Админская свалка

Глава 15 Что-то вроде покоя

Макс шёл по следам Квака, но не как хозяин — как следопыт. Как будто Квак знал что-то, чего сам Макс ещё не понял. Или чувствовал. Или хотя бы притворялся, что чувствует — а Макс уже хватался за любые намёки, даже за лапу, чешущую неактивируемый затылок.

— Барометр стабильности, — пробормотал он. — Пошли проверим твою шкалу.

Он глянул на Планшет Печали. Тот молчал — вечно занят внутренними монологами, загадками собственного бытия и проблемами бесполезности.

Пейзаж вокруг вёл себя хуже, чем пьяный редактор уровней, потерявший контроль над слоями. Макс повернул голову — и увидел, как на западе лес переходит в осыпающиеся скалы. Секунду спустя скалы моргнули — и стали фрагментами городской застройки, будто кто-то вытащил ассеты из урбанистического пакета и просто воткнул их в текстуру.

На юге — озеро, отражающее небо с другим временем суток. Вода плескалась синхронно с шагами, даже когда он стоял. Потом — луг с размытыми силуэтами кактусов, как будто этот участок загрузили из пустынной зоны, но передумали. Луг сменился металлической поверхностью — короткий фрагмент футуристического моста, прямо среди травы. За ним снова был лес, но уже другой: деревья стояли ближе, будто на них кто-то применил команду Ctrl+C — Ctrl+V, не заботясь о разнообразии.

Иногда поверхность планшета дрожала, как если бы кто-то наложил сверху случайные текстуры и забыл их зафиксировать. Всё колебалось, дергалось, переливалось.

И вдруг — между вспышками багов, паттернов и автозамен — мелькнуло нечто знакомое.

Здание.

Не просто здание — фасад. Балкон, занавес, купол, облупившаяся вывеска. Он сразу узнал.

Театр.

Тот самый, из сцены с Бардом.

Он не видел его снаружи в прошлый раз — только изнутри. Но знал. Вот эти колоны, перекошенные как в старом 3D-моделинге. Вот эта скрипучая лестница, ведущая никуда. И фонарь, мигающий по нотам.

Макс остановился.

— Театр.

Планшет дёрнулся. Квак перестал чесаться. Пространство — впервые за долгое время — стало… медленным. Не стабильным — нет. Но… задумчивым.

— Это место. Оно уже было.

Он медленно подошёл ближе, почти опасаясь, что театр мигнёт и исчезнет — как всё здесь. Но он оставался. Под ногами снова появился камень, твердый, с текстурой, не успевшей размазаться. Воздух — звенел. Пространство — запоминало себя.

Макс понял: это не просто объект из памяти. Это устойчивая зона. Та самая, в которой он видел Барда. Где звучала речь, где игрались роли. Где происходило настоящее событие — а не просто симуляция.

— Устойчивый фрагмент. Сцена, — сказал он вслух. — Как точка сохранения. Как якорь.

Он сделал шаг на ступени. Они не скрипнули. Не провалились. Не исчезли.

Театр… дышал.

Ждал.

Квак замер в проходе, не двигаясь.

Планшет слабо мигнул — раз, второй. Потом строка:

[Обнаружено: фрагмент фиксированной последовательности.]

[Возможна стабилизация.]

Макс сел на перила у входа. Прислушался. Изнутри доносился слабый аккорд. Как будто сцена репетировала без актёров.

— Хорошо. Значит, это будет наш второй якорь.

Он достал карту. Медленно нанёс метку.

Точка фиксации 2.1 — Театр.

«Открытие возможных сюжетных узлов» — добавил почти автоматически.

Пока он сидел, пространство вокруг начало успокаиваться. Как будто само согласилось: это — да, это место можно оставить. Пока.

Макс огляделся. В голове уже крутился новый план. Если такие фрагменты есть — их можно искать. Не по логике карты, не по сетке координат, а по ощущению: где есть история. Где что-то произошло. Где багам неудобно.

— Найти ещё. Найти… сцену. Центр. Сердце. — Он посмотрел в небо, которое теперь, на удивление, выглядело… просто небом.

— А может, и дерево найдётся. Или, наконец, земля под него. Или хотя бы грёбаная лопата. Хотя бы в этом театре.

Он встал, щёлкнул пальцами.

— Вперёд. На репетицию.

Театр изнутри казался ещё меньше, чем помнил. Или это он стал больше — не физически, а по весу файла. Он шёл вдоль рядов, мимо кресел, наполовину вросших в текстуру пола. Некоторые мерцали. Одно отразилось зеркально — как будто кто-то попытался сымитировать пространство, не зная, как устроены стулья.

Занавес был на месте. Пропорот по центру, держался на одной верёвке и закручивался при малейшем движении воздуха — будто ждал аплодисментов, которых давно не было. На сцене лежала пыль. Или не пыль — интерфейсная пленка, еле заметная, как ошибка сохранения.

Макс прошёл вглубь. За кулисы. Под сцену. На балкон. Заглянул в каждый ящик, сундук, коробку, откуда могли вывалиться кости квеста: лопата? горшок? хоть черенок надежды? Нет. Только сорванная табличка «реквизит (не трогать, сломается)» и картонный бутон, облезший и пустой.

— Ну? — Он остановился в центре сцены, раскинул руки. — Где, мать его, дерево? Где знак, предмет, хоть подсказка? Я тут. Я пришёл.

Ответа не было. Только слабое эхо. Или отражение голоса из другого квеста.

Он опустился на край сцены, свесив ноги. Театр, кажется, сжал плечи — сдался. Или просто выдохнул вместе с ним.

Макс достал из инвентаря предмет, который лежал там со времени той встречи.

Камень Барда.

Он казался странно лёгким — не по весу, а по присутствию. Как будто ему было всё равно, где быть. Лежать в инвентаре? Существовать? Петь?

Макс провёл пальцами по шершавой поверхности. На ней едва заметно переливались символы — как забытая мелодия, записанная в виде микроскопических нотных ошибок. Внутри что-то тикало. Или не тикало — подрагивало, когда его держали долго.

— Ты уже всё показал, — сказал он, глядя на камень. — Или только начал?

Он поднёс его ближе. Свет из зала, странным образом не имеющий источника, отразился на грани. Там — будто мелькнул силуэт. Сцена. Звук. Искажение.

[Артефакт: Камень Барда]

[Функция: нестабильная]

[Резонанс: возможен]

[Цепочка: неполная]

Макс вздохнул.

— У тебя есть песня. Или корень. Или начало чего-то. Но с чем тебя соединить?

Он повернул камень, надавил слегка. Послышался короткий аккорд — C-мажор, или его искажённая игровая версия. Как будто кто-то случайно задел инструмент в пустом зале.

— Ты не семя. Но ты звучишь так, как будто знаешь, где оно лежит.

Он откинул голову, посмотрел в потолок театра. Тот был дырявый — в одном месте сквозь него пробивался свет, слишком ровный, как линейка между мирами.

— Может, ты не вещь, а ключ. Или не ключ, а вода. Или вообще — метафора.

Квак тихо «кв» где-то под балконом. Планшет Печали, забытый на перилах, мигнул.

Макс сжал камень в руке и добавил, почти шёпотом:

— Значит… ждём резонанс. Или вторую часть. Или чудо.

Он поднялся. И впервые — не стал прятать камень обратно.

Положил его в нагрудный карман. Поближе к сердцу. Вдруг сработает.

Макс вышел из театра, не оглядываясь. Он не знал, будет ли ещё когда-нибудь возвращаться. Казалось, театр дышал за его спиной — глубоко, трагически, с репликами, которые остались непроговорёнными. Камень Барда тяжело оттягивал карман, как обещание, к которому не приложили инструкцию.

Он брёл куда глаза глядят — в прямом смысле: глаза Квака шли первыми. Один направо, другой чуть вверх. Лягушка шла, как будто знала маршрут, хотя мир снова начал крошиться на мозаики.

Теперь тропа тянулась через город-призрак, где здания то росли до небес, то складывались, как карты. Одно из них моргнуло, превратившись в кусок космического ангарного отсека. На стене висела табличка «Вход по билетам». Под ней — исписанный багами турникет, который вращался сам по себе.

Квак вёл через пустую аллею, где из земли торчали памятники — всем сразу. И героям, и багам, и понятию «персонаж». Один был в виде вертолета. Второй — в виде тоста с надписью: «Он не загрузился, но старался».

Рябь на его теле стала назойливой. Маленькие искажения, пробегающие по Кваку, как будто он ловил сигналы с разных реальностей. Глаза мигали вразнобой. Иногда прямо на морде вспыхивали короткие фразы интерфейса:

[Обновление среды… ошибка]

[Паника]

[Игра продолжается]

Макс, сперва наблюдая с интересом, потом — с подозрением, в конце концов устал. Как от фоновой боли, не сильно мешающей, но выматывающей.

— Всё. Привал, — сказал он, ткнув пальцем в землю, которая на этот раз не сменилась в песок или металл.

Он плюхнулся на бок, спиной к холму, где только что была электричка, а теперь — низкий куст, пыхтящий музыкальными фрагментами.

Лёжа, он уставился в небо. Оно было серым. Или сиреневым. Или пустым. Зависело от того, как моргнуть. В одном углу неба маячил полупрозрачный курсор, застывший в момент «вот-вот кликнут».

Макс выдохнул. Голова была пуста. Но не легко. Просто… временно освобождена от задач.

Он вспомнил свою прежнюю жизнь.

Как пах кофе из автомата, который всегда выливал лишнее. Как гудел сервер под столом. Как из окна видно было небо, утыканное антеннами, как шипы какого-то технокактуса. Как в холодильнике всегда был один заплесневевший огурец, который он упорно не выбрасывал, будто от этого зависел баланс мира.

Он вспомнил метро. Людей. Руки. Лицо. Не своё — чужое. Девушка из соседнего отдела. Или, может, это уже был баг воспоминаний?

Он закрыл глаза.

«А тут?» — подумал он. — «Что тут вообще есть хорошего?»

Тишина. Тишина без ожидания. Без обязанностей. Без тикания календаря.

Тут не просят быть кем-то. Тут вообще не уверены, что ты есть.

Он улыбнулся. Открыто. Впервые за долгое время.

— Стабильность, — прошептал он. — В хаосе. Без необходимости доказывать право на существование.

Квак, устроившийся рядом, коротко «кв» — будто в знак солидарности. Или чтобы напомнить: утренний корм он так и не получил.

Макс повернул голову, уткнулся в мятую ткань карты.

— Плюсы, значит… — пробормотал он. — Ну ладно. Жив, не NPC. Спутник — багнутый, но свой. Пространство — нестабильное, зато слушает. И…

Он потрогал камень в нагрудном кармане.

— … и у меня есть кусок чего-то большого. Это уже что-то.