Весенние заморозки (СИ)

Они продвигались медленно, очень осторожно. Света на склоне становилось все больше и больше, патрули у стен замка усилились, да и процессия снизу поднималась все выше и выше. Отряд из замка тем временем достиг края подкопа, осторожно прошел по его краю и остановился, ожидая тех, что поднимались с равнины. Замерли и двое на склоне, затаились, укрывшись плащами. Я уже понял, что то были Аинви и Тирвали. Но я ничем не мог им помочь. Лишь ждать.

Башня разгоралась, треща и разбрасывая по сторонам пылающие головешки. Свет от огромного костра все больше меня беспокоил - не столько из-за нас, сколько из-за двоих мальчишек, чье укрытие было далеко не безупречным. К счастью, глаза как арбалетчиков у стены, так и воинов на равнине были прикованы к сходящимся полководцам.

Процессия с равнины промаршировала мимо нас, я легко различил высокого стикрейского аристократа в изящной броне и квадратного генерала 'железной пехоты' в панцире. Полководцы очевидно не доверяли друг другу, даже обговорив место и условия переговоров. У стен и на стенах замка замерли со взведенными и заряженными арбалетами стрелки, сопровождавшие стратегов Стикра и Баариса 'железные пехотинцы' тоже были напряжены.

Стороны сошлись. По нерберийской традиции, произошел обмен эскортами: 'железные пехотинцы' отошли к краю подкопа, в то время как эсталийцы и вессейцы оказались совсем недалеко от нас, за спинами у стикрейского и баарисского стратегов. Уж не вспомню, кто и когда в Нерберии ввел этот обычай. Не раз его нарушали, размен охраной редко спасал стороны от предательства, хотя и облегчал мщение за измену, которое происходило прямо на месте.

Знали ли ардены об этом обычае? Возможно, что и знали.

Аинви и Тирвали, пользуясь тем, что в их сторону пока никто не смотрит, возобновили движение вдоль склона, очень медленно продвигаясь в нашем направлении. Я почувствовал, как стекает по моему телу холодный пот. Нервы мои были на пределе, если бы не армейская выучка, которую я еще не успел позабыть, я бы уже начал делать глупости.

Рука десятника Гарини, затаившегося рядом со мной, вдруг коснулась моей руки. Я наклонил к нему голову, не отрывая взгляда от происходящего.

-Сзади, - прошептал он. - у них за спинами.

Сначала я ничего не увидел. Потом присмотрелся и наконец заметил то, на что обратил внимание Гарини: на трещину.

Там, где покрывавший подкоп слой дерна, земли и камней смыкался с твердой землей, появилась трещина на всю ширину дороги. Даже отсюда можно было видеть, как она расширяется прямо на глазах. Стоявший рядом с самой трещиной баарисский солдат тоже заметил происходящее, отшатнулся в сторону, и тут покрытие подкопа со вздохом осело вниз. В воздух над дорогой поднялись клубы пыли, напрочь скрыв из вида противоположный его край.

От неожиданности воины с обеих сторон похватались за оружие, но чей-то громкий голос призвал всех к порядку. Все замерли, настороженные, не очень понимающие, что происходит. Тот же голос - я теперь понял, что узнаю интонации герцога Кайльского, - приказал одному из своих солдат подойти к провалу и проверить, что там творится.

Солдат поспешно бросился выполнять приказ. На краю ямы он ненадолго замер, тщась разглядеть что-либо в поднявшейся пыли.

А потом я увидел, как из его спины вырос наконечник стрелы. Время остановилось, вздрогнуло, и понеслось вскачь. Из ямы один за другим выбирались на дорогу арденские воины, в легких доспехах, вооруженные лишь мечами.

-Измена! - заорал кто-то. В ответ на крик со стен замка полетели стрелы.

'Железные пехотинцы', надо отдать им должное, не растерялись и спешно сомкнули щиты. Их было десятка полтора; выстроившись в линию, они смогли перегородить дорогу и ненадолго задержать арденов. Однако эскорт герцога Эретви и стратега Лагрели находился в замешательстве, все еще не понимая, что происходит, кто здесь враг, а кто - друг. Полководцы тоже замерли друг напротив друга, с оружием в руках, нервно оглядываясь и очевидно ожидая удара в спину.

Наблюдая за происходящим, я не мог не восхититься тем, как воплотил свой замысел Вальд - а в том, что из подкопа выскакивают один за другим воины Вальда, я не сомневался. Еще немного, и нерберийцы бросятся друг на друга, и уже никакое вмешательство богов не заставит их снова встать в один строй.

Строй баарисцев подался назад. Шаг, еще шаг. Ардены не напирали числом, но брали искусством, мечи так и мелькали в воздухе, пытаясь найти щель в обороне 'железных пехотинцев'. Те лишь отступали, стройно, не разрывая цепь щитов. Долго это продолжаться, естественно, не могло. Вот упал первый, потом еще один. Арденские мечники бросились в образовавшуюся щель, и судьба баарисской пехоты была решена.

Я увидел, как со склона вниз, на дорогу, бежит лейтенант Аинви. Попытался найти Тирвали и обнаружил его, пробирающегося меж камней к нам. Племянник уже особо не прятался, но в движениях его чувствовалась неуверенность - он не знал, где нас искать.

Нерберийцы отступали. Точнее, они бежали. Герцог Эретви с несколькими воинами отбивался от наседающих арденов, в то время как Лагрели со своими эсталийцами срочно ретировался в нашу сторону.

Что ж, они обнаружили бы нас в любом случае. Я встал в полный рост, поднял руку, подавая знак Тирвали, который в очередной раз осматривался, пытаясь понять, где мы прячемся.

Эсталийцы на дороге сбавили скорость при моем появлении. Лицо Лагрели, который бежал впереди всех, перекосилось и налилось кровью, когда он узнал меня.

-Предатель! Я сам выпущу тебе кишки! - эсталийский стратег перехватил обеими руками секиру и побежал на меня, переваливаясь и потрясая своим объемным брюхом. Я не удержался и отсалютовал ему мечом.

Что ж, их было не так много. Возможно, нам удастся удержать их до того момента, когда ардены разделаются с герцогом Эретви и придут нам на помощь. Мои воины встали вокруг меня, обнажив оружие и ожидая приближения эсталийцев.

А потом позади зашуршали мягкой кожей камни, зашелестели мечи, покидая ножны. Я обернулся и не поверил своим глазам: вокруг нас вставали из таких же, как наше, каменных укрытий арденские мечники. Совсем рядом, за соседним камнем, появился Вальд.

Эсталийцы опять остановились, а потом уверенно показали нам спины. Ардены устремились следом.

-Вальд! - окликнул я. Он обернулся.

Летописец барона Валендинга Валедир ЭахАлмери посмотрел на меня. Старый, мудрый, многое знающий арден. Неприметный старик, со своим мнением на все и на всех, лучше всего в замке ладивший с неотесаным солдафоном Арварихом. Помогавший мне при осаде словом и делом. Дравшийся со мной на стене замка. Прошедший со мной через мерзлую равнину. Спасший мои руки, и отрезавший пальцы на моих ногах, чтобы спасти и ноги тоже. Тот, кто согласился бы плыть со мной на Вессей.

Только я уже не плыл на Вессей. Я оставался здесь, чтобы сражаться. Он остался со мной, и сражался.

И все еще учил. Все объяснял, не успокаивался свидетель лет. Рассказывал то, что мне непонятно. А сейчас мне было непонятно, за что мне здесь сражаться. Вот он и показывал, за что.

Лицо у Вальда было каким-то... просветленным, что ли. Даже половина морщин куда-то делась, я бы и не узнал его, если бы не глаза. Глаза остались те же, что и были в день, когда Арварих нас познакомил: глубокие, чуток смеющиеся, и при этом - не злые и не добрые. Чужие глаза. Взгляд человека, который читает тебя, как книгу, но даже и не думает из-за этого считать себя выше, а тебя - ниже; напротив - говорит, как с равным. Неуютный взгляд для того, кто встречает его впервые.

Я привык к этому взгляду. Был в нем уверен, а почему - не спрашивайте. Необъяснимо это чувство.

Вслух же ничего не произнес Вальд. Вновь поднял свой опущенный меч и побежал следом за арденами, уверенно преследовавшими эсталийцев.

-Дядя Мальтори!

Да, это был Тирвали, сумевший наконец до нас добраться целым и невредимым. Я не удержался и обнял племянника.

-Цел? - на всякий случай спросил его. Тирвали кивнул.

-Отходим! - скомандовал я, обернувшись к своему эскорту. - Обратно к скалам!

Пока мы пробирались по камням, со стен замка в нашу сторону летели стрелы. Укрыться от них мы не могли, и в какой-то момент один из регадцев дернулся и повалился на камни. Второй южанин тут же подбежал, наклонился над ним, но почти сразу же поднял голову и, глядя на меня, беспомощно развел руками.

-Быстрее! - ободрившись успехом, стрелки на ближнем участке стены целиком перенесли внимание с арденов на нас. Дальше продолжать путь под столь сильным обстрелом было сродни самоубийству, и я решил сменить направление. - На равнину!

Через некоторое время я почувствовал ощутимый тычок в спину. К счастью, стрела была на излете, да и кольчуга выдержала. Отряд спешно спускался по камням, оставляя позади стены замка. Я задерживал их, в какой-то момент мне пришлось прибегнуть к помощи уцелевшего регадца, чтобы не упасть.

Чуть дальше местность стала чуть ровнее. Обстрел прекратился, и я смог наконец спокойно оглядеться. На равнине царила суматоха: какие-то отряды лезли на холм, выручать своих полководцев, какие-то беспорядочно перемещались, какие-то стояли.

Нас пока что не заметили. Это можно было считать полноценным чудом.

Тем временем ардены, насколько я понял, уже успели расправиться с охраной герцога. Знамени его, по крайней мере, я не видел. Часть Старших еще сражалась там, на дороге, с подошедшими из замка подкреплениями, остальные же, те, что преследовали ранее стратега Лагрели, теперь сцепились чуть ниже пылающей осадной башни с подступившими с равнины 'железными пехотинцами'. Бой этот был безнадежен, ардены это знали. Они всего лишь пытались продать подороже свои жизни; дело же свое они уже сделали.

-Дядя Мальтори, сзади!

Я обернулся и не поверил своим глазам. Следом за нами спускались со склона холма стратеги Стикра и Баариса, непонятно каким чудом сумевшие уйти от арденов.

Они нас видели. Оба были целы, оба - в доспехах и при оружии. Но их было только двое, без охраны. Оставлять их за спиной было бы неразумно.

Но и убивать их я не считал нужным. Ардены, насколько я понимал их замысел, не ставили себе целью избавиться от всех нерберийских полководцев. Лишь от тех, кто хотел продолжать эту войну. Теперь, без герцога Эретви, Лагрели быстро сдастся на милость победителей, а те, полагаю, должны удовлетвориться казной барона Валендинга.

У моих рассуждений был ровным счетом один изъян: они не годились для боя. Хорошо раскладывать врагов по полочкам, сидя на берегу реки и глядя на воду. Когда враги - перед тобой, их приходится убивать, хочешь ты того или нет. Нас было слишком мало, чтобы убедить их не связываться с нами или попытаться взять их в плен.

Что ж. Убивать, так убивать. Я перехватил поудобнее меч, который так и не спрятал в ножны. Остальные тоже достали оружие и выступили вперед.

Двое на холме приостановились, осмотрелись по сторонам. Возвращаться обратно под стены замка они были явно не рады - там стреляли. Идти к дороге, к арденам в руки, им тоже вряд ли хотелось. Из всех противников мы были самым слабым, даже при том, что нас было шестеро, а их - всего двое. И генерал 'железной пехоты', и стикрейский аристократ были серьезными бойцами.

-Уходите! - крикнул я им. - Мне не нужны ваши жизни!

-Попробуй их взять! - презрительно бросил в ответ стикреец, выдернул из петли на поясе секиру и начал спускаться к нам. Генерал последовал за ним. Мои люди, не дожидаясь команды, устремились им навстречу. Со мной остались Тирвали, да еще пират-проводник, который не отличался особой храбростью.

Регадский воин, ростом и силой не уступавший покойному Кухут-Пухуту, схватился со стикрейцем, в то время как оба моих наемника насели на генерала. Я велел Тирвали держаться позади, а сам готов был вмешаться в бой, буде мне предоставится удобная возможность.

Генерал отбивался скупо, но уверенно. Щита у него не было, он блокировал удары тяжелой секирой. Панцирь хорошо защищал его, в то время как мои наемники были без доспехов. Ардены снабдили нас оружием, но и только. Мои ребята тоже сражались секирами - насколько я успел их разглядеть, то были эйторийские боевые топоры, причем какие-то странные, незнакомых мне формы и пропорций.

Регадец был вооружен двуручной секирой. Вращал он ею легко, словно хворостиной, но ему определенно не хватало умения, которое было у стикрейца. В какой-то момент он открылся, и я не успел даже дернуться, как аристократ точным ударом раскроил ему грудь. Южанин пошатнулся, его противник сделал широкий замах, и острие его секиры ударило регадца в голову. Он еще падал, когда стикреец обернулся и поспешил на помощь генералу, которого уверенно теснили мои наемники.

Где-то невдалеке уже стучали копыта. Я, не оборачиваясь, понял, что нас заметили, и сжал зубы. Что бы ни случилось, второй раз я у столба не встану.

Пират помялся немного, а потом самоотверженно дал деру. Мы с Тирвали посмотрели ему вслед, и я взял племянника за руку.

-Беги за ним, Тирвали. Он расскажет, где найти наших.

-Никуда я не побегу! - Тирвали недовольно вывернулся из моего слабого захвата. - Хватит уже, набегался.

Я даже не нашел в себе сил злиться. Лишь плечами пожал.

-Ладно, будем помирать вместе, - и пошел на помощь своим наемникам.

И опять не успел. Топот копыт приближался, сопровождаемый странным скрипом и грохотом. Я не выдержал и обернулся на эти звуки. Глазам моим предстала карета арденского посла, несущаяся по кочкам в нашу сторону. Странный экипаж грохотал и лязгал, на козлах же сидел сам арденский посол, огромный, похожий на медведя в своей нелепой шубе.

Карета еще не успела остановиться, когда он соскочил на землю, неожиданно ловко приземлившись на ноги, одним движением высвободил из захвата-скобы на спине чудовищных размеров двуручный меч и побежал к сражающимся.

-В карету! Быстро! - бросил он мне на ходу.

Вмешательство ардена вновь изменило баланс сил в схватке. Мои нерберийцы, которым после вмешательства стикрейца пришлось туго, получили неожиданно серьезное подкрепление. Удар меча отшвырнул баарисского генерала в сторону, точно котенка. Стикреец парировал второй удар, но довольно быстро отступил. Мастерство встретилось с мастерством. Арден орудовал своим мечом медленнее, чем нербериец - секирой, но орудовал четко. Длина меча не позволяла аристократу приблизиться. Он шел и шел по кругу, пока не оказался напротив меня. Рука с мечом сама, против моей воли, рванулась вперед, нанося один из тех колющих ударов, которые мне были известны.

Для этого удара, однако, меч был слишком длинным и одновременно - слишком легким. Лезвие лишь скользнуло по пластинам доспеха стикрейца. Он почувствовал удар и отскочил в сторону, оказавшись в пределах досягаемости двуручника арденского посла. Он понял это на мгновенье позже, чем надо. И принял единственное решение, которое было возможно в этой ситуации.

И успел. Его удар даже чуть опередил удар ардена. Секира ткнулась в шею посла, над толстым воротником шубы. И тут же на голову стикрейца опустился двуручник, проламывая шлем, раскалывая череп...

Арден медленно осел на каменистую землю. Я подковылял к нему, наклонился, оттянул воротник шубы.

В кровавом месиве, в которое превратилась шея посла, разобраться смог бы только врач. Я обернулся, неуверенно посмотрел на уцелевших бойцов.

-Кто разбирается во врачевании?

-Могу перевязать, - ответил Гарини. - Только нечем, комендант. Разве что рубашкой?

-Сойдет и рубашка, - я встал, освобождая ему место, и отошел в сторону. Вновь осмотрелся.

Бой на дороге по-прежнему не утихал. Ардены вцепились в землю, отступая, теряя людей, но и не думали бежать. Все новые и новые отряды подходили с равнины, не прекращался и обстрел со стен замка. Нерберийцы каким-то чудом еще не перессорились между собой, хотя действовали не так слаженно, как при осаде. На нас никто не обращал внимания, и путь по равнине был не то чтобы свободен, но открыт.

-Готово, комендант.

Гарини и второй наемник по моему знаку подхватили ардена, осторожно поднесли его к карете, мы с Тирвали пришли им на помощь, и вчетвером нам удалось таки пропихнуть посла внутрь.

Я последний раз посмотрел в сторону арденов, ведущих безнадежный бой. Как же мне хотелось оказаться рядом с ними. Но я не мог. Не имел права. У меня были люди, о которых мне следовало заботиться. Люди, которых надо было выводить из боя. Чтобы потом вести обратно в бой.

Гарини вскарабкался на козлы, второй наемник сел рядом с ним, а мы с Тирвали полезли внутрь кареты.

Солнце устроилось на затылке, пробиваясь сквозь чащу моих отросших волос, давно не чесаных и не мытых. Теплые весенние лучи ухитрились просочиться даже через плотный плащ, нагреть кольчугу и спину под ней. Но с реки по-прежнему дул холодный ветер, гнал рябь по поверхности глубокого, уверенно текущего в море потока. Вода была темной, непроглядной, еще не летней, и таким же было небо на западе, куда вновь и вновь устремлялся мой взор.

Посол арденов Марген ЭахДариг умирал. Лекари моего гарнизона признали свою беспомощность. Возможно, ему смогли бы помочь арденские врачеватели, но ни один из арденов не вышел из бойни под стенами замка Риммор. Все остались там, на склоне холма. И Вальд тоже. Вальд... я на миг прикрыл глаза, еще раз позволяя старому летописцу встать передо мной. И он явился на мой зов, вышел из памяти таким, каким я видел его в последний раз: с мечом в руке, с огнем в глазах. А где-то в глубине этого огня стояла уверенная, радостная обреченность человека, знающего, за что он умирает.

Вот таким был этот старый летописец. Такими были все ардены, что попадались мне до сих пор. Все еще не веря в то, что весь народ мог быть настолько безумным, я уже привык видеть их такими. Фанатики? Возможно. Ардены не колебались, когда шли на смерть. Они знали, за что умирают.

Нерберийцы, штурмовавшие замок Риммор, тоже знали. У каждого из противников на том поле боя была своя правда. Чья правда вернее?

Да и можно ли так ставить вопрос? Правда у каждого - своя. Просто чья-то правда человеку ближе, а чья-то - нет. Нерберийскую правду я уже видел, и она мне не понравилась. А арденскую... не понимал я арденов, до сих пор не понимал. Но они мне были симпатичны и в чем-то близки, в своей отчаянной, безнадежной борьбе против всего мира.

Огромный древний старик полулежал под старой ивой, чьи бурые ветви уже покрылись легким зеленым налетом распускающихся почек. Глаза арденского посла были закрыты, с большим трудом можно было различить в глубоких морщинах на его лице гримасу боли. Я стоял рядом; мне не хотелось ни сесть, ни уйти. Я достаточно насмотрелся на смерть, чтобы начать воспринимать ее, как нечто неизбежное. Быть к ней готовым. Провожать тех, кто дрался в одном с тобой строю, спокойно, и так же спокойно провожать взглядом челн с телом, которое еще недавно было живым человеком.

Ветер шумел в деревьях, ветер нес запах близкого моря. Почему-то этот запах, привычный мне с детства, именно сейчас меня раздражал. Но я терпел. Мне не хотелось уходить отсюда.

Я не ждал от ЭахДарига каких-то слов, откровений, ценных сведений. Он успел рассказать мне все по дороге, пока наша карета неслась по кочкам и ухабам, уходя от преследователей. Я уже знал, что произошло у стен замка Риммор на самом деле. Уже понял, кто был целью арденов. Первоначальные мои предположения оказались неверными.

В той схватке, где вессейцы схлестнулись с арденами, пал Аинви, молодой и глупый лейтенант герцога Эретви. Его сын и наследник.

Как случилось, что я сам его привел под эти стены? ЭахДариг не стал объяснять, для него происшедшее было понятным и логичным. 'Судьба' - и этим все сказано. Это слово в устах арденов оправдывало все, что происходит в мире, в куда большей степени, чем любая логика.

Та же судьба направила мою руку, нанесшую удар в спину стратега Стикра.

А вот самого герцога ардены не тронули намеренно. Равно как и баарисского генерала, который после удара ЭахДарига остался жив, хоть и без сознания. И теперь все нерберийцы готовы были мстить арденам, мстить вопреки здравому смыслу. И при этом по-прежнему не верили друг другу.

Стикрейская конница и эсталийцы признали главенство герцога Эретви. Баарис отказался встать под его знамена, не доверяя амбициям герцога. Но и уйти не мог, после того, как ардены нанесли свой коварный удар. Угасший было фанатизм проснулся в нерберийцах с новой силой, со дня на день они должны были выступить на Скейр. Двумя армиями, не желающими иметь между собой ничего общего.

И никто из них ни разу не посмотрел в сторону моря. Никто не отправил дозорных на мыс Аори, откуда только слепой не увидел бы армаду регадских кораблей. Нет, нерберийцы прибывали в полной уверенности, что они здесь, в Сиккарте, единственные завоеватели.

Две смерти. Небольшая битва, без особых потерь для нерберийского войска. Даже штурм замка Риммор обошелся им куда дороже. Они по-прежнему здесь, никуда не делись, и даже более склонны наступать на Скейр, чем раньше. Что же изменилось? Чего достигли ардены этим намеренным жертвоприношением? Чего добивался этот грузный посол, умирающий здесь, у моих ног, с таким выражением на лице, словно вся долгая жизнь его прошла лишь ради этой битвы и этих двух убийств?

Еще он, ввязавшись в схватку с нерберийскими полковдцами, спас мою жизнь. Случайно ли?

Мне еще предстоит понять происшедшее. Я еще встречусь с нерберийцами, гарнизон замка Риммор снова выйдет на поле боя, снова примет на свои щиты удары нерберийских секир. Большая часть моих людей уже ушла по берегу на восток - рискованным, но самым быстрым путем к Скейру. Оставшиеся готовили в путь корабль, сносили припасы и прилаживали на яхте на скорую руку сработанные весла. Нам предстояло идти вверх по течению, а ширина реки вряд ли позволит яхте маневрировать по ветру. Бросать же кораблик я не хотел, да и пеший путь для таких подранков, как я, мог оказаться слишком тяжелым.

Чуть в стороне, среди россыпи камней, что ближе к морю часто встречались на берегу Арриса, уже лежали вязанки дров и валежника. Марген ЭахДариг отказался от погребального обряда нерберийцев, предпочтя традиционный для арденов костер.

Он так и не открыл глаза. Через некоторое время я понял, что массивное тело, привалившееся к такому же массивному стволу старой ивы, уже не дышит. Вот так - взял да умер. Почти незнакомый мне человек, пришедший под белым знаменем посла и совершивший чудовищное, возможно, предательство. Хотя... кто мог ожидать от одного человека столь разрушительных действий? Его оружием было слово. Слово - против слова. Элбис тоже говорил, и не более. Бог своим словом сдвинул целый народ и отправил его воевать. Арден тоже сражался словом, но никому и в голову прийти не могло, что его оружие будет не менее смертоносным.

Двое миакрингов-пиратов, ожидавшие в сторонке, по моему знаку приблизились. Я указал им на тело ардена, кивнул в ответ на вопросительный взгляд. Потом отвернулся и осторожно пошел по камням к кораблю. Сегодня ноги, несмотря на вчерашние испытания, слушались меня немного лучше, но ходил я по-прежнему с большим трудом.

Через некоторое время пираты догнали меня. К кораблю мы пришли вместе, они сопровождали меня, иногда поддерживая, чтобы я не упал. Я поднялся на борт, еще раз обернулся. Над деревьями поднимался легкий дымок. Ветер подхватывал его и уносил куда-то на север, в сторону равнины и замка Риммор.

Три дня прошли в ожидании, в предчувствии, предугадывании. Давно забытое ощущение, последний раз испытанное мной в пути из Эсталы в Сиккарту. Тогда я тоже не знал, куда, в какое будущее несет меня тяжелый торговый когг скейрского купца. Даже и догадываться не мог, что со мной случится. В самую последнюю очередь мне бы тогда пришло в голову предполагать, что я стану комендантом осажденной крепости, буду сражаться со своими сородичами, отступать, бежать, замерзать в плену у столба, сидеть в засаде, бить мечом в спину того, кто никогда не был моим врагом, предавать... Ну да, сейчас и ожидание было для меня другим. Я устал, сильно устал от всего, что случилось, устал от плена, устал от интриг и смертей, от ответственности за своих людей, что приросла ко мне крепче, чем собственная кожа. Там, под стенами Скейра, решения будет принимать кто-то другой. Я на это надеялся. С моей-то удачей, с моей проигранной осадой только войска водить.

К вечеру второго дня по левому борту показалась вот уже которая по счету деревня. В отличие от встреченных нами ранее деревень, она не казалась покинутой, и на берегу мы заметили вооруженных всадников. Они что-то кричали нам, но я приказал команде не останавливаться и продолжать грести. Мало ли, кто это был? Может, и стикрейцы.

Прошел еще день. Северный берег все явственнее носил все признаки обжитых мест. Да, нас встречали встревоженные поселения и сигнальные костры, но люди определенно не спешили покидать эти места, хотя о присутствии в нескольких днях пути на запад большой вражеской армии они не могли не знать.

На рассвете четвертого дня меня разбудили.

-Корабли, комендант! - орал мне в самое ухо бородатый пират в рваной кольчуге, драных штанах и стоптанных, но еще хранящих следы былой роскоши сапогах кайльского покроя.

Я обулся, стараясь сократить этот ставший теперь для меня очень долгим и мучительным обряд, насколько возможно. Накинул плащ и вышел из каюты на палубу.

На глади утренней реки выступали резкие силуэты уже знакомых мне эйторийских драккаров. Высокобортые корабли отчаливали от южного берега, разворачивались на веслах и медленно, гордо ползли вверх по течению, один за одним. Наверное, тут была вся та сотня кораблей Старших, что определила участь нерберийского флота во время осады замка Риммор. На их фоне моя яхта казалась просто скорлупкой.

Мы сбросили ход, пропуская их и ожидая, что вот-вот один из драккаров подойдет к нам. Но они проходили мимо, один за другим. С палуб на нас смотрели воины в полном облачении, с небольшими круглыми щитами и одноручными секирами, в круглых шлемах и коротких кольчугах. Смотрели молча, не делая попыток подать знак или крикнуть что-нибудь. Эйтории шли в бой, в какую-то свою битву, неведомую и непонятную мне. Я, Младший, их заблудившийся на севере потомок, был им неинтересен.

Мы встали на якорь, ожидая, пока пройдут эйторийские корабли. Потом, наконец, это шествие завершилось, и мы смогли продолжить свой путь. По утверждениям миакрингов из команды яхты, до Скейра было уже рукой подать.

Вот будущее и наступило. Недолгое спокойное плавание по Аррису после насыщенных событиями последних дней и недель принесло, как ни странно, отдых и новые силы. Позади остались поражения, смерти, плен. Я принял все это, пропустил через себя и оставил в прошлом, унося с собой целиком лишь проклятый столбик, который упорно снился мне по ночам. Но и с ним я уже привык жить, привык его бояться и привык его забывать, когда надо. Все. Больше, кроме загадок, я не нес в душе ничего.

Я по-прежнему не знал, что ждало меня впереди. Но я уже готов был это узнать.

Эрик. Ледяное озеро.

Эрик чувствовал, как что-то в нем готово взорваться.

Твари и чаши, чаши и твари - куда ни кинь взор. Везде. Всегда. Они одни, только они - враги, которых нельзя одолеть, и магия, которую нельзя превозмочь. Он не пройдет здесь, и не уйдет отсюда. Он в ловушке. Он попался. Он пропал... пропал для мира, для всех, кроме Эрви, но Эрви тоже тут пропадет. Это конец.

-Нет, милый, это еще далеко не конец.

Откуда ей знать? Откуда она взяла эту манеру спорить со своим мужем, и вообще вести себя так, словно она всегда знает лучше, что было, что будет, что должно быть? Кто ей дал право на это, будь она хоть трижды ЭахТислари?

Твари... тьма-тьмущая тварей, ходят и бродят и рычат и ворчат и шлепают, зар-разы, по чашам, по темно-зеленой магической воде... Да не бей же меня!

-Надо, милый. Так надо. Мы должны пройти.

-С ума сошла? Здесь?

-Другого пути нет. Не бойся.

А ведь он и правда боится. Не первый раз уже за весь путь через запретные горы. А ведь как выходил, как уверенно бежал от своей судьбы на юг - а? Быстро бежал, уверенно. Как ошпаренный.

Да уж... и чего после этого стоят все его грезы о воинской славе - непонятно. Трус он, всего лишь обычный трус. Этот ли человек вызвался умереть вместо своего вассала полтора года назад? Скажи кому - не поверят.

-Да идем же, Эрик!

Не поверят, и будут правы. Вот он спускается в долину с чашами, и его ведет за руку его молодая жена. Совсем волю потерял, ноги подгибаются, поджилки трясутся - аж ходуном ходят. А чего нервничать-то? Кто подскажет? Ну, убьют их твари, тоже мне невидаль. Каждый день кто-то помирает, и далеко не всегда ему в этом не находятся помощники. Почему же ему так страшно, так чудовищно страшно?

-А ты всегда считал себя сильным, могучим воином, любимый мой. Такие легко ломаются.

-А ты?

-А что я? Я всего лишь женщина.

Странно, но твари как вроде не замечают их. Эрик чувствует, что стоит ему остановиться или сделать шаг назад - они заметят пришельцев и разорвут их в клочья. Эрви права, здесь есть путь - только он сам бы его не преодолел.

Да и в остальном, что она говорила - тоже права.

-Как ты сегодня откровенна, родная...

Она утерла рукавом пот со лба, бросила на него мимолетный напряженный взгляд.

-Здесь нельзя врать. Место такое... смотри под ноги, будь так любезен.

Эрви тащит его мало не на себе. Впереди широкий поток, его, похоже, придется обойти. Они поворачивают, идут вверх по течению. Твари скачут вокруг, рычат, толкаются, брызгаются водой.

-Эрви, а чего ж ты тогда в меня так вцепилась, если я такое ничтожество?

-Ты не ничтожество, - тихо ответила она.

-Неужели?

-Эрик, душа моя, - ему показалось, что она сейчас остановится, но Эрви лишь вздохнула и потянула его дальше. - Понимаешь, ты ведь можешь обижать меня. Злые слова говорить, обманывать, убегать, бросить даже. А вот я не могу. Хотя хочется порой, знаешь, но... ты ведь не простишь, единственный мой. И что мне тогда делать?

Ему даже не хотелось спорить. Эрви и тут была права.

-Неужели ты не хочешь ничего для себя? - поразился он, и удивление его не было притворным. - Хоть кусочек счастья?

-У меня уже есть кусочек счастья, - она откинула волосы с лица и неожиданно улыбнулась. - Ты и есть мое счастье.

И Эрик не нашел что на это подумать - куда уж там сказать. Ибо в словах Эрви не было ничего, кроме правды, но эту правду ему, похоже, понять было не дано.

Долина оставалась позади, чаш было все меньше, твари рычали все глуше. Пошел мягкий снег.

-Эрви, откуда ты так хорошо здесь все знаешь? Ты бывала тут раньше?

Тропа круто забирала в гору - опять тропа, без признаков дороги и без следа чудес. Эрик давно обрел над собой контроль и шел без помощи жены, впереди.

-Тут - нет. Севернее - пару раз с отцом. На могиле дяди...

-О, кстати. Как так получилось, что твой дядя похоронен в запретной земле, да еще по чужому обычаю?

Не услышав ответа, он обернулся. Эрви стояла на тропе, тяжело дыша.

-Привал? - она кивнула в ответ, Эрик скинул плащ и расстелил его на участке ровной земли, сыскавшемся как раз рядом. Эрви легла на плащ, поджала ноги, отвернулась.

Эрик пожал плечами и занялся содержимым своего рюкзака, прикидывая, на сколько им еще хватит еды. Насчет охоты в этой местности он испытывал справедливые сомнения.

-Пару дней, - пробормотал он. - если экономить.

-Что? - Эрви обернулась, приподнявшись на локте.

-Еда кончается. Через два дня начнем голодать.

-Через два дня мы либо выйдем из этих гор...

-Либо не выйдем?

Она прикрыла глаза рукой, потерла лоб.

-Выйдем, вижу. Худшее позади.

-Отлично, - Эрик достал нож и разделил на две части кусок вареного мяса, которым разжился у Илирии ЭахЛиас, и ломоть хлеба. Эрви, вопреки его опасениям, не отказалась, тут же принявшись за еду.

-Дядя сам попросил похоронить его в том месте, - ответила на его вопрос Эрви, когда Эрик уже и ждать перестал. - У Дегарта ЭахТислари к старости были очень странные мысли насчет богов, он донимал ими всех окружающих. Отец рассказывал, что дядя хотел этой могилой попытаться остановить богов. Как Кастай - из камня.

-А что такого делали боги, что требовалось их остановить?

-Ох... я думаю, он предвидел нынешние события.

-Глупо все это, - хмыкнул Эрик. - Кого может остановить своей смертью один старый прорицатель?

Эрви задумчиво на него посмотрела, но не сказала ничего более. Чуть позже они продолжили свой путь.

Хребет был справа, море - слева. Точнее, внизу. Они забрались очень высоко, это был основной хребет гор, где обитают боги, это же был и край горного массива. За ним местность резко уходила вниз в Сиккарту.

Больше никакие чудеса, похоже, их не ждали. Эрик втайне на это надеялся - уже виденным он был сыт по горло. Да и самих богов он видеть особо не стремился. Правда, вскоре после полудня среди облаков ему удалось разглядеть на дальних вершинах нечто вроде двух исполинских фигур, перекидывавшихся мячом через пропасть, однако он не стал вглядываться и тем более задерживаться в этом месте, и Эрви с ним согласилась. Боги чувствуют взгляд смертных - так считается. Порой и присутствие тоже.

Эрви все больше молчала, а однажды не успела опустить глаза, и Эрик увидел на ее лице слезы.

-Что опять не так?

Она дернула плечом, протиснулась по узкой тропе мимо него и быстро пошла вперед. Эрику ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.

Ровная площадка нашлась незадолго до заката, и довольно большая. По краю замерзшего горного озера тянули в небо голые ветви редкие деревья, склон горы на том берегу белел наледями на уступах. С этой стороны берег тоже укрывал снег, однако нашлось и чистое место. Несколько ударов топора обратили его в место для привала - ствол дерева, чтобы сидеть, и куча веток для костра. Таиться Эрику надоело, да и толку - их скорее всего уже давно заметили те, кто обитает в горах. Если они все еще живы и даже идут дальше - на то есть свои причины у хозяев. Знать о таковых Эрику не особенно хотелось.

Сиккарта. Точнее, восток Сиккарты, где немногочисленные ардены, еще уцелевшие баронские дружинники да наспех собранное ополчение с трудом сдерживают натиск зеленокожих дикарей. Там же, наверное, и Дигбран, бывший хозяин Эрика - сражается.

А западнее, не так уж далеко - Скейр и его битвы. Скейр осажден врагами со всех сторон. Там, наверное, каждый воин на счету - там Эрику и место. Полководцем ему, скорее всего, стать не светит, однако о лаврах он уже готов не задумываться. В конце концов, не стремился же к славе Серый волк? Несогласный с решением прорицателей, он ушел в глушь и там умер - никем не узнанный, оставшийся в стороне от своей страшной славы. Что ж, Эрик не настолько чужд тщеславия, но готов потерпеть.

Боги Звездного пика, да он готов сдохнуть в безвестности, последним и всеми забытым - но пусть его рука в этот миг сжимает меч. Все, что угодно, лишь бы не предназначенное ему...

В сгустившихся сумерках отсветы костра на лице Эрви выдали текущие по щекам слезы.

-Ты можешь быть откровенна, как ты была в долине с чашами? - спросил он. Эрви резко мотнула головой, потом так же быстро кивнула, фыркнула, усмехнулась и наконец спрятала лицо в ладонях.

-Ничего себе я растерялась... - услышал он несколько погодя. -Сейчас, Эрик, пройдет. Слишком много эмоций, правда.

-Лучше рассказывай, как есть. Я постараюсь понять.

-Что тебе рассказать? Что я думаю, что я чувствую, да?

-Да, - Эрик понял, что ему действительно интересно. А ведь еще недавно ему казалось, что он чувствует Эрви не хуже, чем самого себя. Невероятно, как все может поменяться в мгновение ока.

Эрви отвела взгляд.

-Я себя жалею, Эрик. Это неинтересно и пройдет.

-А как же счастье в моем лице?

-Вот ты прицепился... впрочем, почему бы тебе и не услышать? Я хотела счастливой любви, как тогда, на скале... понимаешь? Ты был бы моим героем, даже не соверши ты в жизни ничего героического. Моим любимым, единственным, счастьем до смерти. А вместо этого у нас что? Испытания, которые я вижу впереди - и ни одно из них, поверь, не доставит мне никакой радости. И потом, после, возможно... только возможно. Там все неясно, Эрик. Нами играют, играют те, кто живет в этих горах, и... - она замолчала, но слезы на ее щеках уже высохли.

-И - что?

-И... сыграют. Будем живы - хорошо, но и только. Я видела испытания, да я и сейчас их вижу - после такого никакой радости нет, кроме той, что все кончилось. А так хотелось настоящей, живой, яркой любви - ты и я, вдвоем и всегда вместе, как... впрочем, неважно. Уже не получится.

-Ты часто видишь будущее?

-Со дня смерти отца - постоянно. Эрик, я словно две жизни одновременно живу, все вокруг как во сне! - Эрви усмехнулась и запахнула сильнее куртку. - Как будто мой отец решил отдать мне свой остаток жизни, который он не дожил, и смотрит, смотрит, смотрит на дела рук своих. А я лишь зритель в этом театре, смотрю вместе с ним, как приходят в движение чудовищные силы, как совершаются страшные дела и как гибнут по всей Риммарави люди. А ты еще собрался в самую гущу событий, в Скейр...

-Откуда ты знаешь?! - вскинулся он.

-Я все знаю, Эрик, - она наконец встретила его взгляд, и Эрик ей тут же поверил - в глазах Эрви плескалась бездна. Таким он не видел даже Верховного прорицателя. - Почти... все, что происходит сейчас.

-И что же происходит сейчас? - тихо проговорил Эрик. Он уже ожидал, что по волосам Эрви вот-вот заструятся бордовые молнии.

-Сейчас... сейчас просыпаются феи.

Эрик открыл рот, но вовремя удержал себя. Голос Эрви тоже изменился - она прорицала, а пророчеств не прерывают.

-Феи - это маленькие и неразумные существа, у них есть крылья, и они светятся в темноте. Очень похожи на людей или эльфов. Боги создали их для красоты, думаю. Феи проснутся, зажгут фонарики и полетят, танцуя в воздухе. Летят над склонами гор, к ледяному озеру, в котором лед светится изнутри бирюзовым светом, озаряя заснеженные берега, голые ветви деревьев и танцующих на льду людей...

-Никогда ничего подобного не слышал, - завороженно сказал Эрик, глядя на нее.

-Ты умеешь кататься на коньках, Эрик?

Он улыбнулся.

-Да, знаешь, даже люблю.

-Тогда пойдем. Она встала и протянула ему руку, озаренную бирюзовым светом.

Они танцевали на льду. Сияющая бирюзой поверхность была бесконечной, но одновременно была озером - с берегами, с деревьями, с пристроившимися на ветвях феями с фонариками. Феи, как и обещала Эрви, были светящимися и с крыльями.

Коньки легко скользили по льду, не оставляя следов. Откуда у них на ногах взялись коньки, они не задумывались - их целиком захватил танец. Гремела музыка, и непонятно было, гремит она на самом деле или в лишь в душах. В музыке была и боль, и ярость, и безудержная радость, и бесконечное удивление, и безграничное отчаяние - быть может, и другие эмоции, столь же яркие, но и тех, что они различали, было достаточно, чтобы весь остальной мир исчез, рассыпался и ушел в небытие до поры - куда, вообще-то, ему и положено уходить время от времени от настоящих, живых людей.

Сцепившись пальцами, они кружились - Эрик на месте, Эрви вокруг него. На ней было короткое ярко-малиновое платье с глубоким декольте, на нем - черный искрящийся камзол до середины бедер и узкие штаны. Накружившись, они обнялись и помчались вперед, разгоняясь все быстрее - но берег в какой-то момент мигнул, исчез и отскочил назад, а они вылетели опять на середину озера и от неожиданности чуть не упали оба. Крепко держа друг друга за руки, они наконец посмотрели друг на друга и увидели все то, что чувствовали в музыке. Их лица горели - счастьем, болью и отчаянием, гневом и радостью - всем сразу, всеми чувствами - на пределе. И на этом пределе они держались, держались друг за друга и не отпускали, а музыка не отпускала их, подгоняя и заставляя сорваться места и нестись по озеру, по кругу вдоль берега. Эрви мчалась впереди, Эрик - следом. В какой то момент она взяла хороший разбег, подпрыгнула, закружилась и легко приземлилась обе ноги и вновь мчалась прочь. Он замер, провожая ее взглядом, она почувствовала, что он остановился, обернулась. Музыка становилась все тише, и хотя Эрик не узнавал ее, но чувствовал - это не конец.

И не ошибся - сойдя почти на нет, мелодия грянула вновь, а они, словно повинуясь ей, двинулись навстречу друг другу - зная, уже зная, что притягивает их, а что отталкивает. И что больше на самом деле нет ничего, лишь бесконечное озеро и они вдвоем, и куда бы не лежал путь, он обязательно выведет их обратно на лед, где будут только Эрик и Эрви, и только феи в ветвях деревьев будут светить своими фонариками и, трепеща крыльями, завороженно смотреть на двух людей посреди озера, озаренных бирюзовым светом и оттого - а, может, и не только поэтому, - необычных. Феи неразумны, им не понять, что делает этих мужчину и женщину столь яркими, столь запоминающимися любому, кто увидит их - но сейчас их почти никто не видит, кроме фей и женщины в белом платье, замершей под заледеневшим уступом на дальнем, обращенном к склону горы берегу. А потом... а нет никакого 'потом'.

-И никогда не было, - пробормотала Эрви ему в куртку, засыпая.

-А как же судьба?

Она подняла голову.

-Понятия не имею. Видно-то не все, Эрик. Спи. Завтра в это время мы будем уже в предгорьях, в Сиккарте.

Он вздохнул, глядя на звезды над обрывом. Горизонта отсюда видно не было, и казалось, что они уснули на краю мира.

А может, так оно и было.

-Эрви...

-Ну что еще?

-Женщина в белом под скалой... кто она?

-Ты тоже заметил? Лайта. Озеро и танец - подарок Несущей свет нам с тобой.

-Невероятно. Зачем ей это?

Вопрос был откровенно риторическим, тем удивительнее было Эрику услышать ответ.

-Чтобы поняли и запомнили. Да и... не знаю, как объяснить. Не так много радости у богов, как нам может показаться. Лайта любит людей, любит видеть их счастливыми.

-А мы... разве мы были счастливы, когда она на нас смотрела? - и, не дожидаясь ответа, сам и добавил: - Да, были. Такое не забудешь, вот пойму ли я то, что мы пережили...

-Поймешь. - уверенно ответила Эрви. - Ты дашь мне наконец поспать?

И утром ничто не напоминало о происшедшем с ними вчера. Тщетно Эрик вглядывался в лед, силясь увидеть хоть слабый отсвет бирюзы на тусклом льду, под которым уже темнела весенняя вода. Нет, и фей в ветвях деревьев тоже не было.

А после полудня не стало и гор. Они спускались вниз, в раскинувшуюся под ногами Сиккарту, с ее холмами, перелесками, реками и пастбищами, с городками и деревушками по берегам Арриса и высокими шпилями Скейра в сердце страны. В Сиккарту, объятую войной. Они шли рядом, держась за руки, где это позволяла тропа. Останавливались и целовались, время от времени. Никуда не спешили -чувствовали, что боги, сколько бы их не следило за путем двух смертных через запретные хребты, уже отпустили их - и есть ли разница, чем они руководствовались при этом. Эрик и Эрви уходили, унося с собой подарок Лайты - в памяти и в душе, навсегда.

Может, так и стоит идти в страну, охваченную войной - с чистой душой и любовью в сердце, рука об руку с любимым человеком? Кто сказал, что в таком месте будут испытывать нехватку в очередном самоубийце, готовом умереть за сколь угодно правое дело? Людям, не видящим просвета в прорези шлема, на острие наконечника стрелы, в прицеле арбалета, в исчерканной карте, в изгрызенных до крови ногтях или искусанных губах - разве не нужна улыбка на чьем-то лице?

Может, и нужна. Проверить в любом случае предстоит если не сегодня, так завтра. Склон становится пологим, все больше деревьев, все меньше камней, все гуще трава и все теплее воздух. Эрви давно скинула меховую куртку, завязав ее рукава на поясе. Весна в Сиккарте уже вступила в свои права, весенние заморозки остались позади. По крайней мере, для них двоих.

-Не пойду я в Скейр, наверное, - признался наконец Эрик. Они отдыхали в тени деревьев - слишком уж сильно жарило солнце. Тропа успела пересечься с другой, более нахоженой, скоро они доберутся до мест, где обитают не боги, но люди. До заката как раз успеют найти ночлег.

-Почему нет? - удивилась Эрви. - Я же пойду с тобой.

-А что я там теперь делать буду?

Эрви вздохнула чуть слышно и опустила глаза.

-Лучше тебе, наверное, и не знать.

Крик чаек.

В окно стучал дождь. Учитель сидел у окна, подперев голову рукой, и водил пальцем по шершавой поверхности подоконника, привычно пытаясь наощупь прочесть оставленные поколениями учеников надписи: вырезанные ножом или, чаще, процарапанные стилом. Взгляд его блуждал от капли к капле - то лениво ползущие, то бежавшие ручейком, они неуклонно стремились вниз, вниз, вниз - к потемневшему от влаги штапелю. Двора школы за каплями он словно не замечал, да и не было там ничего интересного в такую погоду. Лишь дождь да пара луж на гладкой, отполированной за долгие века брусчатке.

Надписи не давались, да и не больно-то учителя интересовал их смысл. Искать судьбу наощупь глупо. Примерно так же глупо, как покорно идти ей навстречу, так и не выяснив до конца, что она из себя представляет.

-Нет, ты послушай, Мирни, что они пишут: 'В криках чаек живут души умерших. Когда много чаек кричит одновременно - это значит, что предки недовольны'. Вона как оно. Всякий раз, когда чайки собрались на рыбалку, предки недовольны и кричат.

-Варвары, - бросил из своего угла Энтор, не отрывая глаз от лезвия меча, по которому уверенной рукой водил точилом. - Глупости сочиняют и детей своих тому же учат.

Мальчишки сидели в большой комнате на первом этаже, обычно использовавшейся для лекций, за большим круглым столом. Кто на стульях, кто на столе, а кто и на дощатом полу - кому как удобно. Вечерами им позволяли расслабиться, отдохнуть от строгой дисциплины, и часто учителя приходили и участвовали в играх, наивных спорах и бурных обсуждениях, иногда даже и вина выпить позволяли. Да и сами не отказывались.

Школа была домом для детей арденов, которых родители не могли в силу каких-то причин учить сами. Раньше обучение в школе было общепринятым среди арденов, но Завоевание сломало многие традиции. Правда, и сейчас, когда большая часть арденов служила завоевателям, они часто отдавали детей в такие вот школы, вроде той, что стояла на скалистых берегах Керрийского фиорда. Еще не так давно тут было много детей разного возраста, но младших уже отправили подальше от опасных берегов, в поселения изгнанников Ровендии на берегах озера Орри.

-Энтор, глупыми эсгурии станут, когда не они нас будут гонять по всему Эггору, а мы - их, - недовольно проговорил учитель.

Даргон, прочитавший отрывок про чаек, негодующе вскинулся.

-Но, учитель! Мастер Ригаэх говорит, что никакие подвиги на ратном поле не отменяют того, что победитель может быть глуп и недалек, а побежденный - умен и дальновиден. Разве наша служба завоевателям не подтверждает...

Учитель перевел взгляд за Мирниэха, но тот, казалось, был погружен в себя и не замечал ничего вокруг. В отсветах пламени камина лицо мальчика, все еще сохранявшее юношескую припухлость, казалось вырезанным из дерева - та же скупая гамма красок, те же нечеткие блики, когда непонятно, где тень и где цвет. Глаза полуприкрыты, силуэт неподвижен - кажется даже, что не дышит.

Даргон проследил за взглядом учителя, но ничего не сказал. О даре Мирниэха знали - как скроешь такое, если твои глаза время от времени подергиваются туманом, и ты начинаешь вещать торжественным голосом всякую несуразицу? Но всей правды не знал никто из учеников.

-Мастер Ригаэх понимает больше меня в философии и литературе, - нахмурился учитель. - В конце концов, он вас этому учит. Я - всего лишь учитель фехтования, и вся моя правда - на острие меча. Там, на этом острие, побежденный всегда глуп.

-Как мы? - растерялся Даргон.

Учитель опустил глаза на свои руки, грубые и мозолистые. Руки мечника. Руки... руки живого ардена.

-Мы пока еще не побеждены, - наконец ответил он. - Пока еще...

Ученики притихли. Горели дрова в камине, наполняя щелчками, треском и шипением вечернюю тишину, и горел неясный огонек в полуприкрытых глазах Мирниэха. Учитель знал, что там горит.

И боялся услышать.

Одинокий снежный драккар медленно полз мимо скалистых берегов Керрийского фиорда на юг. Мальчик и учитель стояли на прибрежной скале, провожая его взглядами. Холодный ветер трепал полы их плащей.

-Последний, - сказал Мирниэх. - Больше никого не будет.

-Это флагман барона Нодера, - учитель прищурил глаза. - Надо полагать, что замок потерян.

Белые паруса драккара наполнял ветер. Нодерские и осеннийские ардены делали белила из пористой руды, которую добывали в недрах своих гор. Раньше корабли арденов влекли наперекор волнам паруса цвета индиго, но деревья, из которых добывали темно-синий с фиолетовым отливом краситель, остались на севере, в укрытых от холодных ветров долинах Эридара и Лагеттии, и в Риммарави не прижились.

-Нет больше никакого замка! - прокричал мальчик, перекрикивая ветер. - Нет! Разрушен!

-Ты это видел?

-Да я видел это неделю назад, когда нас собрал Верховный прорицатель! Я тогда много чего видел!

Учитель резко обернулся, схватил мальчика за плечи, встряхнул.

-Видел, говоришь? Молчи об этом, Мирниэх! Молчи!

-Почему? - удивился мальчик.

-Я тебя прошу, - порыв ярости, только что охвативший его, улетучился так же внезапно, как и появился, и учитель чувствовал лишь усталость.

-Но почему? - настаивал мальчик.

-Не хочу знать, что с нами будет.

Мирниэх некоторое время испытующе глядел на учителя, а тот был не в силах отвести взгляда, хотя ему очень хотелось. Неуютным был взгляд Мирниэха - в нем наивность ребенка мешалась с бездонной мудростью прорицателя Круга.

-Да и не надо, наверное, - сказал Мирниэх. И учитель вдруг почувствовал себя лучше.

Драккар из Нодера уже скрылся за похожими на зубы скалами, словно охранявшими выход из фиорда. Теперь - несколько дней покоя, и мир рухнет. С севера идут новые завоеватели - об этом известно без всяких пророчеств.

-Слышите, учитель? - вдруг спросил мальчик, отвернувшись и приложив руку к уху.

-Что? - учитель слышал только вой ветра в скалах фиорда.

-Чайки кричат! Предки, наверное, сердятся! - на лице Мирниэха сияла совершенно неожиданная в этот момент улыбка.

-Сжечь! - кричал во дворе школы мастер Ригаэх. - Сжечь все! Завоевателям не должно достаться даже доски, выстроганной арденом!

-Стойте! - заорал учитель, сбегая по лестнице по двор. - Прекратите!

Мастер Ригаэх в своем длинном красновато-буром балахоне удивленно посмотрел на учителя фехтования.

-Малкаих, пока что ректором нашей школы остаюсь я.

-Когда вы ее сожжете, мастер Ригаэх, вы перестанете быть ректором.

-Но не раньше, - мастер Ригаэх улыбнулся, давая понять, что на конфликт идти не намерен. - В чем дело, Малкаих? Какие есть причины не жечь дома?

'Жечь дома'. Мастер Ригаэх избегает говорить 'жечь школу', и учитель его понимает.

-Есть план, вообще-то, - он подхватил мастера под локоть и отвел в угол двора, где долго и обстоятельно объяснял то, что знал и был способен понять сам.

Мастер Ригаэх выслушал его, и по мере рассказа учителя его брови вздымались все выше и выше.

-Это твоя затея? Малкаих, знаешь ли, я много фантазий слышал от наших детей, но чтобы такое, да от тебя...

-Нет.

-Что - 'нет'? - не понял мастер Ригаэх.

-Не моя. Это план Круга прорицателей.

-А ты об этом откуда знаешь? Ты... - мастер осекся и бросил косой взгляд в сторону детей, быстро найдя взглядом Мирниэха. Мальчик стоял с вязанкой хвороста в руках и покорно ждал, пока учителя, закончив разговор, примут решение. Или делал вид, что ждал. - Он?

-Он, - признался учитель.

Они грузили последние подводы. Основная часть имущества школы, включая все книги, уже отправилась к озеру Орри. Уехал и мастер Ригаэх, напоследок грустно попрощавшись с учителем. Тоску навевало это прощанье, мастер наверняка думал, что учитель и десяток учеников постарше остаются здесь на верную смерть. Не будь Мирниэха с его пророческим даром - наверное, так бы оно и было. Но тут замешалось какое-то неведомо грозное будущее, которому уделил внимание перед смертью сам Уивер ЭахТислари - и что в нем крылось, не ведал ни учитель, ни ученики. В прощании с мастером Ригаэхом учитель был тверд и собран, как воин перед боем. Судьбе надо идти навстречу, бегать от нее бесполезно. Даже если неясно, что впереди.

-Про то, почему не надо жечь дома, ты сам придумал? - спросил учитель, закидывая на телегу последний тюк. Все, что осталось, они смогут унести на своих плечах. И часть уже унесли, спрятали в тайнике в лесу.

-Вообще-то, да, - признался Мирниэх, покраснев. - Я просто видел в одном из видений, что они останутся целыми, и решил, что на это должна быть причина. И вот я думал, думал...

-Ну и неплохо придумал, - одобрил учитель. - Сжигают за собой все только те, кто не надеется вернуться. Пожалуй, есть еще какие-то шансы на то, что завоеватели поверят в нашу байку.

-Ну почему байку? - возмутился мальчик. - Ведь вы сами знаете, что у озера Орри собирается ополчение!

-Ополчение, - фыркнул учитель. - Старики, женщины и дети. Все взрослые мужчины Эггора уже под Скейром. И я бы там был, если бы ты меня не удержал. Ты веришь, что наши матери и дети смогут остановить армию Кассории?

-Так туда ж пойдет не вся армия... - Мирниэх осекся и испуганно посмотрел на учителя. - Ой, я же обещал молчать. Простите, учитель.

-Пустяки, - учитель отвернулся, зажмурился и резко открыл глаза. - Пустяки, Мирниэх.

В лесу еще местами лежал снег, оставшийся после недавнего похолодания. С каждым днем становилось все теплее, но на побережье Эггора весна и раньше приходила с запозданием. Лишь только когда с юга начинал тянуть мягкий ветер, приносивший тучи с теплыми ливнями, вечный сосновый бор стряхивал с себя зимнее оцепенение, оживал, наполнялся птичьим гомоном, наливался проникавшим под кроны деревьев солнечным светом. Покрывались неуверенной зеленью кусты орешника. Впрочем, уже скоро. Погода все лучше с каждым днем, май все же.

Однако пока что кустарник стоял голый, и тонкие ветви с трудом могли скрыть сидевших в засаде пятерых мальчишек. Тем более что мальчишки беспокойно ерзали, норовя высунуться и поглядеть, что там творится на дороге.

На дороге стоял учитель фехтования, скрестив руки на груди. На нем была свободная рубаха из простого сукна, узкие штаны из мягкой кожи да сапоги до колен на шнуровке. Меч без ножен висел на поясе в зажиме, откуда в случае необходимости он высвобождался одним движением. Этому движению, которым открывался замок зажима, учитель учил мальчиков специально.

-Придавить внутрь, - он показывал, они неуверенно повторяли. - Вот так, плашмя. Потом резко назад и поворот. Да, отлично, Мирниэх. Ты вроде как знаешь, как это делается.

-Неа, - мотал головой Мирниэх. - видел.

Навстречу учителю двигался патруль кассорийцев - трое конных со щитами, в кольчужной броне с вставками литой стали, вооруженных копьями, мечами и луками. Кассорийские воины - универсалы, сражаются и в ближнем бою, и в дальнем. Лошади им под стать: невысокие, но крепкие твари, которые охотно представляются преодолевающими горные перевалы, и если бы не длинная шерсть, то были бы очень похожи на лошадей сиккартской породы - правда, те все же повыше.

Учителя они заметили уже давно, но продолжали ехать, не задерживаясь и не пытаясь повернуть. Сразу видно - опытные воины, знают, что если здесь засада, то они уже попались, и бежать поздно.

Ага, таки мечи у них короче, чем одноручный клинок арденов, и слегка изогнутые. Учитель ни разу не держал в руках меча кассорийских всадников, но слышал о нем и видел на гравюрах в старинных книгах. Таким оружием удобно рубить с седла, утяжеленный у острия клинок пробьет и стальной доспех, и арденский кожаный, который по прочности стали не уступает. Вот только нет на учителе никакого доспеха. Он не собирается допускать, чтобы его зарубили.

-Здесь ловушка, арден? - кассориец говорил на диалекте эсгуриев, но учитель его понял - наречие самого юного из Младших народов севера не слишком далеко ушло от Старшей речи.

-Здесь ловушка, - признал учитель. - Но вы можете убираться прочь живыми. Вам все равно не войти в лес Эггора, будь вас хоть тьма.

Всадники переглянулись и расхохотались.

-А ты смелый, - сообщил ему старший патруля. - Ты хоть знаешь, сколько воинов нашего короля идут на кораблях герцога Лиртодии?

-А мне все равно, - учитель даже улыбнулся, поняв, что ему и врать-то не приходится. - вам так и так не пройти.

Улыбка сползла с лица кассорийца.

-Пусть выйдут твои воины! - воскликнул он, выхватив свой кривой клинок. - Я хочу встретить смерть в честном бою!

Учитель медленным движением расправил плечи, лениво улыбнулся.

-А тут только один воин, - негромко произнес он. - и вам его хватит с лихвой.

Кассориец толкнул пятками коня, направляя его на наглеца, потом резко развернул, взмахнул клинком - но напрасно, учителя уже не было там, где сверкнула сталь. Зато он был с другой стороны лошади, перекатившись кувырком под брюхом, и где-то в этом кувырке меч покинул зажим и оказался в его руке. А когда он вскочил на ноги, меч сверкнул один раз - и второй всадник, который невовремя развернулся, вглядываясь в заросли орешника, кулем рухнул на землю.

-Смерть с мечом! - заорал старший, едва успев парировать колющий удар снизу. Учитель отскочил, уходя от ответного замаха, метнулся к ближайшей сосне, обернулся, поигрывая мечом. Кассорийцы смотрели на него с опаской, но гнева в их взглядах все же было больше. Третий, заставив коня попятиться назад, потянулся за луком.

-Глупо, - сказал учитель. - Я же говорил вам - проваливайте, откуда пришли.

Старший патруля колебался. Он понимал, что выиграть схватку с вертким арденом им не дано, но не мог вот так просто сбежать, пока их двое конных на одного пешего. Тем временем его уцелевший товарищ таки вытащил лук, положил стрелу на тетиву. Учитель отступил на шаг назад, чтобы в случае необходимости укрыться за толстым стволом дерева.

-Ладно, я не собираюсь играть с тобой в догонялки, - сказал наконец старший. - Мы уходим, но мы вернемся.

-Уходить надо было, когда предлагали, - и учитель, вопреки всем ожиданиям кассорийцев, бросился вперед, замахиваясь мечом. Старший вздыбил коня, прикрываясь от удара, его товарищ выстрелил влет, но мимо - слишком быстрым был бросок учителя, и совсем не туда, куда предполагал стрелок. А из кустов орешника уже выскакивали и с гиканьем неслись пятеро подростков.

Увернувшись от копыт коня, учитель проскользнул левее, пригнулся, пропуская удар мимо себя, отбил второй, сделал выпад - и старший патруля захрипел, покачнувшись в седле, взмахнул руками, роняя свой кривой клинок, выпустил поводья и откинулся назад, его конь рванулся с места и помчал прочь, унося застрявшее в высоких луках тело. Учитель бросил взгляд в сторону второго кассорийца - все, с ним уже покончено. И нарочито небрежным движением вытирал тряпицей кровь с меча Энтор, но лицо его светилось гордостью.

И только одно было неправильно - Даргон, катающийся по земле, зажимая рану у основания шеи. Лицо мальчика побелело, глаза помутились от боли, а между пальцами хлестала кровь - но он так и не издал ни звука.

Так и умер - одного взгляда на рану учителю хватило, чтобы понять, что Даргона ничто спасти не может. Мальчишкам, обступившим своего еще только что живого друга, пришлось дважды повторить, чтобы они пришли в себя и занялись делом, оставив скорбь на потом. Соорудили носилки, на них унесли тело Даргона - вечером они предадут его огню на берегу моря. Учитель остался - якобы прикрывать отход. А на самом деле, едва скрылись мальчишки, сел на ковер прошлогодней хвои, положил рядом с собой меч, медленно поднес к лицу руку и вцепился в нее зубами, заглушая свой собственный крик. И лишь когда терпеть стало совсем уж невмоготу, разжал зубы, стер рукавом кровь, забрал оружие и ушел вслед за своими учениками.

Чайки наполняли фиорд нестройными криками, которые ложились сверху на басовитый вой ветра и рокот прибоя далеко внизу. Между каменных стен фиорда все звуки удваивались. Два человека в серых плащах опять стояли на скалах, но на этот раз взгляды их были обращены вниз, к сгрудившимся у пристани кораблям.

Длинные корпуса боевых драккаров отсюда казались рыбами, которые тянутся к корму. По пристани сновали многочисленные фигурки воинов, среди грязно-белых плащей кассорийцев мелькали желтые рубахи лиртодийских моряков. Взбирались по сходням бочки с пресной водой, пересекали планширы доски, очищенные стволы молодых сосен и вязанки дров. Звенели латы и оружие, нестройным гулом доносились голоса - много голосов, много чужих глоток, изрыгавших чуждую речь.

Как многие в его народе, учитель не мог понять, что нужно новым завоевателям в стране арденов. Как все Старшие севера, он никогда бы не задал ни одному пришельцу такого вопроса. Ардены нынешних времен - дети Серого волка; они не спрашивают, но берут мечи и уходят в леса - чтобы там, на извилистых тропинках в вечном сосновом бору, подстерегать неосторожного врага, а ночами приходить в захваченные чужими поселения и убивать всех завоевателей до одного, оставляя с утра лишь трупы врагов.

Но он тут один, если не считать мальчишек, а завоевателей - тьмы. Вчера на его глазах на юг ушли эсгурийские драккары, скоро отчалат и лиртодийцы. Один перебитый патруль, второй - это все не убедит северян, что в лесах затаилась большая армия арденов. Убедит лишь чудо, но откуда взяться чудесам в человеческих землях? Магия людям почти недоступна.

-Мы - ардены на своей земле, а вы - мертвецы.

Странно слышать наивную патетику в устах Мирниэха. Его любимый ученик - ребенок во всем, кроме своих видений, но в последние дни ребенка почти целиком вытеснила тяжелая печать будущего на юношеских чертах. Учитель не мог без боли смотреть на то, что делает дар с подростком, но не в его - и не в чьей-либо еще - власти вернуть этому лицу простоту и честность юности, понятные и привычные счастье и горе, пытливый взгляд, непонимающее выражение глаз, обиженно сжатые губы и упрямо вздернутый подбородок. О нет, ничего подобного в Мирниэхе уже не осталось. И неизвестно, вернется ли.

-Все ли мы делаем правильно, Мирни?

Он сам не знал, что заставило его решиться наконец спросить о будущем. Может, само зрелище многочисленной армии врагов так подействовало на учителя.

Мирниэх встряхнул головой, вьющиеся русые волосы рассыпались по плечам, взгляд на мгновенье прояснился.

-Учитель, вы же наверное не знаете... мне всегда говорили, что будущее неизменно там, где его единожды увидел прорицатель. Ни люди, ни Прежние, ни даже боги не властны над таким будущим.

-И... много ли ты видел из того, что случится с нами?

-Вы же не хотели знать!

-А теперь хочу.

Мирниэх отвернулся, взгляд его чайкой упал с высоты скал на корабли внизу.

-От этого момента - почти все.

-Но я не понимаю, как нам удастся задуманное.

-Оно не задуманное, учитель, оно предопределенное.

-Так неужели мы ни над чем не властны?! - учитель всплеснул руками, разом выдавая и свое отчаяние, и чувство полной беспомощности, и протест - протест против неведомой судьбы, которую кто-то определил за него раз и навсегда.

Мирниэх снова смотрел тяжелым взглядом в пустоту меж берегов фиорда, в воздух, в самый ветер, который, казалось, был осязаемым и мало не зримым.

-Не судьба определяет нашу жизнь, но мы ее создаем. Прорицатель видит лишь то, что неизменно случится - а значит, случившееся уже предопределено в мыслях и поступках того, чье будущее видится прорицателю - ведомо то самому человеку либо неведомо. Сами носители судеб сужают для себя многовариантность будущего до одного-единственного выбора - чаще всего простого и понятного, в ущерб сложным и неоднозначным. Так говорит Аэлевит из Окбери.

-Так, выходит, чтобы избежать судьбы... - учитель задумался, подбирая слова в разговоре, где тема была ему непривычна. - чтобы избежать судьбы, надо разубедить человека в его собственном будущем?

-Возможно, что его уже разубедили - в мыслях и поступках другого человека. И тогда будущее опять же предопределено.

-И совсем никакого выхода нет?

Мирниэх замолчал, взгляд его сверлил корабли внизу.

-Выход... выход из обреченности? Обреченность создаем мы сами. Мы обречены думать и решать так, как у нас заведено. И пророчества лишь подтверждают нашу привычку, порождая все новые и новые поколения обреченных. Надо... надо расширить кругозор. Надо сделать выбор невозможного - возможным, и только с этой точки зрения оценивать все варианты. Сделать так, чтобы могло случится все, что угодно. Принять как реальность, как мир. Тогда пророки умолкнут, а народ обретет будущее.

-Я не читал ничего подобного в записях Аэлевит, которые публиковали в Окбери. Это сокровенное?

И опять Мирниэх умолк ненадолго.

-Нет, - нарушил он молчание, его слова падали тяжело, как падали слова взрослых прорицателей, находящихся в пророческом трансе. - нет, не сокровенное. Она еще это скажет.

Учитель чувствовал, что голова его идет кругом. Юный прорицатель цитировал еще не прозвучавшие слова.

-Но как же тогда победим мы с тобой?

-Да просто! - воскликнул Мирниэх, откидывая волосы назад и подставляя лицо соленому ветру. - Мы же - ардены на своей земле, а они - мертвецы!

Широкой мозолистой ладонью учитель сгреб в горсть свое лицо, жестко провел по коже пальцами - большой и указательный чувствительно надавили на веки, убирая зрение и чувство реальности как таковой. А потом, отведя руку от лица, он открыл глаза и увидел, что они окружены кассорийскими воинами, и уже луки натянуты, и грубой ковки наконечники стрел смотрят на них.

-Кто вы такие? - рявкнул, перекрикивая ветер, один из них. Слова были сказаны на Старшей речи.

-Мы... - учитель помедлил, подбирая слова, и слова пришли - те слова, что только и могли прозвучать здесь и сейчас, в предопределенной им самим жизни. - Мы - ардены на своей земле, а вы - мертвецы.

Их заперли в библиотеке. Завоевателям она была, очевидно, без надобности.

Окна в библиотеке располагались высоко под потолком и были достаточно узкими, чтобы через них нельзя было выбраться наружу. Мирниэх забился в угол возле двери, учитель же расхаживал меж стеллажей и полок, пробегая взглядом по корешкам книг. Интересовали его кассорийские клинки, а на самом деле он стремился убить время. Рано или поздно их допросят, а потом, скорее всего, прирежут за ненадобностью. В ожидании же смерти ничего приятного нет, и если есть возможность скоротать это время за книгой - почему бы и не скоротать?

Нужная книга все не попадалась. Взгляд его ненадолго задержался на 'Торговле с севером' времен Эргана Второго, но нет - экономические труды учителю никогда не давались. Учитель начал было склоняться к какому-нито приключенческому роману, как вдруг обратил внимание на внушительный фолиант под названием 'Законы и законники Лиртодии'. Что-то вспомнилось ему в связи с этим названием, связанное с лиртодийцами, рука сама потянулась к полке и вытащила книгу. Да уж, вполне в духе арденов: перед смертью сесть почитать что-нибудь о стране, из которой явились твои палачи. Высокомерно и с должным презрением к смерти, как и положено Старшим.

Фолиант оказался довольно скучным, если воспринимать его серьезно. У лиртодийцев было много законов - по всякому поводу имелись свои правила, установления, освященные временем традиции, решения герцогского суда и прочее в том же духе. Строгие правила описывали всю человеческую жизнь. За исполнением правил следили законники, больше, правда, наставляя, нежели карая: вот сюда ступить левой ногой, а сюда - правой, вдохнуть, выдохнуть, посмотреть налево, одернуть платье, теперь опять левой... страх и ужас. Учитель пролистал несколько разделов, показавшихся ему любопытными, и закрыл книгу.

-Сейчас придут вас допрашивать, учитель, - проговорил Мирниэх.

И действительно, вскоре в коридоре послышался шум, дверь распахнулась, и в комнату вступили двое кассорийских воинов с кривыми мечами наголо.

-Пойдешь с нами, - один из них указал острием клинка на учителя.

Учитель сложил руки за спиной, бросил на всякий случай взгляд на Мирниэха.

-Ударят один раз, по щеке, - сообщил мальчик. - Останется царапина от перстня. Больше ничего.

Ему стянули руки за спиной, он не сопротивлялся. Отвели вниз, в большую комнату, где ученики постарше сиживали вечерами, играя либо просто разговаривая. За большим круглым столом сидел кассорийский военачальник неизвестного ему ранга, в богатых латах, бородатый и почти лысый. Учителя посадили напротив него, кассориец принялся расспрашивать о войсках, что скрываются в лесах.

-Целое войско в засаде? - удивился он. - Ты врешь, арден. Все ваши войска - в Сиккарте.

-Проверь, - учитель ухмыльнулся самой пакостной из всех возможных ухмылок - обычно ею он пытался вывести учеников из равновесия на тренировочной площадке.

Вышел из равновесия и кассориец, вскочил, быстро обошел стол и отвесил ему пощечину. Что-то остро резануло щеку - перстень, наверное.

-Ты - врешь, - удовлетворенно произнес кассориец, глядя ему в глаза. - Увести его.

Конвоиры выдернули его из-за стола, развернули к выходу.

-Воевода Греглиг! - вдруг воскликнул один из них, указывая на учителя. - Мальчишка-то - прорицатель!

-Какой еще мальчишка? - недовольно спросил воевода.

-Второй, был с этим, когда мы их повязали. Когда вели этого, мальчишка сказал, что его один раз ударят по щеке, и будет царапина.

-Что за чушь? Где этот мальчишка?

-Дык там же, с в комнате с книгами.

Воевода Греглиг ненадолго задумался, пристально глядя на учителя, потом махнул рукой.

-Увести. Потом с этим мальчишкой разберемся, потом.

-Тобой заинтересовались, Мирни.

-Я знаю, учитель. Завтра утром будут вместе допрашивать.

-Нас - вместе?

-И нас, и они. Будет еще лиртодийский законник, который у них за адмирала.

-А этот Греглиг - кто?

-Предводитель кассорийской армии.

-Значит, оба главных будут?

-Да, оба.

Ветер завывал в скалах фиорда, отсюда его вой казался далеким. В библиотеке было тепло, запах старой бумаги и пыли был уютным и привычным. Едва теплился фитиль в плошке, которую им оставили.

Мирниэх спал, ворочаясь и что-то бормоча себе под нос. Учитель сидел, прислонившись спиной к стене и глядя на огонь. В огне прорицатели часто видели свои видения, но не шли к нему никакие предсказания. Из них двоих будущее было открыто только Мирниэху, и учителю оставалось лишь верить, что будущее это мальчику не пригрезилось.

Что-то стукнуло по полу рядом с его ногой, заставив учителя напрячься. Взгляд скользнул по доскам, остановился на продолговатом предмете в шаге от его сапога, которого раньше там не было. Наклонившись вперед, учитель протянул руку и взял предмет, оказавшийся свернутым в трубочку листом плотной бумаги. Развернул.

'Завтра ночью мы вас вытащим' - было написано неровным мальчишеским почерком. Кто из его учеников это написал, учитель определить не мог.

-Энтор... - пробормотал Мирниэх, не просыпаясь. - Зря... догонят...

Через некоторое время учитель услышал какие-то крики, отдаленный шум драки. Это продолжалось недолго, вскоре все стихло. Похоже, что догнали.

Утром их вывели обоих, провели по двору. На перекладине ворот висел труп подростка, в котором учитель без труда узнал Энтора. Их провели на пирс, мимо бородатых кассорийских воинов в грязно-белых плащах и коротко стриженых лиртодийских моряков в длинных желтых рубахах и штанах в обтяжку, мимо бочек и корзин, мимо уткнувшихся в пирс боевых драккаров лиртодийской постройки - к самому большому из кораблей, на палубе которого обсуждали что-то вчерашний кассорийский воевода и седовласый человечек в желтой мантии с узорчатой вышивкой.

Про мантии учитель вчера читал - их носили законники.

-Ты прорицатель? - спросил воевода без всяких предисловий, глядя на Мирниэха. Мальчик кивнул.

Лиртодиец посмотрел на него недоверчиво.

-Чем докажешь?

-Уже доказал, - воевода ткнул пальцем в щеку учителя, где красной полосой спекшейся крови тянулся след от перстня. - Вот это вчера предсказал, по словам стражников.

Законник хихикнул.

-Такие предсказания и мне по силам, воевода Греглиг. Пусть предскажет что-нибудь близкое по времени и легко проверяемое, но не столь банальное. Ну-ка, мальчик, поведай нам о будущем.

Мирниэх посмотрел на человечка, который едва ли был его выше, с презрением.

-Дар прорицателя - не для балаганных клоунов, которые даже по сходням не могут пройти, не сломав себе ногу.

Законник вскинулся, размахнулся для удара, но кассориец успел сделать шаг вперед и заслонить пленника.

-Погоди руками махать, законник. Успеется. Не захочет говорить - пойдет палачам в работу. Рассказывай лучше, мальчуган, по-хорошему, потому как времени у меня на вас нет.

-Что тебе рассказать, завоеватель?

-Слышал я, что в здешних лесах укрывается войско. Это правда?

-Правда.

-Зачем оно тут?

-Чтобы принять бой с твоими солдатами.

-С чего ты решил, что я отправлю солдат в лес? Наш путь лежит в Сиккарту, Эггором мы потом займемся.

-Видел.

-Что с того? - хохотнул кассориец. - Видеть можно многое.

-Видения не лгут, завоеватель.

-Хм... эйтории из Синдрии говорят то же самое. Ну, может, и вправду не лгут. А если я не хочу отправлять солдат в лес?

-Значит, еще захочешь.

-Что-то изменится, что заставит меня передумать?

-Ты хорошо соображаешь для Младшего, завоеватель.

-А ты борзеешь, мальчишка, - воевода сморщился, словно уксуса хлебнул, но ничем более не проявил своего недовольства. - Отвечай на мой вопрос.

-Изменится.

-Что именно?

-Будет нападение.

-Когда?

-Сегодня ночью.

Воевода внимательно посмотрел на мальчика, потом повернулся к лиртодийцу.

-Вот тебе, законник, и твое легко проверяемое пророчество. Завтра узнаем, правду ли он говорит, или же врет.

Человечек в мантии подошел к учителю, посмотрел на него снизу вверх, склонив голову набок и щурясь.

-Это может быть подстроено, воевода Греглиг.

-Ага, враги пойдут на верную смерть, чтобы мы поверили в существование их самих. Нелогично, законник.

-У меня есть имя, воевода Греглиг! - вспылил вдруг лиртодиец. - Утруди себя произносить его, обращаясь ко мне!

-Утихни, - лишь отмахнулся воевода. - Твое имя, Ма-ла-та-ниох, разве что эльфийский шаман без запинки выговорит. Увести этих!

Их наконец накормили. Учитель и ученик с одинаковой жадностью набросились на еду, обе миски опустели очень быстро.

-Еще накормят? - спросил зачем-то учитель.

-Нет, - ответил Мирниэх. - это был последний раз.

-Жаль, - протянул учитель, вытягивая ноги. - противно умирать на голодный желудок.

Будущее казалось ясным, как летний полдень, и не особо интересным. Скоро будет безнадежное нападение, которое завоеватели уже ждут, а завтра их, судя по всему, повесят на воротах рядом с Энтором.

С другой стороны - чему удивляться? Ардены всегда жертвовали собой, не задумываясь, умирали, не прося пощады, не гнули шеи ни перед кем. Их ненавидели, их преследовали - но их боялись. Они умирали, чтобы жил народ. И народ жил - лишившись своей родины, потом и оставшихся владений, да и свободы тоже - однако же держался и все еще внушал страх и уважение любому, пожелавшему прийти в земли Старшего народа. Так и не стали ардены младше, по сей день век их был долог. И сейчас должны выдержать, а что ценой тому будут жизни многих сыновей и дочерей народа - горько, но не смертельно. Будет еще теплое утро после морозной весенней ночи.

-Жестоко было подставлять наших, Мирниэх, - все же обронил учитель. - Я, конечно, понимаю, что ты все это видел...

-Кого? - не понял Мирниэх. - Тех, кто нападет ночью? Вы про них, учитель?

-Про кого же еще?

-Они знают, что их ждут. Ничего с ними не случится, все живые уйдут. Слышите? Началось.

Стук, который учитель принимал за дождь, дополнился криками за окнами. Полыхнуло где-то невдалеке пламя, слегка осветив погрузившуюся во тьму комнату, простучали копыта лошадей, кто-то кричал диким криком, кто-то отдавал приказы на резкой и жесткой кассорийской речи.

-Горящие стрелы? - догадался учитель.

-Да. Издалека бьют, с того берега фиорда. Ветер сейчас потише, так что попадают часто.

-Кто там? Старики да подростки?

-Ага. Сотен пять где-то. Кассорийцы-то ждали, что будет атака на саму школу, а наши подожгут пару кораблей и уйдут прежде, чем их отрежут от леса.

Действительно, обстрел вскоре прекратился. Шум в лагере продолжался, наверное, до полуночи, однако наконец смолк и он. Лишь перекрикивалась стража, да изредка под окнами проезжали всадники.

-Думаешь, это их убедит? - недоверчиво спросил учитель. Спать им обоим все равно не хотелось, да и масла в плошке еще хватало, чтобы разгонять тоскливую темень.

-Кассорийского воеводу - уже убедило. Остался старикашка в желтом.

Утро было безоблачным, и даже обычного ветра почти не было. Легкая рябь в устье фиорда сменялась спокойной, едва колыхавшейся водой между скал, над ней с криками носились чайки.

Эх, если бы хоть кусок хлеба в желудке! А лучше мяса, с подливой, да вина глотнуть или, на крайний случай, миакоранского эля... учитель встряхнул головой, тяжелой после бессонной ночи, и пошел вперед, не дожидаясь, пока его подтолкнут сзади.

Оба военачальника завоевателей на сей раз ожидали их на пирсе. Воевода стоял, заложив руки за спину, законник сидел на изящном кресле. Правая нога его была в лубках и покоилась на ящике, лицо было еще более недовольным, чем вчера.

-Ай, нехорошо, мальчуган! - улыбнулся кассориец, увидев их. - Ты зачем законнику перелом напророчил? Испортил хорошего человека, понимаешь.

Лиртодиец скривился еще больше, сделал жест рукой - тут же подбежали двое моряков в желтых рубахах, помогли ему встать, подали костыль.

-Итак, твои пророчества не врут, мальчуган. Быть может, ты сможешь мне напророчить, что ждет моих воинов в лесу? Вернутся они с победой, или же арденского войска там слишком много, и я отправлю их на смерть?

-Патрули-то исчезают, законник, - сказал зачем-то Мирниэх, не ответив на вопрос воеводы. Тот удивленно поднял брови.

-Нет там никакого войска, - фыркнул законник. - враки все это. Когда мы жгли Окбери, там обнаружилось лишь несколько старух, что предвещали нам гибель. Почему мы должны верить, что здесь арденов будет больше? Кто их видел?

-Патрули-то исчезают, законник... - возразил воевода. Запнулся, потряс головой, посмотрел в изумлении на мальчика.

Лиртодиец вроде и не заметил происходящего.

-Чтобы уничтожать наши патрули, больших сил не требуется...

-Верно я говорю, воевода Греглиг? - возгласил Мирниэх и сжался весь, насколько позволяли стянутые за спиной руки. Его тут же выпрямили стоявшие за спинами пленников конвоиры, поставили прямо.

-...верно я говорю, воевода Греглиг? - закончил свою фразу лиртодиец, переводя взгляд с кассорийца на мальчика и обратно. Потом шагнул вперед, опираясь на костыль, и наотмашь ударил мальчика по лицу. - Ах ты мерзость!

-Уймись, законник, - спокойно сказал кассорийский воевода. - Вчерашнее нападение - это уже посерьезнее, чем патрули. Мы остались без двух кораблей, хотя были предупреждены об атаке. Теперь мы должны принять решение о том, оставлять здесь часть войска, или же двигаться всеми силами на юг.

Учитель слушал спор вполуха, взгляд его был устремлен в сторону моря, где чайки с криками носились над волнами. Сегодня их крик казался ему каким-то довольным. Может, и в самом деле предки радуются, глядя на них? Одобряют их глупое геройство, поддержать пытаются... нет, глупость все это и варварство. Все - глупость, абсолютно все. А верхом всей глупости стала его жизнь - жизнь мастера клинка, что учил Мирниэха владеть собственным телом, предугадывать движения противника, уклоняться и уметь отбрасывать все мысли в бою - нужные и ненужные. Шаг в сторону, поворот на пятке, выпад... еще шаг, пригнуться. Нет, Мирниэх, ты не владеешь в нужной степени левой рукой, и не надо изображать тут из себя великого фехтовальщика. Перебросить-то оружие в другую руку ты сможешь, а вот ударить как надо - вряд ли. Нет, Мирни, нет и еще раз нет... и еще раз нет. Все, чему он учил мальчика, оказалось зря. Вместо собственного тела дерется он своим внутренним взором, ясно различая грядущее, и бредет следом за ним беспомощный учитель, которому так и не открылось в этой жизни будущее - идет чужой дорогой и живет чужой жизнью, даже руки у него связаны за спиной, и не получится выпад, да и незачем. Все уже за него решено.

-Отвечай на вопрос, мальчуган. Справится ли с арденами в эггорском лесу войско, которое останется здесь?

-Прорицателю не все видно! - Мирниэх сплюнул кровь, глядя мутным взглядом куда-то в сторону. - Может, ответ на твой вопрос мне откроется завтра, а может, позже. Или вообще не откроется. Может, ты, законник, мне чего-нить напророчишь?

-Жить хочет, - удовлетворенно произнес лиртодиец, повернувшись к воеводе. - Все эти пророчества яйца выеденного не стоят. Ардены давно выродились, воевода - я давно это говорю. Дар прорицания в этом народе слаб, не то что в прежние времена, когда они правили всем севером.

Шаг в сторону, поворот на пятке, выпад... шаг в сторону, поворот. Руки связаны, но зубы пока еще есть. До воеводы не дотянуться, но можно вцепиться зубами в желтую мантию и рвануть за собой, с пирса и в воду, а там постараться утащить его за собой на дно. Пока опомнятся, пока следом нырнут - захлебнется лиртодиец. Одним врагом будет меньше, да и вырвется наконец учитель из вцепившейся в него предопределенности, из чужого сна, от которого к утру не останется и воспоминания. Всего-то и надо - выбрать невозможное. Вряд ли враги ожидают от него такой прыти.

Кассорийский воевода задумчиво посмотрел на Мирниэха, потом перевел взгляд на седого человечка в желтой мантии.

-Может, ты, законник, мне чего-нить напророчишь? - медленно сказал он.

Лиртодиец подпрыгнул, как вроде его ужалили, развернулся и с ревом кинулся к Мирниэху, размахивая руками и роняя костыль. А мальчик... мальчик сделал шаг в сторону, раскрутился на пятке, сбрасывая с себя вцепившегося в него законника, присел на краю пирса и, оттолкнувшись от края, бросился вниз, в просвет между бортами двух пришвартованных рядом драккаров. И только плеск воды донесся снизу.

Учитель не успел ничего сделать. Едва он шагнул к скорчившемуся на краю пирса лиртодийцу, как его повалили на доски, сверху навалился кто-то тяжелый, не давая шевельнуться.

-Поднимите обоих, - услышал он голос воеводы. Его тут же поставили на ноги, придерживая за связанные руки, чтобы не сбежал.

Законник кривился и шипел от боли. Моряки в желтом усадили его обратно в кресло, кто-то уже звал лекаря. Лубки съехали, и нога лиртодийца была вывернута под неестественным углом.

-Законник Малатаниох, - тяжело уронил воевода, ни разу не запнувшись на имени лиртодийца. - ты утопил моего пленника.

Человечек в желтом поднял перекошенное лицо, глядя куда-то в сторону края пирса.

-Он хотел меня утопить, воевода. Я защищался.

-Будешь спорить, законник?

-Ладно, твоя взяла... ты получишь виру. Выберешь любого взрослого из числа пленных, которых мои люди взяли на островах Осенни. Этого хватит с избытком за мальчишку.

-За прорицателя?

-Возьми двух. Ну трех возьми!

-Нет, - вдруг нарушил молчание учитель. - такая вира будет не по закону Лиртодии.

Воевода посмотрел на учителя с неожиданным любопытством.

-Надо же, а ты что, разбираешься в законах наших смешных соседей, арден?

Учитель покачал головой.

-Нет, в них и сам Катаар не разберется... помню, что за чужого пленника, нечаянно убитого, полагается отдать не только человека, но и умения человека, который был убит.

-Та-ак... - протянул воевода. - Это уже интересно. Чем же владел мальчуган, кроме как даром прорицания? Боюсь, у законника Малатаниоха не найдется ни одного прорицателя среди пленных. Нет, арден, увы, но теперь мы остались без пророчеств. Я не узнаю будущего и не смогу обрести над ним никакой власти.

Лицо его вдруг просветлело.

-Хм. Кажется, я понял, чем я потребую виру. Законник, ты отдашь мне власть над будущим.

Законник даже кривиться перестал, глядя на кассорийского воеводу удивленными глазами.

-Не понимаешь? Решение о том, оставлять ли здесь заслон или нет, по договору между моим королем и твоим герцогом можем принять только мы с тобой совместно. Теперь я приму его самолично.

-И каково же будет твое решение, воевода Греглиг? - спросил лиртодиец.

-Семь тысяч, - ответил воевода. - ровно столько я готов здесь оставить без опасения, что чрезмерно ослаблю остальную армию, которая пойдет на Скейр. Семь тысяч отправятся в арденский лес и выяснят, что там за войско скрывается. Если арденов там много - они будут удерживать их, сколько возможно, а нам будет проще, потому что вражеская армия в столице будет слабее. Если арденского войска в лесу нет - они пойдут к Скейру и присоединятся к осаде. Но я не могу пренебрегать опасностью обнаружить в нашем тылу серьезные силы врага, которые в нужный им момент нанесут нам удар в спину под стенами Скейра. Я взял с тебя виру, законник. Пленников же себе оставь, мне ардены без пророческого дара ни к чему.

Лиртодиец снова сморщился, но промолчал.

Кассорийский воевода приблизился к учителю, задумчиво посмотрел ему в глаза.

-Мнится мне, арден, что в ловушку попадут мои воины. Ловко вы это с мальчуганом провернули, ой ловко. Ведь нет у меня другого выбора, кроме как перебдеть и оставить заслон, правда?

Учитель смотрел ему в глаза немигающим взглядом, и ничего не выражал этот взгляд.

-Увести, - распорядился воевода. - и повесить.

При этих словах учитель улыбнулся. В криках чаек ему чудился голос Мирниэха. И этот голос утверждал, что все учитель сделал правильно. Шаг в сторону, поворот на пятке, выпад.

Кассорийский воевода шарахнулся назад, однако учитель не пытался до него дотянуться. Вырвавшись из рук стражников, он упал набок, перекатился к краю пирсу, перевалился через край и упал в холодную воду Керрийского фиорда.

Он не верил, что Мирниэх смог выплыть со связанными руками. Мальчик многого еще не умел, не успел научиться владеть своим телом как следует. Но он - он, мастер клинка, владеющий собственным телом не хуже, чем мечом - он должен хотя бы попытаться. И сначала стянуть сапоги, а потом попробовать выплыть, отталкиваясь одними ногами. Веревки - потом.

Лежа на едва выступавшей из воды скале, он слушал крик чаек, пытаясь понять, есть ли в нем хоть какой-то смысл. Ему не верилось, что он все еще жив.

Но даже если он умер, то теперь он свободен от чужого сна, от предопределенного кем-то другим будущего. А если жив - он расширит свой кругозор, обязательно расширит и станет по-настоящему свободен... если его найдут здесь, на скалах, до того как силы оставят его, и если те, кто найдет его, будут сородичами, а не завоевателями. Ведь на самом деле все может случиться - все, что угодно.

Все, что угодно.

Лорбаэн. Щепка в потоке.

Граф Гисс со свитой командовали войсками со склона холма. С того самого, на котором умирающий арденский прорицатель убил Галака. Собственно, все, что изменилось с того момента - со сцены исчезли трупы Галака и Эрадэаха ЭахМираэха, добавилось гонцов, добавилось суматохи, сгустились тени. Ночь шаг за шагом подбиралась к полю боя, не то спеша остановить кровопролитие, не то, напротив, торопясь ускорить разгром завоевателей.

Да, именно к разгрому шло все дело. Ушли вниз и увязли в драке воины с равнин Истона, ушли следом и закованные в броню всадники Гиссаны. Воины севера, защищавшиеся на берегу, не спешили сдаваться, хотя и отступали шаг за шагом к городу. А из холмов вестники приносили все более панические рапорты, и с этим граф и его полководцы не могли поделать совершенно ничего. Все резервы давно были в бою.

Лорбаэн сидела на дереве. В суматохе после гибели Галака она решила не лезть под руку переполненным эмоциями воеводам, однако и покидать столь удобное для наблюдения за происходящим место было глупо. Что ж, старая береза оказалась достаточно ветвистой, и в то же время листва ее не была слишком густой, чтобы Лорбаэн лишилась обзора. Слышно же отсюда было прекрасно.

-Эртолик Эанилин убит! Заслон отступает!

-Ты как обращаешься к его сиятельству, холоп?!

-Заткнись! Говори, гонец. Ты видел мертвого Эанилина?

-Нет... ваше сиятельство. Мне его старший сотник весть передал, он сейчас там командует отступлением.

-Бегством... не врал бы уж своему графу, гонец. Ладно, будь неподалеку, понадобишься еще.

-Ваше сиятельство, мы не можем их отрезать! Они не позволяют прорвать строй, дерутся что дьяволы!

-Где?

-Вон там, правее, видите? Сам Атранек Экмарен сейчас там, пытается пробиться.

-Да, вижу. А где Альбероник Эаприн?

-Ищут. Вроде бы видели, как он пал в первой же атаке.

-Как-то это не похоже на Альбероника. Ищите, такие в бою не умирают.

Частокол на берегу был облеплен воинами в черных медвежьих шкурах. Перед ними, на относительно ровном лугу, беспорядочно суетились тяжелые всадники алагоров. Лорбаэн, видевшая стройный порядок сражения фаланги арденов с армией графа Гисса, находила происходящее каким-то неправильным. Воины юга вроде бы атаковали, и вроде бы их было значительно больше - однако никакого видимого успеха не достигали. Местами скопления истонцев были весьма многочисленны, девочка заметила даже несколько проломов в частоколе, но не видела движения вперед. Сражались по всей длине укреплений, и сражались, похоже, без толку.

-Гонец от тысячника Таларика!

-Пропустить немедленно!

-Ваше сиятельство, тысячник Таларик идет к вам.

-Скоро?

-Несколько часов. До темноты не успеет.

-Что?!

-Тысячник Таларик сообщает, что имеет дело с превосходящими силами врага.

-Во сколько раз превосходящими?

-Примерно вдвое, точнее определить невозможно.

-Боги Звездного пика, а кто же тогда атакует заслон Эанилина?

-Если мне будет позволено высказать свое мнение...

-Высказывай, гонец, чего уж тут... все равно больше никто ничего путного сказать не может.

-Атака на заслон - отвлекающий маневр. Там может быть всего несколько сотен легких бойцов, в темноте они могут кое-кому показаться и армией. Основной удар идет по тьме Галака.

-Зачем?

-Чтобы вы тут остались одни, когда подойдут основные силы врага.

-Мда... а может, все обстоит строго наоборот? А, гонец? Может, это Таларика отвлекают несколько сотен легковооруженных воинов, а на заслон навалились те самые основные силы?

-Если мне будет позволено высказать свое мнение, ваше...

-Позволено! Говори, не тяни.

-Тысячник Таларик умеет считать врагов.

-Может, тут ты и прав, гонец. Может, и прав... хорошо. Темнику Таларику - приказ: не щадить людей и прорываться к нам. Только вместе у нас есть шанс выйти с этого берега живыми.

-Так и передать?

-Так и передай.

Северные сумерки долгие. В школе учитель рассказывал о 'северных днях' - в Кассории, например, летом солнце не заходит неделями. А еще бывали и 'северные ночи'...

Битва не стихала. Истонцам наконец удалось прорваться за частокол на левом фланге, и он тут же запылал, отрезая оказавшихся внутри от остальной армии стеной огня и дыма.

-Эдак мы без укреплений останемся.

-Ваше сиятельство, а зачем они нам, эти укрепления?

-Зачем, говоришь... если прав все же я, а не гонец Таларика, к нам скоро пожалуют из холмов гости... а армия копается внизу, как вроде они там клад нашли и поделить не могут. А еще может быть, что правы мы оба... тогда мы в ловушке, и нам безусловно конец. Одного не пойму - откуда у них столько воинов? Мы же их били уже не раз.

Противоположный берег уже полностью погрузился во тьму, и тьма медленно наползала на укрепления, озаряемые теперь лишь светом пожара слева. Чуть позже загорелся частокол ближе к центру, в отблесках пламени метались какие-то фигуры.

Из холмов доносились крики и шум не то битвы, не то погони. Время от времени оттуда появлялись воины южан - иногда раненые, чаще просто перепуганные, некоторые без оружия вовсе. Часть из них собралась вокруг графа Гисса и его свиты, среди них даже нашлось двое десятников, не потерявших голову подобно остальным. Многие же не задерживались, невзирая на окрики, и проходили мимо.

-Эй, девчонка! Да, ты, на дереве! Тебе еще что-то видно?

Лорбаэн, если и удивилась, что граф Гисс ее заметил, то старалась не подавать виду.

-Ничего не видно! Темно слишком!

-Ясно. Сворачиваемся здесь, пора поторопить наше бравое войско со штурмом этого забора.

Свита графа Гисса прозвенела сталью вниз по склону холма. Следом, озираясь и сжимая в руках мечи и булавы, потянулись воины заслона. Лорбаэн подумала немного и, спрыгнув с дерева, побежала следом.

Склон холма был истоптан копытами и сапогами прошедших здесь тысяч. Осторожно переступая, девочка спустилась вниз, к зарослям высокой травы и камыша, и увидела первую яму.

'Они говорили о том, чтобы вырыть ловчие ямы', - вспомнила она. Ямы с кольями. Самих кольев она не видела, но яма была завалена телами людей и лошадей. Впрочем, нет, кто-то там еще стонал.

-Убей меня, - попросил алагор с аккуратной седой бородкой, которого она с большим трудом вытащила из-под лошади. У него были переломаны обе ноги.

-Разве ты не хочешь жить?

-Хочу, - прохрипел он. - только уже не получится. Ты не сможешь меня дотащить... помоги лучше тому, у кого сломано меньше ног.

-Вот еще, - фыркнула Лорбаэн. И потащила, как котенок-крысолов тащит задушенную им крысу - волоком, пятясь назад, падая на колени, когда силы оставляли ее, и не в силах понять, что она делает и зачем. Потом и задумываться перестала - все вытеснила усталость и боль в руках и спине. А потом ее заметили, забрали стонущего алагора, унесли куда-то. Потом появился Броганек, залитый кровью везде, где только можно, и покрытый копотью там, где крови не было, посмотрел на нее свирепо, отругал на истонском и прибавил пару алагорских словечек, выдохся и отвел ее к арбалетчикам У стрелков было тихо и спокойно, в бою они уже не участвовали - в непроглядной тьме легко перестрелять своих же. Да и вытеснили уже северян с этого фланга, или они сами ушли - непонятно.

Битва стихала. Таларик со своей тьмой так и не появились, правда, и миакрингов из-за частокола удалось выбить, и они организованно растаяли в ночи. Так утверждали воины, пути которых пересекались с путем арбалетчиков, перебиравшихся за частокол. За ними следовало то, что осталось от обоза - несколько подвод, одна из них, кстати, та самая - с элем. Возница узнал Лорбаэн, помахал рукой.

На оставленных армией холмах мелькали факелы. Сколько бы ни было там врагов, они пришли и заперли армию южан на берегу. Что, как помнила Лорбаэн, и было их целью. Граф Гисс образцово-показательно влез в ловушку.

Лагерь неуверенно озарился кострами, и свет пламени открыл во всей красе картину поражения. Воины юга не выглядели победителями, и не чувствовали себя таковыми. Потери по тем скромным подсчетам, что делали сотники и тысячники, многократно превысили те, что понесли оборонявшиеся здесь миакринги - если они и правда оборонялись, а не удерживали армию до подхода подкреплений из холмов. Битва прошла так, как хотели северяне, и это был еще не конец.

Какой-то порядок в лагере успел установиться, когда из-за сильно поврежденного в бою частокола полетели первые стрелы. Сколько бы ни было вражеских воинов в холмах, давать южанам отдыхать они определенно не собирались. По лагерю промчался один из тысячников на взмыленной лошади, зычным голосом требуя гасить костры. Воины неохотно повиновались.

Броганек появился ближе к полуночи. Ругаться не стал, просто взял ее за руку и отвел к стоянке Эктуден. Здесь жгли костер, не обращая внимания на прозвучавший приказ. Воинов клана уцелело совсем немного, один из них - кажется, Арагдек, - приветственно махнул ей рукой и улыбнулся. Истонцы подвинулись, освобождая ей место у костра.

-Говорят, ты спасла алагорского барона.

-Барона? Не знаю, на нем не было написано, что он барон.

Воины расхохотались.

-Тебя не поймешь, ралдэн. То убиваешь раненых, то спасаешь.

-Я и сама себя давно не понимаю, - Лорбаэн пожала плечами, отобрала у Арагдека кусок вяленого мяса и вцепилась в него зубами. С истонцами ей было легко - легче, чем с кем-либо еще в этом мире. Они были как дети, и в то же время были лишены детской жестокости, зависти, истеричности... да, наверное, они были добры. К своим, конечно же.

Воины по большей части молчали. Молчали и во всем лагере, только кричали и стонали раненые, ржали лошади, да где-то у самого частокола стояла шумная перебранка.

Чуть позже стало понятно, кто там бранится. К костру явился один из лизоблюдов графа Гисса, прищурился на Лорбаэн, вытер слезящиеся от дыма глаза тыльной стороной ладони.

-Его сиятельство к себе требуют. Немедленно.

Лорбаэн решила не ерничать, тем более что ей и самой было любопытно, чего от нее понадобилось сиятельству.

Если днем граф Гисс был меланхолично спокоен, то сейчас он был просто мрачнее тучи. Окружавшие его военачальники и ординарцы откровенно держали дистанцию в несколько шагов, даже Альбероник Эаприн не пытался приблизиться к графу ближе, чем на расстояние вытянутой руки.

-Таки вы с этим твоим Броганеком не врали, - сообщил он, едва заметив Лорбаэн. - однако я помню, что в вашем донесении упоминались эйтории Мигронта. Я их не вижу.

Лорбаэн хмыкнула.

-Я их никуда не спрятала. Когда мы с Броганеком смотрели сюда с холмов, они были здесь.

-Расскажи еще раз, что ты тогда подслушала из разговора военачальников.

Она рассказала, хотя уже начала забывать подробности. Граф и военачальники слушали, не перебивая.

-Всё?

-Всё.

-Мда... неувязочка. По твоим словам, дружина герцога Илдинга и ополчение Скейра должны было отступить без боя, а не удерживать частокол в течение нескольких часов. Что думаешь, Эаскин?

Раник Эаскин и остатки его тысячи вырвались из холмов последними, буквально по пятам преследуемые эйторийской конницей - об этом Лорбаэн услышала еще от лучников. Заслон был разбит, рассеян, перестал существовать. Воины Кагониса, две тысячи алагоров - всего полутьма пехоты, из которой до берега добралась едва ли тысяча.

-Я, ваше сиятельство, еще не видел ни одного плана битвы, который был бы выполнен в точности, - ответил усталый дядька простоватой внешности, с покрытым ссадинами лицом.

-Нам надо понять точно, что произошло. Мы пока что делали все, что они от нас хотят - значит, мы движемся к своему поражению и гибели. Если что-то помешало их планам - это важно.

-Таларик, - бросил Атранек Экмарен.

-Что - Таларик? - не понял граф.

-Таларик упорно дрался, они этого не ожидали. Они думали, что убьют Галака, и его тьма без командира будет легкой добычей. А Таларик оказался сильным вождем. У них не хватило сил, чтобы ударить нам в спину до заката.

-Домыслы... - бросил Альбероник Эаприн, но как-то тихо, неуверенно.

-У тебя есть другие идеи? - так же тихо и невыразительно спросил граф Гисс.

-Нет, ваше сиятельство.

-Тогда заткни пасть, сделай милость.

Альбероник дернулся, но тут же потупился и промолчал. Лорбаэн догадывалась, почему. Полутьма гиссанской конницы, которой командовал Альбероник, сегодня сильно поредела. Если бы не помощь истонцев, ударный кулак южной армии мог вообще прекратить существование.

-Итак, у нас, похоже, есть непредвиденный фактор - тьма Таларика. Или что там от нее осталось. Они не так далеко от нас и, как сообщает Таларик, неплохо укрепились. Утром, если нас атакуют, Таларик сможет вмешаться. Тогда у нас есть шансы на победу.

-Скорее, шансы выжить, - вставил вельможа, имени которого Лорбаэн не запомнила. - С нашими силами не взять Скейр. Мы даже здесь, в холмах, бессильны, а основная армия миакрингов ушла в город. Если завтра нам удастся не проиграть, я предлагаю отступать на юг.

-Завершить поход... - мрачно проговорил граф Гисс, глядя куда-то в сторону. - Кто еще согласен на поражение?

-Армия потеряла обоз, - бросил Атранек Экмарен. - армия потеряла много людей. Кланы готовы драться, но умирать с голоду кланы не будут. Если набег оборачивается затяжной войной на голодный желудок, набег надо признать неудачным и уйти - чтобы вернуться через год или два.

Короткая речь истонца встретила несколько одобрительных кивков среди алагоров. Граф Гисс поморщился.

-Я никого не держу, - фыркнул он. - Все, кто уйдут после завтрашней битвы, не будут считаться предателями. Даже мои вассалы. Всего лишь... трусами. Да, трусами они будут именоваться, когда я вернусь в Гиссану с победой. - и он мрачно, с издевкой посмотрел на Атранека Экмарена.

Истонец усмехнулся и кивнул.

Ей не спалось.

Броганек что-то мычал во сне. Прижавшись спиной к его широкой спине и ухитрившись натянуть на себя уголок его медвежьей шкуры, Лорбаэн чувствовала себя более чем уютно, однако сон не шел. В упавшей на лагерь предрассветной тишине она невольно ловила все подозрительные шорохи, и в какой-то момент осознала, что же не дает ей покоя. Ожидание. Она знала, что на лагерь скоро нападут, и ей не терпелось, чтобы это поскорее случилось и поскорее закончилось.

Ночь прошла не без событий. Еще не успел закончиться совет у графа Гисса, как послышался крик часовых возле одного из проломов, а мгновеньем позже в лагерь ворвались всадники в латах, с копьями и секирами. И с факелами. Промчавшись среди устроившихся на отдых воинов, эйтории принесли больше паники, чем крови. Еще не успели погасить разгоревшийся частокол, как на другом конце укреплений враги ударили снова, но иначе - сначала облитые маслом связки хвороста, потом горящие стрелы, потом просто стрелы - лагерь озарился светом, и лучники легко находили себе цели.

После этого нападений не было, но пытающиеся спать воины дергались на каждый шорох. А шорохов и шумов хватало. Всю ночь вокруг лагеря шуршало, шумело, звенело сталью. Враги перекрикивались, особо не таясь, иногда ржали лошади. На холмах постоянно перемещались факелы, но здесь, внизу, было темно. После двух атак даже самые упрямые погасили костры. И удвоили посты.

Не спится, когда волнение. Или когда мысли не дают покоя. Лорбаэн не волновалась, к постоянно грохочущему вокруг железу и крови она, пожалуй, уже привыкла.

Но ей и не думалось. Просто лежала себе, ощущая полную пустоту в голове и в душе. Что-то всю эту весну происходит вокруг, иногда это даже интересно, но чаще скучно, а еще чаще гнусно и отвратительно. Она понимала, что эти сцены, возможно, останутся самым ярким воспоминанием на всю ее оставшуюся жизнь, что она невольно оказалась на пути великих событий - но девочку-полукровку это все не воодушевляло. Ее несло потоком, и она неслась вместе с ним - щепка, которая уже и забыла, что была когда-то частью дерева. Подобно щепке, она не могла воссоединиться с деревом вновь. Даже и не представляла, что такое возможно - как и положено щепке. И не думала ни о чем, словно и в самом деле одеревенела изнутри. Перед прикрытыми глазами проплывали образы из недавнего прошлого, образы из давнего прошлого, а также образы вообще ей незнакомые. Вот склон горы, поросший лесом. Вот пропасть, вот и уступ, на котором едва может поместится человек. На уступе сидят, свесив ноги в пропасть, две девушки - постарше и помладше - и болтают ни о чем...

Лорбаэн вздрогнула, приподнялась на локте. Броганек не шевелился, но по его изменившемуся дыханию она почувствовала - проснулся, насторожился, прислушивается. Вокруг было тихо, истонцы спали кто где. С реки полз туман.

Пожалуй, что слишком тихо.

-Сейчас ударят, - внятно и уверенно произнес Броганек.

И ударили.

Воздух наполнился шипением. Вокруг спросонья еще не соображали, что происходит, а с неба уже сыпались стрелы, выбирая себе жертвы среди спящих. Броганек закинул за спину щит и навалился на Лорбаэн, прикрывая ее собой. Она только пискнула.

За первым залпом последовал второй, потом через стену полетели уже знакомые вязанки хвороста - на этот раз их подожгли заранее.

-К реке! - Броганек толкнул ее в сторону камышей и, пригнувшись, побежал в сторону частокола.

Лорбаэн послушно побежала в камыши, влетела по колено в кажущуюся теплой утреннюю воду, споткнулась и едва не упала, подобрала подол платья и осторожно пошла, переступая кочки и оглядываясь. Нет, никому в лагере не было до нее дела - там уже убивали друг друга. Ардены и эйтории лезли через частокол, конница эйториев врывалась через проломы, которые вчера сделали те, кто сегодня защищался. Приглядевшись, Лорбаэн поняла, что атакующих не так много, но в лагере этого еще, похоже, не поняли. Все знали, что утром враги ударят - и все равно среди защитников не было никакого порядка.

Впрочем, нет, кое-где порядок был. Истонцы сбивались в кучи и дрались спиной к спине, чуть дальше алагорские мечники сомкнули строй. Вот конница - та оказалась в западне, на узком участке между частоколом и берегом большому количеству всадников было не развернуться, а летящие из-за частокола горящие вязанки хвороста только усугубляли сумятицу. В то же время рыцари-эйтории чувствовали себя верхом внутри частокола просто отлично. Они врывались малым числом, сметая защитников в проломах, следом за ними заходила пехота и добивала уцелевших. Потом они быстро отступали, при этом пехота прикрывала отход. Пролом некоторое время оставался свободным, затем защитники все же пытались заткнуть дыру.

По лагерю промчался Раник Эаскин верхом на истонском жеребце, перекрикиваясь с защитниками у частокола. Вот он приподнялся в стременах, высматривая кого-то впереди. Выкрикнул незнакомое Лорбаэн имя, кажется, дессалийское. Опустился в седло, пришпорил коня. Через некоторое время Лорбаэн увидела, как он возвращается в сопровождении двух десятков арбалетчиков из Кагониса - наверное, все, что уцелело из трех с половиной тысяч, отправленных долиной Сакара в поход на север. Арбалетчики заняли позицию слева и справа от ближайшего к Лорбаэн пролома, несколько мечников по знаку тысячника встали в проломе, прикрывшись щитами. И рыцари-эйтории не заставили себя долго ждать.

Мечники вдруг посыпались в стороны, уходя от копыт закованных в сталь лошадей. Щелкнули арбалеты, выбив из седел пятерых рыцарей, еще трое не успели остановиться и полетели с коней. К ним тут же кинулись ближайшие истонцы, размахивая секирами. Остальные эйторийские рыцари повернули от пролома прочь. У Раника Эаскина получилось. Чуть поодаль Лорбаэн увидела алагорских всадников, идущих через лагерь колонной по три к удержанному пролому.

Дым стелился над лагерем, но уходил в сторону холмов. Если бы он шел к реке, Лорбаэн так и осталась бы в камышах наблюдать за битвой. Но комары донимали, и она с некоторым сожалением выбралась на сухое место и стала осторожно пробираться вдоль берега вниз по течению. Из лагеря надо было уходить, это она тоже понимала.

Частокол на западе не доходил до самой воды, тут было топкое место - хотя и проходимое. Лорбаэн вздохнула, оглянулась на лагерь позади и, подобрав подол, полезла в грязь. Она надеялась, что Броганек там выживет.

Ардены нашли ее, когда Лорбаэн вынырнула возле обрыва. Платье осталось на берегу; девочка ухватилась рукой за торчащий из песчаного склона корень какого-то дерева, чтобы не сносило течением, и равнодушно смотрела на пятерых лучников в легких кожаных кирасах поверх облегающих рубах, бурых штанах, заправленных в сапоги, со стянутыми в узлы на затылках длинными светлыми волосами.

-Вылезай, - приказал один из них.

-Отвернитесь.

-Убежишь.

-Вне всякого сомнения. Голышом.

Арден усмехнулся и повернулся к ней спиной. То же сделали и остальные. Лорбаэн выбралась на берег, отжала волосы...

-Что ты там копаешься? - недовольно спросил арден.

-Я еще не высохла.

Арден нервно дернул плечом, и Лорбаэн не стала искушать судьбу. Со вздохом натянула на еще мокрое тело платье, быстро зашнуровала сандалии.

-Я готова, ведите.

-Куда? - удивился арден, оборачиваясь.

-Куда собирались.

-Да никуда не собирались, - на лице его читалось удивление. - Ты что тут вообще делаешь? Заблудилась?

Лорбаэн обернулась. Скейр отсюда был еще виден, по крайней мере мост и западная стена с башнями. Конечно же, тут заблудишься. Арден проследил за ее взглядом и опять усмехнулся.

-Так а все же? Тебе по возрасту, вообще-то, в Сиккарте делать нечего.

Она скривилась, глядя на его участливое лицо.

-Я не арденка.

-Да что ты говоришь? - они все впятером расхохотались. Было с чего - арденские черты лица нельзя было спутать ни с каким другим народом, да и чистая речь без акцента противоречила словам девочки. Впрочем, следующие слова заставили их помрачнеть.

-Я полукровка. Моя мать - миакоранка.

Веселость сразу куда-то исчезла, четверо из пятерых отвели глаза. 'Опять', - подумала Лорбаэн. Странно, но в этот раз горечи она не почувствовала. Смирилась? Или все же очерствела?

Арден, который говорил с ней, взгляда не отвел. И прочесть что-либо в его глазах ей не удавалось.

-И как же тебе удалось тут выжить, а? - наконец произнес он.

-Я с завоевателями была.

-Миакринги приняли ребенка арденов?

-Нет, конечно. С новыми завоевателями.

-В плену? - уточнил арден.