Зверь из Маэлинна

Глава 3. Капкан обстоятельств

Она бежала налегке и была пешей. Довольно быстро юная графиня достигла леса, начав углубляться в него по ровной дороге. По ней она прошла недолго, опасаясь встретиться со своим братом, и только поэтому беглянка свернула с дороги в лес, но старалась держаться недалеко, чтобы не потеряться.

Лиственный ковер, застилающий землю, хрустел под ногами девушки. Неосторожное движение беглянки вспугнуло какую-то пичугу, и та взвилась в небо, едва не задев крылом лицо путницы. Эарвен коротко вскрикнула и остановилась, прижав ладони ко рту. Сердце в ее груди бешено колотилось, готовое вырваться, а глаза испуганно смотрели вперед. Лес был для нее почти диковинкой, она ведь никогда не ходила сюда в одиночку. Внимание девушки внезапно привлек хруст ветки, пробудив в сердце еще больше страхов. Резко обернувшись, девица не заметила ничего, что могло бы быть опасным. Сумрачный лес, в предместьях родного замка, долгие годы служивший охотничьими угодьями, казался тихим и мрачным. Однако Эарвен пока завладел страх, в ее памяти всплыли окровавленные изуродованные тела тех, кого удалось вытащить из леса после недавнего нападения. Ее мать тогда наотрез отказалась смотреть на мертвых, а вот Эарвен все видела. Кровь и смерть ее отчего-то не напугали, но врезались в память.

«Тех мертвецов привезли из леса. На них напал лютый зверь, — так сказали. Но они лгут. Лгут мне или себе. Какой же зверь будет оставлять тела? Какой зверь будет убивать ради забавы? Только один — только человек. Но человек бы не сумел растерзать тела в клочья…»

Эарвен выросла на эльфийских и людских легендах. В этих сказках было полно чудовищ и проклятых богами душ.

«Одно из этих чудовищ поселилось тут. Я уверена. И оно никуда не уйдет, и мой брат никогда его не остановит, и моя мать ничего не сделает… пока они не поверят. Но они оба никогда не поверят, потому что она испугается, а он, будто слепой, не хочет верить в глупые сказки».

Однако, Эарвен верила в эти истории и раньше. Она даже видела мертвецов и поняла: то, что было для родных дикостью и сказками, для нее стало существующим и живым. Это было ее собственным миром, который она ни с кем не могла разделить, пока не встретила Арно, сына торговца, повидавшего разные места и открывшего лавочку в предместьях их замка. Сам Арно лишь помогал отцу в его делах, но несколько раз путешествовал с ним и имел в своем арсенале множество разных историй. Жили торговцы поодаль от замка, за лесом, однако виделись молодые часто. Арно был таким же, как и она, странным для многих, но для юной госпожи ставший лучшим и единственным. Между ними была дружба, понимание, любовь и влечение. Вещи запретные, недопустимые и порочащие честь наследницы рода. Думала ли Эарвен об этом? Нет. Она была юна и жила чувствами, эмоциями. Дышала ими. Остальное для нее было не важным. Она надеялась, что рано или поздно ее поймут, смирятся, примут ее выбор. Просто потребуется время и правильные обстоятельства. Мама уже была на ее стороне, однако брат приехал крайне не вовремя для того, чтобы узнать обо всем. Вот если бы он появился позже, когда все случилось и ребенок, которого носила Эврвен, родился на свет, то поделать с тем он уже ничего бы не смог.

Самым страшным сейчас было то, что чувства юную беглянку подвели, а любовь в сердце была плохим компасом, и проторенная дорога, по которой пронесся ее брат, уже давно свернула в другую сторону, а девица с каждой минутой все дальше углублялась в мрачную чащу.

Всю дорогу графа и его вооруженную свиту сопровождал дождь. В это время года погода всегда была отвратительной: Маэлинн превращала в грязевую кашу холодная мелкая морось. Первый месяц зимы, — Белопад, — совершенно не оправдывал свое название в Экадии, южной провинции империи Алларан. Он был холодным, грязным и серым. Снег здесь появлялся, дай бог, в середине зимы и то весьма скудный.

Страх и едва прикрытое недовольство — вот то, что почувствовал граф ан Эссен от встреченных на пути людей, оказавшись в собственных землях. Все люди, начиная от мещан и заканчивая воинами, призванными поддерживать порядок, выглядели обеспокоенными.

«Либо я о чем-то не знаю, либо все гораздо хуже, чем я предполагал изначально, — заключил Иенмар. Ему не понравилось то выражение, что застыло на лицах подданных, — простой волк не нагонит с

только страху, особенно на тех, кто бывал в битвах. Однако, как мы знаем, у страха глаза велики, а слухи способны и муху превратить в свирепого убийцу».

Оценив свои впечатления и обдумав их, граф пришпорил коня и помчался в сторону принадлежавшего ему замка, не забывая подмечать придирчивым взглядом изменения, произошедшие в его владениях с того дня как он покинул их и оставил управление землями на мать и сестру. К его удовольствию, все здесь пока оставалось по-прежнему, за исключением гнетущего напряжения в воздухе.

К полудню полуэльф добрался до своей цели, в пути проклянув дрянную погоду. Наказать за это было некого, оттого граф ан Эссен пребывал в немного взвинченном состоянии.

Небольшой отряд из четырех человек, загнавший коней до хрипа, миновал городок и влетел за каменные стены замка. За их спинами спешно закрылись ворота, грохоча и скрипя. Люди, служившие верой и правдой в доме ан Эссена, испуганно переглядывались. То ли в радости, то ли в неописуемой тревоге они глядели на наездника, что спешился с вороного коня. Сапоги графа с хлюпом ударились в рыхлую грязь, что развела ворвавшаяся в замок конница. Он опустил голову, придирчиво оглядел сапог. Но смолчал, резко одергивая походный плащ.

Граф вручил поводья своего коня подоспевшему конюху, — по крайней мере ему так казалось, — потому что разбираться в этом ни времени, ни желания у него не было. Впереди на каменной лестнице его уже ждала мать, кутающаяся от холода легкую, но теплую накидку из козьей шерсти. Кажется, эту вещицу ей подарил еще его отец.

Алларанец был намерен быстро найти решение и, покончив с проблемой, вернуться в столицу, дабы приступить к своим обязанностям, что приносили ему куда больше удовольствия, нежели вопросы управления владениями. Он вообще даже не должен был унаследовать за отчимом титул, — прямым потомком графа ан Маэлинн была как раз Эарвен, — поэтому ни особой любви, ни умения обращаться с подданными ему никто так и не привил. Его нынешняя должность и власть при дворе увлекали ан Эссена намного больше. Однако, он не избавился от забот о черни даже оставив всем заведовать вдовствующую графиню, в компании с сестрицей, женой и управляющим.

На пороге Иенмара встретил не слуга, а сама графиня Илиэндэль, и один только этот факт сказал ее сыну о том, что его ожидает еще одна неприятность. Внешний вид эльфийки лишь подтвердил догадку: рассеянный взгляд, ломаные движения пальцев… женщина была бледна и выглядела очень встревоженной.

— Как я понимаю, пожелание доброго дня прозвучит довольно цинично. Верно, мама? — поинтересовался граф, напустив дружелюбную улыбку.

— После твоего вопроса, сын, именно так оно и звучит, — спокойно ответила ему эльфийка.

Чуткая Илиэндэль была одной из тех, кто знал его настоящего, без напускных масок, со всеми его страстями и пороками.

Граф ан Эссен укорил себя за невнимательность и ту колкость, что сорвалась с языка. Снова, того не желая, все свое недовольство ситуацией и поездкой, он выместил на родной матери, которая ни в чем не была перед ним виновата. Каждый раз граф зарекался быть с ней мягче, но каждый раз забывал об этом.

— Пройдем внутрь. Нам нужно поговорить, — с этими словами Илиэндэль развернулась и пригласила сына следовать за ней. Графиня не удостоила отпрыска теплым приветствием и заботой, будучи не только задетой неаккуратными словами, но и погруженной в волнующую ее проблему. Еще один дурной знак.

Недовольно передернув губами, Иенмар скинул по пути дорожный плащ и прошел следом за эльфийкой в гостиную. Внутри замка атмосфера казалась едва ли спокойнее, чем за его пределами.

— Это было дурное приветствие, — в своей манере извинился граф, усаживаясь в кресло напротив черноволосой женщины.

Алларанец откинулся на спинку, закинул ногу на ногу, напустил привычную вежливую улыбку и приготовился слушать. Сейчас лучше было сделать именно так, дождавшись пока уязвленнная его поведением мать начнет разговор сама. Илиэндэль молчала довольно долго, и пауза эта говорила графу, что дела обстоят очень и очень скверно.

— Я рада тому, что ты здесь, — наконец заговорила эльфийка, — Я не раз писала тебе о том, что дела в Маэлинне требуют твоего вмешательства. Более того, его требует твоя семья.

Женщина вздохнула и скомкала в пальцах ажурный платок.

— Ариандэ тяжело переносит беременность. Я полагаю, будет уместно, если рядом с ней окажется хороший лекарь с опытом. Здесь таких нет, но в столице я знаю нескольких, кто может помочь. Я могла бы поехать сама, но сейчас это неуместно.

Эльфийка ненадолго прервалась, взглянув на своего отпрыска. Иенмар же силой воли сдержал недовольный вздох и удержался от едкого комментария. Его всегда раздражала манера матери начинать издалека с самого неважного. Более того, упоминание супруги удовольствия графу не добавило. Он сам отправил жену сюда несколько месяцев назад, ровно тогда, когда подтвердилось ее деликатное положение. Сомнений в отцовстве у графа не было никаких, но вот брак этот был не из счастливых. По крайней мере для юной трепетной Ариандэ, которую отдали в жены довольно черствому ублюдку, разменявшему третий десяток лет и не имеющему желания изображать из себя куртуазного героя романтических баллад. Этот брак для Иенмара был функцией, ступенью для продвижения при дворе императора и необходимостью для продолжения рода.

Он внимательно глядел на мать, словно выжидая.

«Ну же, скажи мне то, что хочешь сказать. Я ведь здесь не ради подобной мелочи, верно, мама? И если начало таково, то меня непременно ждет какая-то подлость. Не томи, озвучь ее».

Во взгляде полуэльфа появилась неприкрытая злость. Улыбка, однако, осталась прежней.

— Ты знаешь, что в твоих землях объявился свирепый хищник, он уже растерзал не один десяток мещан и опытных охотников. Я не нашла в себе сил взглянуть на тела, но уверена, что тебя это заинтересует. Я беспокоюсь, сын. Выходить за пределы замка становится слишком опасно, люди боятся.

Граф все-таки не выдержал, улыбка его плавно стала неприятной колючей ухмылкой.

— Пол года назад люди уверяли меня в том, что замок прокляли, когда болезнь сразила нескольких смердов. Тогда они норовили покинуть дома и сбежать в безопасное, как им казалось, место. А какие-то особенно одаренные из них стали ходить к алтарю в лесу и просить придуманную ими же Хозяйку Леса о помощи. Теперь эти же люди поверили в неуязвимого зверя, превратив его в чудовище размером с лося и о трех головах. И это я должен поверить в очередные бредни необразованной черни? — глаза полуэльфа сузились, ухмылка сделалась еще злее, — Но я охотно верю, что никто здесь не способен справиться со зверем. Верю хотя бы потому, что лицезрел лично, что всяк боится приблизиться к проклятому лесу, где засело, по их мнению, это отродье. Я, впрочем, ничуть сему не удивлен.

Илиэндэль смотрела на графа, но не проникаясь его скептическим настроением. Она выглядела по-прежнему обеспокоенной. Сын ее явно не переубедил, и она продолжала настаивать на своем, но теперь молча, не произнося ничего вслух.

— Хорошо, — уступил он лишь из уважения, — завтра же я соберу людей и с небольшим отрядом отправлюсь в лес, чтобы разыскать это чудовище. И каждому трусу лучше вспомнить молитвы и вознести их богам, чтобы тварь, которую я там найду, хотя бы на треть соответствовала их словам.

Иенмар даже как будто бы злился потому что приходится смиренно потакать таким глупостям. В обозримом будущем он видел лишь сытный обед и отдых с дороги, а так же, хотел побыстрее убраться обратно в столицу из этого места, полностью обезобразившего его юность.

— Но, как мне кажется, я знаю далеко не все, а ты вряд ли обеспокоена тем, что погибла пара охотников.

Эльфийка молчала. Иенмар сменил гнев на милость, плеснул себе вина из кувшина, стоявшего на столе и принялся медленно потягивать напиток. Он старался, как мог, убедить себя в том, что ситуация его перестает раздражать. Полуэльф уже готов был покинуть гостиную, когда Илиэндэль, наконец, заговорила:

— Твоя сестра сбежала из дома сегодня утром.

Как гром посреди солнечного дня эти слова повисли в гостиной.

— Сбежала? — к своему же удивлению, голос графа не дрогнул, сохранил видимое ледяное безразличие, несмотря на то, что в глубине души зрело очень нехорошее чувство.

— Боюсь, это дело не терпит отлагательств, — продолжила она, — Она не оставила письма, не попрощалась, но я знаю, что это было ее решение уйти. Уверена, что она отправилась через лес, чтобы… — Эльфийка осеклась, взглянув на сына.

Иенмар Лиадан Эрнбрехт ан Эссен посмотрел на свои руки, разглядывая пальцы. Выждал всего несколько мгновений, пока собеседница молчала, обдумывая о чем стоит говорить, а о чем — нет. И не удивительно. Ведь причиной побега, отчасти, был именно он.

— Чтобы что? — поинтересовался граф таким тоном, от которого становилось жутко.

— Она хотела воссоединиться со своим возлюбленным и жить с ним. Эарвен знала, что ты не одобришь ее выбора, и потому сбежала, как только узнала, что ты приедешь. Но лес…

— Довольно, мама, — грубо оборвал полуэльф вдовствующую графиню., — Где его дом?

— Боюсь, за лесом. В одной из деревень.

Он крепко сжал кубок к руке и нахмурил брови, слегка склоняя голову на бок.

— Просто изумительно, — отметил он, пытаясь совладать с холодным гневом, в которое вылилось наконец-таки все испытываемое им раздражение, — Там за стенами людей рвут на куски, а малолетняя дуреха сбегает в логово зверя ради любви, желая защитить возлюбленного от гнева злодея. Злодей же во весь опор мчится спасать ее.

Граф ан Эссен растянулся в широкой насквозь фальшивой улыбке.

— Надо же… — ядовито закончил он.

Полуэльф поднялся со своего места. Не сочтя нужным сказать что-либо еще, он оставил свою мать и покинул комнату, чтобы отправиться в более подходящее место для сбора верных людей. По пути граф приказал слугам привести в должный вид его доспехи и оружие, а также передать приказ явиться во двор сопровождавшему его в поездке кортежу воинов и нескольким местным мужам, коих он желал видеть прямо сейчас. Ослушаться разгневанного графа никто не посмел, а потому уже скоро группа из дюжины вооруженных людей, включая самого графа, сопровождавших его воинов, пары замковых стражников и нескольких охотников, готовилась покинуть замок, прихватив с собой несколько собак.

Уже во дворе, пока вся свита графа седлала свежих лошадей, полуэльф перекинулся с очевидцами вопросами о чудовище и узнал, что бестия здешняя «дюже вероломна и хитра», умело обходит расставленные капканы, не попадает в силки, засады и будто бы насмехается над охотниками, оказываясь у них за спиной в самый неожиданный момент. Алларанец не поверил и половине из того, что было сказано, продолжая считать слова местных лишь порождением страхов последних дней. Он знал, что обычно за такими мистификациями от черни стоит что-то обыденное. Мог ли это быть больной бешенством полузверь-феранец, чудом выживший после уничтожения их племени в Великую Войну? Возможно, это был вовсе и не зверь, а обычные хитроумные бандиты. Только вот зачем им столько жертв? Граф не был знатоком повадок хищников, не был охотником, следопытом, плохо ориентировался в лесах, но ничего из перечисленного его не остановило. Еще бы, на него торжественно возложили едва ли не святую миссию по спасению глупой девицы, а отказать собственной матери в не озвученной просьбе он попросту не мог…

«Голова той твари, что решила держать в страхе мои земли, должна красоваться на пике, — взбираясь в седло молодого гнедого коня, пообещал он мысленно сам себе и своей матери, наблюдавшей за происходящем во дворе из окна в своих покоях. Иенмар чувствовал ее взгляд и поймал его, учтиво кивнув вдовствующей графине, прежде чем тронуться в путь, — Рядом с башкой наглеца, посмевшего обрюхатить мою сестру. Иного исхода у этой погони не будет».