Звездолеты погибшей империи

Глава 10 Полет буревестника

Терентий Мильтиад проснулся в шесть часов утра. Сквозь тонкие шторы лился кремовый свет. Все правильно, на этой широте в это время уже светло… Он сел на кровати — сон слетел сразу — и только тут задумался.

На этой широте?..

Ну да, конечно. Я в Аполлонии.

Вот жизнь. Двух ночей на одном месте не проведешь. Все носит куда–то…

Он нажал розовую настенную клавишу, означавшую требование легкого завтрака, и подошел к окну.

Тонкие полуготические башни Дворца магистров плавали в рассвете…

Красивый город. Впрочем, здесь, на Побережье, все города красивые.

Он прикрыл глаза. Беспокойство было рядом, как зубная боль.

Гражданская война. Она началась. Генерал Аммон уже объявил себя наместником Нового Алжира — против воли императора объявил. Велизарий пока отмалчивается, и правильно делает. Но отыграть назад теперь нельзя. Следующий ход неизбежен.

Кто его сделает?

База по подозрительным офицерам наземных войск хранилась у Терентия на личном ординаторе. Значительную часть ее он уже помнил наизусть. Спасибо Хризодракону. Сотни имен: ротмистры, подполковники, майоры… Терентий ни секунды не сомневался, что за всеми ними стоят люди повыше. Имперские генералы, черт бы их побрал. Серьезные вояки, у каждого из которых есть преданные лично ему солдаты и боевой опыт.

Волки. Может быть, даже тигры.

Леонтий Аргеад. Диоген Хризолор. Роман Кантакузин. Фердинанд фон Красовски.

Все четверо — командиры соединений, находящихся здесь, на Антиохии…

Двое, а то и трое из этих четырех — наверняка в заговоре. Но как узнать, кто именно? И кто чист? Сейчас Терентий был вынужден признать: его разведка не справилась. Море подозрений, и — ни одного факта, с которым можно выйти на доклад к императору.

Потому что превентивный арест командира такого уровня — это готовый мятеж…

Мятеж, впрочем, и так уже есть.

Стоит ли продолжать бояться?

У Терентия вдруг перехватило дыхание, так, что он пошатнулся. Оперся рукой на оконное стекло, благо они в имперских резиденциях не пробиваются даже бомбой…

Так. О чем была мысль?

…Стоит ли бояться? Какого, собственно, дьявола? Превентивный арест так превентивный арест. Сегодня же. Хуже–то не будет. События уже кипят…

Он торопливо сел к столу и вывел ординатор из «спящего» режима.

Доклад императору. Срочно. И в выражениях — не стесняться.

Не понравится военным, что командиров боевых соединений будут арестовывать кавалергарды? О, еще как не понравится. И ладно. Потерпят. А кто поднимет мятеж — пусть ему же будет хуже. Кончились шутки…

Прозвенел дверной звоночек. А, это завтрак принесли, сообразил Терентий.

— Войдите, — сказал он устало.

Акустический элемент двери, как и полагалось, откликнулся на звук голоса. Слуга–симплиций аккуратно поставил на столик тарелку с поджаренным хлебом, стакан с молоком и бесшумно ретировался. Терентий взял стакан, отпил.

Потом он повернулся к клавиатуре и начал набирать свой рапорт.

Как можно решительнее. Без преамбул.

«Ваша вечность!

Последние события на планете Антиохия, вкупе с не вызывающими у меня сомнений разведданными, требуют чрезвычайных мер.

Решение, которое я Вам предлагаю, является беспрецедентным, но я убежден: только оно может предотвратить нарастание гражданской войны.

К данному письму прилагается список…»

Вдруг загудело так, что заложило уши. Снаружи. Что за черт? Гул удалялся. Терентий бросился к окну и успел увидеть в воздухе трапециевидный, словно бы вибрирующий силуэт. Тяжелый штурмовик модели «тандерболт».

Что происходит?..

Гул вернулся. Терентий не успел больше ни о чем подумать: «тандерболт» описал над имперской резиденцией петлю и открыл по ней огонь главным лазером. Терентий еще смог осознать вспышку, а потом его тело обратилось в плазму — раньше, чем стало больно.

Сделав круг над развалинами, «тандерболт» качнул крыльями и взмыл в высоту. В городе у него целей больше не было.

К девяти часам утра мобильные наземные части, покинувшие свои лагеря еще до рассвета, вошли в три крупнейших города восточной половины Побережья. Уже к половине десятого во всех правительственных зданиях и на всех транспортных узлах этих городов были размещены военные посты. Терентий почти все угадал верно. Дивизия Леонтия Аргеада заняла Аполлонию, дивизия Диогена Хризолора — Теофанию, дивизия Романа Кантакузина — Каракку. Общее командование армейской группой «Побережье» принял Аргеад.

Операция прошла почти идеально. Серьезного сопротивления нигде не было. Правда, на шоссе Аполлония — Береника по недоразумению случилась небольшая перестрелка между дозором из дивизии Аргеада и заставой из дивизии Аммона. Но — разобрались, слава Посейдону…

Корпус Фердинанда фон Красовски остался на севере, в местах своего расквартирования. Его командир не входил в заговор, и трогать его не решились — слишком много было других дел.

Все делалось на живую нитку. Но — пока что удалось. Стратегическая обстановка за эти несколько часов стала совершенно новой. Золотое Побережье Антиохии — практически сердце империи! — было целиком под контролем мятежников.

«Дзынь! Дзынь!» — экран рабочего комма вдруг стал черным.

Руди Бертольд отдернул от него руку.

Потом, еще не веря, подтянул комм к себе и изучил сообщение на экране.

Все верно…

Он потер лоб — голова болела — и вдруг, неожиданно для себя, закрыл рукой глаза.

Значит, Терентия Мильтиада больше нет…

Он сам не понимал, что по этому поводу чувствует. С одной стороны, Терентий — не отец. И не дедушка. Их отношения всегда были, строго говоря, деловыми.

С другой стороны… С другой стороны — Руди не знал, кто в жизни дал ему больше, чем этот неповоротливый, усталый, с обвисшими усами пожилой человек.

Если честно…

Ну, отец. Но что, собственно, отец? Неудачник ведь, если называть вещи своими именами. Типичный нищий аристократ, так и не нашедший себя.

Рудольфу захотелось дать себе пощечину.

Если уж совсем честно — Астольфу Бертольду повезло, что он был арестован кавалергардами и сгинул на каторге. Желающие теперь могут считать его героем. Хотя, будь все мирно — считали бы довольно жалким существом, к гадалке не ходи.

Заслуженно ли?..

Все, хватит. Рудольф отодвинул воспоминания, как пустые чашки на столе, и сосредоточился на фактах.

Передатчик, вживленный в синусно–предсердный узел Терентия Мильтиада, прекратил работу… — Рудольф взглянул на часы: семь минут назад. Это со стопроцентной вероятностью означает, что Терентий мертв. И, скорее всего, даже тело его уже разрушено, — ладно, не будем гадать… Вопрос, что нам делать без него.

Ответ на этот вопрос, собственно говоря, известен — потому что инструкцию как раз на такой случай Терентий оставил… Руди поднялся из–за рабочего стола и повернул тумблер приемника, включив планетарное радио.

«…опасная ситуация. По указу чрезвычайного регентского совета в некоторые города введены войска. Это — временная мера. Сохраняйте спокойствие. Подчиняйтесь распоряжениям военных властей. Не содействуйте подрывным антиимперским силам. Помните, что правительство заботится о вашей безопасности…»

Рудольф, стараясь не меняться в лице, дослушал официальное сообщение до конца. Потом послушал повтор — до середины. Потом прошелся по трем–четырем другим популярным волнам — везде было то же самое. М–да–а-а… Словосочетание «чрезвычайный регентский совет» звучало в сообщении трижды, без всяких упоминаний о составе этого совета. Очень мило.

Значит, все главные города они уже заняли. И оставаться здесь, в сорока километрах от Аполлонии — нельзя. Не место тут для центра связи…

Рудольф выбежал из своего одноэтажного домика, мимоходом вдохнув свежий шум леса. На лужайке стояла четырехместная «процеллария» с подвесными баками. Ее не маскировали: маленькие самолеты — довольно обычная вещь в имениях нобилей средней руки.

Рудольф растолкал пилота, спавшего в салоне.

— Алекс, поехали… Все плохо. Здесь оставаться нельзя. Заводи мотор, пока я схожу за вещами…

Пилот кивнул и пролез в кабину прямо через внутреннюю дверцу. Уже оттуда спросил:

— Куда?

— В Оксиринх. Если что, сменим курс по пути.

Пилот кивнул. Уже идя от дома, Рудольф подумал: а если собьют? Ну, собьют так собьют. Хотя вряд ли. Не настолько они еще озверели, чтобы сбивать случайные гражданские самолеты. Тем более — явно частные.

Все–таки он посмотрел в иллюминатор при взлете. Небо было чисто. Солнце подсвечивало левое крыло. Невысокий кряж, поросший лиственным лесом, изогнулся внизу, как хребет дракона…

Рудольф повернулся к бортовому терминалу и активировал защищенную связь.

— Господин генерал? — он чуть повысил голос: в первые секунды по экрану плыли полосы.

— Добрый день, Рудольф, — Георгий Хризодракон скосил глаза вниз: видимо, на индикатор режима передачи. — Вы… летите? Куда?

— В Оксиринх. Я прав?

— Абсолютно. Я хотел назначить для нашего сбора другое место, но… в общем, есть вероятность, что нас поддержит флот. Так что Оксиринх идеально подходит. Я буду там через час…

— Я — часа через три. Вы знаете, что Терентий погиб?

Хризодракон помрачнел.

— Теперь — знаю. Это очень плохо… — Он помолчал. — Вы передачу слышали?

— Слышал. Вас не пугают слова «регентский совет»?

Хризодракон криво улыбнулся.

— Уже нет. Это естественно — что Велизария пытаются лишить реальной власти… Я, правда, не ожидал с самого начала такой откровенности. Они убыстряют партию.

— У вас есть соображения — какой будет наш ход?

— Есть кое–какие… Знаете, Рудольф, давайте поговорим через три часа. Я как раз закончу просеивать информацию от осведомителей, и мне будет чем поделиться. Оксиринху пока ничего не грозит, так что всех, кто вам нужен, можете тащить туда — на месте разберемся. Ну, до связи?

— Удачи вам, — сказал Рудольф.

Прекратив связь, он вздохнул и отвалил спинку кресла. Салон «процелларии» достаточно просторен, чтобы в нем можно было прилечь. Отдохнем, пока есть возможность…

Кирилл шагнул вперед и огляделся.

В зале с матовыми стенами сидели за столом трое. Белый пергаментный старец в кресле–каталке — граф Александр Негропонти, многоуважаемый дед. Хорошо одетый усач — Филипп Вишневецкий, правая рука деда, его ближайший советник. И наконец, мешкообразное существо в грубом сером плаще, с капюшоном, накинутым так, что не видно лица. Это, очевидно, представитель уранитов.

Да, трое. Четвертый — я.

Высоко залетел, ничего не скажешь…

— Садись, Кирилл, — прошелестел дед.

Кирилл придвинул стул, опустился. Стол был пустой: никаких напитков, никаких пепельниц, никаких средств для записей.

— Если позволите, я начну, — сказал дед все так же тихо. — Два часа назад Департамент привел в действие сценарий «Д».

Кирилл и Вишневецкий одновременно кивнули. Сценарий «Д» — это полное блокирование гражданских перевозок между планетами империи. Дальние космопорты закрыты, и ни один корабль с двигателем Лангера теперь не взлетит. До особого распоряжения, как говорится.

Дед не торопился продолжать. Он моргнул и сглотнул — точно как рептилия, подумал Кирилл. Под плотной кожей заходил кадык. Значит, гортань у него пока еще не искусственная…

Прошла минута, пока он вновь заговорил.

— Велизарий молчит?

Вишневецкий почему–то сморщился.

— Молчит…

— Не знает, как поступить? А может быть, собирает силы?

— Нет у него сил, — сказал Вишневецкий. Тут он приободрился. — Все в разгоне, армия же не бесконечна… На Ираклии сейчас — только императорская гвардия.

— Хорошо, Филипп… Значит, император пока не в игре. Это нас устраивает. А какие вести с Карфагена?

— Там все спокойно, — сказал Вишневецкий. — Он же изолирован, как остров. Разумеется, там есть наши люди — и в гражданской администрации, и в войсках. Что касается губернатора Разумовского — он сам пока не очень–то понимает ситуацию, судя по всему. Соответственно ни на что и не решается. Это нас тоже пока устраивает. Конечно, мы принимаем меры, чтобы держать его в информационной блокаде. И если он совершит какие–то резкие движения — мы отреагируем немедленно, возможности имеются.

Старец медленно наклонил голову.

— Значит, судьба нашего общего дела решается на Антиохии, — сказал он с расстановкой. — Как мы, собственно, и рассчитывали… Итак, здесь нам необходим глобальный контроль. Пусть даже дорогой ценой. Тиресий, вы согласны?

Серый мешок кивнул.

— Доложите нам об успехах, Филипп, — сказал Александр Негропонти совсем тихо.

Вишневецкий прокашлялся.

— Мегаполисы Побережья находятся полностью под нашим контролем, — начал он. — Это, собственно, основное. Генерал Аргеад…

Старец поднял руку, и Вишневецкий умолк.

— Уточните, пожалуйста. Группа генерала Аргеада контролирует все Побережье?

— Нет, — устало сказал Вишневецкий. — Все, кроме Нового Алжира.

Так–так, подумал Кирилл. Сейчас последует вопрос: а почему?

— Объясните мне содержание проблемы, — сказал старец после паузы.

Вишневецкий несколько секунд собирался с мыслями.

— Содержание проблемы в том, что генерал Аммон, самопровозглашенный экзарх области Новый Алжир… генералом он, впрочем, тоже провозгласил себя сам… он отказывается подчиниться Аргеаду. Наотрез. Мотивируя это тем, что он тоже наш человек и что генеральское звание и соответствующая должность были ему обещаны… — Вишневецкий оглянулся на уранита. Тот сидел неподвижно.

— Печально, — констатировал старец. — И вы хотите сказать, что заставить его подчиниться невозможно?

— Возможно, но… Для этого придется начать небольшую войну. У него сейчас полноценная боевая дивизия, плюс ресурсы района… Черт! — Вишневецкий не выдержал. — Мы же вообще выступление этого идиота не планировали! Сидел был он себе полковником в крепости и сидел… а не самодеятельностью занимался… А теперь он отказывается принять субординацию, ссылаясь именно на то, что выступил первым!.. — Вишневецкий вновь посмотрел на уранита, теперь уже в упор. — Тиресий, это же ваш человек…

Серый мешок кивнул.

— Так прикажите ему!

Серый мешок развел руками.

— Увы, — голос из–под капюшона звучал странно. — То, что сейчас делает Аммон, никак не нарушает наших с ним договоренностей. Он на это и указал.

— Черт побери! — Вишневецкий просто взорвался. — Я ушам своим не верю! Вы не можете отдать приказ собственному агенту? А сколько хвастались, сколько тайн напускали…

Серый человек слегка повернулся в сторону Вишневецкого — и вдруг откинул капюшон.

Кирилл чуть не отшатнулся, увидев гладкое безглазое лицо.

— Я бы не советовал вам недооценивать нашу организацию, — сказал слепец очень тихо.

Александр Негропонти кивнул.

— Мы ни в коем случае не недооцениваем, — сказал он. — Но, если уж вы, Тиресий, упоминаете договоренности… Вы помните, что мы обещали вашему ордену?

Тиресий кивнул.

— Объясняю остальным, — сказал старец. — Когда империя будет нашей, орден уранитов получит один регион в свое полное владение. Крупный регион, не менее чем с двумя мегаполисами. Общеимперская юрисдикция на эту территорию не будет распространяться. Только орденская. Это ведь главное, ради чего вы нас поддерживаете, не так ли? — он вроде бы обратился к Тиресию, но ответа не ждал. — Однако орден должен это заслужить. Вы многое для нас делали, согласен. Но ведь мы вправе и дальше ждать сотрудничества. Особенно сейчас.

Тиресий пошевелился.

— Время ли торговаться? — спросил он.

— Совершенно не время, — согласился старец. — Филипп, скажите, верно ли, что между солдатами Аммона и Аргеада уже было вооруженное столкновение?

— Это была случайность… — Вишневецкий замялся. — Глупая случайность, там никто не погиб. Но — да. Было.

— Вы понимаете, что если мы не восстановим субординацию, следующая случайность такого рода возникнет очень быстро?

Вишневецкий не ответил. Кирилл смотрел то на него, то на остальную компанию и думал: ведь из троих тут двое, строго говоря, не вполне люди. Один — полумеханическая мумия, другой — и вовсе чудовище… Только Филипп — нормальный человек. Напуганный, правда.

— Итак? — Кирилл не сразу понял, что этот вопрос старца адресован Тиресию.

— Ну… — слепец, похоже, тянул время. — Мы попытаемся…

— Понятно. К сожалению, в данном случае не надо пытаться — надо делать. И причем срочно. Убирать Аммона — не выход, у него уже есть свои преданные люди, это порушит нам всю структуру, а она и так хрупкая… С ним надо договориться. Кто возьмется?

Кирилл вдруг осознал, что не сказал за это совещание ни одного слова. Хорошо бы и не пришлось… Вдруг он увидел мотивы собеседников, как шестеренки и пружины в часах с прозрачным корпусом. Не в идеалах тут дело, и не в религии, и не в сохранении империи… Власть им нужна. Всем троим. Только власть. Как там у Кавафиса? «Упоенье и гордыня».

Его даже затошнило от неожиданности.

Но интересно: как можно было не понимать этого раньше?..

— Итак, я принимаю решение, — старец говорил все так же, без интонации. — Кирилл, к Аммону летишь ты. Твоя задача — договориться с ним. Как угодно. Ты достаточно в курсе, чтобы понимать, что можно предлагать, а чего нельзя. Это сейчас самое важное и самое срочное. Филиппа я отпустить не могу, он мне нужен здесь. Значит, ты. Ведь ты же справишься?

Кирилл обомлел.

Впервые в жизни дед поручал ему что–то, отличающееся от рутинной обработки информации. И посылал его куда–то лететь — тоже впервые в жизни.

Ничего себе начало…

Неужели у него так плохо с людьми? Да быть не может.

Надо что–то отвечать…

— Да, дед. Я… постараюсь. Обещать, что справлюсь, не могу. Но сделаю все возможное. Не подведу тебя.

Александр Негропонти величественно махнул рукой.

— Постарайся для империи, внук, — сказал он.

— Вот такие дела, — Георгий Хризодракон выключил лазерную указку и водворил ее в карман. — План «Багровое небо» так и не был приведен в действие. То ли Мильтиад промедлил, то ли посчитал это просто бессмысленным. Арестовать генерала, командующего дивизией, на основании подозрения мы все равно не можем, какой бы сложной ни была ситуация. Не юридически не можем, а технически. Поэтому, собственно… В списке Мильтиада — много мелкой сошки, но наших противников–генералов там нет. Хотя их имена мы теперь знаем точно, — он повернулся к выведенной на большой экран карте.

— Поздновато, — сказал Рудольф. — Простите, это не упрек… Вернее, если упрек — то прежде всего в мой собственный адрес.

Хризодракон пожал плечами.

— Я допускаю, что господа генералы до последнего момента сами не знали, поддержат ли они мятеж. Мы же не могли получить информацию, которой еще не существует…

— Чем Негропонти их так прельстил? Ведь ночной кошмар же.

Хризодракон еще раз пожал плечами.

— Властью. Это очевидно. Люди помельче могли поддаться чему–то другому — например, религиозной пропаганде уранитов, не к ночи бы их поминать… Или могли быть просто соблазнены деньгами. Но человек, который уже вырвался в командиры дивизии — вы знаете, чего это стоит в наземных войсках? — такой человек дешево не купится. И я думаю, что его вообще ничем не купишь, кроме как властью.

Рудольф только кивнул. Конечно, обаяние всесильной тайной организации — великий соблазн для слабого человека. Даже если это всесилие мифическое… а вот мифическое оно или нет, мы скоро увидим… Но что касается людей сильных — тут Хризодракон прав: их можно купить только властью. Больше ничем. И уж за власть они могут платить очень дорого — как верхушка ордена уранитов, например (от этой мысли он содрогнулся).

Возможно, они даже правы. Возможно, империя и вправду не устоит, если не сковать ее железной сеткой религиозных принципов и безусловного подчинения…

Не время сейчас об этом думать. Время — заниматься делом.

Он повернулся к экрану.

Карта Северного континента выглядела красиво. По хорошо знакомому Побережью теперь расползлись четыре алых контура. Они были подписаны: «Аммон», «Аргеад», «Хризолор», «Кантакузин». Имена вроде бы обыкновенных людей, за сегодняшнее утро превратившиеся в стратегические понятия.

К северу располагались еще два контура, более округлых, ярко–синих. «Флавий» и «Красовски», соответственно.

Благодаря своей мощнейшей сети осведомителей Хризодракон знал сейчас почти все о перемещениях частей и об отданных приказах. Это, конечно, здорово…

Рудольф встряхнулся.

— Насколько мы уверены, что генералы Флавий и Красовски на нашей стороне?

Хризодракон не сразу ответил.

— Нинасколько. Они не на нашей стороне. Они просто отказались поддержать мятеж. Про нас они, скорее всего, пока ничего и не знают.

— Очень мило, — сказал Рудольф.

Хризодракон развел руками.

— Мы–то ведь не заговорщики… Хотя как сказать, конечно. Неважно. Я понимаю одно: если мы хотим, чтобы Флавий и Красовски нас поддержали — с ними нужны переговоры.

— Понятно, — сказал Рудольф. — Насколько я понимаю, переговоры будете вести не вы?

— Никоим образом, — сказал Хризодракон. — Послать на переговоры меня — значит наверняка сорвать их. Для военных я — самое настоящее пугало… как и для многих штатских, — он усмехнулся. — Я, честно говоря, боюсь, как бы уже само упоминание о моем участии их не отпугнуло…

— Вы это заслужили, — сказал Рудольф.

— Разумеется, — сказал Хризодракон. — Я — олицетворение репрессивной системы. Монстр, так сказать. — Он снял очки. — Конечно, если бы с нами был Мильтиад — это решило бы все дипломатические проблемы…

— Потому его и убили, — сказал Рудольф.

Хризодракон надел очки.

— Да. Так вы возьметесь?

— Ну да, — сказал Рудольф. — А куда я денусь? Терентий оставил указ, согласно которому в случае его смерти все полномочия имперского протохартулария переходят ко мне. Так что я могу действовать от имени императора. Кстати, не попробовать ли нам связаться с ним самим?

— С Велизарием–то? Думаю, пока не стоит. Во–первых, это сложно технически. Все каналы связи, которые могли бы к нему вести, мятежники наверняка постарались заблокировать. Во–вторых, я не вижу, чем бы он мог нам реально помочь. Разве что объявить мятежников врагами империи и приказать всем против них воевать… Но на такое он не решится. Это ведь будет драка насмерть, которую он совсем не обязательно выиграет — а если проиграет, ему точно конец. Он же не случайно молчит. Он понимает, что пока он нейтрален, у него есть возможность при любом повороте как–то договориться и сохранить хотя бы статус, если не власть… а если он сейчас поддержит одну из сторон, то уменьшит свои шансы вдвое. Так что нет, не поможет он нам… Самим придется.

Рудольф вздохнул.

— Значит, вы хотите, чтобы переговорам занялся я? Отлично… Ладно. Флавий и Красовски. Что они собой представляют?

— Это совершенно разные люди, — сказал Хризодракон. — Я бы посоветовал вам начать с Красовски. У Флавия гораздо меньше боевой опыт… и вероятность, что он поддастся мятежникам, тоже намного меньше. Сейчас он держит кордон против дивизии Аммона — вот и пусть продолжает. А что касается Ульриха фон Красовски… — он двинул рукой, и на экране вместо карты появился портрет.

Рудольф присмотрелся. Твердое лицо, правильное. Черты слегка расплылись — видимо, ему уже за пятьдесят; но воля чувствуется. Круглые очки без оправы — ну, это у высших наземных офицеров почти мода… Регалии на мундире, в том числе два Юстиниановских креста. Погоны генерал–полковника.

— Очень опытный полевой тактик, — сказал Хризодракон. — Сражение за планету Фортуна — почти целиком его. Родом, естественно, нобиль, но не из крупных — поместье было ему подарено уже за военные победы. В политике никогда не участвовал. Его дело в нашем архиве — совершенно чистое. После Фортуны был под трибуналом за то, что самочинно расстрелял офицера, виновного в жестокости к мирному населению. Оправдан императорским указом. С тех пор командует здесь корпусом. Ну что, хотите с ним побеседовать?

— Хочу, — сказал Рудольф. — Где он?..

Генерал Аммон принял Кирилла Негропонти в своем полевом штабе, прямо в кузове чудовищного шестиосного грузовика с несколькими антеннами и надписью «Станция связи» на борту. Кирилл понимал, что это рисовка — Аммон сейчас не вел никаких боев, никуда не перемещался и мог провести встречу хоть в лучшем отеле Береники. Ладно, хозяин — барин…

— Итак, что вы хотите мне сказать? — спросил Аммон, расположившись перед своим рабочим пультом в крутящемся кресле.

Для гостей тут предназначался и вовсе табурет. Кирилл понемногу начал злиться. Кресло, впрочем, у Аммона тоже было очень простое, алюминиевое.

— Я хочу поговорить об оперативном взаимодействии, — сказал Кирилл и сразу понял, что взял неверный тон.

— Только об оперативном?

Надо напролом, подумал Кирилл.

— Нет, не только. Ваша затея с «армией Грифона» — неудачная выдумка. Вы командуете не армией, а дивизией. В составе армейской группы генерал–полковника Аргеада. Именно об этом я и хочу вам напомнить.

— С какой это стати? — Аммон повернулся вместе с креслом и расстегнул верхнюю пуговицу на своем синем мундире. — Слушайте–ка. Я первым вас поддержал. И не разговорами поддержал, а боевой работой. Это раз. Я сам создал соединение — ладно, называйте его дивизией — которым сейчас командую. Это два. И кому мы все служим, пока что непонятно — это три. А также на каких основаниях. Словосочетание «регентский совет» мне ничего не объясняет. Ну и почему я должен вас слушать? Идти в подчинение неизвестно к кому, неизвестно ради чего?

— Да послушайте же! — Кирилл начал терять терпение. — Я не буду ссылаться на договоренности, раз вам на них плевать. Просто скажите: вы на нашей стороне или нет? Если нет… сами понимаете. А если да, то делайте что необходимо, а не что вашей левой ноге хочется. Иначе вас могут заставить.

— Интересно, как? — Аммон высоко поднял брови. — Сбросить на меня водородную бомбу? Потому что на земле вы мне не можете сделать ничего.

— Зря вы так думаете, — сказал Кирилл.

Аммон некоторое время разглядывал его. Как редкое, но неопасное животное.

— Поставьте себя на мое место, — сказал он доверительно. — Неделю назад я был пожилым полковником без особых перспектив. Когда я поднял мятеж — мне никто не помогал. Сейчас я командую армией и управляю территорией размером с целую страну. Вы как думаете, у меня еще будут когда–нибудь такие возможности? Если я сейчас все сдам? Да я скорее дам бой вашему Аргеаду, чем вот так вот, за здорово живешь, подчинюсь ему. — У него дернулась щека. — Погибну так погибну, плевать. Хотя я вовсе не обязательно проиграю. Уже просчитывал. В любом случае, вам это обойдется дороже. Мне нужно гораздо больше, чем должность простого командира дивизии, и у меня есть средства это получить. Понимаете?..

И тут — Кирилл запомнил этот момент навсегда — Аммон наклонился к нему, вынуждая заглянуть себе в глаза.

В хищные, бешеные круглые глаза…

Кирилл заставил себя усмехнуться.

— Хотите быть маршалом? Или герцогом? А не слишком?

Аммон все еще смотрел на него.

— Нет, не слишком. Я знаю историю не хуже вас. Когда разваливаются империи, наступает вакуум власти. Надо быть идиотом, чтобы упустить в такое время свой шанс.

— Понимаю, — сказал Кирилл. — Ну а вы — понимаете, что с вами может случиться, если Департамент будет вами недоволен? Вижу, что не очень. Я верю, что вы не боитесь смерти в бою. Но заверяю: есть вещи пострашнее. Которых даже вы испугаетесь.

Аммон, казалось, задумался.

— А если я прикажу вас расстрелять?

— Это будет большой ошибкой. Вот после этого вы действительно получите водородную бомбу. Или что–то другое, поэффектнее. Думаете, засечь, где вы находитесь, так трудно? Генерал Аргеад с удовольствием примет вашу дивизию под команду. Вашу бывшую дивизию. Уверен, что ему никто не возразит.

Аммон одобрительно хмыкнул.

— Это уже похоже на серьезный разговор. Честно говоря, когда вы начали с увещеваний — вы меня разочаровали… Ладно. Не будем больше пугать друг друга. Я согласен войти в группу генерала Аргеада, при единственной оговорке. Моя дивизия — останется моей. Никаких перестановок. Никакого раздергивания по батальонам и подобных штабных штучек. Пока мы действуем как одно целое — я гарантирую, что выполню все приказы. Хоть Аргеада, хоть лично ваши, — он ухмыльнулся. — Если вы принимаете это условие, я отправлю в Аполлонию подтверждение прямо сейчас. И буду самым старательным из подчиненных… Итак, ваше слово.

— Да, — сказал Кирилл. Он уже понял, что большего тут не выторговать.

Аммон широко улыбнулся.

— Я знал, что имею дело с разумными людьми, — сказал он.

Аттик Флавий приехал в Оксиринх на собственной машине, в сопровождении всего лишь шофера и адъютанта. Пост кавалергардов, конечно, остановил его на въезде в город. Когда Флавий представился, старший поста козырнул, попросил его минуту подождать и связался по рации со своим штабом. После чего вытянулся по стойке «смирно» и передал уважаемому визитеру приглашение в гости. В машину сел кавалергардский унтер, чтобы показать дорогу; движение в городе было слабым, так что всего через каких–нибудь двадцать минут генерал–лейтенант Флавий вошел в кабинет Георгия Хризодракона.

Рудольф был уже там. Он прилетел с востока час назад, опять не успев поспать. Сейчас он сидел, развалившись на диване, слушал рабочие разговоры и пил третью чашку кофе, стремясь привести себя во вменяемое состояние. И смотрел во все глаза на человека, о котором уже столько знал.

Крупнейший нобиль, владелец нескольких поместий в северной — лесной — части этого континента, Аттик Флавий, судя по всему, вступил в армию от скуки. Ни в каких больших сражениях он не участвовал. Уже став командиром корпуса (правда, запасного), не имел ни одной боевой награды. Вряд ли он был трусоват — скорее просто ленив. Или слишком горд. Писать письма–прошения и скакать по высоким приемным, чтобы получить назначение на интересную операцию, было ему, как говорится в некоторых кругах, «впадлу». В генералы он вышел, несомненно, в основном благодаря происхождению. Внешность его Рудольф про себя определил как ложноклассическую. Увядающий патриций.

— …Вот так, — сказал Хризодракон, закончив знакомить гостя с обстановкой. — Теперь мы знаем, что генерал фон Красовски поддерживать мятеж не намерен. Рудольф, я прав?

Руди пошевелился.

— Да. Красовски сказал категорически, что не перейдет на сторону «этих сектантов» — так он выразился. Причем имея в виду не только уранитов, по–моему. И он обещал поддерживать с нами связь.

— Но подчиняться не обещал? — поинтересовался Флавий. Среди усталых людей он выглядел очень бодрым.

— Не обещал, — сказал Хризодракон. — И вообще, честно говоря, непонятно, кто тут кому должен подчиняться. Я — не войсковой командир. Рудольф — вообще не военный человек. А среди кавалергардских офицеров нет ни одного, кто командовал бы в боевых условиях хотя бы полком. Плохо у нас с кадрами.

Флавий элегантно пожал плечами.

— Мятежники — люди грамотные, — сказал он. — Они первым же ходом обеспечили себе большое преимущество. Вы сами нам это и показали, — он махнул в сторону экрана с картой. — У нас две дивизии против четырех… да, именно так: мой корпус невелик, он соответствует хорошей легкой дивизии, но не больше. Соотношение один к двум, как видите. При том, что Побережье — это позиция, которую изрядно легко оборонять. Даже если вынести за скобки проблему единства командования — ладно, ни у кого из нас нет особых амбиций… Господа, вы знаете, что это будет? Про Западный фронт Первой Мировой войны читали?.. Я уверен, что мы можем вернуть Побережье. Но это будет волынка не на один месяц. С танками, с корпусной артиллерией, с авиацией — а вы как думали? Они будут цепляться за каждую усадьбу, за каждый речной рубеж, за каждый перелесок. Мы, соответственно, будем их оттуда выдавливать — известными средствами. А самое интересное начнется, когда фронт дойдет до городов… — он прервался и выпил полстакана воды. — Вы себе это представляете? В городах Побережья нам придется сражаться за каждый дом, при поддержке штурмовой авиации. И бомбардировочной тоже. Пока не займем развалины. Если я правильно понимаю положение мятежников — у них не будет другого выхода, кроме как драться до последнего. Заметьте, все это я говорю, опуская такие милые альтернативы, как их удачный контрудар с выходом к Полярному океану — наш фронт тогда будет разрезан надвое. Или, скажем, применение термоядерного оружия… Я не хочу вас огорчать, господа. Но военными средствами эта задача теперь решается только так. Я все–таки специалист…

Он замолк. Теперь стало видно, что и он тоже устал.

Хризодракон без особой необходимости достал из кармана свою указку, повертел в пальцах, спрятал обратно.

— Вы подводите нас к выводу, что наступление на Побережье невозможно, — сказал он.

— Почему? Возможно. Но цену этого я вам объяснил.

— М-да, — сказал Хризодракон. — А у вас лично есть дом в каком–нибудь из городов Побережья?

— В Каракке.

— Вам будет жалко, если штурмовики сравняют его с землей?

— Да. Но, видите ли: лично мне есть где жить и кроме него. Так что для меня это не трагедия. Вот многим другим жителям городов повезло меньше.

Они помолчали.

— Понятно, — сказал Хризодракон. — А кроме наступления, вы видите какие–нибудь варианты?

— Военных — никаких. Разве что эвакуироваться. Поделить континент нам не дадут: они сильнее, и если мы не станем наступать, то они–то станут точно. А что касается политических вариантов — тут виднее вам.

— Хорошо, — сказал Хризодракон. — Нет, политических вариантов, которые можно разыграть немедленно, я не вижу. К несчастью. А чтобы как–то действовать дальше… любые переговоры должны опираться на военную силу, иначе нас просто не станут слушать. Все согласны? — Никто не ответил. — Значит, полностью разбить мятежников мы сейчас не можем. Разве что такой ценой, которая сделает бессмысленной саму победу… Держаться там, где стоим сейчас, не можем тоже. Ну, а если мы стянем все верные правительству силы сюда, к Оксиринху? Сконцентрируем.

— Они сделают то же самое, — сказал Флавий. — Это будет подобие старых битв за плацдармы. Обороняющимися будем мы, атаковать тяжелыми танками будут наших солдат, вакуумные бомбы будут падать тоже на нас… и так, пока не надоест. И в конце концов вам придется или все–таки наступать, или эвакуироваться, или сдаваться. Не советовал бы.

Тут в разговор вступил Руди.

— Господин генерал, вы уже не впервые говорите об эвакуации. Насколько вы это серьезно?

— Вообще не серьезно, — сказал Флавий. — Я просто стараюсь рассмотреть все возможные пути. Как обычно.

— У вас получается, что перед нами — только две возможности. Или сражаться за Побережье в полную силу, или уходить туда, где нас не достанут. Так?

— Я уже сказал, что опускаю политический аспект. Но с военной точки зрения — именно так.

— И что остается, если устраивать бойню на Побережье никто из нас не хочет?

Наступила тишина.

— Очень многие генералы на моем месте заявили бы, что отступать без боя нельзя, — сказал Флавий. — Даже, наверное, добавили бы, что это бесчестно.

— А что скажете вы?

Флавий медлил.

— Если бы у нас было надежное убежище… вроде, скажем, какого–нибудь полуострова с узким перешейком… Возможно, я предложил бы отойти туда. Предварительно дав несколько арьергардных боев, чтобы огрызнуться. Чтобы нас не преследовали.

— И вы видите в окрестности такие места? Пусть даже в дальней окрестности?

Флавий покачал головой.

— Разве что Южный континент. Там можно разместить что угодно. Снабжать, правда, сложно… хотя это решаемо… Но в любом случае — мы же туда не попадем.

Рудольф вскинулся.

— Господин Хризодракон? — тот резко повернулся. — Что вы утром говорили про морской флот?

— Я говорил, что флот нас, возможно, поддержит…

— Возможно?

— Во всяком случае, три–четыре крейсера мы можем вызвать. Как вы знаете, более крупных военных кораблей тут на планете просто нет.

— Это будет сложно, — сказал Флавий. — У мятежников достаточно сильная авиация. А до портов Южного континента отсюда далеко. Они будут штурмовать корабли, и я не уверен, что авиация моего корпуса сможет прикрыть каждый конвой. И потом, вы подумали о вместимости? На легкий крейсер влезает человек пятьсот, это при самой пиковой перегрузке. И без техники. Или вы хотите мобилизовать гражданские атомоходы? Я не уверен, что это хорошая идея. Они маломаневренны, нерационально велики… в общем, это прекрасные мишени. Даже если на них установить зенитки… — он задумался. — Нет. То есть провести такую операцию можно, но, по моей оценке, дотащить до места нам удастся от двух третей до половины сил. Остальное будет потоплено.

Рудольф вспомнил свой собственный опыт плавания на легком крейсере. А ведь там хотя бы авиации не приходилось бояться…

И тут его осенило.

— Я знаю, куда можно эвакуироваться, — сказал он.

Собеседники воззрились на него.

— Господин Хризодракон… Вы только не подумайте, что я сумасшедший. Скажите, какова обстановка на Карфагене? У вас ведь есть осведомители и там, верно?

Если Хризодракон и удивился, то не стал подавать виду.

— Верно. На Карфагене пока все спокойно. Никаких боевых действий. Вообще ничего. Если не считать блокады космопортов, конечно. Видимо, мятежники решили не разбрасываться. Взять полный контроль над Антиохией, и тогда подчинятся все…

— А вы не хотите их разубедить?

— Как?

Сейчас я их удивлю, подумал Рудольф. Слава богам, с этими людьми можно обойтись без риторики. Они смотрят только на суть.

— Путем эвакуации на Карфаген. С помощью космофлота, разумеется.

— У вас есть механизмы влияния на космофлот? — это спросил Флавий. Мягко, заинтересованно.

— Давайте предположим, что да, и обсудим такой вариант. Что скажете?

Флавий некоторое время размышлял.

— В первую очередь я скажу, что флот потребуется приличный. Ладно, это пока игнорируем… Значит, Карфаген… На Карфагене никогда не было серьезных наземных сил. Вернее, они появились там два года назад, после известного восстания. Три территориальные дивизии. Они там в промышленном поясе расположены… во избежание… Противостоять нам они, во–первых, не захотят, а во–вторых… — Его взгляд стал пустым. — Ну и задачу вы мне задали, господа… Нет, территориальным дивизиям с нами не справиться. Особенно если мы всю технику возьмем с собой. А если сыграть правильно — до боев там, скорее всего, вообще не дойдет. Но у меня вопрос к вам. К обоим. На Карфагене ведь есть агентура уранитов? И Департамента? Насколько полны ваши данные по ней?

— Они достаточно подробны, — сказал Хризодракон. — Конечно, абсолютной полноты я гарантировать не могу. Но штаб–офицеры и гражданские чиновники соответствующих классов — думаю, почти все у меня. А что касается планетарной администрации, то это вопрос скорее к Рудольфу, — он кивнул в сторону.

— В планетарной администрации Карфагена — три совершенно бесспорных агента противника, — сказал Рудольф. — И человек семь — под подозрением.

— Отлично… — Флавий нахмурился. — Так сколько на Карфагене выявленных чужих агентов? В штуках?

— Примерно четыреста человек, — сказал Хризодракон. — Не считая мелкоты, которую используют втемную.

— Мелкота нас пока не интересует… Господа, вы понимаете, что в первые же часы после нашего прибытия на Карфаген эти четыреста человек должны быть изолированы? Вы сможете отдать нужные приказы?

Хризодракон устало вздохнул.

— Что вы называете изоляцией? — спросил Рудольф.

— Изоляция — такое действие, после которого об этих людях больше никто и никогда ничего не услышит, — объяснил Флавий. — Я очень сожалею. Но если мы не готовы это сделать — нам лучше туда не лететь.

— Готовы, — сказал Рудольф.

Хризодракон даже не стал отвечать. Ну конечно, ему–то что…

— Рассказывайте, Рудольф, — сказал Флавий. — Вы действительно намерены нас туда переправить? Как?

Рудольф улыбнулся.

— Когда начался мятеж в Аквиле, Терентий дал мне полномочия, позволяющие в случае чего отдать приказ легкому космическому крейсеру «Калипсо» — он сейчас находится на нашей орбите. Так вот, эти полномочия не отменены. Я проверил. Мне ничего не мешает их задействовать. Понимаете?

— Видимо, да, — сказал Хризодракон. — Значит, вы хотите отправить «Калипсо»…

— К командующему группой флотов «Юг» адмиралу Андронику Вардану. И вызвать его сюда.

— А почему вы считаете, что он вас послушается? — осведомился Флавий.

Хризодракон промолчал, но его лицо выражало тот же вопрос.

Рудольф пошарил в кармане и извлек импульсный цилиндрик.

— Вот. Это — самое главное, что мне оставил Терентий. Самое секретное. Извините, но я обещал ему не посвящать в подробности никого. Он очень надеялся, что пользоваться этим мне не придется… Здесь — гарантия, что адмирал Вардан выполнит нашу просьбу. Так Терентий сказал, и я ему верю. Во всяком случае, это огромный шанс.

Генералы переглянулись.

— Что вы собираетесь написать Вардану? — очень тихо спросил Флавий.

— Попросить его срочно прибыть сюда. С флотом, позволяющим перевезти… — Рудольф замялся.

— Две дивизии полного штата вместе с техникой, плюс неопределенное количество гражданских лиц, — сказал Флавий. — И корабли, способные нас прикрыть.

— И если это делать, то немедленно, — добавил Хризодракон. — Пока противник не догадался, что мы способны на такой ход. Иначе все усложнится.

— Мягко говоря, — согласился Флавий. — Рудольф, вы можете сделать это прямо сейчас? Прямо отсюда?

Рудольф взял свой комм и положил его перед собой на стол, чтобы все видели.

— Защищенная связь работает. Значит, да.

— Связывайтесь с «Калипсо», и да помогут нам боги в нашем безумии, — сказал Хризодракон.