Афганский рубеж 2

Глава 17

У входа в приёмное отделение шла острейшая дискуссия между собравшимися лётчиками. Пепельница продолжала наполняться окурками, а табачный дым с трудом успевал рассеваться. Дождь уже прекратился, но другая напасть заволокла всё воздушное пространство над Баграмом.

— Командир, туман на улице, — указывал в сторону аэродрома замполит Кислицын.

— Я вижу, — чесал бороду Ефим Петрович, оставляя на ней нитки от бинтов, которыми у него были перемотаны руки.

Врачи в это время делали самую важную работу — спасали Тосе жизнь, выполняя все необходимые мероприятия по поддержке организма. На нашем лётном консилиуме мы определялись с Енотаевым, как будем осуществлять перевозку в подобных условиях.

Присутствовали здесь много опытных лётчиков, которые всецело хотели бы помочь. Но не ценой самоубийства. Пока что большинство приходило именно к такому выводу.

— Ефим Петрович, на глаз трудно определить, какова видимость. Я не вижу и на сотню метров, — высказался Шаклин.

— Я вижу… точнее, тоже не вижу, — ответил Енотаев.

— Почему не автотранспортом? — поинтересовался Бага.

— Потому что медленнее, сложная дорога и возможность нападения никто не исключает, — пояснил комэска.

У окон начали собираться медсёстры и ходячие раненные. Всем было интересно, что именно мы придумаем. Слухи по госпиталю разнеслись быстро.

— Белецкую нужно доставить в Ташкент. Естественно, что туда мы не полетим. Это и долго, и чрезвычайно опасно. Поэтому, нам нужно в Кабул, — объяснил Ефим Петрович.

— И что там? — спросил Кислицын.

— Ан-26 уже ожидает в аэропорту столицы. Он и доставит её в Ташкент. Но времени очень мало. Вероятность смерти очень велика, — ответил Марат Сергеевич.

Следующим на очереди переубеждать командира был начмед.

— Командир, ты меня извини, но это невозможно. Я в авиации 20 лет, а такое даже по пьяне не видел. В такую погоду предполётный медосмотр не проведу.

— Проведёшь. Иначе я тебе все каналы перекрою, — пригрозил ему Енотаев и повернулся на звук подъезжающей машины.

Сквозь туман светили фары, однако автомобиля пока видно не было. Сплошное «молоко»!

УАЗ командира показался из клубов ваты тумана и остановился рядом с нами. Из машины выскочил Кеша с картой в руках.

— Вот, товарищ командир… — радостно сказал Иннокентий и, поскользнувшись, чуть не упал в грязь.

Я только в последний момент успел выхватить карту из рук Кеши и придержать своего оператора.

— Петров, ты всегда такой что ли? — спросил Енотаев.

— Товарищ подполковник, кто не падает, то не встаёт! — громко объявил Иннокентий.

— А не встаёт, продолжает лежать. Логично, — подытожил комэска. — Саня, какие есть идеи?

Я быстро глянул на карту, хотя это было и не нужно. Район полётов я знал досконально. Единственный ориентир для нас — дорога с перевала Саланг, ведущая в Кабул. Но на ней не так уж и просто удержаться. Перепад высот, отдельные сопки на всей протяжённости дороги и сам туман уж слишком густой.

— Всё просто — держимся по дороге на минимальной скорости.

Появился и синоптик. Его прогноз погоды был из серии: ' — чё, серьёзно⁈'.

— Туман по району. Ветер штилевой, видимость ноль… Командир, если честно, погода полное «двадцать одно».

— Это ты слишком ещё обнадёжил, — ответил Енотаев и отвёл меня в сторону.

Ефим Петрович посмотрел на остальных и приготовился говорить со мной.

— Командир, долетим, — сразу сказал я, не дожидаясь начала разговора.

— Я и не сомневался, что ты так скажешь. И понимаю, что тобой движет. Всё же, вы с ней не чужие люди и… ваши отношения, — начал говорить Енотаев.

Конечно, он думает, что всё это из-за любви к Тосе. Для всех ведь мы с ней имели близкую связь ещё с родной Соколовки. Но для меня всё несколько иначе.

— Если шанс на спасение есть, им нужно воспользоваться.

Енотаев закурил, смотря куда-то вверх.

— Вертолёт готов? — спросил комэска.

— Бортовой техник Носов уже на месте. К погрузке Тоси успеет подготовить.

— Кто с тобой в экипаже полетит?

Понимаю, к чему клонит Ефим Петрович. Со способностью Кеши к попаданию в неприятности, брать его с собой — колоссальный минус к удаче. Но, может, именно сейчас «минус» на «минус» даст плюс.

— Лейтенант Петров.

— Ты хорошо подумал? Он ведь помощник не самый фартовый.

— Не менее удачливый, чем остальные. Кеша очень быстро считает. Это для меня важнее.

На крыльцо приёмного отделения вышел доктор и сказал, что Тося готова к перевозке. Енотаев ещё поразмыслил, выслушав очередные советы от остальных лётчиков. Решение нужно было принимать сейчас и быстрее.

— Выдвигайтесь, — сказал он, и я с Кешей, отправились на машине командира на аэродром.

Следом везли и Тосю на таком же УАЗе. Пока мы ехали до аэродрома, вспотели от столь нулевой видимости. Подъехав к вертолёту, тут же пошли проверять его готовность к вылету. Валера Носов уже заканчивал подготовку.

— Сан Саныч, всё готово. Место для транспортировки раненого тоже, — показал Валера внутрь грузовой кабины.

Врачи укладывали Антонину, а мы с Кешей проверяли маршрут и договаривались о порядке действий. Как только всё обговорили, начали занимать места в кабинах.

— Клюковкин, ты уверен в том, что делаешь? Может быть нам удастся не дать ей скончаться до утра. Это сложно, но шанс есть, — попытался меня отговорить доктор.

Я уже начал процесс запуска. Почему-то сомнений у меня не было, но все вокруг так и спешат отговорить от идеи перевозки.

— Доктор, я не медик. Мне сложно судить в вашей работе о шансах. Но в моей работе, если есть шанс, его надо использовать. И я это сделаю.

— Тогда удачи, командир! — пожал мне руку доктор и отошёл от вертолёта, скрывшись в туманной дымке.

После подтверждения готовности к запуску, я запросил руководителя полётами.

— Окаб, доброй ночи! 302й, запуск на перелёт.

— Доброй! Погоду уяснили, 302й? — спросил у меня РП.

— Точно так. Запускаюсь.

Ждать разрешение на запуск было бы опрометчиво. По закону решение на вылет принимает командир воздушного судна. Чтобы не подставлять людей, нужно сделать так, что всё происходящее — личная инициатива экипажа.

Лопасти несущего винта равномерно начали перемалывать серую вату, окутывающую вертолёт. В кромешной тьме было невозможно что-либо разглядеть дальше 100–150 метров от себя.

Запуск был выполнен, доклады о готовности к взлёту принял и начал медленно рулить к месту взлёта. Занимать полосу смысла нет. Мы определились, что взлетим с магистральной рулёжной дорожки и сразу пойдём к трассе Саланг-Кабул.

Я остановил вертолёт и приготовился оторвать его от полосы. Ощущение такое, что вот сейчас мы взлетим и попадём в паутину. И как мотылёк или муха будем в ней болтаться, пытаясь выбраться. Ещё не взлетели, а уже есть достаточный уровень волнения. Теперь на борту не только экипаж, но и Тося, чью жизнь нам доверили врачи.

— Окаб, 302й, взлетаю, — доложил я.

— Понял.

Поставил задатчик опасной высоты на радиовысотомере на 5 метров, чтобы можно было плавно снижаться по маршруту.

Медленно оторвал вертолёт. Вибрация закончилась на висении сразу. Осталось выполнить разгон и держать направление на трассу.

— Скорость 80, — ответил я, после выравнивания вертолёта.

Шасси решено было не убирать. Медленно, практически соблюдая все правила дорожного движения, мы выполняли полёт по дороге до основной трассы на Кабул.

— Через 10 секунд, — подсказывал мне начало разворота Кеша.

Под собой я видел небольшую асфальтированную полоску дороги. Иногда приходилось чуть подыматься над дорогой, чтобы не коснуться шасси об поверхность.

Перемещение органами очень маленькие. Резко вертолёт нельзя доворачивать, поскольку растрясём раненую Тосю в грузовой кабине. Там Валера руками держит над ней капельницу. Ему так вообще сейчас несладко. Он ничего не видит и только доверяет мне и Кеше.

— Вышли на трассу. Через 10 секунд будет снижен… — подсказал Иннокентий, но было уже поздно.

Вошли в облака. Начинаю плавно снижать вертолёт, чтобы удерживать его на дорогой. Вот она асфальтированная поверхность. Начал работать сигнал опасной высоты. Вывожу и выравниваю вертолёт. Можно следовать дальше.

— Командир, до Кабула ещё 30 минут. Я уже устаю, — подсказал по внутренней связи Кеша.

— Я тебе устану. Как говорил один известный лётчик: «- Ни разу плохая погода, встреченная мною на маршруте, не заставила меня отказаться от задания», — ответил я.

— Саныч, так ведь мы сразу в такую погоду взлетели.

— Тем более не повод.

Контролирую топливо, но это не самое главное. Вертолёт удерживать на такой малой скорости всё сложнее. Постоянно приходится ожидать, как бы не свалится или не уйти в левое вращение. Ещё и сама дорога то петляет зигзагами, то меняется по высоте и контрастности. Лицо и спина уже конкретно вспотели.

— Что по времени? — спросил я через несколько минут у Кеши.

— Командир, расчётное время прибытия через 25 минут. Я бы рекомендовал пойти быстрее.

— Мол, что на 80ти, что на 100та, бетон и горы всё равно твёрдые, — пошутил Валера.

— Не каркай, — возмутился Кеша.

Ничего не видать! Стрелка радиовысотомера ходит медленно вверх-вниз, повторяя неровности рельефа. И постоянно в ушах сигнал опасной высоты. Переставляю на 8 метров. Успокаиваю себя, что этого должно хватить.

Серая пелена тумана по-прежнему вокруг. Периодически попадаем в облако, и тут же приходится сбрасывать скорость и выходить из него. Доходит до того, что начинаем зависать и медленно снижаться.

В кабине каждое отклонение стрелок ощущаешь острее. В ушах есть лёгкий звон от нарастающего напряжения.

— Держимся правее, — подсказал Кеша, но отворот вынуждает нас войти в серую пелену.

Судя по карте, сходить с дороги тут опасно. Совсем рядом сопки и возвышенности. Есть вариант за них зацепиться.

— Прошли мимо горы. Надо снижаться, — сказал Кеша, и я снова зависаю.

Снижаюсь тихонько, по метру. Затем и по полметра. Всё внимание надо распределять равномерно. Одним глазом на приборы, а другим поглядываю в левую нижнюю часть остекления кабины. И снова разгон, и двигаемся вперёд.

Продолжает мелькать под нами дорога. Какие-то разрушенные строения и высохшие кусты. Похоже, мы уже рядом со столицей.

Осталось ещё сделать пару поворотов, и мы окажемся на окраине Кабула. Только я об этом подумал, как нахлынула усталость.

— Окраина города. Ещё три минуты.

— Кабул, 302му, — начинаю запрашивать я, но в ответ тишина.

Туман совсем опустился над землёй. Смотреть в блистер нет смысла. Взгляд только на приборы. С каждой секундой кажется, что меня заваливает набок, но вертолёт летит ровно. Проверяю положение — курс, высоту и параметры двигателей с несущим винтом.

— Мы уже почти долетели. Вот сейчас!

— Кабул, Кабул, 302му на связь!

Но вокруг только ещё больше седой пелены. Ощущение такое, что нас обволакивает и засасывает в эту бездну. Волнительный момент, когда мы уже рядом с аэродромом, а нам никто не отвечает.

Подходит расчётное время входа в круг полётов. Время вышло, а аэродрома нет!

— Командир, давай ещё минуту с этим курсом, — предлагает Кеша, и я соглашаюсь.

Где же группа руководства полётами?

Плавно гашу скорость, и мы подкрадываемся к аэродрому, но так в эфире так и стоит тишина. Вдруг впереди что-то тёмное. Продолжаю гасить скорость, но всё без толку. И как на волшебном экране, начинает материализоваться изображение.

— Уходим, — говорю в эфир и отклоняю ручку влево.

Вертолёт слегка завибрировал. В серой пелене разглядел силуэт большого строения. Совсем немного и было бы столкновение.

— Командир, мы уже не найдём тут ничего. Надо садиться здесь и вызывать помощь, — сказал Кеша.

Я ещё раз проверил показания приборов. Стрелка АРК не показывает на привод аэродрома. Такое ощущение, что они просто выключены и не ждут нас.

Вот же сраная организация!