Зона. Урок выживания

КРАСАВЧИК

Темная поверхность впитывала тьму. Во всяком случае такое впечатление складывалось, если смотреть на шар долгое время. Зрелище завораживало и успокаивало.

"Шар Хеопса" имел шероховатую поверхность, трудно поддающуюся сравнению. Холодная — она нагрелась в долю секунды. Тепло от прикосновения рук распределялось по всей поверхности и самое интересное, сохранялось надолго. Если не навсегда.

Красавчик помнил то первое прикосновение к холодному шару. Теперь, касаясь артефакта он не чувствовал холода. Шар хранил тепло человеческого тела.

Семь дней назад сталкер вошел в деревню Боровая, в середине дня. В его распоряжении оставались часов шесть на то, чтобы обыскать развалины. Среди почерневших бревен, обгорелых домов, прогнивших колодцев и редких, уцелевших кое-где заборов возвышалась водонапорная башня. Гордо и величаво, как виновница всего того, что творилось у ее подножья.

Методично передвигаясь по спирали, Красавчик исследовал все, что имело отношение к Боровой. Он не поленился взобраться на шаткие лестницы, и спуститься в подвалы — сухие и полузатопленные. Он пристрелил трех обычных, одичалых собак, задумавших начать охоту на двуногого зверя. Отогнал несколькими выстрелами огромную, покрытую густой шерстью псевдоплоть, сующую рыло в чужие дела. Размозжил камнями с десяток черепов снующих под ногами крыс. Словом, ему было чем заняться.

Ближе к вечеру, Красавчик докатился до того, что забрался по крепкой лестнице на верхушку водонапорной башни и залег на вершине, осматривая окрестности в бинокль.

Все без толку. Ничего из того, что отдаленно походило бы на легендарные артефакты, так и не попалось ему на глаза.

Исходя из бытующего среди сталкеров мнения: хороший хабар как кошка любит человеческие руки, Красавчик остался в деревне на ночь. Для ночевки подошел сруб бани с уцелевшей крышей.

Красавчик спал чутко, откликаясь на каждый посторонний шорох. Среди ночи он открыл глаза, почуяв неодолимое желание опорожнить мочевой пузырь.

Ночь молчала. Ветер стих. В полной тишине Красавчик слышал лишь собственное дыхание. Он долго стоял на пороге бани. Прояснившееся небо явило миру Зоны россыпь мерцающих звезд.

Тогда Красавчик и заметил некоторую странность. Среди выбитых из стены соседнего дома кирпичей образовался укромный уголок. Казалось, в этом месте сгущалась тьма — как мотыльки летят на луч света, так и темнота втягивалась внутрь дыры. Воздух едва заметно дрожал, словно камни излучали жар.

От сна не осталось и следа. Красавчик решил отложить детальное исследование до утра. Он расположился на крыльце бани, в непосредственной близости от странного явления.

Чем светлее становилось, тем меньше внимания привлекал укромный уголок. Ближе к утру ничего не указывало на то, что ночью здесь имелась некоторая странность.

Красавчик присел на корточки перед битым кирпичом и увидел его. Темный шар абсолютно правильной формы.

Именно так описывал "шар Хеопса" сталкер, уверявший, что видел раритет — его, де, показывал ему один убогий. Сталкер пытался довести бедолагу до кордона. Однако спасаясь от выброса они угодили в подземный бункер, где убогий и сгинул бесследно. Желания искать его, скитаясь по бесконечным переходам у сталкера не было и пути их разошлись. Кстати, помнится, и сам сталкер сгинул вскоре после описанных событий.

Красавчик помнил то чувство, когда первый раз коснулся шероховатой поверхности — мгновенно проходящее ощущение обжигающего холода тут же сменившееся теплом.

Что таил в себе артефакт — неизвестно. Поговаривали, что там внутри заключена иная вселенная, подобная нашей, сжатая в ту самую точку, предшествующую большому взрыву. Причем, утверждали так не ученые — им бы Красавчик не поверил — не с их уставом соваться в чужой монастырь. Так утверждал тот самый сталкер, ссылаясь на предположение убогого. Всякий ходивший в Зону знал, что потерявшие разум сталкеры — народ особый. Созданные Зоной неизвестно для чего, они находились с ней в тесной связи. Начать хотя бы с того, что убогие знали точное время и место выбросов. Другое дело — заставить их проговориться не всегда представлялось возможным. Они могли часами рассуждать о каком-нибудь одуванчике, или о бабочке — с горящими от воодушевления глазами, что особенно странно для небритого, покрытого шрамами мужика, увешанного оружием с ног до головы. Но заставить их ответить на четко поставленный вопрос — задача почти нереальная. Зато уж если сказал: в двенадцать пятнадцать завтра у НИИ Агромпром будет выброс — верь ему. И еще. Если убогий бросил вскользь: хорошее тут место у леска, подходящее для мельницы, можешь не сомневаться — там она и объявится в скором времени. А уж эта уникальная способность убогих к регенерации… Между прочим, после выхода с Зоны способностей своих убогие лишались совершенно.

Осторожно, словно боясь расплескать темную муть, Красавчик переложил шар в контейнер.

Накрапывал дождь.

К тому времени как Красавчик собрался, наскоро перекусив, дождь усилился. Сталкер двинулся было на радостях в обратный путь, но передумал. По размытой дождем земле бежали ручьи. Пошел настоящий ливень. Красавчику вовсе не улыбалось тащиться по жирной грязи, то и дело выдергивая ноги. Тем более, что небо на горизонте светлело, а значит ливень не затяжной, можно было и переждать.

По дороге ему попался сарай, вросший в землю по самые окна. Там он и решил переждать дождь.

Красавчик спустился по ступенькам и не нашел ничего лучшего, как пройти по земляному полу дальше.

Дальше, впрочем, пройти не особенно и получилось.

Вдруг коротко шикнуло под ногами. От неожиданности сталкер отскочил, в долю секунды успел прокрутить в голове варианты спасения. Автомат в его руке дернулся, на всякий случай ища цель. Однако поспешное отступление было остановлено в тот же момент. Он ударился головой о стенку мышеловки, еще не веря, не осознавая тот факт, что попался.

Он понял это ближе к вечеру, когда перепробовал все методы для спасения. И как последний — в неприступную стену полетел "шар Хеопса". Если и существовал способ активировать новую вселенную, то это был не удар о стенку мышеловки.

Ночью, воя с тоски, Красавчик добрался до последней нити, связывающей его с миром. Вдруг загорелся экран, словно защищаясь от участи, постигшей артефакт — он-то удара о прочную поверхность наверняка не перенесет. В первую секунду Красавчик онемел, когда трубка отозвалась сонным голосом Ники. Видимо, он машинально нажал вызов.

Потом он говорил и говорил. Брызгая слюной, пытался донести до девушки смысл последующих действий. Короткие возгласы на том конце убеждали его в том, что ночной звонок ему не снится. От неожиданности Красавчик наговорил много лишнего. На его взгляд, главное ему все же удалось донести до Ники — где он, к кому обратиться за помощью и что сказать.

Пошли третьи сутки как кончилась вода и седьмые, как он находился в заточении.

Красавчик сидел на полу, привалившись спиной к стене, не отрывая глаз от лежащего перед ним раритета.

Со двора из окон вливался в сарай очередной рассвет. Шарил по углам, пытаясь найти что-то новое. Порыв ветра слетел по ступенькам, взъерошил стебли травы, торчащей в щелях и сдох у стенки мышеловки.

— Может, уже не имеет смысла ждать? — Красавчик не заметил, как задал вопрос вслух.

Зона молчала. Да сталкер и не ждал ответа. Однако ответ не замедлил последовать.

Когда на пороге возник темный силуэт, Красавчик не удивился. Свет падал человеку в спину, оставляя лицо в темноте.

Красавчику уже было все равно. Даже если бы это был Хромой, или кто-то еще из "Долга", проделавший долгий путь для того, найти Красавчика и воздать ему по заслугам, как злостному мутанту. Равнодушно сталкер взирал на то, как человек неторопливо спускается по ступенькам.

Борода закрывала пол-лица. Глубоко ввалившиеся глаза настороженно ощупывали человека, запертого в мышеловке.

— Наконец-то, — проворчал Красавчик — у него с души свалился камень. — Смотрю, ты не торопился.

Глухарь не ответил. Он осторожно обошел мышеловку. У стены сарая скинул с плеч рюкзак и утроился рядом, не глядя по сторонам.

Красавчик поднялся, подобрал с пола флягу, положил в рюкзак. Открыл контейнер — туда отправился "шар Хеопса". Красавчик не видел, каким странным взглядом проводил исчезающий артефакт бородатый сталкер. Потом Красавчик встал, подцепил ремень автомата — вроде бы все.

— Это… он? — вдруг охрипшим голосом спросил Глухарь.

— А? — не сразу понял Красавчик. Потом до него дошло. — Он.

— Надо же, — Глухарь мотнул головой, словно ему жал воротник. — Везет тебе, Красавчик, везет.

— Как видишь, — он развел руками. — Везет.

— А говорили, нет его, не существует. А ты нашел.

— Ладно, — нахмурился Красавчик. — Хватит болтать. Выпусти меня.

Глухарь молчал.

— Глухарь!

— Ты сколько здесь сидишь?

— Неделю.

— Много. Вода когда кончилась?

— Три дня назад. Все? — медленно закипала злость. — Допрос окончен. Выпусти меня.

— Знаешь, — не обращая на него внимания продолжал Глухарь, — я твоей девчонке не поверил. Сначала. Думал, у нее истерика. Ну, такое в жизни пережить пришлось, вот и мерещится всякая фигня. Позвонил, по мобильному телефону, с Зоны — кто в такой бред поверит?

— Глухарь, потом поговорим.

— Нет, Красавчик, поговорим сейчас. Потом не до этого будет. Сначала подумал, свихнулась девка. А потом смотрю на нее и знаешь — поверил. Думаю, чем черт не шутит. Тем более, когда этот черт — Зона. И поверил. Еще до того, как она парня в челюсть приложила. Здорово ты ее подкачал. Там, в "Приюте" стал к ней Хамса клеиться. Так она его без слов, с левой, так в челюсть приложила… Хорошая баба, Ника, только дура.

Красавчик терпеливо ждал, пока Глухарь выговорится. Хозяин положения — ему и самый лакомый кусок.

— Теперь на твоей совести, Красавчик, еще одна жизнь. Которая, по счету, а? Пятая? Шестая? Или уже со счета сбился?

Красавчик молчал.

— Не хочешь спросить, кто пополнил твой список?

Красавчик подошел вплотную к стене мыльного пузыря и в упор уставился на Глухаря. Ему не хотелось верить в то, что нашептывал ему здравый смысл.

— Не хочешь. Оно и понятно. Уж не знаю, чем ты ее обаял. И не пожал же девку, и так досталось ей выше крыши. Я вообще не понимаю, что за любовь такая — по собственной воле в петлю голову совать.

Ветер ворвался в сарай, загудел между уцелевшими в окнах осколками.

— Два дня назад в "Приюте" Лялька вдрыск нажралась. Сидит, водяру рюмка за рюмкой жрет и молчит. И так весь вечер — никого к себе не подпускает. Я не выдержал. Говорю, хватить переживать, Лялька, вернется твой Красавчик. Так просто сказал, чтобы подколоть. А она вдруг как сорвется. Стаканом в стену запустила. Смотрит на меня — глаза бешеные. В хрен, говорит, твоего Красавчика, и в редьку — сколько их было и сколько будет этих Красавчиков. Нику, говорит, жалко. Хорошая девка была, добрая. А я, говорит, своими руками — и ладони мне под нос тычет — в Зону ее отправила. Ну, думаю, эпидемия началась, бабского сумасшествия. Не приведи Зона, если передается воздушно-капельным путем. Я пошел потом, ночью, к тебе на квартиру. Нет там никого. Не отвечают. Ты ж знаешь, Ника практически безвылазно там с год просидела. Стучался, стучался — без толку. А Лялька, к тому же, сказала, что костюм ей свой отдала, со стриптиза, помнишь, ты еще доставал? Не знаю, что и думать. Не в Зону же она, в самом деле потащилась? Я так думаю, руки она на себя наложила, твоя Ника. Девка с придурью была, так что, скорее всего, обрядилась в этот костюм и с петлю полезла. Девки они, знаешь, эффекты любят. Я вскрывать квартиру не стал. Пусть другой кто-нибудь найдет. Я мертвецов этих, не люблю. С тех пор… сам знаешь. Такая вот дура. Так что добавь в свой список еще одну душу.

— Ты какого черта сюда приперся, Глухарь? — поинтересовался Красавчик. Его колотило от злости. — Поговорить не с кем?

— Не с кем, — легко согласился тот. — Поговорить. А еще посмотреть.

— На что посмотреть?

— Не догадался еще? Врешь, догадался. Решил вот дождаться, пока из тебя душа вылетит. Если вообще имеется у тебя она. Своими руками не смог тебя придушить, так Зона за меня расправилась. Говорят, когда человек в мышеловке подыхает, она сдувается, напоследок выжимая его как мокрую тряпку. Вот и посмотрим, как это произойдет.

— Долго ждать придется, — тихо сказал Красавчик.

— Мне и недели не жалко. Ради такого зрелища.

— А не боишься, — Красавчик прищурился. — Что то, о чем я пока не болтал, станет известно всем? И не надейся на то, что Ника умерла. Я скорее поверю в то, что она в Зону пошла. Девушка крепкая. Может, покрепче тебя. Тогда тебе придется грех на душу брать — и ее тоже, на тот свет отправить. Силенок хватит, Глухарь? Вот так от всей твоей болтовни одно говно и остается.

— Вот, Красавчик. Так я и знал, что этот вопрос всплывет. Сидел я тогда в баре, слушал как твоя Ника мне мозги компостирует, а сам думал — ну когда же, когда она меня шантажировать начнет? Всю правду-матку мне в глаза врежет. Все хотелось в глаза ей посмотреть, как она говорить это будет. Девка, вроде, правильная, нелегко ей будет через себя переступить. Думаю, не мог ей Красавчик главного не сказать — наверняка, с этого начал этим и кончил. А девка, знай, языком молотит — деньги, долг и снова по кругу. Я ее даже переспросил — связь плохая была? Да, говорит, с трудом голос пробивался — шум, треск. Вот тогда я и понял — ты-то, может, и сказал, только не расслышала она ни фига из-за шума. А, Красавчик? — Глухарь подмигнул. — Как тебе такой расклад? Ничего не знает твоя Ника, если жива вообще. Так что наша тайна с тобой и умрет.

С трудом сдерживаясь, Красавчик переваривал сказанное.

— Отвернулась от тебя Зона, Красавчик. Как баба продажная отвернулась. И язык еще напоследок показала.

— Оставь свой словесный понос при себе, Глухарь. Рассчитываешь шарик раритетный после моей смерти получить, так и скажи.

— Ага, вот только об этом ты и думаешь. Как бы бабок побольше срубить. Не срубил еще всего бабла? Сколько ж тебе надо, для полного счастья?

— Так не думай, Глухарь, — Красавчик его не слушал. — Не получишь ты шарик. И не надейся.

— Ты знаешь мою позицию. Себе его оставь. Я раритетов с Зоны не выношу. Так, по пустякам. Чего тут на каждом шагу попадается, мелочь всякую. Чтоб с голоду не помереть. И на выпивку чтоб хватило.

— А попадались тебе эти раритеты?

Глухарь не ответил.

— Такие вещи должны в Зоны оставаться, — веско сказал он. — Наши ученые пока додумаются, чего там и как, так всю планету разнесут к чертям собачьим.

— О планете беспокоишься? — улыбнулся Красавчик.

— Кому-то ж надо…

— В "Долг" иди. Они тоже о планете пекутся. Ах… забыл я. Неловко тебе в "Долг" подаваться, Глухарь…

— Надеюсь, это будет последняя мысль, которую ты унесешь с собой в могилу.

Красавчик не выдержал. Вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. Мелькнула последняя надежда, что Глухарь выстрелит в ответ. И тогда…

Выдержки Глухарю было не занимать.

Красавчик видел, как он инстинктивно дернулся, уходя от обстрела. Как выставил вперед автоматное дуло, готовый начать стрельбу. Но не начал. Опустил оружие, с интересом наблюдая за тем, как плющатся о стенку мыльного пузыря пули, как осыпаются вниз свинцовым дождем.

— Напугал, — перевел дух Глухарь. Поднялся с пола и сел на прежнее место.

Долгое время стояла тишина.

Красавчик устроился у стены, не сводя глаз с Глухаря. Тот достал из рюкзака флягу и не стесняясь долго и со вкусом пил. Потом утерся рукавом и улыбнулся.

— Что ты будешь делать когда Ника действительно придет? — облизнул потрескавшиеся губы Красавчик. Он задал вопрос от бессилия, не надеясь на ответ.

— Не придет, — устало ответил Глухарь вздохнул. — У тебя над головой, наверху, в деревне, контролер завелся. Мне он, знаешь, не страшен. Так что не жди напрасно, Красавчик. Никто к тебе не придет…