15 минут

Глава 8

Дома я оказываюсь первой, и как безумная несусь на кухню. Наливаю два стакана молока, нахожу большую тарелку и наполняю ее печеньем и конфетами. Не знаю, что нравится Майку и Молли, но уверена, что ни один ребенок не сможет устоять перед сладкой взяткой. Ставлю тарелку на стол и кладу рядом несколько салфеток. Еще один рывок на кухню, и я замечаю утреннюю газету, которую так внимательно читал Джекс.

Разглаживаю заломы на бумаге и читаю заголовок на первой странице.

«КОНГРЕСС ГОЛОСУЕТ ПО ЗАКОНОПРОЕКТУ О ПУТЕШЕСТВИЯХ ВО ВРЕМЕНИ

Сенатор Патрисия Джеймс выдвинула законопроект, позволяющий избранным полицейским отправляться назад во времени, чтобы проверять свидетельские показания и выслеживать опасных подозреваемых. На данный момент полиция должна обращаться за подобным разрешением в суд, что отнимает массу времени. Критики, однако, утверждают, что частые путешествия поджарят мозги полицейских и помешают соблюдению процедур, предусмотренных по отношению к лицам, обвиняемым в преступлениях. Законопроект выставят на голосование в начале следующей недели.

Сенатор Джеймс была одним из соучредителей агентства «Перемотка» до избрания на государственную должность четыре года назад. Она объявила миссией всей своей жизни противодействие замыслам опасных преступников путем обеспечения представителям закона возможности совершать безопасные путешествия во времени».

Сенатор Патрисия Джеймс.

Джеймс.

Разве это не фамилия Донована?

Подпрыгиваю от хлопка парадной двери.

— Мы дома! — хором кричат дети.

Их почти одинаковые личики улыбаются мне, и мои губы растягиваются в ответной улыбке.

— Привет, ребятки!

Бросаюсь к ним, крепко обнимаю и чувствую, как от ответных объятий трещат кости. Не могу не ощущать те тепло и любовь, что потоком устремляются ко мне от них. Майк и Молли заразительно улыбаются. Их лица будто целиком состоят из пухлых щечек и блестящих глаз. Целую каждого и озорно заявляю:

— Ребята, у меня для вас сюрприз! А ну-ка за мной!

Беру их за руки и веду на кухню. Когда Майк и Молли видят стол, на их лицах вспыхивают улыбки.

— Ура!

Они бросаются к столу. Я еще сесть не успеваю, а ножки их стульев уже скрипят по полу. Дети кладут на свои блюдечки по печеньицу. Молли медленно и неторопливо обмакивает свое в молоке, а Майк сразу засовывает целую печеньку в рот.

Я сажусь с ними и тоже откусываю кусочек.

— Как дела в школе?

Молли начинает первой:

— Хорошо. Мы читали про собак, и я занималась с таблицей вычитания.

— Чистописание — отстой, — пожимает плечами Майк. — Мы же все равно постоянно пользуемся компьютером. Кому какая разница, смогу ли я написать свое имя от руки?

— В юридических документах может пригодиться. Хорошо бы это уметь.

— Ну да. — Майк возвращается к своему молоку.

— Хотите, потом посмотрим кино? Какое ваше любимое?

— «Рапунцель»! — выпаливает Молли и улыбается мне, демонстрируя два передних зуба. — Нет, нет, «Храбрая сердцем»!

— О нет, только не это. Опять? Я бы лучше посмотрел «Железного человека», — предлагает Майк.

Я, сощурившись, продолжаю игривым тоном:

— А разве тебе разрешено смотреть «Железного человека»?

Молли хихикает и показывает на него пальцем, и Майк сникает:

— Нет.

— Мы можем найти что-нибудь, что понравится всем нам.

Молли снова хихикает, на этот раз указывая на меня.

— Что смешного? У меня крошки на рубашке?

— Нет, глупышка!

Я стараюсь не рассмеяться.

— Глупышка?

Молли кивает, но именно Майк озвучивает их мысли:

— Кино, тарелка с печеньем. Ты что-то хочешь.

— Угу! — соглашается Молли, но это не останавливает ее, и она утаскивает еще одно печенье. — Мне нравится, когда тебе что-то нужно.

— Ну хорошо, — вздыхаю я, понимая, что мой подход не сработал. Эти детишки слишком умны на свою же беду. — Вы правы, но это не значит, что я вас не люблю. — И, произнеся эти слова, я понимаю, что они сказаны от чистого сердца. Я на самом деле люблю их, пускай и практически не помню.

— Может, мы сумеем помочь? — спрашивает Майк. — Как в тот раз, когда помогли тебе улизнуть из дома, чтобы встретиться с Донованом ночью.

Мои губы растягиваются в ухмылке.

— Ладно, но все останется только между нами, или я расскажу маме о том случае, когда вы выбросили свой ужин в мусорное ведро. — Я предполагаю, что раз они маленькие, то такое хоть однажды, но должно было произойти.

Судя по страху на лице Молли, я нашла ее слабое место. Она широко распахивает глаза и рот.

— Хорошо, хорошо! Мы обещаем!

— Договорились, — улыбаюсь я. — Я хотела немного поговорить о маме.

Они обмениваются выразительными взглядами, но молчат.

— Меня очень печалит, что ее так подолгу не бывает.

Молли кивает.

— И меня тоже, — шепчет она.

— Но мы не хотим ее расстраивать, — быстро вставляет Майк. — Ненавидим, когда мамочка грустит.

— Я тоже, — признаю я, сморщив нос. — Может, нам стоит удивить ее особым подарком? Показать ей, как сильно мы ее любим.

Дети начинают подпрыгивать на своих стульях, и я знаю, что они уже со мной.

— А что, если мы отправимся по магазинам завтра после школы? Может, я заберу вас после занятий, и мы пойдем все вместе?

Молли хихикает:

— Я люблю магазины! Но мама говорит, что я слишком маленькая, чтобы гулять там одной. — Она надувает губы.

— Ну, в этом она права. — Я кручу печенье на тарелке. — Что ей нравится? Как вы, ребята, думаете, что будет для нее великолепным подарком?

Дети переглядываются, словно могут читать мысли друг друга.

— Мама любит кошек.

— Это ты любишь кошек, — возражает Майк Молли. — Она всегда поздно приходит. Может, нам стоит подарить ей сертификат в ресторан?

— Или в спа, — добавляет Молли.

— Нет, не думаю, — взволнованно вздыхаю я. Щелкаю пальцами. — Плохая идея. Я имею в виду подарок от нас, от всего нашего сердца, а не просто кусок пластиковых денег. Такие вещи вы можете купить своему учителю или начальнику.

Уголки губ Молли опускаются.

— Я думала, это то, что нравится тебе, — тихонько говорит она.

Я вижу, как ее маленькое личико перекашивается, и она собирается разразиться слезами.

— О, Молли. — Огорченная, я тянусь вперед и крепко ее обнимаю, перетащив к себе на колени. — Мне нравится, честно! Но я хочу, чтобы этот подарок был суперособенным.

Откидываю волосы сестренки назад, вытираю ей слезы. Она шмыгает носом.

— Это подарок. Разве он сам по себе не особенный? — спрашивает Майк.

— Даже еще более особенный, чем на Рождество, — объясняю я, поводя бровями с преувеличенным возбуждением.

Молли смотрит на меня, широко раскрыв глаза. Она начинает ерзать, пока не слезает с моих колен, и выбегает из кухни. Я бросаю на Майка растерянный взгляд.

— Девчонки, — пожимает он плечами.

Молли прибегает обратно и вручает мне флаер.

— Я видела, как мамочка однажды утром разглядывала вот это перед работой.

Я расправляю бумажные заломы и вижу серебряное колье. Оно представляет собой кулон в виде сердца, инкрустированный спереди камнями, соответствующими знаку зодиака.

— Это же просто замечательно! Завтра мы отправимся в торговый центр, купим колье и потом отнесем его маме на работу. Ребята, вам ведь известно, где она работает?

Молли хихикает и прикрывает свой рот, а Майк закатывает глаза:

— Мы все знаем.

— Уверена, так и есть, — поддразниваю я. — Но если вы мне не скажете, то как я пойму, что вы действительно знаете?

Майк прищуривается и выпаливает:

— В «Перемотке». Видишь, я же говорил, что знаю.

— Мама… — Я чувствую, что резко бледнею, и у меня внутри все сжимается. — Мама работает в агентстве путешествий во времени?

Майк кивает.

— Ты правда не знала? — удивляется Молли. — Но мы же там были, — торопливо произносит она. — Мы видели маму в белом лабораторном халате, и она сказала нам…

— Ничего не трогать, — продолжает Майк. — Ее эксперименты и исследования очень важны, и она не хочет, чтобы кто-то им помешал.

— Но она уже почти закончила! — Плечи Молли вздрагивают от восторга. — И мы все сможем отправиться на отдых на водные горки!

— Ура! — выкрикивают они оба, вскидывая руки вверх, пока я отчаянно стараюсь сдержать тошноту.

Наше соглашение забыто, и Майк с Молли убегают в гостиную. Я убираю печенье, стараюсь понять, что все это значит, прежде чем присоединиться к ним. Нахожу ребят на диване, спорящими, кто будет отвечать за пульт.

— Помните, — говорю я, вытирая ладони о штаны. — Это сюрприз. Так что не рассказывайте ни маме, ни папе.

— Ни папе? — переспрашивает Молли и удивленно открывает рот. — Но как же ты тогда заберешь нас из школы?

— У меня свои способы. — Я игриво шевелю бровью и целую их по очереди в макушку.

Майк поднимает на меня взгляд, его голубые глаза, прямо как у Джекса, видят меня насквозь.

— А мы сможем зайти в торговом центре в «Макдональдс»?

— «Хэппи Мил»! — вопит Молли.

Я люблю их маленькие личики больше всего на свете. Любовь захватывает меня целиком, и я изумляюсь, как моя жизнь казалась полной без этих маленьких обезьянок.

— Я куплю вам все, что захотите, если вы об этом никому не расскажете.

Прижав руки к сердцу, они обещают молчать, и я удаляюсь в свою комнату, чтобы сделать домашнюю работу.

И поразмышлять.

***

Передо мной лежит домашнее задание. Я пытаюсь на нем сконцентрироваться, но читаю одну и ту же страницу четвертый раз, к тому же кончик моего карандаша вдруг ломается.

Мама работает на «Перемотку». Я тщательно роюсь в памяти в попытке найти хоть малейшее воспоминание об этом, но без толку. И мне ничего не остается, кроме как переживать о том, что это значит. Почему мама всегда работает допоздна? И что за проект, к завершению которого она близка? И как все это связано с нашим прошлым? Может, завтра мне удастся получить некоторые ответы от отца, но пока у меня голова идет кругом от вопросов и ужасных сценариев «а что, если».

Сейчас «Перемотка» — мой враг. Если они узнают, что я натворила, меня арестуют. Или еще хуже — попытаются исправить весь устроенный мною бардак. Но может быть, так и должно случиться? Может быть, однако я не готова позволить маме уйти. Мы даже не побыли толком вместе. Мое сознание устремляется на шесть месяцев назад, в тот день, когда я впервые отправилась назад во времени, чтобы увидеть маму.

***

Папа покупает мне в качестве подарка сертификат на путешествие во времени. Я знаю, как дорого это стоило, но его лицо сияет, когда мы входим в лишенное какого-либо своеобразия агентство. Стены внутри девственно-белые, а мебель неестественного серебристого оттенка. Удобно, но глазу уцепиться не за что.

Я стискиваю в руках брошюру, изучая всю представленную в ней информацию об ухудшении здоровья у путешественников во времени, а также что может случиться, если попробовать повлиять на прошлое, хотя, к счастью, такие вещи невозможны — по крайней мере, именно так сказано в брошюре.

Папа сидит на диване рядом со мной и то скрещивает, то распрямляет ноги, постоянно потирая шею. Я не понимаю, почему он так волнуется. Ведь именно я сейчас впервые в жизни отправлюсь в прошлое, и мой желудок бурлит от волнения.

Появляется женщина с жесткими рыжими волосами, собранными на затылке в тугую «ракушку», из-за чего ее лицо кажется натянутой маской. Мы встаем, и она пожимает папину руку.

— Дилайла, спасибо, что так быстро нас приняла, — говорит папа.

Она улыбается и жмет мою руку.

— Чувствуй себя как дома, Джон. Я верну ее, как только мы закончим.

Я бросаю взгляд через плечо, и папа улыбается, но выглядит слишком взволнованным, подходя к столику с журналами.

***

Я тогда не заметила, но сейчас мне очевидно, что папа с Дилайлой были знакомы до этого нашего первого визита в агентство. Их никто друг другу не представил. Они просто знали друг друга. Но я была так взволнована возможностью увидеть маму, что даже не подумала об этом.

***

Следую за Дилайлой в отдельную комнату и стараюсь расслабиться в мягком кресле. Она ходит туда-сюда по комнате, готовясь к процедуре, а потом надевает мне на палец кардиомонитор. Потом вращает какие-то рукоятки регулировки на компьютере и, не оборачиваясь, произносит:

— В прошлом тебя могут увидеть и даже заговорить с тобой, но ты для их сознания будешь похожа на голографическую проекцию. Ты не способна ни притронуться к ним, ни сесть в автобус, ни даже дверь открыть. — Дилайла печально и тревожно улыбается мне. — Я знаю, зачем ты хочешь ее увидеть, но ты не сможешь ее коснуться.

— Папа сказал мне, — киваю я.

— Хорошо. — Она снова улыбается, на приподнятых щеках появляются ямочки. — Если все же попытаешься, включится сигнал тревоги, и мы выдернем тебя оттуда. Я не говорю, что мы арестовываем детей, но исключений здесь быть не может.

— Поняла. — Я прикусываю губу, а внутри все дрожит от волнения.

Дилайла прикрепляет у меня на лбу электроды.

— Закрой глаза и сделай несколько глубоких вздохов. Когда окажешься там, будет кружиться голова. Помни, у тебя есть только пятнадцать минут.

Откинув голову назад, я думаю о маме. Я едва могу вспомнить ее лицо. Если бы не фотографии, у меня бы не осталось воспоминаний о ней. Когда-то она ласково говорила со мной и от души смеялась, но сейчас такое ощущение, будто я мысленно смотрю немое кино. Все, чего я хочу, — это восстановить свои воспоминания, и благодаря отцу у меня получится это сделать.

— С днем рождения! — шепчу я себе, и кресло начинает вращаться. Вновь открыв глаза, я, как по волшебству, опять буду с мамой.

***

Открываю глаза и вижу лежащую передо мной домашнюю работу. В носу начинает хлюпать, и на раскрытые страницы падает несколько капель крови. Я даже не помню, когда в последний раз у меня шла носом кровь. Роясь в столе в поисках салфетки, замечаю следы крови на руке. Полагаю, мне стоит ускориться, если я хочу успеть освободить отца до кровоизлияния в мозг.

Смотрю на часы. Куда делись последние три часа? Не могу вспомнить.

Затолкав свои страхи в самые дальние глубины сознания, бегу в ванную и беру тряпку. Сунув ее под кран, слышу шаги. Я прикладываю ткань к носу. Раздается легкий стук в дверь.

— Секундочку…

Дверь все равно открывается. В ванную со встревоженным выражением лица входит мама.

— Когда это началось? — Она берет у меня тряпку и приказывает сесть на унитаз.

Я делаю, как она велит, и откидываю голову назад, глядя в ее ласковые глаза. Она крепко сжимает мой нос и плещет мне на щеки холодной водой. Вот что я упустила, пока росла. Я люблю папу, но он всегда старался, чтобы я была самодостаточна, а значит, получив ссадину или царапину, я сама себе оказывала первую помощь. Да и все равно он почти все время работал.

— Несколько минут назад, когда я делала домашнее задание.

Мама сжимает и покусывает губы, уставившись в стену. Когда я опускаю голову, она отпускает мой нос. Кровотечение остановилось, но мама все равно не дает мне подняться. Она умывает мне лицо и легонько целует в лоб. Я обнимаю маму рукой за талию и зарываюсь лицом в живот. Это первый раз, когда мы по-настоящему вместе. Она гладит меня по голове, по-прежнему кусая губы, будто не может оставить их в покое. Ее объятия поспешны и наполнены беспокойством.

— Завтра я позвоню твоему врачу, надо убедиться, что все в порядке.

— Мама…

Она поднимает руку.

Эту битву мне не выиграть.

— Ложись спать. Завтра поговорим, хорошо?

Еще раз поцеловав меня в щеку, она уходит.

Смотрю на свое отражение в безупречном заключенном в раму зеркале. Я не готова от нее отказаться.

Совсем не готова.