Баба Люба. Вернуть СССР

Глава 9

В народе говорят, не так страшна старая метла, как новый дворник.

В общем, я решила данный постулат подтвердить. Сегодня как раз был мой первый рабочий день в роли дворника.

Рано-рано, стараясь не разбудить детей, я быстренько собралась и отправилась на вверенный мне участок. Рассуждала так: людям к восьми — девяти на работу, я сейчас пораньше мусор вынесу, снег прочищу и им будет комфортно выходить и добираться.

Да, примерно так я и рассуждала.

Сначала.

Мой участок представлял собой большой, огороженный забором двор на две вытянутые хрущёвки из жёлтого кирпича. За одним домом были сараи, за другим — небольшие огороды. Кто-то даже в углу, за сараями, отгородил небольшой угол под курятник.

Ну, в принципе фронт работ не такой, чтобы прям большой. Насколько я поняла, в этих домах живёт сплошь интеллигентная публика, воспитанные и образованные люди. Ума не приложу, почему другие дворники так старательно обходят этот двор стороной? Это же практически курорт, а не двор! Гораздо хуже, когда на твоём участке есть алкашня или шумные подростки. Вот тогда да, ужас и кошмар.

Так я размышляла, когда шла на свой участок.

Уже через два часа я мнение своё поменяла кардинальным образом и мне стало понятно, почему другие (умные и опытные) мои коллеги, считают большой неудачей попасть в этот двор работать.

Но расскажу по порядку.

Перво-наперво я вынесла мусор из урн в большой контейнер — скоро мусоровоз приедет, как раз всё вывезет. Затем я взяла метлу и принялась мести дорожку от первого подъезда. Снег уже частично подтаял, во всяком случае, на асфальте у первого и второго подъездов, и частично у третьего. И мелкий песок пополам с солью оказался на асфальте. Пока снег подтаивал, грязь удерживала песок на дорожках, а когда стало подсыхать то там, где он не взялся цепкой соляной корочкой, ветер каждый раз поднимал тучи пыли, бросая её в лица и окна.

Поэтому я логически определила, что именно этот участок на данный момент является самым проблемным.

И вот решаю я, значит эту проблему (в смысле тщательно мету дорожку). И тут открывается сверху окно и оттуда выглядывает всклокоченная недовольная голова женщины.

— Эй ты, потише там! — возмущенно закричала на меня она, — заколебала уже с утра шуметь! Поспать не даёт, корова!

Она ещё немного поорала и с грохотом окно закрылось.

А я осталась стоять, как оплёванная. Нет, стрессоустойчивость у меня, после работы в «Пятёрочке» ого-го, но вот такого ещё не было.

Ну да ладно, может, она и права, спорить не буду. Сама терпеть не могу, когда спишь, а соседи внезапно громко музыку включают. Или начинают мебель передвигать.

Так, — я посмотрела на часы, — сейчас шесть двадцать утра, пусть до девяти поспит (надеюсь в рабочий день ей этого хватит), затем подмету дорожки. Пускай остальные жильцы, значит, извиняют.

Не успела я додумать эту мысль, как дверь второго подъезда открылась и оттуда торжественным айсбергом величественно выплыла грузная женщина. Следом выбежала, зябко подбирая кривоватые ноги, мелкая собачонка.

— Вы кто такая и что забыли в нашем дворе⁈ — густым басом прогудела она.

— Дворником у вас здесь работаю, — ответила я, стараясь сгладить неловкость улыбкой, — с сегодняшнего дня.

Окинув меня пристальным взглядом, женщина побагровела. Воспользовавшись тем, что хозяйка отвлеклась, собачонка выскочила прямо на середину дорожки и задорно навалила там кучку.

— Плохо работаете! — выразительно посмотрев на кучи изъязвлённого грязью снега, возмутилась она, — должностные обязанности свои не выполняете!

— Я только час как работаю здесь, — попыталась пояснить я.

— Неужели за час нельзя было возле подъезда убраться⁈ — на всю силу своих лёгких гаркнула женщина. — Это так сложно⁈

Окно сверху опять раскрылось, всклокоченная голова возмущённо высунулась, узрела женщину и, сдавленно пискнув, торопливо втянулось обратно вглубь квартиры. Окно тихонечко прикрылось, даже без стука.

— Вы имеете в виду ту кучу говна, что навалила ваша собака? — уточнила я, показывая на кучу, — Так разве не сами хозяева за своими животными должны убирать?

Очевидно я сказала что-то совсем уж кощунственное, так как женщина аж задохнулась от негодования. В раскалившемся воздухе отчетливо потянуло серой.

­– Вы что себе позволяете⁈ — густым басом заверещала она, продолжая нависать надо мной всей массой и пыхтя, как вскипевший чайник. — Знайте своё место, пожалуйста! Иначе я пойду в ваш этот ЖЭК и быстро наведу там порядок!

А наглая собачонка подбежала ко мне и возмущённо тявкнула.

С этими словами женщина подхватила собачонку на руки и гордо удалилась с поля боя обратно в подъезд.

А я осталась стоять на неубранной дорожке. Рядом сиротливо остывала кучка говна. Я сейчас чувствовала себя примерно также.

Ну ладно, перепалки перепалками, а время идёт и уборку вместо меня никто не сделает.

И тут опять открылось окно сверху, и всклокоченная соседка высунулась почти по плечи.

— Ну здорово ты её! — восхищённо констатировала она.

Сейчас я могла рассмотреть её. Блёклая и невзрачная на вид, так что сразу и не поймёшь, пятьдесят ей лет или двадцать пять.

— А кто она такая? — спросила я на всякий случай.

— Элеонора Рудольфовна? Живёт в двадцать девятой квартире.

— Какая-то профессорша или генеральша? — спросила я.

— Кто, Элеонора? — хохотнула невзрачная. — На автостанции диспетчером работала. Но стоит из себя ужас что! Два раза сходила в театр, а разговоров, будто она все эти театры придумала. Сейчас сидит на пенсии и изводит всех вокруг.

Я удовлетворённо подумала, что это хорошо, что не генеральша. А изводить всех я тоже умею.

— Ладно! — зевнула невзрачная и добавила, — ещё немного посплю.

Окно закрылось, а я всё также стою посреди неубранного двора и не знаю, с чего начинать. К примеру, вот возле третьего и четвёртого подъездов, где были густые деревья или по иной причине, снег почему-то таять совершенно не собирался. Более того, там образовалась густая и плотная снежная каша, в которую пока идёшь, проваливаешься по щиколотки. И возле всех подъездов дома напротив тоже был снег.

Я взяла лопату и пошла всё это мартовское безобразие чистить.

Начала от третьего подъезда, там снега меньше. Зачерпнула грязно-снежную жижу, швырнула на клумбу под окнами. Вжих!

Зачерпнула второй раз — опять швырнула.

Зачерпнула — швырнула.

Зачерпнула — швырнула.

Буквально через несколько минут у меня заболели и начали отваливаться руки и закололо в боку. Пот стекал ручьями, а прочистила я всего-то ничего.

Я обречённо окинула взглядом бескрайний, словно Антарктида, двор. Нет, очевидно, я сильно погорячилась, можно сказать, даже была не в себе, когда пошла дворником. Не с моими нынешними физическими данными центнеры снега перекидывать.

Но, с другой стороны, коммуналку-то платить надо. Я смотрела квитанции, у моей предшественницы там уже внушительная задолженность набежала. Насколько я помнила, потом приходили бандиты и квартиры с подобными долгами отжимали. Нет, живые деньги обязательно нужны. Пусть маленькие, но деньги. Хотя бы на первых порах. А дальше я что-то придумаю.

И что же мне делать?

Я крепко задумалась. Настолько крепко, что даже не обратила внимания на ругань какого-то мужичка, который вышел из подъезда, на ходу заглядывая в газету, и соответственно вступил в собачью какаху.

Ну что ж, бывает. Говорят, если какаха — это к деньгам. Или там вроде должна быть птичка, а не собака? Не помню уже. Хотя эта собака размерами как птичка, так что сойдёт.

Я взглянула на часы и нахмурилась — нужно бежать к себе. Сейчас дети проснутся, надо проконтролировать, чтобы нормально собрались и позавтракали. Да и мне позавтракать не мешало бы. А то утром не стала, чтобы не греметь и не будить.

А как же снег и грязь?

Семён говорил, что проверки бывают часто. Алексей Петрович такой въедливый, любит контролировать и часто выезжает непосредственно на участки, чтобы собственноручно провести разбор полётов.

В этот момент из второго подъезда дома напротив бодро вышел высокий сухонький мужичок. Невзирая на холод, он был в халате и резиновых тапках. В руках он держал по ведру. Мужчина вышел на середину двора (туда, где я ранее успела подмести), поставил вёдра на землю и задорно улыбнулся мне.

Не успела я улыбнуться в ответ, как мужчина вдруг дёрнул за пояс и скинул халат. Я аж зажмурилась. Может он из этих? Ну, которые в одних только плащах по паркам бегают. Забыла, как называются.

Я немного постояла с закрытыми глазами. Но было ужас как любопытно, и я осторожно открыла один глаз, но не полностью, а так, чуть-чуть, только глянуть.

Когда я увидела, что он делает, я открыла и второй.

Во-первых, под халатом у мужчины таки были купальные плавки. Во-вторых, он внезапно поднял одно ведро и вдруг вылил на себя воду.

— Бр-рр-р! — оживлённо воскликнул мужчина, отряхиваясь, словно пёс, — хорошо-то как! Красота!

Затем он схватил второе ведро и вылил его на себя тоже.

— Ляпота! — гаркнул он и исполнил что-то типа «два притопа, два прихлопа», а затем, видя, как я ошарашенно взираю на него, пояснил с молодецким хохотком:

— Закаляюсь! — и опять радостно заржал. — И моржую ещё! В проруби всю зиму купаюсь!

А затем пропел, нещадно фальшивя и перевирая музыку:

— Вы не будьте мрачными и хму-у-урыми! Если очень вам неймётся, обтирайтесь, чем придётся, водными займитесь процеду-ра-ми!

— Закаливание — это хорошо, — сказала я, мрачно рассматривая огромную грязную лужу, что образовалась после оздоровительных процедур бодрого гражданина.

— Мне семьдесят лет, а я как огурчик! — радостно подпрыгнул он. — Я перепробовал все методики, а потом у меня началась гнойная ангина. И вылечить её я смог только обливаниями ледяной водой! Уже десять лет так живу. Очень рекомендую. Все болезни как рукой снимет!

Он накинул халат и бодрой трусцой рванул к себе в подъезд, прихватив ведра.

А я осталась возле лужи, словно Алёнушка у омута. И с этим болотцем нужно было что-то делать и то срочно.

И тут меня осенило. Я вдруг отчётливо поняла, что именно надо делать!

Я сбегала домой, пока дети потихоньку просыпались, взяла пару листов бумаги и написала небольшое объявление. Переписала его восемь раз, по количеству подъездов в двух домах.

— Анжелика! Ричард! Я через десять минут вернусь, чтобы были одеты и готовы, — велела я, — будем завтракать. И сменку не забывайте.

А сама отправилась на свой участок и расклеила объявление.

Затем вернулась, покормила детей, позавтракала и сама. Ох, вчера я устроила им разборку. Пыталась выяснить, кто взял мои украшения. Не так жалко золота, как то, что их дарили мне Гриша и Павлик. Единственная память, что от них осталась.

Поэтому завтрак проходил в угрюмом и напряженном молчании.

— Тётя Люба, — отложив ложку, сказала Анжелика, серьёзно глядя на меня, — посмотрите пожалуйста ещё раз. Может, вы ошиблись?

— Я не ошиблась, — отрезала я и строго велела, — ешь и не разговаривай за столом.

— Ну посмотрите! — продолжала настаивать Анжелика, переглянувшись с Ричардом.

От меня их гляделки само собой не укрылись, я пожала плечами и пошла к себе в комнату.

И там, в моей косметичке, лежало всё моё золото!

Вот паршивцы!

— И конечно же вы не признаетесь, кто это сделал? — спросила я, когда вошла в кухню.

Оба сопели и молча хлебали кашу.

— Ладно, — кивнула я, — не хотите по нормальному — не надо. Тогда я тоже с вами буду также поступать.

— Мы не брали! — вскинулась Анжелика.

— Нас трое в квартире, — покачала головой я, — я сама у себя не брала. Это глупо. Ты тоже говоришь, что не брала. И Ричард говорит, что не брал. Вопрос — а кто тогда вял? НЛО прилетело? Снежный человек? Бабайка?

Анжелика не нашлась, что сказать. Ричард молчал. Он всегда молчал.

Я вдруг поняла, что за всё время ни разу не слышала его голоса.

Он что — немой?

Мда, с этим тоже нужно разбираться. Это не шутки.

Итак, ситуация вроде как разрулилась — золото я нашла, но вместе с тем всё сталао ещё хуже. Тут теперь не только воровство, причём воровство у близкого человека, но ещё и враньё, и трусость. Да и меня дурочкой попытались сделать. Ох, курощать мне их ещё и курощать.

Да, детки достались мне в наследство от Любаши совсем не ангелы. И другая бы на моём месте давно отправила таких трудных детей (и чужих притом) в детский дом. Но я не могла. Почему-то я воспринимала этих детей как данность, как условие моей новой жизни.

А может ещё и потому, что Ричард чем-то напоминал мне Елисея?

Отмахнувшись от хоровода неуместных сейчас мыслей, я отправила детей школу. А сама перемыла посуду и, укрывшись мягким пледом, уютно свернулась калачиком на диване и позволила себе ещё целый часик подрыхнуть.

Затем, отдохнувшая и посвежевшая, я отправилась на свой участок.

Вошла во двор, и широкая улыбка осветила моё лицо. Все дорожки возле третьего и четвёртого подъезда были чисто выметены, снег аккуратными кучками возлежал на клумбах. Даже конечные продукты метаболизма собачонки и то волшебным образом исчезли.

Красота!

А ведь я всего лишь написала пару строчек в объявление. Такого содержания: «Уважаемые жильцы! Я потеряла золотое кольцо с рубином возле одного из подъездов вашего дома, но точно какой подъезд не помню. Нашедшего очень прошу вернуть по такому-то адресу. Телефон такой-то. Пожалуйста, верните! Кольцо старинное и очень дорогое. Работа парижского мастера восемнадцатого века. Спасибо!».

Нужно ли говорить, что многие жильцы внезапно решили устроить внеплановый субботник и тщательно убрать территорию перед домом?

Кольцо, кстати, мне так и не вернули.

Я засмеялась своей шутке. Настроение было преотличнейшее.

Затем я осмотрела аккуратно вычищенные дорожки у подъезда, вдруг надо где поправить, но и так всё было хорошо, потом проверила ещё раз урны и удовлетворённо отметила, что на сегодня моя работа выполнена. Причём в полном объеме.

Нет, работа дворником мне определённо нравится. Есть в ней что-то такое… эммм… романтичное, что ли? Как говорил Семён, дворники — богема.

А почему бы и нет?

Хохотнув, я развернулась и пошла домой. Да, можно было отправиться по магазинам или просто походить поизучать город, но я прекрасно знала, что по закону подлости, где-нибудь обязательно столкнусь со своим руководством, и тогда мне будет крайне трудно объяснить, почему я в рабочее время шляюсь по городу.

Поэтому решила не рисковать.

Да и дома дел полно было.

Я как раз варила рассольник, когда в подъезде послышался топот, что-то грохнуло, раздались взволнованные голоса.

Не удержавшись от любопытства, я выглянула на площадку. Два дюжих санитара тащили носилки, на которых, вытянувшись как струна, лежала Ивановна. Лицо у нее было желтовато-лиловое, с восковым отливом. Санитары синхронно крякнули и потащили её вниз. Следом за ними торопливо шла озабоченная врачиха.

— Что случилось? — спросила я.

— В больницу забираем вашу соседку, — ответила доктор. — Думаю, надолго. Так что можете родственникам сообщить.

— А что с ней случилось? — забеспокоилась я, — вроде вчера ещё бодренькая была.

— Может и была, — пожала плечами врачиха, — но вот ума у человека нету совсем. Представляете, она пила подсолнечное масло и у неё камни в желчном пошли и застряли. Теперь удалять желчный, скорей всего, придётся.

Она ушла, возмущенно качая головой.

А я закрыла дверь и вытащила пачку любашиных писем.

Сейчас, пока дома никого нету, мне предстояло разобраться с письмами от Виталия Н., а также нужно найти ключ от абонентского ящика номер три.

Почему-то у меня такое предчувствие, что я там найду много чего интересного.