40к способов подохнуть. Том 4

Глава 119

— Они идут, псы Золотого Трона уже так близки к цели. Мы будем участвовать? Собрать войско? — спрашивал парящий рядом с Лазурью скатоподобный Крикун.

Жадно трещали его жвала, сжимаясь и разгибаясь, в то время как покрывающие его тело глаза смотрели сразу во все стороны. Крикуны были крайне опасными демонами, во многом из-за их невероятного чутья и крайне хитрого разума, что позволял им эффективно охотится как на заблудшие в варпе души, так и на тех, кто был слабее их стай. А ещё они лучше других находили дыры в полях Геллера и поэтому являлись извечной бедой всякого экипажа, что смел совершать варп-прыжки.

Впрочем, большинство крикунов как правило не обладали истинным самосознанием и были ведомы исключительно сильным охотничьим инстинктом. Но как и во всём, здесь тоже имелись исключения.

Лазурь же молча следила за тем, как сквозь варп движутся сотни ярких огней, среди которых выделялся огромный ослепительный шар. Это был лорд-инквизитор Габриэль и судя по его мощи… для этой миссии его избрал сам Бог-Император. Попытаться сразиться с ним, всё равно что попытать счастье в битве с любим из демонических принцев Четвёрки. Хотя нет, не с любым, некоторых из этих «принцев» побить может даже ребёнок. Утрированно конечно, хотя в случае с избранником Нургла… того реально девочка побила…

— Будем, но не сейчас… и армию собирать не нужно, — ответила Лазурь, пытаясь просчитать всю сложенную Богами пьесу.

Она внимательно следила и уже видела несколько сторон конфликта. И все они были куда сильнее неё. Империум послал сотни своих кораблей, Сыны Злобы мобилизовали все свои силы и собираются драться до последнего, достав из своего арсенала все козыри, кроме того в игре участвовал даже альфа легион, а также положил свой взгляд тот, о ком легко можно было забыть, но который уже положил свой хищный взгляд на происходящее. Так ещё Лазурь чувствовала и присутствие самого Тзинча.

Однако при этом всём фаворитом в этой битве была та, из-за которой всё это и заварилось. Слаанеш играла очень грязно и совсем не по правилам. Именно её планы и намерения заставили Тзинча действовать, а также взбудоражили другие стороны. Не ровен часть опомнится и Кхорн с Нурглом, ведь если даже Бог-Император в своей войне на сто фронтов нашёл время для участия в этом безумии, то и они найдут.

— Какой хищный взгляд, как экспрессия и какая боль, что даёт топливо тебе для продолжения заведомо проигрышной борьбы с самим Архитектором Судеб, — вдруг неожиданно для Лазури раздался чужой голос.

Немногие высшие демоны могли похвастаться тем, что могут застать врасплох крайне осторожную и невероятно мнительную Лазурь.

— Мисса? Ты же… — рефлекторно Лазурь приняла боевую форму и разорвала дистанцию, в то время как невероятно хитрый крикун уже стал добычей. — Значит Слаанеш решила повысить ставки.

— Ох, неужели ты ещё сердишься на меня? — спросила Мисса, половина тела и души которой было ещё обожжено после неудачной стычки с Габриэлем. — Что было, то прошло, перемены наступили, а значит… мы можем помочь друг другу. Ты же теперь тоже хочешь уничтожить Тзинча? Ну или хотя бы подгадить ему, верно?

— То что делает твоя хозяйка — сущее безумие. Как для Хаоса, так и по меркам этой поехавшей Четвёрки.

— Безумие? Да, вполне возможно, но разве от её безумия нам всем не стало лучше? Посмотрим как преображается Галактика, как сильнее мы становимся. Весь Хаос отмечает её победы, так было в момент её рождения, так есть сейчас с появлением Великого Разлома и так будет, когда очередной её план свершится. Кому-то надо уйти и почти все согласны, что этим кто-то будет слабейший, то есть Тзинч.

— Слабейший? Ты опять идёшь в разрыв с реальностью, Мисса. Он хочет, чтобы все так считали, но он не слабейший.

— Слаанеш предлагает тебе присоединится к нам, взамен ты получишь возможность свершить месть.

— Я не заключаю сделок с Богами. Больше нет.

— Что же… такой ответ меня тоже устроит.

И в одном мгновение Мисса приняла свой истинный облик, превратившись в чёрного дракона. Чешуя горела пурпурным пламенем истинной боли, в то время как с клыков стекали остатки душ разорванных ею врагов. И хоть Габриэлю она уступила, ещё не оправившись от долгого сна, но в Лазури достойной соперницы она не видела.

Время шло так быстро, хотя ощущалось мной оно совсем иначе. Однако в какой-то момент я уже не только уделял время тренировкам, но и… изготовлением своей брони. Вернее, по большей части моё присутствие было лишь формальным.

К слову, броня наша отличалась от типичной брони космодесанта. Всё же спустя столько времени отдельные ордена не только порой могли потерять знания по использованию тех или иных имплантов, но и подстраивали модели брони под себя. Но в целом, всё было по стандартам установленных эффективностью. В частности мощные наплечники были и они должны были прикрывать половину предплечья, дабы летящая в бок пуля не прошила насквозь торс и оба сердца. А такое случалось, ведь нагрудник по бокам имел более тонкую броню, чем на груди, что и логично.

Также особое внимание уделялось и ногам, да и на самом деле всему телу. Куда не глянь — толстенные пластины. А под ними ещё второй слой, который тоже способен остановить пулю. Ну и если это всё пробьёт болт, а он вероятно пробьёт, то оставшегося импульса не хватит на то, чтобы превратить в фарш все внутренние органы. А если стреляет враг не в упор, то глядишь и рикошет случится, может быть вовсе пробития не будет, ну или как чаще бывает, Чёрный Панцирь примет на себя удар и дальше осколки, пулю, жар плазмы не пустит.

— Всё идеально. Ты готов надеть силовую броню, — после финального обследования заключил апотекарий.

— Благодарю тебя, брат. Храни твои золотые руки Бог-Император.

После этого я отправился к своей броне, которую уже собрали. Для этого я попросил об личной услуге Николая, который в целом показал семя умелым мастером, так ещё и не был слишком религиозным как его брат близнец. С ним мне было работать проще, как и на всякую ерунду он времени не тратил.

И это чуть не стало первым серьёзным конфликтом прибывших Адептус Механикус с нашим орденом. Им очень не нравилось то, как мы обходимся с Духом Машины, который по их мнению живёт даже в моём доспехе. Омниссия вдохнула искру жизни, все дела, надо сначала помолиться и попросить разрешения надеть доспех. Я считал это бредом, но вот тот же Виталий, брат Николая… он кажется теперь полностью проникся всем духом Марса и всё реже появлялся в семейном цеху, пропадая в глубинах возводившегося на краю Шелеста храма Адептус Механикус.

Так или иначе, я стоял и смотрел за своим доспехом, в то же время проверяя сделанный лично под меня болтер, а также хранилище с моим силовым гладиусом.

— Тюхе, могу ли я обратиться к тебе за помощью? — вдруг ко мне подошёл сам Николай, отвлёкшись от настройки нейроузлов, благодаря которым моё тело будет соединено с силовой бронёй, но только финальной стадии калибровки.

— Конечно, — кивнул я, откладывая оптический прицел, который раньше принадлежал аж самому капитану Андросу и хоть был потёртым, но уже был починен и теперь послужит Ангелу Императору снова.

В целом, я без излишнего пафоса общался со многими просто на «ты», даже если они не были моими братьями. Во многом поэтому у меня были куда большие успехи в общении с другими слугами Империума. Ну и если какие-то проблемы случались, то в первую очередь шли ко мне. Речь конечно о проблемах… скажем личного характера.

Так например Себастьян из рода Рябиновых, через меня смог выбить для своего подразделения совместную тренировку с новыми скаутами. Или тот же Молох, которого наставник разок назвал неконтролируемым, играл со мной в регицид, учась терпению. Такого рода мелочи мной и решались, а каждое решение становилось причиной новых просьб, потому что при виде меня простые смертные в благоверном трепете на колени не падали, как при виде того же капитана Андроса.

— Что у тебя случилось? Что-то с братом? Давно я не видел Виталия в монастыре…

— Он дни напролёт в храме Омниссии, что строят и расширяют прибывшие техножрецы. И они… они промывают ему мозги.

— Ну-у-у-у… сдаётся мне, твой брат и сам до этого верил в Омниссию. Не думаю, что его там держат силой, скорее наоборот.

— Он заблудился. Всё из-за того, что он родился на три секунды позже и из-за этого первенцем считаюсь я. Это всегда его задевало, он пытался отличиться, выделиться, заслужить внимание отца, но… у него не получалось и единственным шансом стала попытка испытать удачу на том поле, где конкуренции нет. Бегает со своими благовониями, читает молитвы, верит… в то что у тостеров есть душа.

— Думаю, ты излишнее… зациклен на себе. Твой брат делает то, что считает правильным. И ничего плохого в этом нет, как и вряд ли он пытается что-то кому-то доказать. Просто прими его путь.

— Он хочет отказаться от личности, установить гормональную аугментику и отказаться от части памяти, чтобы затем стать лексмехаником и в будущем заменить логос Лориану.

— Так поговори с ним. Объясни, сделай так чтобы он понял тебя, а ты понял его.

— Он не говорит даже с отцом, слушает лишь магоса. А тот в свою очередь рассказывает ему брехню про Искру и то, что мой брат избран самой Омниссией, лишь бы сделать его очередным инструментом.

— Знаешь, твои слова могу расценены Марсом как оскорбление. Кроме того ты и сам техножрец, должен понимать всю важность того, к чему стремится твой брат.

— Он потеряет себя и превратится в когитатор. Но видимо… — Николай скривился и вздохнул, после чего отвернулся. — Повторять это смысла нет.

И после Николай оставил указания своим подмастерьям, глянул на сервиторов и покинул наш зал, где готовились доспехи не только для меня, но и для других братьев, что в скором времени облачатся в этот шедевр военной мысли и станут настоящими и полноценными членами ордена, способными сокрушать сильнейших врагов Империума. В очень скором времени.

Однако что-то во мне задели слова Николая, наверное это была всё же собственная гордость, которая ещё не превратилась в нечто более благородное. Ведь я принял имя Тюхе не просто так, как и слова мои до сих пор жили, пусть даже принимавших их капеллан ныне покоился в саркофаге, среди святынь нашего храма. Но реальность была такова, что и в шестой моей жизни мне не хватало мудрости.

С этими тяжкими размышлениями я проводил дни тренировок, участвовал в обучающих спаррингах со свежими скаутами, после чего продолжал терзаться гнетущими мыслями уже в обители знаний. Но сколько бы книг я не открывал, но нужных ответов мне найти не удавалось. Все прошлые псайкеры говорили о чём угодно, только не о том, в чём нуждался я.

— От твоей ауры тухнут свечи, Тюхе, — раздался металлический голос Лахида, который сидел в своём гравикресле за всё той же стойкой.

— Прошу прощения, — опомнился я и унял свою психическую активность, дабы не мешать старшему библиарию работать.

— Я изучил твои отчёты. Ты хорошо потрудился, есть некоторые недочёты, но после того как ты их поправишь они будут включены в библиариум.

— Благодарю, обязательно учту все ошибки.

— Хм… — вместе со странным звуком, что издал Лахид, зазвучал и скрежет внутри его механизма жизнеобеспечения, а затем и вовсе загудело всё гравикресло.

Медленно и невероятно плавно Лахид подлетел к гигантскому шкафу, после чего начал выбирать книги. Но вдруг случилось и нечто, чего я не ожидал. Впервые за столько времени старший библиарий решил проявить явный интерес и задал вопрос, что был тому доказательством.

— Что тебя гложет?

Я ещё некоторое время переваривал эту фразу, ведь обычно Лахид демонстрировал лишь глубокое безразличие к моей персоне. Хотя с другой стороны он же оставлял мне книги и так или иначе проверял отчёты. Просто делал он всё это… через бумагу, без прямого личного контакта, будто бы презирал меня и ненавидел, но из-за чувства долга был вынужден хоть как-то помогать моему обучению.

— Когда я взял новое имя…

— То взял на себя и непосильную ношу, как множество других до тебя? Решил что лишь ты можешь продолжить дело того, кто не успел завершить выбранного пути при своей жизни? А теперь сидишь и понимаешь, что не знаешь что делать и как дальше идти. Потому что ты толком и не знал его, но по какой-то неведомой причине счёл, что он является твоей родственной душой и наверное был таким как ты в своей молодости?

— Скорее просто зашёл в тупик, из которого скоро найду выход, — скривившись ответил я, ведь слова Лахида звучали крайне грубо и проникаться ими я не собирался.

— И каким же образом? Ты взял себе имя того, кого счёл мудрейшим и всех, когда в нашем ордене были те, кто прожил века и даже тысячелетия. Но нет, ты выбрал именно его и значит, считаешь его лучше всех наших героев. Чем ты вообще думал, когда выбирал столь высокую планку?

— Тем, что я привык делать то, что считаю важным, вне зависимости от чужого мнения.

— Как самонадеянно! — с некоторой злостью воскликнул Лахид и с высоты замершего у верхушки шкафа гравикресла бросил на мой стол тяжеленный фолиант, в момент падения которого во все стороны полетела пыль. — Сказать тебе как становятся мудрецами? Хочешь узнать об этом?

— Да, — раздражённо ответил я, ведь Лахид вёл себя ну прямо невыносимо.

— Через лишения и отчаянья. Когда жизнь тебя бьёт настолько сильно, что ты опускаешься на самое глубокое дно, потеряв из видимости последний лучик надежды. Окружённый лишь болью, страданиями и собственными ошибками, которые уже нельзя исправить ты кричишь, но никто тебя не слышит. И ты остаёшься наедине… наедине с угасающим собой, опускаясь ещё глубже в бездну, откуда уже нельзя выбраться. В этой критической точки, омытый утратами и бессилием, ты либо сходишь с ума и навеки исчезаешь, либо… либо ты встаёшь и изменяешься, перестраиваешь себя с нуля и убираешь всё лишнее, что уже доказало свою несостоятельность, доведя до тебя до последней крайности. И как думаешь, выдержишь ли подобное ты, как это выдержал в своё время тот, чьим именем ты решил называться? Сможешь ли пожертвовать всем и справиться с опустошением, чтобы фактически переродиться и стать чем-то новым?

Ответы Лахиды не требовались, как и новые фолианты мне на голову не полетели. Кроме того и сам Лахид спустился и покинул обитель знаний, больше ничего и не сказав.

Я же подвинул в центр своего стола брошенный фолиант, стряхнул с него толстый слой плотной пыли, после чего аккуратно открыл. После чего вслух прочитал название, которое красовалось на первой странице фолианта вместе с аннотацией:

— Возвышение и падение Элиарда Лахида Седого… великое свершение воли и трагичный конец, что привёл к смерти первого магистра ордена Щитов Терры и всей первый роты… всей за исключением её капитана, со слов которого и восстановлены те роковые события, после которых орден принял свой окончательный облик.