Алый меч

Глава 44

Рев труб утонул в оглушительном шуме — грохочущие удары в ворота, разъяренные вопли драконов, сумятица на крепостных стенах и топот пехоты смешались с неустанной дробью проливного дожди. У Невика звенело в ушах. Он скорее ощущал гром битвы, чем слышал его. Он обернулся, почувствовав неожиданное движение за спиной. К своему удивлению он увидел, как задние ряды расступились, чтобы дать дорогу отряду всадников, в центре которого король Тэлин ехал верхом на белом жеребце. Со стягами и фанфарами процессия продвигалась к воротам четвертой крепости. Воины приветствовали короля.

Трой, казалось, был не слишком доволен.

— Ваше величество, — поклоном приветствовал короля командующий. — Вы, конечно же, не собираетесь принимать участие в бойне.

Король нахмурил брови. На нем была простая кольчуга, по которой стекали струи дождя.

— Прошу прощения, командующий, но я не намерен сидеть, сложа руки, пока гибнет город, достояние моих отцов.

— Но…

— Если кому-то и следует покинуть сражение, так это командующему, который едва держится на ногах. — Тэлин многозначительно взглянул на окровавленные бинты Троя. — Вы в силах выполнять свои обязанности?

Трой начал было спорить, но передумал и ответил поклоном.

— Мы почтем за честь сражаться рядом с вами.

Король кивнул. Взгляд его метнулся поверх голов на крепостные ворота, которые в этот миг разорвались, не выдержав ударов.

— С божьей помощью, — прошептал король.

Драконы устремились в ворота. Бой начался. Барон поднял булаву, приготовившись встретить неприятеля. В следующее мгновение его сбили с ног.

Вырвавшееся из драконьей пасти пламя докрасна раскалило камни и превратило их в серые угли. Даже издалека Эллайена обдало жаром, будто от плавильной печи, и он отпрянул. Он не мог заставить себя смотреть в сторону Килака. Без сомнения, паренек погиб.

Мальчишка оказался проворнее, чем он думал. Килак неожиданно выкатился из-за груды валунов неподалеку от входа в пещеру. Удивительно, но на нем не было ни царапинки, за исключением разве что единственной струйки дыма от одежды. Парень поднялся на ноги и встряхнул головой.

Киллангратор обернулся. Его змеиная шея зловеще пульсировала. На секунду дракон замер и принюхался. Эллайен проследил за взглядом чудовища, который был устремлен не на Килака, а в сторону, к выходу из пещеры. Паренек не шелохнулся и стоял спиной к туннелю, приготовившись к нападению дракона.

Из прохода вылетел серый демон, которого друзья оставили в долине. Расцарапанная безволосая кожа была перемазана драконьей кровью. Эллайен обомлел от ужаса и не успел предостеречь друга. В любом случае, при его человеческой медлительности предупреждение было бесполезно. В самый последний момент Килак все же попробовал увернуться от дракона. Слишком поздно. Демон налетел на него раньше, чем он успел вырвать из ножен клинок. Сцепившись, они покатились по земле.

Киллангратор принялся во второй раз втягивать воздух.

— Нет! — заорал Эллайен.

Он поднял лук. Дракон повернул голову, и две стрелы ударились о покрытую чешуей шею. Третья попала в глаз — безобидное насекомое.

Киллангратор заревел. Хвост пронесся через всю пещеру, ударил рядом с Эллайеном, но обрушил каменный выступ. Вместе с обломками охотник рухнул вниз.

Эллайен ни на мгновение не упускал из виду врага, даже теряя сознание от ударов об острые камни. Дракон забыл о нем, вернувшись к Килаку и демону. Чудовище в один миг обнаружило свои жертвы и гневно направилось к ним, тяжелыми шагами сотрясая пещеру, поднимая облака костяной пыли. На этот раз у Килака не было шанса спастись. Вопрос был скорее в том, кто прикончит его первым. В тот самый момент, когда демон почти одолел его и собирался откусить голову, обоих поглотил пламенный поток из пасти дракона.

Джером замер на месте, подняв перед собою Алый Меч, словно щит. Смертельно прекрасная, в прозрачных шелковых одеждах, Спитахера осматривала воцарившееся в пещере разрушение. Должно быть, ею овладел гнев, но она искусно скрывала его. Снова раздался нежный и пленительный голос.

— А я-то думала, что ты вернешься к нам в Моритил. Ты, смертный, не перестаешь удивлять меня.

Мариша тихо стонала. Безжалостная рука королевы сдавила ей шею.

— Отпусти девушку, — инстинктивно произнес Джером. Даже ему самому такая просьба показалась смехотворной.

Спитахера улыбнулась, показав ему свободную руку. На ладони мерцала и потрескивала волшебная энергия. Медленно, вытянув пальцы, поднесла она руку к щеке Мариши. Нити света жадно затрещали.

— Твой последний шанс, дорогой мой Торин. Ты можешь владеть миром или остаться ни с чем. Выбор за тобой.

Он тонул в криках, не различая, были ли то вопли живых, или стенания мертвецов. Он больше не чувствовал разницы. Он лежал среди горы тел, не в силах стряхнуть с себя сковавшую его тяжесть.

Король верхом на белом жеребце размахивал тяжелым мечом. Тэлин пытался вновь объединить своих людей. Трой, Коратэль и бесчисленное множество воинов дрались не на жизнь, а на смерть. Но для Невика битва прекратилась в тот самый момент, когда он упал, с такой силой ударившись затылком о мостовую, что булава вылетела из его бесчувственных пальцев. Оставалось лишь дожидаться зубов и когтей, когда придет его черед.

Враг бился с той же непреклонной силой, подгоняемый близостью победы, словно стая акул, почуявших запах крови. И хотя оставался еще пятый ярус, защитники дрались насмерть. Четвертая крепость не была последней, но все знали, как мало значит всего одна стена. Они решили биться до конца. Многие уже не могли поднять меч, и тела их служили щитом для оставшихся в строю. Битва превратилась в бессмысленную и кровавую бойню, последнюю, из которой выйдет лишь один победитель.

Невик не мог двинуться с места, сознание его терялось в бреду. Даже смерть отказалась облегчить его муки. Тело не слушалось разума, и лишь боковым зрением он улавливал отдельные эпизоды сражения. В конце концов затуманенный взгляд его остановился на зиявшей в стене бреши, сквозь которую лились потоками черные чешуйчатые звери. Над черным неспокойным морем высились голова и плечи каменного великана. Невик знал, что рядом с ним стоит колдун. Юный барон жалел лишь о том, что не увидит смерти выродка, который упивался смертью и страданием, даже если ничего не выигрывал от этого. Ему бы еще достало силы поднять булаву и прикончить колдуна, отомстить за отца и умереть счастливым человеком.

Невик закрыл глаза, по которым хлестал дождь. Скоро дух отца придет за ним, чтобы забрать домой.

Боль накатывала волнами и жгла сломанную ногу, грозя потерей сознания. Эллайен прикусил язык, чтобы не вскрикнуть. Не время вопить о своих страданиях, злиться и горевать. На этот раз сомневаться не приходилось, Килак мертв. Израненный и заваленный камнями, охотник метался, как пойманная рыба с крючком во рту. Его отчаявшийся разум отказывался принимать поражение.

Он шарил руками и искал лук, но языки пламени вдруг погасли. Охотник не верил собственным глазам. Должно быть, слишком сильно он ударился головой — единственное объяснение тому, что он увидел.

Полоса раскаленного камня осталась там, где пролетела огненная струя из пасти дракона. Демон сгорел, и прах его развеяло ветром, пронесшимся вслед за пламенем.

Среди облака пепла на коленях стоял Килак Кронус, живой и невредимый.

Паренек глядел на череп демона, который растаял и превратился в уголья у него на глазах. Вокруг него почерневшая, обожженная земля испускала струи дыма и пара. Он огляделся удивленно, не понимая сам, как получилось, что он все еще жив.

Киллангратор оцепенел от неожиданности — дракон был изумлен не меньше своей жертвы.

Быстро оправившись, зверь оскалился и, впиваясь когтями в землю, устремился на Килака.

Килак решительно поднялся на ноги. На это раз он не бежал, и пара клинков блеснули у него в руках.

Киллангратор остановился. Дракон выпучил глаза, потом сощурился, попятившись и съежившись, словно ослепленный солнцем. Эллайен смотрел на Килака, не понимая, что могло так испугать древнее чудовище. Паренек не шевелился. Ничто не изменилось, ничто, кроме…

Охотник перевел взгляд на мечи в руках Килака, и забытые слова зазвенели у него в ушах.

Твои клинки поразят Киллангратора.

Так обещали древины.

Твои клинки…

Дракон попятился, лапами и крыльями отражая невидимое сияние мечей в руках Килака. Став свидетелем тому, как Килак выжил в огненном дыхании Киллангратора, Эллайен думал, что его уже ничем не удивить. Он ошибался. Килак не сделал ни единого шага, а дракон сбился в клубок как пришибленная собака, медленно отступая и прижимаясь к земле.

За спиной дракона залитое голубой жижей озеро лавы шипело, будто живое существо.

Эллайен вновь посмотрел на Килака. Парень стоял неподвижно, пораженный сценой, которая развернулась перед ним.

Конвульсии сотрясали тело дракона. Глаза его закатились, крылья протянулись к своду пещеры. Издав жалобный вой, чудище погрузилось в кипящее озеро.

Киллангратор взвыл, и гора задрожала до самого основания. Эллайен затаил дыхание, осознав, что произошло. Горячая лава не причиняла дракону вреда, но голубая жижа пожирала его плоть, словно кислота. А дракон погружался все глубже. Похоже, он предпочел растаять заживо, лишь бы не встречаться с таинственной силой клинков.

Вонь горелой плоти заполнила пещеру. Гора задрожала, и в темноте с потолка посыпались тяжелые камни. Они разбивались об пол на тысячи осколков. Эллайен съежился и закрылся руками, он оказался в ловушке под грудой камней. Охотник был уверен, что гора обрушится и похоронит его в одной могиле с Киллангратором.

Но вой затих. Тело дракона скрылось под вязким покровом лавы, а голова упала на каменный пол. Огромные глаза погасли. Крылья опустились, будто паруса переломленной мачты. Вулкан вздрогнул и замер, и огонь горы Краккен начал остывать.

Он пришел спасти Маришу от верной гибели. Он обещал освободить народы от гнета королевы демонов. Он отправился один, потому что собирался совершить это единственным способом, который был ему известен.

Он пришел сдаться.

Он не считал себя трусом. Напротив, храбрости на это требовалось больше, чем на что-либо другое. Если ценой собственной жизни он мог повернуть ход событий, то с радостью согласился бы пожертвовать собой. Но одной его смерти не достаточно было для спасения Мариши, друзей и народа Пентании. В действительности королева желала лишь одного — завладеть Мечом. Подчинение ей не обещало людскому роду даже кратчайшей передышки. У них оставалась единственная надежда.

Почему же тогда его не оставляло чувство, что расставание с Мечом станет предательством всего, за что он сражался? Это был единственно правильный выход, последнее средство повлиять на исход войны в их пользу. Подобное решение он принимал уже однажды, в заточении в Крааген Кипе. Погибнуть в бессмысленном сопротивлении или дать королеве то, чего она хочет и выиграть для людей хотя бы шанс отсрочить гибель. Только собственное тщеславие могло внушить ему, что он способен одолеть такое создание — неуместная вера в значение своей судьбы. Великими предводителями были те, кто умел сражаться и знал, когда сложить оружие. Даже Килак поступил так, когда в джунглях Восгеса на них напали А'авари. Если он собирался вести людей за собой, то настало время показать, что он усвоил урок.

Невик бы стал возражать. Как и Коратэль, и Трой, и другие. Даже Мариша, казалось, чувствовала, какое решение он принял, и не одобряла его. Все были против. Но что принесла борьба? Боль, смерть и горе. Сдайся они с самого начала, тысячи людей остались бы жить.

Джером дрожал, опуская Меч. Глаза Спитахеры раскрылись от удовольствия. Джером посмотрел на Маришу, умоляя ее о прошении. По ее щекам текли горькие слезы. На девушке висела разодранная в клочья одежда. Она глядела на него с укором. Джером колебался.

— Они ничто для нас, мой Торин. Разве ты не видишь? Мы высшие создания, ты и я. Это нарушение природного порядка — ястребу жить подобно воробью. Взлети со мною, и я покажу тебе славу, о которой ты не мог и мечтать.

Джерому не хотелось верить в посулы королевы. Но в чем-то она была права. Юноша не мог отрицать, что его влекла и манила ее темная красота. Кажется, он сам обманывал себя.

Может быть, он на самом деле был лучше тех, которых пытался спасти. Наверное, ему следует уделять меньше внимания их нуждам и больше — своим.

Джером сразу же отбросил эту мысль. Ничем он не лучше своих товарищей. Все, о чем ему надо было подумать — это Мариша, с ее непоколебимой силой и состраданием — и искушение отступало.

И все же, что теперь делать? Дать девушке умереть? Пожертвовать ею ради призрачной возможности спасти людей, многих из которых Джером не знал вовсе. Несомненно, именно этого Мариша и хотела от него. Но ее жизнь была Джерому дороже всего на свете.

Как и раньше, когда девушку впервые похитили колдун и демон, Джером не мог думать ясно. Несмотря на долгие и тщательные рассуждения о том, почему он должен сдаться, юноша чувствовал, что без Меча и он сам, и Мариша погибнут, а все остальные вскоре последуют за ними. Но перед его глазами сверкали лучи, угрожая спалить ее нежную кожу…

Внезапно какой-то блеск, знакомое красноватое свечение под разорванным платьем Мариши привлекло его внимание. Джером удивился. Наверное, игра воображения. Юноша вновь взглянул на королеву, которая, похоже, неправильно поняла причину его замешательства. Глаза ее сверкнули изумрудным светом.

— Пользуйся ею, как хочешь, если таково твое желание, но не становись рабом своей слабости!

Подчеркивая свои слова, королева встряхнула несчастную пленницу. Мариша зажмурилась и вскрикнула, ожидая, что в любой момент ее настигнет последний удар. Из-под одежды выпал рубиновый кулон и повис на груди девушки. Джером ясно видел его, но никак не мог поверить. Под блестящей гладью камня горели и вились огни Меча Азахиля.

Джером моментально скрыл удивление, взглянув на свою противницу. Он видел камень, а королева — нет. Мариша закрыла талисман от ее глаз, а все внимание Спитахеры было приковано к нему. Джером лихорадочно обдумывал ситуацию. Откуда возник такой камень? Как оказался он у Мариши? И почему она до сих пор не показала камня ему?

И все же появление талисмана объясняло многое, что приводило Джерома в недоумение раньше. Искренний интерес девушки к легендам о Мече, ее заверения, что реликвия существует, глубокое ощущение таинственной и волшебной его силы, ее секреты, включая тот, перед сражением в Моритиле…

Пот заливал глаза, но Джером не смел шевельнуться и вытереть его — это означало привлечь внимание королевы к тому, что только что открылось его взору. Пока он стоял в нерешительности, волшебные лучи вместе с рукою Спитахеры все ближе и ближе подбирались к лицу Мариши…

Внезапно Джерома осенила мысль, отчаянная надежда, от которой радостно забилось сердце — и так же быстро заставило его замереть от страха. Что, если он ошибся насчет камня? Может быть, это очередная уловка королевы? Но что подсказывали ему чувства? Рискнуть или остеречься?

— Судьба отделяет слабого от сильного, — призывала королева. — Не противься своему предназначению.

Джером съежился. Снова мысль о предопределенности судьбы, о неизбежности исхода битвы. Ему стало еще больше не по себе, пока взгляд его метался между молниями у щеки Мариши и алым сиянием ее кулона.

— У тебя мало времени. Выбирай.

Невозможно. Джером не мог принять такого решения. Вероятные последствия были ужасны.

Впервые за все то время, что он владел Мечом, плечи его заныли от тяжести оружия. Руки снова опустились, и он поглядел на Маришу с немой мольбой.

Но когда их глаза встретились, по жилам Джерома хлынула новая сила. Сквозь боль и страх на ее лице светились неизменные твердость и спокойствие. Даже теперь, когда не осталось ни малейшей надежды на спасение, девушка отказывалась покориться. Об одном она просила — пусть он сам выберет себе судьбу, а не доверяется королеве демонов. Что бы ни случилось, она с легким сердцем встретит грядущее.

Джерому казалось, что он заблудился в этом взгляде. И когда мгновение прошло, душу его согрело не божественное прикосновение Меча, а уверенность в том, что Мариша навсегда останется с ним. Нужно отбросить страхи. Пора действовать.

Улыбка медленно расцвела на губах Спитахеры. Она с облегчением следила, как оружие Джерома медленно опускалось. Эта улыбка исчезла, когда Джером, проглотив собравшийся в горле ком, поднял Меч и сурово поглядел на королеву.

— Да будет так, — согласился он. — Пусть судьба нас рассудит.

И он бросился вперед, занеся над головой Меч. Лицо Спитахеры исказилось в гневной гримасе. В следующее мгновение она освободила волшебство, скованное в ее пальцах, и молнии устремились в лицо Марише.

Лучи не достигли цели. Пламенные языки вырвались из камня на шее Мариши, заключив ее в алый кокон. Сияние окутало руку королевы, преследуя колдовскую энергию и пожирая ее, будто масло.

Спитахера закричала от боли и выпустила Маришу. Джером вскочил на каменное кольцо вокруг озера и остановился. Он не ошибся насчет камня и заключенной в нем божественной силы, но алый огонь не остановился, уничтожив магические лучи. Королева не успела вовремя прекратить свою атаку как в прошлый раз, на крепости Моритила. И алый огонь устремился по ее венам, наполняя тело. Она обратила к Джерому лицо, искаженное ненавистью и ужасом, и ее изумрудные глаза лопнули под давлением алых языков пламени.

Мариша бросилась к краю озера, подальше от бушующего водоворота. Ослепшая королева демонов устремилась следом, но Джером встал между ними, живым щитом загородив девушку. Не удержав равновесия, Спитахера напоролось на Меч, который с легкостью прошел сквозь ее тело.

Спитахера снова взвыла. Охваченная пламенем, она еще выплевывала молнии. Смуглое тело побагровело, а затем затлело и загорелось, будто лист пергамента. Джером крепко сжимал в руках Меч, отступая назад. Воды озера вскипали, но не могли погасить пожиравшего Спитахеру пламени. Вокруг королевы стремительно вырос огненный столп, и крики ее скоро слились в задушенный визг.

Дымная пелена расступилась и растаяла в воздухе, а от королевы демонов не осталось и следа, кроме строя разбитых статуй, каменного кольца вокруг озера и неспешного водоворота в том месте, где мгновение назад она исчезла.

Невик рано причислил себя к сонму мертвецов. Привлеченный переменой звуков, он все же открыл глаза. Короля Тэлина он увидел рядом с собою в лапах дракона. Трой и Коратэль бились с толпой ящеров, но не могли ничем помочь королю. Куда бы ни глянул юный барон, защитники Суариса отступали.

Но вдруг он заметил, что атака драконов захлебнулась, а ящеры скорчились от невыносимой боли. Сотнями они извивались и валились на землю. Наверное, иллюзия, но оглушенному Невику казалось, что твари съеживались и высыхали, превращаясь в комья вулканической породы.

— Чтоб мне провалиться на этом месте, похоже, их поджарил сам вулкан!

Невик не слышал, кто сказал это первым, но ропот вырос, подобно волне, и распространился со скоростью пожара в сухом лесу. Внизу, под стенами четвертой крепости у основания волшебного моста стоял колдун, который тоже наблюдал таинственную сцену и, очевидно, насмотрелся достаточно. По молчаливому приказанию под его ногами вырос из черного тумана конь, и колдун стремительно помчался к нижней крепости, окруженный лавиной катившихся валунов.

Его провожала набиравшая силу волна ликования. Защитники города оправились от потрясения. Скоро даже грохот валунов утонул в их криках, а город задрожал, сотрясаемый оглушительным шумом.

Чьи-то сильные руки подняли Невика и помогли встать на ноги. Двое солдат бережно подвели его к Трою. Командующий приветствовал барона победным кличем и сердечным дружеским объятием.

Повсюду воины следовали их примеру, вздымая руки, воздавая хвалу небу и помогая раненым. На крепостных стенах целые батальоны плясали, высоко вскинув над головами оружие. Вскоре Невик оказался в окружении генерала Коратэля, короля Тэлина и своих товарищей, которые собрались у ворот, чтобы лучше видеть то, что разворачивалось внизу.

— Божества Кейлхай смотрят на нас, — сказал король Тэлин, и слова его утонули в море торжествующих криков.

Неожиданный взрыв привлек их внимание к одной из темных ниш крепостных ворот четвертого яруса. Там стоял забытый всеми каменный демон. Голову его оторвало огненным гейзером. До того как люди успели отреагировать на его появление, он повалился на землю, охваченный языками алого пламени.

— Смотрят в оба, — согласился Коратэль, опуская меч и с улыбкою наблюдая за догоравшим демоном. — Еще как смотрят.

Невик молчал. Он запрокинул голову и подставил лицо небу, где сквозь щель в свинцовых тучах на него лились солнечные лучи вперемешку с потоками дождя.