Судьба: Дитя Неба

16

Библиотека в Хагфорте занимала огромное, гулкое помещение с высокими потолками. Эхо шагов на мраморном полу заглушалось мягкими шелковистыми коврами. Даже тихий кашель был слышен во всех углах.

Однако сейчас здесь царила почти гробовая тишина, если не считать тиканья часов и треска огня в камине.

Седрик Кандерр с постаревшим, посеревшим от страдания лицом сидел сгорбившись на одном из диванов у камина и безучастно смотрел в огонь. Рядом с ним замер Квентин Балдасарре, герцог Бет-Корбэра, брат Данстина. Его молчание не походило на молчание Кандерра. Глаза метали молнии, он с трудом сдерживал ярость. Ланакан Орландо, Благословенный его провинции, устроившийся в кресле рядом с ним и осторожно поглаживавший Квентина по руке, пытаясь успокоить, с каждой минутой нервничал все сильнее. Когда молодой герцог сердито от него отмахнулся, он, казалось, испытал облегчение.

Ирман Карскрик, герцог Ярима, налил себе еще один бокал бренди, заметив, что графин почти опустел. Он единственный из герцогов Роланда не потерял никого из близких или друзей, хотя капитан команды, выигравшей гонку на санях, знаменитый член гильдии и его личный кузнец, погиб во время атаки сорболдцев.

Карскрик считал, что священники ведут себя неподобающим образом и оказались неспособны нести утешение тогда, когда в нем возникла необходимость. Колин Абернати несколько минут не мог справиться со слезами. Ланакан Орландо, которого считали великим целителем ран и душ, явно раздражал герцога Балдасарре. Филабет Грисволд, напыщенный Первосвященник Авондерр-Наварна, завел было речь об отмщении Сорболду, но, увидев сердитый взгляд Стивена Наварна, тут же замолчал. Стивен отправился проверить своих детей, а также узнать, как идут дела в импровизированной больнице, устроенной прямо тут, в замке. Сильно побледневший Найлэш Моуса, Первосвященник Сорболда, сидел в одиночестве в дальнем углу. Казалось, только Ян Стюард сохраняет спокойствие.

Дверь библиотеки открылась, в комнату вошел Тристан Стюард и аккуратно притворил за собой дверь. Он попросил разрешения ненадолго отлучиться, дабы проверить, как себя чувствуют Мадлен и раненые из его провинции, а по дороге остановился во дворе переговорить с командирами своих отрядов. Когда он вошел в комнату, его лицо было совершенно спокойно, но Карскрик видел по его глазам, что он что-то задумал и только ждет подходящего момента, чтобы пойти в наступление.

Мартин Ивенстрэнд, герцог Авондерра, встал и подошел к Тристану.

— Тристан, каковы наши потери? Очень плохо?

— Погибло около четырехсот человек, раненых в два раза больше, — достаточно громко, чтобы слышали все присутствующие, ответил Тристан, остановившись около подставки, на которой стоял знаменитый атлас, привезенный из Серендаира, — гордость Стивена Наварна. Древний манускрипт хранился под стеклянным колпаком, защищавшим хрупкие страницы и карты давно погибшего острова от влияния времени.

«Забавно, — рассеянно подумал Тристан. — До чего старательно хранится карта мира, погибшего тысячу лет назад. Путь в никуда».

— Боже Всемогущий, — пробормотал Найлэш Моуса, Первосвященник Сорболда.

— Это благословение или мольба о прощении? — рявкнул Филабет Грисволд, Первосвященник Авондерр-Наварна.

Глаза всех, кто находился в библиотеке, обратились к двум священникам, жестоким врагам и соперникам за право получить Кольцо Патриарха, белое одеяние и талисман в форме звезды. В последнее время, когда стало ясно, что дни Патриарха сочтены, их вражда превратилась в настоящую безжалостную войну. С самого начала карнавала они задирали друг друга, пытались заключать союзы с различными аристократами, участвовали в тайных советах, интриговали.

Карскрик считал, что они зря тратят силы. Патриарх сам назначит своего преемника и передаст Кольцо Мудрости тому Благословенному, которого выберет сам, хотя пока его имя названо не было. Если же Патриарх по какой-либо причине этого не сделает, великие весы Джерна Тал, стоящие во Дворце Весов, решат, кто станет новым главой церкви: на одну чашу положат Кольцо Мудрости, а на другую посадят кандидата на высокий пост.

Во время карнавала многим стало казаться, что победу одержит Грисволд. Он самый могущественный Благословенный в Роланде, к тому же праздник проходил на землях, относящихся к его епархии. Однако люди, близкие к Патриарху, шепотом поговаривали, будто Моуса, единственный Благословенный не намерьенского происхождения и Первосвященник целой страны, является главным претендентом в глазах Патриарха. А если решение будут принимать весы Джерна Тал, они вне всякого сомнения выберут Моусу, поскольку находятся на территории Сорболда.

Перед карнавалом Моуса пользовался расположением многих, к тому же получал немалое удовольствие от приятных слухов. Сейчас все это осталось в прошлом. В библиотеке царила тишина из уважения к горю Седрика Кандерра и Квентина Балдасарре, однако по тому, как держались знать и священнослужители Роланда, было ясно, кого они винят в случившемся. Первосвященник Сорболда, при обычных обстоятельствах выдержанный и спокойный человек, сидел бледный как полотно, хмурился, то и дело вытирал пот со лба.

Услышав обвинение Грисволда, он медленно поднялся со своего места и окинул взглядом библиотеку.

— Это… немыслимое зверство, — сказал он, положив руку на стоящий рядом стол, чтобы сохранить равновесие. — Сорболд… Корона… я уверен, не имеет никакого отношения к происшедшему.

Он в волнении нащупал висевший у него на шее амулет, символизирующий землю.

Грисволд сложил на груди руки, и его собственный амулет в виде капли воды громко звякнул.

— Мне представляется, что несколько колонн королевских солдат не могли пойти в наступление, не испросив разрешения или не поставив в известность о своих намерениях принца или императрицу, — высокомерно заявил он. — В особенности если речь идет о нарушении мирного договора и нападении на граждан соседней провинции, в недавнем прошлом бывшей вашим союзником.

Он остановился, а Первосвященник Сорболда выпрямился в полный рост и повернулся к собравшимся.

— Я могу вас заверить, что это дикое нападение не санкционировано правительством Сорболда, — проговорил Моуса недрогнувшим голосом, несмотря на волнение, которое испытывал. — Я с уверенностью заявляю, что Сорболд не питает никаких враждебных чувств к Роланду, а также к его соседям. Но даже если бы дело обстояло иначе, в настоящий момент кронпринц находится рядом со своей больной матерью, ее величеством вдовствующей императрицей, и, вне всякого сомнения, у него сейчас совершенно другие заботы.

— Откуда такая уверенность? — фыркнул Грисволд.

— Я же здесь! — выкрикнул Моуса. — Неужели вы думаете, что они стали бы рисковать жизнью своего единственного Благословенного?

— Может быть, кронпринц таким способом пытается вам на что-то намекнуть? — предположил Грисволд.

Смуглое лицо Моусы покрылось красными пятнами.

— Да заберет тебя Пропасть, Грисволд! Ты считаешь, что в моей собственной епархии до меня никому нет дела, но могу тебя заверить, что, если бы Сорболд решил атаковать, он сделал бы это в сто раз большей армией и не в этот день. Идиот! Наши граждане тоже ведь были на празднике! Вы нашли оправдание варварским действиям, совершенным вашими людьми по отношению к тем, кто живет в Тириане и других провинциях Орландана, назвав их «случайными» и «необъяснимыми», вы ни разу не взяли на себя ответственность за жестокие преступления. Но поверить, что сейчас произошло то же самое, вы не можете?

— Сейчас произошло не то же самое, — тихо проговорил Стивен Наварн.

Все дружно повернулись к хозяину Хагфорта, стоящему на пороге. Он вошел так тихо, что никто его не слышал.

Герцог Наварн прошел через огромную комнату и встал прямо перед Моусой, который, услышав его слова, побледнел еще сильнее. Стивен смущенно прикоснулся к плечу Благословенного, заметив, что тот дрожит.

— Дело в том, что раньше Сорболд не принимал участия в подобных акциях, вот в чем разница. Тот факт, что безумие, лежащее в основе происходящего, добралось до Сорболда, пугает, хотя и не является неожиданностью. До сих пор оно не выходило за границы Тириана и Роланда.

— Не забудь про Илорк. — Тристан Стюард вышел вперед. — Я же говорил вам прошлым летом, что болги напали на моих граждан, а вы не захотели меня слушать.

— Король Акмед уверил нас, что они не имеют никакого отношения к случившемуся, — напомнил Квентин Балдасарре.

В глазах Тристана вспыхнул гнев. Он вытащил из сапога метательный нож с тремя лезвиями и швырнул его к ногам Балдасарре.

— Он также сказал, что они не продают оружие в Сорболд. Видишь, чего стоит его слово. — Лорд Роланд холодно посмотрел на Балдасарре. — Ты, Квентин, заплатил за его лживые клятвы жизнью своего брата.

Балдасарре в ярости вскочил с дивана, услышав последние слова Тристана. Ланакан Орландо успел схватить его за руку и встать между Тристаном и Балдасарре.

— Прошу вас, — прошептал Благословенный. — Не нужно больше насилия. Не оскверняй памяти своего брата, сын мой.

— Он греется в лучах Загробного мира, ведь он спас всех нас, — тихо произнес Ян Стюард.

— Данстин Балдасарре погиб смертью героя, — проговорил Филабет Грисволд.

— И Эндрю Кандерр, — быстро добавил Ян Стюард.

Седрик Кандерр открыл было рот, собираясь что-то сказать, но в этот момент скрипнула дверь и вошел Ллаурон, Главный жрец филидов. Его верховные священники помогали людям Стивена. Каддир занимался ранеными вместе с целителями Наварна, а Гэвин возглавил отряд, отправившийся на разведку с целью оценить величину армии Сорболда, атаковавшей замок. Ллаурон кивнул Стивену, затем молча подошел к буфету, где все еще стоял Ирман Карскрик, и вылил последние капли бренди себе в бокал.

Седрик Кандерр наконец пришел в себя, и его голос звучал совершенно спокойно, хотя в глазах застыла боль.

— Я больше не хочу это обсуждать, — негромко проговорил он. — Мы с Мадлен должны вернуться домой, чтобы подготовиться к погребению Эндрю и утешить леди Джеслин. — Он откашлялся и обвел взглядом собравшихся, затем посмотрел на Яна Стюарда, Благословенного Кандерр-Ярима. — Сейчас она особенно нуждается в поддержке и утешении, ваша милость. Осенью она должна родить ребенка Эндрю.

В библиотеке повисло напряженное молчание. Спустя пару минут Тристан Стюард пришел в себя и заговорил:

— Не беспокойтесь, Седрик. Мы с Мадлен позаботимся о ребенке, как если бы он был законным наследником Эндрю.

Кандерр резко вскинул голову, словно его ударили. Стивен Наварн невольно сжал кулаки, услышав слова Тристана. Лорд Роланд только что назвал ребенка Эндрю бастардом. Все прекрасно понимали, что он хотел этим сказать: по закону теперь Мадлен, точнее, ее муж, а не будущий ребенок Эндрю становился наследником Кандерра.

Квентин Балдасарре, кузен Эндрю, уже и без того злившийся на Тристана, снова шагнул вперед, но его схватил за руку Ланакан Орландо, Благословенный его провинции.

— Этот ребенок будет законным наследником, сын мой, — сообщил Тристану Орландо, голос которого звучал спокойно и уверенно. Он повернулся к священнослужителям и правителям провинций. — Я провел тайную церемонию бракосочетания сэра Эндрю и леди Джеслин прошлым летом. Их союз освящен. Ритуал Соединения прошел по всем правилам. Ребенок, родившийся от их брака, обладает всеми правами и является законным наследником Седрика Кандерра.

Огонь, пылавший в камине, на мгновение вспыхнул на его золотой цепочке без талисмана — ветер невозможно облечь в материальную форму.

Стивен посмотрел на Ллаурона, но не заметил на лице Главного жреца ни удивления, ни интереса. Тот с удовольствием понюхал бренди в своем бокале и сделал маленький глоток. Эндрю не говорил Стивену о своем браке.

— Почему он обратился к вам, ваша милость? — сурово поинтересовался Ян Стюард. — В конце концов, Эндрю ведь был моим прихожанином.

Благословенный Бет-Корбэра примирительно развел руки в стороны.

— А леди Джеслин — моей. Вне всякого сомнения, ими двигали романтические побуждения. Им очень хотелось стать законными супругами, хотя оба с должным почтением относились к официальной церемонии, которая должна была бы состояться через месяц, ваша милость. Уверен, они просто решили не утруждать вас просьбой о проведении двух обрядов.

Герцоги переглянулись. Они прекрасно понимали, что ребенок Эндрю Кандерра попал в тяжелое положение и Ланакан Орландо, скорее всего, пытается ему помочь. Тристан Стюард тяжело вздохнул, но больше ничем не выдал своего раздражения — ему не удалось получить право наследования Кандерра.

— Я благодарен вам, ваша милость, за то, что вы благословили брак моего сына, — тихо проговорил Седрик и повернулся к регентам. — А теперь прошу меня простить. Мне нужно заняться погибшими, как, впрочем, и вам тоже.

— Их будет значительно больше, если вы откажетесь меня выслушать, — заявил Тристан Стюард.

Резкий тон заставил всех присутствующих посмотреть на него. Голубые глаза лорда Роланда пылали яростью, которую он с трудом сдерживал. Он окинул всех серьезным, почти презрительным взглядом, на мгновение задержавшись на Найлэше Моусе.

— Уезжайте, ваша милость, — приказал он не слишком вежливо. — Возвращайтесь к его высочеству кронпринцу и расскажите о том, что здесь произошло. Сообщите ему, что я скоро с ним свяжусь. Мои люди проводят вас до границы.

Благословенный Сорболда несколько минут смотрел на него, затем, неохотно кивнув, повернулся к собравшимся в библиотеке герцогам.

— От имени своей страны я приношу вам глубочайшие соболезнования в связи со случившимся, — сказал он и перевел взгляд на священнослужителей. — Я молю вас не забывать о том, что все мы дети Единого Бога, сыновья Создателя. Зло, творящее насилие, покинуло пределы Тириана и Орландана и добралось до Сорболда, но Корона не имеет к нему никакого отношения. Прошу вас об этом помнить и не терять разума. Уверяю вас, принц примет самые жесткие меры к виновным и сделает все, чтобы страшное преступление не повторилось.

Он подождал ответа, но все молчали. Так и не услышав никакой реакции на свои слова, он кивнул, прощаясь, и покинул библиотеку.

Тристан Стюард дождался, когда за Моусой закроется дверь, а затем с застывшим от ярости лицом повернулся к остальным регентам.

— Я вас предупреждал, что так будет, говорил, что нам необходимо действовать, но вы не прислушались к моим словам — ни один из вас. — Он наградил сердитым взглядом Стивена. — Теперь праздник зимнего солнцестояния проклят, запятнан кровью граждан всех провинций и даже далекого Сорболда. Я больше не намерен терпеть вашего легкомыслия. Если вы собираетесь и дальше закрывать глаза на творящееся вокруг вас, что ж, прекрасно. Но лично я не стану бездействовать, когда гибнут подданные Орландана. Итак, я заявляю о своих правах верховного регента и принца столичной провинции и беру на себя командование всеми армиями Роланда. Пора собрать наши силы под единым руководством — моим — и положить безумию конец. Та провинция, которая заявит о своем несогласии, будет изгнана из Орланданского союза и больше не сможет рассчитывать на защиту Бетани.

— Иными словами, ты объявляешь себя королем? — уточнил Ирман Карскрик.

— Пока нет, хотя это должно стать логичным следствием моих нынешних действий. — Тристан внимательно взглянул на каждого из присутствующих, стараясь понять, как они отреагировали на его слова. — Какой у меня будет титул, не имеет значения. Главное — спасение Роланда. Намерьенская война расколола наши земли, и вот теперь мы стоим на краю пропасти. Все, хватит! Мы слишком долго расшаркивались друг перед другом, обходя этот вопрос. Моя армия защищает ваши провинции. Именно солдаты Бетани поддерживают мир в Роланде…

— … при помощи довольно высоких налогов, — договорил за него Мартин Ивенстрэнд, герцог Авондерра. — Любой из нас мог бы создать сильную армию, будь у него средства, предоставленные тебе.

— Как бы там ни было, никому из вас не хватило духа это сделать, — сердито возразил Тристан. — Будучи верховным регентом, я имею право стать главнокомандующим объединенной армии. Что я и делаю. Тот, кто со мной не согласен, может больше не рассчитывать на мою защиту. Я прекращу все торговые отношения и разорву дипломатические связи с провинцией-отступницей.

— Неужели все это всерьез? — фыркнул Квентин Балдасарре.

— Я абсолютно серьезен. Я лишу ваши провинции почтовых караванов, разорву зерновые соглашения, вы попадете в полную изоляцию и превратитесь в беззащитные иностранные государства. С меня более чем достаточно этого кошмара. Он стоил мне гораздо больше, чем я намерен платить. — Тристан замолчал, вспомнив о Пруденс и ее расчлененном теле, лежащем на траве амфитеатра в Илорке. — А теперь решайте: вы со мной или хотите выйти из союза?

Правители провинций в недоумении переглядывались. В голосе Тристана звучала сила, плечи были напряжены от еле сдерживаемых эмоций. Атмосфера в библиотеке накалилась, как перед грозой. Стивену казалось, что во рту у него появился привкус крови.

В комнате повисла напряженная тишина, которую время от времени разрывал треск горящих в камине поленьев да тиканье часов.

Наконец Колин Абернати, Первосвященник Неприсоединившихся государств, повернулся к Тристану.

— Я думаю, мне пора вас покинуть, сын мой, — мягко проговорил он. — Мне не пристало присутствовать на вашем совете, поскольку моя епархия не входит в состав Роланда. Однако если мое мнение кого-нибудь интересует, скажу, что ваш план кажется мне разумным. Действительно, уже давно пришло время Роланду разобраться с правами наследования королевского трона и объединиться под главенством одного дома. Как иностранец, должен заметить, что ясность в данном вопросе пойдет на пользу и Роланду, и его союзникам.

Впервые за весь вечер Тристан улыбнулся:

— Благодарю вас, ваша милость.

Абернати с трудом поклонился Стивену Наварну:

— Я попрошу вашего гофмейстера помочь мне собрать тела тех моих сограждан, кто погиб сегодня на вашей земле.

— Конечно, ваша милость, — кивнул Стивен. — Я велел ему выполнять все ваши указания.

— Хорошо. В таком случае я с вами прощаюсь, братья мои, милорды регенты. Я желаю вам проявить мудрость во время вашей дискуссии и принять разумное решение.

Абернати встал, поклонился всем присутствующим, вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Тристан повернулся к регентам Роланда.

— Иногда мудрость решения лучше видна со стороны, — заявил он и, знаком заставив всех замолчать, повернулся к Стивену. — Давайте перейдем к делу. Ты, Стивен, мой кузен, ты выступил против меня, когда я призвал вас объединиться в прошлый раз. Теперь ты видишь, к чему привела твоя глупость? Четыреста человек погибло, может быть, их станет в два раза больше, когда начнут умирать раненые. Они пали от твоих рук, Стивен, их кровь на твоей совести, потому что ты не прислушался к моему предупреждению. Ты думал, твоя жалкая стена спасет тебя? Она даже не защитила замок от восстания крестьян, с которым ты не смог справиться без моей помощи. Что нужно, чтобы убедить тебя в моей правоте? Разве зверского убийства твоей жены недостаточно?

Его слова вызвали дружный вздох у всех присутствующих.

— Милорд! — выкрикнул Филабет Грисволд.

— У тебя слишком длинный язык, Тристан, — резко сказал Квентин Балдасарре, вырвавшись наконец из цепких рук Ланакана Орландо и встав между Стивеном и правителем Роланда. — Советую тебе его попридержать, а то как бы чего не вышло…

— Если ты вызовешь его на дуэль, я с радостью буду твоим секундантом, — добавил Мартин Ивенстрэнд сердито.

— Нет. — Стивен обошел Квентина и посмотрел в глаза Тристану.

В комнате повисла гробовая тишина.

— Нет, — повторил Стивен. — Он прав.

У Тристана от возбуждения трепетали ноздри, он стоял, сжимая и разжимая кулаки.

— Значит, ты меня поддержишь? — переспросил он.

Стивен чувствовал, что глаза всех присутствующих направлены на него. Он знал, что Тристан совершенно сознательно обратился к нему первому, поскольку остальные примут его решение, каким бы оно ни оказалось.

— Да, — ответил он, не отводя глаз.

По библиотеке пронесся дружный вздох, и Стивен неожиданно почувствовал, что ему стало трудно дышать.

— Ты намерен поддержать его притязания на корону? — недоверчиво спросил Ивенстрэнд Стивена.

— Пока нет. — Стивен говорил, не спуская глаз с лица Тристана. — Но ведь он и не претендует на корону, по крайней мере сейчас. — Он повернулся к остальным, чьи лица выражали самые разные чувства — от ужаса до возмущения. — Разве я могу отрицать правду? Единственный человек, на которого возлагались надежды на перемены к лучшему, Гвидион из Маносса, лучший среди нас и мой самый близкий друг, двадцать лет назад был лишен жизни возле Дома Памяти — на моих землях. Моя жена… — Его голос задрожал, и он опустил голову. — Моя жена и дети из моей провинции, и вот теперь гости, которых я пригласил на праздник, Данстин, Эндрю, многие другие… Как я могу сказать, что Тристан не прав? Никто из нас не может.

— Ты готов вернуть нас во времена, когда нашей страной правил один король? — скептически спросил Ирман Карскрик. — Неужели ты, историк, забыл, к чему это привело в прошлый раз — к самому настоящему геноциду и страшной войне, которую развязали маньяки, стремившиеся захватить власть и утверждавшие, будто она должна принадлежать «единому правителю»?

Герцог Яримский встретился глазами с Ллауроном, стоявшим рядом с ним, и замолчал, сообразив, что нанес оскорбление родителям Главного жреца. Однако Ллаурон только улыбнулся, отсалютовал ему остатками бренди в бокале и сделал маленький глоток.

— Я хочу мира, — мрачно заявил Стивен, — И чтобы безумию пришел конец. Очевидно, зло, которое виновно в творящихся ужасах, набрало силу и становится могущественнее с каждым днем. Я больше не в силах защитить свой народ. А мы так и не знаем, с чем имеем дело. Пора наконец разобраться, кто наш враг. — Он снова взглянул на своего кузена. — Тристан думает, что может с этим справиться, если мы объединимся и будем его поддерживать. Давайте дадим ему попробовать.

Остальные регенты Роланда — Седрик Кандерр, Квентин Балдасарре, Мартин Ивенстрэнд и Ирман Карскрик — переглянулись. Наконец Седрик опустил глаза и покачал головой.

— Хорошо, Тристан. По возвращении в Высокую башню я отправлю к тебе своего гофмаршала. Ты можешь оговорить с ним условия.

Тристан с благодарностью кивнул и впервые отвел глаза от Стивена.

Седрик повернулся к Квентину Балдасарре:

— Надеюсь, ты последуешь моему примеру, племянник, и положим конец безобразному толковищу. Сегодня тяжелый день для нашей семьи, и я хочу только одного — похоронить сына и предаться скорби. Отправь свою армию Тристану и отдай последние почести брату.

Балдасарре несколько мгновений смотрел на Тристана, затем неохотно кивнул и вдруг словно постарел на глазах.

— Хорошо, Тристан, но я тебя предупреждаю: веди себя разумно. Если ты используешь новую армию, чтобы предпринять очередную идиотскую кампанию вроде Весенней Чистки, во время которой ты скормил около тысячи своих солдат болгам, ты должен понимать, что собственными руками отдашь Роланд на растерзание врагам.

— Я все прекрасно понимаю, — буркнул Тристан. — И не позволю тебе сомневаться в правильности моих приказов. Либо ты признаешь мои полномочия, либо Бет-Корбэр выйдет из союза и будет вынужден сам себя защищать. Тебе все ясно?

— Да, — со злостью ответил Балдасарре.

— Хорошо. Теперь, что скажешь ты, Ирман? И ты, Мартин? Вы со мной или нет?

Мартин Ивенстрэнд посмотрел на Филабета Грисволда, тот неохотно кивнул. Затем он перевел взгляд на Стивена Наварна.

— Авондерр с тобой, Тристан, — тяжело вздохнув, ответил наконец Мартин. — Я отдаю тебе свою армию. Военно-морские силы останутся под моим командованием. Моя провинция единственная имеет морскую границу, и мне нужно защищать свои торговые интересы.

— Пока достаточно и этого. — Тристан подошел к буфету и взял в руки пустой графин из-под бренди. Он покачал его в руке, поставил и спросил: — А ты, Ирман? Ярим остается в составе Роланда?

— Да, — ледяным тоном ответил Карскрик.

— Прекрасно. Тогда отправляйтесь по домам. После завершения ритуалов погребения я жду ваших главнокомандующих. Я прошу вас организовать церемонии таким образом, чтобы я смог присутствовать и на той, и на другой, поскольку Данстин и Эндрю были родственниками Мадлен.

Седрик Кандерр и Квентин Балдасарре, уже собиравшиеся уходить, молча кивнули.

Тристан махнул рукой в сторону Первосвященников.

— Я буду вам признателен, если вы обратите свои молитвы к Патриарху, чтобы он попросил Единого Бога благословить мой поход и наделить меня мудростью.

— А также помолиться о душах тех, кто сегодня от нас ушел, — добавил Ллаурон.

Лорд Роланд поймал взгляд Главного жреца филидов и смущенно закашлялся.

— Разумеется, — поспешно согласился он и, взглянув в глаза Главного жреца, увидел в них отеческое тепло. — Спасибо за помощь, ваша милость. Нам повезло, что на наш праздник прибыл Главный жрец ордена, поклоняющегося природе.

Ллаурон спокойно кивнул и осушил бокал.

— Полагаю, вам было непросто и заклинание отняло у вас немало сил.

Ллаурон едва заметно улыбнулся.

— Сегодня нам всем было не просто, сын мой, — мягко проговорил он.

— Да, конечно. Одно время мы все думали, что Гвидион станет тем человеком, которому удастся вновь сделать Роланд единым королевством. Воспоминания о нем причиняют нам боль.

Ллаурон отвернулся, чтобы Тристан не видел его лица, поставил пустой бокал на полку буфета и ответил:

— Разумеется.

Несколько часов спустя священник, сидя в экипаже, катившем по замерзшей дороге назад, в его земли, довольно улыбнулся.

Все прошло совсем неплохо.