Рис Инари (СИ)

Глава 2 Японская пословица: Баклажан на стебле дыни не вырастет

Печалится взор.

О, если б найти приют,

Где осени нет!

Везде — на лугах, на горах —

Луна поселилась.

Автор принцесса Сёкуси Сикиси-найсинно средневековая японская поэтесса, признанная одной из величайших женщин-поэтов Японии, дочь императора Го-Сиракава. XI век.

Перевод: В.Н. Маркова

Самый замечательный стимул все выучить — это перспектива загреметь в армию после несданной сессии. Так было есть и будет. Ну, а у меня стимул все выучить был и того пуще — неведомый мне учитель, который в лучшем случае выкинет меня из Долины вниз. К людям.

Кстати, о людях.

— Они злобные, хитрые, жестокие и опасные, — поведала мне Рен.

— Люди? — переспросила я.

— Да! — горячо закивала она.

— А вот мне казалось, что это про кицунэ? — сказала я.

— Про нас? Мы же добрые? — это Кику.

— Мягкие, слабые и красивые, — это Хана.

— А вы сами-то людей видели? — на всякий случай, что бы окончательно все прояснить уточнила я.

— Нет? Откуда? — это Рен.

— Мы людей, только когда пятый хвост отрастим, сможем увидеть. Раньше из Долины не выпускают, — закивала Кику.

— А как по мне так лучше после седьмого. Так правильнее, — это Хана.

— То есть сами вы их не видели, но выводы сделали. Ну, ладно, — махнула я рукой.

Вот сейчас точно не до этого. Если уж к людям можно спускаться только после пятого хвоста, то мне об этом знать не к спеху. Я с одним-то хвостом не знаю, что делать. Он у меня дёргается и живет самостоятельной жизнью. Я очень надеялась, что хвост будет ощущаться как еще одна рука, или нога, ну или … голова. Но пока я вообще не понимала, как им управлять.

Всего в нашем домике, розовом как клубничное мороженное, обитало четверо лисичек. Рен — моя близкая подружка, чье имя означало «Кувшинка». Кику — «Хризантема». Хана — «Цветок». И я, Аика — «Песня о любви». Пела я всегда плохо, хотя в детстве и ходила в хор, но как-то вот и с караоке у меня не сложилось. Поэтому пока радовало, что «Аика» созвучно с моим земным именем «Анна», и привыкла я быстро.

У нас четверых было только по одному хвосту, уши мы тоже убирать не умели, и с остальным тоже все было плохо. А именно: никакой магии в моем распоряжении! Вот совсем. Ни тебе способностей человека-паука, ни тебе умения швырять взглядом предметы или, на худой конец, перемещаться в пространстве. Нет, увы! Ничего этого не было. У моих новых подружек, видимо, тоже. Обычные глупые девочки, как по мне, так лет на пятнадцать-шестнадцать они и тянут. Все отличие в наличие бесполезного хвоста и ушек. А так? Я разницы между нашими подростками и этими гламурными лисичками не увидела.

Разумеется, первым делом я рванула к зеркалу, чтобы убедиться, что я мало чем отличаюсь от своих соседок по сказочному домику. Ушки, хвост и розовые волосы. Кукольная внешность. Да, я очень симпатичная. Только вот розовая. Нда…. Получается на любителя.

Ну, да ладно. Всего-то и нужно прожить тут пятьдесят лет, или пройти испытание. И тогда станешь рыженькой и с двумя хвостами. Да, именно так все и обстояло. Или время само все сделает за тебя, или ты проходишь испытания в попытке получить следующий уровень.

Зачем? Просто потому, что сейчас мы все четверо ютились в маленьком домике. У нас была одна общая гостиная внизу, и четыре крохотных спальни и единственная ванная комната наверху. Как по мне, то эти привереды не жили в общаге, когда одна душевая на пятьдесят человек, а не целая комната с купелью на четверых девочек. Да и нижний этаж довольно большой, и в нем мы помещались вполне комфортно вчетвером.

Но, разумеется, целый дом в твоем полном распоряжении, — это здорово. Потому что он-то тебе и полагался с обретением второго хвоста. Но, помимо этого, была и еще целая куча плюшек. И слово «плюшки» можно рассматривать, как в самом широком смысле, так и в прямом. Потому как кормили тут откровенно плохо. Суши? Ага щаззз….

В день нам полагалось по три онигири*. Это такой спрессованный шарик из риса. Пустого риса. Больше ничего в нем не было. Полагался еще сладкий суп. Это та гадость, которую мне в первый день моего появления предложили. Только вот этого «супчика» выдавалось не больше одного глотка. И … медитация. Хочешь кушать, — садись и ищи внутри себя глубинные смыслы Мироздания. Ага… На голодный желудок, потому что эти три шарика риса были мне на один зуб. Есть я хотела постоянно.

— Если бы ты повысила свой уровень, то был бы понятен такой аппетит. Но ты же розовая… Тогда почему все время есть хочешь? — недоуменно пожимали плечиками подружки, — А вот когда ты станешь рыжей, то еды будет вдосталь.

Ага. Только вот все было не так просто.

Я не стала узнавать подробно про испытания, которые мне нужно было пройти, чтобы получить второй хвост. Вот, потому что мне было не до этого. Мне нужно было выучить имена всех, с кем мне предстоит столкнуться. Потому что я их всех как-бы вроде знала и общаться с ними должна была уметь.

С псам-инугами все было очень просто. Нужно было повыше задирать нос, и смотреть презрительно. Имена их знать не полагалось, так же, как и поддерживать с ними хорошие отношения.

А вот с сестрами все было сложнее. Сестер было много. И если с теми тремя, что приходили к нам в домик в момент моего здесь появления, было все понятно, то как различать тех, кого я ни разу не видела? Кто Янагин, а кто Момо? И та, и другая были орехового цвета и являлись счастливыми обладательницами пяти хвостов. Имя одной означало «Ива», а другой «Персик». Только вот мне от этого было не легче.

Потому что всего сестер было восемнадцать. На девять цветов приходилось по две сестры. И только нас, розовых, было четыре, что сильно угнетало моих соседок.

— Это плохо. Это значит, что две совершенно не нужны и существуют как бы про запас, — хмурилась Кику.

— Ага. Может быть им рису жалко? — вторила ей я.

— Аика! Все ты к еде сводишь! — возмутилась Рен.

Я же тяжко вздохнула. Ну не привыкла я вот так голодать.

Книги здесь были большой редкостью, и было их в нашем домике непозволительно мало. В основном пользовались свернутыми в трубочку свитками. Свитки хранились на полках и раскручивались и скручивались по мере прочтения. Я читала быстро. Навык достался в наследство вместе с телом. Только вот с письмом были проблемы. Но на этом я тоже решила пока внимания не заострять.

Я сейчас старалась как можно больше времени проводить с сестрами-подружками. Потому что они были кладезем той информации, которую мне нужно выучить. Свитки мне дали понятия об устройстве этого мира, о его магии и существах, его населявших. Но вот это никак не поможет мне опознать учителя из трех совершенных мужчин-кицунэ. Ага. Мужчины тоже бывают с девятью хвостами. Их меньше, чем лисичек, и до девятого хвоста доживают не все. Но если уж доживают, — становятся наставником и почти священным лицом. Девочки с придыханием о них говорили и закатывали глазки.

Я не закатывала и мне объяснили, что так нельзя.

— Почему? — резонно удивилась я.

— Ты же влюблена в него?! — удивилась в ответ Кику.

— И я влюблена, — мечтательно протянула Рен.

— И я, — откинулась на розовые подушки Хана.

— Мы все в него влюблены? — снова удивилась я.

— Да. Так нужно! В учителя обязательно нужно быть влюбленной, иначе погибнешь! — настойчиво сказала мне Рен.

— Ну… вот увижу его… И влюблюсь, — пообещала девчонкам я, — А зачем?

— Как же? Вот представь, что тебя отправили к этим ужасным людям. И дали задание соблазнить военачальника. Ты увлеклась, и сама не заметила, как влюбилась в него, — принялась объяснять Рен.

— Это плохо? — спросила я.

— Разумеется! Ты тогда поставишь под угрозу выполнение задания! А если ты любишь учителя, то всегда вернешься к нему, и никогда не подведешь, и не предашь. И легкая влюбленность на стороне ничему не помешает. Потому что нет хуже проступка, чем разочаровать учителя. Тогда тебя ждет горькая участь, — пояснили мне.

— Ой… — и я даже ладошки прижала к щекам от ужаса.

Только вот я совсем не позора испугалась. Я знаю вещи гораздо хуже, чем «преступление разочаровать учителя».

Но девушки подумали, что я прониклась и закивали.

— Вот, вот!

— Ужас!

— Кошмар. Так что не надо так. Влюбляйся по новой в учителя, — закивала Рен.

— Непременно, — согласилась я.

Ну, а почему не согласиться? Я сейчас на что угодно соглашусь, мне нужно выжить.

Через три дня мы направились через хитросплетение запутанных дорожек между домиков вглубь Долины, по направлению к одному из возвышающихся над нами замков. Я уже знала, что оба замка населяют белые лисы и псы-инугами. И в том, и в другом есть правитель. Властитель псов и Властитель лис. Только вот попасть туда розовой лисичке совершенно точно не грозило, просто потому что это было не по рангу. Там обитали только белые лисицы, получившие все девять хвостов.

Сейчас же мы шли в гости. Ну, или скорее на проверку, к старшей сестре, обладательнице четырех красных хвостов Таке Инэ, жившей неподалеку от башни.

«Таке» означало бамбук, в вот Инэ — эта приставка означала Рис. И давалась она к имени только после того, как ты получала второй хвост. Я так поняла, что вторая ступень была самой важной. После нее все было несколько проще, хотя между получением второго и третьего хвоста могло пройти немало времени. Так вот, полноценной рисинкой ты становилась только после того, как сделаешься ярко-рыжей и обзаведешься двумя хвостами. Это, как переход из подростка в девушку или даже сразу в женщину. Потому что я видела эту рыжую чертовку, загородившую нас собой в мой первый день. На девушку она похожа не была. Скорее на женщину. Звали её Юри Инэ и сегодня она тоже там будет. «Юри» означало лилия. Лилия обладает тяжелым ароматом. Вот и мне она показалась такой же. Тяжелой.

Еще одну девушку, синюю лисицу, обладательницу трех хвостов и синего оттенка волос звали Мей Инэ. «Мей» означало танец. Я все старательно запоминала, боясь окончательно запутаться просто вызубрила. Потому что так ведь можно и не то станцевать?

Мей была нежнее и, как мне показалось, добрее. Все три сестры, включая рыженькую Юри Инэ, были низкого ранга. У самой старшей, Таке, было четыре хвоста. У Мей — три, а у Юри — два. А у нас, розовых, всего по одному. Как я поняла, мы все стояли на низкой ступени социальной лестницы лис. Ни одну из нас и близко к замкам не подпустили бы.

Но я пока и не стремилась. Слишком мало я знала о порядках и традициях в Долине, не говоря уже о законах. Мне еще слишком многое нужно понять и выучить. Так что, «улыбаемся и машем». А еще нужно трепетать ресницами и восторженно мычать, когда я увижу учителя. Прекрасного белого лиса, обладателя девяти хвостов.

Про этих самых лис я выучила всё. Мы точно знали, что на встречу с нами придет учитель Кио Сабуро. Белейший, красивейший, сильнейший, смелейший, невозможнейший, превосходный, прекрасный, ну и еще много «пре». У девочек, восхвалявших его, эпитеты долго не заканчивались. Я успела все рисинки в моем онигири пересчитать пока они его восхваляли.

Мы подошли к домику, где была назначена встреча. И я еще раз мысленно про себя повторила: — «Просто помалкиваю, смотрю восторженно и никуда не лезу».

На этот раз домик напоминал маленькую пагоду, похожую на верхний ярус возвышающегося над всей Долиной замка. Но домики тут соседствовали самые разные, и вот такие, и обычные, как наш. И отчего зависела та или иная архитектура пока было не совсем понятно. Домик вроде бы как притягивает готовую получить свое жилище лису, и она сможет его сама открыть. А если не сможет, — значит не ее это домик, и он стоит пустует, ожидая хозяйку. Ну или хозяина. Но в данный момент лис-мужчин в Долине было всего трое. И все они были белые и жили в замке.

Хозяйка встретила нас на пороге, оглядела с ног до головы и шикнула:

— Сели в угол, и чтобы ни звука!

Мы проворно прошуршали розовыми одеждами и все четверо скукожились на маленьком бордово-красном диванчике. Эх… Домик определённо мне нравится. А он сам, интересно, перекрашивается после того, как лиса линяет? Или сбрасывает кожу? Вот не поймешь пока. Я осторожно осматривалась.

За эти три дня я научилась владеть своим хвостом и считала это самым главным моим достижением. Только бы и наш учитель был того же мнения.

Мой хвост больше не дергался и не танцевал, живя отдельной от тела жизнью. Нет. Я теперь полностью его контролировала, но вот как — понять не могла. Это как с пальцами на руках или ногах. Так же и хвост. Я просто знала и делала. Правда, пока ничего полезного делать хвостом я не умела. А ведь он нес важную магическую составляющую. Но мне она была пока не доступна. Магии у нас с девочками не было от слова «совсем».

Сидели мы довольно долго. И при этом в абсолютном молчании. Если мы ютились вчетвером на небольшом диванчике, то три разноцветных девушки с комфортом расположились в удобных креслах. Только вот почему бы не поговорить? Но не мне же первой вопросы задавать? Хотя очень бы хотелось. Эта тишина начинала угнетать. И в тот момент, когда я уже было решилась попросить сладкого супа, уж больно есть захотелось, дверь внезапно открылась без стука, и на пороге возникла закутанная в длинные белоснежные одежды фигура.

Мы все проворно вскочили. И мы со своего диванчика, и девушки со своих кресел.

Вытянув вперед руки в почтительном жесте, мы склонились и хором поприветствовали: — «Учитель». Я это репетировала. Вот честно-честно. Прямо перед шкафом с зеркальной дверцей в моей маленькой розовой спальне. Шкаф был доверху набит розовыми одеждами предыдущей владелицы. Получалось у меня не плохо, как сказала Рен. И вот теперь мы стояли склонившись, хотя мне вот было очень любопытно.

А какой он?

Долго учитель не заставил нас стоять и, войдя в комнату, произнес глубоким красивым голосом:

— Рад вас видеть.

Это позволило расслабиться и поднять влюбленный взгляд на учителя. Да-да. Именно обожающий. Другой в моем положении не годился.

Ну что сказать? Красивый. Немного кукольный и ненастоящий. Но в целом черты лица правильные и гармоничные. Белые длинные одежды, и все девять белоснежных хвостов развивались за ним, создавая пушистый веер. От хвостов искрило и переливалось. Но… очень походило на расправленный хвост павлина. Ага. Вот только он был белый. А так… Павлин он, а не лис! При этом я точно знала, что все эти хвосты и уши после второго уровня посвящения можно скрыть. А он этого не сделал явно красуясь. Нет, в нем ничего отталкивающего не было… ага, — кроме пренебрежительного и надменного выражения лица.

И как мне прикажете такого обожать?

Я вот всегда старалась быть подальше от начальства и поближе к буфету. Хм… опять про еду… Да что ж такое?! Но именно потому, что очень не любила в начальстве вот такое презрительно-покровительственное выражение лица. Нет, безусловно, оно встречается не у всех, но все же у каждого руководителя чувство превосходства над подчиненными есть. У кого-то в большей, у кого-то в меньшей степени.

И у правильного руководителя хватает ума это скрывать.

А тут вот я не знаю, чего ему не хватало, может быть ума? А может быть такта? Но это самое превосходство появилось в домике еще раньше, чем Кио Сабуро. Лис был им пропитан от кончиков белоснежных волос до мысков остроносой обуви.

Удобно расположившись в большом кресле, учитель сделал жест рукой предлагая нам сесть. Мы и сели. Я старалась на него не смотреть. Ну вот плохо у меня с обожанием. Нужно постараться сыграть смущение и трепет… Может это лучше получиться? Или, еще лучше — страх! Точно! Он же тот самый учитель, что выкинет меня к людям? А что я знаю про людей? Да ничего! Вот-вот. А если судить по свиткам, у них здесь что-то вроде средневековой Японии с феодальной раздробленностью и привычкой чуть что хвататься за меч.

А что я знаю про Японию? Несколько раз смотрела оперу «мадам Баттерфляй» и песенку помню про «Чио Чио-сан». Там был ветер, и она все ждала. Ну про борцов сумо помню, но ни разу не видела сам бой. Суши заказывала, но не более. Да и вообще. Просто обрывки информации в голове. Четких знаний и сведений у меня нет.

Только вот все равно перспектива оказаться у людей не пугала. Хм… Надо что-то пострашнее придумать! О! Придумала. Он же может лишить меня рисовых шариков! Моих онигири. Вот изверг! Точно.

Кажется, я настроилась на нужный лад и смотрю на него с трепетом. Кажется…

Но только вот, пока на нас не обращали ни малейшего внимания. Кио Сабуро спокойно сидел в своем кресле и молчал. Три старшие сестры суетились возле него, и я осторожно подглядывала, сильно не поднимая глаз.

И тут, к моему величайшему изумлению, в руках у одной из сестер стали материализоваться предметы, которая она ставила на стол. Это были круглые чашечки-пиалы с противным сладким супом. Но я была согласна уже и на него. Только вот чашечек-пиал было всего четыре. И что-то мне подсказывало, что это не для четверых розовых лисичек.

А они говорить о чем-нибудь будут? Или так и будут молчать?

Но вот белый лис очнулся и извлек из пальцев сразу несколько предметов. Они оказывались на маленьком столике гораздо быстрее чем это получалось у старших сестер. Это как? Но главное, что чашечек прибавилось. Значит нас тоже покормят.

А Кио сделал еще один неведомый мне жест рукой, и прямо посреди небольшого стола материализовалось блюдо с… чем-то непонятным. Больше всего это походило на золотистые котлетки, обваленные в сухарях и поджаренные. Целое блюдо! Это что, всё нам??

Вот теперь я и в самом деле наверняка смотрела с обожанием! Но только не на девятихвостого лиса Кио Сабуро. На блюдо с котлетками!

— Ну же девочки. Не стесняйтесь. Попробуйте. Темпура** очень вкусная в этот раз, — ласковым глубоким голосом сказал учитель.

Если он и меня научит вот так, из воздуха, доставать эту «темпуру», я и в самом деле буду его обожать! Только тянуть свои жадные ручки к котлеткам было ни в коем случае нельзя. Ну не мне, уж точно! И я ножкой аккуратно подвинула ступню сидящей рядом Рен. Подружка поняла меня без слов, прекрасно осведомленная о том, что я вечно голодная, и с придыханием, как и положено, сказала:

— Вы очень добры, учитель.

Ей лучезарно улыбнулись и кивнули. Я, грешным делом, подумала, что подружка сейчас в обморок грохнется от счастья. Так она протяжно вздохнула. Ой… Может уже по котлетке? А?

— Что с тем выбросом энергии? — вдруг повернул голову Кио к Таке, хозяйке домика и старшей из сестер.

«Ой, вот не касается это нас, вот совершенно! И к нам не имеет никакого отношения», — подумала я, принимая от Рен плоскую тарелочку с одной единственной котлеткой. Но учитывая, что сегодняшний рис уже был давно проглочен, и это было просто праздником.

— Мы тут ни при чём, учитель, — с едва заметной тревогой сказала Таке.

— Я уверен, что ни при чём, — равнодушно сказал Кио.

— Почему, учитель? — осмелилась поднять на него глаза Юри.

«Вот именно! Ну ты-то откуда это знаешь?», — мысленно возмутилась я и даже про темпуру ненадолго забыла.

Я ее не ела, я на нее любовалась, предвкушая и мысленно смакуя. Впрочем, девочки пока тоже ни разу не откусили лакомство, проявляя просто чудеса безразличия. А вот я проявляла чудеса выдержки.

— Выброс энергии был просто чудовищной силы. Его последствия должны быть очень серьезны. С помощью вот такого выброса можно было сразу перескочить на два-три уровня вперед и обзавестись сразу несколькими хвостами. Но я не увидел ни у одной из вас каких-либо изменений. Да и не способны вы на такое, — спокойно сказал Кио.

«А вот тут ты ошибаешься!», — все так же мысленно прошипела я и прикусила язык.

— Конечно, учитель, — с готовностью подтвердила Мей.

— Я не хотел бы задерживаться. Увидел все что хотел, — и Кио встал с кресла.

«Уже уходите? И даже чаю не попьете?», — вспомнился мне старый анекдот про нелюбимую свекровь. Но я просто ликовала: «Это и есть вся проверка? А разговору-то было, а страху!»

— Юри, проводи меня, — кивнул рыженькой лисичке Кио.

Юри встала, слегка поклонилась и пошла за учителем.

*Тэмпура категория блюд японской кухни из рыбы, морепродуктов и овощей, приготовленных в кляре и обжаренных во фритюре. Подается со специфическими соусами. представляет из себя кусочки морепродуктов или просто рыбы, обжаренные в кляре. Рецепт Тэмпуры привезли в Японию португальцы в 16-м веке, когда посетили Нагасаки период Эдо (1603–1868). Тэмпура обычно подаётся с гарниром из натёртой редьки Дайкон.

Слово темпура tempora от латинского — «времена» употреблялось португальскими миссионерами-иезуитами, в частности, для обозначения периода поста. Дано это название было благодаря особым дням поста и покаяния, которые назывались «четыре времени года». Это название объединяло по три дня в начале лета, осени, зимы и весны, в которые католики должны были соблюдать пост. Позднее слово tempora у португальских миссионеров было распространено и на другие постные дни. В такие дни можно было есть рыбу, овощи и морепродукты. Одним из способов их приготовления было обжаривание в кляре. От португальцев название блюда перешло к японцам и стало популярным.

Ониги́ри — блюдо японской кухни из пресного риса, слепленного в виде треугольника или шара. Обычно в онигири кладут начинку и заворачивают в лист сушёных водорослей нори. Начинка также может быть равномерно примешана в рис, а в качестве обёртки вместо нори иногда используются листья салата, омлет и даже ломтики ветчины. Вопреки распространенному мнению, онигири не являются видом суши. Онигири делаются из простого риса, в то время как для суши используется рис с уксусом, сахаром и солью. Онигири — это способ хранить и употреблять в пищу рис, а суши возникли как способ хранения рыбы.

В Японии онигири распространены и популярны настолько, что существуют специализированные магазины, которые продают только онигири. Название онигири происходит от глагола нигиру сжимать, что в точности отражает процесс их приготовления. Исторически онигири — это еда, которую крестьяне брали с собой в поле. Так как Япония долгое время была аграрной страной, онигири получили чрезвычайно широкое распространение.