21 декабря 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Гедимин вернул рычаг в исходное положение, и массивная крышка реактора сомкнулась. Теперь шум охлаждающих насосов заглох — только через стены и пол ещё передавалась вибрация от непрерывной прокачки дезактивирующих растворов. На три метра глубже, в ответвлениях канализации, сейчас активировались меевые и сольвентные ловушки, очищающие сточные воды, — ни уран, ни плутоний, ни облучённый графит не должны были выйти за пределы научного центра. «Нас тут нет, парни,» — сказал Константин, с сосредоточенным хмурым лицом обходивший с утра все помещения, где шла работа. «Это официальная версия. В ваших интересах её поддерживать.»
В коридоре загудело — Линкен и Хольгер возвращали Гедимину электрокран, по совместительству отработавший разгрузочной машиной для реактора. Теперь его работа была закончена, и сармат загнал его на обычное место над реакторной шахтой и отключил. Туннель из защитного поля, соединявший реактор с «разгрузочной машиной», разделился на две полусферы — одна прикрыла шахту, вторая — кран. Сквозь матовый кокон были видны детали конструкции, густо вымазанные меей. Этот способ дезактивации не создавал шума и не заставлял пол вибрировать — но только он, как знал Гедимин, и был действенным; прокачка раствора сквозь реактор в лучшем случае могла успокоить Константина, — для серьёзной дезактивации всю установку пришлось бы, как минимум, разобрать и частично утилизировать.
В последний раз посмотрев на остывающий реактор, Гедимин вышел, закрыв за собой двери. Его уже ждали в соседнем помещении — «грязная» лаборатория была открыта настежь и отделена от «чистого» коридора двойным экраном защитного поля. Из-за экрана время от времени выглядывали лаборанты.
— Всё загружено, — Хольгер, кивнув на экранированные со всех сторон «колонны» очередного дробящего механизма (здесь вибрация усиливалась — видимо, установка уже заработала), сунул Гедимину смарт с развёрнутым экраном. — Семь килограммов минимум, возможно, больше. Выделение пойдёт поэтапно. Плутонием обещал заняться Константин. А вот ты… Кто-то должен будет подготовить сырьё для реактора.
Сармат кивнул.
— Ведомство добавит до полутонны? — спросил он.
— В обмен на плутоний, — Хольгер слегка сузил глаза под прозрачной маской. — Но это килограммов десять, не больше.
Гедимин заглянул в лабораторию. У пульта управления стоял Линкен.
— Где Иджес? — спросил сармат. Взрывник махнул рукой.
— Кто ж его сюда загонит, когда тут плутоний⁈
В коридоре послышались шаги. В лабораторию вошёл Константин, опасливо огляделся по сторонам, покосился на Гедимина и щёлкнул пальцем по корпусу рации.
— Хильда спрашивает, выходить ей ночью или нет.
— Кто-то должен будет следить за установками, — Гедимин указал на разогревающиеся химические реакторы. «Много здесь реакторов в последнее время,» — промелькнуло у него в голове.
— Я встречу её вечером, передам пульт, — пообещал он.
— Нечего тебе делать тут вечером, — недовольно сощурился Константин. — Успеешь наработаться. Я привёл новых операторов. Можешь взяться за их обучение, а вечером они передадут дела Хильде.
Гедимин мигнул.
— Новые операторы? Готовы работать с реактором? — слегка оживился он. — Ты их привёл?
Константин шагнул назад и жестом поманил кого-то к себе.
— Аккорсо и Ангус, — он втолкнул двоих филков в лабораторию. — Могут находиться здесь днём. Умеют обращаться с простейшими механизмами. Специализации нет.
Линкен на секунду оторвался от табло, за которым наблюдал, смерил Константина и притихших филков тяжёлым взглядом и презрительно фыркнул.
— А что, нормальные сарматы кончились?
Гедимин повернулся к нему и молча посмотрел ему в глаза.
— Знаю, — ухмыльнулся Линкен. — Не мне говорить о нормальности?.. Тем не менее — тебе подогнали пару свежих клонов. Они говорить-то умеют?
— Ты всего лишь на три фута выше ростом, — сказал один из филков, хмуро взглянув на взрывника. — Это всё, чем ты гордишься?
Гедимин шагнул вперёд и развернулся так, чтобы успеть перехватить Линкена — или любую дрянь из его рук — на полпути к наглому филку. Взрывник хмыкнул.
— Тихо, атомщик. Я не собираюсь пачкать твою лабораторию, — он неопределённо махнул рукой. — Свежие клоны? Этого тебе не хватало? Забирай их. Пусть помогают тебе с ураном. Конечно, они вдвоём не поднимут один твэл…
— Там нет твэлов, — сердито сощурился Гедимин. — Мог бы запомнить на пятый месяц работы. Ангус, Аккорсо, вы пойдёте со мной. Я покажу вам, с чего нужно начать. До конца декабря вы оба будете работать по шестнадцать часов, с перерывом на ночную смену. Реактор, к которому вас взяли, будет запущен в январе.
Филки переглянулись.
— Кто здесь командир? — спросил один из них. — Ты? Можно узнать твоё имя?
— Гедимин Кет, — буркнул ремонтник, подозрительно глядя на филков. Ничего в их глазах не отразилось — по-видимому, они в самом деле недавно вышли из клонария.
— Что вам нужно знать об уране… — он на секунду задумался. «Только простейшие сведения. Никакой теории,» — мелькнуло в голове, и сармат досадливо сощурился. «И мне потом с этим работать…»
— Работать только в шлемах и перчатках, респираторов не снимать, — сказал он. — В другие помещения не лазить, с Линкеном не говорить. Остальное покажу на месте.
«В январе передам им реактор, и у меня будет время для настоящей работы,» — думал он про себя. «Странно, что в Лос-Аламосе никто не ставил опытов с пучками излучения. Или ставили, но до сарматов это никогда не дойдёт?..»
31 декабря 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Тринадцать килограммов ушло в отходы, — сказал Хольгер, подойдя к Гедимину. Тот стоял у щита управления и ждал, когда сформируется «коридор» из защитных экранов. Готовые урановые стержни уже лежали в «грязной» лаборатории, готовые к загрузке, — оставалось привести в действие кран и дать сигнал Линкену.
— Ничего, — отозвался Гедимин, чувствуя странную слабость в теле и тихий звон в ушах. Последнюю неделю он не появлялся в бараке — ел, отмывался и спал, не выходя из научного центра. За десять дней было переработано полтонны урано-плутониевых стержней; семь килограммов плутония теперь ждали своей очереди в хранилище, бесполезная и опасная смесь радиоактивных веществ лежала в подвале — её должны были вывезти в ночь на первое, пока «макаки» судорожно завершают череду праздников; весь оставшийся уран был собран в новые стержни. Сармат нажал несколько неприметных клавиш и поднял рычаг, направляя кран по рельсам в «грязную» лабораторию. Оттуда гудком подтвердили получение сигнала, — Линкен ждал там с самого утра, он, как и Гедимин, из научного центра не выходил уже неделю.
— Сегодня запустим, — продолжал ремонтник, следя за движением крана; экранированный коридор уже сформировался, и крышка реактора медленно открывалась. — Недостающее догрузим по ходу работы.
— А тебе пора нормально выспаться, — вздохнул Хольгер, заглянув сармату в глаза. — На ночь здесь не оставайся. За работающим реактором Хильда проследит.
В отсек зашёл Константин; так же, как и все остальные, он выглядел хмурым и осунувшимся.
— Работает? — он проследил за движением крана, скользящего по рельсам и замирающего над реакторной шахтой. — Сейчас Амос и Аккорсо вас сменят, Альваро отправится к Линкену, а вы двое пойдёте со мной. Агенты Ведомства уже на подлёте.
— А, — неохотно вспомнил Гедимин. — Ладно. Иджес где?
— На заводе — улетел по заданию, — ответил Константин. — Что-то надо делать с его радиофобией…
Плутоний — упакованные в свинцовый рилкар и уложенные в стальные короба блоки по двести граммов — был сложен в хранилище — всего тридцать шесть коробок без маркировок и каких-либо отличительных знаков. Гедимин провёл пальцем по одной из них — тепла не чувствовалось, видимо, рилкар всё-таки его экранировал.
— Не фонят? — спросил он.
— В пределах разумного, — отозвался Константин. — Без анализатора не вычислишь. Восемь из них — твои, можешь отложить в сторону.
«Чуть больше полутора килограмм — и это за четыре месяца потерянного времени,» — прикинул сармат, перекладывая свой плутоний подальше от «чужого». «Много реакторов я так настрою…»
По коридору разнеслось громкое дребезжание — на верхнем ярусе открылись ворота, агенты Ведомства уже спускались по лестнице. Гедимин отвернулся, сердито щурясь.
— Tza atesqa! — вскинул руку в приветственном жесте агент Нгылек. Он, как и все прибывшие, был одет в лёгкую броню, зеркальный щиток на несколько секунд приоткрыл его глаза и снова опустился, делая сармата неотличимым от его спутников. По его сигналу они направились к штабелю коробок, один из них достал анализатор.
— Генераторный плутоний, контейнеры по двести граммов, — сообщил он. — Мы их забираем.
— Да, несите к глайдеру, — кивнул Нгылек. — Хорошая работа, Константин Цкау. Вы наконец научились пользоваться ресурсами, которые мы вам выделили. Я давно не слышу о конфликтах между вами и Гедимином Кетом. И результаты заметно улучшились. Сегодня в десять вечера вам привезут двадцать килограммов обеднённого урана. Реактор должен возобновить работу как можно скорее. В начале апреля мы ожидаем от вас ещё одной партии плутония.
Сармат из Ведомства развернулся и вышел. Большая часть патрульных уже покинула хранилище — они понесли к выходу плутоний; последний вооружённый агент подождал, пока выйдет Нгылек, и только тогда ушёл за ним. Через минуту по зданию снова прокатился дребезжащий сигнал — ворота «ангара» закрылись.
— Вот макаки, — покачал головой Хольгер, с тревогой глядя на Гедимина. — Двадцать килограммов? Не так много. Мы с Амосом легко их примем.
— Обработку вы не начнёте, — отозвался Гедимин, незаметно приподнимая маску и проводя ладонью по глазам. — А стержни надо сделать быстро. Я завтра останусь в центре — займусь ими и ирренцием.
— Ура-ан и торий, — выдохнул Хольгер. — Я уже забыл об ирренции. Завтра выгрузка? Тогда и я ночую здесь. Амоса отпустим, пусть спит в бараке. Ему ещё рано становиться неблагонадёжным.
— Тогда… — Константин, помотав головой, встряхнулся и несколько раз мигнул — бороться с усталостью становилось всё сложнее. — Вы вдвоём остаётесь тут ночью. Завтра после обеда мы с Иджесом и Линкеном вас сменим и выпроводим в город. Альваро и Амос ночуют в бараке, завтра у них свободный день. У операторов — обычный график.
…Надувные матрасы были разложены в «чистой» лаборатории. Гедимин прилёг, на ходу стаскивая шлем и респиратор. Пока шла загрузка реактора, можно было отключиться на час-другой; перед запуском его обещали разбудить.
— Я всё время вспоминаю наш корабль, — сказал Хольгер, устраиваясь на соседнем матрасе. — Так же мы ночевали там и тратили всё время на работу.
— Мы работаем на Ведомство, — буркнул Гедимин, закрывая глаза. — И этот «корабль» никуда не полетит.
01 января 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— В диапазоне от ста шестидесяти до ста семидесяти пяти, — Хольгер в последний раз посмотрел на экран сигма-сканера и отложил его. Все три урановые сферы были помещены в разделитель, смесь металлов измельчалась и скоро должна была поступить в ванну с реактивами, Гедимин, отмывшись от радиоактивной пыли, уже вернулся в лабораторию и сейчас вытаскивал из стенных ниш и из-под верстака плотно запакованные контейнеры. Обсидиановые сферы, готовые к загрузке в облучатели, уже лежали на столе Хольгера, прикрытые от пыли и случайных повреждений защитным полем. Хольгер посмотрел на них и удивлённо мигнул.
— Я думал, ты уже загрузил уран… — он провёл пальцем по виску, что-то припоминая. — Или не было времени сделать сферы? Что у тебя там?
Гедимин собрал все контейнеры и сейчас готовился их распаковать — разворачивал защитные экраны над верстаком и проверял, как работают манипуляторы. Сам он целиком в поле не закутывался — прикрыл только руки до локтей и надел шлем и респиратор.
— Плутоний. Хватит на замену двух сфер. Работать мне с ним всё равно некогда.
Последние недели (когда удавалось оторваться от прессовки урановых таблеток и нарезки бесшовных труб) его занимали только три излучателя, припрятанных в стенных нишах «грязной» лаборатории, — практически бластеры, только подогнать по руке и приделать удобную рукоять… Несложные системы обсидиановых линз и защитных экранов, генерируемых встроенной «оджи», на вид — обычные фриловые трубки полуметровой длины. Сам опыт, для проведения которого они были сделаны, выглядел ещё проще — оставалось найти пару часов и как следует к нему подготовиться…
— Плутоний? Из РИТЭГа и твоей установки? — Хольгер недоверчиво покачал головой. — Отдаёшь его Ведомству? Учти, оно не вернёт.
— Ну и на Сатурн его, — пожал плечами Гедимин. — Надо как-то поднимать выработку. У нас до сих пор не наберётся полукилограмма, а работаем мы третий год.
— Если Ведомство будет растаскивать ирренций, мы никогда ничего не накопим, — сузил глаза Хольгер. — Не знаю, что тут делать. Я бы откладывал «излишки» при выгрузке, ты мог бы поставить ещё одну сферу в укромном месте… но от Константина и Альваро трудновато будет спрятаться.
— Как надоели эти прятки… — Гедимин досадливо поморщился. — Пусть забирают, что хотят. В этом году надо заняться исследованиями. Я ничего не знаю об ирренции — и при этом берусь строить реакторы. Поэтому такая ерунда на выходе.
— Тебе виднее, — задумчиво покивал Хольгер. — Да, наверное, это разумно. Пока из Лос-Аламоса тоже нет новостей. Может, и им следовало бы заняться исследованиями.
«Не забыть зайти в форт,» — подумал Гедимин. У него пока не было времени ни на что — даже на свежую почту, но он надеялся, что Герберт Конар не изменил традиции, и кексы с перцем и горчицей ждут сармата на посту охраны. Новостей из Лос-Аламоса действительно давно не было — в последних письмах учёный рассказывал о «беспокойстве» со стороны военных, о студентах-«зоозащитниках», снова отловленных рядом с лабораторией радиобиологов, и о досадном происшествии с одним из лаборантов, получившим лучевой ожог кисти. Реактор в Лос-Аламосе ещё не собрали — и Гедимин робко надеялся, что успеет первым.
04 января 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
С тремя сферами, установленными в хранилище — одной урановой и двумя плутониевыми — казалось, ничего не происходило, и только возросшее альфа-излучение и еле слышный свист газоотводов, откачивающих лишний гелий, напоминали о процессе, идущем под защитным полем. Ирренций исправно синтезировался — как надеялся Гедимин, в полтора раза быстрее, чем раньше.
Странно было осознавать, что вся рабочая смена — от начала до конца, до последней секунды — полностью свободна и может быть потрачена на что угодно, хоть на чтение почты в «чистой» лаборатории, хоть на раскладывание деталей ровным слоем по верстаку. Ещё первого января плутониевый реактор был доверен новым операторам, и до сих пор троим сменщикам ни разу не потребовалась помощь Гедимина или Хольгера. До выгрузки ирренция оставалось два месяца, до перезагрузки реактора — все четыре, задания Ведомства поделили между собой Константин, Иджес и Хольгер. Гедимин, в растерянности бродя по коридорам и лабораториям, чувствовал себя очень странно.
Пару минут он потратил на рассматривание кольцевого облучателя. Опыт, поставленный давным-давно — как иногда казалось сармату, лет десять назад — ещё не завершился, но образцы уже много месяцев не показывали Гедимину ничего нового. Заражённые материалы медленно превращались в ирренций — гораздо медленнее, чем плутоний, так что это не представляло для сармата никакого интереса; незаражённые оставались «чистыми». «Установки для работы с ирренцием придётся делать из рилкара,» — в очередной раз сделал вывод Гедимин, вспоминая фриловые трубки, спрятанные в «грязной» лаборатории. Фрилы, по свойствам близкие к металлам, были давно выпущены в производство, оставалось подобрать нужный, — например, тот, что пошёл на излучатели. Металлических деталей в них не было вообще.
Сегодня Гедимин впервые достал эти трубки из укрытия и подобрал для них штативы. В самом опыте не было ничего сложного — направить два луча в одну точку, сфокусировать на ней пронизывающее излучение сигма-сканера и посмотреть, что получится. Сложнее было убрать из опасной зоны всё, что могло сломаться…
Константин застал сармата за сооружением барьера из фриловых щитов и защитных полей, — Гедимин в очередной раз зашёл в «чистую» лабораторию за материалом и не ожидал, что командир «научников» внезапно отвернётся от экрана.
— Чем это ты занят? — настороженно спросил он.
— Работой, — коротко ответил Гедимин. С тех пор, как плутониевый реактор был построен, Константин снова стал чрезмерно подозрительным и всё чаще вспоминал о технике безопасности — и его интерес сармату очень не понравился.
— Не помню, чтобы поручал тебе выносить отсюда щиты, — сказал командир, поднимаясь из кресла. — Что ты будешь с ними делать?
— Закрою химические реакторы. Целее будут, — нехотя пояснил Гедимин. Глаза Константина сузились.
— Раньше это тебе не требовалось. Новые опыты? С чем на этот раз?
— Ничего нового не нужно, — качнул головой ремонтник. — Хватит того, что есть. Поставлю побольше щитов для надёжности.
— Пойду посмотрю, чем ты там занят, — сказал Константин.
…Прикрыть реакторы было недостаточно — Гедимин установил множество экранов там, где, по его мнению, мог пройти луч опасной интенсивности. Константин, осмотрев их, остался недоволен — и тут же своё недовольство высказал. Гедимину очень хотелось взять его за плечо и выставить из лаборатории, но на этот раз он сдержался.
— Там нечему взрываться, — в третий раз сказал он, хмуро глядя на командира. — Там нет ни одной частицы.
— В месте столкновения пучков есть, как минимум, атмосферный воздух, — парировал Константин. — И потом — что ты знаешь об омикрон-квантах?
— Они не придут сами и не расскажут о себе, — недобро сощурился Гедимин. — Нужно их изучать. Атмосферный воздух — не динамит и даже не ирренций. Никаких взрывов тут не будет. А если что-то случится, экраны примут удар на себя.
— Кто будет здесь во время эксперимента? Ты? — командир смерил сармата угрюмым взглядом. — Закроешься полем. А лучше — выйди в коридор. Тебе что, в прошлый раз ожогов не хватило?
Гедимин пожал плечами и, оттянув перчатку, провёл пальцем по старому серому шраму.
— Не вижу причин для шума. Несколько пятен на коже — не повод прекращать исследования.
07 января 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Константин утверждает, что это рванёт, — сказал Линкен, глядя на прикрытую защитным полем установку. Его глаза побелели и зажглись странным огнём, и дышал он чаще и громче обычного, — намёк на новую, ещё неизвестную ему взрывчатку не мог не взволновать его. Гедимин досадливо щурился и отворачивался.
— А я говорю — не рванёт, — буркнул он. — Это просто кванты. Там нет вещества. Ни единого кварка. Там нечему взрываться.
Линкен криво ухмыльнулся.
— Знал многих охранников и даже офицеров космофлота, которые так говорили. О разных вещах. Взрываться всегда есть чему. Здесь можешь мне поверить.
— Ну так выйди и закрой дверь, — отозвался Гедимин. — Ещё поранишься.
«Интересно, что цензура затёрла всё, что Герберт написал мне об опытах с пучками,» — думал он, отвернувшись от Линкена и в очередной раз проверив, куда направлены «щупы» сигма-сканера. Прибор не должен был проверять весь воздух между ним и защитным экраном по другую сторону от установки; Гедимин хотел знать, что конкретно станет с атмосферой в точке столкновения омикрон-пучков.
Дверь наконец закрылась за Линкеном, и ремонтник немедленно заблокировал её изнутри. С любопытствующего взрывника сталось бы сунуть что-нибудь под пучок — в лучшем случае ненужную железку, в худшем — руку; а ещё на шум мог подойти Константин и развёрнуто рассказать о том, как взрываются омикрон-кванты. Гедимин выслушал бы его, если бы у северянина было хоть какое-то доказательство; расчёты на телекомпе таковым не являлись.
Он ещё немного помедлил, прежде чем запустить излучатели, — рука сама в нерешительности замерла над парой переключателей, — но тут же одёрнул себя. «Чтоб я ещё раз отвлекался на Константина перед опытами⁈» — он презрительно фыркнул и до хруста вдавил кнопки в гнёзда. «Attahanke!»
Два узких, ярких, отлично различимых в белом искусственном свете зелёных пучка вырвались из сопел и на долю секунды скрестились в воздухе. В следующее мгновение пространство вздулось, зарябило и с неизмеримой силой ударило Гедимина в грудь. Защитные экраны сдуло — они даже не успели задрожать, просто исчезли. На микросекунду дольше продержался щит вокруг самого Гедимина, а затем сармата швырнуло в стену.
Дозиметр на рамке над дверью запищал пронзительно и часто; ему вторил радиометр, встроенный в стену. Его завалило обломками щитов, но излучение достало его и там. Гедимин с трудом отделился от стены и попытался выпрямиться; нижние рёбра отозвались резкой болью. Он схватился за грудь и почувствовал сквозь перчатку что-то липкое. Из мелких прорех в комбинезоне сочилась густая чёрная жижа. Он вдохнул чуть глубже, и она потекла быстрее.
Под потолком запоздало взвыла сирена. Сармат с трудом выпрямился. Дышать было больно, шевелиться — тоже. То, что осталось от сигма-сканера и излучателей, разметало по лаборатории мелкой россыпью осколков. «Часть — внутри меня,» — мелькнуло в мозгу сармата. «Сканер… Что он успел зафиксировать?»
«И что, сожги меня омикрон, здесь взорвалось⁈» — последнюю фразу он, забывшись, попытался выкрикнуть — но из горла вышел только хрип. Он плотнее прижал ладонь к рёбрам. «Воздух. Нельзя впускать внутрь воздух…»
Кто-то снаружи шарахнул по двери чем-то металлическим, и створки загудели. Гедимин, пошатываясь, подошёл к передатчику.
— Здесь ирренций. Не входите.
— Теск, открывай! — заорали снаружи. Из распылителей под потолком брызнула мея, быстро покрывая ровным слоем всю лабораторию. Гедимин облегчённо вздохнул и дотянулся до рычага блокировки. Он ещё смог дойти на своих ногах до порога; кто-то шагнул ему навстречу, подхватил сползающее тело, но сармат всё равно не удержался и тяжело осел на пол. Кровь из мелких отверстий между рёбер выходила понемногу, прерывистыми струйками, и дышать становилось всё труднее.
…Лишний раз открывать глаза не хотелось — веки жгло и щипало; жгло всё, каждый сантиметр кожи, казалось, был прижат к нагретому металлу, и температура медленно возрастала. Комбинезон с него срезали, под кожу ввели анестетик, — сармат вяло удивился отсутствию блокатора и затянувшейся возне вокруг его тела. Его куда-то тащили, по пути заливая липким; острый запах меи резал ноздри.
— В карантин его, — буркнул кто-то над головой. — Такие ожоги… Странно, что ещё не мутировал.
— Кровь чистая, — отозвался другой. — Под блокатором не выживет, лёгкие пропороты. Несите на стол, надо шить.
— И он мутирует, и мы мутируем, — фыркнул первый. — Куда его на стол⁈
— Некогда болтать, — Гедимина приподняли и растянули на жёстком, закрепив руки и ноги в захватах; жёсткий обруч лёг поперёк бёдер. Игла воткнулась в шею; боли сармат не почувствовал, только прохладу, растекающуюся по коже.
— Инородные тела за плеврой, два в правом лёгком, мелкие осколки в мышцах, — сообщил один из медиков. — Кто работает?
— Мы вдвоём, остальным — отойти и прикрыться.
Что-то холодное с силой прошлось по нижним рёбрам, задев края ран, и Гедимин стиснул зубы.
— Heta! Он в сознании, — холодный предмет отдёрнулся.
— Что? С такой дозы⁈ — медик оттянул Гедимину веко. Сармат зашипел — не столько от боли, сколько от неожиданности.
— Давно должен был отрубиться, — потрясённо пробормотал другой медик. — Ещё дозу?
— Некогда, — буркнул первый, прижимая к виску сармата холодное сопло. — Извини, парень, время дорого.
«Станнер?» — успел удивиться Гедимин перед тем, как чернота под веками взорвалась красными брызгами — и снова сомкнулась, и уже надолго.
08 января 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Приходить в себя не хотелось, но избежать этого было невозможно — жжение, сначала почти незаметное, но с каждой секундой усиливающееся, растекалось по коже. Не открывая глаз, Гедимин определил, что сильнее всего оно чувствуется в нескольких «центрах», и они хаотично разбросаны по всему телу, от ступней до лба. Часть располагалась на спине, — для омикрон-излучения ни мышцы, ни кости не были сколько-нибудь ощутимой преградой, и кожа со всех сторон пострадала равномерно. Жгло и внутри, к горлу приступами подкатывала тошнота; она усиливалась вместе с болью во всём теле, и сармат нехотя открыл глаза и тут же закрыл их — всё вокруг было расплывчатым, как будто он смотрел сквозь толстое матовое стекло.
— Эа-клеток нет, — сказал невидимый сармат над его головой; он что-то делал с плечом Гедимина — точнее, с жёстким плотным браслетом на плече, и от этих действий жжение и боль постепенно отступали. — Но костный мозг доживает последние часы. Готовить к трансплантации?
— Не приживётся, — ответил ему другой. — Регенерация у него уже подавлена. Смотри, завтра пора вынимать дренаж, а где заживление?
Он пошевелил что-то на груди сармата. Гедимин снова открыл глаза и попытался сквозь плотный туман рассмотреть фиксаторы и дренажи. Видно было плохо — под его головой была очень тонкая подкладка, и он мог рассмотреть только верхнюю часть груди. Там было несколько ярко-красных полос — свежие омикрон-ожоги. Ощущения говорили о том, что ниже установлена система полужёстких фиксаторов, а ещё ниже, в области паха, закреплены какие-то дренажные устройства. «Выделение? Сработала выделительная система?» — сармат невольно поморщился.
— Подстёгиваем регенерацию, — сказал один из медиков. — Иначе здесь и помрёт. Сам он с такими повреждениями не справится.
— После такого облучения? Я и то, что есть, подавил бы, — отозвался второй. — Эа-формирование — только дело времени. Уверен, что успеем перехватить до того, как вылезет наружу?
— За пять минут он не мутирует, — ответил первый. — Сейчас эа-клеток нет. Надо поправить то, что есть, — ранения грудной клетки и лучевую болезнь. Предположительной эа-мутацией займёмся позднее.
— Хорошо, если она будет только предположительной, — пробормотал второй. — Значит, трансплантация?
— Сначала попробуем отрегенерировать его собственный мозг, — ответил первый. — И кожу со слизистыми заодно. Добавь анестетика — он снова очнулся.
Гедимину удалось повернуть голову. Силуэты медиков от этого не стали менее расплывчатыми, но сармат смог разглядеть их скафандры, шлемы, полностью закрывающие лицо, и манипуляторы, закреплённые на запястьях.
— Ничего не видно, — пожаловался он — и мучительно закашлялся: что-то обожгло горло изнутри.
— Сплюнь, — ему влили в рот немного прохладной жидкости. Вкуса у неё не было — или, что вероятнее, сармат её не чувствовал.
— Лучевой ожог сетчатки. Или регенерирует вместе со всем остальным, или больше тебе не понадобится, — сказал медик, дождавшись, когда Гедимин отдышится.
— Это карантин? — спросил сармат, поворачивая голову набок. Через секунду он и сам уже мог ответить на свой вопрос, — в карантинном бараке окон, даже закрытых решётчатыми створками, не было.
— Наполовину, — медик невесело хмыкнул. — В карантине ты помрёшь. Подержим тебя здесь, под наблюдением… на свой страх и риск. Тоже эксперимент, не хуже твоих.
Гедимин не стал задумываться о том, откуда медик знает о его экспериментах, — его, как он успел заметить, узнавало в лицо больше сарматов, чем мог узнать он сам. Воспоминания о последнем опыте — и в особенности о том, что он так и не был закончен — заставили его приподняться на койке. Ожоги немедленно заболели с тройной силой, и тошнота снова подкатила к горлу, но сармат только досадливо сощурился.
— Ещё кого-то ранило?
Медики дружно хмыкнули.
— Своевременная забота, — пробормотал один из них. — Был один с лёгкими ожогами… и тяжёлым испугом. Обошлось успокоительным и парой перевязок. Сегодня вечером будет рваться к тебе, но не рассчитывай, что его пропустят. Кстати, окно под напряжением.
«Ловушка для мутанта?» — Гедимин невольно представил себе, как его тело, потерявшее форму и каркас, пытается выползти через окно, и поёжился. Несмотря на все анестетики и разряд станнера в висок, сейчас его мышцы не были вялыми и слизеподобными, — скорее постоянно напряжёнными и дёргающимися во всех направлениях.
— Успокоительное?.. Кто это был? — насторожился он, когда слова медика просочились в плохо работающий мозг.
— Иджес Норд. Он помогал тебя вытаскивать из зоны облучения. Не успели отогнать, — с сожалением сказал медик.
— Мне нужно поговорить с ним, — Гедимин сел бы на койку, если бы его не прижали к ней насильно. — Или с Хольгером. Это важно.
— Не сейчас, — ответил сармат-медик. — Возможно, через неделю или две. Если отрастишь себе новый костный мозг и выделительную систему.
Гедимина передёрнуло.
— Я должен узнать, чем закончился опыт, — угрюмо сказал он. Один из врачей хихикнул.
— Атомщики!.. Не знаю, что там был за опыт. Но из тебя мы достали множество мелких осколков фрила и обрывков провода. А один кусок вынимали практически из спины — прошёл насквозь. Карта памяти, судя по виду. Прочная штучка.
Гедимин вздрогнул и снова приподнялся на кровати; медикам вдвоём с трудом удалось удержать его.
— Карта? Где она? Что там было?
— Да чтоб тебя! Придётся его отключать, — пробормотал один из сарматов. — Так он долго не протянет…
— Ничего там не было, — сказал второй, отходя к изголовью кровати. — Обугленный кусок кремния. Давай спать, экспериментатор.
Перед глазами Гедимина снова взорвалось красное кольцо с острыми зубцами. «Hasu!» — выругался он про себя, проваливаясь в черноту ещё на несколько часов.
22 января 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Выхаркивать слизистую тебе, значит, не больно, а небольшая пункция — больно? — ворчал сармат-медик, проделывавший что-то странное и неприятное со спиной Гедимина. Ремонтник не видел, что там происходит, но ощущения ему не нравились, а необходимость лежать неподвижно — раздражала.
— Всё, вставай, — на спину сармата наклеили ещё один пластырь.
— Что ещё у меня отрежут? — спросил Гедимин, расправляя плечи и потягиваясь. Затёкшие мышцы приятно было размять, и небольшая боль в проколотых и надрезанных местах почти не мешала.
Отрезать по кусочку от него начали ещё на рассвете; под полный анализ тканей сармат ещё не попадал и теперь с интересом разглядывал пластыри. На исследования годилось всё, от фрагмента кожи до образца спинномозговой жидкости, — кажется, медики ещё надеялись обнаружить где-то эа-клетки.
— Отрежут? Тебя только-только потрогали скальпелем, — фыркнул медик. — Можешь отдохнуть. Вечером переведём тебя в карантин. На проверку уйдёт три-четыре дня, если всё будет чисто, выйдешь через неделю.
— Я не мутант, — Гедимин сердито сощурился. — И сижу тут уже две недели. Что ещё вы не успели проверить?
— Ты не должен был выжить, парень, — пристально посмотрел ему в глаза медик. — По инструкции в таких случаях применяется эвтаназия с немедленной утилизацией трупа. Тебя оставили пожить из любопытства. У нас свои опыты, физик. Без лишнего грохота.
Гедимин хмыкнул, хотел задать ещё пару вопросов, но его вытолкали в коридор, и он, пожав плечами, пошёл обратно в палату.
Все две недели он провёл там один, не видя никого, кроме лаборантов с кровезаборниками и запасом анестетиков. За окном иногда мелькали тени, но двойное стекло и обожжённая сетчатка не давали даже рассмотреть их. Зрение вернулось недавно, когда ожоги превратились в тёмно-серые рубцы, а швы на груди окончательно побелели. Только они и выделялись теперь белизной на серой коже, — излучение, прошедшее сквозь Гедимина, окрасило его равномерно.
На койке лежал сдвоенный контейнер — пищевой паёк обычного сармата, безо всяких странных жидкостей и разбавленной слизи. Тело Гедимина восстановилось полностью, — и он, и медики с трудом в это верили. Он видел как-то лаборантов, прижавшихся к стеклу и глядевших на сармата по ту сторону с любопытством и страхом. «Физик-ядерщик… смертельная доза,» — донеслось до него сквозь щель в прозрачной двери. Подойти он не успел — филки в белых комбинезонах попятились и убежали, едва он направился к ним.
«Не смертельная,» — Гедимин несколько раз отжался от пола и, убедившись, что никто не смотрит, мягко взлетел на потолок и приземлился на другом конце палаты. Застоявшиеся мышцы требовали нагрузки. Сармат перекатился по полу, сделал вид, что вытаскивает из-под койки оружие, и повернулся вокруг своей оси, «обстреливая» стены из невидимого бластера. Кто-то за дверью весело хмыкнул. Гедимин вздрогнул — звук показался ему очень знакомым.
— Похоже, тебе здесь очень скучно, — донёсся из коммуникатора голос Хольгера. — Мне разрешили поговорить с тобой недолго — если хочешь, подойди к двери.
Сквозь толстое матовое стекло силуэт сармата, прижавшегося к нему, выглядел расплывчатым, — размазанное белое пятно с несколькими тёмными вкраплениями. Гедимин привалился к стеклу со своей стороны и ухмыльнулся.
— Что с Иджесом?
— Уже успокоился, — ответил Хольгер. — Но первую неделю было не вытащить его из-под окон. Еле объяснили, что ты всё равно ничего не услышишь.
— А ожоги?
— Пара серых пятен на руке, — отмахнулся химик. — Кажется, весь город уже видел их… кроме тебя, но выйдешь — и тебе покажут. Мы кричали ему, чтобы он не трогал тебя. Не знаю, с чего ему вздумалось кинуться навстречу, видно же было, что это ничему не поможет…
Гедимин недоверчиво покачал головой. «Иджес вытаскивал меня из-под излучения… Трудно поверить. Я думал, он сбежит на верхний ярус…»
— А что с лабораторией? — спросил он.
— Дезактивируется, — отозвался Хольгер. — Константин настоял на двух неделях выдержки. Стены окончательно прокрасились, теперь будем называть её «красным отсеком». С чем ты там работал? Два излучателя и сканер? Знаю только с твоих слов — их разнесло практически на атомы.
Гедимин мигнул.
— Вы узнали, что там взорвалось?
Хольгер озадаченно посмотрел на него сквозь стекло.
— А я надеялся, что ты мне расскажешь. Мы с Линкеном облазили там всё и едва сами не облучились, но никакой взрывчаткой там не пахнет. Много радионуклидов — в основном ирренция… нашли ещё полоний, кюрий и констий, но в следовых количествах. Непохоже на продукты цепной реакции. Там действительно ничего больше не было? Какого-нибудь источника фтора или водорода?
Гедимин покачал головой.
— Там, где пересекались пучки, — только атмосферный воздух. Если это был термоядерный синтез… Нет, всё равно не складывается. Такого взрыва не получилось бы.
— Да, рвануло там на славу, — кивнул Хольгер. — Линкен на тебя в обиде. Обещал больше ни на шаг от тебя не отходить, чтобы не пропустить очередной взрыв.
— Я не собирался ничего взрывать! — Гедимин стиснул зубы. «Ничего не понимаю. Что там могло взорваться⁈»
— Конар писал тебе, — продолжал химик. — Я рассказал ему, что случилось, — вкратце, конечно. Он рад, что ты жив. И я не удержался — спросил, что там могло взорваться…
Гедимин вздрогнул и плотнее прижался к стеклу.
— Что он ответил?
«Ты идиот! Разумеется, в Лос-Аламосе давно поставили такой опыт. У них там много полигонов. Может, один из засекреченных взрывов как раз и объясняется…» — мысль Гедимина далеко обогнала речь Хольгера, но всё-таки была вынуждена прерваться.
— Я прочитаю. Там немного, — химик достал смарт. — «Я так и знал, что коллега Гедимин до этого дойдёт. Передайте ему, — лучше не надо.»
Сармат мигнул.
— Это всё?
— Да, больше ни слова. Выйдешь — сам проверишь, — Хольгер убрал смарт. — Похоже, они это опробовали до нас. Не моё дело — но я бы его совету последовал.
…В карантинном бараке было пусто — единственная занятая камера была отведена Гедимину. После больничной койки лежать на голом полу было неудобно; сармат устроился кое-как и, подложив руки под голову, уставился в потолок. «Ещё одна потерянная неделя,» — подытожил он. «Могли бы дать бумаги. Знают же, что я не заразен.»
Это была последняя мысль, хоть как-то связанная с карантином; мысли об эа-мутации не посещали сармата вовсе. Всё, о чём он думал, — планы предстоящих опытов и доработки в конструкции «омикрон-бластеров» и защитных экранов. «Полоний, кюрий… и констий? Странный набор. Жаль, не отследил, что откуда взялось,» — Гедимин невольно пощупал свежий шрам на груди. «Думаю, карту ещё можно было прочесть. Не захотели возиться…»
29 января 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Что, ещё неделя в карантине? — Гедимин, поднявшись с койки, настороженно посмотрел на медика. Сармат выбрался из закрытого барака ещё рано утром; последующие два часа у него брали образцы тканей и жидкостей.
— Нет смысла, — отозвался медик. — Можешь одеваться и идти. Два часа не купайся, до вечера не поднимай тяжестей. «Тяжести» — это всё, что больше пятнадцати фунтов, а не бочки с обеднённым ураном, если что.
Гедимин хмыкнул.
— А зачем вы взяли пробы? Прошлых не хватило?
— Процессы, физик, изучаются в динамике, — неопределённо ухмыльнулся сармат. — Ещё раз вызовем через неделю. Об одном можешь не беспокоиться — ты однозначно не эа-форма. Ни единой нестабильной клетки. Но кое-что запомни. У тебя теперь высокая резистентность к нашим анестетикам. Если ещё раз попадёшь сюда, придётся подбирать что-то нестандартное.
— У меня ничего такого не было, — недоверчиво посмотрел на него Гедимин. — Ты ничего не спутал?
— Мы бились с тобой, как «коза» о борт «Олимпа», — буркнул медик. — Едва не пришлось резать наживую, хорошо, станнер был под рукой. Как там зовут учёного, который облучал крыс? У меня к нему много вопросов.
— Я спрошу Герберта, можно ли на него выйти, — пообещал Гедимин. — Меня не пустят — я уже под присмотром. А тебя — возможно.
Пятнадцать минут спустя он вышел на крыльцо и сощурился на светлое небо. Солнце лежало за тучами, но рассвет уже наступил, и Гедимин медленно привыкал к яркому естественному освещению.
— Иди-иди! — крикнул ему медик, выглянувший из приёмного покоя. — На станции тебя ждут. Там всех обнимешь. А меня мять нечего. Мне этими руками ещё работать!
Гедимин виновато хмыкнул и спустился на утоптанный снег. Роботы-уборщики не успели очистить тротуары — видимо, недавно был снегопад — и только сбрызнули их реагентами, медленно превращающими наст в жидкость. Попутный глайдер до Грузового аэродрома поймать удалось быстро, дальше сармат шёл пешком до самых ворот «Полярной Звезды».
… — Атомщика выписали! — крикнул лаборант Амос в приоткрывшуюся дверь «чистой» лаборатории.
— Хорошо, что не говоришь «вылечили», — буркнул из-за двери Константин. — Я бы не поверил.
Он не вышел навстречу — ждал, пока Гедимин не снял с себя лаборантов и не вошёл в лабораторию сам. Иджес шёл рядом с ним, разглядывая и чуть ли не ощупывая рубцы на его лице.
— Как ты с этой дрянью работаешь⁈ — скривился механик, махнув рукой в сторону хранилища. — Хольгер говорит, у тебя кожа лопалась. Меня немного прижгло, и то я больше туда не полезу.
— А ему нравится, — угрюмо сказал Константин, глядя на Гедимина. — Так? Давно бы сказал. Нагреть кусок железа не так уж трудно. С радостью засуну его тебе куда угодно, если тебе снова захочется насладиться ожогами.
Ремонтник озадаченно посмотрел на него — ход мыслей командира не всегда был ему понятен — но тут же отвлёкся на ежедневник, лежащий на верстаке. Все инструменты и вещи Гедимина снова прошли дезактивацию, и как Хольгер ни пытался отмыть красноватый въевшийся налёт, их цвет изменился необратимо. Сармат быстро проверил их работоспособность, привычным движением вскрыл и вычистил изнутри пострадавшие механизмы, прикрепил их к комбинезону и потянулся к закрытым ящикам. Запас трубок и линз у него был; оставалось взять ещё четыре грамма ирренция…
— У нас остались запасные сигма-сканеры? — спросил он у Хольгера. Тот открыл рот, но ответить не успел — Константин перебил его.
— Традиционный вопрос к атомщику: чем это ты снова занят?
Могло бы показаться, что он шутит, но его глаза сузились и опасно потемнели. Гедимин мигнул.
— Ты знаешь, что именно там взорвалось? — спросил он. — Я — нет. Надо выяснить.
Константин тяжело вздохнул.
— Ты не будешь ничего выяснять в пределах этого здания. Кажется, мне снова придётся за тобой следить. Я думал, хотя бы лучевые ожоги научат тебя осторожности, но ты не успокоишься, пока не дойдёт до ядерного взрыва.
Линкен, до того сидевший за столом Хольгера и угрюмо косившийся на Гедимина, оживился и развернулся к сарматам.
— Эй, атомщик! Ты опять взрываешь что-то без меня? Мы что, ссорились? Я чем-то тебя обидел?
Гедимин хотел сказать, что ничего не собирается взрывать, но посмотрел сармату в глаза и осёкся.
— Ладно. Дальше будем взрывать с тобой.
Линкен, вздрогнув от неожиданности, растерянно мигнул и поднялся с места. Константин шагнул вперёд, глядя то на одного сармата, то на другого.
— Что ты этим хотел сказать?
— Не мешай работать, — Гедимин недобро сощурился. — Твоему зданию ничего не угрожает. Линкен, на твоём полигоне остались участки ровной земли? Думаю, опыты следует проводить там. Пока я не пойму, что взрывается, переносить их в закрытые помещения — опасно.
Взрывник широко ухмыльнулся и обхватил его за плечи. Он сжал сармата крепко, пальцы вцепились в тело, как крючья, но Гедимин вытерпел «ласку» молча.
— Переехать на полигон Лиска? Хорошая мысль, — сказал Хольгер. — Там достаточно места, чтобы не стоять вплотную к излучателям и взрывающимся предметам. Гедимин, у меня остался ещё один сканер, — можешь брать его, когда захочешь, но постарайся не взорвать.
— Я сделаю тебе новый, — пообещал сармат. — Линкен, смотри на схему. Нужен будет очищенный от органики участок с такими параметрами…
…Вечернее купание подо льдом Атабаски затянулось до полуночи, — Гедимину не хотелось уходить с озера, даже тогда, когда порывистый холодный ветер обжёг кожу до синевы. Когда сармат добрался до своей комнаты, синий оттенок почти сошёл под горячим душем, — но серые пятна и полосы было не так легко стереть.
На еле слышный звук открывающейся двери в коридор выглянула Лилит, увидела сармата, несущего комбинезон под мышкой, скользнула по нему задумчивым взглядом и хмыкнула.
— Новые шрамы? А ты неплохо держишься — для умирающего от лучевой болезни.
— У меня нет лучевой болезни, — отозвался Гедимин. — Есть несколько заживших ожогов.
— Можешь не стараться, — отмахнулась Лилит. — Медики на твоём примере чуть ли не обучение устраивали — «облучение и его последствия». Что ты там взорвал, в своём научном центре? Ядерную бомбу?
— Я не знаю, что это было, — Гедимин снова вспомнил уничтоженную карту памяти и досадливо сощурился. — Постараюсь выяснить. Ты ещё не хочешь к нам перебраться? Там интересно.
— Да уж по тебе видно! — фыркнула сарматка. — Спасибо, я едва ли переживу ядерный взрыв. Дашь потрогать шрамы? Я видела на Ио лучевой загар, и видела, как у сармата вытекли глаза из-за облучения. Но таких ожогов не было ни у кого на Ио. Даже те, кто работал с РИТЭГами, обходились меньшей кровью.
Гедимину давно не было больно, когда кто-то трогал рубцы на месте ожогов, — кожа там стала толще, чем была, и заметно огрубела.
— Герберт думает, что мне не стоит продолжать опыты, — сказал он, выбравшись из своих мыслей, через несколько минут, и Лилит вздрогнула от неожиданности и отодвинулась от него.
— Я думаю, атомщик, тебе надо вылезти из реактора! — фыркнула она. — Хотя бы к ночи. Ты чувствуешь хоть что-то, кроме желания продолжать опыты?
Гедимин посмотрел, где лежит её ладонь, и озадаченно мигнул. Раньше — даже после снижения уровня гормонов в крови — от подобных прикосновений он ощущал знакомое нарастающее напряжение, сползающее от солнечного сплетения к паху, но сейчас — ничего, кроме слабого тепла под рёбрами.
— Видимо, чувствительность снизилась из-за ожогов, — неуверенно сказал он. — Или из-за того, что мне запускали выделительную систему.
Лилит передёрнуло, и она убрала руку.
— Да уж, после такого не до веселья. Хотя бы ничего не болит?.. Иди спать, атомщик. Я посижу тут. Не знаю, что с твоей чувствительностью, но трогать тебя приятно.
10 февраля 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Это всё? — Линкен посмотрел на небольшой, но увесистый свёрток в руках Гедимина и недоверчиво хмыкнул. — Две палки на креплениях, — и так бабахает?
Ремонтник сердито покосился на него и спрятал свёрток за пазухой. Излучатели были хорошо экранированы, — даже поднесённый к ним счётчик Конара молчал, хотя Гедимин долго держал его над контейнерами с ирренцием.
Остальные сарматы не участвовали в сборах и вроде бы занимались своими делами, но всякий раз, когда ремонтник случайно на них оглядывался, все смотрели на него, — от Константина до Амоса и Альваро, и даже Аккорсо, на минуту оставив плутониевый реактор, заглянул в лабораторию и несколько секунд разглядывал Гедимина и его вещи.
— Осторожнее там, — тихо сказал Иджес, когда ремонтник пошёл к выходу.
— Если через час от вас не будет сигнала, ждите в гости медиков, — пообещал Константин.
Была пятница, — пятый день шёл с тех пор, как Линкен в последний раз что-то взорвал на своём полигоне, и снег успел прикрыть все воронки так, что свежие было не отличить от старых. Над площадкой, расчищенной Линкеном, ещё держался купол защитного поля, — только поэтому за ночь её не занесло. Гедимин убрал поле, поводил сканером по выгоревшей земле и довольно хмыкнул.
— Годится.
Опоры и крепления для излучателей он взял с собой, чтобы не пришлось загрязнять место эксперимента непроверенной и легковоспламеняющейся органикой.
— Высоко задираешь, — проворчал за его плечом Линкен, наблюдая за тем, как Гедимин выбирает точку схождения лучей. Он направлял сопла вверх под всё более острым углом, пока центр предполагаемого взрыва не отодвинулся от поверхности земли на полсотни метров.
— Сканер дотянется, — отозвался Гедимин, поднимая прибор к небу и выверяя состав воздуха. Ничего, кроме обычной атмосферы, — ни полония, ни кюрия…
Линкен, сердито ворча, отошёл к поваленным деревьям, сел на одно из них и сидел там, держа руки в карманах, пока ремонтник огораживал место эксперимента защитным полем. Отдельное укрытие он выстроил для себя и взрывника. В щитах над ним было небольшое отверстие — достаточное для «щупов» сканера, но вот руку туда просунуть уже не удалось бы. Но для излучения оно было более чем широким, и сармат тщательно закутался от пальцев до плеча.
— И что, будем тут сидеть? — Линкен попинал защитный экран и недовольно сощурился. — А мощная волна должна быть от такого взрыва…
— Или сиди тихо, или возвращайся на станцию, — отозвался Гедимин, ещё раз направляя сканер на будущую точку схождения пучков. Он слегка волновался, — меры предосторожности, принятые им, вроде были достаточными… но что можно было сказать наверняка, не зная ничего о параметрах взрыва?
— Начнём? — Линкен сунул Гедимину пульт управления. На нём была всего одна кнопка — большая и красная.
— Нажимай, — ответил сармат, поднимая сканер. — У меня прибор.
— Atta’an! — криво ухмыльнулся взрывник, вдавливая кнопку в пульт.
В сероватом свете неба, прикрытого тучами, два зелёных пучка показались Гедимину ослепительно яркими. Они ушли вверх, медленно сближаясь, — сармат почти видел, как они наклоняются друг к другу, — и через ничтожную долю секунды пересеклись. Земля мягко дрогнула, привстала на дыбы и осела, и Гедимин увидел, как защитные поля вздуваются и сминаются, как фольга в ладони. Защитные экраны таяли один за другим, и когда между сарматом и идущей к нему воздушной волной оставались считанные метры, он упал на колени и прикрыл голову левой рукой. Правая по-прежнему сжимала сканер, и его «щупы» были направлены на точку схождения.
— Ah— hasu! — потрясённо выдохнул Линкен. Он первым поднялся на ноги и уже вскрыл один из защитных экранов, — ему не терпелось ощупать запылённую площадку. Излучатели упали, — их опоры не были вмурованы в гранит — но Гедимин из укрытия видел, что они целы и невредимы. Он швырнул шар защитного поля вслед Линкену, быстро уплотнил преграду и постучал ногтем по сканеру, когда взбешённый сармат развернулся к нему.
— Fauw!
Он жестами показал, что на площадке ирренций. Линкен выдохнул, сдёрнул шлем, провёл ладонью по лбу и постучал по защитному экрану, прося выпустить его.
— Что с рукой? — спросил он, подойдя к Гедимину. Тот разминал онемевшую кисть и старался не шевелить пальцами слишком резко.
— Так, нервы, — буркнул ремонтник. — Хочешь посмотреть, что было на сканере?
— Давай, — Линкен придвинулся вплотную.
Запись в памяти сканера была короткой — чуть больше двух экранов от начала до конца.
— Момент столкновения, — Гедимин указал на интервал между строчками. — Резкое изменение состава. Вот начинается вброс полония, доходит до семидесяти процентов… одновременно — радий и кюрий.
— И уран? — Линкен ткнул пальцем в знакомый значок. — Вот чего я не видел в местном воздухе, так это урана и радия. Это и есть твоя реакция?
— Да, больше нечему, — Гедимин пролистнул ещё несколько строк. — Это что? Хассий⁈ Очень мало, но ему тут вообще делать нечего…
— Что? — Линкен мигнул. — Хас-сий? Никогда не слышал. Что ты сделал с атмосферой, атомщик?
— Погоди, — ремонтник досадливо сощурился. — А, вот вторая микросекунда. Тяжёлые металлы начинают оседать, здесь область вакуума… Смотри!
— Это ещё что… А! Понял, — взрывник кивнул. — Твой констий. Немного…
— Несколько десятков атомов, предел чувствительности сканера, — Гедимин выделил строку и жирно подчеркнул её. — Констиевый выброс продолжается ещё одну микросекунду, начинается оседание, здесь снова область вакуума… А вот момент взрыва.
— Вообще не понимаю, что он пишет, — поморщился Линкен. — Куча каких-то значков. Сломался?
— Нет, — Гедимин убедился, что драгоценные записи сохранились, и направил сканер на землю. Прибор исправно пискнул, строчки на экране относились к химическому составу скалы, оголившейся от взрывов, и ничего непонятного в них не было.
— Выброс каких-то элементарных частиц… или вообще комок кварков, — Гедимин пожал плечами. — Сканер их не распознаёт.
— Вот оно что… — пробормотал Линкен и уткнулся взглядом в скалу под ногами. — Ты что-нибудь понял? Что мы тут только что сделали?
— Да, кое-что ясно, — Гедимин опустился на землю и, достав ежедневник, пристроил его на колено. — Полоний, радий, кюрий… Смотри, что оно делает. Тут два пучка, вот область схождения… Оно сгоняет молекулы атмосферных газов вот сюда, до огромной плотности, и соединяет их в комки. И вот здесь они окончательно слипаются. Всё, что мы видели, — производные азота и кислорода в разных сочетаниях. А вот хассий… видимо, под пучки попало несколько молекул аргона. Проверить бы это на вещественных мишенях — отследить состав…
— Засунуть что-то под пучки? — Линкен провёл пальцем по шраму. — Если оно вакуум взрывает… А откуда констий? Ты понял?
Гедимин пожал плечами.
— Нет. Ни про констий, ни про комки частиц. Кажется, там, в пучках, не только кванты. Жаль, сканер их не распознаёт…
Линкен взял его за плечо, посмотрел в глаза и покачал головой.
— У тебя зрачков не видно. Жёлтое свечение от века до века. Мозги не сожжёшь?
Сармат мигнул, провёл ладонью по глазам и решительно поднялся на ноги.
— На сегодня хватит. Забираем излучатели, — он посмотрел на небо. — Взвесь должна была осесть. Бери сканер. Поищи пыль на земле, пока я собираю установку.
— Десяток атомов я там не найду, — предупредил Линкен, забирая сканер. — Что, там больше не фонит? От радия и прочего?
— Не та концентрация, — качнул головой Гедимин. — Но по возвращении пойдём мыться.
— Боишься дозиметра на входе? — хмыкнул взрывник.
— Он не заметит, — ответил сармат. — Но мы все надышимся.
Взрыв такой силы над расчищенным участком леса трудно было не заметить, и всю дорогу до «Полярной Звезды» Гедимин косился на небо, высматривая дроны. Их почему-то не было; на станции тоже никто не встречал сарматов, кроме облегчённо вздыхающего Иджеса и угрюмого Константина. Хольгер посмотрел на распечатку со сканера, мигнул десять раз подряд и унёс её в свой угол, — и сколько Гедимин на него ни оглядывался, никаких комментариев не услышал.
— Звучит как полный бред, — заключил Константин, выслушав отчёт об эксперименте. — Материя из вакуума? Термоядерный синтез? Я за внезапную поломку сканера.
Гедимин хмуро посмотрел на него, оставил при себе всё, что просилось на язык, и сказал только:
— Проверим. Следующий опыт — схождение в вакууме. Линкен, на тебя можно рассчитывать?
Взрывник широко ухмыльнулся, но ответить ничего не успел, — под потолком задребезжал звуковой сигнал.
— Хорошего дня, месье инженеры, — донеслось по громкой связи. — У месье Гедимина и Линкена найдётся время для короткого разговора?
Сарматы переглянулись.
— Расстреляют тебя когда-нибудь, — пробормотал Константин, тяжело опускаясь в своё кресло. — Идите уже…
Экзоскелет Фюльбера вместе с пилотом-охранником остался за дверью; «менеджер по кадрам» аккуратно закрыл за собой ворота и посмотрел на Линкена.
— Сегодня пятница, мсьё Лиск. Обычный будний день.
Сармат растерянно мигнул.
— Полигон был выделен вам с условием, что вы используете его по воскресеньям и официальным праздникам, — продолжил Фюльбер. — Очевидно, вы не посмотрели на календарь. О том, что именно там взорвалось, я спрашивать не буду, — если с вами был мсьё Гедимин, вопросы неуместны. Но впредь на календарь смотрите. Панические сообщения о ядерном взрыве под городом отвлекают от работы… и не только меня.
Линкен ошалело посмотрел на Гедимина.
— Он будет, — пообещал ремонтник. — Извини. Мы увлеклись.
Фюльбер едва заметно улыбнулся.
— Ничего нового, мсьё главный инженер, не так ли?.. Вы освоили извинения. Большой шаг. Однако я пришёл не за ними. Намечается работа для вас. Константину я пришлю официальный пакет, но к вам будет ещё одна просьба — за исключением того, что лежит в пакете.
Гедимин озадаченно мигнул.
— На первое мая намечается перезагрузка обоих реакторов, — продолжал Фюльбер. — Конечно, вас обоих вызовут в главный корпус. Вся документация будет прислана Константину в ближайшие дни. Рутинная операция… Но ко мне — точнее, к вам, я здесь посредник — обратились представители дежурных смен. Они хотят, чтобы вы перед перезагрузкой — цитирую — «обняли первые сборки, чтобы лучше работало». Я не специалист по марсианскому менталитету, но просьба повторялась неоднократно, и я счёл её важной. Что скажете, мсьё инженер?
— Это шутка? — настороженно спросил Гедимин.
— Я только передал вам просьбу дежурной смены, — отозвался человек. — Вы всегда можете поговорить с этими сарматами сами. Хорошего дня, месье…
Ворота закрылись. Гедимин хмыкнул.
— Надо будет найти Айзека…
— Айзеку надо меньше крутиться среди мартышек! — Линкен брезгливо скривился. — Понабрался дури… Выходит, по воскресеньям мой полигон открыт для твоих опытов. Вылетаем послезавтра?
Гедимин покачал головой.
— Надо выждать. Минимум до девятнадцатого.
«Интересно, где у Фюльбера наблюдательные посты,» — думал он. «Ни камер, ни дронов вокруг не было. Что-то летает в стратосфере?»
19 февраля 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
На заснеженном полигоне было тихо. Уже восемь дней никто ничего на нём не взрывал, и снеговой покров засыпал место последнего эксперимента — даже сигма-сканер не помог его найти.
— Бабахнет или не бабахнет? — думал вслух Линкен, глядя в небо — в пустую точку, предназначенную для схождения двух лучевых пучков. Их источники уже были установлены и настроены, сканер, отслеживающий состав атмосферы в точке схождения, — поставлен на самодельный штатив (сегодня Гедимин решил не рисковать рукой), защитные поля построены и уплотнены. Оставалось откачать воздух, и сармат терпеливо ждал, когда отработает одолженный у Иджеса насос, и смотрел на экран сканера.
— Бабахнет, — угрюмо сказал он. — Лезь под поле. Сам видел, как такой взрыв сносит защиту…
— Вот и жалею, что такая волна пропадает, — отозвался Линкен, нехотя забираясь под купол защитного поля. — Хотя в вакууме так, наверное, не встряхнёт…
«Проследить за лучевыми вспышками,» — отметил про себя Гедимин, настраивая второй прибор, прикреплённый к сканеру. Дозиметр Конара не показывал ничего необычного, и его стрелка покачивалась из стороны в сторону, реагируя то ли на излучение горных пород под ногами, то ли на космическую радиацию. «Сканер не распознаёт частицы и волны. Может, радиометр что-то отловит.»
Насос отключился. Последняя строка на экране анализатора медленно поползла вниз, сменившись чёрной полосой.
— Кому жать на кнопку? — спросил Линкен, вынимая из кармана пульт управления. Свисающие с него провода уходили в снег и терялись под несколькими слоями защитных экранов.
— Жми ты, — отозвался Гедимин, отходя от сканера и выставляя между ним и собой ещё один экран. Ещё раз увидеть, как защитные поля испаряются, и волна вибрации прокатывается прямо над головой, ему не хотелось.
— Atta’an! — Линкен нажал на красную кнопку и выпрямился, разворачиваясь лицом к излучателям.
Вспышка была яркой и короткой — и погасла раньше, чем Гедимин успел досчитать до одного. Земля слабо качнулась, и сармату захотелось в неё вжаться, но он заставил себя устоять на ногах. Первые два слоя защитного поля слизнуло зелёным свечением; щит над головой Гедимина рябил красным и мелко вибрировал, пока прикрывавшие его экраны лопались один за другим.
— Я хочу такую пушку, — пробормотал Линкен, зачарованно глядя на волну разрушения. — Что угодно отдал бы…
Красная рябь погасла. Гедимин огляделся по сторонам. В этот раз ему удалось надёжно защитить окружающий мир от последствий эксперимента, — даже излучатели в самом эпицентре взрыва устояли на штативах. Он разрушил ближайшее защитное поле и забрал сканер, отметив мимоходом, что один из «щупов» слегка погнулся вниз, — видимо, его повредила вибрация.
— Что там? — Линкен заглянул через плечо.
— Интересно… — пробормотал Гедимин, пролистывая последние строки, — неотключённый сканер успел зафиксировать состав воздуха, заполнившего лопнувший купол после взрыва. — Это констий. Вакуум — и за ним констиевая вспышка. И в то же время…
Он сверился с записями радиометра.
— Две вспышки омикрон-излучения. Четырёхкратное усиление. Следом выброс альфа-частиц и всплеск гаммы… хотя нет — выбрасывается всё подряд и кое-что из того, что прибор не распознаёт. Будто прорывает какой-то мешок с частицами. Констия здесь уже нет, он оседает, вещества, кроме этих частиц, тоже нет. И вот за ними идёт взрыв.
— А красная рябь? Ты про неё ничего не сказал, — напомнил Линкен.
— А с ней ничего не происходит, — пожал плечами Гедимин. — Сигма-излучение. Присутствует здесь всё время. Экраны частично его поглощают, когда разрушаются, оно дотягивается до последнего. Тогда идёт рябь. Это понятно. А вот констий…
Он в растерянности покачал головой. «Один-два электрона или гамма-кванта из вакуума — это ладно. Но не сверхтяжёлый же металл десятками атомов за раз…»
— Где-то надо искать специалиста по физике вакуума, — сказал он. — В Лос-Аламосе есть такие.
Линкен хлопнул его по спине.
— Тут тебе сам Ассархаддон не помог бы. Ни разу не слышал о таких вещах. У нас всё как-то проще было. Так ты не знаешь, откуда всё это добро?
— Нет, — буркнул Гедимин. — Пойдём за излучателями. Сегодня ничего опасного там нет, в душевую заходить необязательно.
— А я зайду, — сказал взрывник. — У тебя никогда не поймёшь, что опасно, а что нет.
Гедимин остановился и повернулся к нему.
— Хочешь бросить опыты?
— С чего ты взял, атомщик? — Линкен мигнул. — Ты наконец-то занялся настоящим делом, а я должен сбежать? Пока ты здесь — я тоже здесь.
…Гедимин замолчал и, не глядя на Константина, подвинул к себе рилкаровую трубку — заготовку под третий излучатель.
— Выброс констия из вакуума… — командир «научников» тяжело вздохнул. — Завтра пойдёте проверяться на эа-мутацию. Оба. Перед работой. Иджес, посмотри, что со сканером. Наверное, сломался от постоянного облучения.
— Смотрел уже, — буркнул механик. — Работает. У Гедимина всё работает. Не знаю ваших атомщицких штучек, но если он о чём-то говорит — это было.
— Ну да, разумеется, — кивнул Константин. — Гедимин, чем ты там занят?
— Собираю третий излучатель, — отозвался ремонтник. — Хочу кое-что проверить.
— Ещё один взрыв? — Линкен радостно ухмыльнулся.
— Работать иди, — недобро сощурился на него Константин. — И ты, атомщик, мог бы посмотреть, что у тебя на столе. И чтобы я не видел больше отписок про прямые руки!
12 марта 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Углерод, — сказал Хольгер, выкладывая перед Гедимином тщательно запакованный шарик сантиметрового диаметра. — Для начала — углерод.
— Почему углерод? — спросил сармат, забирая шарик. Только этого элемента и недоставало в почти законченной конструкции — самом примитивном дроне из всех, какие только летали над канадскими территориями. Существовать этому устройству оставалось не более часа до начала опытов с ним и пару микросекунд — после. Ещё два таких же лежали на верстаке, рядом с одиноким излучателем. Сегодня он был не нужен экспериментаторам — достаточно было двух.
— С чего-то надо начинать, — Хольгер пожал плечами. — А тут осталось много графитовой пыли после вашей великой стройки…
— Что у тебя ещё есть? — спросил Гедимин, поднимая дрон на вытянутой руке. Механизм был непривычно лёгким и до отвращения ненадёжным — но добавлять надёжности тому, что взорвётся, едва взлетев, сарматы сочли излишним.
— Не думаю, что материал имеет значение, — сказал Хольгер. — Если я правильно понимаю, что ты хочешь нащупать… Возьми какой-нибудь металл… и соединение. Железо и стекло, например.
— Только точно настраивай лучи, — вмешался Амос, потрогав лопасть дрона. — Иначе будет столько примесей…
Гедимин хмыкнул — до сих пор лаборанты не учили его работать с его же оборудованием — и мягко отодвинул малорослого сармата от верстака.
— Всё готово, — сказал он Линкену, измеряющему шагами ширину дозиметрической рамки. — Мы уходим.
Вместе с ним из-за стола поднялся Константин.
— Не торопитесь. Я с вами.
Оба сармата повернулись к нему. Гедимин изумлённо мигнул.
— Ты? Зачем?
— Хочу увидеть своими глазами, как вакуум превращается в сверхтяжёлые ядра, — криво ухмыльнулся командир «научников». — Я уже месяц вижу, как вы занимаетесь неизвестно чем, и выслушиваю отборный бред после каждого вашего вылета. У меня свой сканер и свой радиометр. Я проверю ваши… утверждения.
— Хочешь — иди, — Гедимин пожал плечами. Что-то объяснять ему расхотелось после первого же «полигонного» опыта, — если показания точных приборов для Константина были бредом, слова его тем более не могли убедить.
…За неделю снег на полигоне слегка подтаял и покрылся хрустящим настом, и Гедимин едва не поскользнулся, когда выбирал место для установки излучателей. Разыскивать предыдущее было бесполезно, — взрывы в атмосфере практически не оставляли следов на земле.
— Надеюсь, не все эти воронки — следы твоих опытов? — криво ухмыльнулся Константин, останавливаясь на безопасном расстоянии от ремонтника, расставляющего оборудование. Гедимин ничего не ответил, только сердито сощурился.
Полчаса заняли привычные приготовления — возведение бастионов из защитных полей и расстановка излучателей и дозиметров. Линкен стоял поодаль с дроном в руках и ждал сигнала к запуску.
— Закрепи приборы здесь, — сказал Гедимин Константину, указав на один из самодельных штативов.
— Где будем мы сами? — спросил сармат, оглядевшись по сторонам. — Я не вижу здесь бункера.
— Вот бункер, — ремонтник провёл пальцем по прозрачному куполу защитного поля. — Эти экраны достаточно прочны.
— Ну-ну, — ухмыльнулся командир «научников», забираясь под прозрачные щиты. Гедимин встал рядом и жестом приказал Линкену запустить дрон.
Механизм вышел на цель быстро; меньше чем через минуту он повис над излучателями, слегка раскачиваясь в воздушных потоках. Гедимин прикоснулся к кнопке пуска, но нажимать не спешил, дожидаясь, когда в точке пересечения лучей окажется едва заметный снизу графитовый шарик. «Так, ещё ближе… Tza! Attahanke…»
Два луча вспыхнули одновременно — и так же одновременно погасли, когда излучатели смахнуло воздушной волной, поднятой вибрирующими защитными экранами. Дрон, на долю секунды превратившийся в огненный шар, брызнул осколками во все стороны. Гедимин посмотрел на гаснущие зелёные вспышки на уцелевших щитах, на то, как наименее прочные испаряются, не выдержав лучевого удара, а более прочные — истончаются до прозрачности, дождался, когда всё стихнет, и облегчённо вздохнул.
— Готово.
Он выбрался из «бункера» и подобрал сигма-сканер. В этот раз «щупы» не пострадали — сармат позаботился, чтобы они не соприкасались с разрушающимися экранами и не попадали под вибрацию.
— А неплохо бабахнуло, — заметил Линкен, возвращая Гедимину бесполезный пульт управления от дрона. — Так даже лучше, чем с пустым местом. По крайней мере, всё видно. В другими дронами будет то же самое? А если попробовать на наблюдателе с Периметра?
— Да, то же самое, — отозвался Гедимин, изучая показания сканера. — Почти… Интересно. Похоже, я не ошибался насчёт синтеза…
— Показывай, — Линкен навис над его плечом.
— Вот сканер нашёл углеродное ядро, — Гедимин добрался до строк, записанных в начале эксперимента. — А вот момент схождения пучков. Ядро взрывается от перегрева, но успевает дать криптоновое облако. Значит, из углерода получается криптон… Ну да, так и есть, — по три ядра в пучке, по шесть в точке схождения. Как они спрессовываются, вот что непонятно…
— Криптон? — Линкен неуверенно усмехнулся. — А что дальше? Это констий?
— Да, — кивнул Гедимин. — Криптон испаряется, освобождая пространство, и снова идёт констиевый выброс, а за ним — облако разнородных частиц и взрыв.
— Всегда одно и то же, — сказал взрывник. — Начиная с констия. Это что-нибудь значит, атомщик?
— Наверное, — ответил сармат. — Но я не знаю, что именно.
Он покосился на Константина. Командир давно не напоминал о себе — с того момента, как защитные поля были сняты, он изучал экран своего сканера и ни на что не реагировал. Пожав плечами, Гедимин пошёл разбирать оборудование.
— Выглядит полным бредом, — услышал он за спиной, когда оставалось только разложить излучатели и их подпорки по карманам. — Но прибор зафиксировал это, а он эа-мутации не подвержен. Кажется, Гедимин, ты наткнулся на что-то интересное. Может быть, даже на открытие…
Сармат изумлённо мигнул и развернулся к Константину, едва не выронив излучатели.
— Что?
— Эти омикрон-кванты, — командир задумчиво смотрел на трубки с ирренцием внутри. — Есть теория о том, что вакуум — предельно спрессованная материя. Возможно, омикрон-излучение позволяет ей развернуться и перейти в осязаемую форму.
Линкен недоверчиво усмехнулся.
— И кто здесь псих?
Константин с досадой покосился на него и выключил сканер.
— Я был близок к тому, чтобы запретить эти эксперименты. Но от них, возможно, будет польза. Собирай данные, Гедимин. Я постараюсь обсчитать их. Возможно, по итогам обсчётов что-то станет понятнее.
19 марта 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Гулкий грохот прокатился над полигоном, стряхивая с деревьев остатки снега, и затих. Гедимин выбрался из-под остатков защитного экрана, — в этот раз волна почти до него докатилась, и пришлось падать ничком на камни, — нашёл в ближайшей воронке сигма-сканер и попробовал включить его.
— Стеклянный шарик, говоришь? — криво ухмыльнулся Линкен, разглядывая свежее углубление в граните. Оно слегка дымилось, и излучатели, упавшие на его край, немного покраснели от нагрева — там, где сопла выступали из защитного поля. Гедимин осторожно потянул на себя провода, оттаскивая оборудование от ямы.
— Шрапнель из них получается неплохая. Но вот взрывчатка… — Линкен снова ухмыльнулся и провёл пальцем по шраму. — Нам на Марсе не хватало тебя, атомщик. Ты бы там очень пригодился.
Гедимин включил сканер, посмотрел на экран и, вздрогнув всем телом, бросил на расплавленную поверхность шар защитного поля.
— Sata!
— Что? — оторопело мигнул Линкен. — Есть опасность?
— Ирренций, — Гедимин указал на экран. — Окись кремния превращается в ирренций. Придётся залить тут всё меей. Надеюсь, никто не летает тут со счётчиками Конара…
— Hasu! — лицо взрывника слегка перекосилось. — Ирренций? Ты не ошибся? Обычное стекло, два пучка, — и вот ирренций⁈
Гедимин кивнул.
— Как раз достаточная масса для синтеза. Под обычным облучением не получилось бы, но два пучка одновременно… Жаль, хватило всего на микросекунду. Потом шар испарился, и всё пошло как обычно, — констий, частицы, взрыв.
— И взрыв в этот раз был сильнее, — сказал Линкен, глядя на остывающую яму. — Из-за ирренция?
— Скорее всего, — кивнул Гедимин.
Он смотрел на экран и задумчиво щурился. Выброс ирренция при взрыве был невелик, но если бы удалось удержать мишень в точке схождения, пока не прореагирует всё её вещество… Он потянулся за ежедневником и с трудом остановил свою руку, — сначала надо было дезактивировать полигон, чтобы не оставить ненужных следов.
— Мне нравятся эти опыты, — усмехнулся Линкен. — Чем дальше, тем больше. Другие вещества тоже можно так… превращать?
— Скоро узнаем, — отозвался Гедимин. — Очевидно, дело в массе. Хольгер предлагает попробовать железо. Думаю, результат будет примерно тот же.
Он перевёл взгляд на дозиметр. Прибор зафиксировал растущее омикрон-излучение при выбросе ирренция, но росло оно не плавно, как думал Гедимин, — это была серия резких вспышек, и всего их было девять. «Возможно, они и снесли нам экраны,» — сармат убедился, что записи сохранены, и разложил приборы по карманам.
— Возвращаемся на базу. Нужна мея и распылители.
…Сарматы, собравшиеся тесным кольцом вокруг Гедимина и Линкена, переглянулись.
— Явление интересное, — признал Константин. — Но я очень надеюсь, что ты не попытаешься на его основе построить реактор.
Гедимин мигнул.
— Если он будет работать — почему нет?
— Потому что ты не удержишь процесс в безопасных пределах, — ответил командир. — Та же проблема, что с горячим термоядом… если в Лос-Аламосе рассказывают, что это.
— Нет, физиков учат только в Канске. В Лос-Аламосе готовят монтажников и ремонтников, — буркнул Гедимин. — Да, я знаю, о чём речь. Но здесь не нужен такой нагрев. Можно подобрать материалы для установки…
— Я помогу, — пообещал Хольгер. — Ирренций из стекла? Хорошо звучит.
Константин тяжело вздохнул.
— Вам обоим, мне кажется, не хватает работы. Между тем — через полтора месяца начинается перезагрузка реакторов. Гедимин, ты не мог бы заняться подготовкой, а не бессмысленными и опасными проектами?
— Я не понимаю, — сармат недобро сощурился на него. — Ты хочешь, чтобы я изучал ирренций, или нет?
— Тебя всё время сносит не туда, — угрюмо сказал Константин. — У тебя нет ни планов, ни обоснований… Ты сам-то знаешь, чем займёшься завтра?
— Плутониевым реактором. Дезактивацией. Новым дроном, — отозвался ремонтник. — Здесь достаточно занятий. У тебя документация на перезагрузку?
Ему не нужна была большая часть планов, присланных Фюльбером, — он и так помнил каждый патрубок и винт на территории главного корпуса, — но лишний раз посмотреть на чертежи станции было приятно. Гедимин попытался на них сосредоточиться, но его всё время отвлекали всплывающие перед глазами схемы — странные конструкции из защитных полей и тугоплавких материалов, достаточно прочные, чтобы удерживать вещество при взрывном синтезе. «Надо поставить больше опытов. Собрать данные, чтобы Константину было что обсчитывать,» — думал он. «И… всё-таки нужен план. Какая-то система. Иначе выходит, что я тыкаюсь вслепую. М-да… А ведь так и есть. И план тут не поможет.»
26 марта 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Единственный различимый обломок дрона валялся на земле в двух десятках метров от места взрыва вместе с ветками сосны, подрезанными им на лету. Он раскололся на части с одной стороны, заметно оплавился с другой, но ещё можно было понять, что это не камень и не кусок коры. Искать другие обломки без анализатора, надёжно определяющего химический состав, Гедимин не взялся бы.
— А в этот раз вроде дольше не взрывалось, — заметил Линкен, разглядывая место эксперимента. Если бы от защитных полей оставались обломки, весь полигон был бы ими засыпан, — почти все экраны, выставленные сарматами, испарились за десятую долю секунды.
— Железо — более тугоплавкий материал, — отозвался Гедимин. — И не намного дольше. Четыре микросекунды…
Показания, записанные сигма-сканером, были радующими и озадачивающими одновременно. Железо, попав под пересечение омикрон-лучей, испустило поток альфа-частиц и превратилось в ирренциевую пыль, испарившись от огромной температуры. Найти этот ирренций и извлечь его из снега и оплавленных скал смогла бы только мея, — но сканер успел его заметить. «И снова — констиевая вспышка и взрыв,» — уже без удивления отметил про себя Гедимин. «И всегда перед взрывом образуется вакуум…»
— Значит, из всего, что тяжелее воздуха, можно получить ирренций, — Линкен, не дочитавший показания сканера дальше интересной для него строки, уже думал о своём. — Вот так просто. Никаких Ведомств, реакторов, возни с плутонием и лучевых ожогов. Подбираешь любую стекляшку…
— Ты видел эти взрывы? — перебил его Гедимин. — Защитные поля не выдерживают. А сегодня мы выставили самые плотные.
— Ты придумаешь что-нибудь, — отмахнулся Линкен. — Сможешь удержать эту силу. Вам, атомщикам, не привыкать.
— Хорошо ты обо мне думаешь, — пробормотал ремонтник, убирая сканер. Ничего дельного на ум не приходило.
…Последнее письмо от Герберта Конара пришло позавчера, и Гедимин на него уже ответил, — но сейчас он снова открыл почту и выбрал адрес учёного из Лос-Аламоса. Дописав первые пять фраз, он досадливо сощурился и всё стёр, — почти каждое слово в них должно было привлечь внимание цензоров, и до Конара письмо не дошло бы. «Вот макаки,» — подумал он, стирая вторую версию, — придумывать для нормальных терминов странные заменители было едва ли не труднее, чем изучать ирренций. «Да в ядро Юпитера!» — он стёр и третий вариант, и уже хотел отключить смарт, но остановился и напечатал всего два слова: «взрывной синтез». «Он поймёт,» — кивнул сам себе сармат, отправляя послание. «Может, уже сам пробовал. Он — настоящий учёный. Не ремонтник, как я.»
01 апреля 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Коридор, выстроенный из защитных полей, едва заметно рябил и шёл пятнами, — жар и облучение медленно разрушали экраны изнутри, и Гедимин не сводил с них глаз и был в любой момент готов заменить отказавшую автоматику и восстановить поле. Урановые кассеты одна за другой поднимались из реакторной шахты и медленно уезжали в «грязную» лабораторию. Прибытие каждой из них отмечал короткий, но громкий писк со щита управления, — Линкен принимал груз и отчитывался о приёмке.
— Через десять дней здесь будет Ведомство, — в третий раз напомнил Константин. Он стоял за полупрозрачным экраном и — как предполагалось — следил за вскрытым реактором, но каждый раз, когда Гедимин к нему поворачивался, он натыкался на взгляд сармата, и его это уже начинало раздражать.
— И что? — буркнул он, отправляя порожнюю разгрузочную машину за очередной кассетой.
— Твоё пребывание здесь хоть как-то окупается, — пожал плечами Константин. — Из-за этого Ведомство закрывает глаза на странные опыты в лесу — и на то, что твой реактор до сих пор не готов.
— Пока ирренций не изучен, никакого реактора не будет, — отозвался ремонтник. — Следи за монитором!
…Линкен осторожно взял Гедимина за плечо и подтолкнул к двери.
— Иди отдыхать, атомщик. Тут всё и так работает. Ты сегодня ел?
Сармат удивлённо мигнул, — обед в середине дня, несомненно был, но что в это время делал он сам — в памяти не отложилось.
«Не ел,» — понял Гедимин, найдя на верстаке два нераспакованных контейнера. Пить ему не очень хотелось — за работой он опустошил канистру с подсоленной водой — но вот пища сегодня в его организм не поступала, и он сразу об этом вспомнил, посмотрев на Би-плазму.
Кроме контейнеров, на верстаке лежало несколько листков из ежедневника, придавленных ремонтной перчаткой. Кто-то трогал их, — Гедимин заметил, что сложены они по-другому, — но никаких приписок и замечаний не оставил. «Иджес проявлял любопытство?» — на секунду задумался сармат, но тут же забыл и о листках, и об их читателе, — в его кармане коротко прогудел смарт.
Это было первое письмо из Лос-Аламоса с того дня, как Гедимин отправил туда послание из двух слов, и оно тоже было коротким. «Остановитесь,» — всё, что ответил Герберт. Больше не было ничего — даже обычного приветствия.
«Остановитесь?» — Гедимин хмыкнул. «Так и есть — он попробовал. Может, из-за этого и взрывы в лабораторных корпусах… Надо копать дальше. Пусть даже без испытаний. Здесь есть Константин и его расчётные программы. Он рассчитает прочность ловушки. Дам ему чертежи. Пусть займётся делом. Что-то может оказаться удачным…»
11 апреля 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Нет, — сказал Константин, открывая очередную вкладку и разворачивая перед Гедимином расчёт.
— Нет?.. А «дельта-три»? — сармат быстро дочитал до конца и досадливо сощурился, увидев красную строку в самом низу экрана. Она означала, что расчётное значение даже близко не подходит к эталонному, — и установка, построенная по обсчитанному чертежу, не выдержит и десятую долю плановой нагрузки.
— Возможно, «дельта-четыре»? — спросил он уже без особой надежды. Константин покачал головой, вывел на экран ещё две вкладки, — каждая из них завершалась красной строкой, очень хорошо заметной на светло-сером фоне.
— Ни один из проектов ни на что не годится, — сказал северянин. — И хорошо, что у тебя хватило ума сначала подойти ко мне. А то разнёс бы в ошмётки весь научный центр.
— Прочнее, чем «дельта-четыре», — невозможно, — угрюмо сказал Гедимин. — Это предел для сивертсенова поля. И магниты не помогают?
— Они тут вообще лишние, — Константин убрал несколько строк из расчётов и кивнул на нижнюю часть экрана. Разница между расчётным и плановым значением стала немного меньше. Гедимин тяжело вздохнул.
— Спасибо за обсчёт. На сегодня больше ничего нет.
В коридоре, за открытой настежь дверью, что-то грохотало и лязгало, — агенты Ведомства собирали плутониевые блоки, выгружали ящики с обеднённым ураном, громко обсуждали реактор. На пороге лаборатории стоял один из патрульных, подозрительно смотрел на Гедимина и Константина и изредка посматривал на станнер, прикреплённый к поясу. Где-то в коридоре отдавал распоряжения агент Нгылек; в лабораторию он не зашёл, ограничившись коротким сообщением на смарт командира «научников». Гедимин даже не стал его читать.
Агенты Ведомства, разгуливающие по научному центру, раздражали не только ремонтника, — даже Константин сердито щурился, оглядываясь на открытую дверь.
— Как у себя в бараке, — пробормотал он еле слышно. Гедимин криво ухмыльнулся.
— Когда они пришли за ирренцием, ты радовался.
Он забрал бесполезные чертежи, скомкал их и выкинул в контейнер для опасных отходов. В ежедневнике ещё оставались чистые листы; Гедимин открыл один из них, несколько минут тупо смотрел на него и, сквозь зубы помянув размножение «макак», закрыл снова. Гулкая пустота в мозгу раздражала сильнее, чем наглые сарматы в хранилище.
«С омикроном ничего непонятно,» — он вывел на обрывке бумаги древнюю букву-обозначение и задумался. «Но уже собраны некоторые данные. На очереди — сигма. Надо переделать излучатели. Два пучка сигма-излучения… сначала в атмосфере, потом в вакууме. Можно попробовать с углеродным ядром… или с плутониевым. Какой-то эффект должен быть…»
— Ещё один чертёж? — подозрительно посмотрел на него Константин.
— Нет, — тяжело качнул головой сармат. — Видимо, это мне не по мозгам. Поставлю опыты с сигма-излучением. Надо разобраться, какой в нём смысл. Не может же оно вообще ни на что не влиять…
— Тебе надо разбираться с двумя реакторами «Полярной Звезды», — нахмурился командир. — Остались считанные недели, а опыта у тебя никакого.
— Это штатная операция, — отмахнулся Гедимин. — Реакторы будут в порядке. Мне нужен ещё один воскресный день для опытов — до того, как я уйду на станцию. Один день и помощь Линкена.
23 апреля 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Снег практически растаял, оставив под деревьями редкие клочки; воронки затопило, холодная влага плескалась в каждом углублении, и сарматы выходили к месту эксперимента по щиколотку в воде. Стоять в ней было зябко, и Гедимин перебрался на гранитный гребень, скользкий, но относительно сухой. Штативы излучателей пришлось поставить в воду — углубления, в которых сармат привык закреплять их, залило, как и все остальные вмятины и ямы на полигоне.
— Много воды в воздухе, — Линкен недовольно смотрел на серое небо. — Не испортит нам эксперимент?
Гедимин пожал плечами.
— Проверим.
Он уже мог предположить, во что именно был бы преобразован водяной пар, попади он на пересечение двух омикрон-лучей. Но сегодня на очереди был опыт с сигма-излучением, и сармату не хватало данных.
Он уступил Линкену пульт управления и встал за полупрозрачным экраном — отсюда хорошо была видна будущая точка пересечения и отчасти — табло сигма-сканера, закреплённого на штативе в нескольких метрах от укрытия сарматов. Преград между эпицентром предполагаемого взрыва и Гедимином было достаточно, чтобы не уплотнять последний барьер до непрозрачности, — сармат хотел понаблюдать за происходящим.
— Atta’an!
Сигма-излучение, даже собранное в плотные пучки, оставалось невидимым — только красная рябь шла по защитным полям там, где оно с ними соприкасалось. Гедимин, не мигая, смотрел на точку пересечения. В ней ничего не происходило. Прошла секунда, началась вторая… Сармат, не поверив собственному ощущению времени, взглянул на часы, — нет, он не ошибся. Уже третья минута подходила к концу, а два пучка излучения всё так же проходили сквозь друг друга и покрывали защитные экраны красными разводами. Даже форма и число волнистых линий остались прежними.
— Э-э… — Линкен посмотрел на Гедимина и озадаченно мигнул. — Атомщик, чего это оно?
Сармат пожал плечами.
Подождав ещё пару минут, он прошёл сквозь ближайший защитный экран и приблизился к сканеру. На табло не отражалось ничего нового — всё тот же состав воздуха, перенасыщенного водяным паром. Дозиметр показывал высокий уровень сигма-излучения — равномерно высокий с той секунды, как лучи скрестились, не растущий и не падающий.
«Ясно. Очевидно, ждать тут нечего,» — сармат проделал для себя проход в следующем экране и добрался до излучателей. Теперь два пучка сходились прямо над его головой; он был в защитном поле, но подозревал, что и без него ничего не почувствовал бы.
Излучатели отключились. Разрушив конструкцию из защитных полей, сармат стал собирать оборудование. Он внимательно просмотрел показания сканера, — казалось, что всё это время прибор исследовал небольшой объём атмосферного воздуха, ничем не примечательный и не подвергающийся никаким воздействиям.
Гедимин уже убрал излучатели под одежду и смотал провода, когда Линкен покинул разрушенное укрытие и подошёл к нему.
— Ничего не понимаю, — пожаловался он, озадаченно глядя на сармата. — А где взрыв?
Гедимин хмыкнул.
— Yi’jeseq, — ответил он по-сарматски — ему показалось, что так Линкен быстрее выйдет из ступора.
— Hasu… — пробормотал взрывник. — Что, и так бывает?
Он потрогал выступающую из-под комбинезона часть излучателя и недоверчиво покачал головой.
— А хоть что-то было? Что на сканере?
— Ничего не было, — отозвался Гедимин. — Константину понравилось бы.
— Никакого взрыва, — пробормотал Линкен. — Те же самые трубки, тот же металл — и никакого взрыва…
Гедимин осторожно встряхнул его за плечо.
— Взрывы бывают не каждый день. Что, больше не полетишь со мной на полигон?
Линкен мигнул и неожиданно пристально посмотрел на Гедимина.
— С чего бы? — он странно усмехнулся. — Ты опять всё скрываешь, атомщик. Я поверю, останусь на станции, — а тут бабахнет? Я тебя знаю. Ты от меня не отделаешься.
…«Не взрывающееся — бесполезно. А полезное — норовит взорваться…» — Гедимин тоскливо смотрел на четыре листка с новыми схемами взрывного реактора. На каждом из них рукой Константина был поставлен жирный крест. С обратной стороны к кресту прилагался краткий расчёт — из него следовало, что и эта конструкция не выдержит предполагаемой нагрузки.
— Линкен озадаченный, — тихо сказал Хольгер, подойдя к Гедимину. — Что ты с ним сделал?
— Не показал ему взрыв, — буркнул сармат. — Сигма-излучение, как обычно, ни на что не влияет. Даже два пересекающихся пучка. Больше влияния от нейтрино, чем от сигма-квантов…
— Я же говорил — оно не для этого, — напомнил Хольгер. — Сканеры на нём хорошие. А с синтезом придётся копать где-то в другой области.
— Проведу ещё несколько опытов, — решил Гедимин. — Что-то они должны показать…
01 мая 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Работа шла уже второй час; впервые за много месяцев Гедимин смог войти в реакторный отсек и приблизиться к пока ещё пустому бассейну выдержки отработанного топлива. Константин занял своё место у блочного щита управления; необходимые команды с главного щита были отданы, и реактор медленно готовился к перезагрузке. Гедимин смотрел на тёмную воду, ещё не подсвеченную эффектом Черенкова, и вспоминал работу на Нью-Кетцальской АЭС. Сегодня ему предстояло не перетаскивать топливные сборки вручную, а только наблюдать за процессом и изредка направлять его; и даже Бьорк, непосредственный исполнитель, не мог почувствовать веса сборок — он сидел за рычагами перегрузочной машины, за полуметровым свинцовым экраном.
Смарт в кармане Гедимина громко загудел.
— Спустись в узел свежего топлива, — сказал Константин, вышедший на связь. — Это срочно.
Сармат, жестом успокоив рабочих, развернулся и быстро пошёл к выходу. «Узел свежего топлива? Я был там с утра. Всё было в порядке. Что могло случиться?» — думал он на ходу. Судя по тому, что сирены молчали, речь шла о незначительной неполадке, но сармату всё равно было досадно — такая сложная и длительная операция не должна была начинаться с поломок.
Топливный склад был открыт, в воротах стоял почти доверху нагруженный транспорт, и смена крановщиков укладывала на него ещё одну сборку. Увидев Гедимина, сарматы хотели остановить кран, но ремонтник сердито сощурился и жестом приказал продолжать работу. Сборка легла на своё место, и кран, отъехав на исходную позицию, отключился.
— Гедимин, мы тебя ждали, — сказал один из сарматов; ремонтник смутно помнил его лицо, но где встречались, не сказал бы и под расстрелом. «На станции, наверное,» — решил он, чтобы не ломать голову.
— Зачем? — спросил он. — Я не вижу здесь никаких неисправностей. Можете спокойно работать.
— Нет, — качнул головой другой сармат. Это был Айзек, и Гедимин сильно удивился, увидев его не у щита управления, — насколько он знал, оператору в узле топлива делать было нечего.
— Ты был тут утром и всё проверил, и всё теперь работает, — сказал он, взволнованно сверкая глазами. — Но кое-что ты забыл. Никто не видел, как ты гладишь и обнимаешь сборки. Может, мы что-то пропустили, но все клянутся, что следили за тобой — и ты этого не делал. Как так получилось?
Гедимин изумлённо мигнул. Айзек не шутил — он разволновался всерьёз, так, что ремонтнику даже стало не по себе. Остальные сарматы согласно закивали, обступив его неплотным кольцом.
— Айзек, ты в себе? — хмуро спросил Гедимин. — На кой мне это делать⁈
Оператор, не дрогнув, выдержал его угрюмый взгляд.
— Для нас и всей станции, — твёрдо сказал он. — Мы просим тебя об этом. Нельзя нарушать обычный порядок. Мы не будем работать, если ты этого не сделаешь. Мы не хотим аварии.
Гедимин мигнул ещё раз. «Они что, мутировали всей бригадой⁈»
— То, что ты предлагаешь, — нарушение техники безопасности, — напомнил он. — На вероятность аварийной ситуации это никак не повлияет.
Он жестом приказал продолжать работу, но никто не тронулся с места — все сарматы по-прежнему выжидающе смотрели на него. В кармане ремонтника снова ожил смарт.
«Мсьё инженер, чем вызван перерыв в работах?» — спрашивал Фюльбер. Гедимин досадливо поморщился и шагнул к погрузчику.
Топливные сборки были запакованы в чехлы из непрозрачного фрила; сармат вскрыл один из них, просунул руку в щель и провёл ладонью по гладкому металлу. На долю секунды ему вспомнилась лаборатория под свалкой, тяжёлые серые цилиндрики на ладони и холодное свечение из-под воды. «Настоящая станция. Теперь я знаю, как они строятся. И смогу это повторить,» — сармат бережно погладил твэл и убрал руку.
— Работать! — бросил он, разворачиваясь к двери. За его спиной загудел, приходя в движение, электрокран.
— Спасибо! — крикнул вслед Айзек. Гедимин не обернулся.
У бассейна выдержки всё ещё было тихо — погрузчик не доехал сюда, сармат поднимался по лестницам быстрее, чем громоздкий механизм — по наклонным коридорам. Гедимин жестом успокоил рабочих и отошёл к стене, чтобы не вести переписку у всех на виду.
«Ты знал, зачем меня зовут?» — спросил он у Константина.
«Да,» — ответил тот. «Айзек и Бьорк благодарят тебя.»
«Отправь их провериться на эа-мутацию,» — посоветовал Гедимин. «Пока не поздно.»
20 мая 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Двое сарматов вышли из главного корпуса на закате; последняя смена на АЭС затянулась допоздна. Охранники с дозиметрами, вставшие у каждой двери, не останавливали их, только бессмысленно махали приборами. К одному из экзоскелетчиков Гедимин развернулся сам — ему показалось, что человек плохо понимает, для чего дозиметр нужен; но охранник замахал на него руками и сам попятился.
— Иди-иди, теск! Иди отсюда!
Константин ткнул сармата в бок и ухмыльнулся.
— Помнят твои шуточки?
— Я не шутил, — недовольно сощурился Гедимин.
Последняя пара охранников — два «Рузвельта» на выходе из главного корпуса — задержала сарматов на пару секунд. Гедимин стоял смирно, пока вдоль его тела водили «счётчиком Конара», — приборы, фиксирующие специфические излучения ирренция, незаметно распространились по всему Ураниуму… или только по всему персоналу «Вестингауза»?
— Что там, теск? — охранник махнул стальной «клешнёй» в сторону реакторов. — Вы своё отработали?
— Всё в порядке, — отозвался Гедимин. — Станция работает, оба реактора в кри…
— Иди! — охранник толкнул его в плечо. — Что, нельзя было это их состояние назвать как-то по-другому⁈
— Название как название, — пожал плечами сармат, отходя от экзоскелетчиков. Будь он низкорослым филком, «дружеский» тычок «Рузвельта» сбил бы его с ног и оставил на руке кровоподтёк — да и Гедимину, каким бы крепким он ни был, не нравилось, когда с ним так обращались.
— Опять за своё, — покачал головой Константин.
Возвращаться в научный центр уже не имело смысла — никого, кроме вечернего оператора, там не осталось, и тот заканчивал смену. «Интересно, чем они все там занимались без нас,» — думал Гедимин, выходя на пустынную дорогу. Ещё можно было выбраться со станции с одним из строительных глайдеров, возвращающихся на базу с площадки нового завода — сармат уже запутался в этих сооружениях и их владельцах, но чётко знал, что строиться так близко к АЭС не позволяли никакие нормы и правила.
— Что теперь? — спросил Константин, когда они забрались на покрытый грязью прицеп.
— Работаем дальше, — ответил Гедимин. — Я снова займусь сигма-излучением.
— А, — командир едва заметно поморщился. — Малоосмысленное занятие. Но, по крайней мере, безопасное. Действуй.
11 июня 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Гедимин вытряхнул небольшой, но непривычно массивный шар из свинцового контейнера и закрепил в захватах на дырявом «брюхе» дрона. Этому механизму сильно повезло — в отличие от предназначенных для опытов с омикрон-излучением, он оказался многоразовым; это был его второй испытательный вылет. «Если и в этот раз всё пойдёт так же, как в прошлый, — будет третий,» — думал Гедимин, придирчиво проверяя все крепления и сочленения. «А вот если нет…»
— Плутоний? — спросил, изумлённо мигнув, Линкен, заглядывая через плечо сармата в механизм. — Серьёзно⁈ Атомщик, ты псих.
— Так не ходи со мной, — буркнул Гедимин — выслушивать подобное от взрывника, два месяца назад лишившегося очередного пальца — без малейшей на то необходимости — было не слишком приятно.
— Вот только сдохну — и сразу перестану, — пообещал Линкен, ухмыльнувшись во весь рот. — А что, если бабахнет?
— Ты же любишь взрывы, — напомнил Гедимин. «Странная реакция для взрывника,» — он повертел дрон в руках и прикрыл подозрительный центральный элемент обрезком асбестовой ткани. «Если он так дёргается — Константину это вообще нельзя видеть. Потом не отделаешься.»
— Атомщик, это плутоний, — Линкен щёлкнул по «крылу» дрона. — А он если взрывается — то с орбиты видно. Я думаю, нам пережидать лучше в воронке. Прикроем её полями, будет вроде бункера. А запускать на другом краю полигона. Излучатели я на таймер поставлю — обойдёмся в этот раз без кнопки.
Гедимин внимательно посмотрел на него — взрывник действительно был встревожен.
— Как хочешь, — сказал он. — Таймер с собой?
Он собрался выходить из «грязной» лаборатории и обнаружил, что её дверь приоткрыта, а между створками, слегка разжав их, стоит Хильда и смотрит на дрон в руках сармата.
— Чего ты не в бараке? — спросил, подозрительно сощурившись, Линкен. — Седьмой час. Иди спать.
— Спать да спать, — проворчала сарматка, входя в лабораторию. — Куда это вы, а? И что за штука? На станции говорят, вы испытываете ядерную бомбу в лесу. А как макаки это разрешили? А можно на неё посмотреть?
Гедимин фыркнул, сердито посмотрел на Линкена — тот только развёл руками. «Верно. Он не мог,» — одёрнул себя ремонтник. «Кто опять разносит бред⁈»
— Нет никаких бомб, — ровным голосом сказал он. — Мы работаем. А ты — иди отдыхать.
Хильда не двинулась с места.
— А я видела, что ты держал в руках плутоний. У тебя теперь будут ожоги, да? Как ты работаешь со всей этой дрянью и не умираешь?
Линкен хмыкнул.
— Вот и я об этом думаю, — он крепко сжал плечо ремонтника. — Ладно, теска. Это всё не нашего ума дело. Наш атомщик учился в Лос-Аламосе — там полторы сотни лет работают со всякой дрянью и не умирают. Пойдём, нам ещё бункер готовить.
— Бункер? — изумлённо мигнула им вслед Хильда. Гедимину хотелось обернуться, но Линкен крепко держал его за плечо, пока они не вышли к лестнице. Из-за приоткрывшейся двери выглянул Константин.
— Опять на полигон? А ты куда? — он смотрел на что-то за спиной Гедимина. Оглянувшись, сармат увидел Хильду. Она остановилась и засунула руки в карманы.
— В барак иду. Смена кончилась.
— В барак? — переспросил Константин, недоверчиво глядя на неё. — Твоя смена кончилась полчаса назад. И что ты делала в «грязной» лаборатории?
— Отстань от неё, — вмешался Гедимин. — Опять натыкал всюду камер?
— Моя обязанность — знать, что происходит в этом здании, — холодно ответил командир. — Хильда, ты помнишь, что я тебе сказал в первый день работы? Все условия по-прежнему в силе. Здесь ты — оператор. Изучать ядерную физику будешь в другом месте. Найти тебе замену — дело пары дней.
— И ты эти дни будешь следить за реактором, — недобро сощурился Гедимин. — Идём уже. Работу за нас никто не сделает.
Последняя фраза была обращена к Линкену, и взрывник, согласно кивнув, пошёл за Гедимином. Следом в двери, ведущие на верхний ярус, проскочила Хильда. Ремонтник хотел заговорить с ней, но она, едва выйдя за ворота, быстро зашагала к проходной. Гедимин растерянно мигнул.
— Тянет же к тебе всех самок… — покачал головой Линкен. — Куда тебе столько⁈
…Гедимин сидел на дне воронки уже десять минут и не слышал ничего, кроме собственного дыхания, шума ветра над лесом и размеренных шагов Линкена — от края до края самодельного «бункера» и обратно.
— Атомщик, ты заметил что-нибудь? — без особой надежды спросил взрывник. Гедимин качнул головой и поднялся во весь рост, по пути сдёргивая с воронки завесу защитного поля.
— Хватит тут сидеть. Ничего не будет.
Очистка полигона от защитных экранов заняла меньше времени, чем их расстановка, — всего полчаса спустя Гедимин смог подойти к месту испытаний, отключить излучатели и посадить уцелевший дрон к себе на ладонь. Плутониевый шарик ничуть не изменился, даже нагрелся не сильнее обычного; ничего странного не было и на экране сигма-сканера, — прибор исправно распознавал плутоний, продукты его распада, химический состав креплений, удерживающих ядро, и атмосферы вокруг него.
— Опять ничего? — спросил Линкен, разглядывая экран сканера. — Даже фон не вырос?
— Нет, — отозвался Гедимин, резким движением засовывая прибор в карман. Он, как мог, старался скрыть досаду. «Даже плутоний…» — сармат отогнал от себя мысли о том, что было бы, если бы излучение всё же повлияло на радиоактивный металл. «Осталось попробовать на ирренции — и можно будет опыты сворачивать. Бесполезное излучение.»
…Иногда Гедимин жалел, что не сделал запасной вход в научный ангар. Особенно сильные сожаления он испытывал, когда у лестницы его ждал Константин, и по лицу сармата было видно, что о плутонии он уже знает.
— Двое полоумных, — бросил командир «научников», складывая руки на груди. — Как говорят в Канске — дуракам везёт. Взрыва, как я понимаю, не было?
Гедимин молча кивнул и прошёл мимо него, осторожно отодвинув протянутую наперерез руку. Толкать Константина он не хотел, но тот на ногах удержался с трудом и руку отдёрнул.
— Придётся сообщить Ведомству о ваших опытах, — сказал вслед сарматам командир. — И я совсем не уверен, что оно их одобрит!
Гедимин пожал плечами. Одобрение или неодобрение Ведомства интересовало его сейчас в последнюю очередь. Куда важнее было понять, что представляют из себя сигма-кванты, и почему они так надёжно скрывают свою природу…
15 июня 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Гедимин лежал в примятой траве, положив руки под голову и закрыв глаза. Солнце приятно согревало кожу, слегка посиневшую от долгого плавания в холодной воде, углубление в земле скрывало от охлаждающего ветра, — и сармат лениво думал, что он достаточно прогрелся, и можно было бы нырнуть ещё раз. Из форта и лесного посёлка доносился приглушённый расстоянием гимн Атлантиса, то и дело сменяющийся быстрыми ритмичными мелодиями, а над аэродромом хлопали на ветру флаги. Если прислушаться, можно было услышать плеск воды и отдалённый гул насосной станции… точнее, можно было бы, если бы не настойчивые звуки с двух сторон.
— Тьфу! Маккензи, твоя гадость с каждым годом всё хуже на вкус, — плевался Линкен, устроившийся слева от Гедимина. Послышалось хлюпание сдувающегося контейнера из-под питья.
— Хватит уже совать туда всякую дрянь!
— Пора бы выучить её название, — со смешком отозвался Кенен. — Это обыкновенная полынь. Чем это тебе не нравится её вкус? Вполне подходит для дня всеобщего траура!
— Мало нам было потерять Марс и попасть в рабство к мартышкам, так тут ещё ты со своей отравой! — Линкен шумно прополоскал рот озёрной водой. Гедимин приоткрыл левый глаз и настороженно покосился на него. Речь уже зашла о Марсе, а сармат, ругаясь на горечь, всё же допил четвёртый контейнер жжёнки и потянулся за пятым, — значит, спора о войне было не миновать, и — со всей очевидностью — уже через пять минут Гедимина должны были в этот спор втянуть.
— Чего это? Мне тоже нужна разрядка! — донеслось справа, и кого-то спихнули в траву. Послышался звук шлепка по сухой коже.
— А мне нужна ещё больше! — Мафдет, судя по сопению и шороху, всё-таки подмяла под себя сестру и уселась сверху. — И вообще, это мой механик!
— Нет, мой! — Сешат гулко оттолкнулась пятками от земли и встала на «мостик», скидывая с себя сестру.
— Тихо там, — недовольно проворчала Лилит. — Гедимин — мой механик. И на троих его не хватит.
— Чего это? Руки-то у него на месте! — возразила Сешат. Гедимин досадливо поморщился. Вокруг действительно было слишком много самок. Он не против был помочь им с разрядкой — даже и троим одновременно, но не там, где за процессом наблюдали бы Линкен и Кенен. «Один начнёт плеваться, второй смарт достанет,» — Гедимин медленно и незаметно начал сползать в воду. «Не сейчас. Не здесь.»
Никто не заметил, как он уходит в глубину, а он очень старался не привлечь к себе внимание случайным плеском или брызгами. Спустя секунду вода сомкнулась над ним и сдавила его со всех сторон, приятно охлаждая кожу. Плыть было недалеко — несколько мощных гребков вправо, мимо аэродрома и купающихся сарматов, мимо здания аэропорта и теней охранников на фоне бликующего неба…
Гедимин выбрался на песчаный откос, присыпанный хвоей и обломками коры. Берег, по-видимому, постепенно размывало, — корни сосен уже нависали над водой. Сармат прислонился к устойчивому дереву и задумчиво разгладил ладонью песок. Ему доводилось использовать для черчения самые разные поверхности, — на этом берегу линии получались широкими, размашистыми и слегка размытыми, а сами схемы — непривычно большими. «Сойдёт,» — сармат оглянулся в поисках подходящей палочки.
— Эй! Атомщик, это ты? — из-под корней сосны, изумлённо мигая, выбралась Хильда. Гедимин узнал её практически сразу — в основном по белому комбинезону, который самка успела расстегнуть, но не снять. При виде чужака её рука потянулась к застёжке, и сармат поспешно поднялся на ноги и мотнул головой.
— Я уйду. Не заметил сразу.
— Стой! Тебя же не выгоняют, — в свою очередь помотала головой Хильда. — Мы с бригадой всегда купаемся здесь. А вот тебя не видели. И где твоя одежда?
Сармат махнул рукой в сторону насосной станции — отсюда она просматривалась хорошо, и можно было, приглядевшись, даже различить на одном из прибрежных кустов сине-чёрный комбинезон.
— Что это у тебя? — Хильда продолжала рассматривать сармата и теперь протянула руку к одному из неровных тёмно-серых рубцов на его груди.
— Омикрон-ожоги, — ремонтнику впервые захотелось их прикрыть. — Нарушение техники безопасности.
— Омикрон? Я знаю только бараки «Омикрон-с-номером», — самка вздохнула. — А уже скоро год, как работаю с атомщиками. Что вы сделали с плутонием на полигоне? Почему не было взрыва? А что вы вообще там делаете? Там не один реактор, да?
Гедимин покосился на озеро. Крутые обрывы с глубокой водой под ними редко оказывались под рукой в нужный момент, — вот и сейчас внизу было песчаное мелководье…
— Нет смысла объяснять с конца, — он качнул головой. — Мы работаем с ирренцием. В сети о нём немного, но есть. Ищи. Когда прочитаешь, будет о чём говорить.
Хильда слегка прикусила губу, смерила сармата задумчивым взглядом и кивнула.
— Ядерная физика, да? Я прочитаю. В бригаде говорят — раньше ты всем рассказывал про реакторы. Теперь не хочешь?
— Надоело, — буркнул сармат, отталкиваясь от корней сосны и сползая в воду. Определённо, западный берег плохо подходил для спокойных размышлений о сигма-квантах.
— Я отвечу, если будут вопросы. Но рассказывать с начала не буду. Нет свободного года на разговоры, — сказал он, пятясь к глубокой воде. Хильда кинулась к откосу и нависла над ним, опираясь о выступающие корни.
— Ты обещал — я слышала. Утром поговорим!
18 июня 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Серый шар слабо светился зеленью и излучал тепло — Гедимину казалось, что он чувствует слабый жар на пальцах. Этого не могло быть — между сарматом и тридцатью граммами ирренция было три слоя защитного поля. «Фантомные ощущения,» — подумал Гедимин, отводя руку в сторону. Взяв дрон за «крыло», он резко встряхнул его. Механизм едва заметно выгнулся, но все крепления остались на местах.
— Константин поставил датчики движения в хранилище, — сказал сармат, не оборачиваясь. — И по четыре контрольных на каждую сферу. Когда успел?
Линкен хмыкнул.
— Он что-то подозревает. Но… атомщик, это правда редкая чушь. Тут до метеорной пыли этого самого ирренция!
— Тридцать граммов, — поправил его ремонтник, заворачивая дрон в четвёртый слой защитного поля и заталкивая в непрозрачный пакет. — И это не нитроглицерин.
— Псих с реактором, — пробормотал взрывник и украдкой покосился на дозиметр. Гедимин, спрятав дрон под одеждой, молча ждал.
— Чисто, — Линкен недоверчиво хмыкнул, затолкал прибор в карман и махнул рукой. — Ладно. Попробуем выжить. Давай мне излучатели.
— Нет, оборудование будет у меня, — Гедимин отодвинул его руку и вышел из лаборатории.
— А если будет цепная… — начал было Линкен, но осёкся — люк реакторного отсека приоткрылся, выпустив наружу Хильду.
— Стой, — она цапнула Гедимина за рукав и потянула на себя. — Ты обещал, помнишь?
— Летишь с нами, — тихо сказал сармат, указав на стойки с миниглайдами.
«Датчики движения!» — досадливо сощурился ремонтник секунду спустя. Не успел он снять миниглайд со стойки, как из «чистой» лаборатории вышел Константин.
— Хильда, ты остаёшься. Положи миниглайд.
— Я тоже тут работаю — и летаю, куда мне нужно, — фыркнула самка.
— В рабочее время, — ответил командир. — Оно закончилось полчаса назад. Что ты снова тут делаешь?
— Иду в город, — пожала плечами Хильда. — Что, незаметно?
— Я потрачу пару минут рабочего времени и провожу тебя до ворот, — сказал Константин, недобро щурясь. — Гедимин, Линкен, я не понимаю, почему вы стоите. Вам совсем нечем заняться?
Гедимин, приостановившись на углу ангара, проводил Константина и Хильду угрюмым взглядом. Они шли к воротам; самка выглядела понурой, командир — предельно недовольным.
— Так вы никогда не поговорите, — буркнул Линкен. — Придумай что-нибудь другое. Это проще, чем реактор.
Гедимин стиснул зубы. Ему было досадно из-за сорвавшегося разговора, но ещё хуже было напоминание о гулкой пустоте в черепе. «Надо заняться взрывным реактором,» — подумал он. «Это паршивая идея, но других у меня нет.»
…Дрон плавно опустился на подставленную ладонь. За секунду до посадки Гедимин бросил ему навстречу защитное поле, и оно обернуло отключившийся механизм. Шар из окиси ирренция, целый и невредимый, едва заметно светился зеленью. Ни тусклее, ни ярче это свечение не стало.
— Даже ирренций… — Линкен, не договорив, тяжело вздохнул и махнул рукой. Гедимин забрал у него сигма-сканер, пробежал взглядом по экрану, пожал плечами и отключил прибор.
— Последний опыт с сигмой, — сказал он. — И так всё понятно.
«Ни с чем не взаимодействует и никак не проявляет себя, кроме бликов на сивертсеновом поле,» — мысленно подвёл он итоги, разрушая последние защитные экраны на полигоне. «Что же, такой результат — тоже результат.»
— Через неделю вернёмся к омикрону, — пообещал он, и Линкен радостно ухмыльнулся.
— Другое дело! Что будем взрывать?
…Хольгер протянул Гедимину включённый смарт.
— По прикидкам — так, — сказал он. — Возможно, на полтора грамма больше или на двести-триста миллиграммов меньше.
Хранилище было закрыто изнутри — не один Константин вносил изменения в план защитных механизмов по периметру. Все камеры и датчики отключились за секунду до того, как сарматы вошли внутрь. Сферы — и та, под которую Гедимин только что вернул тридцать граммов ирренция, наскоро раздробив аккуратный шарик на бесформенные куски — стояли на месте и выглядели нетронутыми. Сармат смотрел на них и щурился.
— Четыреста девяносто шесть? Почти пятьсот… — он на мгновение стиснул зубы. — Ещё немного, и я мог бы устроить испытания.
— Ведомство пришлёт агентов в тот же день, — напомнил Хольгер, сочувственно глядя на него. — Навряд ли они согласятся подождать. Ты уверен, что для твоей модели не хватит меньшего количества?
Гедимин качнул головой.
— Им не нужен ирренций, — процедил он. — Почему они не дают работать мне⁈
Он вошёл в «чистую» лабораторию, едва не задев плечом дозиметрическую рамку. Константин на треск развернулся от телекомпа и открыл рот, но увидел, что сармат направляется прямо к нему, и резко выпрямился, отступая за кресло.
— Мне нужно два месяца и пятьсот граммов ирренция, — ровным голосом сказал Гедимин. — Пусть Ведомство подождёт до сентября.
Константин ошарашенно мигнул.
— Ты в себе? — спросил он, опомнившись. — Об отсрочке не может быть и речи. Мы передаём им ирренций первого июля, и ни днём позже.
Несколько секунд они смотрели друг на друга в упор. Гедимин подбирал слова, чтобы объяснить, что и для чего ему нужно, несколько раз глубоко вдыхал — но так и не сказал ничего. Потемневшие глаза Константина были едва видны из-под опустившихся век, на щеках вздулись желваки. Несколько секунд спустя он с присвистом выдохнул и резко развернулся к телекомпу.
— На этом всё. Иди работать.
«Значит, ты помочь не хочешь…» — Гедимин быстро пошёл к двери. Уже у дозиметрической рамки его остановил оклик Константина.
— Стой! — командир «научников» снова поднялся с места. — Насчёт Хильды Хагав. Уже второй раз она подходит к тебе не по рабочим вопросам. Вас видели с ней у озера. Что ей от тебя нужно?
— Мы просто говорили, — отозвался Гедимин. — Теперь ты следишь за всеми сарматами?
— Только за теми, кто сам за собой не уследит, — Константин сузил глаза. — Тебе некому слить информацию?.. В третий раз увижу вас вместе, всё равно, где, — вечером сюда придёт новый оператор. У меня уже двое на примете, и ни один из них не лезет не в своё дело.
— Не понимаю, — Гедимин растерянно мигнул. Запреты командира, касающиеся ирренция, он ещё как-то мог осознать, но что ему помешало в данном случае?..
— Как обычно, — криво усмехнулся Константин. — Это твоё нормальное состояние. Иди работать!
В коридоре его ждал Линкен. Гедимин хотел пройти мимо, но взрывник схватил его за плечо и развернул к себе.
— Отказал? — вопрос прозвучал как утверждение. Ремонтник даже не стал тратить силы на кивок, только сузил глаза.
— Я с ним поговорю, — сказал взрывник, прижимая пальцы к шраму на затылке. Его белые глаза стремительно темнели.
— Не поможет, — мотнул головой ремонтник. — Решение за Ведомством. Хольгер с ними свяжется… Не ходи за мной. Надо кое-что сделать.
Зайдя в «грязную» лабораторию, он вырвал лист из ежедневника и ненадолго задумался. Через минуту листок был полностью покрыт строчками. «Для начала ей хватит,» — Гедимин добавил к четырём десяткам сетевых ссылок ещё две и сложил бумагу вдвое. «Нужно больше — пиши адрес, скину конспект,» — приписал он по-сарматски в углу листа и отправился в реакторный отсек.
— Подвинься, — бросил он Ангусу, просовывая руку под пульт. Листок, приклеенный снизу, со стороны было трудно заметить, и сармат надеялся, что Константин его не увидит.
— Покажешь это Хильде и только ей. Понятно?
26 июня 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Новые вопросы «ученицы» заняли три экрана. Гедимин, удивлённо мигая, дочитал их до конца. «Действительно читала… Ей что, интересно?» — он недоверчиво хмыкнул и открыл форму ответа. «Тем лучше. Будет хотя бы понимать, что делает. Так, глядишь, и до конспектов из Лос-Аламоса дело дойдёт…»
В «грязную лабораторию» последние два дня не заходил никто, кроме Гедимина, и даже Линкен и Хольгер ограничивались тем, что звонили в дверь и осторожно заглядывали через порог, если им открывали. Константин, проходя мимо ремонтника, смотрел сквозь него и недобро щурился. Но тревожило сармата не это…
Едва Гедимин успел отправить ответ, как его смарт коротко пискнул — пришло сообщение от Хольгера. «Ya’at» — всё, что в нём было написано. «Нет,» — Гедимин тяжело вздохнул, коротко поблагодарил и отключил устройство. «Этого следовало ждать.»
Он в очередной раз пожалел об отсутствии в научном центре одного-двух потайных ходов — запасной лаз в хранилище сейчас был бы кстати. Отключить камеры и датчики движения было секундным делом, но бесшумно открыть дверь оказалось не так просто — хотя сармат долго в этом практиковался.
Когда массивные створки сомкнулись, и блокировка включилась, Гедимин на секунду остановился, задумчиво глядя на сферы. Три блока обеднённого урана были у него с собой, размеры ирренциевых источников внутри сфер он помнил наизусть, — оставалось что-то сделать с зелёным свечением, которого уран не испускал. «Люминесцентный состав,» — подумал сармат. «Есть вещества-детекторы — реагируют на ионизирующее излучение. Надо очень чувствительное, уран почти не активен…»
Из хранилища он вышел через час. Ирренциевые блоки были легче нейтронных пушек и занимали гораздо меньше места, — карманы Гедимина со стороны казались пустыми, тем более, что часть «мусора» из них он вытряс и оставил в хранилище. «Четыреста двадцать шесть,» — он убедился, что никто его не видит, и приложил ладонь к карману; ему снова показалось, что тепло радиоактивного металла проходит сквозь защитное поле и дотягивается до кожи. «Техника безопасности…» — он вспомнил неизменный рефрен во всех письмах Герберта Конара, криво усмехнулся и пошёл к «грязной» лаборатории. Три слоя защитного поля были абсолютно надёжной защитой, — что бы ни мерещилось Гедимину, ни один омикрон-квант не доходил до его тела.
«Хольгер, зайди. Срочно,» — он нажал на отправку и только тогда позволил себе облегчённо вздохнуть. Все три блока — четыреста двадцать шесть граммов ирренция — лежали в стенных нишах, завёрнутые в непрозрачное защитное поле. Гедимин вспомнил о семидесяти граммах, оставшихся в хранилище, и досадливо сощурился. «Исчезновение сфер заметят,» — напомнил он себе. «А незаметно их не переработать. Скормить бы им эти сферы…»
Двери открылись — в этот раз Хольгер не стал звонить. Он встревоженно посмотрел на Гедимина. Сармат поднял руку в успокаивающем жесте и показал химику брусок обеднённого урана.
— Это должно светиться зелёным. Поможешь?
Хольгер мигнул.
— Зелёным? Как омикрон-излучение?
— Да. Чем больше сходства, тем лучше, — кивнул Гедимин. — Есть такой состав? Сделаешь?
Хольгер посмотрел себе под ноги.
— Было бы хорошо, если бы ты сказал, для чего он тебе нужен, — медленно проговорил он. — Может быть, это в целом не лучшая идея…
— Не бойся, я ничего не взорву, — сармат сердито сощурился. — Это в мои дела всё время лезут. Это мне мешают работать. Мне надоело. Ведомство не хочет ждать? Пусть забирает уран и сваливает. В сентябре они получат всё и даже больше. Помоги мне с составом. Дальше я справлюсь сам.
— Состав не отразится на дозиметре, — покачал головой Хольгер. — Достаточно простой проверки, и обман будет выявлен.
Гедимин досадливо сощурился.
— Ладно. Намажу им ирренция на уран. Пусть жрут, — он с трудом удержался, чтобы не сплюнуть в угол лаборатории.
— Состав готовится быстро. Принесу через полчаса, — пообещал Хольгер. — А ты будь здесь и ничего больше не делай, хорошо?
…Состав-детектор под омикрон-лучами светился ровным холодным зелёным светом, по нагретой поверхности размазывался тонкой липкой плёнкой и довольно быстро твердел. Когда Гедимин добавил в него окись ирренция — мельчайшую пыль, по одному грамму на брусок урана — свечение стало ярче и немного «теплее».
— Ну что? — спросил он у Хольгера, с дозиметром в руке вставшего над сферой, под которой в потоке тёплого воздуха обсыхали урановые блоки. Химик пожал плечами.
— Фонит. Но анализатор так не обманешь.
— С чем они обычно ходят? — запоздало спросил Гедимин.
— Понятия не имею, — отозвался Хольгер. — Даже если с одними дозиметрами — подлог очень быстро раскроют в Порт-Радии. Сомневаюсь, что Ведомство его одобрит…
Гедимин тяжело качнул головой.
— Знаю, что нет. Мне нужно всего два месяца! Потом у них будет гора ирренция. Неужели так трудно не мешать мне работать⁈
01 июля 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Выгрузка облучаемых сфер из синтезных установок прошла как обычно, даже быстрее — на этот раз ни один лаборант не лез Гедимину под руку, и даже Константин не маячил в дверях хранилища и не сверлил сармата взглядом. Сегодня командир остался в «чистой» лаборатории и даже не заходил под защитное поле, за которым работал с ураном и плутонием Хольгер.
«А ведь мог бы спокойно синтезировать,» — Гедимин с досадой посмотрел на новые сферы, занявшие место извлечённых. С виду всё было, как обычно, — светящиеся бруски в металлических куполах, постоянное облучение, медленный процесс превращения лёгких ядер в более тяжёлые… но само излучение было только подделкой, в брусках — по грамму ирренция, а синтез замедлился в сотни раз. «Ничего. Чужаки уйдут, и я всё верну на место,» — подумал Гедимин, уплотняя защитные поля и выходя из хранилища. К обеду Хольгер должен был выделить ирренций из сфер, и сармат думал, успеет он подменить и это вещество, или придётся отдать металл Ведомству развития.
…Смарт Константина часто запищал и испустил длинный гудок. Сармат посмотрел на экран и повернулся к Гедимину. Тот сидел за верстаком, лениво вырисовывая на листке прототип взрывного реактора — точнее, того устройства, которое он рассчитывал построить в одной из воронок на полигоне Линкена.
— Гедимин, ирренций готов? Всё, за исключением ста пятидесяти граммов, подготовлено к вывозу? Мне проверять за тобой?
— Как хочешь, — отозвался сармат. — Все бруски в хранилище. То, что сделал Хольгер, тоже.
— Ведомство на подлёте, — сказал Константин. — Сиди тут, я сам их встречу.
Двери за ним захлопнулись. Иджес поёжился.
— Хоть бы сюда ирренций не притащили! Мало мне Хольгера⁈
— А что ты не наверху? — удивился Гедимин. Объяснять Иджесу, что Хольгер всегда работает под защитным полем, а бруски надёжно упакованы, было бесполезно — сармат не раз в этом убеждался. «Вот нравится ему, что ли, бояться…» — Гедимин покачал головой и снова перевёл взгляд на листок. Реактор получался не самый надёжный, зато собрать эту установку можно было в считанные часы, и взамен уничтоженной легко было построить ещё одну.
— Константин запретил, — пробурчал Иджес. — Будто бы Нгылек недоволен, что я не в лаборатории в рабочее время. Развелось командиров, плюнуть некуда!
Гедимин озадаченно посмотрел на него. Чем помочь механику, он не знал.
— Хочешь посмотреть новый чертёж? — спросил он. Иджес хмыкнул.
— Да, ты умеешь поднять настроение! Нет, не надо. Если только это не чертёж нового корабля. Сойдёт и летающий, и подводный.
Под потолком задребезжал сигнал предупреждения. Гедимин аккуратно свернул листок и убрал в карман. Ему было не по себе. «Это ненадолго. Они никогда не задерживаются,» — напомнил он себе, вслушиваясь в лязгающие шаги за дверью и тяжёлый гул открывающихся люков. Судя по звукам, агенты Ведомства разделились — трое пошли в реакторный отсек, остальные — в хранилище. Спустя пару секунд открылась и дверь в «чистую» лабораторию. Один из патрульных в лёгкой броне встал на пороге, подозрительно глядя на сарматов.
Из-за приоткрытой двери хранилища послышался свистящий выдох и тихий вопрос — слов было не разобрать, Гедимин уловил только интонацию. Следом сухо затрещал разряд шокера, и сармат вздрогнул и подался вперёд. Ответ на вопрос был гораздо громче; отвечал Константин, и в его голосе не было страха — только досада.
— Гедимин Кет. Никто больше к ним не прикасается. Вы сами запретили мне его контролировать.
«Уран и торий…» — обречённо выдохнул Гедимин. «У них всё-таки был анализатор.»
Развить мысль он не успел — четверо агентов Ведомства уже стояли на пороге, а секунду спустя двое из них взяли его за плечи и развернули лицом к Нгылеку. Сармат, отодвинув с лица зеркальный экран, хмуро посмотрел на Гедимина и похлопал по ладони включенным шокером. В состав лёгкой брони входила надёжная изоляция, — сам Нгылек даже не поморщился.
— Гедимин, что дало вам повод держать нас за идиотов? Где настоящий ирренций?
Сармат стиснул зубы.
— В последнее время, — задумчиво сказал Константин, глядя на Гедимина почти с отвращением, — он часто копался в «грязной» лаборатории. Там в стене есть закрытые ниши…
— Обыскать, — бросил Нгылек патрульным, вставшим за его спиной. Сарматы молча вышли. Гедимин запоздало дёрнулся, но двое агентов держали его крепко, а когда один из них от внезапного рывка пошатнулся, за спину сармата переместился другой и ткнул Гедимина шокером под рёбра. В коридоре снова послышались шаги.
— Мы обнаружили вот это, — один из патрульных держал в руках три непрозрачных кокона, свёрнутых из сивертсенова поля.
— Вскрыть и проверить, — отрывисто приказал Нгылек.
Агенты вышли. Их предводитель задумчиво посмотрел на Гедимина.
— Кажется, Константин был прав, и вы действительно больны. Вы всерьёз рассчитывали, что у вас всё получится?
— Мне нужен был ирренций, — процедил сквозь зубы сармат; под рёбрами ещё жгло, но невидимый обруч, стиснувший грудь, мешал дышать гораздо сильнее. — Всего пятьсот граммов. Это важный эксперимент. Я просил не мешать мне.
Нгылек хмыкнул.
— Не мешать? Интересное требование с вашей стороны. Вам дали все условия — в обмен на выполнение несложных требований. Вместо этого…
В лабораторию вошёл один из агентов и молча вскинул руку. Нгылек молча взглянул на него.
— Это ирренций. Готовить к вывозу? — спросил патрульный.
— Да. Вместе с ураном. В нём примесь ирренция. Соблюдайте осторожность, — приказал агент и кивнул патрульным, удерживающим Гедимина. Сармата толкнули в спину и потащили к выходу. Остальные — как он мог видеть краем глаза — пошли за ним. В дверях задержался Константин; его немигающий взгляд не обещал ничего хорошего.
— До сих пор Ведомство было к вам снисходительно, — сказал Нгылек, убирая шокер и вынимая из кобуры станнер. Гедимин снова рванулся, получил шокером под рёбра и заскрипел зубами. Третий патрульный вышел из-за его спины и встал сбоку. Люк реакторного отсека загудел, открываясь.
— И ты тоже, — услышал Гедимин голос одного из патрульных. — Да, можешь смотреть отсюда!
— Необходимость и продуманность ваших экспериментов, траты на материалы… К вам никогда не было вопросов, — продолжал Нгылек, прокручивая калибратор на стволе станнера. Гедимин видел, что он убавляет мощность. «Значит, не насмерть,» — подумал он, с трудом выпрямляясь. «Ладно, пусть поиграет…»
— Но сейчас речь о воровстве, — Нгылек установил калибратор и взвесил оружие в руке, бесстрастно глядя на Гедимина. — Следующая попытка обойдётся вам не так дёшево. И я очень надеюсь, что для ваших коллег это будет уроком.
Промахнуться с такого расстояния не могла бы даже слепая макака — тем более что Гедимина растянули за руки поперёк коридора. Первый разряд ударил в солнечное сплетение, и не успел ещё сармат согнуться пополам, как два других вышибли воздух из лёгких и искры из глаз. Последний вошёл между ключиц, и на пару минут Гедимин забыл, как дышать. Его бросили посреди коридора; он услышал чьё-то сдавленное шипение и резкий окрик патрульного:
— Стоять!
— Надеюсь, это приведёт ваш персонал в чувство, — послышалось над головой Гедимина. — Вы могли бы раньше сообщить, что сотрудник выключает камеры и датчики движения, когда ему захочется. Это важнее, чем ваши разногласия по вопросам ядерной физики.
— Я не просил обсуждать с ним ядерную физику, — сердито ответил Константин; вслед за патрульными он направлялся к лестнице, но Гедимин видел только его сапоги. — Достаточно было бы, если бы вы прислушивались к моим сообщениям…
На лестничном пролёте с гулом открылась и закрылась массивная дверь. Гедимин почувствовал, как липкая жидкость вытекает изо рта и капает ему на руку. Он попытался сглотнуть её, но она не удержалась внутри. Желудок скрутило спазмом. Кислая жижа пополам со странными сгустками обожгла горло. Ни проглотить её, ни выплюнуть сармат не мог — сил хватило только на хрип.
— Hasu! Иджес, его вывернуло! — услышал Гедимин голос Хольгера. Кто-то поднял безвольное тело за плечи, согнул пополам и потянул за нижнюю челюсть. Жижа выплеснулась на пол. Гедимин вяло дёрнулся и едва не сполз следом, — ноги не держали.
— Бывает, — буркнул Линкен, вытирая ему лицо. — Ел недавно, а стреляли в живот. Положите его на матрас, голову набок. Эй, атомщик, ты там живой?
Гедимин мигнул — только на это проявление жизни его сейчас хватало. Линкен довольно хмыкнул и осторожно похлопал его по плечу. В коридоре уже цокал конечностями и тихо жужжал робот-уборщик.
— Ирренций, — губы плохо подчинялись сармату, и он скорее подумал это, чем произнёс, но Хольгер, склонившийся над ним, вздрогнул и прикоснулся к его виску. — Теперь у них…
…Кто-то тронул Гедимина, привалившегося к стене, за плечо, и сармат открыл глаза — в этот раз движение, до того неимоверно тяжёлое, у него получилось легко. Хольгер — это он стоял рядом — влил ему в рот несколько капель горького раствора. Сармата передёрнуло, и он протянул руку за ёмкостью с водой. Пальцы всё ещё дрожали, но в этот раз он не выронил сосуд, только расплескал немного, прежде чем Хольгер придержал его ладонь.
— Это дейст-твует, — с трудом проговорил Гедимин. — Хорошая смесь. Спасибо.
— Все благодарности — медикам, — смущённо отмахнулся Хольгер. — Ещё?
Ремонтник прислушался к ощущениям в животе — больше жжения не было, и внутренности не собирались выползать через рот. Вещество, смешанное Хольгером по продиктованному медиками рецепту, всё-таки сработало — прошло полчаса с момента «расстрела», а Гедимин уже мог почти ровно сидеть и что-то держать в руках. «Приду в себя — спрошу, как это готовится,» — думал он. «Полезное вещество.»
— Хольгер Арктус! — недовольно окликнул химика Константин; подойти к нему он, впрочем, не решился. — Чем ты занят в рабочее время?
— Я оказываю помощь раненому, — спокойно ответил химик, погладив Гедимина по плечу. Константин фыркнул.
— Единственная помощь, которая нужна ему, — это капитальная прочистка мозгов! Сегодня ты собираешься работать?
— Хватит, — тихо сказал Линкен, повернувшись к нему. — Отстань от Хольгера. Атомщика едва не убили. Зачем ты сдал его?
— А что, мне следовало прикрыть его собой? — снова фыркнул Константин. — Твой приятель потерял последние остатки мозгов. Может, после расстрела до него что-то начнёт доходить. Красть ирренций у Ведомства! Чем надо было думать⁈
Гедимин на секунду стиснул зубы, поднял голову и посмотрел на Константина немигающим взглядом.
— Это был мой ирренций, — медленно проговорил он. — Не твой. Не Ведомства. У них было д-двадцать граммов. Пуст-ть забирают. Ост-тальное — моё.
09 июля 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
«Вы, как обычно, благородны, коллега Гедимин. Но я это не приму,» — ответил Герберт Конар, и Гедимин озадаченно хмыкнул — чего-чего, а проявлений благородства он за собой не помнил. «Рано или поздно у вас будет возможность, и вы проверите свою идею на практике. А я ограничусь своими. В противном случае пари будет нарушено. А во-вторых — вольность ваших нравов меня, как обычно, удивляет. Мне даже в голову не приходило запросить у руководства пятьсот граммов зелёного металла. Это неприкосновенный запас нации. А вы держали сопоставимое количество в руках, как простую чугунную болванку…»
«Вольность нравов?» — Гедимин потёр грудину — обычно ожог от станнера не ощущался, но воспоминания о «расстреле» вызвали неприятный спазм. «То, что им не дают в руки ирренций, — ещё большая глупость, чем то, что у меня его отняли. Видимо, везде хватает своих идиотов.»
Он разложил по карманам запчасти для установки, закрытый контейнер с дистиллированной водой и сигма-сканер с прикрученным к нему дозиметром, спрятал под одеждой два омикрон-излучателя и заглянул в «чистую» лабораторию.
— Линкен, мне нужна помощь.
Взрывник изумлённо мигнул, но с места поднялся и генератор защитного поля с собой прихватил.
— Куда? — спросил, недовольно щурясь, Константин. Линкен вместо ответа громыхнул дверными створками.
— Что, на полигон? — спросил взрывник, глядя на слегка оттопыренные карманы Гедимина. — Ещё немного взрывов?
Сармат кивнул.
— Омикрон-синтез, — пояснил он, забирая со стойки миниглайд и поднимаясь по лестнице (обсуждать детали плана рядом с Константином ему не хотелось). — Хочу проверить свои догадки на разных веществах. Сегодня по плану — вода. Ничего интересного, скорее всего, не будет…
— Но бабахнет так, что заметят с орбиты, — закончил за него Линкен, криво ухмыляясь. — То, что надо. Значит, ты опомнился после… расстрела?
— Работать всё равно надо, — Гедимин отвёл взгляд. «В следующем году попробую ещё раз,» — думал он. «Если взрывной реактор не получится, заберу ирренций до срока и построю свою установку. Через два месяца разберу её, и Ведомство ничего не узнает.»
…Подходящую воронку найти было непросто — взрывники обычно не зарывались глубоко в камень, а ограничивались небольшими, но широкими вмятинами в рыхлых породах. Линкен, узнав о том, что нужно, радостно оскалился и сунул руку в карман.
— Сразу бы сказал. Воронка? Есть рисунок? Сейчас сделаю, только отойди подальше. Вон к тому бревну.
Гедимин, кивнув в знак благодарности, отошёл к бревну и сел на него, на всякий случай прикрывшись защитным полем. Не один он подготовился к вылету, — кажется, у Линкена было по куску взрывчатки в каждом кармане, кроме тех, в которых он держал детонаторы, таймеры и провода.
— Fauw! — крикнул Линкен через полчаса, вскинув руку с зажатой в ней Большой красной кнопкой. Гедимин лёг на землю и спустя секунду услышал грохот. Над полигоном поднялся столб пыли. Из него вынырнул Линкен, сдирая на ходу респиратор.
— Готово. Иди смотреть.
Воронка вышла неглубокой — она уходила в скалу всего на полметра — но форма была воспроизведена идеально. Гедимин довольно хмыкнул и протянул Линкену чертёж.
— Убери со дна пыль, а я займусь верхом. Вот это будет над воронкой.
— Сооружение… — покачал головой взрывник, разглядывая листок. — Это для опытов? Излучатели вижу… здесь реагент?
— Да, ядро опыта. Но смысл вот в этом конусе. Он должен прикрыть воронку. Принять удар на себя, — пояснил Гедимин. — Достроим — испытаем. Возможно, завтра придётся доделывать воронку. По-моему, она слишком мелкая.
— И теперь вся дрянь, которую ты синтезируешь, будет оседать на дне, — медленно проговорил Линкен, заглядывая в яму. Гедимин показал ему закупоренный контейнер с красным кружком на крышке — полную ёмкость меи.
— А! Хольгер просил собрать ему разных веществ? — ухмыльнулся взрывник. — Ладно. Давай работать.
…Защитные поля приняли на себя энергию взрыва, но воздушная волна, прокатившаяся над полигоном, была так сильна, что дотянулась и до «бункера» Гедимина. Полупрозрачный экран над ним мелко задрожал, создавая ветер, и сармат вжался в землю, на ощупь накрывая себя и Линкена ещё одним куполом. Вибрация прекратилась.
— Говорил же — надо лезть в воронку, — буркнул Линкен, выбираясь из-под двойного экрана. — Форма у неё так себе, но места там хватало.
Гедимин, выпрямившись во весь рост, смотрел на остатки своей «экспериментальной установки» — если можно было так назвать сооружение, на девяносто пять процентов состоящее из сивертсеновых полей. Все экраны сдуло взрывом, излучатели лежали на краю воронки, но выглядели невредимыми, сигма-сканер упал вместе со штативом, но его экран светился. Гедимин подобрал прибор, отлистал пару десятков строк назад и довольно хмыкнул — констиевая вспышка была зафиксирована, а значит, и вся остальная информация должна была сохраниться.
Осмотрев излучатели и отряхнув их от пыли, он заглянул в воронку. Ничего не было видно, но сканер быстро обнаружил продукты реакции — и то, во что превратилась вода, не успевшая испариться, и то, что насыпалось поверх неё во время вспышки. Гедимин покосился на бесполезную ёмкость с меей и повернулся к Линкену.
— Хассий, — сказал он. — Уже распался.
Взрывник мигнул.
— Когда успел⁈
— Надо было сольвент брать, — пробормотал ремонтник, пряча использованные и непригодившиеся предметы по карманам. — Констий там есть.
— Сольвент для констия? Жди тут, я быстро, — сказал Линкен. — И это была простая вода? А что ещё ты туда засунешь?
— Спроси у Хольгера, — Гедимин пожал плечами. — Что из простейших реагентов у него есть?
«А всё равно не вышло,» — думал он, делая заметки в ежедневнике: «время удержания — 7 микросекунд». «Слишком сильный взрыв. Надо изменить форму отводящего конуса…»
Он перевернул лист и принялся чертить.
23 июля 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Хлор, — сказал Хольгер, протягивая Гедимину герметично закрытую ёмкость. — Осторожно, не вдохни. И глаза береги.
Ремонтник молча кивнул. У приоткрытой двери его уже ждал Линкен с миниглайдом наперевес. Он широко ухмылялся — как обычно перед вылетом на полигон.
— Гедимин, ты помнишь, что первого — ночная выгрузка? — окликнул его хмурый Константин. — Ты следишь за реактором?
— Угу, — отозвался ремонтник, вслед за Линкеном выходя за дверь. О реакторе он помнил, как и о плановой выгрузке плутония — и о том, что за выгруженным через пару недель явятся агенты Ведомства. При мысли о них он невольно щурился и мысленно поминал размножение «макак». В этот раз он, видимо, думал громче обычного, — Линкен повернулся к нему и укоризненно хмыкнул.
— Не надо так о Ведомстве. Без них мы бы до сих пор сидели по шахтам. Разве макаки стали бы развивать тут науку? От них только и дождёшься, что разряда в упор!
— Будто есть разница, от кого получить разряд, — отозвался Гедимин, потирая грудину. — Что те, что эти, — много пушек, мало мозгов!
…В этот раз защитный купол над сарматами не трясся под воздушной волной — она прошла выше, посшибав мелкие ветки с сосен. Когда они перестали сыпаться на землю, Гедимин вскрыл непрозрачное поле и выбрался из-под него. Края воронки выглядели так же, как обычно, — всё, что не было вбито в скалу на полметра, упало. Линкен пошёл к валяющимся на земле излучателям, но Гедимин резким окриком остановил его. Он успел заглянуть в сигма-сканер.
— Ирренций, — пояснил он, выплёскивая в воронку всю мею из контейнера и быстро прикрывая её сверху защитным полем. — Семь миллиграммов.
Линкен мигнул.
— Вот так вот быстро? Из обычного хлора⁈ — он недоверчиво покачал головой. — Кто бы раньше рассказал мне…
— Ты уже видел такие опыты, — пожал плечами Гедимин. — Всё, у чего хотя бы двадцать пять протонов, даёт на выходе ирренций. А дальше — вопрос в примесях. Вот здесь, например, это празеодим, три миллиграмма.
— Что? — Линкен задумчиво сощурился. — Что-то слышал, но к чему это… Думаешь, Хольгеру он нужен?
— Я бы собрал его, — ответил Гедимин. — Не нужен — сам выкинет.
— Надо спросить, — взрывник взялся за смарт и спустя полминуты озадаченно мигнул. — Он летит сюда. Кажется, это вещество ему очень нужно. Не знаешь, зачем?
Хольгер приземлился рядом с Линкеном и Гедимином через десять минут. Посмотрев на них, он ткнул взрывника пальцем в грудь.
— Что за новые шутки? Тебе надо было вытащить меня сюда? Зачем?
— Он не шутил, — Гедимин щёлкнул ногтем по экрану сигма-сканера. — Мы получили три миллиграмма празеодима. Он там, в воронке. Сверху — мея и ирренций. Когда впитается, можно вылить туда сольвент. У тебя есть празеодимовая притравка?
Хольгер, помедлив, неуверенно кивнул.
— Да, сканер не врёт, — сказал он, отобрав у Гедимина прибор и внимательно прочитав все строки. — Вы получили именно это… Занимайтесь своими делами. Я соберу всё до атома.
…Хольгер застрял на полигоне надолго — видимо, пытался достать празеодим из-под меи. Гедимин заглянул в реакторный отсек, убедился, что всё идёт по плану, проверил запасы плутония (осталось немного) и долго стоял в нерешительности у дверей «чистой» лаборатории. «Ладно, попробую по их обычаям,» — подумал он, заходя внутрь и направляясь к Константину.
— Чего? — резко спросил тот, поднимаясь с места. В последнее время Гедимину казалось, что командир его боится.
— У нас мало синтезирующих установок, — мирно сказал сармат. — Можно было бы поставить больше. Хотя бы шесть.
Константин мигнул.
— Ты собрался делать новые сферы? — переспросил он. — Заменить урановую и поставить ещё три?
— Да, — взгляд Гедимина, как он надеялся, не выражал ничего, кроме желания работать. — Но нужен плутоний. У меня мало.
— Плутоний… — Константин потёр подбородок. — Того, что оставит после выгрузки Ведомство, тебе хватит?
— Нет, — сармат протянул ему листок с коротким расчётом. — Ещё два килограмма, и можно работать.
— Три с половиной… — командир забрал у него листок и положил в карман. — В таком изложении звучит разумно. Сам напишешь в Ведомство, или лучше мне?
— Пиши ты. Я плохо обосновываю, — с сожалением вздохнул Гедимин. Он смотрел себе под ноги, но довольную ухмылку Константина заметить успел.
— Понимать свои ограничения — уже полдела, — сказал командир, возвращаясь к телекомпу. — Сегодня же отправлю запрос в Ведомство. Надеюсь, жалеть мне об этом не придётся?
01 августа 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Выгрузка урановых кассет шла полным ходом, и электрокран размеренно ездил по рельсам от реакторного отсека до «грязной» лаборатории, ненадолго зависая то над шахтой реактора, то над разгрузочной установкой. Гедимин следил за ним вполглаза; основное его внимание было направлено на щит управления. Все трое операторов стояли рядом с сарматом, следя за его действиями. В «клетке» из защитного поля, прикрывающей их и сам щит управления от излучения реактора, было тесно, сарматы встали почти вплотную, едва не облокотившись друг на друга. Хильда, как более рослая, пропустила Ангуса и Аккорсо вперёд.
— Эта комбинация кнопок запускает плановую промывку, — пояснял Гедимин, указывая на пульт. Можно было бы обсудить и другие вопросы — с утра от Хильды пришёл целый список, и, наверное, разъяснения были бы интересны и Аккорсо, и Ангусу… но по другую сторону от двери, прикрываясь защитным полем, стоял Константин. Предполагалось, что он наблюдает за выгрузкой, но Гедимин постоянно чувствовал его взгляд на своём затылке. «Обсудишь тут синтез плутония…» — он досадливо сощурился и снова отвернулся к монитору.
Выгрузка шла без перерыва до пяти вечера; только тогда Гедимин, убедившись, что реактор промыт, а крышка плотно закрыта, вышел из отсека. На пороге «грязной» лаборатории он столкнулся с Хольгером. Химик шёл ему навстречу, а увидев его, приостановился и как-то странно сглотнул — будто хотел что-то сказать, но передумал.
— Возьми еду на верстаке, — напомнил он Гедимину. Сармат мигнул — «Это всё?» Хольгер снова засобирался что-то сказать, но вместо этого отвёл взгляд.
— Что с плутонием? — спросил Гедимин.
— Всё работает, — ответил Хольгер. — Ведомство своё получит.
— И существование научного центра будет оправдано ещё на четыре месяца, — закончил за него Константин, заглядывая из коридора в «грязную» лабораторию. — Хольгер, иди к пульту. Я заберу Амоса — он мне нужен.
Лаборант неохотно отошёл от химического реактора. Его место занял сам Хольгер. Гедимин окинул установки беглым взглядом — видимых неисправностей не было.
— Пришёл ответ из Порт-Радия, — сказал Константин, поворачиваясь к ремонтнику. — Твое предложение по увеличению выработки понравилось Ведомству. Оно согласно выделить тебе ещё два килограмма плутония сверх обычного. Но мне поручено проследить, чтобы плутоний в самом деле был потрачен на синтезирующие сферы… а не как обычно.
Гедимин хмыкнул.
— Следи.
«Хоть что-то хорошее за этот месяц,» — думал он. «Но схему придётся переделать. Пятьсот граммов до июля не накопятся. Попробую уменьшить массу…»
13 августа 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Значит, сто сорок пять протонов?.. — Хольгер что-то выбирал из разложенных по непрозрачным колбам реагентов и наконец протянул Гедимину одну из них. — Хлорид калия.
Сармат кивнул и спрятал ёмкость в карман. Колбы у Хольгера были прочные, хорошо закупоренные, — вещество осталось бы внутри, даже если бы Гедимин случайно на них сел.
— После обеда — отгрузка плутония, — напомнил Константин, не поворачиваясь к сарматам. — За полчаса до начала чтобы оба были здесь.
Линкен фыркнул.
— Что, самому не отгрузить? Ну да, это не в телекомп таращиться…
— Я там не в «Космобой» играю, — ровным голосом напомнил ему Константин. — Отправляйтесь, не то не успеете…
Свернуть из защитного поля две трубы, упирающиеся под небольшим углом в сферу, было несложно, установить на входах излучатели так, чтобы вибрация разрушающегося купола не раздавила их, — тоже; Гедимин тратил на это не более десяти минут. Оставшиеся полчаса он сворачивал над «реактором» отводящую воронку — эта конструкция должна была принять на себя основной удар и вывести лишнюю энергию в атмосферу. Всыпав в сферу хлорид калия, сармат проверил проницаемость дополнительных трубок — толщиной в полсантиметра — оставленных для работы анализатора. Прибор пискнул, выводя на экран то, чего Гедимин и ждал, — сперва были распознаны калий и хлор в составе реагента, а потом и само соединение. Сармат уплотнил защитное поле, с сомнением посмотрел на него — «опять испарится…» — и быстро пошёл к импровизированному «бункеру».
— Atta’an!.. А вот и взрыв, — ухмыльнулся Линкен, отцепив клеммы и спрятав Большую красную кнопку в карман. Пока он говорил, воздушная волна успела удариться в воронку, испарить её, зацепив макушки дальних сосен, сдуть на дно воронки остатки «реактора» и прогнать рябь по защитному экрану над головами сарматов. «Так и знал,» — угрюмо кивнул себе Гедимин.
— Мне-то всё нравится, — продолжил Линкен, глядя на него. — Но вот реактор из этой штуки… Я бы строить его не стал.
Гедимин молча кивнул и пошёл снимать показания. Линкену он жестом приказал оставаться на месте — в воронке определённо был ирренций, а взрывник часто совался к ней без защиты.
Линкен подошёл, когда сармат вылил в яму мею и накрыл её защитным полем; теперь можно было изучить показания сигма-сканера, не подвергаясь облучению.
— Что нового? — спросил взрывник. — Много ирренция?
— Шестнадцать миллиграммов, — отозвался Гедимин. — В этот раз реакция шла дольше — семь микросекунд… почти восемь. Ещё здесь двенадцать миллиграммов лютеция. Интересное вещество. Думаю, Хольгер на него рассчитывал.
— Так я его позову, — кивнул Линкен, доставая рацию. — А что за вещество?
— Сверхмощные магниты, — коротко ответил сармат. — Полно на космических станциях. Плюс… неплохой поглотитель нейтронов, но сам я его не проверял.
— А! Магниты? Знаю, — покивал взрывник, набирая сообщение.
Хольгер был на месте через десять минут и едва не спрыгнул с миниглайда на лету прямо в воронку, — Гедимин еле успел перехватить его и оттолкнуть на край, к твёрдой земле.
— Sata! — укоризненно сощурился он.
— Прости, — виновато посмотрел на него Хольгер. — Очень спешил. Лютеций? Сканер подтверждает?
— Не вижу ничего странного в лютеции, — пожал плечами Гедимин. — Сам смотри.
Хольгер посмотрел на него долгим взглядом, покосился на экран сканера и покачал головой.
— Ты ведь на интересную штуку наткнулся, атомщик. Я бы на твоём месте занялся ею всерьёз.
— Мне занятий хватает, — отозвался Гедимин. — Будешь собирать лютеций, или вместе вернёмся на базу? До завтра его никто не вывезет.
…Гулкие шаги загремели в коридоре — агенты Ведомства возвращались из «грязной» лаборатории с грузом плутония. Гедимин сердито сощурился и отвернулся к верстаку, надеясь, что в комнату они не зайдут, — но кто-то раздвинул створки и вошёл внутрь.
— Четыре килограмма плутония мы забираем, — сказал Нгылек, останавливаясь на пороге. — Три с половиной остаётся вам для работы. Ведомство ждёт ваших отчётов, Константин Цкау. Три дополнительные сферы должны быть установлены к ноябрю. Что касается взрывоопасных экспериментов Гедимина Кета — он проводит их на полигоне, где нечего разрушать, и может заниматься ими, сколько захочет.
Константин нехотя кивнул. Гедимин посмотрел на него в упор и ухмыльнулся.
— Я буду работать, — сказал он, поднимаясь из-за верстака.
— Приступайте, — отозвался Нгылек. — Вашим плутониевым реактором мы довольны. Вы — крепкий профессионал, и то, что не связано с изобретательством, у вас получается отлично. Что касается остального… даже Ассархаддон Криос так и не смог обойти видовые ограничения сарматов. Сомневаюсь, что у вас получится.
Гедимин недоумённо посмотрел на него.
— У нас нет гениальных учёных, — пояснил Нгылек. — Нет изобретающих новое. Это не пропаганда «макак». Это признавал даже Саргон. Но мы работаем с тем материалом, что у нас есть, и выжимаем из него максимум. Идите в лабораторию, Гедимин Кет. Займитесь делом.
20 августа 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Гедимин провёл пальцем по двери лаборатории и отступил к стене. Хольгер вышел через тридцать секунд, жестом указал на хранилище, и ремонтник кивнул. Отключить камеры было несложно — как Константин ни прятал ключевые узлы системы, всегда оставался кабель вывода — а направлять сигнал прямо через стену не позволяли свинцовые пластины.
— Ему не понравится, — пробормотал Хольгер, оглянувшись на дверь. Массивные створки закрылись, блокировка включилась, — теперь войти в хранилище мог только тот, кому там были бы рады.
— Ему всё не нравится, — Гедимин досадливо сощурился. — Что у тебя?
— Хлорид натрия, — химик отдал сармату порошок. «Хлорид натрия? Это едят,» — вспомнил Гедимин. Это было одно из немногих веществ, имеющих вкус, отличный от вкуса Би-плазмы, и некоторые виды пищи «макаки» любили им приправлять.
— На выходе будет ирренций и… вероятно, ванадий. Не уверен, что стабильный, — сказал Гедимин. Он снова поймал на себе странный взгляд Хольгера — химик явно хотел что-то сказать, но то ли не находил слов, то ли чего-то боялся. Гедимин озадаченно мигнул.
— Что-то случилось? Помощь нужна? — осторожно спросил он. Хольгер, едва заметно вздрогнув, покачал головой.
— Ванадий?.. Не так плохо. Прикройте его, чтобы не размыло дождём. Погода сегодня неустойчивая…
Химик смотрел куда-то в сторону и думал явно не о погоде. Гедимин молча ждал.
— Ты уже понял, что из чего синтезируется, — наконец медленно проговорил Хольгер. — Можешь просчитать это на экране. А опыты ставишь, чтобы разработать прочный реактор. Для тебя имеет значение, на чём именно их ставить?
Гедимин мигнул.
— Я буду работать со стеклом, когда дойдёт до реактора, — сказал он. — Но сейчас хочу попробовать разные реагенты. Я всегда беру то, что ты предлагаешь. Говори, чего ты хочешь на этот раз.
Хольгер неуверенно усмехнулся.
— Это по-настоящему интересно, Гедимин, — тихо сказал он, оглянувшись на погасшие камеры. — Лантаноиды. Когда ты получил празеодим, я не сразу в это поверил. Но после лютеция… Ведь можно подобрать исходный продукт для любого из них, правильно? И получить на выходе редчайшие лантаноиды. Без перекапывания астероидов, без промывания сольвентом тысяч тонн породы…
— Подбирай реагенты, — пожал плечами Гедимин. — Забирай любой побочный продукт. Я всегда зову тебя, если получается что-то интересное.
— Но это разовые опыты, — отозвался Хольгер. — А можно было бы наладить производство. Перегнать не миллиграммы, а килограммы вещества в твоём реакторе, получить сотни граммов лантаноидов, — как огромный рудник на Церере…
«Вот о чём он,» — Гедимин стиснул зубы. «Ещё одно производство. Сначала я наладил синтез ирренция, потом построил плутониевый реактор… потом меня стали шпынять за каждый поставленный опыт и каждый потраченный грамм ирренция. Если повесить на себя ещё и это…»
— Нет, — буркнул он. — Никаких производств. Я уже видел, чем это кончается. Если бы я хотел работать на производстве, я бы ушёл на завод. А я хочу построить реактор. Если Константин узнает о лантаноидах, он с ними с меня не слезет. Ты не говорил ему?
Хольгер встретил его взгляд и слегка переменился в лице, — Гедимину самому стало неловко от его испуга.
— Я не скажу, — пообещал он. — Гедимин, я не хотел сказать, что ты должен… Я не хочу отнимать у тебя время и силы. Но…
Он покачал головой и тихо вздохнул.
— Это было бы по-настоящему интересно…
Гедимин покосился на излучатели. Он почти уже научился незаметно прятать их даже под лёгким летним комбинезоном, — если не наклоняться слишком сильно, они удобно лежали вдоль тела, закреплённые во внутренних карманах, и наружу не торчали. «Устройство несложное. Дело за ирренцием…» — он задумчиво посмотрел на Хольгера и сферу за его спиной.
— Если нужно — делай сам. Это несложно. Я соберу для тебя излучатели. Сам «реактор» — две трубы и сфера между ними. С полями ты работаешь лучше меня. Будешь делать реагенты. Только молча. Константину знать незачем.
Хольгер долго смотрел на него и изумлённо мигал — Гедимину уже захотелось тряхнуть его за плечо, чтобы привести в чувство.
— Никто ничего не узнает, — пообещал он наконец. — По крайней мере, от меня. Что нужно, чтобы сделать излучатели? Я поищу материалы, пока ты работаешь.
10 сентября 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Аккорсо жестом изобразил, как поднимает рычаг, отвернулся от монитора и вопросительно посмотрел на Гедимина. Ангус, чей экзамен уже закончился, одобрительно кивал ему из-за полупрозрачного защитного поля.
— Верно, — сказал Гедимин, пристально осматривая щит управления; хотя филки не прикасались к нему, обозначая ответы на вопросы сармата жестами, всё же была опасность, что какая-нибудь кнопка будет нажата, а рычаг — сдвинут.
— Вы оба знаете, что делать. Можете работать без меня, — он достал из кармана обрезок чистой ветоши, в который были завёрнуты небольшие предметы. — Держите.
На его ладони лежали две миниатюрные Красные кнопки — точные копии Большой красной кнопки Линкена во всём, кроме размера, со встроенными контактами и парой проводов.
— Они рабочие. Можно встроить в любое устройство, — пояснил сармат. — А можно повесить на шею.
Аккорсо и Ангус забрали свои цацки. Один из них мигнул, что-то припоминая.
— Это с такой запускали «Полярную Звезду»? — спросил он. — Я видел в записи — её нажимал Маркус.
Гедимин кивнул.
— Да. Марты… человеческая традиция, — одёрнул сам себя он. — Часто встречается в фильмах… Та самая кнопка — у Линкена, но к нему вам лучше не лезть.
Экзамен для филков-операторов был чистой формальностью — Гедимин достаточно долго за ними наблюдал, чтобы знать, на что они способны, и можно ли доверять им реактор. Как бы ни настаивал на проведении теста Константин, ремонтник нашёл бы более полезные занятия, — если бы ему не нужно было чем-то развлечься во время нудного ожидания. «Летел бы один — давно бы вернулся,» — думал он, с досадой глядя на закрытую дверь «чистой» лаборатории. Чем больше сарматов собиралось на полигон, тем дольше получались сборы, — он заметил это давно.
— Ну что? — тихо спросил он у Линкена, измеряющего шагами коридор. Взрывник скривился и потёр шрам на подбородке.
— Другого времени не нашлось⁈ Обязательно нужно было задерживать химика именно сегодня и сейчас⁈
Дверь с лязгом — совершенно излишним, по мнению Гедимина — раскрылась, выпустив довольного Хольгера и угрюмого Константина.
— Когда вы оба вспомните о работе, это будет праздник, — сказал он, хмуро глядя на сарматов. — Хольгер, не задерживайся. Эти двое в последнее время бесполезны, но от тебя прок ещё есть.
— Приятно слышать, — бросил химик, не оборачиваясь. Он взял со стойки миниглайд и едва заметно усмехнулся в сторону Гедимина.
— Что сегодня? — спросил тот, протягивая руку за очередной ёмкостью с реагентом.
— Углекислый газ, — химик передал ему небольшой баллон красного цвета. — Осторожно, под давлением.
— Маленький, — хмыкнул Линкен, ткнув пальцем в баллон. — На одну понюшку?
— Вам на опыты хватит, — отозвался Хольгер. — Даже останется.
— А ты с чем работаешь? — спросил взрывник, покосившись на излучатели, которые химик нёс с собой. Ему пока не удавалось прятать их так же удачно, как Гедимин, — трубки виднелись из-под комбинезона, как странные выросты на рёбрах сармата.
— Бром, — химик осторожно провёл пальцем по закрытому карману. Там, скорее всего, лежал один из плоских герметичных контейнеров для едких жидкостей. Гедимин ненадолго задумался, высчитывая результат реакции.
— Тербий? — спросил он, когда вместе с другими сарматами выходил из «ангара». Хольгер кивнул.
— Хороший катализатор всегда пригодится.
…Пока Линкен обустраивал для Хольгера отдельную яму на другом краю полигона, Гедимин давал последние пояснения насчёт излучателей и необходимой защиты. Химик слушал внимательно, изредка оглядываясь на изрытую воронками и углублениями равнину. Когда грохот одинокого взрыва затих и сменился шарканьем совком по камню, сарматы переглянулись и пошли к Линкену.
— Готово. Работай, — сказал взрывник, отбрасывая гравий и каменное крошево подальше от свежей ямы. — Гедимин, идём, так мы до вечера ничего не взорвём!
…Защитные поля над воронкой зажглись неровным прерывистым светом, задрожали и растаяли, вдалеке осела пылевая волна, — и вторая такая же прокатилась по дальнему краю полигона. Сквозь истончившийся купол Гедимин услышал отдалённый взрыв.
— И у него сработало, — ухмыльнулся Линкен. — Эй, атомщик! В этот раз я возьму сканер.
— Ничего не нажимай, — предупредил ремонтник.
Через пять минут сработала рация Гедимина — Хольгер, занятый сбором тербия, решил не подходить, но остаться в стороне от экспериментов не смог.
— Всё сработало как надо. Спасибо вам обоим. Если будет нужен тербий…
— Не задерживайся там, — перебил его Линкен. — И не взрывай больше сегодня. Это слишком сильные взрывы — их видно даже с орбиты. А нам это не надо.
— Я скоро, не улетайте без меня, — отозвался Хольгер. — Что получилось у вас?
— Много всего, — проворчал Гедимин, изучая показания анализатора. — Но не то, чего хотелось бы. Структура просуществовала десять микросекунд… и у нас тут пятнадцать миллиграммов ирренция, поток альфа-частиц, пять миллиграммов тория и один — кобальта. Всё радиоактивно. Что-нибудь из этого тебе нужно?
— Залей меей, я подойду, как смогу, — пообещал Хольгер. — Надо собрать констий. Может, у тебя не получился ирренциевый реактор, но вот выработку констия ты наладил, — у нас уже девять миллиграммов.
— Скоро хватит на скафандр, — буркнул Гедимин, неприятно задетый упоминанием реактора. «Десять микросекунд, — и, кажется, это предел. Взрывается хорошо, но практической пользы — ноль…»
24 сентября 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Гедимин!
Ремонтник, прихвативший со стола Хольгера нужные реагенты (сам химик, ускользнувший из лаборатории десять минут назад под предлогом проверки хранилища, возвращаться не хотел), услышал оклик Константина у самой двери и нехотя обернулся.
— Чего?
— Ещё один вылет? — командир «научников» недовольно щурился. — Из-за тебя от работы отвлекаются Хольгер и Линкен. Хорошо, что хотя бы Иджес к вам не присоединяется. Но это ещё полбеды. Хуже, что ты сам о работе давным-давно забыл.
Гедимин ошарашенно мигнул.
— Я работаю, — процедил он, и его глаза опасно сузились. Таких обвинений ему ещё никто не предъявлял.
— Ты развлекаешься, — презрительно скривился Константин. — Работа от игр отличается наличием цели и результата. Какая цель у твоих взрывов? Чего ты достиг в этом году, переведя несколько килограммов реагентов? Ты хотя бы один вывод за это время сделал?
Кулаки Гедимина медленно разжались — Константин, как ни неприятно было это признавать, был отчасти прав.
— Выводы… Да, я их сделал, — кивнул он. — Осталось кое-что уточнить. Вечером расскажу.
…В герметичном контейнере лежал красноватый порошок — измельчённая неокисленная медь. Себе Хольгер оставил чёрный газовый баллон с подписью «NE».
— Запасаешься катализаторами? — хмыкнул Гедимин.
— Ведомство не торопится нас снабжать, — пожал плечами Хольгер. — А ты не хочешь себе управляющий стержень из чистого диспрозия? Вдруг именно его не хватает твоему реактору…
Гедимин мигнул.
— Нет, — он покачал головой. — Непохоже, чтобы что-то могло погасить эту реакцию. Ладно, расходимся.
«Попробую ещё раз,» — он покосился на очередной чертёж полевой структуры. Ещё ни одна из них не продержалась больше десяти микросекунд.
… — Пятнадцать! — крикнул Линкен, помахав анализатором. Гедимин в первую долю секунды сердито сощурился — такое обращение могло повредить прибору — но во вторую изумлённо мигнул.
— Пятнадцать микросекунд? А что на выходе?
— Двадцать три — ирренция и ещё три… почти четыре — меди. Эй! Оно само себя воспроизводит⁈
Гедимин хмыкнул.
— Исходного было гораздо больше, — напомнил он. — А так — интересный результат. Хватит махать сканером, щупы отломишь.
Он достал ежедневник с последним чертежом и аккуратно подчеркнул заголовок. Из всех его схем это была самая долговечная — если так можно сказать о структурах, существующих миллионные доли секунды.
…Они собрались в «чистой» лаборатории — все, включая Иджеса, и даже Ангус, заинтересовавшись, попытался к ним присоединиться, но был отправлен обратно в реакторный отсек.
— Ну? — спросил Константин, пристально глядя на Гедимина. Тот положил перед ним копию последнего чертежа из ежедневника.
— Пятнадцать микросекунд… — командир едва заметно поморщился. — Отличный промышленный образец. Хоть сегодня запускай в производство.
Линкен фыркнул.
— Не нравится — сделай лучше!
— Тихо вам, — Хольгер обвёл всех сарматов недовольным взглядом. — Пусть говорит Гедимин. Константин, если ты не хотел его слушать, незачем было приглашать.
Северянин поморщился, но замолчал. Гедимин смотрел в стену и задумчиво щурился.
— Нет материалов, способных выдержать один рабочий цикл взрывного реактора, — медленно проговорил он. — Если доходит до взрыва, установка разрушается. Если бы не это…
— Ну да, сама по себе задумка неплоха, — покивал Хольгер. — И выработка ирренция, и побочные продукты… Может, построить прерывный реактор? Генераторы на безопасном расстоянии и несложная программа. Взрывается одна структура — они строят новую. Единственное — надо наладить подачу исходного продукта…
— Ещё один отличный промышленный образец, — пробормотал Константин. — Так и вижу, как предлагаю это Нгылеку. Где найти столько психов-взрывников, чтобы набрать на такой завод хотя бы одну рабочую смену⁈
— Эй, теск! — Линкен показал северянину кулак.
Можно было бы вмешаться, но Гедимин только посмотрел на взрывника и снова направил взгляд в стену. «Подача исходного продукта… Верно! Именно это может помочь.»
— Есть другая мысль, — сказал он. — Я наблюдал за взрывами… Это выглядит так, словно лучевые потоки освобождают место в пространстве. Специально воссоздают вакуум, и как только он появляется…
Константин хмыкнул.
— Специально? Ты говоришь о потоке квантов, — напомнил он. — Делать что-то намеренно — привилегия разумных существ, а не физических явлений.
Гедимин досадливо сощурился.
— Я говорю — если непрерывно вбрасывать реактив, вакуума не будет. Возможно, тогда обойдётся без взрыва. Ни разу не видел взрыва, когда в точке пересечения было какое-то вещество. Наверное, без вакуума он невозможен.
Константин заинтересованно хмыкнул.
— Насколько я понимаю, подача не должна прекращаться ни на… четырнадцать микросекунд? — он ткнул пальцем в чертёж. — Я бы посмотрел, как ты её наладишь. Однако — звучит почти разумно.
— Эта установка могла бы работать на жидком броме, — вмешался Хольгер, глядя в сторону. — Жидкость удобно подавать самотоком.
Гедимин качнул головой. «Это без меня. И мог бы не выдавать нас обоих перед Константином.»
— Я сделаю пробную установку на окиси кремния, — сказал он. — Окись кремния, возможно — железо. Всё, что легче, — бесполезно, что тяжелее — бессмысленно.
Константин задумчиво потёр подбородок.
— Ещё одна здравая мысль. Это очень распространённый и дешёвый материал. Если ты действительно сможешь синтезировать ирренций из оксида кремния, это будет настоящий прорыв.
— Синтезировать несложно. Сложно удержать, — буркнул сармат, вспомнив десятки испарившихся установок. «Но если наладить непрерывную подачу…» — он потянулся за ежедневником.
— Не забудь дать мне свой чертёж на обсчёт, — сказал Константин. — И то, что мы услышали здесь сегодня, изложи в письменном виде. По крайней мере, у меня будет чем отчитаться перед Ведомством.
01 октября 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Хорошо, что в прошлый раз поставили везде поля, — вздохнул Хольгер, посмотрев на небо.
Солнце не показывалось третий день, дождь не прекращался более чем на четыре часа вот уже неделю. Полигон Линкена, залитый водой, как один большой, но неглубокий водоём, под порывами ветра шёл рябью. Только две воронки из множества разбросанных по местности остались незатопленными, — те, что были прикрыты защитным полем.
— А бункер не накрыли, — Гедимин посмотрел на яму, на уровень воды в ней, и недовольно сощурился.
— Атомщик боится жидкой воды? — ухмыльнулся Линкен, спрыгивая в «бункер». Вверх полетели брызги, мокрый песок и растительные остатки. Гедимин стряхнул с сапога клочок коры и жестом приказал взрывнику выбираться.
Хольгер, посмотрев ещё раз на небо и зябко поёжившись, забрался на миниглайд и полетел к своей воронке. Гедимин, установив излучатели в нескольких метрах от краёв ямы — ему уже не требовалась проверка, он и так видел, где сойдутся лучи — достал из карманов несколько деталей и стал соединять их.
— Что это? Это сделано не из поля, — заметил Линкен. — Думаешь, выдержит удар?
— Податчик сырья, — Гедимин скрепил собранное устройство с ёмкостью, наполненной мелкой бесцветной пылью, и приделал к шару защитного поля. — Проверим. Если продержится, пока не закончится сырьё, этого будет достаточно.
Сармат смотрел на конструкцию с сомнением — она была снабжена точным таймером, но речь шла о мельчайших долях секунды… «Всегда можно доработать,» — решил он наконец и, отвернувшись от «реактора», быстро пошёл к затопленной воронке. В этот раз защитных полей вокруг воронки почти не было — только там, где воздушная волна могла докатиться до Хольгера, а значит, следовало ждать сильного взрыва.
«Прикрой уши,» — жестом скомандовал Гедимин, забирая у Линкена пусковое устройство. Взрывник ухмыльнулся.
— Сейчас бабахнет?.. Атомщик, а тебе никогда не хотелось убрать все эти плёнки и шарики и посмотреть, как оно бабахает на самом деле? По мне — оно того стоит!
Гедимин мигнул.
— Не вижу никакого смысла в этом опыте, — пробормотал он. — А уши прикрой. Attahanke!
В этот раз за вспышкой зелёного света не последовал грохот; Гедимин, привстав над краем воронки, пристально смотрел на податчик, собранный из рилкара, и на полупрозрачный шар-приёмник. Бесцветная пыль стремительно темнела по краям и стекала вниз, тут же заменяясь новой, поступающей сверху. «Двадцать один, двадцать два…» — начал считать Гедимин, но грохот прервал его, и он скатился на дно воронки, запоздало прикрывая рукой глаза.
— A— ah— hasu! — выдохнул склонившийся над ним Линкен. Гедимин видел его, хотя веки так и заливало что-то липкое, — рассечённая кожа на лбу обильно кровоточила. Взрывник поддел ногтем торчащий из ранки осколок и показал Гедимину. Тот благодарно кивнул, провёл пальцами по расцарапанному лицу, — несколько мелких обломков рилкара ещё осталось под кожей. Он вынул те, что попались под руку, зачерпнул из-под ног воды и смыл кровь.
— Почти четыре секунды, — сказал Линкен. — Я считал. А что потом было? Сырьё закончилось?
— Перебой в подаче, — буркнул Гедимин, запоздало жалея о недостаточном прикрытии воронки. Несколько царапин на лбу его не пугали — куда хуже было то, что выработанный ирренций размазало и по самой яме, и вокруг неё.
Рация в кармане сармата гулко загудела.
— Я слышал взрыв, — на связи был Хольгер. — Всё в порядке? Сколько продержалась установка?
— Четыре секунды, — ответил Гедимин. — Но таймер всё-таки не тянет. Слишком маленькие интервалы. Здесь утечка ирренция, не ходи сюда, пока не позову.
Линкен хмыкнул. Ремонтник вопросительно посмотрел на него.
— Я так… — махнул рукой взрывник. — Таймер?.. А если такую установку построят — надо же будет в неё постоянно кидать сырьё?
— Или отключать излучатели вовремя, — буркнул Гедимин. — Влезай в поле, пойдём собирать ирренций.
Он думал, как настроить беспрерывную подачу. Взрывной реактор уже почти можно было считать рабочим, но Гедимин не думал, что Ведомство с ним согласится, — и тем более не торопился хвастаться перед Конаром. «Реактор, существующий четыре секунды, я даже показать не успею,» — думал он, останавливаясь с дозиметром над краем воронки. «Но интересно, сколько продержались аналогичные реакторы Лос-Аламоса…»
01 ноября 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Последний купол защитного поля сомкнулся над последней плутониевой сферой и подёрнулся красноватой рябью — сигма-излучение свободно проходило сквозь любые преграды, никак на них не влияя. Гедимин вспомнил многочисленные эксперименты с ним и досадливо сощурился — природа сигма-квантов за год не стала яснее ни на единый кварк.
«Тридцать четыре грамма ирренция на каждую,» — он задумчиво смотрел на сферы. «Меньше, чем хотелось бы. До мая материала не наберётся даже на самый облегчённый стержень…»
Через полчаса он спустился из душевой и увидел, что индикатор на дверях хранилища показывает чьё-то присутствие внутри. Там был Хольгер; он смотрел на сферы и недовольно щурился.
— Много плутония на нужды Ведомства, — пояснил он, встретившись взглядом с Гедимином. — Не стоило переводить металл. Странно, что ты решил так им помочь. После того, как они с тобой обошлись…
Гедимин качнул головой.
— Я помогаю не им. Нужно накопить как можно больше ирренция до июля. Тогда будет время на один эксперимент. Если только он удастся…
Сармат замолчал. Хольгер пристально посмотрел на него.
— Слоистый стержень? Тот чертёж, который ты показывал? Думаешь, это сработает? А что со взрывными реакторами?
Гедимин досадливо поморщился.
— Пустая трата времени. Мне не удержать процесс.
— Жаль, — склонил голову Хольгер. — Идея была многообещающая.
— Синтезируй лантаноиды, я мешать не буду, — Гедимин пожал плечами. — Полигон — твой. Если Линкен что-то сказал против…
Хольгер поспешно покачал головой.
— Линкен не возражает, наоборот — ему нравятся эти взрывы. Я сворачиваю работу из-за снега. Трудно работать среди постоянных осадков.
…Улыбающийся от края до края рта Кенен перехватил сармата у душевой, когда тот с полотенцем на плече направлялся к озеру.
— Эй, Джед! — он приветливо замахал рукой, будто опасался, что сармат не заметит его. Гедимин остановился.
— Что сломал? — угрюмо спросил он. Такую радость при виде ремонтника Кенен выражал нечасто — значит, поломка была серьёзная.
Кенен укоризненно хмыкнул.
— Сломал? Как-то странно ты смотришь на нашу дружбу. Я что, не могу просто подойти и поздороваться?.. Последнее время, Джед, ты как-то избегаешь меня. Совсем не общаешься…
Гедимин изумлённо мигнул.
— Ты хочешь общаться? — он смерил Кенена оценивающим взглядом и едва заметно усмехнулся. — О чём? Хочешь обсудить принципиальную схему взрывного реактора? Тогда идём.
Он протянул руку к плечу Кенена и шагнул к нему, слегка оттеснив его в сторону коридора. Учётчик шарахнулся в сторону, уходя от захвата, и нервно хихикнул.
— Джед! Ты не меняешься. Не надо этих твоих штучек. Реакторы — не единственная тема для общения. Честно!
Гедимин хмыкнул и опустил руку.
— Так чего тебе надо?
— Просто хотел узнать, не случилось ли чего, — пожал плечами Кенен. — Раньше Хольгер подходил ко мне каждый месяц — ему всё время нужны были разные реагенты. А последние два месяца проходит мимо, будто меня не видит. Поставщики уже волнуются, Джед. Потерять налаженные каналы так легко… Что-то случилось в вашем центре? Запретили химию?
Гедимин мигнул. «Заметил. Ну да, как он мог не заметить…»
— У Хольгера достаточно реагентов, — сказал он. — Ведомство наладило снабжение. Больше незачем тебя беспокоить.
Кенен пристально посмотрел на него, и его усмешка слегка перекосилась.
— Ведомство? С трудом верится, Джед. Речь о весьма редких реагентах. Я бы ещё поверил в чугунные болванки или ржавые трубы, но неодим или диспрозий… Ты уверен, что Хольгеру больше не нужны мои поставки?
— Уверен, — Гедимин отодвинул его с дороги и пошёл к выходу.
17 декабря 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Айш-ш! — еле слышно зашипела Лилит, ещё крепче обхватив Гедимина; он почувствовал, как её зубы впиваются ему в плечо. Напряжение становилось нестерпимым, солнечное сплетение словно пронизали провода, раскалившиеся от пропущенного по ним тока, и жар волнами стекал к паху, но возбуждение не находило выхода. Сармат стиснул зубы и, не отпуская вырывающуюся самку, на ощупь сдвинул рычаг подачи воды. Сверху ударили холодные струи, и раскалённый ком в солнечном сплетении наконец разжался, напоследок скрутив всё тело серией мощных судорог. Гедимин, пошатываясь, шагнул от стены; сарматы расцепились, и Лилит, запрокинув голову, сползла вниз по гладким фриловым плитам. Она сидела, широко раскинув колени и тяжело дыша, хватала ртом воду и покачивалась из стороны в сторону. Гедимин устоял на ногах, но ещё чувствовал слабость. Напряжение разрядилось и ушло, пульсирующий жар в животе угас, и сармат провёл рукой по солнечному сплетению, выплеснув на кожу ещё горсть холодной воды. С тех пор, как стерилизация и высокие дозы облучения сделали паховые органы практически нечувствительными, основной очаг возбуждения перебрался выше, почти под рёбра, и сейчас, после разрядки, следовало хорошо охладить его, — Лилит уже устала, а других самок сегодня не предвиделось.
— Ну что, легче? — слабым голосом спросили с пола. Сарматка, остыв, села ровно и теперь деловито умывалась. Гедимин осмотрел себя — ничего, кроме испарины, его тело давно не выделяло, а её уже смыл душ.
— Хорошая разрядка, — согласился он, набирая воды в ладони, чтобы умыть лицо. — Встать можешь?
За его спиной послышались смешки. Он, вздрогнув от неожиданности, развернулся и увидел компанию филков. Секунду назад, как казалось сармату, душевая была пуста — между сменами ей редко пользовались — но, судя по ухмылкам и обрывкам фраз, эти существа наблюдали за происходящим довольно долго.
— А, вот это как делается, — сказал один из них, глядя на Гедимина и Лилит. — Сначала орган набухает, а потом сжимается.
— Раза в три, не меньше, — добавил второй. — Не знаю, каково это. Наверное, больно.
— Да, судя по ней — просто наизнанку выкручивает, — щёлкнул языком третий филк, кивнув на Лилит. Самка с резким выдохом поднялась на ноги и показала ему кулак.
— Эй, вы! Нечего пялиться, — она шагнула к филкам. Гедимин молча смерил их хмурым взглядом, и малорослые сарматы, осёкшись, попятились к выходу.
— Откуда их принесло? — недоумевал ремонтник минуту спустя, согреваясь под потоком сухого воздуха в предбаннике душевой. Филки исчезли, и куда они ушли, сармат не знал, но непохоже было, чтобы они зашли помыться.
— Да мало ли их в бараке… — Лилит уже успокоилась и только пожала плечами. — Не бери в голову, атомщик. Услышали звуки, зашли посмотреть.
— Помнится, их делали способными к спариванию, — задумчиво проговорил Гедимин. — Но это, кажется, новая партия.
— Да, судя по всему, это им в новинку, — ухмыльнулась самка. — Но мы их не позовём. Нам и так неплохо. О чём задумался?
Гедимин уже надел комбинезон и нагнулся, чтобы закрепить на ноге сапог, но остановился на полдороге и задумчиво сощурился.
— Тот стержень, который я буду делать… Кажется, я недостаточно учёл газовое разбухание. Что-то надо придумать.
Лилит хлопнула себя ладонью по бедру.
— Атомщик! Что ты прекратишь раньше — дышать или думать о реакторах⁈
18 декабря 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Очередь на сдачу анализов выглядела длинной, но шла быстро, и уже через десять минут Гедимин подошёл к сармату-медику и подставил руку под кровезаборник.
— «Нова-одиннадцать-один», — привычно назвал он номер. Медик, закрепив на его предплечье устройство, молча пихнул локтём в плечо филка-санитара.
— «Нова-одиннадцать-один», — повторил тот. — Ты и номер «Нова-одиннадцать-три» были замечены за спариванием. Расстегни куртку до пояса.
Пока Гедимин изумлённо мигал, филк воткнул ему под рёбра тонкую иглу. Вторая инъекция была сделана в мошонку. Вещества не вызвали никаких особенных ощущений — только слабое жжение, быстро исчезнувшее.
— Завтра и послезавтра придёшь на повтор, — сказал сармат-медик. — Ещё раз почувствуешь симптомы гормонального отравления — повторим весь курс, но обычно одного хватает.
Гедимин снова мигнул.
— Отравление?..
— Ну да, последствия экспериментов покойного Джеймса, — криво ухмыльнулся медик. — Он ввёл вам слишком много мартышечьих гормонов — до сих пор успокоиться не можете. Сарматы не спариваются, это им ни к чему — и возбуждение у них не возникает. А гормональное отравление вызывает такую противоестественную тягу между самками и самцами. Это не в нашей природе, понял? Больше таким не занимайся. Особенно в душевой.
— Не лезь не в своё дело, — ровным голосом посоветовал ему Гедимин и пошёл к выходу. Медик только хмыкнул.
…Линкен выразительно поморщился и потянулся к шраму на затылке, но промолчал. Хольгер удивлённо мигнул.
— Вы с Лилит? Да ещё в душевой? Я думал, ты после того взрыва уже ничего не хочешь…
Гедимин пожал плечами.
— Лилит нравится. Сёстрам Хепри тоже.
— Вот вам четверым и устроят антигормональную терапию, — буркнул Константин. — В душевой-то зачем⁈
— Иногда нужно охлаждение, — Гедимин сердито сощурился. — Никто из нас не болен. Нам не нужны лекарства.
— Медикам виднее, — отозвался Константин.
— Жёваный крот! — донеслось из-за верстака. Там сидел Иджес и что-то читал с экрана смарта. Гедимин недовольно посмотрел на него.
— Тут про твоё гормональное отравление, — пояснил Иджес. — Выходит, не один ты с Энцелада, — я эту новость тоже пропустил.
— Что? Даже в новостях об этом пишут? — Линкен, не выдержав, отобрал у него смарт и развернул голографический экран. — «Устранение последствий так называемого проекта „Слияние“… измерение уровня половых гормонов показало, что…» А, вот: «оказывают отрицательное воздействие на мозг сармата из-за вызываемого ими оттока крови и вследствие — нехватки кислорода». Что скажешь, атомщик?
Гедимин сердито сощурился.
— Мой мозг в порядке, — буркнул он. — Кто это пишет? Макаки?
— Администрация Маркуса, — ответил Линкен, ткнув пальцем в голографический экран. — «Меры для выявления пострадавших от гормонального отравления и оказания им медицинской помощи будут приняты в кратчайшие сроки». Вот, ты уже получил помощь. Как, мозгу стало легче?
— Отстань от моего мозга, — фыркнул сармат. — Следи за своим.
«Проект „Слияние“? Он давно прекращён,» — растерянно думал он. «Выходит, Маркусу он до сих пор не даёт покоя.»
— Тут просят сообщать обо всех отравленных, — сказал Иджес, заглянув в смарт. — Наверное, те филки сообщили о тебе. И о Лилит тоже.
— Делать им нечего, — пробормотал Гедимин. Очередная выдумка Маркуса выглядела крайне глупой, и говорить о ней сармату уже надоело. Он незаметно провёл пальцем по верхней части живота, потёр участок кожи, обычно отзывавшийся вспышкой тепла, — в этот раз он не почувствовал ничего необычного. «Начинает действовать,» — подумал он с лёгкой досадой. «Значит, теперь мой мозг останется при своём кислороде. Пойду проверю…»
В реакторном отсеке было тихо, только насосы охладительной системы гудели под плитами, и иногда еле слышно посвистывал вентилятор внутри пульта управления. «Проверить, что с ним,» — отметил про себя Гедимин, останавливаясь на границе защитного поля и поворачиваясь к плутониевому реактору. Ничего, кроме наглухо закрытой крышки, он не видел, но это было и не нужно, — сармат мог воспроизвести устройство в памяти в мельчайших подробностях.
«Очень низкая выработка,» — он задумчиво сощурился. Реактор перед мысленным взором немного изменился, и сармат одобрительно кивнул. «Так будет больше. Северяне должны были уже это обнаружить. У Константина определённо устаревшая схема. Он не знает о доработках или… или счёл, что безопасность важнее выработки. А я бы попробовал нарастить её.» Он снова изменил объёмную схему и едва заметно усмехнулся. «Ничего, не взорвётся. Но… осторожность не помешает. Нужна информация, как можно больше. Может быть, Герберт… Да, надо связаться с ним.»
Письмо ушло в Лос-Аламос ещё до обеда, и вечером, лёжа на матрасе в своей комнате, Гедимин лениво проверял почту, — рассчитывать на такой скорый ответ было бессмысленно, однако удержаться было трудно.
— Эй, атомщик! — Лилит щёлкнула пальцем по тонкой дверной створке и приоткрыла её, заглядывая внутрь. — Чем занят?
— Ничем, — отозвался Гедимин, садясь на матрасе и освобождая место для самки. Те нервные окончания под самой кожей, которые обычно отзывались странным ноющим чувством при её виде, сегодня молчали.
— Слышал о запрете на спаривание? — вполголоса спросила Лилит, закрывая за собой дверь. — А объявление на медчасти видел?
Сармат угрюмо кивнул. Новый плакат вывесили сегодня, и он был напечатан крупными красными буквами, — всем, «страдающим от гормонального отравления», предлагалось прийти к медикам и получить порцию антидота, а тем, кто знаком с «больными», — сообщать о них врачам и патрульным.
— И тебе дали антидот? — спросил он, глядя на недовольную Лилит. Самка махнула рукой.
— Сестёр Хепри они тоже вычислили. Теперь… Похоже, разрядка мне больше не нужна. Никакой чувствительности, где ни потрогай. А ты как?
— Так же, — ответил сармат.
Лилит сочувственно щёлкнула языком и опустилась рядом с ним, легко проводя пальцем по его плечу.
— Это ничего, атомщик. По крайней мере, нам ничего не отрезали.
Гедимин вспомнил стерилизацию, боль, выворачивающую наизнанку, едва заметно поморщился и притянул самку к себе.
— Больше тебе незачем ко мне ходить. Ты не чувствуешь напряжения, а я не могу дать тебе разрядку.
Лилит фыркнула и уткнулась ему в плечо.
— Ты всё ещё тёплый, теск. Остальное неважно.