А отличники сдохли первыми... (Часть 5)

Глава 6. Перекур

Взрослых мужчин, которых я мог бы назвать симпатичными, можно было пересчитать по пальцам одной руки слесаря-алкоголика. Шеф, пара старых одноклубников да, пожалуй, учитель литературы в школе. Который пользовался уважением даже у самых отмороженных двоечников — совершенно непостижимым для меня образом.

А сейчас, когда я помогал разгружать канистры с авиационным бензином, который амазонки привезли со своего завода на плотину, я смог добавить в эту компанию пятого человека. А гипотетическому слесарю-неудачнику пришлось бы добавить к пересчётам вторую руку.

Хотя, поразмыслив над этим списком ещё немного, я вспомнил что Слава и Джон вполне могли считаться моими полновесными друзьями, общение с которыми я находил весьма приятным. Такими темпами, слесарю придётся применить для пересчёта ещё и ноги.

Бодрый рыжебородый Саня — со своей тельняшкой, толстой серьгой и щербатой улыбкой больше всего похожий на пиратского боцмана — не зря носил среди своих друзей прозвище «человек-праздник». Как только лодки хмурых вольских девчонок причалили к мысу плотины, он тут же очаровал их всех парой искренних комплиментов, галантными жестами и молодецкой сноровкой, с которой он справлялся с такелажем и грузом. Его открытый весёлый взгляд и дружелюбные интонации вмиг сменили выражения лиц амазонок с серьёзной решительности на стеснительные улыбки. В его присутствии они снова почувствовали себя молодыми и симпатичными девушками. Даже если некоторых из них можно было так назвать лишь с некоторой натяжкой...

Что и говорить — даже стальной взгляд Альфы немного теплел, когда она вспоминала в своих рассказах об электрике с плотины ГЭС. Может он напоминал ей кого-то из прошлой жизни?

Нужно сказать, что обычно оптимизм и жизнерадостность других людей меня очень раздражали. Дико хотелось просто-таки втереть в их лица всю ту отвратительную реальность, что я вокруг себя наблюдал: глупость, алчность, зависть, рвачество, снобизм, гордыню... Чему вы, блядь, все так радуетесь?!

Но мне было видно, что оптимизм Сани совсем не такой, как у каких-нибудь коучей по технике продаж или типа того. Он прекрасно видел и осознавал весь тот горький катаклизм, что мы наблюдали вокруг себя. И не строил никаких иллюзий — ни для себя ни для других.

Как я понял, он просто категорически отказывался по этому поводу горевать, не смотря ни на что. Осознанно или нет — но он сделал своим девизом фразу о том, что слезами горю не поможешь. И во всём старался найти хоть что-то, что могло порадовать его или окружающих. Даже в трагедиях или проблемах. И, в отличие от тошнотворного Перца, Саня делал это совершенно естественно, без всякого кавээновского притворства.

— Так всё, перекур! Умеете вы себя развлечь, я тебе скажу, братан... — Опустив очередную пару канистр на песок, электрик смахнул пот со лба, ещё разок подмигнул девчонкам и начал шарить у себя по карманам в поисках сигарет. — Мы тут за всё время хорошо если с десяток жор пристрелили, которые зачем-то на ворота полезли... А вы... За один день разнесли в пух и прах целую орду каких-то полудиких людоедов... Ты там, Гошан говорил, схлестнулся один на один с толпой... Потом метнулись на атомную, покосили этих доходяг немеряно...

Бросив в рот сигарету, он протянул пачку мне, но я отказался. И Саня продолжил, прикурив и выпустив дым вверх:

— Потом, как говорят, ты чуть ли не загрыз жорского мутанта прям в полёте, спас нашего Стасика и столкнулся там нос к носу с какой-то человекоамёбой, которая сама тебя едва не сожрала... Или ещё чего похуже... Угандошил там ещё целую пачку этих уродов...

Он снова сделал паузу, делая затяжку. А я, уложив свою ношу, равнодушно пожал плечами:

— В наших краях мы называем это вторником, Сань... Ты бы не курил тут.

— А! — Электрик пренебрежительно махнул рукой, но всё же отошёл от груды канистр подальше. — Кому потонуть, тот не сгорит.

— По-моему, обычно наоборот говорят...

— Говорят — кур доя̀т! — Хохотнул бодрый боцман. И его неправильное ударение в сочетании с курением тут же напомнило мне Настю. — Чё там у вас в Саратове — прям жесть жестяная?

— Сейчас поспокойней, конечно. Когда вон такие, как они, орднунг почти повсюду навели. — Я присел на груду канистр, отряхивая штаны от налипшего песка, и кивнул на амазонок, возившихся со оставшимся грузом. — А самая жесть зимой была. Я тогда в полях погреба грабил и в города не совался. Поболтай как-нибудь с кадетами — они тебе многое могут рассказать о том, почему в итоге из всех детей в городе выжил хорошо если каждый пятый.

— Да я и сам успел посмотреть краем глаза. Пока Гошанчик меня с Самары сюда не вытащил. Я как с ним в первый день созвонился, то думал — почилю щас себе спокойно в гостинке, дождусь его под вискарик... Тогда-то первый зуб и потерял! — Саня ухмыльнулся, в очередной раз продемонстрировав неполную челюсть. — Какие-то мудаки пошли по номерам мини-бары грабить, выпивку искали, закусь, роскошь всякую с постояльцев... И так вообще без палева — раз — и ко мне вламываются! Я одного — стулом! А второй — н-на нахуй — и кастетом мне прям по губам. Хорошо, что я с собой стамеску всегда таскаю...

Сплюнув, бодрый электрик, присмотрелся к девчонкам в камуфляже:

— А в Вольске, поначалу, тихо было. А потом весь февраль пальба почти постоянно. Прям войнушка.

— Это они власть в свои руки брали, насколько я знаю. — Я тоже пригляделся к амазонкам.

— Ага... — Выпустив ещё одно облако табачного дыма, Саня замолчал.

И я поспешил взять инициативу в нашем диалоге на себя, желая прояснить некоторые стратегические подробности:

— А где вы эту химозу так быстро надыбали? Неужто тут у себя запасли на чёрный день?

— В Шиханах. — Саня махнул рукой на закат. — Там же испытательский НИИ от Минобороны, секретный. Вообще тебе повезло, братан... Мы же туда до последнего соваться не хотели. Гиблое место. Но пришлось. Чтобы на их аэродроме горючку для вертушки найти. Детишки окрестные туда тоже не совались, так что там много чего осталось нетронутым.

— В Шиханах? Это который бывший Вольск-18? Закрытый городок?

— Ну да... Который вроде пару лет назад прикрыли. Или наоборот — открыли... Хрен их поймёт... Это всё, знаешь... Как тот анекдот про курицу, которая в мафию хотела вступить.

— Не слышал.

— О! — Электрик забычковал сигарету и тут же вытянул вторую. — Ща расскажу! Короч, жила на Сицилии курица. И хреново жила — все её пинают, шпыняют, не уважают... Ну курица же! И вот она подумала — надо в мафию вступать! Там, говорят, люди серьёзные, и их никто не трогает. Вот и меня, значит, ну будут!

Заметив, как девчонки прислушались к его речи, Саня заулыбался ещё шире и прибавил накал артистичности:

— Пошла к местному мафиозо. Говорит, возьмите меня в мафию! А он ей — ты чё, курица? Нет никакой мафии! Она тогда — к мэру. Говорит — я слышала, что у вас есть связи... Можете меня в мафию устроить?

Не смотря на то, что шутка была ещё далека от завершения, все амазонки уже улыбались до ушей — от одних только интонаций, с которыми электрик изображал речь курицы и сицилийских власть держащих.

— Мэр ей и говорит: да нет никакой мафии, ты чё?! Или отсюда! Ща милицию позову!

Стайка девчонок захихикала уже совсем не стесняясь.

— А она, короч, к губернатору! Слышь, говорит, губернатор! Ну уж ты то... Ну возьмите меня шоль в мафию!

— И-и? — Я подыграл Сане, когда он сделал паузу, заметив заинтригованное выражение девичьих лиц.

— Нет никакой мафии, курица, ёпта! — Выпалил Саня, изображая возмущённого губернатора Сицилии. — Нету! Давай кал клюй, животное!

Когда стеснительное хихиканье снова затихло, рассказчик продолжил:

— Ну и вот... Возвращается она к себе обратно в курятник, не солоно хлебавши. И другие курицы её так, с издёвкой, спрашивают: ну чё, епт, вступила шоль в мафию?

Резко изменив выражение лица с издевательской ухмылки на насупленную задумчивость, Саня изобразил медленный ответ курицы:

— Да нет никакой мафии...

И тут же удивлённо задрав брови, он снова вошёл в роль остального курятника и медленно протянул:

— Значит вступи-и-ила...

Хмыкнув вместе с амазонками, я сделал вывод — не столько для себя, сколько для них:

— Думаешь, что все эти заверения о том, что институт прекратил работу и что на полигоне не испытывают химоружие — это то же самое, что утверждения про то, что нет никакой мафии?

— Иначе хер бы я там эту дрянь нашёл. — Развёл руками электрик. — И хер бы мы тебя забрали с атомной так просто. И на полигоне там явно не дезодоранты испытывали. Там даже жоры не ходят. Одни трупешники по периметру валяются. И на аэродроме. Девчонки, курите?

Амазонки опять застеснялись от неожиданного внимания к их персонам. Все, кроме Дельты-пятнадцать, которая, похоже, уже чувствовала себя совсем своей рядом с нами, после всех общих приключений:

— Я балуюсь, вообще-то...

— То-то ты такая пигалица... — Я покачал головой с деланным укором. — С пятого класса, небось смолишь... Балуется, она...

Но миниатюрная девчонка быстро выкупила мою иронию и без стеснения подошла к нашему привалу, приняв сигарету из рук Сани.

— Спасибо... — Прикурив от его зажигалки, она весьма женственно выпустила дым и, присев рядом, поинтересовалась. — А где вы ОЗК взяли?

— Да ещё в январе хапали к себе на станцию всё, что не прибито. — Саня явно был рад такой приятной компании, снова улыбнувшись до ушей. — Я уж и не помню где именно... На одном из аэродромов, вроде. Там же, где «Корды» с патронами нашли. Решили, что раз у нас атомная под боком — то могут пригодиться. Автоматика — автоматикой, но мало ли что...

— Слушай, Сань... — Я продолжил разведопрос. — С Вольском-то понятно... А что с Балаково произошло? Чё тут так тихо?

— Ну вообще зимой тоже войнушка была. Только мы сразу дали понять, что к нам лучше не соваться. И детишки в городе в собственном соку как-то варились, без нас. Некоторых мы к себе взяли, кто доверие вызывал. — Электрик кивнул на краны с пулемётными гнёздами, в которых несли вахту подростки. — У Лизочка на это дело глаз намётан. Она сразу видит — кто нормальный, а кто отморозок. Ни разу не ошибалась.

— С этим жабомордым у неё не особо получилось, как я посмотрю. — Я напомнил ему про Шурку, который сейчас сидел где-то под замком в здании электростанции.

— А вот нет! Она сразу Гошану сказала, что он чё-то скрывает. А вот Алинку твою — точно также сразу за свою приняла. И не зря. Девчата — они же сердцем чуют... — Саня снова обернулся к Дельте и вогнал её в краску своей щербатой, но всё-таки весьма харизматичной улыбкой.

— А потом, как лёд встал, так город словно вымер. И вокруг охладителя начали жоры набегать. — Электрик продолжил свой рассказ. — Они там и до этого тусили, мелкими группками — пруд же зимой не замерзает почти — но потом вот эта толпа многотысячная начала со всех степей сбегаться. Водопой у них там, что ли... Это тебе Гошан расскажет подробнее. Я не особо вникал в эти их документы...

— Документы?

— Ну, про «автоном»... Они же всё это время выживали благодаря его свойствам. Лишь бы вода рядом была. Или хотя бы воздух не слишком сухой.

Я тут же вспомнил, как меня называл этот амёбоподобный главжора. «Мой маленький автоном...» И также я вспомнил про рассказ Славы о том, что он не нашёл никаких следов этого проекта в НИИ «Микроб».

— Погоди-погоди... А в чём суть этого «автонома»? Ты же в общих чертах знаешь? И при чём тут жоры?

Саня забычковал вторую сигарету и наморщил лоб:

— Ну там... Там какая-то шибко секретная херня была, которую Гошану с Лизой этот фэйс поручил... Как я понял, на основе той дряни, что мы с ним выкопали из-подо льда в Антарктиде, в «Микробе» создали такую приблуду... Ну типа вакцину... Или нет... Вакцина же лечит. А эта — наоборот — заражает. Не знаю, как назвать... Короче, люди, которым вкалывали эту хрень, могли неделями почти ничего не есть и не пить. И нормально жили. Даже не особо худели. Какие-то там хитрые бактерии работали или вирусы... Или вирусы с бактериями... Они в итоге переваривали и помогали организму усвоить всё что угодно — хоть просто горсть земли зачерпни и сожри — уже проживёшь немного. Правда соображаешь плоховато... Считали, что это из-за того, что на мозге организм в первую очередь экономит. Дико расходный орган. Приблуду эту испытывали на солдатах-добровольцах. — Электрик потёр подбородок, вспоминая подробности. — И, вроде, ещё на зэках.

Тут он покосился на меня так, словно почувствовал, что сказанул что-то лишнее.

Я поспешил его успокоить:

— Давай без херни, Сань. Да, я был чертовски плохим мальчиком ещё до того, как весь мир съехал с глузду. — Заметив неподдельный интерес и на лицах амазонок, я развил успех. — Ты вот лучше подумай, почему эта амёба там на атомной меня так называла?

— Как?

— «Маленький автоном». — Я обозначил кавычки жестом рук.

— Ну... — Саня призадумался. — Походу, на тебе его и испытывали? Ты ж сидел, насколько я знаю...

— Я так и подумал... — В памяти всплыли многочисленные дни, в течение которых мне то и дело вкалывали какую-то дрянь, пока я был пристёгнут к смирительным каталкам. — А ещё эта мразь говорила, что я имею отношение ко второму штамму этой херни. Ты знаешь, чем он отличается от первого?

— Документацию по первому уничтожил этот самый фэйс... — Лицо Сани было серьёзным как никогда. — Это же из-за первой версии по всему миру разнеслась вся эта зараза. Те, на ком её испытывали, просто воздушно-капельным выбросили этот штамм в атмосферу, походу... И тут понеслась, как говорится... А второй вариант — это как раз то, что у нас в контейнере морозится до сих пор. Который мы открыть не можем. Только если расхерачить чем-нибудь... Но тогда этому «автоному» в нём — пиздец придёт. По нему-то документация у нас есть...

Саня сделал паузу и снова полез за сигаретой.

Не выдержав, я замахал рукой, призывая его продолжить рассказ:

— Ну и?! Что там со вторым? Что в документации? Что он делает?

— Нейтрализует первый штамм. Не знаю как именно. Но если тебе вкололи второй «автоном», то все эффекты первого пропадают. Если под первым ты мог какой-нибудь шишкой или куском коры на день вперёд наесться, то после второго — снова всё как обычно. Три раза в день — жрать давай. И снова соображаешь нормально.

— А ещё первый штамм этого «автонома» в итоге превратил всех взрослых в жор... — Я начал размышлять вслух. — Всех тех, у кого кишечник нужной длины, как Слава говорил...

— Слава?

— Биолог из того самого «Микроба». Двоюродный брат Лизы, насколько я знаю.

— А, точно... Она рассказывала про него... Так он жив? И жорой не стал? — Судя по всему, Саня не присутствовал на переговорах Алины и Игоря с Лизой, в процессе которых выяснились эти детали.

— Ему повезло точно так же как и вам — достаточно долго пробыл в изоляции. Я тебе даже больше скажу. Благодаря ему я и сам до сих пор жив и не стал жорой. И многие из тех, кому уже успело стукнуть восемнадцать — тоже.

— Не понимаю... — Электрик помотал головой. — Так у тебя ж тогда, получается, иммунитет к этой херне? Что значит — «не стал жорой»?

— Либо в ходе испытаний мне была привита какая-то ранняя версия с багами, либо я слишком много дел имел с жорами внутри их ульев. Однажды меня самым натуральным образом сожрал мегажора. И потом ещё раз основательно покусали красноглазые мутанты. А потом почти в лицо наблевали многоножки своими червями... И наверняка я вдохнул пару спор от грибных жор из Светлого, не смотря на все предосторожности...

Огорошенный такими новостями о разнообразии видов заражённых, Саня лишь удивлённо уставился на меня и пока никак не комментировал услышанное.

Пользуясь случаем, я продолжил, глянув на притихших амазонок:

— Альфа говорила, что контейнер с антивирусом может открыть кто-то из вашей же экспедиции?

— Ну да... Двое. Михалыч и Вовка Парфёнов. Старший по научке и его заместитель. — Выдохнув дым третьей сигареты, Саня сощурился. — А что?

— И вы уже засекли кого-то из них на атомной?

Электрик снова согласно кивнул:

— Сначала Парфёнова в Борисоглебске. Он из Москвы до Саратова пытался добраться зачем-то, судя по его записям... Не смог, короч... В засаду попал. А телефон Михалыча — да, на атомной засекли. Но ты сам видел, что там сейчас...

— Видел... - Я встал с канистр и обернулся в сторону атомной электростанции. - Похоже, что именно вашего Михалыча я там и видел...