Агент

Глава 14

— Экий же вы, сударь, негодник, — принялась отчитывать меня Елизавета Тихоновна, едва мы переступили порог. — Не успела я отлучиться, а вас уже и след простыл. Вы там дни напролёт где-то катаетесь на своём пароходе, а я, значит, сиди дома и скучай, вас дожидаючись.

Ну вот, приехали. Покувыркался с барышней всего лишь пару раз, а она меня уже строить удумала. Скучает она, видите ли. И это при том, что подружка её никуда не делась, а всё так же в графском имении околачивается. В чём проблема-то? Свет клином на мне сошёлся? Могла бы и с Мелиссой пообщаться.

— Да-да, Владислав Сергеевич, — стоило мне подумать про эльфийку, как она тут же влезла в разговор, — что же вы нас покинули, не упредив? И что с вами приключилось? Вид у вас совсем не важный.

— Мне теперь отчитываться перед вами о всех своих передвижениях? — накопившаяся усталость вылилась в раздражение. Я что, должен терпеть подобные необоснованные наезды? Вот уж увольте. — Я сюда прибыл по служебной надобности, а не развлекаться или ещё кого-то развлекать.

Елизавета Тихоновна замерла на вдохе и начала пунцеветь лицом. Эльфийка же одарила меня такой многообещающей улыбкой, что впору было звать душеприказчика и обзаводиться завещанием.

— Сударыни, — поспешил вмешаться Холмов, предотвращая собравшийся обрушиться на меня ураган девичьих эмоций, — не стоит упрекать барона в том, что он, не желая подвергать вас опасности, отправился по делам без вашего ведома. Риск нападения был слишком высок, и мы не посмели отнестись к нему с беспечным легкомыслием.

— Вот посему, — не остался в стороне и старик Миассов, — должно мне так же выказать вам порицание за пренебрежение охраной. Раз уж вы сами осознаёте степень риска, стоило всё же озаботиться сопровождением, а не заставлять нас волноваться за ваши жизни.

Слава богу, в скандал вся эта наша перепалка не переросла. Ведь я, взяв себя в руки, благоразумно обратился в молчание, совершенно перестав отвечать на полившиеся со всех сторон упрёки. Посему граф побухтел ещё совсем немного и быстро стих. А Мелисса с Елизаветой, пусть и не сразу угомонились, высказывая мне своё негодующе-пренебрежительное «фи», но тоже не сильно долго разорялись. Правда потом обе барышни, недовольно поджав губки и обиженно надувшись, весь оставшийся вечер смотрели на меня исключительно как на врага народа.

Впрочем, это совсем даже не напрягало. Напротив, меня даже немного радовало, что графская воспитанница, будучи обижена, нынче ко мне не сунется, и я проведу эту ночь спокойно. Как-то все эти приключения здорово меня подвымотали. Хотелось просто выспаться хорошенько, чтобы с утра иметь возможность здраво мыслить, ну и быть готовым к грядущим потенциальным коллизиям.

Отмылся, наелся и даже уже спать улёгся, но негромкий стук в дверь заставил меня оторваться от подушки и выбраться из-под тёплого одеяла.

— Ваш охранник, барон, сущий невежа, грубиян и неотёсанный чурбан, — прошмыгнувшая мимо меня эльфийка направилась прямиком к кровати. — Облапал меня всю с ног до головы, будто это к нему я собралась в постель, а вовсе даже не к вам. За что и получил по наглой роже. Неужели он решил, будто я настолько оскорблена вашим невниманием, что решила убить вас заколкой для волос?

— Он очень бдительный товарищ, — растерянно признался я. Не думал, что Тимон вот прямо настолько тщательно меня охраняет. Интересно, Елизавете Тихоновне он тоже под юбку заглядывал? Что-то она мне про обыск ничего не говорила. Или к эльфийке у орка тоже гораздо большие подозрения имеются?

— Ну и долго вы собираетесь стоять у двери? — похоже, обыск, устроенный орком, Мелиссу особо не расстроил. — Ждёте, когда я окончательно замёрзну, так вас и не дождавшись? Вот уж не думала увидеть геройского дознатчика столь нерешительным. Я что, напрасно весь вечер настраивала подругу на ссору с вами? Мне кажется, таковые старания должны быть восприняты с благодарностью и вознаграждены достойно.

Будешь тут нерешительным. Оно конечно, на эльфийку я с самого начала поглядывал с вожделением. И тут даже побочка от перехода ни при чём была. Пренебречь таким великолепием и не мечтать овладеть этой умопомрачительной красоткой, наверное, мог бы только импотент или полный кретин. Но ведь Мелисса только что на меня зверем смотрела и, казалось, действительно была готова прирезать. А я и так давно её в том подозревал.

Гормоны бурлили во мне с неимоверной силой, но всё же не могли заглушить чувство опасности. Ещё ведь и весь мой опыт общения с эльфами говорил, что это чревато весьма неблагоприятными последствиями.

Вот оно как бывает, когда и хочется, и колется. Гамлет со своим «быть или не быть» нервно курил в сторонке, пока я пытался принять хоть какое-то решение.

И если бы эта соблазнительная зараза сразу забралась под одеяло, возможно, голос моего разума и возобладал бы над позывами плоти. Но, увы, скинув кружевной пеньюарчик, эльфийка без малейшего стеснения разлеглась на кровати, приняв изумительно привлекательную позу и откровенно демонстрируя все свои прелести.

Что ж, оружия у девушки не было — некуда его тут было прятать. И на мастера каких-нибудь боевых искусств Мелисса не походила. Никаких тебе рельефных мышц, одни лишь плавные линии и изгибы немного субтильного, но очень красивого женского тела. Сил скрутить меня ей вряд ли бы хватило. Разве что горло попытаться перегрызть. Ну так, чтобы уберечься от этого, достаточно было просто не позволять эльфийке поворачиваться ко мне лицом.

Тем более она и сама, словно чувствуя мой настрой, перевернулась на животик и призывно выгнула спинку, приподнимая шикарной округлости зад и похотливо елозя бёдрами. Будто кошка, незамедлительно требующая кота.

В общем, я плюнул на сомнения и принял вызов судьбы. Уж не знаю, насколько удовлетворённой покинула мою спальню эльфийка, но меня она за пару часов вымотала так, что я еле набрался сил закрыть дверь за улизнувшей прочь девушкой и с трудом доплестись обратно до кровати.

А утром, за довольно поздним завтраком, когда все мы, хорошенько выспавшись, собрались за общим столом, эта хитрюга вела себя так, будто ничего нынче ночью и не произошло, вновь предоставив право любезничать со мной Елизавете Тихоновне. Воспитанница графа за ночь успокоилась и сменила гнев на милость. Опять радостно щебетала, подсев мне на ухо и окружив вроде как заботливой пустяшной суетой.

Под конец трапезы меня это даже стало утомлять. Но к счастью вовремя появившийся дворецкий прервал мои мучения, объявив о посетительнице, требующей безотлагательной аудиенции графа. Старик Миассов, извинившись, покинул нас, но буквально через несколько минут послал слугу за мной, приглашая присоединиться к беседе.

— Позвольте представить вам Федору Кузьминичну Гросс, — указал мне граф на молодую светловолосую девушку, одетую не так чтобы богато, но вполне прилично и очень даже со вкусом. Стройная фигура, милое личико и, чёрт побери, чуть оттопыренные эльфийские ушки. — И знаете ли, голубчик, Федора Кузьминична явилась не столько по мою, сколько по вашу душу. Прознала, что гостит у меня столичный дознатчик и явилась со своей бедой, прося о помощи.

— Покорно умоляя, ваша милость, а не прося, — девушка чуть склонила голову и слегка присела, изображая почтительный книксен. — Поскольку лишь в ваших силах предотвратить чудовищную несправедливость, угрожающую моему жениху.

— И что же стало причиной той несправедливости? — поинтересовался я, впрочем, совсем без энтузиазма. У меня тут планов громадьё, и любое расследование, занимая лишнее время, могло эти планы нарушить.

— Да-да, голубушка, не стесняйтесь, — подбодрил юную посетительницу старый граф, — поведайте Владиславу Сергеевичу о том, что случилось.

— Сегодня рано утром, — пустила вдруг слезу Федора Кузьминична, — почтенного Пантелея Марковича, батюшку моего жениха, обнаружили убитым. А самого Еремея Пантелеевича околоточный надзиратель приказал взять под стражу, ложно обвинив в содеянном. И лишь в вашей власти опровергнуть подлый навет, дабы высвободить моего суженного из заточения. Не откажите, ваша милость, — заламывая руки, девица бухнулась передо мною на колени, — проявите сострадание, спасите Ерёмушку от злого навета!

— Полно вам, сударыня, — кинулся я поднимать её, подхватывая под локотки. — Это совсем уж лишнее. Давайте-давайте, вставайте.

— А и правда, голубчик, — легонько похлопал меня по плечу граф, — отчего бы вам и не помочь по-соседски? Пантелей Непряхин человеком был почтенным, сумевшим из худого двора крепкое хозяйство сколотить, а после к тому ж мануфактуру ткацкую запустить. Да такую, что для него и для герцогства большой прибыток давала. Съездили бы вы, глянули бы хоть одним глазком, что там да как. Может, сынок Пантелея Марковича и невиновен вовсе. Тем более от подворья его до Карасей ваших рукой подать. Может, и своё имение заодно навестить успеете. Считайте это моей личной просьбой, голубчик. А я уж делу этому пригляд обеспечу, чтоб ни в пути, ни на месте никто вас не потревожил.

Пренебречь просьбой графа, давшего нашей кампании приют, да и вообще так по-дружески к нам относившегося, я не посмел. Утро раннее, до деревни Непряхина и впрямь ехать недолго — к вечеру по-любому вернуться успеем.

— Я правильно понял, — обратился я к утирающей слёзы просительнице, — что Еремей Пантелеевич и есть ваш жених?

Федора Кузьминична активно закивала в ответ.

— Что ж, попробую вам помочь. Но вы должны понимать, что, в случае виновности вашего жениха, я дам показания против него.

— И не сомневайтесь, не виновен он, — прижав руки к груди, принялась убеждать меня барышня. — Он хоть и пришёл ко мне под утро, сильно выпивши и вовсе ничего не помня, да только не таков он, чтобы батюшке своему даже в нетрезвости смерти желать. Потому я, как становой пристав за Ерёмушкой заявился, прямиком к вам и кинулась спасения искать.

Мутная какая история. Что-то после всего сказанного у меня наоборот только сомнения появились в невиновности сына-алкаша. У меня у самого бывший одноклассник, в одном со мной подъезде проживавший, совсем недавно по пьяни отца прирезал. Причём инвалида, к постели прикованного. Правда, одноклассничек по жизни сидельцем был, подолгу на свободе обычно не задерживаясь, и характер имел не приведи господь. Вот только мне и на «Ерёмушку» пока характеристик никто читать не давал. Не удивлюсь, если он тоже тот ещё подарочек, особенно когда выпьет. Однако, раз обещание дал, нужно как-то помогать Федориному горю.

— А ты, братец, уверен, что нас не в очередную ловушку заманивают? — первым делом поинтересовался Тимон, после того, как я, зазвав к себе в комнату друзей, озвучил им план ближайших мероприятий. — Послали ещё одну девицу смазливую, зная про нрав твой ветреный да неуёмный. Наказали ей слезами тебя разжалобить, а на самом деле заманить в самую глухомань и кончить там по-тихому.

— Хорош меня подкалывать, — покривившись, глянул я с укором на орка. — Я её особо и не рассматривал даже.

— Странно, — гоготнул Тимон, — я думал, после ночи в обществе эльфийки ты теперь только на них заглядываться и будешь, а все остальные девицы тебе уродинами казаться будут.

— Сам виноват, — обиделся я. — Нечего было пускать её ко мне.

— А и то правда, Владислав Сергеевич, — между тем, не обращая внимание на наши препирательства, задумчиво изрёк инспектор, — граф ведь только с семейством этого Непряхина знаком. А оную девицу, чьей-то там невестой назвавшуюся, он ранее наверняка и в глаза не видывал. Сомнительно всё это. Тем паче, как вы сказали, барышня сопровождать нас непосредственно на место преступления отказалась.

— Она сослалась на личные обстоятельства, — кивнул я. — Не стал уточнять, какие именно, но, согласен, выглядит всё это несколько подозрительно. Поэтому не станем исключать возможность засады и проявим осторожность. Предупреждён, значит вооружён. Да и граф нам дополнительную охрану обещал.

Собрались быстро. Я так только и сбегал в форменный мундир переодеться для солидности, ну и оружие проверить, с собой прихватив. Гораздо больше времени ушло на то, чтобы отговорить Елизавету Тихоновну с Мелиссой ехать с нами. На этот раз, кажется, обиделись на меня уже обе и по-настоящему.

— Скажите, Шарап Володович, — насел я на Холмова, когда мы отъехали, — вам не показалось странным, что эта Федора назвала подозреваемого своим женихом? Я слышал, что у людей не может быть детей с представителями других рас.

— Правильно слышали, — кивнул инспектор. — Однако смешанные браки законом не возбраняются. Общественное мнение, конечно же, подобные мезальянсы не поддерживает, но и воспрепятствовать таковым, коли случаются прецеденты, не может. И да, раз уж мы о том заговорили. Вы меня простите за бестактность, но позвольте-таки полюбопытствовать, каково это иметь близость с девицей эльфийских кровей? Правда ли, что в пылкой страстности с ними никто более не сравнится?

— Шарап Володович, — с укоризной глянул я на инспектора, — неужто и вы туда же?! Ну ладно ещё этот зубоскал неотёсанный всё подколоть меня норовит. Но от вас-то я такого вовсе не ожидал.

— Да что вы, Владислав Сергеевич, — взволновался Холмов, — я без всякой задней мысли. Ваше дело молодое, а вот я всю жизнь прожил бок о бок со своей Прасковьей Львовной, на сторонних барышень нисколько даже не заглядываясь. А тут, раз такая оказия подвернулась, увы, не сдержал любопытства, отнюдь не желая ни упрекнуть вас, ни обид причинить.

— Да какие обиды, — отмахнулся я. — Просто вы меня своим вопросом малость огорошили. А в эльфийках ничего особенного нет, орчанки даже поактивнее будут. Впрочем, мой опыт не настолько богат, чтобы судить о том с полной уверенностью.

— Опыт — понятие относительное, — пожал плечами Холмов. — По мне, так вы ходок ещё тот. И, хоть укорять вас я не в праве, не могу всё же не предупредить. Вы с похождениями своими будьте поаккуратнее. Нынче за завтраком Елизавета Тихоновна очень уж подозрительно на вас поглядывала.

— Да? А я и не заметил.

— Не удивительно, вы всё больше госпоже Филси внимание уделяли, глаз с неё не сводя.

— Что ж, — кивнул я инспектору растерянно, — спасибо за совет, учту.

Да уж, как бы мне не заиграться напрочь с моими барышнями. Ревнивые женщины, они ведь могут доставить хлопот и неприятностей больше, чем даже охотящиеся на нас убийцы.

В этот раз, кстати, граф в сопровождение нам выделил аж пять охранников. Но орк, видать, надумав полихачить, поддал двигателю пару, и мы очень скоро оторвались от заметно отставшего эскорта. До места добрались быстро и без приключений.

Единственное, что поразило меня, так это поля, тянущиеся вдоль дороги на подъезде к усадьбе Непряхина. Не рожь, не пшеница и не овёс, и даже не картошка или капуста, а сплошные бескрайние заросли крапивы. Я даже своим удивлением с Холмовым поделился, за что и был тут же осмеян. Оказалось, хозяйство вовсе не в упадке, как мне подумалось, и крапива в таком количестве выращивается намеренно. Это из неё Непряхин ткань выпускает чуть ли не в промышленных масштабах.

Уж не знаю, насколько трудоёмок процесс роспуска стеблей крапивы на волокно и его последующая обработка, но вот с выращиванием сырьевой культуры у местного «текстильного магната» проблем не должно было возникнуть ни малейших. С этим Непряхин точно не прогадал. Любому садоводу-дачнику известно, что, в отличие от чего-то нужного и полезного, этот дурацкий жгучий сорняк вечно прорастает, где надо и где не надо. Да так, что задолбаешься выпалывать. А если не уследишь, за пару недель получишь заросли чуть ли не в человеческий рост.

Проживало семейство убитого промышленника в особняке, обнесённом, по неизменной национальной традиции, высоким и глухим деревянным забором. Сам довольно большой бревенчатый дом с солидным каменным подклетом показался мне совсем недавно построенным. Стены, по крайней мере, ещё даже не успели потемнеть, выгорев на солнце.

Вокруг дома аккуратные клумбы с цветами, кустики, невысокие деревца с оформленными кронами. Конечно, не так всё вычурно и шикарно, как у графа Миассова, но тоже вполне респектабельно и симпатично.

А вот Ульяна Карповна, пожилая и довольно тучная хозяйка дома, вышедшая с хмурым видом нам навстречу, почему-то симпатии у меня не вызвала. Не знаю почему.

Да, радушным приём назвать было нельзя, и в дом нас пригласили довольно сухо, без особого желания. Но тут внезапно овдовевшую женщину вполне можно было понять и простить. Но вот что-то во взгляде Ульяны Карповны мне не нравилось. Неприятным был взгляд. Да, собственно, и какое-то раздражённо-пренебрежительное выражение лица почтенной вдовы никак не располагало к приятному общению.

Присутствовал в доме и оставленный околоточным надзирателем, специально для ведения следствия по делу, жандармский урядник. Вот он то, после въедливой проверки наших документов, и провёл нас в спальню к убиенному Пантелею Марковичу. По-моему, этот уже немолодой провинциальный блюститель порядка даже обрадовался нашему появлению. Желание переложить всю ответственность на плечи столичных сыскарей было тому причиной или же простая скука, сразу и не разобрать. Но помогать нам урядник взялся с радостью и энтузиазмом.

Самого тела в спальне уже не было — перенесли в холодный подклет для омовения и последующей лучшей сохранности. Так что урядник продемонстрировал нам лишь залитую кровью постель да лежащий на прикроватной тумбочке охотничий нож, перепачканный почему-то не только кровью, но и землёю.

— А мы его, ваши благородия, в цветнике под окном нашли, — взялся пояснять урядник. — Окно, оно ведь открытое было, вот Илья Никонорыч, околоточный наш, и решил, что убивец туда убёг. Да и приказал нам всё на предмет следов обследовать.

— Обследовали? Кроме ножа ещё улики обнаружили? — Холмов, склонившись над ножом, что-то на нём рассматривал.

— Следы, ваше благородие, на клумбе давеча вскопанной. Мужской сапог среднего размера, в соответствии с размером заключённого под стражу подозреваемого. Нож так же принадлежит Еремею Непряхину. О том все домашние свидетельствуют. Клинок заметный, эльфами из Каслей кованный и отцом подозреваемому даренный.

— А что сам подозреваемый? — оторвался от созерцания ножа инспектор. — Отвергает обвинения?

— Никак нет, ваше благородие, — развёл руками урядник. — Говорит, что был пьян, помнит только, как поссорился вечером с отцом и уехал в кабак. А там ко всему узнал о смерти приятеля, ну и надрался с горя в стельку. О том, что делал после, поведать не смог по причине беспамятства. Да и встретил нас, вид имея шибко помятый и болезный.

— Пока что всё против Еремея Пантелеевича, — повернулся Холмов ко мне.

— Давайте тогда, может, самого потерпевшего спросим, — предложил я. — Время идёт, а у нас ещё дел полно.

Спорить со мной никто не стал, спустились в подклет. Похоже, где-то рядом был ледник — долго в таком помещении, хорошенько не утеплившись, не высидеть. Впрочем, долго сидеть и не понадобилось.

Устроившись рядом с телом седобородого старичка, я очень быстро наладил контакт с его душой. Точнее, я почувствовал, что контакт есть. Однако толку от этого было ноль, не шла картинка от слова совсем. Сплошная темнота, ничем не колеблемая.

— Смею предположить, — поднялся я, плюнув на попытки хоть что-то узнать из видений, — что Пантелея Марковича лишили жизни во сне. Либо перед тем, как его зарезать, преступник накрыл голову старика подушкой. Хотя я сомневаюсь, что убийца мог предположить о моём участии в раскрытии дела. Так что, Шарап Володович, возвращаясь к нашему недавнему разговору, вот вам и все карты в руки. Вынужден признаться в полной своей бесполезности.