы никогда больше не вернуться.

После предательства Сорика король впал в настоящее неистовство, предаваясь безудержному разгулу. Уделом же Эллибе стали печаль и уныние. Она так по-настоящему никогда и не оправилась от горя.

Словно вторя ее мыслям, небо затянули свинцовые тучи. Темные облака нависли над горизонтом и скрыли солнце. Эллибе снова вздрогнула. Впереди под черной грядою туч, укрывшись за холмами и пригорками, лежал город. Еще шаг, и путь назад будет отрезан.

Королева закрыла глаза и глубоко вздохнула. Скоро все закончится.

Внезапно ветер переменился, и ее накрыло зловонной волной, запахом разлагающейся плоти. Эллибе покачнулась в седле и обхватила лошадиную шею. Животное недовольно захрапело, но женщина держалась крепко. Опомнившись, она начала рыться в сумках, привязанных под седлом. Эллибе достала надушенный платок и, прикрыв рот и нос, сделала несколько осторожных вдохов. Немного придя в себя, она с трудом проглотила скопившуюся во рту горькую слюну. Над сухим руслом реки королева заметила мостик. Помедлив в нерешительности, Эллибе все-таки пересекла мост и направилась по грязной изрытой дороге мимо высокого холма. Возвышенность осталась позади, и глазам ее открылась ужасающая, леденящая кровь картина.

За бескрайними лугами на вершине холма раскинулся Кринуолл. Зловещие черные тучи нависли над городом. Тысячи мертвых тел усеивали бесплодную землю. У Эллибе перехватило дыхание, ее душили слезы. Наездница сжала в руках поводья. Повсюду лежали солдаты Кринуолла. Вместо того чтобы сжечь или похоронить, людей выбросили словно мусор, словно падаль на съедение стервятникам. Так новый хозяин обозначил границы своих владений.

Королева с трудом сдерживала приступы тошноты, проезжая мимо гниющих трупов. Некоторые застывшие тела остались практически неповрежденными, лишь омертвевшая кожа вздулась и обгорела на солнце. Других же до самых костей обглодали грифы и вороны, жуки и мухи, черви и муравьи. Завидев человека, грязные птицы разбредались в стороны от своей трапезы, с пронзительными криками поднимались в небо и кружили над полем. Насекомые липкими тучами слетелись к несчастной женщине, не отличая живой плоти от мертвой. Среди солдат Эллибе заметила горожан — мужчин, женщин и даже детей, восставших против врага и сметенных безжалостной волной. Она продолжала путь, прикрыв рот платком. Собравшись с силами, королева отвернулась от погибших горожан и устремила взгляд на Кринуолл.

Эллибе ощущала всем телом зловещую волю, захватившую Кринуолл, словно ей противостояло живое существо. Город что-то шептал, предостерегая ее. Но она не испугается. Не сейчас. Пусть враг упивается своей жестокостью. Огромная птица уставила на всадницу жадные глаза. С острого клюва капала кровь. Королева не обращала на стервятника внимания. Эллибе надеялась найти утешение в другом краю и никогда не возвращаться в Кринуолл. Глупо было надеяться, что она сможет начать новую жизнь. Теперь королева ясно поняла, что место ее рядом с народом Олсона на этой истерзанной земле.

Наконец перед Эллибе выросли железные ворота малого восточного портала, Королева открыто направилась к входу. Прежде она собиралась тайно проникнуть в город, чтобы получить шанс добраться до цели, но изменила решение, когда собственными глазами увидела поверженный и растоптанный Кринуолл. Королева не станет пробираться в свой город тайком, подобно призрачной тени, даже если ей не суждено достичь справедливости. Эллибе не уподобится ненавистному врагу.

Бессмысленно забавляясь звериной жестокостью, захватчики не ограничились полем боя. Враг возвел в Кринуолле новые декорации. Зубцы городских стен украшали черепа и человеческая кожа. Эллибе через силу вглядывалась в искаженные ужасом лица, стараясь различить кого-то из горожан. Изуродованные головы и тела были неузнаваемы. Кроме одного.

Тело выпотрошили, но лицо сохранилось, защищенное, по всей видимости, специальными маслами и бальзамическими составами. Часовой нес караул у останков. Бородатую голову венчала корона — после смерти, как и при жизни, корона Сорла, владыки Олсона.

Эллибе в замешательстве отвернулась. Сердце бешено стучало. О чем она только думала? Чего хотела добиться, возвратившись в Кринуолл? Как могла допустить такую нелепую ошибку?

Слишком поздно. Перед ней высились городские ворота, а коня окружили с полдюжины таких же солдат, что гнались за нею на восток три дня назад. Они встретили ее суровыми грозными взглядами. Некоторые удивленно посмеивались. Шанс бежать был потерян. Оставалось только молиться, что Кейлхай не оставят ее.

Эллибе замедлила шаг и остановилась перед опущенными воротами. Но один из стражников махнул рукой привратнику на башне, и решетка со скрипом поползла вверх. Командир услужливо поклонился, нарочито демонстрируя любезность. Остальные смотрели хмуро или глупо скалились. Ни один не остановил королеву. Никто не проронил ни слова. Солдаты расступились, и Эллибе, с трудом сдерживая волнение, проехала в ворота.

Оказавшись за городской стеной, королева озадаченно оглянулась, Кринуолл опустел. Она направилась по главной дороге через рыночную площадь, где обычно было не протолкнуться среди купцов и лоточников, карманников и всевозможного люда, спешившего по своим делам, законным и не очень. Сейчас тишину нарушал лишь стук копыт одинокой лошади, разлетавшийся по разбитой мостовой и пустым лавкам. Куда пропали торговцы и скоморохи? Где шумные толпы покупателей и нищих? Несомненно, укрылись в жилищах, где им казалось безопаснее. Прав был тот, кто решил стать как можно незаметнее и старался не попадаться на глаза новым правителям. Эллибе не имела такой возможности.

Вопрос о том, ожидает ли Олсон более печальная судьба, теперь звучал смехотворно. Правление Сорла, расточительство и запустение, казались легкими невзгодами. Даже если узурпатор ограничится одной столицей, мир и свобода останутся лишь воспоминанием. За более чем тридцать лет Эллибе насчитала совсем немного дней, когда жизнь народа, оправившегося от подвигов Сорла, начинала медленно возвращаться в нормальное русло. Более всего королева желала, чтобы мирное время наступило раз и навсегда, и ей довелось бы присутствовать при этом. Теперь все усилия оказались тщетными, и с глубоким чувством печали и сожаления похоронила она последние надежды.

С опустошенным сердцем ослепленная горем королева проезжала по мертвым улицам Кринуолла. Порывы ветра, словно псы, растаскивали по мостовым мусор. В тревожной тишине Эллибе временами казалось, что за ней наблюдают — вероятно, патрульные солдаты или испуганные горожане, прятавшиеся по домам. Ей чудились их взгляды, полные надежд и ожиданий, которым не суждено сбыться. Эллибе с трудом сдерживалась, чтобы не закричать, не расплакаться от несправедливости. За что такое испытание?

Вскоре перед нею вырос королевский дворец. Зрелище потрясло ее. Эллибе показалось, что она падает в ледяную воду и неотвратимо погружается на дно. Лишь через несколько секунд удалось вырваться на поверхность, где ее накрыла новая волна тошноты и отвращения.

Королевская башня преобразилась до неузнаваемости. Кирпич и цемент превратились в скользкую слюдяную массу. Черная поверхность поглощала слабые солнечные лучи, пробившиеся сквозь толщу бронзовых облаков. Стройные очертания здания исказились, стены, поднимавшиеся к небу, обрушились внутрь. Там, где раньше разрастались плющ и лишайник, жизнь погибла, отравленная грязной смолой, сочившейся из камня и стекавшей вниз. Густой зловонный туман скрывал основание башни.

Эллибе оцепенела. Страх сковал ее тело. Она вновь осознала, что возвращение было роковой ошибкой. Все увиденное казалось иллюзией, кошмарным сном, чудовищной выдумкой безумца. Земля, усеянная трупами, черепа и содранная кожа, заколдованная башня — деяния не грозного воина, а отвратительного душегуба из страшных сказок. Неужели подобный злодей существует в действительности?

Лошадь замедлила поступь, и Эллибе отвела взгляд от башни. К ее удивлению, дворцовые ворота остались позади, а перед ней лежали широкие ступени королевской резиденции. Стражник опустился на колено перед королевой.

— Позвольте сопроводить кобылицу в конюшни, ваше величество. — Наглец даже не пытался скрыть усмешку.

Не дожидаясь ответа, солдат крепко схватил поводья. Лошадь храпела и сопротивлялась, но выбора у нее не было. Королева спустилась на землю, упорно не глядя на стражника. Эллибе мягко погладила шею животного и что-то шепнула на ухо. Посмеиваясь, стражник удалился.

Эллибе посмотрела вслед, мысленно прощаясь с верным спутником. Когда она обернулась, навстречу уже спешили двое стражников. Королева поправила одежды и направилась в сопровождении солдат по ступеням черной башни. В слюдяной стене не оказалось никакой двери, но при приближении эскорта поверхность начала мерцать, и через мгновение перед королевой и стражниками возникла открытая арка, тонувшая в черной бездне.

Создавалось впечатление, будто перед ними разверзлась пасть дракона. Эллибе глубоко вздохнула. Что бы ни случилось, по крайней мере ей откроется истина.

Стражники подтолкнули королеву к проходу. Она возмущенно обернулась, но от попутчиков ее отделяла стена. Не веря своим глазам, она провела рукой по непроницаемому черному стеклу. Стена выглядела внутри так же, как и снаружи. Не доставало лишь сочащейся из камня смолы.

Эллибе осмотрелась. Внутри башня изменилась совершенно. Просторная зала превратилась в тесный коридор. Узкая лестница поднималась из темной сырой комнаты. Жуткий белесый свет, не имевший явного источника, концентрировался под потолком. Эллибе вздрогнула, ощутив себя запертой в могильном склепе. Тяжелый сырой воздух теснил грудь. Женщина не сразу решилась двинуться с места, ожидая, что кошмар рассеется. Оставался только один путь. Королева медленно начала подниматься по черным ступеням.

Лестница выходила в пустую комнату, которая странным образом оказалась больше, чем зала первого этажа. Оглянувшись, королева обнаружила на месте ступеней лишь черную пропасть. Лишнее напоминание, что дороги назад нет.

В углу комнаты Эллибе разглядела новую лестницу, освещенную тусклым неестественным сиянием. Покинув пустое помещение, она решительно направилась по ступеням к сердцу башни. Не стоит удивляться дешевым трюкам колдуна, успокаивала она себя.

Шесть раз Эллибе поднималась в пустые залы, каждая из которых оказывалась больше предыдущей. Шесть раз темнота поглощала путь к отступлению. Наконец она добралась до верхнего этажа заколдованной башни. В помещении не было ни факелов, ни свечей, но сам воздух мерцал магическими бликами. Многочисленные столы и стенные полки были завалены грудами книг и свитков, пузырьков и флаконов с экзотическими смесями. Неглубокая бронзовая чаша располагалась на треноге в самом центре залы. Из нее поднимались, извиваясь подобно змеям, струи красного дыма.

Эллибе сделала шаг в сторону сосуда, и внезапно раздалось шипение. Она вздрогнула, словно по коже царапнули холодными когтями.

— Здравствуй, мама.

Пытаясь обнаружить источник голоса, бывшая королева медленно обернулась. Дыхание перехватило от ужаса. Прямо перед ней возник колдун, уставивший на несчастную желтые змеиные глаза. Высокую фигуру в кожаных одеждах окутал черный плащ. В одной руке он держал черный посох с изображением змеи, а другую протянул ладонью вверх, приветствуя королеву.

Эллибе довольно быстро взяла себя в руки.

— Тебе запрещено появляться в Кринуолле под страхом смерти.

— Дражайшая матушка, — соскользнуло шипение с бледных, тонких губ колдуна, — так ли приветствуют сына после долгой разлуки?

Сохранять хладнокровие стоило Эллибе больших усилий. Голос колдуна, будто ядовитое насекомое, забрался под кожу, заставляя бешено колотиться сердце в попытке изгнать опасного врага.

— Мой сын мертв.

Королева успела заметить гримасу, исказившую лицо колдуна.

— Я слышал, — ответил он, опустив руку. Приветствие его осталось безответным. — Стал жертвой Красной Смерти, я прав? Приношу свои соболезнования.

Колдун рассеянным жестом указал на дальний угол залы. Слова его смутили Эллибе. Что еще ей предстоит увидеть? Наконец она рискнула подойти и тут же отшатнулась. Грязный, слишком маленький для взрослого человека гроб стоял посреди кучи мусора. Крышка лежала в стороне.

— Странно, не правда ли? — продолжал колдун. — Могильный камень гласил: «Принц Торин, второй сын короля Сорла». Но в гробу моего несчастного брата лежали лишь свиные кости. Расскажи, матушка, куда ты так спешила после моего прибытия?

Эллибе не смела вздохнуть. Взгляд волшебника впивался в ее плоть и разум. Он ждал признания. Эллибе молчала. В голову никак не приходило ответа, способного развеять подозрения.

— Ах, вот оно что, — прошипел колдун, будто угадав по выражению ее лица то, что давно знал. — Невинная хитрость отчаявшейся матери. Средство укрыть ребенка от влияния дурного отца. Чтобы теперь он похитил мое право по рождению, которого отец пытался меня лишить.

Королева не удивилась легкости, с которой рассыпалась ее тайна. Она думала лишь о том, чтобы спастись, предупредить Торина об опасности, подстерегавшей юношу по ее вине. Не успела она ответить, как колдун завел другой разговор.

— Не важно. — На лице его появилась притворная улыбка. — Ведь я даю тебе шанс искупить предательство и доказать верность своему первенцу.

— О каком шансе ты говоришь? — удивленно спросила Эллибе.

— Объяви во всеуслышание о моей коронации. Пусть народы страны узнают правду. Я — истинный наследник.

Несмотря на бурю эмоций, занимавших ее разум, бывшая королева рассмеялась.

— После всего, что ты сделал?

— Я лишь вырезал заразу, пожравшую эту землю, освободил ее народ.

— Освободил? Так ты называешь… убийство невинных людей?

— Невинных? Умоляю тебя, матушка. Мы всего лишь звери, готовые загрызть и разорвать любого за место на земле. Ты должна гордиться, что дала жизнь дракону, а не трусливому мышонку.

— Я стыжусь, что принесла зло в этот мир.

— Зло? — На бледном лице колдуна отразилось изумление. — Прошу, ответь: сколько зла несет в себе крошечный жаворонок? Тебе он дарит радостную песню. Но спроси червя, которого он ест. — Его зубы скрипнули. — Ты виновна в смерти всех этих людей не меньше меня. Ты не помогла мне свергнуть отца в тот момент, когда была возможность.

Королева покачала головой, но возражать не стала. В его словах прозвучала доля истины.

— Ты не должен здесь находиться. — Эллибе отчаянно старалась удержать себя в руках. — По приказу короля ты лишен права…

— Я помню слова отца, — перебил колдун. Он сделал шаг к несчастной женщине, глаза его зловеще сверкали. — А ты помнишь? «Еще раз попадешься мне на глаза, умрешь». Увы, отец трагически скончался еще до моего возвращения. Таким образом, условия ссылки утратили силу, а захват мною земель Олсона имеет законное основание.

Эллибе умолкла, осознав бесполезность своих слов. Неожиданно вспомнились первые часы после обнаружения тела Сорла, растраченные на бесполезные раздумья и догадки о вероятных мотивах убийства. Сколь смехотворными выглядели теперь эти попытки. Не война или дипломатия стала целью покушения, а строгое соблюдение Сориком условий ссылки. Колдун и вправду верил, что вернувшись и не нарушив указа Сорла, он узаконит свое восхождение на трон.

— Королевства Пентании, — с трудом выдавила из себя Эллибе, — никогда не признают тебя владыкой Олсона.

Тонкие губы растянулись в зловещей улыбке.

— Признают, так или иначе. А ты?

Они долго смотрели друг другу в глаза. Королева, казалось, лишилась дара речи, и колдун подступил к ней.

— Не лги, матушка, ни себе, ни мне. Ты рада, что его нет более на свете. Жизнь, полная стыда и страха, закончилась. Эта смерть — мой дар тебе. — Колдун сделал еще шаг, и длинная тень тяжелым плащом укрыла Эллибе. — Я готов защитить тебя, мама. Мы снова станем семьей, как могли быть все эти годы. Ты, я и даже ребенок, который должен был занять мое место. Я лишь прошу тебя вернуть то, что принадлежит мне по праву. Ты еще можешь заслужить прошение за свое предательство. Стоит лишь попросить.

Он торжественно поднял бледную руку, ожидая ответа. Эллибе с дрожью смотрела на него. Разве не этого она так долго желала? Жизнь для себя и детей, избавленная от гнета чужой воли?

Вместо того бывшая королева вновь покачала головой.

— Твой отец когда-то тоже не жалел сладких речей. Теперь меня не соблазнят даже кровные чувства.

Колдун задумался, потом с отвращением фыркнул и отвернулся. Он сделал два шага к центру залы и остановился, не оглядываясь.

— Матушка, — спросил Сорик, — ты все еще любишь меня?

Эллибе медлила. Ей хотелось сказать «да», но боль сожаления не отпускала ее. Сколько ни старалась, несчастная женщина не могла узнать мальчика, которого родила и вырастила, в отвратительном жутком обличии. Перед ее глазами промелькнули опустошенный город, порабощенный народ и Сорл — даже Сорл, который, возможно, заслужил и худшей доли. Как примириться с тем, кто способен на подобные злодеяния?

Затаив в сердце тоску и боль, королева с достоинством ответила:

— Я никогда не смогу полюбить зверя, в которого ты превратился.

Колдун не дрогнул, не двинулся с места.

— Я тот, кем ты меня родила, матушка. Кем всегда был. — Закончив разговор, он махнул рукой.

Темный силуэт направился к чаше в центре залы, а Эллибе почувствовала, как вихрь мыслей и переживаний покинул ее разум. На душе стало легко. Вдруг она упала на колени и схватилась за голову, тщетно силясь преодолеть невыносимую боль. Казалось, вся жидкость из тела хлынула в мозг. Давление росло, словно в череп проник рой взбешенных пчел. Кровь стучала в висках, вены и артерии вздулись под кожей. От страшной боли Эллибе не могла даже вскрикнуть. Ее тело бесконтрольно билось в агонии. Кровь из лопнувших сосудов носа и ушей струилась по лицу. В конце концов голова раздулась и взорвалась. Кровавая плоть разлетелась через отверстия в черепе.

Все это время колдун стоял, согнувшись над чашей, погрузив взгляд в кипящие воды, и не обращал никакого внимания на муки матери. Неожиданно один из остатков плоти ударился о внешнюю стенку чаши.

— Сука, — пробормотал колдун, вытирая котел.