Альтернатива маршала Тухачевского

Беседы в кругу семьи

Обсуждение состоялось следующим вечером. Изложенное Вячеславом Владимировичем предложение куратора было встречено, мягко говоря, без горячего энтузиазма.

— Начнем с того, па — высказался первым взявший слово сын — что ты, прости, пожалуйста, человек далеко не молодой — как-никак, уже седьмой десяток распечатал. Это ведь не разовая операция, рассчитанная на месяц, два, пусть на полгода. Если я правильно понял, тебе придется начать работу еще в 20-е годы. Считаем — лет пятнадцать на подготовку армии к войне; дальше — хорошо, за счет лучшей выучки, управления, тактики и техники войну удастся выиграть за два-три года; затем понадобится закрепить итоги войны, передать нити управления армией ученикам — это еще два-три года, если не пять — в общем, дай Бог, управиться за двадцать лет.

С учетом того, что здоровье у тебя далеко не идеальное, получается, что ты будешь буквально сжигать себя в этой операции. Посуди сам — стоит ли?

— Вот именно — поддержала наследника супруга — сколько у тебя ранений, я уже молчу о переломах? Служба Отечеству — это святое, никто не спорит; но что, нельзя найти никого помоложе? И на кой черт нам нужны эти миллионы, если платой за них станут остатки твоего здоровья, а, возможно, и жизнь?! Ты нам нужен живой и здоровый, вот и все.

— В самом деле, па — согласился с матерью сын — денег у нас хватает на очень благополучную жизнь, причем, с хорошим запасом. Будет не хватать — я постараюсь заработать больше, благо возможностей на этот счет заметно прибавилось.

Вячеслав Владимирович улыбнулся про себя — близкие были в своем репертуаре, они искренне разделяли его идеалы, но, при этом всячески старались, насколько это было в их силах, поберечь любимого мужа и отца. С другой стороны, он прекрасно понимал, что они не просто примут его решение участвовать в этой операции, но и сделают все, зависящее от них, чтобы хоть как-то облегчить ему выполнение задачи. Сейчас требовалось убедить их в необходимости этого решения.

— Солнышко — мягко обратился к жене разведчик — давай посмотрим на проблему с другой стороны — сколько наших родственников не вернулось с Великой Отечественной? Я уже молчу о 27 миллионах погибших.

Ответом ему было мрачное молчание — аргумент он выбрал совершенно непробиваемый. Действительно, в войну род разделился на две страты — первые воевали на фронте, вторые вкалывали в тылу; и неизвестно, кому приходилось тяжелее. Поскольку среди родственников, образно выражаясь, не было "кавалеров медали "Не допустим фашистского гада до ворот Ашхабада"", то заплатить за такой выбор пришлось страшную цену — с войны не вернулись почти сорок человек, о многих было даже неизвестно, где именно они похоронены, и есть ли вообще у них могилы. От них остались только бережно хранимые фотографии в семейных альбомах да похоронки.

— Ты уверен, что этот вариант сработает? — угрюмо поинтересовался сын.

— Сына, посуди сам — полковник был предельно мягок и убедителен — война пошла по такому сценарию потому, что была катастрофа 41-го, в которой погибла кадровая армия; была потеряна половина Европейской части СССР с 60 % экономического потенциала; именно из-за этого потери были такими — но, даже при этом суммарные потери Вооруженных сил составили меньше 9 миллионов человек — все остальные были гражданскими людьми, практически полностью погибшими на оккупированной территории. А теперь представь себе вариант, при котором этой катастрофы нет — ведь даже та РККА, которая была в реальности, при всех ее многочисленных недостатках, практически стопроцентно останавливала Вермахт на "линии Сталина", конечно, при том условии, что она своевременно подготовила полевую оборону; для этого требовалось грамотное стратегическое развертывание — и все.

— Гражданские погибали не только на оккупированной территории — огромное количество людей умерло в блокадном Ленинграде — сообщила супруга, на лице которой ясно читалось искреннее беспокойство за мужа, и, крайнее недовольство тем, что он, вместо того, чтобы заняться чем-то безопасным, ввязывается в смертельно опасную авантюру.

Полковник мысленно поздравил себя — члены семьи переключились с отторжения операции на обсуждение ее реализуемости.

— Солнышко — Вячеслав Владимирович был мягок настолько, что если бы эту сцену каким-то чудом увидели его коллеги и подчиненные, то они бы просто не поверили своим глазам — при реализации такого варианта никакой блокады Ленинграда попросту не будет, поскольку немцы будут остановлены на старой границе СССР.

— Объясните глупой женщине, где проходит эта старая граница — раздраженно осведомилась супруга.

— Мама, это СССР — минус Западные Украина и Белоруссия, минус Прибалтика, минус Молдавия — поддержал отца сын.

Жена и мать посмотрела на своих мужчин — очень внимательно, и, крайне выразительно — так выразительно, что ее неодобрение отчетливо увидел бы даже слепой.

— Я так понимаю, вы оба уже пришли к единому мнению — сухо сообщила она.

Следующие два часа были посвящены совместным уговорам любимой жены и матери — в конце концов, ее согласие, с массой оговорок, все же было получено.

— Хорошо — задумчиво продолжил полковник — какие мнения будут по части финансов?

— Думаю, что миллиарды нам не нужны — впрочем, и десятки миллионов в месяц — тоже — высказалась супруга — а, скажем, полтора-два миллиона в месяц — будут в самый раз.

— Мама, а тебе не кажется, что это многовато, — осторожно спросил сын — ведь на очень небедную жизнь нам хватит сумм, раз в 20–30 меньших?

— На жизнь — да, бесспорно — резко ответила мать — а ты подумал, каких денег будет стоить лечение отца, если он, не дай Бог, заболеет?

— Вообще-то, у нас хорошие ведомственные клиники — напомнил супруге разведчик.

— У вас были отличные ведомственные клиники тридцать лет назад — парировала супруга — сейчас в них нет ни современного оборудования, рассчитанного на высокотехнологичное лечение тяжелых заболеваний, ни соответствующих специалистов.

— Но ведь можно обойтись обычным лечением — заметил Ленин.

— Можно — согласилась жена — когда речь идет об ангине или простуде; когда же речь идет об инфаркте, инсульте или раке, то, современные, высокотехнологичные методы лечения, в 70–80 % случаев позволяют не просто спасти, а и поставить на ноги пациентов, стопроцентно обреченных на летальный исход в случае применения традиционных методов.

— Прости — вмешался сын — эти курсы лечения, что, стоят таких денег?!

— Смотря какие — и от чего — ответила мать — обычно один такой курс стоит несколько сотен тысяч долларов; есть такие, которые стоят больше миллиона. Кстати, далеко не всегда удается вылечить человека за один курс лечения — может понадобиться и два, и три, и пять курсов. Да, совсем забыла — все это относится к лечению в Германии, Швейцарии, Израиле; у нас и цены, в среднем, в два раза выше, и квалификация врачей, как правило, пониже.

Отец и сын обменялись взглядами впечатленных до глубины души людей — таких подробностей о современной медицине они не знали, что и не удивительно — супруга и мама по профессии была хирургом, причем, высококлассным.

— В таком случае, я не вижу разумной альтернативы маминому варианту — высказался сын, прекрасно понимавший, что сейчас неподходящее время для каких-либо дискуссий с матерью.

— Согласен — кивнул глава семьи, не хуже сына понимавший и необходимость не раздражать без крайней нужды супругу, и разумность предложенного ей варианта — тем более, что это в советские времена, в нашем ведомстве, "без звука" выделяли любые необходимые суммы для лечения раненых и больных сотрудников за рубежом — сейчас то ли дадут, то ли не дадут, черт его знает — и если дадут, то, совершенно не факт, что в расчете на действительно первоклассную клинику.

— Значит, на этом варианте и останавливаемся? — уточнил Вячеслав Владимирович, подводя черту под обсуждением на семейном совете.

— Да, но вся эта затея мне очень не нравится — высказала свое мнение супруга.

— Да — кивнул сын.

Через полчаса, когда полковник, сидя в кабинете за письменным столом, внимательно перечитывал дневники Гальдера, в дверь постучались.

— Да — разрешил Вячеслав Владимирович, по манере стучаться мгновенно узнавший сына — супруга стучалась иначе.

Вошедший в кабинет отца сын автоматически окинул помещение взглядом — и в этот момент у него под ногами в комнату пролетела серая молния. Мужчины синхронно улыбнулись — любимец семьи, усатый и полосатый хищник, был в своем репертуаре, принципиально не признавая никаких границ и запретов. Молния притормозила у дивана, обернувшись здоровенным котярой, за восемь кило весом, широкогрудым, с мощными лапами. Котофей, убедившись в том, что его прорыв на запретную территорию прошел успешно, неторопливо запрыгнул на диван и вальяжно развалился на нем, всем своим видом выражая вопрос: "Ну и что вы мне сделаете?"

— Матроскин, хвост надеру! — ритуально пригрозил Ленков-младший бесцеремонному до полнейшего нахальства хвостатому паршивцу.

Матроскин, столь же ритуально, изобразил полнейшую невинность "а ля "сестрица Аленушка"": дескать, дверь была открыта, вот он и вошел; и, вообще, гнать с дивана бедного, несчастного котика есть зверство, не имеющее аналогов в истории. Умен был, шпана подзаборная — умен и хитер, отлично зная, за что действительно схлопочет по мягкому месту, а, что пройдет для него без малейших последствий, не считая дежурного обещания "надрать хвост поганцу".

— Ладно, черт с ним, пусть сидит — улыбнулся Ленков-старший, прощая желтоглазому нахалу очередное хулиганство — и ты садись. Кофе с коньячком хочешь?

— Чашечку — с удовольствием — отозвался наследник.

— А больше и не стоит — нам сегодня предстоит поработать, так что не следует туманить головы алкоголем — высказался Вячеслав Владимирович — накрой на столе и достань сигариллы, мне вчера ребята привезли с Кубы; я пока сварю кофе.

Сын поднялся, подошел к стоявшему у правой стены небольшому шкафчику, достал посуду из кофейного сервиза, сахарницу, снял с верхней полки коробку сигарилл — и занялся сервировкой стоявшего у дивана, по той же стене, журнального столика, за которым, по давней семейной традиции, употреблялся кофе в отцовском кабинете. Матроскин, глядя на это, недовольно сощурился, понимая, что сейчас его варварски утеснят — но, увы, кофепитие автоматически предполагало размещение людей на нежно любимом котом диване, на котором так вольготно было возлежать в одиночестве. Выражать же протест против вопиющего попрания кошачьих прав было чревато щелчком по носу или шлепком по попе — получалось не больно, но жутко обидно для грозы окрестных котов и любимца кошечек. Полковник тем временем включил электронагреватель в маленьком, наполненном песком, мангале, стоявшем в уголке у окна слева — и, пока песок нагревался, подошел к книжным стеллажам, занимавшим почти всю левую стену кабинета. Там находились и несколько бутылок с коньяком. Сын, глядя на это, привычно подумал, что темный, сделанный из дуба, стеллаж, не гармонирует с остальным кабинетом, выдержанном в светлых тонах — но очень уж был хорош стеллаж, вместителен, основателен и надежен.

— Ты какой коньяк будешь пить? — осведомился отец.

— Пожалуй, "Ахтамар" — ответил сын, предпочитавший армянские и крымские коньяки, в отличие от главы семьи, любившего французские коньяки.

Отец хмыкнул — и неожиданно сообщил: "Изменю я сегодня "Реми Мартену" с "Ахтамаром".

Через двадцать минут кофе был готов — и мужчины молча выпили вкуснейший напиток, сопровождая этот процесс неспешным курением крепких сигарилл.

— Па, можно тебя спросить? — очень осторожно спросил сын, когда принятая в семье прелюдия к серьезному разговору была завершена.

— Да, сына — доброжелательно улыбнувшись, разрешил отец.

— Нельзя ли узнать, что ты собираешься делать? — столь же осторожно поинтересовался наследник.

— В том смысле, как я собираюсь проводить операцию? — уточнил отец, предварительно включив скэллер.

— Разумеется, если можно — подтвердил сын.

— Не веришь своим глазам — утвердительно улыбнулся Вячеслав Владимирович.

— Не то слово — я вообще в шоке, ведь ты никогда, ни при каких обстоятельствах ни слова не говорил о службе — уточнил сын.

Видишь ли, строго говоря, это ведь не служба, и, даже не какие-то околослужебные дела — это мероприятие вообще ни в какие рамки не укладывается — пояснил свою позицию отец — а вы с матерью имеете право знать, в чем дело, поэтому я и рассказал все.

— Спасибо — серьезно поблагодарил сын.

— Пожалуйста — ответил Вячеслав Владимирович.

— А что касается операции — в первом приближении она выглядит так: во-первых, подготовить РККА к современной маневренной войне, во-вторых, "обкатать" ее в предвоенных конфликтах, в-третьих, по результатам этих конфликтов обеспечить СССР максимально выгодные стратегические позиции к началу войны. Тут возникает возможность серьезного изменения истории — во-первых, история может пойти по известному нам сценарию, этом случае надо будет обеспечить "Барбароссе" "теплую" встречу "по мотивам" Курской дуги; далее действовать по обстановке. Но возможны и другие сценарии.

— Дело в том, что вопреки утверждениям советской пропаганды, агрессия Третьего Рейха против нашей страны вовсе не была чем-то железно предопределенным. Там хватало стопроцентных русофобов — но дело в том, что в июне 1940 года Германия оказалась перед стратегической дилеммой, добивать ли Великобританию или начинать войну с нами.

— Против "английского варианта" было многое и многие: свою роль сыграли и негласные соглашения, заключенные Гитлером с англосаксами, недаром ведь в Рейх до весны 1944 года через нейтральные страны потоком шло стратегическое сырье и промышленные товары; и понимание того, что выгоды десанта на Остров, строго говоря, минимальны — как выразился сам Адик "Если Англия будет повержена, то это будет достигнуто ценой драгоценной арийской крови. Тем временем, Германия не располагает флотом, необходимым для того, чтобы взять под контроль британские колонии; поэтому наибольшие выгоды из разгрома Великобритании извлекут Соединенные Штаты и Япония"; и то, что Гитлер, серьезно относившийся к расовой теории, в Первую Мировую воевал против лимонников — и сделал на основе полученного опыта вывод, что англичане являются несомненными арийцами. Все это сыграло роль "гирек на весах" — какая-то весила больше, какая-то — меньше — но значение имели все.

— А вот в пользу "Барбароссы" было сформировавшееся у значительной части немецкой элиты мнение, что наша страна слаба. Основания для этого у них были — в Первую Мировую наша армия била австрийцев и турок, но ни одной крупной победы над немцами добиться не удалось, при том, что значительная часть кайзеровской армии была скована на Западном фронте. Строго говоря, немцы в Первую Мировую имели сильнейшую качественно армию в мире — их дивизии численно вдвое уступали английским, и, втрое — американским; по своим боевым возможностям, если польстить англосаксам, то можно сказать, что они были равны. После того, как в 1940 году они буквально размазывали по земле английские и французские дивизии — а в Первую Мировую лимонники и лягушатники были для немцев достойными противниками! — они окончательно уверились в том, что на суше у них нет достойных врагов. Но они не были бы настоящими немцами, если бы не изучили вероятного противника — и германские офицеры добросовестно анализировали данные по финской кампании, по Хасану и Халхин-Голу, благо у них были прекрасные отношения с финнами, и, очень хорошие — с японцами. Выводы были однозначны — есть многочисленная армия, довольно плохо управляемая, имеющая на вооружении много техники, но, значительная часть этой техники морально устарела, большая часть — плохого качества.

— Исходя из вполне объективных данных, немецкая элита и сделала вывод о возможности быстрой победы. Собственно, "Барбаросса" не являлась планом войны, это был план сверхмощного первого удара, для нанесения которого привлекались все возможные силы. Германское руководство считало, что война сведется к разгрому кадровой Красной Армии в грандиозном приграничном сражении, после чего останется только зачистить территорию от остатков наших войск и дойти до основных экономических и политических центров европейской части СССР.

— Другое дело, что информация о реальном военном и экономическом потенциале нашей страны была не просто неполной, а катастрофически недостаточной. Недаром Гитлер сказал после разгрома наших войск в Киевском котле: "Если бы я знал, сколько у русских танков, то я бы хорошо подумал, начинать ли эту войну" (соответствует РеИ В.Т.). Проще говоря, это решение было принято на основании недостоверной информации — и даже при этом заметная часть военно-политического руководства Германии были противниками "Барбароссы", а, часть — колебалась. Среди противников были Геринг и фон Лееб, среди колеблющихся — фон Бок.

— Конечно, дело было не в их симпатиях к СССР — они логично считали, что не стоит начинать большую войну с Советской Россией, не добив Великобританию.

— Теперь представим на минутку, что предвоенные конфликты Советский Союз завершил с совершенно другими результатами. Нет тяжелых, с большими потерями, побед "по очкам" над Японией и Финляндией — есть разгром финнов, следствием которого стало правительство Куусинена в Хельсинки; есть и раздавленная гусеницами наших танков Квантунская армия, с советской Желтороссией, включающей в себя всю Маньчжурию.

— Что ты скажешь? — спросил полковник сына.

— Можно, я посмотрю карты? — попросил наследник.

— Конечно — кивнул отец.

— Значит, с Финляндией вырисовывается следующая картина — сообщил сын, после изучения карт Балтики — если Балтфлот базируется на Хельсинки, имея передовую базу на Аландских островах, то под ударом оказывается шведский коммуникационный канал Германии. Я, конечно, историю экономики помню довольно смутно, но, по-моему, через него в Рейх шли подшипники и полиметаллы из Штатов. Плюс к тому, немцам "делает ручкой" никель Петсамо. Кроме этого, у немцев оказывается под угрозой доставка шведской железной руды, высокого качества, богатой примесями никеля — а это немалая часть снабжения немецкой черной металлургии.

— Все верно — кивнул довольный наследником отец. — Конечно, это никак нельзя считать смертельной угрозой для Германии: немцы могут закупить никель через свои американские связи в Канаде и Новой Каледонии; перенаправить доставку полиметаллов и подшипников по пиренейскому каналу, через Португалию и Испанию; в конце концов, они могут резко усилить свой флот на Балтике, для того, чтобы транспорты из Швеции шли в составе имеющих сильное охранение конвоев. Но, в любом случае, это будет сильный аргумент против начала "Барбароссы" до окончания войны с Англией.

— А что ты скажешь о другом варианте конфликтов с Японией?

— На поверхности то, что, потеряв Маньчжурию, японская армия физически не сможет начать вторжение на наш Дальний Восток, поскольку у них не будет плацдарма.

— Неплохо, но это только первый слой — заметил Вячеслав Владимирович. — Там все было намного сложнее — но и перспективнее. Для начала стоит заметить, что единой системы управления ВС у самураев попросту не было — вооруженными силами руководили два огромных суперклана, которые можно назвать кланом Армии и кланом Флота. Эти кланы непримиримо враждовали — настолько, что у Японии даже не было единой стратегии; Армия готовилась воевать с СССР, а Флот готовился отбирать у американцев, англичан, французов и голландцев их колонии.

— Но внутри суперкланов тоже не было единства; точнее, если моряки еще как-то поддерживали внутри своего клана "худой мир", то у армейцев шла хорошая внутренняя грызня между группировками. Самым могущественным кланом среди японских сухопутчиков был как раз клан "квантунцев"; но у него были сильные противники, которые бы не упустили удобного случая отыграться. О моряках и говорить нечего — эти, в случае разгрома Квантунской армии, припомнили бы злейшим врагам все "хорошее". Но и это только второй слой.

— Третий слой — это зависимость метрополии от поставок из Маньчжурии железной руды, коксующегося угля, и, в еще большей степени, чугуна. В разные годы маньчжурские металлургические заводы давали от трети до половины всего чугуна Империи. Велика была зависимость метрополии и от поставок продовольствия.

— И, четвертый слой. Япония отличалась тем, что там именно военные "командовали парадом". Проще говоря, все японские концерны были неформальными вассалами либо Армии, либо Флота. Конкретно с командованием Квантунской армии были связаны руководители группы т. н. "молодых концернов", возглавляемые основателем концерна "Ниссан". Эти "молодые дзайбацу" всласть потоптались на "любимых мозолях" "старых концернов", отобрав у них массу "вкусных кусочков". Вот только "молодые концерны" очень много вложили в маньчжурские заводы — едва ли не больше, чем в предприятия метрополии.

Сын молча кивнул — не понять, к чему клонит отец, было мудрено. Если получится, разгромив Квантунскую армию, захватить и удержать Маньчжурию, то это кардинально меняло не только военно-стратегический расклад Советского Союза и Японии, но и экономические и элитные расклады внутри Империи Восходящего Солнца. Следствия были очевидны — в японской политике начинали доминировать адмиралы, соответственно, оголодавший японский тигр отправлялся искать добычу на юг. Этим плюсы не исчерпывались — контроль над Маньчжурией позволял получить ресурсы, необходимые для ускоренного развития советского Дальнего Востока, и накрепко привязать к себе Японию, обеспечив ей ограниченные поставки тех же чугуна и продовольствия. Ограниченные, в том плане, чтобы их хватало на флот и армию, воюющие в Китае и странах Южных морей — но не войну с СССР. Поиметь с Японии за эти поставки можно было немало, несмотря на самурайскую бедность — в стране Восходящего Солнца уже тогда было приличное судостроение и неплохое производство электрооборудования. По мере развертывания японской экспансии к списку можно было добавить сырье из Юго-Восточной Азии — тот же натуральный каучук, который можно было с изрядной выгодой перепродать на мировом рынке; возможно, что-то еще.

Ну и огромный плюс по части "рыжебородого императора" — если в реальной истории Гитлер принимал решение о нападении на Советский Союз, подразумевая возможность японской агрессии против СССР — да, собственно, немалая часть РККА и была скована на Дальнем Востоке, и, на ее снабжение уходила заметная часть небогатых ресурсов страны — то, теперь Адольфу придется учитывать то, что японцы точно не нападут. Нет у них ни плацдарма, ни "валентных" дивизий, ни той части элиты, что сделала свою ставку на войну с Советской Россией — а Советский Союз и стал сильнее, за счет промышленности и сельского хозяйства Маньчжурии, и может гораздо свободнее оперировать своими ресурсами, за счет договоренности с самурайскими адмиралами.

И, в пользу Советского Союза начинал работать психологический фактор — намного тяжелее принимать решение о начале войны со страной, чья армия "выиграла нокаутом" у совсем не слабых финнов и сильных японцев.

Безусловно, все это не сводило вероятность "Барбароссы" в 1941 году к нулю — но шансы на то, что немцы решат сначала добить Англию, возрастали резко.

— Вот так, сына — мягко заметил полковник, понимавший ход мыслей наследника — если все это сделать, то появятся очень приличные шансы на то, что 22 июня будет обычным воскресеньем, впрочем, как и остальные дни 41-го года. Я так прикидываю, вероятность этого составит процентов семьдесят, если не больше.

— А если не удастся? — деловито поинтересовался сын, отдававший себе отчет в том, что даже при самом хорошем раскладе вероятность начала Великой Отечественной в 1941 году остается многократно выше статистической погрешности, так что относиться к ней следует предельно серьезно.

— Два варианта, в зависимости от решения Сталина — ответил разведчик — либо нанесение превентивного удара по изготавливающимся к удару немецким соединениям, либо стратегическая оборона. Тогда он правильно делал, что всеми силами старался оттянуть начало войны — если бы удалось оттянуть "Барбароссу" до 1943 года, Вермахту бы точно мало не показалось; даже если бы удалось отсрочить начало войны на год, расклад был бы заметно лучшим для нас. Другой вопрос, что тогда Сталин понимал, насколько плохи дела в армии — после Зимней войны была проведена ревизия РККА, ну, ты читал "Акт передачи", когда снятый с должности наркома Ворошилов передавал дела Тимошенко. Фактически это была комплексная ревизия.

— Не в деталях, но помню — согласился наследник — все рода войск, кроме кавалерии, получили оценку "неудовлетворительно"; хотя, кавалеристы не сильно ушли от остальных, схлопотав "тройку" (соответствует РеИ В.Т.). Называя вещи своими именами, тогда, в 1940 году, армия была не готова к войне. Насколько я понимаю, Тимошенко сделал все, что мог — но за год добиться качественных изменений было невозможно. Судя по тому, что в старости Молотов рассказывал Чуеву (книга Ф. Чуева "Сто сорок бесед с Молотовым" В.Т.), Сталин все прекрасно понимал, коль скоро в Политбюро в начале сорок первого обсуждали "Придется ли отступать только до Смоленска, или же, до Москвы" (реальная история В.Т.).

— Именно так — тихо подтвердил отец — а теперь подумай, какой может стать армия, если начать ее учить всерьез с конца 20-х; если у нее будут нормальные организация, тактика, техника; если ей будут руководить действительно компетентные офицеры и генералы. Плюс будет наработан приличный боевой опыт и приобретена уверенность в своих силах.

— Вот тогда действительно в 1941 году Сталин сможет спокойно выбирать, наносить превентивный удар, или занимать оборону главными силами на старой границе, используя новые территории в качестве предполья, и подстраховываясь тыловой линией обороны на рубеже Днепр — Западная Двина.

— Именно превентивный удар? Не войну? — уточнил сын.

— А зачем нам война? Посуди сам, ну нанесли мощный удар по немецким группировкам у границы — это реально, если Красная Армия будет иметь уровень, соответствующий второй половине 1943 года. Да, потери у колбасников будут тяжелейшие, если грамотно все спланировать и осуществить — но, наголову их разгромить точно не удастся, не те кадры; быстро опомнятся и начнут драться всерьез. Соответственно, к концу лета 1941 будем иметь Вермахт, занявший оборону на Висле; Вермахт, понесший тяжелое поражение, но не разгромленный; хорошо еще, если удастся захватить Восточную Пруссию, обезопасив себя от удара во фланг и тыл — но, вполне реален и вариант, при котором за Пруссию придется ожесточенно воевать до зимы, и не факт, что ее вообще удастся захватить целиком.

— В результате мы получим тяжелую, кровопролитную войну с большими потерями. Причем, учти — у немцев, если посчитать континентальную Европу, будет трехкратное превосходство в экономическом потенциале; а нам на ленд-лиз можно будет не рассчитывать — англосаксы не идиоты, помогать нам захватывать Европу точно не будут.

— Ну и на кой черт нам такое "большое и светлое счастье"?

— Я уже не говорю о том, что если у нас все пойдет хорошо, не исключен вариант досрочного заговора 20 июля, с участием не только армейцев и части промышленников, но и эсэсовцев, и финансистов — сам знаешь, немецкие промышленники и финансисты были очень тесно связаны с американцами и англичанами, да и вообще, проанглийская группировка элиты в Германии всегда была очень сильна, про ландграфов Гессена тебе рассказывать не надо.

Сын молча кивнул.

— Ликвидируют Адика, поставят на его место подходящего кадра — и через недельку-другую выяснится, что война между "цивилизованными европейскими нациями" — полковник произнес это так, что многоэтажный мат прозвучал бы меньшим оскорблением — была, извольте видеть, "преступлением безумного диктатора"; ну а нынче, когда "здоровые силы Германии свергли кровавого сумасшедшего", "цивилизованные нации должны объединиться против русского большевизма". Может быть, английские и американские дивизии не сразу окажутся на фронте рядом с немецкими соединениями, хотя, помня о плане "Немыслимое", я бы не поручился за это — но о проблемах с материально-техническим обеспечением колбасники смогут позабыть очень быстро.

— В результате нас задавят подавляющим материально-техническим превосходством, как задавили самураев.

— В общем, мощный превентивный удар, с гарантией ставящий крест на "Барбароссе", не в пример предпочтительнее — и наши потери будут многократно меньше немецких, и, самое главное, можно будет предложить Адику объявить все это "трагическим недоразумением между дружественными немецким и советским народами, ставшим результатом подлой английской провокации".

— Думаешь, это сработает?! — спросил сын, глядя на отца округлившимися от удивления глазами.

— Если все толково сделать — Адик не только ухватится за такую возможность обеими руками, но и зубами вцепится, для пущей надежности — заверил наследника Вячеслав Владимирович.

— Дело в психологии Адольфа — он ведь своеобразный романтик.

— Прости, а нельзя подробнее о его психологии? — попросил Ленков-младший. — Я как-то привык воспринимать Адика как абсолютное зло — и никогда не задумывался о его психологии, как нормального человека.

— Для нашей страны он и был злом с большой буквы; вот только ты зря не пытался понять его мотивацию — кивнул отец. — Исходя из той информации, которая есть в книгах и Сети, в детстве и ранней юности это был классический романтик, искренне желавший добра своим стране и народу. Окружение этому не особо способствовало — маленький австрийский городок, практичный отец, чиновник таможни; немцы вообще, при всей своей сентиментальности, люди практичные — а, тут, жители маленького городка, далекие от романтики, у них работы полно. Мальчик с детства привык уходить в себя, лелея свои идеалы; да, еще он рано привык к тому, что его не понимают окружающие.

— Потом жизнь начала макать романтика в выгребной яме — хорошо так окунать, с головой. Сначала смерть отца, потом от рака мучительно умирает мать — а он любил отца и обожал мать! — и это случилось, когда он был юношей. Гитлер уезжает в Вену, пытаясь добиться признания в качестве художника. Как-то на Западе я случайно попал на выставку его акварелей из частной коллекции. Я не искусствовед, могу судить о живописи, в основном, по принципу "нравится — не нравится" — мне его работы не понравились, слишком холодные эмоционально, я бы даже сказал — бездушные. Пожалуй, он был талантлив — но, скорее, не как художник, а как архитектор.

— Сам по себе отказ в признании таланта может сломать человека такого склада, тем более, в молодости, на пике гормонального взрыва, когда любая чепуха воспринимается очень серьезно. У Адольфа к этому добавились испытания бедностью и нищетой. Вполне возможно, что была и психотравма, связанная с несчастной любовью — отношения Адика с женщинами трудно назвать нормальными, не исключено, что корни этого лежат в его венской молодости, когда он впервые влюбился; ну а объект его чувств попросту послал нищего художника, жившего в ночлежке.

— В принципе, этого было достаточно для того, чтобы сломаться. Другой человек вполне мог закончить на этом сколько-нибудь созидательную деятельность, спившись, став наркоманом или покончив жизнь самоубийством. Тем выше вероятность такого исхода потому, что у Адольфа была не слишком устойчивая психика, как и у многих гуманитариев.

— Как это ни парадоксально, но, не исключено, что его спасла психологическая "броня" романтизма, привычка уходить из реального мира в созданный его воображением, в качестве защиты от реальности, идеальный мир. Другой вопрос, что негативные эмоции все равно надо было как-то канализировать — и будущий фюрер нашел выход в ненависти. Поскольку он был романтиком, внутренний мир которого был построен на идее абсолютного величия Германии, то он попросту "поставил знак равенства" между своими личными недоброжелателями, неважно, действительными или мнимыми, и врагами страны, не особо утруждая себя размышлениями на тему, какие враги являются настоящими, а кого пропаганда "назначила врагами".

— Надо заметить, что у Адольфа вообще неважно было с навыком логического мышления. Он отнюдь не был глуп, но, как многие увлекающиеся люди, всерьез занимался только тем, что ему нравилось — а точные науки, развивающие способность к анализу, в этот список не входили. Адю выручала невероятная интуиция, он буквально "нутром чуял" выигрышные решения. Несколько утрируя, можно назвать его "Наполеоном от политики" — подобно тому, как в военных академиях не изучают метод Наполеона, поскольку метода, как такового, не было, была нечеловеческая интуиция, помогавшая Бонапарту находить выигрышные решения; так и у Адольфа, строго говоря, не было продуманной стратегии — суть его "Майн Кампф" можно свести к тому, что арийскому народу, каковым являются германцы, всячески вредят враги внешние и внутренние, состоящие из представителей низших рас; упомянутые низшие расы следует немножко перебить и завоевать, после чего на руинах старого мира отстроить новый, правильный мир, в котором арийская раса, возглавляемая, ясный пень, немцами будет господами — а все остальные станут рабами или покойниками. Поскольку Адольф мыслил образами, а не цифрами и фактами, ему как-то не пришло в голову, что "стратегия" уничтожения и порабощения большей части человечества чревата нехорошими последствиями даже для столь могущественной нации, как немецкая.

— Вот тут налицо принципиальное различие между Бонапартом и Гитлером — император Франции входил в число наиболее образованных людей своего времени, прекрасно владел математическим аппаратом, так что интуиция для него была одним из главных инструментов, дополняя великолепно тренированный навык логического мышления и привычку системно организовывать подконтрольное ему пространство, достаточно вспомнить юридическую систему наполеоновской Франции, основой которой был "Кодекс Наполеона"; фюрер же с трудом осилил среднее образование, профессиональных навыков работы с информацией у него не было — у него интуиция была единственным инструментом. Как следствие, там, где Наполеон мог полноценно контролировать свое ближайшее окружение, Гитлер мог только верить или не верить своим приближенным.

— Одним из следствий его сверхинтуиции было пренебрежение и к образованию, и к образованным людям; дополненное и отсутствием чувства юмора, и, постепенно росшим самодовольством, и, в особенности, убеждением в собственной избранности, оно постепенно превратилось в чувство непогрешимости.

— Но я несколько забежал вперед — поправился полковник. — Началась Первая Мировая война, на которую он пошел добровольцем, судя по всему, из искреннего желания послужить своей стране, надо полагать, плохо представляя себе, что такое настоящая война. Надо отдать ему должное, Гитлер проявил себя храбрым солдатом — если Железный крест II степени имели многие фронтовики, то Железный крест I степени солдатам и унтер-офицерам в кайзеровской армии давали крайне неохотно, как правило, в тех случаях, когда не дать эту высокую награду было невозможно. У меня нет оснований сомневаться, что это был как раз этот случай — Адик был связным, т. е. человеком, обязанным раз за разом смертельно рисковать, ползая под обстрелом, чтобы передать приказ командира.

— Другой вопрос, что, находясь на передовой, убивая и видя смерть товарищей, Гитлер неизбежно получил тяжелую боевую психическую травму. Судя по его поведению в послевоенные годы, посттравматический синдром у него был в тяжелой форме.

— Напомню азы — дело в том, что в нашей психике стоит мощнейший блок, запрещающий убийство себе подобных. Преодолеть этот блок, во-первых, очень непросто, во-вторых, платой за убийство становятся послевоенные психические расстройства, мешающие жить среди обычных людей — тот самый посттравматический синдром. Недаром в современных западных армиях всех участников боевых действий отправляют к психологам, которые целенаправленно занимаются вытеснением и замещением психотравмирующих воспоминаний. У нас принято обходиться водкой, которая, как правило, только обостряет болезненную, переходящую пределы разумного, тягу к справедливости, готовность добиваться ее силовыми способами, отсутствие "тормозов", и многое другое.

— Все это прослеживается у Гитлера. Кроме того, надо отметить еще одну особенность его психики, явно появившуюся в результате боевой психотравмы — многократно видя смерть боевых товарищей, он стал очень болезненно относиться к потерям немецких войск. Можно даже сказать, что насколько наплевательски он относился к террору против мирного населения на оккупированных территориях СССР, Югославии, Польши, воспринимая его как норму в отношениях "высшей расы" к "унтерменшам", настолько нервно он относился к потерям Вермахта и СС.

— А теперь прикинь, пожалуйста, реакцию такого человека на единовременную, в течение пары суток, потерю вооруженными силами Германии 200–300 тысяч человек убитыми и 500–700 тысяч — искалеченными и ранеными — предложил отец сыну.

— Он будет в шоке — медленно сказал сын — и потому, что его интуиция, основа, на которой основано его чувство непогрешимости, его катастрофически подвела — мало этого, она поставила на грань катастрофы его смысл жизни, непобедимую и могущественную Германию; его будет терзать чувство вины за погибших. Да, поскольку психика у него неустойчивая, как только станут понятны масштабы катастрофы, он мгновенно перейдет от эйфории, в которой он наверняка находился, ощущая себя всемогущим, к тяжелейшей депрессии, которая будет углубляться по мере поступления сообщений о новых потерях.

— Ты абсолютно прав — такой человек ухватится за любую возможность прекратить то, что будет восприниматься им как падение в бездонную пропасть.

— Очень хорошо — одобрительно улыбнулся Вячеслав Владимирович сыну — ты упустил еще один момент, который сыграет немалую роль в выстраивании отношений Советского Союза и Германии после превентивного удара.

— Присущая немецкому менталитету абсолютизация силы? — утвердительно спросил Ленков-младший.

— Совершенно верно — плюс, имевшееся у Гитлера, чувство справедливости, пусть и очень своеобразное — подтвердил отец. — Если сумели доказать свою силу, от всей широты души отвесив Вермахту по чувствительным частям организма — значит, мы ошибались, считая их слабыми; а, раз они сильные — значит, заслуживают уважительного отношения, включающего в себя признание их равными, или, близко к тому. Для нас это очень важный момент, который поможет выстроить выгодный СССР дружественный нейтралитет с Третьим Рейхом, когда немцы будут выяснять отношения с англосаксами.

— Я так понимаю, это у тебя запасной вариант? — спросил наследник.

— Естественно — кивнул Ленков-старший. — Этот вариант плох тем, что, во-первых, англичане получат не меньше полутора лет на приведение в порядок своей армии после разгрома 1940 года и развертывание военного производства; во-вторых, у американцев будет добрых два года на развертывание массовой армии и перевод экономики на военные рельсы; в-третьих, у немцев понесут тяжелые потери подвижные соединения и ВВС, так что масштабные действия против англичан в Северной Африке они смогут развернуть не раньше начала 1942 года; в-четвертых, наша страна понесет немалые затраты на подготовку к войне — худшего варианта все-таки исключать нельзя! — плюс к тому, при хорошем раскладе, перерыв в экономических связях с Германией нам точно на пользу не пойдет. Этот вариант можно назвать худшим из лучших; к лучшим его можно отнести потому, что наше Отечество не станет оплачивать своей кровью уничтожение стратегического конкурента США — ну а худший он потому, что при его реализации потери нашего настоящего врага номер один, англосаксов, будут минимальными.

— Конечно, сначала англичан, а, потом, и американцев ждет впечатляющая мясорубка в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. При переброске в Северную Африку хотя бы одной полнокровной танковой группы можно быть уверенным в том, что немцы возьмут Александрию. Последствия для лимонников будут соответствующими — им придется перебрасывать свои соединения из метрополии к Персидскому заливу, чтобы удержать жизненно важные нефтяные месторождения. Немцы, естественно, сделают все возможное, чтобы прибрать их к рукам — конечно, тогда Ближний Восток не был мировым "топливным баком", но 12 млн. т нефти в год будут крайне важным призом для колбасников, основным поставщиком которых была Румыния, в эти времена максимально добывавшая 10 млн. т нефти в год. Я уже не говорю об их давней мечте, еще со времен кайзера Вильгельма II, всерьез обосноваться на Ближнем и Среднем Востоке, взяв под контроль важнейшие судоходные пути и превратив его в рынок сбыта своих товаров.

— Понятно, туда полезут и янки, живо интересовавшиеся ближневосточной нефтью с конца XIX века. Другое дело, что тогда у них ничего толком не получилось — в эти времена на месторождениях Персидского залива, или, как предпочитают выражаться арабы, Арабского моря, вальяжно расселся британский лев, никого к ним не подпускавший. Всерьез влезть туда американцы смогли только во время Второй Мировой, когда Великобритания была ослаблена до предела. Если же возникнет серьезная угроза того, что эта нефть достанется тевтонам, можно не сомневаться, "матрасные" ребята полезут всерьез.

— Зная немцев, можно быть твердо уверенным в том, что мало англосаксам не покажется, тем паче, что им придется воевать с главными силами Вермахта, не обескровленными на Восточном фронте.

— Но, ведь в этом случае, у немцев не будет поставок из США — заметил Ленков-младший.

— Верно — согласился отец. — Но, тут начнут работать следующие факторы: во-первых, масштаб боевых действий, применительно к сухопутным войскам, будет заметно меньше, чем у нас — и условия ТВД другие, потребность в пехоте и тяжелой артиллерии в разы меньше, и совершенно другие возможности по части снабжения, так что тевтонам придется обходиться меньшими силами; во-вторых, у немцев будет поставщик, который будет снабжать их и товарами собственного производства, и закупать потребное практически везде, благо он будет нейтральной страной — а в оплату он охотно будет принимать германские станки, оборудование, технологии.

Сын с неподдельным восхищением посмотрел на отца — стравить врагов России между собой, так, чтобы они со всем старанием рвали друг другу глотки, было заслуживающей всяческого одобрения идеей; но додуматься до того, чтобы Отечество при этом оказалось при немалой выгоде — это вообще был высший пилотаж.

Само собой, идею надо было воплотить в жизнь — но, зная отца, Ленков-младший ни на секунду не усомнился в том, что речь идет о реальном плане, а не о досужем "сотрясении воздуха".

— Конечно, у этого плана есть свои слабые места — полковник ничуть не страдал самовлюбленностью — во-первых, сохраняется вероятность проанглосаксонского заговора, по образцу событий 20 июля, пусть и с намного меньшими шансами на серьезный комплот, поскольку за столь "жирный кусок" германская элита будет драться с кем угодно; во-вторых, даже при самом удачном раскладе, немцы, англичане и американцы ослабят друг друга не настолько сильно, как нам надо. Несомненно, свой вклад внесут и японцы, которые смогут намного лучше потрепать ослабленных союзников — но, все равно, это не совсем то, что нужно нашей стране.

— Намного эффективнее будет другой вариант — но, для его успеха необходимо, чтобы к началу мая, самое позднее, к середине июня 1940 года, и Куусинен стал законным президентом Финляндии, и, самое главное, Япония признала потерю Маньчжурии, подписав с нами мирный договор. Это будет сделать очень сложно, не стоит питать иллюзии на предмет возможности одержать победу "одной левой" и, тем более, закрепить ее плоды мирным договором — но это единственная возможность свести к минимуму возможность "Барбароссы" к 1941 году.

— В этом случае наиболее вероятным вариантом действий Адика остается продолжение активных боевых действий против Великобритании. Соответственно, ВС Третьего Рейха могут либо начать активные боевые действий на Североафриканском ТВД, с обеспечением безопасности пути снабжения из итальянских портов в Ливию — проще говоря, им надо будет захватить Мальту; либо, всеми доступными мерами сводя к минимуму паузу между окончанием боевых действий во Франции и началом новой операции — готовить десант на Альбион. В идеале, план "Морской лев", в общих чертах, должен быть подготовлен до 10 мая, начала немецкого наступления во Франции.

— Ты что-то хочешь спросить? — утвердительно сказал Вячеслав Владимирович, поймав слегка удивленный взгляд сына.

— У меня даже два вопроса — ответил наследник. — Первый вопрос — как тевтоны смогут нейтрализовать Флот Метрополии? Второй вопрос — десантный и транспортный тоннаж для операции таких масштабов? Ведь без этого "Морской лев" невозможен в принципе..

— Ответ на первый вопрос — если Люфтваффе смогут захватить господство в воздухе над южной Англией, то в светлое время суток немцы смогут высаживать и снабжать свою группировку; ночью они смогут осложнить операции англичан, используя торпедные катера и субмарины — но в темное время суток доминировать будет британский флот. Ответ на второй вопрос — относительно десантного тоннажа пока ничего сказать не могу, что касается транспортного — на таких расстояниях спокойно можно использовать все, что найдется в портах севера Франции, Бельгии, Голландии, от каботажных пароходиков до портовых буксиров. Вспомни операцию "Динамо" — заметную часть английских и французских военнослужащих из Дюнкерка вывезли вообще штатские добровольцы, на своих рыбачьих баркасах, оснащенных слабосильными моторчиками, маленьких катерах, и вообще черт знает чем, включая речные трамваи с Темзы (соответствует РеИ В.Т.).

— А не может получиться так, что немцы просто захватят Британские острова? Если не ошибаюсь, английские войска, эвакуированные из Франции, были предельно ослаблены — уточнил Ленков-младший.

— Ты еще мягко высказался насчет лимонников — хмыкнул отец — их воинство улепетывало из Дюнкерка с личным оружием, побросав артиллерию, танки, автомобили, да и вообще все военное имущество. Проще перечислить то, что они вывезли — винтовки, ручные пулеметы, немного станковых пулеметов и легких минометов. Собственно, летом и до середины осени 1940 года полный комплект вооружения имели только дивизии первой линии. Занимавшие вторые линии обороны ополченцы, которых в Англии гордо называли "домашней гвардией", летом 1940 года имели по две винтовки на роту из двухсот человек, у комроты и его зама — остальные были "вооружены" деревянными макетами винтовок (соответствует РеИ В.Т.), чтобы ввести в заблуждение немецкую разведку. Их вооружение было передано в дивизии первой линии, чтобы восполнить потери — многие ведь побросали и винтовки с пулеметами. Признаться, мне вспоминаются "критики" Сталина, дескать, в критические моменты наши ребята шли в бой с одной винтовкой на троих. Так и хочется спросить: "А одну винтовку на сотню рыл не хотите?! Сталин не все предусмотрел? Это правда — вот только лимонники оказались еще менее предусмотрительными. Разница в том, что у Советского Союза не было "противотанкового рва", более известного, как Ла-Манш".

— Что же касается твоих опасений относительно того, что тевтоны захватят Британию, то основания для этого есть. Опыт боев во Франции, в 1940 году, однозначен — британские соединения, кадровые, укомплектованные по штату личным составом и техникой, неизменно "с треском" проигрывали немецким танковым соединениям. Если английская пехота еще проигрывала германской инфантерии "не всухую", то противостоять подвижным соединениям тевтонов Королевская армия была неспособна. Конечно, высадка достаточных сил будет для колбасников предельно непростым мероприятием — помимо Королевского Флота, заслуживающего самого серьезного отношения, и английской авиации, весьма и весьма сильной, что она доказала в Битве за Британию, была еще и береговая артиллерия, о которой почему-то почти все авторы исторических исследований забывают — а зря. В нашей ведомственной библиотеке я нашел интересное профессиональное исследование английской береговой артиллерии. Неслабые были части — на вооружении были снятые со старых крейсеров, броненосцев, дредноутов орудия калибров от 102-мм до 305-мм. Они устарели для морских сражений, это и вправду так — но, я могу себе представить, что сделали бы мощные, с отличной баллистикой и тяжелыми снарядами, 190-мм орудия, которыми были вооружены батареи, обеспечивавшие береговую оборону Дувра (соответствует РеИ В.Т.), и с десантными транспортами, и с высадившимися на пляжи десантниками первой волны. Личный состав там был профессионально подготовлен, хватало и ветеранов Первой Мировой — так что кровавая баня первой волне была гарантирована. А ведь были батареи с еще более мощными 234-мм и 305-мм орудиями.

— Плюс настрой защитников Альбиона — тогдашние англичане были не чета нынешним! — не зря адмирал Каннингхэм сказал при эвакуации Крита, когда Средиземноморский флот понес огромные потери от немецкой авиации, и кто-то предложил прекратить спасение в очередной раз севших в лужу армейцев: "Чтобы построить новый корабль, нужно три года — а чтобы создать новую традицию, нужны триста лет!". И флот снова вытащил из задницы даже настолько никчемную армию!

— Так что высадка должна была стоить Вермахту большой крови — с ходу перебросить и развернуть силы, достаточные для захвата даже южной Англии, у них бы явно не получилось.

— И тут начинал работать "фактор США" — элита Америки понимала, что ключом к Западной Европе являются Британские острова. Если этот ключ оказывался в руках Германии, то о контроле над Европой американцы могли забыть. Что это значило для американской экономики, тебе объяснять не надо.

Ленков-младший молча кивнул — он достаточно хорошо знал историю экономики, для того, чтобы понимать, насколько критическим было положение США в конце 30-х годов. Нет, Рузвельт и его администрация, действовавшие с полного одобрения хозяев крупнейших корпораций США, делали все возможное для того, чтобы не дать экономике свалиться во "второе издание" Великой Депрессии. Франклин Рузвельт, наверно, был величайшим президентом Соединенных Штатов — и одним из лучших системных аналитиков во всем мире, в то время — и он сумел собрать действительно выдающуюся команду управленцев и интеллектуалов.

Вот только законы экономики ничуть не менее неумолимы, чем законы физики. Если ускорение свободного падения на Земле равно 9,8 метров в секунду за секунду, то, падая с высокого утеса, человек может проклинать или умолять законы гравитации, материться последними словами или гордо молчать — это никоим образом не повлияет на набранную им, к моменту встречи с землей, не уменьшив ее ни на сантиметр в секунду. Слова не помогут — спасением может стать только огромная надувная подушка, которые используют каскадеры, или специальный батут, входящий в снаряжение пожарников.

Именно в таком положении находилась экономика США — емкость доступных корпорациям Америки рынков была существенно меньше их производственных возможностей. Выбор был прост — или США сумеет взять под контроль ключевые рынки Европы, вдобавок сделав доллар единственной резервной валютой в мире, по сути дела обложив неявным эмиссионным "налогом" всю планету, или Великая Депрессия вернется. Других вариантов попросту не было.

Чем это грозило лично людям, входящим в элиту Соединенных Штатов, комментировать излишне. Хозяева Америки отлично помнили многотысячные демонстрации начала 30-х, с красными знаменами и лозунгами "Сделаем так, как в России!" — и это притом, что вряд ли хотя бы один участник этих демонстраций из сотни видел своими глазами живого русского большевика!; не забыли они и многочисленных поселков, самочинно созданных на федеральных землях бежавшими туда отчаявшимися людьми (соответствует РеИ — не так уж мало современных городков США начинались именно так В.Т.) — после нескольких инцидентов полицейские и агенты правительства просто не рисковали туда заявляться, поскольку в них стреляли без предупреждения (и это было В.Т.).

— Исходя из этих реалий, и шло военное планирование США в то время — продолжил отец — в конце концов, они сформировали 89 пехотных, 16 танковых, две воздушно-десантных, шесть дивизий морской пехоты. Да, еще была пара кавалерийских дивизий — но их быстро расформировали. Но, в самом начале они ведь планировали сформировать свыше трехсот дивизий сухопутных войск, втрое больше, чем было сформировано в реальности. В рамках первоначального плана развертывания армии США, в 1940 году, в случае высадки немцев в Англии, было предусмотрено "пожарное" формирование 50 дивизий — и, немедленное вступление США в войну, с переброской этих соединений в Великобританию, чтобы не дать Третьему Рейху полностью захватить Британские острова.

— Другой вопрос, что боеспособность этих 50 дивизий будет никак не выше наших дивизий, наскоро сформированных во второй половине осени — начале зимы 1941 года — а, скорее всего, окажется еще ниже. На то были объективные причины. Для начала, у Штатов попросту не было обученного резерва — к середине 1939 года в армии служило 188 тысяч человек, из них 22 тысячи — в армейских ВВС; Национальная Гвардия насчитывала 200 тысяч человек. Кадровая армия имела в своем составе 9 пехотных и 2 кавалерийских дивизии, да механизированную кавалерийскую, если попросту, танковую бригаду. В составе НГ имелось 18 пехотных дивизий. Это — все. Если учесть тот факт, что подавляющее большинство национальных гвардейцев того времени были типичными "солдатами на выходные", как принято презрительно называть плохо подготовленных резервистов среди американских кадровых военных, то ценность резервных дивизий не особенно отличается от нуля.

— Теперь начинаем считать — грубо говоря, 50 дивизий будут насчитывать примерно 800 тысяч человек. Добавим к списку ВВС, части усиления и обеспечения — думаю, не сильно ошибусь, если скажу, что должно набраться где-то за миллион американцев. Естественно, всю эту ораву надо обучить, вооружить и оснастить. Кроме того, ей должны командовать компетентные офицеры и генералы.

— А вот с этим у юсов было очень плохо — в тот момент. Подготовку к развертыванию промышленности американцы начали в апреле-мае 1940 года — пока это были первые шаги, заключавшиеся в составлении и принятии программ, предусматривавших финансирование военного производства, перевод "на военные рельсы" гражданских предприятий, накопление стратегического сырья. В Штатах были сильны изоляционисты, их сопротивление сторонникам Рузвельта удалось продавить только после разгрома Франции. Именно тогда, в самом конце июня — начале июля 1940 года была принята программа вооружений для массовой армии (в РеИ — программа вооружений от 30.06.1940 года, определявшая основные направления на 1940-41 гг.; предусматривала следующие действия: изготовление и получение военным министерством всех видов вооружения и снаряжения для оснащения сухопутной армии в 1 млн. человек по штатам военного времени; создание запасов важнейших видов вооружения и снаряжения длительного пользования для оснащения двухмиллионной армии; создание мощностей для производства вооружения и другого военного имущества, необходимого для четырехмиллионной армии; развитие мощностей в авиационной промышленности, которые бы обеспечивали для армии 18 тыс. самолетов в год; создание складов стратегического сырья и материалов, необходимых для выполнения программы. Подписана ФДР 3.07.1940 г., после выделения Конгрессом 5,5 млрд. долларов на ее реализацию В.Т.). Следующей частью "Марлезонского балета" стали данные Конгрессом разрешение использовать Национальную Гвардию на федеральной службе и введение призыва на военную службу — соответственно, в конце августа и середине сентября.

— Совсем плохо у американцев было с современным вооружением и боевой техникой. Из современных артиллерийских систем к середине 1940 года они начали серийное производство только 37-мм ПТО — этих пушек они наклепали к концу года аж 340 штук. Не было в серии ни одного современного танка, не производились крупной серией самозарядки Гаранда, из современных истребителей серийно производился только Кертисс Р-40.

— Что скажешь? — спросил полковник, желая проверить сына.

— Современного вооружения у них не было — неторопливо протянул наследник, любивший все разложить по полочкам — но, ведь в Первую Мировую у них имелась массовая армия. Значит, по крайней мере, артиллерия и стрелковое оружие у них должны были остаться. Плюс к тому, хоть немного оружия они ведь должны были произвести в 20-30-е годы. Это первое.

— Немцы подписали перемирие с Францией 22 июня, это я помню точно. Если они приняли решение проводить десантную операцию заранее, то, им нужно дорабатывать планы, собирать мало-мальски подходящий тоннаж и искать моряков для его эксплуатации, перебрасывать войска на побережье и учить их хотя бы азам морских десантов, перебазировать ВВС на прибрежные аэродромы, тащить снабжение — хотя с этим у них относительно немного хлопот, благо дороги во Франции хорошие и их много. Потом им понадобится захватывать господство в воздухе над Ла-Маншем и югом Англии. Это все время — не знаю, сколько именно, но, явно не месяц, и, думаю, даже не два. Это второе. Я прав?

— Прав — согласился Ленков-старший. — Запасы оставшихся с прошлой войны французских и сделанных по французской лицензии 75-мм дивизионных пушек обр. 1897 года и 155-мм гаубиц Шнейдера; имелись станковые пулеметы Браунинга 1917 года и магазинные винтовки Спрингфилд. Французские пушки очень устарели морально — однобрусный лафет, так что угол горизонтальной наводки маленький, для ПТО она практически непригодна; кроме того, лафет без подрессоривания, высокую скорость при возке развивать нельзя. Из более современных машинок у них были выпускавшиеся небольшими сериями самозарядки Гаранда; крупняки Браунинг М2 — запасы ККП ранней модели М1921 благополучно толкнули на экспорт, да и немного их сделали; да несколько сотен легких танков М2, из которых какую-то боевую ценность представляла собой пушечная модификация М2А4, с 37-мм пушкой. Неплохо было с минометами — имелись в серии 60-мм ротные, 81-мм батальонные и 107-мм "химические"; все по лицензии, купленной у Брандта, так что "самовары" добротные.

— Вообще, выпуск современных артиллерийских орудий и танков они начали в 1941 году — тогда пошли в серию 75-мм горные гаубицы и 105-мм дивизионные гаубицы, легкие танки М3 "Стюарт" и средние — М3 "Ли". В 1942 они продолжили развертывание военного производства — тогда в серию пошли "Шерманы" и современные 155-мм гаубицы, началось производство лицензионных английских 57-мм ПТО. Всерьез же юсы развернули производство вооружений для сухопутных войск к концу 1942 года — тогда все это добро начало производиться действительно массово, и, надо признать, хорошего качества.

— Что же касается сроков подготовки немцами десанта в Англию — думаю, на это у них уйдет минимум три месяца; реально — три с половиной или четыре месяца.

Полковник закончил излагать примерные расклады — и, стал ждать, когда наследник, неспешно все обдумав, выскажет свою точку зрения. К мнению сына, имевшего хорошее образование и неплохо развитое комбинаторное мышление, разведчик прислушивался — да и вообще, толковый советчик и надежный помощник во всем этом мероприятии был совсем не лишним. Другой вопрос, что у Ленкова-младшего к этому мероприятию не особо "лежала душа", это Вячеслав Владимирович, изучивший сына на молекулярном уровне, прекрасно понимал. Помогать отцу сын будет в любом случае, это не подлежало сомнению, равно как и добросовестность наследника — но полковник не понаслышке знал старую истину, гласящую, что самые высокие результаты человек выдает, когда увлечен своей работой. Попросту говоря, сына следовало заинтересовать этой фантастической, во всех смыслах, авантюрой.

— Значит, расклад у янки такой — если они принимают решение о призыве в середине сентября, не имея налаженной структуры, аналогичной нашим военным комиссариатам, а создавая ее на базе вербовочных пунктов, то, более или менее массово новобранцы пойдут через пару месяцев, во второй половине ноября — наследник размышлял, ставя себя на место американского руководства. Положим, базовый уровень у тогдашних американцев хороший — приличное среднее образование, очень высокая техническая грамотность, что у фермерских сыновей, что у городских ребят, как-никак, первая промышленная держава мира, плюс всеобщее помешательство на стрелковом спорте — но, все равно, меньше чем за полгода приемлемых солдат из них не сделать. Плюс дефицит офицеров и сержантского состава. Плюс отсутствие современной боевой техники. Да, я совсем забыл спросить — а какие орудия были на вооружении подразделений и частей ПТО до 37-мм пушки? Все отлично с моторизацией — автомобилей, тягачей и прочего наверняка хоть отбавляй, США тогда производили больше автомашин, чем весь остальной мир, вместе взятый.

— Если они очень расстараются, то будут формировать новые дивизии одновременно с обучением призывников, перебрасывая туда в качестве костяка кадровых военнослужащих и наиболее подготовленных резервистов. Но это не меньше полугода — или я ошибаюсь?

Разведчик внимательно слушал сына, собираясь ответить на все вопросы разом.

— А тем временем на Британских островах живется нескучно. Допустим, немцы высадили десант в начале ноября, подгадав его к президентским выборам в США — у Рузвельта ведь были сложности с третьей баллотировкой подряд, насколько я знаю историю США. Конечно, молниеносной кампании, как в Польше или Франции, быть не может — и англичане на суше отбиваются отчаянно, и Королевский Флот делает все возможное и невозможное, чтобы пресечь снабжение через Ла-Манш, плюс наладить снабжение мешают шторма в Атлантике, которых осенью, зимой и весной более чем достаточно. Вермахт объективно сильнее Королевской Армии — но развернуться в полную силу ему мешают нешуточные проблемы со снабжением. Так что кампания должна получиться куда более длительной и кровавой.

— Американская элита быстро осознает тот факт, что если оставить Великобританию один на один с Третьим Рейхом, то "кузены" проиграют. Ленд-лиза тут недостаточно — надо либо посылать войска, либо смириться с доминированием Германии в Европе. Конечно, их стратегической задачей является падение Британской Империи — но это всего лишь необходимое условие для достижения доминирования США. Грубо говоря, им не нужно доминирование в британских колониях ценой доминирования Германии в Европе, замена шила на мыло, им необходимо и доминирование в колониях, и доминирование в Европе — только так они могут обеспечить своей экономике достаточные рынки сбыта, добиться нужного им уровня капитализации страны.

— Естественно, резко обострится борьба между всеми ключевыми группировками — и, если о методах достижения целей особой дискуссии быть, по идее, не должно, то борьба между изоляционистами, гарантированно имеющими высокие доходы на внутреннем рынке, и империалистами, которым жизненно необходимы внешние рынки, гарантирована. Исходя из реалий США того времени — ФРС уже творчески развила опыт французских и английских банкиров, создатели этой системы уже контролируют финансы Америки и очень хотят безраздельного господства над мировыми финансами! — полагаю, империалисты быстро возьмут верх над своими оппонентами, правда, им придется поделиться, и, солидно. Так что договоренность между ключевыми клубами элиты будет — изоляционистам возвращение Великой Депрессии тоже не нужно.

— На уровне явной политики это будет выглядеть примерно так — Рузвельт "разменяет" часть своей популярности на объявление войны Германии; необходимый для этого повод, так сказать, "взрыв "Мэна""-2 организуют.

— А вот на чисто военном уровне у юсов все будет весьма грустно — собственно, немедленно они смогут отправить в Англию только часть кадровых дивизий и боеспособные дивизии Национальной Гвардии. Не знаю, сколько именно — но, вряд ли больше половины от общего количества.

Наследник замолчал, вопросительно глядя на отца.

— Неплохо — согласился Вячеслав Владимирович — правда, ты упустил из виду два момента: во-первых, юсы с лимонниками начнут активно влиять на тесно связанную с ними часть германской элиты; во-вторых, те же британцы вылезут из кожи, чтобы спровоцировать конфликт Рейха с нами — возможности для этого у них были серьезные, Сталин совершенно не зря опасался провокаций на границе, исполнителем которых могла стать Армия Крайова.

— Упрощенно это могло выглядеть так — несколько тысяч человек, в немецкой форме и с оружием, принятым в Вермахте, атакуют наши погранзаставы. Пограничники дают отпор, им на помощь подходят части РККА. А в это время кто-то из генералов, связанных с пробританской группировкой — у генерала Гофмана, лидера антирусской группировки в Германии 20-х годов, были последователи — под благовидным предлогом организует столкновение немецких и наших частей, "под шумок" это вполне реально. Вот и готов неплохой "казус белли". И если союзники англосаксов в германской элите сумеют к этому моменту "подготовить почву" — войне быть.

— Относительно твоих вопросов. Что касается американских частей ПТО, то, до 37-мм пушек, орудий у них не было вообще — их вооружали крупнокалиберными пулеметами М2, до гражданской войны в Испании считалось, что этого достаточно. Что касается времени на формирование новых дивизий — да, полугода в военное время хватит, так что к маю 1941 года пару десятков новых дивизий американская армия вполне сможет сформировать.

— То есть удержание собственно Англии в этом варианте представляется очень сомнительным — констатировал Ленков-младший — максимум возможного для англосаксов — удержание под контролем Шотландии, хотя бы ее горной части. В самом худшем случае — отход в Ирландию, хотя там у них будут проблемы, поскольку наряду с проамериканскими настроениями хватает антианглийских, вкупе с прогерманскими. Конечно, в те славные времена — не знаю, как обстоят дела сейчас — в США жило больше ирландцев, чем в самой Ирландии. Не думаю, что элита США не догадается на этом сыграть — ход напрашивающийся, сформировать соединения, предназначенные для высадки в Ирландии, по преимуществу, из американцев ирландского происхождения. Это позволит надежно обеспечить лояльность граждан Эйре к вооруженным силам США — что-что, а родственные и кланово-земляческие связи у ирландцев традиционно очень прочны. Другой вопрос, что лояльность жителей Зеленого острова к Британской короне останется под вопросом, уж больно велики неоплаченные счеты ирландцев к англичанам. Точнее, есть у меня подозрение, что в случае показательного избиения англичан, у сторонников сохранения Ирландии в качестве британского доминиона будут сложности. Маловероятно, конечно, что дело дойдет до "второго издания" гражданской войны между ирландцами (была в начале 20-х — отношения выясняли сторонники полной независимости страны и те, кто предпочитал "синицу в руках", воплощавшуюся в статусе доминиона В.Т.). Но желающих потребовать у Великобритании, как минимум, возвращения Ольстера, будет в избытке — и не факт, что английской элите удастся удержать добытое "честным разбойным трудом", очень уж неподходящая будет ситуация для "посыла лесом" ирландцев.

Слушая сына, Вячеслав Владимирович мысленно поздравил себя — наследник явно увлекся предложенной ему задачей. Первый член его команды, аналитик "по эту сторону", готовый выкладываться "на всю катушку", у него уже был. Конечно, это было бледным подобием того адского труда, который предстоял ему "там" — предстояло сформировать команду военных профессионалов высочайшего класса, пользующихся доверием группы Сталина; без этого реформировать РККА было невозможно.

— Хорошо, сына — полковник был действительно доволен сделанным наследником анализом — к чему следует стремиться, мы с тобой в первом приближении прикинули. Но, я так понимаю, ты хочешь спросить что-то еще?

— Как ты думаешь, а каковы реальные возможности куратора? Точнее, кто он сейчас? — спросил наследник.

— Безусловно, он не всемогущий Господь — сказал отец, понявший суть заданных вопросов. — У меня такое впечатление, что он сказал мне правду, что он является воплощением эгрегора человечества — но не стал заострять мое внимание на том, что уровень отдельных планет, скорее всего, не является последним. Вполне возможно, что есть и эгрегоры галактик, и Вселенной в целом — кто знает. Вообще не похоже на то, что он врал, говоря о том, что его возможности хоть и колоссальны, но имеют предел — иначе зачем ему вообще понадобился я? Зачем надо было меня "прокачивать" и привлекать на свою сторону?

— Если проводить аналогии с серьезным земным ведомством, то он — начальник отдела, примерно так. В этом случае его поведение получает логичное объяснение.

Сын обдумал сказанное отцом — действительно, все недосказанности куратора становились понятны. Исходя из уже известного, он говорил правду о своих возможностях — скорее всего, что-то скрывал, что-то недоговаривал, но не преувеличивал.

— Обрати внимание, сына, на следующий момент — заметил Вячеслав Владимирович — он начал общение со мной с того, что рассказал сказку об угрозе тотальной ядерной войны. Как ты считаешь, зачем ему это было нужно?

— Я бы сказал, пап, не совсем сказку — некоторая вероятность наполовину случайного срыва в ядерную войну все же есть — заметил наследник — небольшая вероятность, но не нулевая, насколько я понимаю. И я не думаю, что он не понимает того, что тебе это известно. Он тебя "прокачивал", это понятно — но и после того, как ты недвусмысленно дал понять, что в это не веришь, он продолжил тему "новых Темных веков". Именно так — и непохоже, что он сказал это случайно.

— Молодец! — одобрил сына отец. — Ты верно подметил этот момент. Как ты считаешь, каковы возможные расклады на нашей грешной планете, при сохранении нынешних тенденций?

— Это просто — пожал плечами сын. — Немного упрощая, ведется борьба между сторонниками национальных государств и глобалистами-корпоратократами. Соответственно, в случае победы первых нынешняя глобализация "приказывает долго жить", мир экономически раскалывается на зоны влияния наиболее сильных государств — нечто подобное сферам влияния великих держав XIX — первой половины XX века — с резким сокращением международного товарооборота между этими зонами. Само собой, идея печатания необеспеченной бумаги будет похерена напрочь, все, кроме глобальных банкстеров, сыты этими играми по горло. Сильно подозреваю, что будет возвращение к золотому стандарту — но, в силу объективных причин, оно будет долгим и тяжелым. В общем, сохранится индустриальная экономика и соответствующее ей общество, хотя и с очень большими изменениями.

— Если же победят корпоратократы — неизбежен демонтаж государств, да и всего привычного нам общества. Будет что-то вроде "будущего по Панову" (имеется в виду цикл В. Панова "Анклавы" В.Т.), система, которую я бы назвал "высокотехнологичным феодализмом", с жесткой стратификацией общества, напоминающей древнюю Индию, практически полным перекрытием социальных лифтов — во всяком случае, переход в высшие касты будет предельно затруднен, с постепенным угасанием научно-технического прогресса, поскольку для него необходимо добротное массовое образование, с замыканием сохранившихся ученых в нечто, напоминающее касту жрецов-хранителей сохраненных знаний и технологий, по образцу священнослужителей Древнего Египта. Да, скорее всего, будут реализованы давние планы Римского клуба о кардинальном сокращении населения Земли — так что от нынешних семи миллиардов останется хорошо, если миллиарда полтора. Насколько упадет платежеспособный спрос, трудно даже представить — я недавно читал анализ по перспективам автопромышленности США, так там приводились расчеты, что в случае прекращения кредитной "накачки" спроса, годовые продажи автомобилей сократятся с 20 млн. машин до 3–4 млн. "антилоп гну". А, если еще население уменьшится раз в пять, то совокупный платежеспособный спрос "просядет" и вовсе катастрофически. Само собой, прекратится разработка массы новых технологий — при резком, на порядок или больше, сокращении платежеспособного спроса, затраты на исследования и внедрение будут гарантированно убыточными. В общем, светлая мечта деятелей Римского клуба о резком сокращении потребления не возобновляемых ресурсов сбудется — вот только платой за это будет медленное умирание человечества.

— Ты понял — согласился Вячеслав Владимирович. — Куратор остается таковым, пока он соответствует текущему состоянию общества; собственно, он мне это говорил практически "открытым текстом". Если же нынешнее общество рухнет, то ему кранты, он это сказал прямо. Так что очень похоже на правду, что он сейчас собрался драться за свое положение и за свое существование, пусть и в информационной форме.

— Собственно, он и снабдил тебя "информацией к размышлению" — заметил сын.

— Он решал две задачи одновременно — проверял меня на сообразительность и давал понять, что с ним можно иметь дело — пожал плечами разведчик. — Вполне разумно с его стороны, как ни суди — проверка была необходима, равно как и "наведение моста". Наверняка он меня просканировал или как это называется у информационных форм жизни, и понял, что с идеалистом я дела иметь не буду. А раз мотивы у него вполне жизненные, плюс он вполне способен нормально договариваться — работать с ним можно, за свою жизнь и положение он будет выкладываться и за страх, и за совесть.

— Как ты думаешь, а чего он добивается? — спросил сын.

— Насколько я понимаю, он хочет сохранения биполярного мира СССР-США, но, с учетом примерного равенства сил и гарантированного взаимного уничтожения, соперничество пойдет по линиям экономики, культуры, науки и техники — чисто военное противостояние будет играть вспомогательную роль — ответил полковник. — Собственно, к началу 70-х немало людей в элитах что США, что СССР, что Западной Европы поняли, что гонка вооружений является дорогой в никуда, так что надо как-то договариваться. Называя вещи своими именами, разрядка и была такой попыткой найти общий язык и переводом соперничества вне военного противостояния. Другой вопрос, что глобальным финансистам этот вариант был категорически невыгоден — и они сделали все, зависевшее от них, для срыва разрядки и прихода к власти Тэтчер с Рейганом. Точнее, привели их к власти — после чего последние ограничения на "рисованную бумагу" были отброшены и игра пошла "ва-банк".

— Но, для того, чтобы успешно играть этот вариант, СССР понадобится провести реформы, став из военно-промышленной Империи Империей промышленно-торговой — примерно то, что хотел сделать Берия в 1953 г. — высказался наследник.

— Совершенно верно — согласился отец — кстати, этот вариант реформ, так сказать, реформы Дэн Сяо-пина за четверть века до Дэн Сяо-пина, дают СССР очень хорошие шансы на победу в таком противостоянии. Если уж удалось вытащить из глубокой задницы, миль пардон, вечно нищий Китай, с его нешуточным ресурсным дефицитом, сделав его за 35 лет второй экономикой мира — то, Советский Союз, даже тот, который был в реальном 1953 г., имел приличные шансы к концу 70-х — середине 80-х стать первой экономикой мира, со всеми вытекающими отсюда преимуществами.

— Другое дело, что для этого придется избегать крайней милитаризации экономики, ограничиваясь обеспечением достаточной обороноспособности, всячески бороться с уравниловкой в оплате труда — наоборот, необходимо будет всемерно поощрять высокую квалификацию, и, последнее по счету, но не по важности — необходимо будет пресечь на корню т. н. "безвозмездную братскую помощь" разнообразным недоразвитым странам. Мне страшно подумать, сколько денег было выброшено на ветер, оторвано от нашей страны — в 1945–1991 гг. СССР ухнул в эту бездонную прорву ресурсов на сумму в 6,3 триллиона долларов; для сравнения — все страны НАТО, вместе взятые, потратили на вооружения с 1949 по 1991 годы 5,7 триллиона долларов.

— Вообще-то, нечто похожее планировали и Романов с Огарковым, светлая им обоим память — заметил сын.

— Верно, но, очень сомнительно, что у них бы это получилось в 80-е — ответил отец — и Советский Союз надорвался в ходе "холодной войны", волоча на себе и гонку вооружений, и экономики кучи сателлитов, которые имели обыкновение жрать в три горла, почти ничего не давая взамен; и элиты самого СССР очень здорово разболтались, особенно в национальных республиках — чтобы привести их в чувство, понадобился бы новый 1937 год; и народ изрядно развратился за брежневские времена, прошедшие по принципу "Вы делаете вид, что платите нам — мы делаем вид, что работаем".

— А вот в 1953 году такие реформы стопроцентно проходили, даже с учетом тех многочисленных проблем, которые были в реальности. А теперь попробуй прикинуть варианты альтернативной реальности — конечно, в первом приближении.

Сын добросовестно задумался.

— Черт возьми, но при согласии технократической, хозяйственной, военной элит на такие реформы — и, конечно, при условии нейтрализации "чистых партийцев" — Сталин сможет начать их реализацию году так в 48–50 — высказался наследник.

— Думаю, что ты не совсем прав — мягко укорил сына полковник — оптимальным вариантом было бы прижать партийную элиту еще задолго до войны, благо оснований для этого она дала сверх всякой меры; затем начать реализацию сталинской реформы выборности кандидатов в советы всех уровней — ту, что готовилась в начале 1937 года; вот тогда почва для послевоенных реформ будет подготовлена, особенно с учетом того, что в активе у реформаторов будет выигранная война. Совсем хорошо будет, если в Европе удастся реализовать "дальневосточный вариант 1945 года" — нанести удар по истощенной годами тяжелой войны с англосаксами Германии, прибрав ее целиком.

Сын кивнул — все было ясно, отец хотел поменять местами СССР и США, предоставив американцам почетное право лить кровь и нести основные расходы на войну, ну а альтернативному Советскому Союзу должны были достаться самые сладкие плоды Победы.